Чародейка (джен)

На какое мгновение способность соображать улетучилась. Надежда тонула в прикосновениях, поцелуях, объятиях. Но это, к сожалению, длилось мгновение. А потом трезвое сознание воспротивилось происходящему, потребовав решительных действий.

— Ваше величество, — отстранившись, прошептала Надежда. — Не надо! Прошу вас...

— Просишь? — Выдохнул Падший, склоняя голову, чтобы вновь сорвать поцелуй. — Тогда — проси лучше.

Надежда уперлась кулачками ему в грудь в попытке отстранить.

— Ваше величество! У меня слишком мало опыта в подобных делах. Ничем, кроме разочарования, для нас эта ночь не закончится.

— Не зарекайся, — усмехнулся Чархан.

— Меня интересуют не ощущения, а чувства. А к вам я не испытываю ничего такого...

— Да я заметил, — улыбка стала шире и откровеннее. — Именно так и целуются женщины, не испытывающие «ничего такого».

С негодованием Надежда поняла, что щеки её заалели. Хорошо, хоть полумрак скрывал яркие краски. Но кто знает, как видят нифилимы? Вдруг у них зрение, что у твоей кошки?

— Лицемеришь, — хмыкнул Чархан. — Самым опасным способом, — врешь самой себе.

— У меня нет желания повторять судьбу женщин, в которых вы играли до меня! Она слишком плачевна!

— Успокой себя тем, что у тебя не будет выбора, Чародейка. Твои желания значат меньше моих. Кстати, это правда. Но я дам тебе время побегать столько, сколько захочешь. В любой игре, самое интересное это процесс, а не выигрыш.

Чархан отступил, давая возможность Надежде ускользнуть.

Она ею без промедления воспользовалась,

— Приятных снов, Джайна, — полетело вслед.

Затворив дверь, женщина обессилено к ней прислонилась. Сердце билось быстрыми толчками. И если уж быть честной, отнюдь не от страха или гнева.

Ну что же это такое? Как такое возможно?! Она влюблена в Сандара. Почему тогда поцелуи Чархана её волновали? Объяснение одно и нелицеприятное: похоть? Вот только более неподходящего объекта для удовлетворения основного инстинкта специально искать станешь — не найдешь.

Что же получается? Она, глубокая, всегда такая цельная личность, теперь исхитрилась влюбиться в двух мужчин сразу? Ой, вот не зря в народе ходит байка о тихом омуте! Но, положа руку на сердце, как на духу — если бы выбор стоял за ней, Надежда бы, не колеблясь, выбрала Сандара. Её интересу к Чархану не хватало глубины и теплоты. Чархан — личность темная. В отношениях с женщинами никто не смог бы упрекнуть его в излишней привязчивости, мягкости или сентиментальности. Игрок, потребитель, охотник.

Надежда, несмотря на обновление тела, не утратила былого разума и прекрасно понимала: доверять такому типу не то, чтобы опасно, — невозможно. Этот, ненормальный по всем показателям, человек, никогда не будет нуждаться в нежности, понимании или любви. А ведь именно этого ищет в отношениях она. Привлекательность Чархана в порывистом безумии, сочетающемся с острым холодным расчетливым умом.

Рано или поздно ему приестся любая женщина — он слишком пресыщен. Интрижка с таким опасным созданием — безумная затея. Нужно избежать её любой ценой, потому что у Надежды только одно сердце, оно чувствительно и ранимо. И рисковать им она не собирается.

Ах, если бы только Сандар не любил Антриду. Если бы Сандар любил её!

* * *

— Долго ты собираешься дрыхнуть? — Голос магички звенел струной, готовой порваться.

Застонав, Надежда попыталась натянуть одеяло на голову.

— Я сказала, — просыпайся! — Не отставала нахалка.

Пришлось сделать попытку разлепить веки. Голова болела так, будто с вечера она выпила в одну душу не меньше, чем бутылку шампанского. А может, и больше.

— Как ты вошла? — Поморщившись, спросила Надежде.

— На помеле влетела, как же ещё? — Огрызнулась Инара.

— Ну, чего ты от меня хочешь?

— Сначала пытать. Потом убить.

— Бесконечно смешно, — устало отозвалась Надежда.

Свесив ноги с кровати, она стралась нащупать ногами тапки. Без особого успеха.

— Ты собираешься идти на аудиенцию к Чархану? — Подбоченившись, приступила к вопросу неугомонная, несмотря на ранний час, девица.

— Меня, разве, приглашали?

— Хватит дурочку из себя строить! Необходимо вытащить Сандара из тюрьмы.

— Пусть отдохнет немного. К очередному походу на нечисть Чархан о нем не забудет, я уверенна.

— Антрида беспокоится, — пожала плечами Инара, плюхаясь в кресло, попутно сменяя драматический тон на обыденный. — Хотя, я тоже считаю, что Сандар так часто попадая в темницу, наверняка привык к этим апартаментам. И ещё, Джайна!

— Да?

— Видишь, мне очень неудобно тебя просить, но…Чархан нам пока не заплатил. А деньги, полученные в прошлый раз, уже истратились. — Девушка хрустнула пальцами. — Не могла бы ты одолжить некоторую сумму?

