A Single Whole (джен)

Зловещий грезился мне сон…

И люб и страшен был мне он;

И долго образами сна

Душа, смутясь, была полна.

Г. Гейне, «Зловещий грезился мне сон...» (пер. М. Л. Михайлова)

Тридцать первое октября встретило учеников ярким солнцем и запахом печеных тыкв. Студенты и профессора ещё толком не оправились от потрясения, вызванного кражей, поэтому в канун Дня всех святых праздничное настроение было слегка подпорчено. Всё же вечером вся академия собралась в Трапезной на праздничный пир.

Гарри отнюдь не жаловал этот так называемый праздник с самого раннего детства. Тогда на него напяливали нелепые костюмчики чертят, вурдалаков и прочих сказочных существ и заставляли шастать по улицам, выпрашивая у соседей сладости, которые тот, кстати, никогда особенно не любил. Он не находил в этом ничего забавного. Маленький Гарри начал считать себя взрослым, как только научился выговаривать все буквы алфавита, и всякого рода «ребячества» стали не для него. А после смерти родителей, которая пришлась на первое ноября, Гарри вообще перестал воспринимать этот день каким бы то ни было праздником. В английском детском доме привычный Хэллоуин не праздновали — ещё бы, чистейшей воды неуважение к благочестивой церкви! Во Франции празднование этого праздника почти ничем не отличалось от традиций кельтских собратьев-англичан. Разве что больше связи с церковью, нежели с развлечением. В парижском приюте весь праздник сводился к игре «надень тыкву на малолетку», в которой Гарри вынужден был участвовать. Не было ни одной причины, по которой он мог полюбить этот день.

Вот и сегодня, меланхолично наблюдая за суетящимися сокурсниками в их спальне, Гарри твёрдо намеревался пропустить праздничный пир. Все эти тыквы со свечками и летучими мышами вызывали в нём только содрогание и — что уж скрывать — приступ меланхолии. Что бы там ни говорил Этьен, присутствие на пиру не было обязательным. После ужина должна была состояться неформальная вечеринка — но это относилось только к тем, кто был старше третьего курса.

Погода выдалась приятная, и Гарри решил воспользоваться удачной возможностью для занятий полётами. Когда все студенты и преподаватели собрались в Трапезной, он с помощью заклятья Alohomora умыкнул из кладовой метлу с полустёртой надписью «Метеор» на ручке.

Месье Бурховца Гарри застал увлеченно поливающим каким-то зельем куст ярко-красных роз. После непродолжительной лекции о влиянии питательного зелья на корни растения Филлип наконец заметил в руках Гарри метлу. После чего с радостью согласился научить мальчика парочке приёмов.

— Нет, Гарри, это никуда не годится. Даже я могу сделать лучше — а мне по меньшей мере лет сто! Ты всего-навсего прокручиваешься вокруг себя, как юла, а надо описать круг в воздухе, словно раскачиваясь, — кричал садовник часом позже, наблюдая за полётом Гарри.

— Я стараюсь, месье Бурховец, — пропыхтел Гарри, выделяя вежливое обращение, которое тот недолюбливал. Он уже выбился из сил. Голова кружилась от количества сделанных оборотов.

— Ладно, Гарри, спустись, — сжалился Филлип.

Гарри резко направил метлу вниз под прямым углом. В нескольких футах от земли он затормозил и плавно вышел из пике, после чего спрыгнул на траву рядом со старичком.

— Молодец! — Филлип одобрительно похлопал мальчика по плечу. — В принципе, ты неплохо справляешься, у тебя ещё есть шанс исправиться. Ты очень старательный. Вот только, Гарри, ты действуешь слишком медленно. Пойми же, что я пытаюсь тебе объяснить. Я очень много лет провёл в этом спорте. Почти всю свою молодость. Как я уже говорил, я занимал разные позиции в команде — от вратаря до ловца. Такой же была и моя жизнь — я не мог найти себе подходящего места. Дело в том, что я много наблюдал за другими игроками в команде, и знаешь, что мне удалось уловить? По полёту можно определить характер человека. Не веришь? Я докажу. Ты, Гарри, всегда перед тем, как уйти в вираж, мешкаешь доли секунды: это не страх, это оценка ситуации — взвешиваешь все «за» и «против», как говорится. Готов поспорить, что так же ты поступаешь и в жизни: не делаешь ничего, не обдумав это прежде. Разве способен ты на спонтанные поступки? Можешь сделать или сказать что-то рискованное, что, возможно, повредит тебе или может иметь плохие последствия, но чего тебе действительно хочется?

