Знакомьтесь, Джо Блэк (гет)

Работать не хотелось совершенно. Хотелось вытянуться на кровати и потянуться так, чтобы прочувствовать каждую мышцу. Хотелось принять ванну, а не душ, полежать в горячей воде, закрыв глаза. Хотелось поесть — не перекусить на ходу, а пообедать нормально за столом, перемежая трапезу разговорами с интересным собеседником.

Все то, что мучило и беспокоило последние дни, улеглось, словно из разрозненных пазлов наконец сложилась картинка. Она могла остановить его, но не стала, сдалась — не ему, а своей страсти. Последний шаг.

Она призналась: ей был интересен Северус Снейп, и, если следовать логике Джо Блэка, она была влюблена: она хотела узнать его лучше, а все попытки увидеть в нем Джо могли быть причиной, а могли быть оправданием — это не меняло главного. Она сдалась и почувствовала себя победительницей — прежде всего над самой собой — для того, чтобы признаться себе в некоторых вещах, порой нужна та самая гриффиндорская смелость.

— Тебя ищет Белинда, — сообщил Адамс, заглянув в палату, где Гермиона записывала очередной рассказ Локхарта. Иногда — очень редко — он вспоминал какие-то эпизоды своей жизни, возможно, это были выдумки, но до чего же причудливые. Он словно погружался в транс. Загадкой осталось то, что при этом — стоило заглянуть в разум — там была все та же бесплодная пустыня, все тот же ветер, несущий обрывки воспоминаний. На более глубокий уровень воспоминаний, которые и воспоминаниями являются только отчасти, где все, что было в жизни, причудливо преображается и превращается в фантазии и мечты, лезть было опасно и для пациента, и для врача. Поэтому оставалось только фиксировать рассказы Локхарта. Раньше Гермиона планировала заняться его состоянием более дотошно — она надеялась излечить Алису, а потом вытащить из пустыни и Локхарта, но теперь она не торопилась, потому что (и в этом она пока не собиралась себе признаваться) боялась.

— Я зайду, — кивнула Гермиона.

К Белинде, кстати, тоже идти не хотелось, но не прятаться же от нее? Локхарт затих с блаженной улыбкой на лице и взглядом, обращенным внутрь. Гермиона подождала немного, провела стандартную диагностику — ничего не менялось. Вот что удивительно — его фантазии словно жили отдельно от него. Она занесла все данные в карту и только после этого направилась в кабинет Белинды.

— Я не помешаю?

— Присаживайся, — Белинда закрыла книгу, которую изучала. — Мне интересно твое мнение, — она взмахнула палочкой, и перед Гермионой в воздухе развернулась таблица, заполненная аккуратным почерком Белинды: имя Гермионы и часы присутствия в больнице.

— Как ты думаешь, Гермиона, можно ли доверять врачу, который фактически живет на работе и при этом почти не спит?

Вопрос был риторическим.

Белинда нахмурилась:

— Не пытайся решить личные проблемы таким образом, будет хуже. Ты обещала, что вся эта история не будет отражаться на работе. И что я вижу? Такое рвение ничуть не лучше, чем прогулы, хотя может и показаться иначе. Гермиона, я буду вынуждена тебя отстранить от работы как минимум на месяц, пока ты не придешь к согласию с собой и не решишь, что тебе делать и как жить дальше. Мы имеем дело с ментальными нарушениями, и наши ошибки могут быть фатальны. Я взяла тебя без опыта и без нужных знаний прежде всего потому, что ты показалась мне очень цельной и умеющей выделять главное, идти к цели несмотря ни на что. И? Что с тобой происходит?

Гермиона почти автоматически накинула покров окклюменции.

— Я говорю с тобой сейчас даже не как супервайзер, хотя в друзья набиваться глупо, — она все-таки пыталась незаметно проникнуть в разум, как подумала Гермиона, но промолчала, только переместила взгляд так, чтобы не было зрительного контакта. — И я не буду говорить, что вы все тут для меня как дети, но я по-человечески за тебя беспокоюсь. Это третий, если мне не изменяет память, разговор с тобой, и с каждым разом мне все больше кажется, что ты неправильно выбрала дело жизни. Ты хоть с кем-нибудь обсуждала все, что происходит с тобой в последнее время, если на супервизию, которую ты обязана посещать, у тебя нет времени?