По представлениям Инары Надежда купалась в роскоши. Впрочем, она действительно не бедствовала. Беда только в том, что наличности у неё не было. Существование словно протекало при коммунизме — можно пользоваться всеми благами, но не одно из них тебе не принадлежит.

Прослыть скрягой не хотелось. Надежда отдала магички всё, что удалось наскрести.

— Спасибо! — Расцвела улыбкой Инара. — Увидимся. Но ты, если сможешь, замолви словечко за Сандара. Ладно?

— Разумеется!

Следом за Инарой нанес визит Оральф.

— Добрый день. Как отдохнула?

— Не успела я ещё отдохнуть, — не очень дружелюбно отозвалась Чародейка, — визитеры с утра потянулись. Не хочешь объяснить, что ты вчера делал в свите его Величества?

Тон вопроса был обличающим.

Оральф принял полный достоинства невозмутимый вид.

— Я его сопровождал. А тебе не следовало возвращаться в Лиорт.

— Да неужели? — Надежда безуспешно попыталась проявить сарказм.

— Ответ «ужели» будет глупо звучать.

Надежда укоризненно поглядела на друга:

— Оральф? Ты действительно хочешь, чтобы я, уподобившись местным девицам, жила от обеда до обеда, от побрякушки к побрякушке?

— Нет.

— Тогда избавь меня от нотаций. — Она тяжело вздохнула. — Лучше скажи, что нужно сделать, чтобы освободили Сандара?

— Переждать очередной царский каприз. Не беспокойся, подруга Чархан не тронет легендарного героя Светлого Царства. Меня куда больше напрягает твоя участь, Талисман.

Надежда поморщилась.

— Не зови меня так, пожалуйста.

— Почему?

— Не нравится мне.

— Ладно. Не хочешь узнать, почему я беспокоюсь?

— Думаю, потому что намерения его величества недвусмысленны, а ты полагаешь, что роль фаворитки не для меня?

Маг-недоучка покачал головой.

— С чего ты вообразила, что Чархан может заинтересоваться тобой, как женщиной? Думаю, ты ошибаешься. Ты слишком серенькая и глупая; слишком человек — невзрачный и незначительный.

У Надежды отвисла челюсть. Вообще! Прямолинейно, просто слов нет…

— Я беспокоюсь потому, — продолжал визитер, — что, возможно, очень скоро ты покинешь город. Но совсем не так, как планируешь. — Он, подойдя ближе, зашептал на ухо. Очень тихо. Надежда едва могла слышать. — Сегодня от Темного Властелина прибыл гонец с посланием. Они требуют отдать тебя. В противном случае угрожают нападением.

Надежда перестала хлопать ресницами. В районе горла образовался тяжелый комок, угрожающий перекрыть дыхание. Ноги стали мягкими и тяжелыми.

— Ты считаешь, возможным, чтобы Чархан согласился? — В ужасе спросила она.

— Темные сильны, Джайна. В то время как столица может похвастаться лишь декоративным убранством, торговлей и кучей бесполезных придворных прихвостней.

— Что же мне делать?

— После празднеств нужно не медля покинуть Симмай. Но не бойся, — я поеду с тобой.

«О! Это все настолько упрощает!», — рвалось с языка.

Но Надежда сдержалась. Как не хочется иногда сорваться на дурного гонца, не стоит обижать друга, готового ради тебя рискнуть жизнью. Это несправедливо.

— Куда же мы отправимся? — Убитым голосом спросила женщина.

— К моим сородичам, Древнему Народу. Ты сильный маг; сосуд, способный исцелять от древнего проклятья. С тобой благословление древних хранителей. Мои сородичи примут тебя, будут охранять, в этом нет сомнения. А пока отдыхай, Джайна из Райского леса. — Уже почти переступив порог, Оральф добавил — Если уж участь Сандара не дает тебе покоя, направь королю прошение об аудиенции.

Согласно полученному совету Надежда направила прошение, не слишком-то надеясь на то, что Чархан соблаговолит ему внять. Втайне она страшилась встречи. Наверное, поэтому на просьбу поспешили откликнуться.

— Ну? — В веселом голосе отчетливо звенела язвительная насмешливость. — Чему обязан? Попробую-ка угадать? Причина твоего визита — участь Светлого Паладина, не так ли? Можешь приступать к мольбам, слезам и прочему. Что там у тебя по плану?

Надежда переплела пальцы рук. Она очень старалась, чтобы голос не дрожал.

— Ваше величество, — зазвенел мягкий негромкий голос, — вы наказываете одного человека, в то время, как другие внесли не меньший вклад в общее дело. Либо карайте всех, либо — награждайте. Иначе не справедливо.

— Премного благодарен за учение.

— Ваше Величество! — Надежда, наконец, вскинула глаза, одаривая рыжего гневным взглядом. — Друзья на завтрашнем приеме должны быть рядом со мной. Иначе церемония для меня теряет всякий смысл, и я отказываюсь на ней присутствовать.

— Ты в своём уме, женщина? — Чархан выглядел скорее озадаченным, чем рассерженным. — Ты что, решила ставить мне условия?

