Чародейка (джен)

Джайне следовало повести себя иначе. Нужно было потребовать, чтобы скользкую змею в золотистой чешуе, раскидывающую удушающие кольца, выкинули вон из дворца. Но она этого не сделала; предпочла плыть по течению — порочная практика, редко приводящая к нужному результату.

Горивэя действовала с настойчивостью азартного охотника: подстраивала случайные встречи, играла на скачках; тайком посещала игорные дома — Рай обожал подобное времяпровождение. Блистательная и властная, отважная и дерзкая, с холодным огнем в глазах и вызывающе громким, высоким, взлетающим смехом, она занимала собой слишком много места в жизни молодоженов.

Какой мужчина способен противиться соблазну?

Горивэя, обладающая сомнительной, но интересной славой разбивательницы сердец, отличалась именно тем шармом, который так ценил Рай. Он не умел усердствовать в добродетели и с удовольствием попадал в каждый силок, ловушку, капкан, расставленный рукой искусительницы.

Однако от попыток Джайны поговорить по душам ускользал со знанием дела. Или, может быть, Джайне не хватало искусства интриги, которым так замечательно владел её темный двойник?

— Когда собираешься вернуться домой? — Дипломатично обратилась она к Горивэе, когда сестрам «посчастливилось» остаться наедине.

Подняв глаза, та делано улыбнулась:

— Ещё не задумывалась об этом, душа моя — взмахнула плутовка пушистыми ресницами. — Жизнь среди людей оказалась занятнее, чем я предполагала.

Решив отбросить всякую сдержанность и политес, Джайна прямо заявила:

— Я хочу, чтобы ты уехала.

— Фи, — скривилась сестра, — какая ты грубая!

— Грубая? — Поперхнулась смешком Джайна. — Ты всерьез рассчитываешь, что я буду сквозь пальцы смотреть, как ты путаешься с моим мужем?

Льдистые глаза Горивэи вызывающе сверкнули:

— До сих пор же отлично с этим справлялась? Что мешает и впредь придерживаться подобной тактики?

Джайна задохнулась от гнева.

Несколько минут они мерились взглядами. На хищном лице Горивэи не промелькнуло ни одного чувства, которое можно было бы истолковать для себя лестно.

— Я велю проводить тебя, Вэя, — устало вздохнула Джайна.— Следует признать, ты — загостилась…

На бледных щеках близнеца вспыхнул горячий румянец, губы вытянулись в ниточку. Выдержав паузу, позволившую овладеть собой в достаточной степени, чтобы сохранять взятый небрежно-язвительный тон, Горивя прошипела:

-Вот чего стоят все твои слова о вечной дружбе, сестрица! Но не думаю, чтобы ваш супруг, высокопочтенная, поддержал сей коварный план. Его Величество, принц Трионский, очень благоволит ко мне. Он не позволит вышвырнуть несчастную родственницу вон, будто ненужную ветошь.

Подскочив к Горивэе, Джайна отвесила полновесную пощечину. Голова соперницы мотнулась, словно у тряпичной куклы.

Терпеть подобное обращение не входило в привычки Вэи. Изогнувшись, она вкаталась Джайне в волосы.

Сестры сцепились, словно уличные кошки.

Именно эту картину и застал Рай, вальяжно вплыв в комнату свояченицы. Как истинный рыцарь, он не смог остаться сторонним наблюдателем. Схватив Джайну за талию, принц разорвал клубок из ног и рук, мелькающих в самой первобытной манере, меньше всего приличествующей принцессам.

Переведя взгляд с одной на другую, молодой человек брезгливо поморщился:

— Что, черт возьми, происходит?

— Разборки и дележка, — усмехнулась Вэя.

— Что не поделили-то? — Рыкнул он.

И осекся.

Джайна прямо заглянула в глаза мужу:

— Что ты здесь делаешь? — Спросила она.

Рай молчал, кусая губы.

— Оглох?! — Голос молодой женщины взвился вверх. — Ты без спроса вошел в комнату к моей сестре — по какому праву?