— У меня не самый простой период. Это так, но я думаю, я справлюсь. Я разберусь. И я уверена в своем выборе дела жизни, — теперь она посмотрела на Белинду с вызовом.

— Я не враг, — Белинда устало вздохнула. — И я вижу, что у вас с Северусом что-то происходит, как бы ты ни пыталась доказать обратное. Между вами летают искры величиной с бладжер. Только слепой не заметит.

Мерлин помоги, ну почему всем есть дело до ее личной жизни?

Или щиты окклюменции для Белинды не были помехой, или вопрос был написан у нее на лице.

— Можешь считать меня любопытной старухой, можешь — мегерой, можешь — другом. Сути не меняет. Я не буду вытаскивать из тебя откровенные признания, но… — Белинда встала. — Я знала Северуса еще мальчишкой, потом мы встретились при весьма неприятных обстоятельствах. Мой муж делал артефакты и умел находить старинные. Само собой, Волдеморта он очень интересовал. Тогда он еще не был таким чудовищем, точнее, тогда он это скрывал и пользовался чаще шантажом, чем Круцио. Он хотел, чтобы и я работала на него… — Белинда стояла, повернувшись спиной к окну и сложив руки на груди. — Он хотел, чтобы я учила Северуса взламывать сознание жертв. У самого Лорда, — титул прозвучал как ругательство, — не было времени на эти пустячки. Муж велел мне уворачиваться, но не отказываться, а я была молодой и страшно боялась. Так вот… Мы общались с Северусом, и я могу тебя уверить — в пожиратели его не тащили на веревке. Он присоединился к ним сам, по своей воле, вполне осознавая, что делает…

— Вы не говорили…

— Если ты не считаешь нужным сообщать мне о некоторых событиях своей жизни, то я уж тем более вправе ничего не говорить тебе. То, что Северус стал шпионом Альбуса, мало что меняет. Я знаю, что пришлось пережить тебе, но… — она снова села, — он не просто пережил войну, ему пришлось быть дважды предателем, ему пришлось делать многое из того, что делать не стоит никогда, и даже не из моральных принципов, а потому что это наносит непоправимый вред. Он давно раскололся надвое, и эта история с превращением в магла Джо меня не очень удивляет. Прекрасный рыцарь, милый парень, тот, кем он хотел когда-то быть, но никогда не был, наконец-то получил шанс, но теперь… Ты играешь с огнем, Гермиона. Он опасен и не только для себя.

— Вы меня пугаете?

— Я хочу, чтобы ты трезво оценивала ситуацию. Романтические отношения, страсть, влечение — все это может обернуться настоящей трагедией — и для него, и для тебя. Твое желание помочь понятно, но если это действительно что-то большее… И вот еще что: не думай, что его оставят в покое. Мертвый — он герой, а живой он может быть опасен для тех, кто делает вид, что в войну ромашки нюхал. Северус слишком много знает неприятных тайн, и то проклятье — только начало.

Белинда была права, сто раз права. Вот только если любую другую это оттолкнуло бы, то Гермиону только утвердило в ее решении. Белинда ждала ответа или откровенного рассказа, но Гермиона не собиралась откровенничать. Не здесь и не сейчас. И не с ней.

— Хорошо, — Белинда снова вздохнула. — Первое. Чтобы неделю я тебя на работе не видела. Отгулов тебе хватит до конца года, но мы с тобой встретимся и поговорим через неделю, и я приму решение. Второе — Снейп должен прийти ко мне завтра, и я должна обследовать его.

— Вы действительно думаете, что он может быть опасен?

— Он не «может», он опасен. Я хочу убедиться, что он сам это осознает и контролирует.

— Это паранойя, — Гермиона встала. — Он хороший человек, который совершал ошибки. Но кто без греха?