— Я нужна вам. А мне нужны мои друзья. Давайте назовем это взаимовыгодным сотрудничеством?

Чархан рассмеялся:

— Твоя неуклюжая дерзость местами даже забавна. Хорошо, Джайна. В конце концов, это твой праздник и нет смысла портить даме настроение. Я ещё два часа назад отдал распоряжение отпустить героя твоих дум и сердца, предвидя подобный поворот событий. Довольна?

Правильно говорят, ласковее всего крокодилы улыбаются перед тем, как тебя проглотят.

— Я могу верить, что ваше величество не разыгрывает меня? — Недоверчиво спросила Надежда.

— Да что же это такое, Джайна?! В данном мною слове за всю мою жизнь не у кого не возникало желания сомневаться. Ты меня оскорбляешь.

Сине-зеленые глаза сверкнули непритворным гневом. Лицо в тот же миг заострилось и приняло злобное, резкое, угловатое выражение.

— Прошу прощения, сир, — склонилась Надежда в реверансе.

— Как ты меня назвала?

Надежда закусила губу. Да, в своем время пересмотрела она «Анжелики». Запамятовала, что не в роман попала.

— Там, откуда я родом, так обращаются к лицам, занимающим высокое положение в обществе.

Чархан плавно взмахнул рукой, разрешая Надежде удалиться. Дойдя до двери, она обернулась:

— Ваше Величество! — окликнула она.

— Что-то ещё? — высокомерно заломил Чархан бровь.

— Нет.

Высокомерие сменилось недоумением.

— То есть да, — поправилась женщина. — Я очень довольна вами.

Король склонился в шутовском поклоне:

— О, благодарю вас, высочайшая, за то, что снизошли до похвалы своего недостойного короля.

Наверное, ей следовало испугаться очередной неловкости? Но непроизвольная, неконтролируемая улыбка разлилась по губам. Тому способствовали и веселые бесенята в переменчивых царских глазах.

Ох, уж эти рыжие сволочи! До чего они невыносимы и до чего порой обаятельны.

* * *

Взирая на образ, сотворенный лучшими придворными модистками, парикмахерами и ювелирами, Надежда не узнавала себя в стоящей напротив красавице. Казалось, перед ней не женщина, а статуэтка из золота, опалов, изумрудов, тончайшего фарфора.

Зажатая между двумя жесткими пластинками талия напоминала рюмочку. Овальный вырез, едва приоткрывающий приподнятые корсетом идеальные полушария грудей подчеркивал лебединую грациозность шеи. На молочной белизне кожи ярко выделялись драгоценности — изумрудный гарнитур (здесь камень назывался раистом). Впрочем, Надежда, никогда не видевшая изумрудов и бриллиантов в прошлой жизни, не была уверена, что настоящий изумруд мог иметь столь насыщенный темный цвет.

Платье смотрелось расплавленным золотом, обтекающим тело. Ворот лифа покрывала сплетенная из золотых сетей оборка, усеянная мелкими капельками опала. Узкие от самого плеча рукава доходили до локтя, и обрывались мягкими тонкими пышными кружевами, похожими на застывшую пену.

Прическа отличалась сравнительной простотой: волосы высоко забраны и уложены на затылке в мягкие волны. Лишь несколько прядей обрамляли прелестное лицо с мягко сияющими черными глазами.

Надежда с улыбкой заметила, что она, как яркая бабочка, затмевала подруг. И попеняла себе за злое тщеславие, коим страдать ранее не приходилось.

— Нужно отдать должное его величеству, вкус у него безупречный. — В спокойной улыбке Антриды Надежде мерещилась некоторая отстраняющая холодность. — Ты похожа на юного нифилима, Талисман.

— Почему именно юнного? — Уточнила Надежда

— С возрастом они слишком увлекаются пороками. Их внешность теряет лучезарность.

Инара фыркнула:

— Ой, Антрида. Я тебя умоляю! По мне, так то, что годы делают с Падшими, просто подарок богов. Погляди, на кого в старости становимся похожими мы, — люди?

— Давайте обсудим это в другой раз, — поспешила прервать подруг Надежда. Ей не хотелось обсуждать заявленную тему. Старость — не то, о чем хочется помнить, будучи молодой и красивой. Благодаря волшебному перемещению у неё теперь в запасе есть почти пятнадцать лишних лет.

Не терпелось увидеть, какими глазами посмотрит на неё Сандар. Как бы не был он предан Антриде, все же он — мужчина. А значит, просто не в состоянии не заметить, как дивно она сегодня хороша! Может быть, если повезет, даже удастся потанцевать с ним немного.

— Пора, — распорядитель открыл дверь.

Подруги устремились вперед по ковровой дорожке.

Джайна с опаской встала рядом с Чарханом, на место, которое ей указали. Антрида и Инара растворились в толпе.

Чархан с приятной театральной улыбкой подал «Джайне» руку. Девушка оперлась на неё. Улыбнуться в ответ Надежда не рискнула — искусство притворства никогда не было её сильной стороной.