Настроение Гарри мигом испортилось. Он подумал, что, если бы он не был способен на авантюры, его бы сейчас не было во Франции. Но если вдуматься, те его действия были не сосем свойственны ему. Решительность была скорее редким гостем, нежели частью его характера. С детства он привык всё обдумать, прежде чем взяться за дело или принять решение. Филлип продолжал:

— Не могу сказать, что это плохо, вовсе нет. В жизни чаще нужно руководствоваться разумом, а не чувствами. Но бывают такие моменты, Гарри, когда чувства — единственные помощники. Полёты — это именно тот случай, когда надо действовать, следуя своим инстинктам, понимаешь ты меня? — последнюю фразу он произнёс особенно проникновенным тоном и серьёзно заглянул мальчику в глаза.

Гарри кивнул с хмурым видом. Как можно не думать, когда находишься в нескольких футах от земли? «Чувство самосохранения у меня ещё осталось!» — мысленно фыркнул он. Однако эти слова: «Но бывают такие моменты, Гарри, когда чувства — единственные помощники» так и зазвенели у него в голове.

— Может, потренируемся в «Захвате ленивца»? — спросил Филлип.

Взлетев на приличное расстояние от земли, Гарри неторопливо набирал скорость, кружа над садом. Когда-то этот «Метеор» был одним из лучших, но со временем его скорость и манёвренность притупились, что и привело к тем последствиям, которые Гарри вынужден был вскоре испытать на себе.

Летя параллельно земле и крепко обхватив древко метлы руками и ногами, он сделал оборот на сто восемьдесят градусов так, что теперь метла была не под ним, а над ним. Вместо земли Гарри любовался лазурным небом, по которому медленно двигались тёмные точки, представляющие собой пернатых птиц. «А вот у меня нет крыльев, но я всё же летаю», — усмехнулся он.

— Гарри! Поворачивай! По-во-ра-чи-вай! — панически раздалось снизу.

Гарри спешно перевернул метлу. Мир тут же возвратился в привычное положение. От такой резкой перемены полюсов он не сразу вник в происходящее, а «Метеор» тем временем на всей скорости, на какую был способен, летел прямо в дерево. Гарри резко дёрнул древко метлы, но было уже поздно, это его не спасло — он врезался в дерево и упал с метлы. Падая, Гарри мог пересчитать каждую ветку, соизволившую врезаться ему в различные части тела. Удара об землю он уже не почувствовал, поскольку успел потерять сознание до этого.

* * *

Перед глазами расплывалась голубоватая пелена. Гарри казалось, что он летит на метле: то плавно поднимаясь, то так же плавно опускаясь, а иногда и резко уходя в сторону. Скорость то уменьшалась, то резко увеличивалась. Тело казалось каким-то лёгким и невесомым. Вокруг был сплошной туман, такой же, как и в голове — он ни о чём не думал. Через какое-то время эта странная гонка прекратилась, и пелена стала рассеиваться.

Гарри удивлённо осмотрел место, куда «прилетел». Это был большой зал, даже несколько больше, чем Трапезная в академии. Потолка в зале либо не было, либо он был, но очень странный. Гарри не стал в этом разбираться. Он стоял недалеко от выхода, рядом с одним из четырёх столов. Ощущение, что он находится в Трапезной, не оставляло его. Те же столы, заваленные едой, те же дети и подростки за столами, тот же гомон и смех. Но это была какая-то другая Трапезная. Что-то было не так, но Гарри видел всё недостаточно ясно. К тому же сам зал был освещён только неярким пламенем свечей в тыквах.

Внезапно в зал вбежал какой-то волшебник в длинной мантии, с тюрбаном на голове и, подбежав к седому старику, восседающему за главным столом, что-то сказал тому, после чего обессиленно рухнул на пол. Гарри не понял, что он сказал, но все остальные поняли. Несколько секунд после этого стояла полная тишина, во время которой Гарри слышал только неровный гул у себя в голове, который внезапно оборвал чей-то вскрик, тут же подхваченный остальными.

Со своего места поднялся высокий старик, совсем не похожий на месье Бурховца, — он стоял прямо и уверенно, Гарри заметил странное свечение, окутывающее его. Он выпустил из палочки сноп разноцветных искр. Паникующая толпа сразу замолкла и остановилась, и старик громогласно велел (теперь уже Гарри мог разобрать слова):

— Старосты! Разведите учащихся ваших факультетов по спальням! Немедленно!