Рай силился принять возмущенно-оскорбленный вид:

— Прислуга сообщила мне, что ты здесь, и я …

Смех Вэи свел на «нет», и без того не слишком убедительно склеенную легенду.

— Вы — любовники, — обличительным тоном проговорила Джайна, наступая на мужа.

Она надеялась, что Рай станет отрицать. Но он молчал.

Конечно, Джайна подозревала. Она ожидала, боялась, готовилась принять удар. И все равно, грянув, он прогремел неожиданно. Ярость горячей лавой забурлила в сердце.

Серебреная Тигрица ударила всего один раз, наотмашь. То был нечеловеческий удар — ослепленная гневом, девушка не сдерживала природной силы метаморфа.

Рай был всего лишь человеком.

Ударившись о стену затылком, он съехал на пол, пару раз дернулся и неподвижно затих. Мертвенная бледность разливалась по его лицу.

Горивэя метнулась к распростертому телу. Опустившись на колени, сестра прижала пальцы к шее, нащупывая пульс. Затем подняла на Джайну глаза:

— Он мертв. Идиотка! — Рыкнула Горивэя. — Ты же мозги ему вышибла!

Взгляд Джайны бессмысленно скользил по отвратительно-белым склизким кусочкам вещества, оставшимся влажно мерцать на стене.

Черты Рая застывали неподвижной маской.

— Нет!!! — Взвыла Джайна, хватаясь руками за волосы.

Она не почувствовала боли, когда пыльцы вырвали прядь с корнем. Вэя, метнувшись к сестре, заткнула ей рот. Джайна поспешила вывернуться:

— Будь ты проклята! Все это из-за тебя! Если бы не ты, Рай был бы жив!

— Если бы не мы, ты хочешь сказать? — Жестко парировала Горивэя. — Что сделано, то сделано. Слезы ещё никого не воскрешали. — Развернув сестру лицом к себе, она несколько раз встряхнула Джайну. — Слушай меня. Слушай! Мы должны покинуть дворец как можно скорее. До того, как люди поймут, что произошло. В Синих Лесах у человечков не будет шанса до нас дотянуться. С Кланом им не справиться. Нужно бежать, Джей!

Джайна помотала головой. Она казалась невменяемой: расширенные зрачки, рассыпавшиеся, взлохмаченные волосы, запавшие щеки, блуждающий взгляд.

— Не будь дурой! — Шепотом «рявкнула» Вэя. Говорить в полный голос она не решалась. — Другого выхода нет.

— Есть! — Выпалила Джайна. — Однажды я уже спасала ему жизнь.

— Но тогда он умирал — теперь мертв по-настоящему, — напомнила Вэя.

— Я попытаюсь. — Упрямо мотнула головой Джайна.

— Что ты собираешься сделать, скажи на милость?!

— Ты ведь этого хотела!? — Злобно зашипела Джайна. — Чтобы его не было в нашей жизни! Чтобы я принадлежала одной тебе?! Тебя не устраивало, что у меня может быть иная привязанность, иная страсть, иные помыслы?! Этого ты добивалась?! Этого?!

— Можешь не верить, но я бы предпочла иной расклад. — Холодно отозвалась Горивэя. — Сейчас уже не в тему, но Рай мне нравился. И я никогда не желала его смерти. Он не такой, как другие. — Голос сестры зазвучал совсем тихо, на грани слышимости — Был...

Повисла тяжелая, густая, перенасыщенная эмоциями, пауза.

— Я убила его, — повторила Джайна. Слова казались колючими, обдирали горло. Лицо Вэи выглядело нереальным. Ненастоящим. — Я убила его!

— Хватит! — Вновь рыкнула близняшка.

Злость Джайны стихла, сделавшись бесполезной, далекой, ненастоящей. Джайна не замечала, что бессмысленно кружит по комнате. Ею владела одна мысль: стереть следы событий последних часов. Любой ценой.

«Я должна все исправить», — вновь и вновь проносилось в мозгу.

— Джайна! — Голос сестры, плоский, отчаянный, не достигал сознания.

«Силы, здешние и нездешние, зримые и незримые, — верните Раю жизнь. Тот, кто приходил однажды из-за Грани, пусть явится вновь».