— Дамы и кавалеры, — заговорил король, — позвольте представить тем из вас, кто ещё не знает нашу уважаемую Чародейку — Джайну из Райского леса. Сей очаровательной особе мы обязаны многим. Красавице, стоящей перед вами, принадлежит честь открытия способа борьбы с проклятием, много лет нависающим надо всеми, кто не желал подчиняться Черному Легиону. Благодаря стараниям Джайны у нас есть орудие, дающее шанс отразить атаку Темных. Чудодейственный эликсир уже опробован на большом количестве людей и дал результат. Поэтому сегодняшний бал дан в честь очаровательной Чародейки. Виват!

— Виват! — пронеслось над стройными шеренгами придворных.

— Джайна, — с милостивой улыбкой повернулся в сторону героини дня рыжий лицедей, — ваш подвиг, несомненно, заслуживает награды. С этого дня вам даруются земли и титул графини Райской. И то, и другое закрепляется за вами пожизненно и переходит вашему потомству, буде оно появится. — По рядам придворных пронесся взволнованный ропот.

Секретарь с поклоном поднес поднос, на котором лежал свиток, перевязанный красной лентой. По всей видимости, это было нечто вроде верительной грамоты, юридически подтверждающей право на титул и земли.

Как и полагается по этикету, забирая свиток из царских рук, Надежда поклонилась.

— Мы также жалуем вам пожизненное содержание в полторы тысячи дарканов ежегодно, — продолжал сыпать дарами щедрый король.

В руки опустился новый свиток, на сей раз перевитый синей ленточкой.

Придворные взорвались овациями, из чего Надежда, пока не слишком-то успевшая разобраться в денежной системе Симмая, предположила, что вознаграждение щедрое.

— И третье, — проговорил король, — ваша магическая сила велика, пусть и нуждается в достойной огранке, моя дорогая. Не смотря на это, вам присваивается степень мага третьего уровня, что дает право присутствовать на Магическом Совете, внося вклад в благо страны.

— Благодарю вас, Ваше Величество.

— А теперь у меня к вам просьба. Не окажите ли мне честь, графиня, выбрав партнером на первый танец?

Рука об руку с Чарханом Надежда проследовала мимо придворных, провожающих кто восхищенными, кто любопытными, чаще завистливо-злобными взлядами. Чувствуя себя центром всеобщего внимания, она испытывала эйфорию. И немного подтрунивала сама над собой: ругать гламор легко, когда находишься далеко от его растлевающе-блестящего влияния. А вот стоит попасть в водоворот…

Было бы лицемерием отрицать душевный подъем. Пожалуй, Надежда впервые так близко приблизилась к тому, чтобы почувствовать себя счастливой.

— Чему вы улыбаетесь?

— Почему же «чему», сударь? Вопрос: «Кому?», — по-моему, более уместен.

Фигуры танца заставили их тела почти соприкасаться.

— Подумать только, как разительно отличается женщина, с которой я танцую теперь, от той замарашки, что встретилась в Черных Землях. Должен с некоторым изумлением констатировать: вы ещё красивее, чем я думал, Джайна.

— Парча и бархат красят. Если вас вывалять в грязи, покрыть слоем копоти и запекшейся крови, даже ваша небесная красота померкнет.

— Хотелось бы подробнее про «мою небесную красоту».

— Проще взять зеркало.

Чархан в очередной фигуре обвил рукой её талию:

— Ты можешь быть очаровательной, — прошептал он.

— Как вы любезны сегодня, — вернула комплимент Надежда. — Но ваши настроения столь переменчивы, что я, право, опасаюсь расслабляться.

— А кто просит? Следует доверять инстинктам, Джайна. Расслабляться с человек, подобным мне — непозволительная глупость.

Несколько мгновений они молчаливо кружились в танце.

— Я нравлюсь Вашему Величеству? — Неожиданно для себя спросила она.

— Да.

— Почему?

— Во-первых, потому что я тебя мало знаю.

Надежда не сдержала улыбки.

— Во-вторых?

— Во-вторых, ты молода и хороша собой.

— Есть ещё «и в третьих»?

— В-третьих, ты не похожа на женщин, с которыми я привык иметь дело. До сегодняшнего дня я не замечал за тобой попыток понравиться мне ли привлечь мое внимание. Судя по всему, тебя оно пугает?

— Немного.

— Почему?

— Вы для меня слишком красивы, богаты, наделены властью.

-Разве это плохо?

— В любой момент вы, ваше величество, легко можете заявить: «Я пошутил», и выбросить меня вон. А ведь к вам так легко привязаться.

— Ко мне? Или, может быть, к моей власти? Красоте? Искусству любить?

— В разве все это не есть вы? — Женщина пожала обнаженными, под вязью тонких кружев, плечами.

— Значит, ко мне легко привязаться? — Тихо переспросил Чархан. — А как же Сандар?

— Это другое.

— Поясните, пожалуйста. Очень любопытно.

— Сандар — он как хлеб. Как вода. Как воздух.

— А — я?

— Вы мужчина, о которых женщины предпочитают мечтать, никогда их не встречая.

— Почему?

— Потому что способны разбить сердце. Вы так ярки, многогранны, темны. Пока вы рядом, жизнь будет вращаться с неистовой скоростью, но когда вы уйдете, мир станет скучным и плоским. А уйдете вы рано или поздно несомненно — удержать вас надолго невозможно.