Гарри оторопел на мгновение, услышав родную английскую речь. Тут он заметил недалеко от себя высокого парня с ярко-рыжими волосами, направляющего группу детей к выходу.

— Простите, — обратился к нему Гарри по-английски, — вы не могли бы… Я не знаю, как сюда попал… Что происходит? Эй, вы меня слышите?

Но парень словно не слышал и не видел его, выкрикивая в толпу:

— …пропустите первогодок! Пропустите, я староста!

Гарри недоумённо нахмурился и помахал рукой перед лицом парня. Опять же — никакой реакции. Возглавляемая им группа уже вышла в полутемный коридор. Гарри в растерянности попятился к стене, чтобы его не снесли. Казалось, никто его в упор не видел. Внезапно его взгляд приковал чей-то лохматый темноволосый затылок — как бы странно это ни звучало, но этот затылок показался ему знакомым. Что-то щёлкнуло у Гарри в голове, сердце пропустило удар. Не задумываясь над своими действиями, он последовал за ними. Где-то внутри ворочалось неясное чувство узнавания, как дежа вю.

Брюнет, обладающий таким особенным затылком, незаметно для остальных отделился от сплошной массы и юркнул в полутёмный коридор, таща за руку какого-то рыжеволосого мальчишку. Оба были примерно того же возраста, что и Гарри.

— Подожди! Куда ты меня ведёшь? — упирался рыжий мальчик, когда они миновали коридор, полный людей, и вышли в другой, утопающий в полутьме.

— Тихо, Рон! — шикнул на него затылок и толкнул рыжика за каменную статую.

От звука этого голоса Гарри вдруг задрожал, дыхание спёрло. Что за дивный это был голос! И такой... до боли знакомый! Он хотел подойти ещё ближе, но позади послышались чьи-то торопливые шаги. Гарри перевёл удивлённый взгляд с притаившихся в нише за статуей детей на стремительно промчавшегося мимо мрачного мужчину в развевающейся мантии, не заметившего ни мальчишек, ни его.

— Снейп? Что он-то тут делает? — прошептал затылок.

— Понятия не имею. Меня больше интересует, что я тут делаю, — хмуро отозвался рыжик и обернулся на друга — Гарри увидел его лицо и непонимающий взгляд, но тот его не заметил. Затылок воскликнул:

— Гермиона! — так, словно это всё объясняет. Рыжик продолжал непонимающе хмуриться. Затылок раздражённо пояснил: — Она не знает про тролля, Рон! Надо её предупре… чуешь запах?

Рыжик Рон принюхался, и лицо его искривилось в брезгливой гримасе.

— Не то слово.

Гарри тоже принюхался. Но ничего не почувствовал. Абсолютно ничего. Мальчишки снова двинулись вперёд по коридору, Гарри шёл за ними по пятам, отчего-то боясь перегнать их. Вдруг они резко затормозили. Гарри тоже замер.

Из-за угла коридора показалась… огромная гора мяса на ножках и с глазами, иначе не скажешь. Длинными толстыми руками странное существо огромных размеров волокло по полу большую дубинку. Мальчики обмерли и вжались в стену от страха, провожая чудище взглядом. Гарри насторожился. Отчего-то он знал, что странное существо не тронет его, но он чувствовал страх мальчиков — или за них. Чувствовал так же, как, наверное, они чувствовали запах этой противной на вид туши.

— Я читал, что горные тролли самые свирепые и глупые, — отстранённо прошептал затылок.

— Ага, — громко сглотнул рыжик.

Тролль тем временем переступил порог какой-то комнаты.

— Ключ! — громко зашептал Рон. — Смотри, в замке ключ! Давай его запрём?

— Рон, ты что? Это же женский туалет! — в подтверждение его слов из-за двери раздался перепуганный девчачий вопль.

Мальчики переглянулись и одновременно выдохнули:

— Гермиона!

Они опрометью кинулись на крик, не раздумывая. Гарри осторожно пошёл следом и остановился на пороге. В самый угол помещения забилась маленькая девочка с копной лохматых волос. Вбежавшие мальчики тут же принялись кидать в тролля чем попало, выкрикивая всякие ругательства, видимо, чтобы его отвлечь. Тролль остановился и заторможенно переводил взгляд с одного мальчика на другого. В конце концов он двинулся к брюнету. Гарри бросило в жар, когда он увидел, как отвратительное существо движется к мальчику. Не осознавая своих действий, он воскликнул в ужасе:

— Стой!