— Ты не понимаешь! — Белинда повысила голос. — Темная магия меняет мага, меняет его магию, она как рак — проникает и выедает. Все эти разговоры, что может быть убийство из милости и так далее — дурость! Ты же читала исследования! Авада выжигает того, кто ее использует, какие бы благородные цели он ни преследовал. Гермиона, ну неужели ты не помнишь? Любой человек всегда оправдает себя тем, что действует во имя идеала. Даже Волдеморт, я уверена, считал, что несет свет всем волшебникам! Но магии все равно, как ты оправдываешь себя.

Гермиона вскочила на ноги.

— Так нечестно! Он… я…

— Ты должна ему помочь? История с Алисой не дает покоя?

Гермиона села, закрыв лицо руками. Только сейчас она почувствовала насколько устала — от борьбы с собой, от попыток разобраться, от всего-всего. Больше, чем в лесу Дин, где опасность была осязаема. Вот тогда она знала, кто враг, а сейчас? Мир крошился, и она не могла удержать его, не могла собрать снова и сделать целым.

— Неделя отпуска. И завтра Снейп должен быть тут. Все, идите, миссис Уизли. И да — я наложу запрет на ваше нахождение в Мунго как сотрудника.

Гермиона кивнула, вставая, и вышла, не обернувшись и не попрощавшись.

Она вихрем промчалась по Мунго. Ей требовалось остаться в одиночестве. Ее душила злость на Белинду, которая лезла не в свое дело, и вместе тем ее отрезвляло понимание, что в чем-то Белинда права.

В окнах ее дома горел свет. Гермиона нахмурилась, вытащила палочку и резко открыла дверь.

— Быстро на центр, палочку в сторону, или я за себя не ручаюсь! — сказала она громко и четко.

Из спальни вышел Рон.

— Мерлин, Рон! Я перепугалась.

— Знала бы ты, как я испугался. Надоест в Мунго, иди в авроры, тебя возьмут точно, — он усмехнулся и потер шею. Рон всегда делал так, когда смущался. — Ты прости, я не предупредил, но, честно говоря… Ну, мне надо было… и я решил, что…

— Все нормально, я сейчас уйду, только возьму кое-что, — она прошла мимо него в спальню, решив, что возьмет какую-нибудь одежду и аппарирует к родителям.

— Стой, погоди, — он шагнул к ней и заключил ее в объятия, шумно вздохнул, прижался щекой. — Мерлин… как я соскучился.

Она стояла, не дыша, не в силах вырваться, не в состоянии остаться.

— Рон…

— Ты скучала? Давай поговорим. Я осел, что тогда психанул, но я не был готов к нашему разговору. Понимаешь, все крутил и крутил в голове, как мы с тобой… о чем… что я скажу, как ты… А когда увидел там… и все забыл, разом, только злость осталась. И боль, — он неловко поцеловал ее в затылок. — Ну, не может же все так кончиться? Просто взять — и кончиться, правда же? И из-за кого! Из-за Снейпа!

— Рон, — она мягко высвободилась и села в кресло, — давай поговорим завтра? Сегодня я не в состоянии. Я устала.

Рон тут же насупился.

— Ты собираешься к нему, так? Ты сейчас уйдешь… туда? — он помрачнел, сел на стул, оседлав его и сложив руки на спинке. — Ты — с ним? Даже сейчас ты — со Снейпом? Ты спишь с этим упырем? Не противно?

— Ты действительно считаешь, что я буду говорить с тобой в таком тоне?

— Прости, — он тут же пошел на попятную, лицо исказилось гримасой боли, — я не знаю, что несу. Мерлин! Это так больно, я даже представить не мог! — он вскочил, стул полетел в сторону. — Ну почему все — так? Я думал, мы всегда… — он стал мерить шагами комнату. Гермиона молчала. Меньше всего она была готова после разговора с Белиндой вторым раундом выяснять отношения с Роном.

— Мы обещали друг другу любить вечно!

— Рон, я думала, что никто и никогда не изменит моего отношения к тебе. Я любила тебя с четвертого курса. Любила и ревновала, а ты не замечал, — она вымученно улыбнулась. — И потом…

— Я знаю, — он перебил ее, — ты так и не простила мне того бегства, в лесах? Да? Но я тоже его себе не простил. До сих пор! Столько лет прошло, а я себя до сих пор виню.