— Джайна, мне чертовски нравится мой портрет в вашем исполнении. Значит, я все таки нравлюсь вам?

— Вы меня завораживаете. Как взгляд змеи, надвигающаяся гроза или лава. Все это смертельно. Но ведь никто не станет отрицать, — прекрасно?

— Выходит, Сандар для тебя — дом, белый штакетник и яркие подсолнухи, над которыми поют птицы?

Неуместный вопрос сорвался с Надежды губ не вовремя и неожиданно:

— Вы отдадите меня Темным, ваше величество?

Лицо, почти дышащее нежностью, застыло в маску, под которой легко угадывался сдерживаемый гнев. Пальцы сжались на её запястьях так сильно, что кожа засаднила от ногтей.

— Откуда ты знаешь? — прошипел Чархан.

— Не важно! Я…я не могу винить вас за принятое решение, — моя жизнь не сопоставима с жизнью целого города! Но…мне страшно.

Чархан криво усмехнулся.

— А почему ты думаешь, что Темные убьют тебя? Столь ценные вещи никто ломать не станет.

Склонившись в нарочито низком поклоне, Чархан коснулся губами руки партнерши. Перед тем как удалиться, он одарил её ещё одной обаятельной улыбкой. Фигура средь людской толпы словно растворялась, тая.

Странное неприятное ощущение шевельнулось в груди.

— Можно пригласить тебя на танец?

Сандар по контрасту с Чарханом выглядел широким и мощным, напоминая вставшего на задние лапы медведя-гризли. Широкое волевое лицо, крупный нос, губы, бритый затылок — все в нем дышало простотой и мужеством. Но для Надежды выглядело настоящим, не то, что рисовано-чеканные черты короля.

— Конечно, можно, — тонкая девичья рука невесомо легла на широкие плечи воина.

На дворцовом паркете его массивная фигура смотрелась не уместно: обманчиво угловато и неповоротливо. Но танцевал Сандар хорошо. Вместе они составляли красивую контрастную пару: красота и сила.

Обнимающие руки дарили тепло, в котором хотелось раствориться.

— Жаль, что тебе приходится существовать в этом гадюшнике, — тихо проговорил Сандар. — Это никому не идет на пользу. Впереди очень тяжелые времена, девочка. Просто знай, чтобы не случилось, ты можешь на меня рассчитывать.

Надежда пытливо заглянула в глаза цвета надвигающейся бури.

— Не думаю, что Антриде это понравится.

— Она поймет.

— Есть вещи, которые мы, может быть, и понимаем, но не примем никогда, — возразила Надежда.

По широкому узловатому львиному лбу пролегли глубокие морщинки:

— Что ты хочешь этим сказать?

Опустив голову ему на плечо, Надежда почувствовала колкость материи, под которой угадывались тугие, витые, словно канаты, твердые мышцы.

— Я знаю, — ты человек чести и никогда не оставишь нуждающихся или доверившихся тебе.

Взгляд цеплялся за намечающуюся щетину. За тонкий, едва заметный шрам над крупными, изогнутыми, словно лук, губами.

— Нравится мое платье? — игриво спросила Надежда.

— Красивое, — кивнул Сандар.

— Ты не очень-то щедр на комплименты, — разочарованно вздохнула она.

— Извини, Джайна, но я не придворный шелкопер. Говорить цветистыми фразами не мастак.

— Жаль.

— Мне иногда тоже, — улыбнулся мужчина. Улыбка получилась открытой и светлой. — Особенно сожалеть приходилось по молодости лет. Вы, женщины, падки на сладкие слова, как пчелы на сахар. Так что самые красивые девушки мне никогда не доставались.

— А ты, значит, любил приударить за девушками? — лукаво блеснула она глазами.

— Салаги всегда мечтают о том, чтобы баб было непременно побольше. Да желательно, посговорчивее. Для нормального мужика мерилом успеха женщина остается навсегда. Только вот по молодости считаешь трофеи, как убитые звериные тушки. А с возрастом хочется, чтобы, где бы жизнь тебя не носила, ты мог вернуться к горящему огню, около которого вкусно пахнет пирогами. И чтобы тебя ждала она: верная и честная подруга, что как клинок, защищает не тело, а душу. Это и есть любовь, Джайна, — как я её понимаю.

— Я знаю множество мужчин, для которых количество и молодость их подруг навсегда остается мерилом. Они, я уверена, жарко оспорят высказанную тобой точку зрения.

Сандар кивком выразил согласие.

— Я тоже их знаю. Бедняги! Они так и не повзрослели. Не стали мужчинами. Пусть натирают до блеска пятками паркет, — другого-то проку от них нет, и не будет. Жалкие неудачники, на которых и меч-то не поднимется, — слова презрительно слетали с губ. Белый тонкий шрам над губой поблескивал при каждом слове светлой молнией.

Надежда прищурилась.

— Короля ты считаете столь же бесполезным? — Полюбопытствовала она.

— Чархан правит страной более пяти лет. Если бы он был хлыщом, Светлого государства давно в помине не стало бы. Король отличный правитель, но — скверный человек.