Тролль снова замер и оглянулся. Удивлённо посмотрев по сторонам, но, по всей видимости, не заметив Гарри, он двинулся к углу, где рыжеволосый пытался растормошить шокированную девочку. Гарри испытал невольное облегчение от того, что смог отвлечь существо от брюнета. Но тот и не думал наблюдать за тем, как его друзей расплющивают в лепёшку. Лихорадочно порывшись в складках широкой мантии, он выудил оттуда волшебную палочку и нацелил её на тролля, но палочка выпала из дрожащих рук. Тролль уже занёс дубинку над головами двоих детей. Те вжались в стену и зажмурили глаза. Брюнет бросился на пол, ловя непослушными руками свою палочку. Как только он её поймал, тут же выкрикнул:

— Wingardium Leviosa!

Занесённая троллем дубинка резко дёрнулась вниз и ударила существо по шишкообразной безволосой голове. Тот медленно покачнулся и грохнулся на спину, отчего комнату слегка тряхнуло.

Гарри вдруг почувствовал, как его словно дёрнули за верёвочку. Снова голубоватая пелена упала перед глазами, и он куда-то поплыл.

* * *

— Месье П’гестон? Быстро же вы очнулись, — насмешливо фыркнула мадам Эйтл, подходя к кровати Гарри. — Если принять во внимание, сколько зелий в вас влили, вы не должны были очнуться до завтрашнего вечера.

Гарри поморщился от яркого света. Он только что… очнулся? Проснулся? Вернулся? Пришёл в себя?

— Как ты себя чувствуешь? — с лёгкостью переходя на ты, деловито осведомилась мадам Эйтл.

Гарри прислушался к своим ощущениям: помимо слабости он ничего не чувствовал, даже собственных пальцев!

— Ничего не чувствую, мадам, — хрипло выдавил он.

Женщина снова насмешливо фыркнула.

— Ещё бы. Говоря о том, что тебя накачали зельями, я не преувеличивала…

— Хочу пить, — перебил Гарри.

— О, у меня есть много очень «вкусных» зелий, П’гестон. Специально для вас варила. Так и знала, что мы встретимся ещё не раз, — она злорадно захихикала. Гарри недовольно на неё покосился. «Ну и где прославленная врачебная этика? Злорадствовать над болезнями собственных пациентов! Гиппократ бы в гробу перевернулся», — со знанием дела подумал он.

— Что со мной?

— О, весьма интересный случай, П’гестон. У тебя открытый перелом ноги — мне пришлось удалить часть кости, — начала перечислять медик, — сотрясение мозга и множество ушибов. Но я на твоём месте не спешила бы выбраться из больничного отделения. Ты нарушил школьные правила — грубо нарушил, — поэтому не жди, что тебя за это погладят по головке, — наигранно сочувственно покачала головой целительница.

А Гарри и не ждал. Но его ведь не отчислят? Так ведь? То есть он же учился прилежно, уроки не срывал, библиотечные книги не портил: ну, подумаешь, пару раз на метле покатался. Ладно, не пару — много раз, но это лишь вопрос дисциплины, он же никому ничего плохого не сделал.

— И что же со мной сделают? — опасливо поинтересовался он, наблюдая за тем, как целительница втирает в синяки и ссадины на теле какую-то вязкую субстанцию, и мысленно радуясь, что ничего не чувствует — женщина не особенно осторожничала.

— Откуда мне знать? — раздражённо повела плечом она. — Это не моя забота. Будь у меня право голоса, тебя бы немедленно отправили обратно к твоим магглам.

«Ну, всё понятно — чистокровная», — вздохнул Гарри.

— Хорошо, что у вас нет права голоса, — невнятно пробормотал он.

Через пару часов действие обезболивающего стало проходить, и Гарри начало лихорадить. До его спутанного сознания доходило недовольное бормотание мадам Эйтл: «…снова… всё же придётся… без сновидений», и чувствовал, как ему в рот заливают какую-то жидкость, после которой он вскоре провалился в глубокий сон.

* * *

Пару дней спустя Гарри уже выпустили из больничного отделения. Оттуда он отправился прямиком в кабинет директора. Директор Максим на пару с деканом строго его отчитали, назначили отработки на целый месяц и отпустили. Гарри вздохнул с облегчением.