— Ох, Рон, дело не в этом, просто… мы давно не дети, понимаешь? Мы меняемся, и я… мне надо понять — кто я и чего хочу, с кем хочу быть. Эта история, она и меня меняет.

Он встал перед ней на колени, взял ее руки в свои и прижался щекой к ладони.

— Я думала, что все знаю наперед и без предсказаний, что все контролирую.

Он посмотрел ей в глаза.

— Я все еще люблю тебя. И я готов простить, забыть и не вспоминать. Давай… попробуем снова? Я стану… книжки читать всякие скучные, я буду… ну не знаю, домой приходить и готовить тебе ужин. Чего ты хочешь? Что он может тебе дать? Чем он лучше меня?

— А он и не лучше.

— Тогда почему?

Она сама бы хотела знать почему, но не знала. Рон, спроси кого хочешь, был лучше: молодой и веселый, герой, с перспективами и легким характером. И их действительно многое связывало. А Снейп? Некрасивый, с сомнительным прошлым и еще более сомнительным будущим, с вредным характером и с раздвоением личности, которое он пока еще сдерживал, с кучей проблем, о которых живописала Белинда. Неужели выбор не был очевиден?

Рон поднялся и отпустил ее руки, отвернулся к окну.

— Тебя вызовут в Визенгамот. И меня с Гарри тоже. Гарри пытался доказать, что не стоит ворошить прошлое, но кое-кто считает иначе. Снейпа вряд ли упекут в Азкабан, не волнуйся. Но слушание будет. И чем оно кончится, не знает никто. Мы можем прийти с тобой вместе и показать, что все грязные слухи — это брехня. Что ты — отличный целитель, ты помогаешь даже таким, как Снейп.

— Подожди, — Гермиона опешила, — слушание? Но он же признан героем!

— Посмертно. Видишь ли, ситуация изменилась. Он — двойной агент, — в эту фразу Рон постарался вложить все презрение, на которое был способен, — он слишком много знает. Они хотят прощупать, насколько он опасен и какие у него амбиции, — Рон криво усмехнулся. — Ходят слухи, что он метит в новые Лорды.

Гермиона рассмеялся: и Рон туда же.

— Глупее такого предположения не найти.

— Да что ты о нем знаешь? — разозлился Рон. — Ты знаешь, что воспоминания можно и подделать? А уж Снейпу это — раз плюнуть. Откуда ты знаешь, что у него в голове на самом деле? Это же Снейп!

— Рон, чего ты хочешь? Я устала, мне надо отдохнуть. Давай обсудим все это завтра.

— Завтра? Значит, завтра. Тебе что, совсем на меня наплевать? Что тут обсуждать? Мы или вместе, или нет. О чем тут думать? — сказал он зло и тут же, словно вспомнив, что собирался быть нежным: — Милая, это же я. Помнишь, как мы с тобой на пляже в Тарагоне? А твой день рождения в Норе, тот первый, после войны? Наши вечера у камина? Ты же не можешь это все просто взять и вычеркнуть.

Он был прав, она не могла. Вспоминала, и такая тоска охватывала сердце. Ледяное предчувствие, что этого больше не будет, как не будет встреч с друзьями у них на этой вот кухне. Даже если она останется с Роном, если они снова соберут всех и сделают вид, что никакого Снейпа не было и нет, даже если все подыграют, все равно так, как было раньше — не будет.

— Я не собираюсь вычеркивать, Рон, — сказала она как можно мягче, — но это все — уже прошлое. Нам надо думать, что дальше. Мне нужно время.

— Вот как, время? — его голос зазвенел от с трудом сдерживаемого гнева. — Видимо, в твоем будущем места для меня не предусмотрено?

Она сжала виски ладонями.

— Я хочу получить от тебя ответ. Ты… — его голос дрогнул, — Ты меня не любишь? — последние слова прозвучали так тихо, словно кто-то наложил на него заклятие немеющего языка. — Ты любишь меня?