— Я удивилась, увидев твое имя в списке учителей его величества. Вы ведь недолюбливаете друг друга?

— «Недолюбливаете» это мягко, Джайна. Мы друг друга не терпим.

— Танец кончился, — Надежда с сожалением отняла руки. — Так быстро? Нам не часто удается провести время вместе.

Сандар ничего не ответил. Не единой фразой он не дал повода думать, что между ними может возникнуть нечто большее, чем простая дружба.

Сильный, смелый, верный, — образец идеального мужчины. И его женщина достойна столь совершенного создания. Антрида и Сандар, — они словно вылиты из одного сплава.

Вот только что ей-то сделать с сердцем, глупо рвущемуся туда, где ему не рады?

Надежда так увлеклась переживаниями, что не сразу заметила напряжение, разлившееся по зале.

Говор и смех стихали. Танцующие пары расступались перед высокой фигурой, словно закутанной в черный дым — назвать струящийся материал плащом язык не поворачивался.

Фигура медленно и неотвратимо приблизилась к пустующему трону. И остановилась в ожидании.

Опустошающий страх, овладевающий душами, стал осязаемым.

Чархан, оставив партнершу, встал, выпрямившись перед Темным.

— Кто бы ты ни был, являться на праздник без приглашения — дурной тон. Разве тебе это не известно? — прошелестел он.

— Согласно вашему этикету приношу извинения за отсутствие Светлого воспитания у Темных, — чуть склонил голову незнакомец. — Я пришел за ответом. — Выпрямившись, добавил он.

— Ответом?! — рыкнул Чархан. — Каким ответом, наглец?

— Вам дали три дня сроку. Время истекает. Я должен забрать Чародейку и доставить её в Ледяной Дол — таков приказ Темного Властелина.

Чархан оскалился в злобной ухмылке.

— Тебе придется оскорбить Темного Властелина неповиновением. Потому что никого ты к нему не доставишь. Я ясно выразился, Темный? Ни-ко-го.

— Вы предпочитаете войну?

— Она неизбежна. Раз все идет к тому, да будет так.

— Вы совершаете глупость, Ваше Светлое Величество. Но воля ваша.

— Вон!!! — Тонкий царский перс указал незваному гостю на дверь.

— Как пожелаете.

Не спешно Темный направился к дверям. От него веяло безнадежностью и холодом. Надежде вспомнились дементоры из книги о знаменитом маленьком волшебнике — те, что высасывали из пространства радость и счастье.

Двери за незваным визитером закрылись.

Зал дружно выдохнул.

— Какой неприятный пассаж, господа! — Губы Чархана сложились в приветливую улыбку, но ясные глаза метали молнии. — Пока вы приходите в себя от столь маловозможного невероятного визита, который, — увы! — никому из нас не приснился и за который Гильдия Магов мне ответит парочкой-троечкой голов, я хочу сделать подарок — ваш король споет для вас.

Король жестом подозвал лакея.

— Принеси лютню. Итак, господа, я сегодня пою подобно бардам, менестрелям или скоморохам. Ни для кого из вас не секрет, что моим отцом был один из Падших, состоящих в Темном Легионе. Эта песня сочинена им. Итак, «Драконья баллада», господа.

Надежда никогда бы не поверила, что столь волшебные звуки можно извлекать из простого щипкового инструмента. Дрожащие струны рождали прекрасную, грустную и в то же время суровую мелодию. Зазвучавший вдогонку мелодии голос заставил забыть обо всем. Это был бархат, на котором таяли снежинки. Мягкий, с едва уловимой царапающей хрипотцой.

«Плохо мне. Плохо. Старый я, старый.

Чешется лес, соскребая листья.

Заснешь ненароком? Опять кошмары.

Проснешься? Шорох. Да шепот лисий.

Утро. Грибы поднимают шляпы.

Бог мой Драконий! Большой и добрый!—

Я так устал. Затекают лапы.

И сердце бьется в больные ребра.

Возьми меня. Сделай такое благо.

В холодном небе хищные птицы…

Последний рыцарь давно оплакан

И не придет он со мной сразиться.

Я знаю, должен: конный ли, пеший

Прийти, убить и не взять награды

Но, я ль виновен, что рыцарей меньше

Ты сотворил, чем нашего брата?!

Возьми меня! Смерти мне не дождаться.

Не докричишься — голос простужен:

В какой пустыне машет крылами

Ангел, берущий драконьи души?!

Все пожили. А мне — не хватило.

Стыдно сказать, до чего я дожил…

В последний раз собираю силы.

За что я оставлен без боя, Боже?

Звуки стихли.

Придворные встрепенулись, очнувшись от зачарованной неподвижности.

— А теперь, друзья мои, я вынужден вас покинуть.

Чархан перехватил взгляд Надежды и коротко, еле заметным кивком, указал на дверь. Оставалось только повиноваться.

Как только король в окружении Антриды, Сандара и Джайны скрылся от глаз придворных он, не таясь, дал выход гневу.