Этьен порадовался его выздоровлению и поделился конспектами пропущенных занятий, при этом воркуя над ним, как курица над цыплёнком. И никакие «я в порядке» не помогали отделаться от Этьена, он упрямо совал ему под спину энную по счёту подушку и набивал карманы яблоками и апельсинами. Пару дней Гарри пришлось терпеть на себе внезапно возникший приступ заботливости соседа по комнате, пока Этьен сам не начал остывать.

При первой же возможности Гарри отправился в библиотеку. Непонятный… сон, который он видел в Хэллоуин, никак не давал ему покоя. Где-то на периферии сознания крутились знакомые образы и картинки, но он никак не мог их сопоставить. Было ли это действительно сном или чем-то… иным? Это-то Гарри и хотел выяснить, направляясь в библиотеку.

— Давно вас не видел, Гарри. Где пропадали? — выплывая из-под пола, спросил граф Альфотус, когда Гарри уселся за стол со стопкой книг вроде «Магия сновидений» и «Сны, сны, сны и всё иже подобное».

— Добрый день, граф, — устало ответил Гарри. — Со мной снова произошёл несчастный случай.

— Гарри, Гарри, — неодобрительно покачал головой граф. — Bis ad eundem lapidem offendere (с лат. «дважды споткнуться о тот же камень»)? Вам нужно быть осторожнее.

— Я просто упал с метлы, граф, — пожал плечами Гарри, листая одну из книг.

— Весьма прискорбно, Гарри. Accipe meam condolentiam! (с лат. «примите мои соболезнования»)

— Хм… Я всё-таки не умер.

— Не могу сказать, что это хорошо. И всё же, когда вы наконец умрёте, приглашаю вас жить в моей библиотеке, — невозмутимо сказал граф. Гарри лишь кивнул, погружённый в свои мысли.

— Интересуетесь снами, Гарри? — некоторое время спустя спросил граф, прочитав название одной из книг.

— Да. Мне кое-что приснилось, — задумчиво ответил Гарри и замолчал.

— И что же? — подбодрил граф, надеясь на продолжение.

Гарри молча смотрел на любопытно навострившего уши графа некоторое время.

— Словно всё было взаправду, — пробормотал он, глядя в прозрачные глаза призрака. Эти странные ощущения во сне глубоко отпечатались в его памяти — всё было довольно реалистичным, он всё видел и мог контролировать себя, но в то же время его сознание было покрыто некоторой дымкой, сквозь которую пробивались довольно поверхностные, односложные мысли и ощущения, которые он не мог расшифровать. Будто неясная сила сковывала его сознание, делала невнимательным и не хотела, чтобы он вдумывался в происходящее, а лишь наблюдал со стороны, как безучастный свидетель.

Граф криво улыбнулся, и Гарри показалось, что он замерцал серебристым цветом.

— Mundus intelligibilis (с лат. «мир рассудка»), — усмехнулся граф Альфотус, отводя взгляд.

— Что, простите? — переспросил Гарри

— Я говорю, Гарри, что порой наш разум преподносит нам сюрпризы. И не всегда стоит воспринимать их всерьёз, — развёл руками он.

— Вы думаете, это ничего не значило? — нахмурился Гарри.

— Nihil ad rem (с лат. «ничего подобного»), — отрицательно покачал головой граф. — Я ведь не знаю, что вы видели, не могу знать, — и снова замолчал.

Гарри уткнулся взглядом в краешек массивного деревянного стола, где виднелось небольшое чернильное пятнышко.

— Lumen naturale intellectus, — внезапно сказал граф. Гарри поднял на него взгляд. — Естественный свет разума.

— Хм… я не понимаю, — нахмурился он.

— Я тоже, Гарри. Я тоже, — виновато вздохнул граф и неторопливо уплыл, бормоча: — Ах, эта delirium tremens (с лат. «Белая горячка»).

Гарри недоумённо смотрел ему вслед. «Вот странный». Вздохнув, он вернулся к своим книгам. Он успел просмотреть только несколько страниц, когда напротив него сел Сэмюель.

— Я был уверен, что найду тебя здесь, — усмехнулся тот. — Как здоровье?

— Уже лучше, спасибо, — хмуро кивнул Гарри, не отрываясь от чтения.

Сэмюель выжидающе смотрел на него, Гарри делал вид, что не замечает.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — наконец спросил Сэмюель.