Длинные черные волны, будто гарь от пожара, черными языками заполняли пространство.

«Призови меня!», — дышал голос. — Призови. Сейчас!!!».

— «Я призываю тебя, — раскинув руки в стороны, прокричала женщина. — Призываю: войди в мой мир!».

Джайна будто превратилась в огромного отвратительного жирного паука. Бестелесные щупальца протягивались от её тела, сплетаясь в паутину. Нити удлинялись, утолщались, переплетались. В их перекрестье, словно белые самоцветы, горели холодные огни. Временами всполохи, подобные зарнице, разрезали темноту, подчеркивая её зловещую жуть.

Сила, мощь и зло таились в мрачной красоте паутины, висящей между мирами.

— Верни к жизни человека, которого люблю, — заклинала Джайна.

Сеть продолжала множиться и расти. Учащались ледяные световые всполохи.

— Не существует Силы во Вселенной, способной разрушенное сделать цельным; умершее — живым. — Вещал Голос. — Разрушения телесного характера, травмы, не совместимые с жизнью отпускают душу на волю, к тому, чей частицей вы являетесь, смертные. Ничто не способно повернуть это вспять, как нет Силы, способной остановить Время или вернуть Любовь.

— Значит, все безнадежно?

«В Пустоте возможно все, даже невозможное. Впусти меня и любимый тобой человек вновь поднимется и станет словно живой. Он сделается могущественнее и сильнее, чем был прежде. Впусти меня. Возвращайся, не закрывая за собой прохода. Я приду само.

Синие вспышки света мелькали беспрестанно.

Джайна не думала. И не рассуждала. Вернуть Рая, искупить вину! Не важно, пусть, если захочет, вернется к Вэе. Пусть делает, что пожелает.

Пустота удовлетворенно вздохнула.

Свившись в тугой кокон, похожий на гигантское вращающееся в пространстве веретено, паутина и вспышки устремились вниз. Острая боль пронзила тело.

Джайна, преодолевая острую муку, сходную с родовой, доползла до тела Рая, припадая к его устам, выдохнула в него Мрак. Нечто черное, кляксоподобное, щупальцеобразное вылилось из её уст, ноздрей, глаз и вползло в распростертое, успевшее окоченеть тело. Оно задергалось, словно висельник; подобно курице, только что потерявшей голову.

Затем медленно стало подниматься, принимая сидячее положение. С бескостной пластикой, то, что до смерти было Раем Трионским, встав на ноги, распахнуло глаза.

Горивэя, отпрянув, зажала руками рот, чтобы подавить рвущийся из горла вопль ужаса.

— Рай? — Позвала Джайна.

Молодой человек мигнул. А в следящее мгновение с шипящим свистом так быстро метнулся в тень, что даже метаморфам оказалось сложно отследить его движение

— Опустите шторы! — Прорычал он. — Немедленно опустите шторы!

Гардины задернулись сами собой, будто сдвинутые невидимой рукой.

Воцарившийся полумрак дышал напряжением и тревогой.

Джайна с трудом поднялась на ноги.

— Рай?!

Прыгнул он стремительно и точно, но не успел вцепиться Джайне в глотку. Черная, как смоль, пантера, метнулась между мужем и женой. Сцепившись клубком, мертвец и перекинувшийся метаморф покатились по полу, беспощадно полосуя друг друга.

Джайна, выйдя из ступора, кинулась на выручку к сестре. Оторвав от кровати длинный брусок, она вонзила его в спину Рая. Взвыв, мертвец поднял лицо с ощеренными клыками и наполненными пустотой глазами.

Со всхлипом девушка отступила, мечтая только об одном: умереть.

— Кто ты? Кто ты?! О, Светлые Силы, что же я натворила?!

Горивэя подскочила к ней:

— Бежим! Скорее!

Сестры покинули комнату через окно. Две кошки: серебряная, будто припорошенная инеем, тигрица и черная, как безлунная ночь, пантера.

«Проклятые сестры» наконец получили возможность сменить личину. Но это ничего уже не способно оказалось изменить.

На город опускались сумерки.