— Немедленно доставить Сивокрэя! И пусть только попробует скрыться, я натравлю на него крылатых кузенов. — Сверкая глазами, приказал Чархан страже. — Идемте в Зал Советов. — Через плечо бросил он трем друзьям. — Есть о чем потрындеть.

Надежда, несмотря на тревожное беспокойство, с любопытством осмотрела длинное темное помещение, через которое тянулись скамьи, предназначенные для «думающей» элиты общества: меньшинства, решающего участь большинства.

— Могу я высказать свое мнение? — Спросил Сандар.

— Нет! — Отрезал Чархан, нервно барабаня пальцами по подлокотнику кресла.— Твое чертово мнение, рыцарь, мне и без тебя известно.

— Все же я выскажусь, — твердо продолжил воин.

Антрида предупреждающе положила руку на руку возлюбленного, стараясь незаметно её пожать.

— Рискни, — с внушающей опаску мягкостью предложил рыжий.

— Ваша охрана годится лишь для парадов. Ваши маги практически перестали вам подчиняться. Ваши министры работают лишь на себя. Будучи вздорным, капризным и непоследовательным вы оттолкнули всех верных людей и теперь окружены шайков никчемных лизоблюдов и лицедеев, не годных даже на то, чтобы как следует следить за чистотой костюмов, не говоря о безопасности вашей жизни. В вероломном приказе схватить гонца, по любым законам, чести или юрисдикции, считающегося фигурой неприкосновенной, — проявилась вся ваша легковесная, неглубокая, гнилая натура. Что творится в вашем разуме? О чем вы думаете, ввязываясь в войну с противником, втрое превосходящем по силе, не имея ни армии, ни средств?

— Это — все? — елейным тоном поинтересовался Чархан.

— Ни как нет, ваше величество. Когда вы, наконец, достаточно повзрослеете, чтобы понять: политика — серьезное дело? Судьбу мира не решают в спальнях или за кружкой горячего глинтвейна в кругу собутыльников. Также нельзя принимать судьбоносные решения исходя их симпатий или антипатий.

— Ты считаешь, я должен отдать Темным ваш драгоценный Талисман?

Вот от Сандара Надежда такого ни как не ожидала. Хотя, он прав, — по сути. Но… а как же она? Что с ней-то будет?

— Нужно было тянуть время. Подключить дипломатов. Что угодно делать, но не давать прямого ответа. Не показывать, что неожиданное появление Темного так вывело вас из себя. Что теперь говорить? После вероломного приказа уничтожить Хартрайда, не осталось пути назад. Остается только драться. А чем выступим против существа, которого и человеком-то назвать трудно?

Чархан нервно кусал губы. От взгляда, брошенного им, Надежда попятилась — в сине-зеленых глазах сверкала ярая ненависть.

— Будь проклята эта женщина! — Гневно проговорил Чархан, поднимаясь. — С самого начала от неё одни неприятности.

— Причем здесь Джайна? — Сандар покачал головой. — Вы как всегда путаете причину и следствие.

— Заткнись! — Красивое лицо под влиянием гнева изменилось до такой степени, что ужасало. Движения рыжего стали по-звериному резкими и быстрыми. — Ты надоел мне, Светлый Паладин. Даже не представляешь, какое искушение — взять и уничтожить тебя.

Бледное, лишь с легким голубоватым отливом, лицо Антриды, напоминало маску.

— Да брось ты! — насмешливо покачал коротко остриженной головой воин. — Ты меня не тронешь. Я нужен тебе, Падший.

Губы рыжего вытянулись в узкую ленту. Казалось, ещё секунда, и он зашипит, подобно кобре.

Дверь отворилась, пропуская к месту действия новое лицо — фигуру в красном.

— Сивокрэй! — набросился Чархан на вновь пришедшего. — Объясни мне, как стало возможным появление Темного на празднике?! Зачем, по-твоему, я держу всю вашу плотоядную, извращенную ненавистную когорту?

Сивокрэй безмолвствовал.

— Я жажду услышать ответ, о, мудрейший?

Маг поправил капюшон. Его голос оставался сдержанным и тихим.

— Портал лично выстраивал Темный Властелин. Он использовал магию собственной крови, в таких количествах, что мы не смогли ему противостоять.

Возникла пауза. «Джайна» очень надеялась, что не одна она находится в непонятнках.

— Что это значит? — потребовал пояснений Чархан.

— Значит, что Король Тьмы настолько жаждет завладеть вашим Талисманом, что готов рискнуть ради этого жизнью.

Чархан переглянулся с Сандаром. Во взгляде обоих читалось недоумение.

— Почему?

— Я не могу дать ответа на ваш вопрос, Ваше Величество. У меня его нет.

Повисшую паузу вновь нарушил Сандар:

— Если уж Вэя рискует головой, бойня грозит стать кровавой и страшной.

— Как будто драка с вампирами, оборотнями, умертвиями, орками и прочей гадостью, жрущими человеческую плоть, может быть иной! — скривился Чархан.

— Нельзя терять времени. — Заговорила Антрида. — Необходимо начать массовую вакцинацию против Морового Поветрия.

— Женщина права, — кивнула голова в красном капюшоне. — Промедление грозит потерями, если не полным поражением.