Гарри вздохнул и, поняв, что так просто ему не отделаться, отложил книгу в сторону. Откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди, он уставился на Сэмюеля в ответ.

— О чём ты? — поинтересовался он.

— Книги — хорошие помощники. Они умеют рассказывать, но не умеют слушать, Гарри.

«Это ещё что за номер?»

— Ты что, познакомился с графом? — сощурившись, спросил Гарри.

— Привидением? С чего ты решил?

— Только он может так витиевато выражаться.

Сэмюель пожал плечами.

— Так что с тобой приключилось?

— Э-э… да ничего особенного, — Гарри обвёл библиотеку рассеянным взглядом. — Несчастный случай. Я нарушил правила, взял метлу, летал без присмотра, не справился с управлением и врезался в дерево. Пересчитал рёбрами ветки. Вот и вся история, никакой тайны. Позволь спросить, тебе какое до этого дело? — всё же не удержался от вопроса Гарри. Уж слишком странно вёл себя этот старшекурсник. Будто бы даже беспокоится о нём. Сэмюель снова повёл плечами и уставился в какую-то точку поверх головы Гарри, явно чувствуя себя неловко. Тот подождал некоторое время и, уже не рассчитывая на ответ, снова вернулся к книге. Когда он уже почти забыл о присутствии Сэмюеля, тот тихо сказал:

— Я видел тебя.

Гарри вздрогнул и поднял голову. Сэмюель внимательно его разглядывал.

— Что, прости? — не понял Гарри.

Сэмюель отвёл взгляд.

— Бурховец тогда такую панику поднял среди учителей. Я был недалеко от больничного отделения, когда тебя мимо на носилках пронесли, — он немного помолчал и добавил: — Ты был весь в крови. Мне показалось, что ты умер. Ну, или близок к тому.

«О», — только и подумал Гарри. Сэмюель встряхнулся и, всё ещё не смотря на Гарри, поспешно закончил, говоря нехотя, но решительно намерившись высказаться.

— Я заходил к тебе на следующий день. Мадам Эйтл не возражала, только почему-то попросила, чтобы после моего посещения ты был жив. Но я надолго не задержался — ты был в бреду и постоянно что-то шептал.

Гарри замер. Бредил? Это не к добру. Деланно нейтральным тоном он осведомился:

— И что же я шептал?

— Я толком ничего не разобрал, — Сэмюель задумался. — Кажется, ты рвался кого-то искать. Извинялся… я не знаю, Гарри. Это же был только бред, так ведь?

— Разумеется, — поспешно ответил Гарри, заставляя себя расслабиться. — Бред, только и всего.

Сэмюель едва заметно кивнул. Гарри никак не мог понять, что же заставило этого холодного юношу снять свою маску безразличия. Но тут его осенило.

— Так ты волновался за меня? — нарочито небрежно спросил он, разглядывая клочок пергамента со своими заметками о снах.

— В некотором роде, — так же небрежно ответил Сэмюель, теребя в руках длинное письменное перо. Неловкая пауза, в течение которой оба собеседника старались выглядеть непринуждённо, и у обоих это плохо получалось. Тут, словно очнувшись, Сэмюель засуетился, нахмурился, отбросил перо и поднялся. — Что ж, рад, что ты теперь в порядке. У меня ещё незаконченное эссе по классификации лечебных заклятий по защите, так что… кхм, удачного тебе дня, — сухо сказал он и торопливо ретировался.

Гарри проводил его задумчивым взглядом: «Либо он хороший актёр, либо действительно за меня переживал. Почему же мне так не хочется ему верить? Зачем бы ему волноваться за почти незнакомого ему первокурсника?»

От мыслей его отвлёк приглушённый звук падения за спиной. Гарри оглянулся: в одном из «коридорчиков» Этьен подбирал упавший толстенький фолиант. Разогнувшись, он неловко посмотрел на Гарри, выглядя так, словно его застали на месте преступления.

— Э-э… привет. Ты тоже снами интересуешься? — Гарри медленно кивнул. — А я вот пишу работу о Бредерике Слепом по истории магии. Он был ясновидцем, и я решил, что надо бы посмотреть какие-нибудь источники на эту тему. Как думаешь?

Тот опять молча кивнул. Этьен натянуто улыбнулся и торопливо ушёл, пробормотав напоследок: «Я лучше в гостиной почитаю».

«Странные какие-то они все стали», — вздохнул Гарри и потянулся за увесистым томиком «Сны — игры разума или судьбы».