— Действуйте. Вакцинируйте, ставьте защитные круги, готовьте армию и магов.

В зале снова повисла концентрированная густая пауза. Надежде казалось, что в ней плавают голоса друзей и недруга: «Разве стоит эта женщина той цены, что придется уплатить за неё?».

Парча, тонкие кружево, драгоценности — все обернулось злой насмешкой. Этакая «Золотая баба».

— Ваше Величество! — шагнула она вперед.

Сердце мучительно колотилось, не согласное с решением разума. В висках пульсировало. Но голос женщины звучал вполне твердо.

— Ваше Величество, вы должны выполнить требования Темных.

Маг в красном одобрительно кивнул.

— Это будет разумно.

— Разумно?! — Направившийся было к своему трону король, круто развернулся и почти подлетел к магу. — Разумно?! Да плевать я хотел на разумность. Отдать Вэе столь могущественную волшебницу?! Когда мы даже не знаем подлинных границ её силы? Это ты называешь «разумным», да, мудрейший?!

— Я никогда не стану сотрудничать с Темными против людей, Ваше Величество! — возмутилась Надежда.

— А тебя и спрашивать никто не стане, — злобно шикнули на неё. — Люди подчиняются вампирам безоговорочно. Подобная тактика действия называется «внушение». — Взгляд короля вернулся к магу. — Сегодня мы отдадим единственный шанс на спасение, чтобы завтра оно обернулось нашим проклятием?

Маг не тронулся с места, напоминая пламенеющую статую.

— Простите меня, Ваше Величество, мою дерзость. Но не стоит прикрывать похоть государственной необходимостью.

Надежда едва сдержалась, чтобы не охнуть.

— Что ты сказал? — не веря ушам, переспросил Чархан.

— Правду. Ради того, чтобы получить эту женщину, которую, нужно отдать ей должное, совершенно не в чем упрекнуть, кроме того, что она появилась не в том месте и не в тот час, — вы готовы потерять страну и корону? Подумайте хорошенько. Мы могли бы сдержать натиск Правого или Левого крыла Тьмы, но Центрового удара нам не выдержать.

— Да неужели мы так слабы?

— Увы, ваше величество, мы слабее Темных. И с этим нужно считаться. Противиться требованиям Черного Властелина означает ввязывать с драку с противников, идя за заведомое поражение.

— Чархан, ты ведь не собственной жизнью будешь рисковать! — Вклинился в диалог короля и мага воин. — Подумай о тех, кого обрекаешь на смерть?

Взгляд нифилима сделался, как у затравленного зверя: пронзительный, тоскливый и злой. Надежда с трудом выдерживала на себе его тяжесть.

Король медленно приблизился. С каждым шагом висевшее в зале напряжение нарастало. Он остановился в нескольких шагах от сияющей золотом Чародейки.

— Взгляните на это прекрасное светлое чудо — послание богов в ответ на нашу просьбу. Она так красива! Настоящий цветок — хрупкий и душистый. Вы считаете, мы должны бросить её на вращающиеся жернова, чтобы выиграть несколько жалких месяцев мира? Я должен пожертвовать самым светлым в этой комнате по совету двух моих друзей? Мага, оставившего умирать вверенную его попечению Академию. Ради спасения драгоценной шкуры пустившего ситуацию на самотек; и воина, считающегося другом того, кого просит принести в жертву?

Сандар дернулся, пытаясь что-то сказать. Чархан жестом приказал ему молчать.

— Должен ли я слушаться вас, господа? Меньшее зло — все равно зло, — не этому ли ты с детства учил меня, Сандар? И не обернется ли оно в итоге большим? Последняя драка неизбежна. Так зачем растягивать агонию?

— У нас будет время подготовиться и…

— Хватит! Здесь ещё пока я король, Сивокрэй! Выполняйте приказ. Готовьтесь к вторжению. Собирайте Совет. Действуйте! Джайна, вы останьтесь.

Зала опустела.

Король и Чародейка стояли друг против друга. Горящие свечи едва разгоняли темноту.

— Ну, что ты обо всем этом думаешь, графиня Райская?

Надежда улыбнулась.

— Думаю, что как мужчина, вы поступили красиво, до последнего защищая женщину. Признаюсь, я полагала, что вы примите противоположное решение.

— Но? — Заломил бровь рыжий. — Ведь сейчас будет это пресловутое «но»?

— Но как правитель, вы поступили опрометчиво.

Кривая усмешка не прибавила острому лицу обояния.

— Разве правитель — не человек, Джайна?

— Нет, ваше величество. Во времена, подобные этим, вы — слуга народа, который верно служит вам в любую другую пору.

— Значит, ты считаешь, что я должен отдать тебя?

Надежда пристально поглядела в пышущее холодной яростью нечеловеческое лицо. То ли ей мерещилось, то ли за спиной Чархана тени причудливо складывались, но она отчетливо видела призрачные темные крылья.

Шагнув вперед, женщина пальцами коснулась щеки нифилима.

— Я благодарна за то, что вы поступила именно так. За то, что не предали меня, ваше величество.

Улыбка короля была полна горечи.

«Я в свою очередь, не предам вас», — поклялась про себя девушка.