Hydrargyrum (джен)

— Гермиона, ты сегодня какая-то непривычно тихая. Не заболела, случайно?

Грейнджер отвела взгляд от мелькающих за окном поезда полей и посмотрела другу в глаза. То ли это стекла в очках так отблескивают, то ли у него уж слишком честный взгляд, чтобы вопрос не имел двойного дна.

— Хочешь сказать, что я обычно болтаю без умолку, Гарри?

— Не то чтобы, но я думал, что полдороги буду выслушивать весь список книг, которые ты прочла за лето, — простодушно заметил Рон, не обращая внимания на незаметные тычки локтем в бок. — Эй, а что, ты ведь то же самое говорил?

— Всегда ценила тебя за честность, Рональд Уизли.

— Да это… пожалуйста. Но всё-таки, чего на тебя нашло? И потом, я же не говорил, что мы не хотим тебя слушать.

— Спасибо, это было почти мило. А я просто думаю о том, что из меня, должно быть, получился ужасный учитель.

— Ой, ну что ты так серьёзно относишься, если тебе даже за это не платят? Чего тебе этот мелкий вообще сдался-то, что ты так о нём волнуешься?

— Рон, неужели ты ревнуешь? — широко распахнув глаза, театрально воскликнула Гермиона. Покосилась на отвернувшегося, чтобы не засмеяться, Гарри, затем наставительно произнесла уже нормальным голосом: — Да и вообще, Джеймс хотя бы хочет учиться и серьёзно относится к школе, ещё туда не поступив, в отличие от кое-кого. А вы двое пришли практически за пять минут до отправления поезда. А если бы опоздали, то как тогда добирались до Хогвартса? Сомневаюсь, что вы смогли бы сесть на самолёт или на поезд, а следующий автобус в ту сторону будет только поздно вечером.

— Но «Рыцарь» же ходит лишь по ночам, потому и называется «Ночной».

— Маггловский автобус, Рональд. Магг-лов-ский.

— Слушай, ну хватит уже нас «пилить»? В этот раз мы с Гарри совершенно ни при чем, так ведь? Мы выехали рано, но потом вернулись, потому что Фред забыл метлу, потом опять, потому что Джордж забыл свои фейерверки… или наоборот. Короче, мы к вокзалу приехали за двадцать минут до срока, а потом ждали своей очереди, пока авроры и патрульные проверяли у всех сундуки. Ты же знаешь, новые правила. Да, в конце концов, ты же сама стояла у поезда и видела, как нас обыскивают.

— Да, но вас двоих это нисколько не оправдывает.

Сама Гермиона, зная о введенной на прошлой неделе обязательной проверке, прибыла с родителями к вокзалу ещё в десять утра. Опасаясь, что маму с папой, у которых при себе множество «маггловских» вещей, задержат на входе надолго, она попрощалась у входа на вокзал, и на волшебную платформу пошла уже одна. Как и ожидалось, там её, конечно, со всей вежливостью, девушка в мантии курсантов аврората сначала заставила открыть чемодан с вещами и потом пройти обыск на наличие зачарованных предметов. Впрочем, наблюдая за процессом со стороны, она увидела, что взрослых волшебников проверяли сугубо формально, а всё внимание уделяется школьникам, так что, может быть, родителей она отговорила зря. Многие, особенно со старших курсов (и в основном со Слизерина), громко возмущались произволом, но таким быстро указывали на висящий на стене в рамке свежий декрет министра «О повышении мер безопасности и борьбе с тёмной магией», и дальше спорить им было уже не о чем. Впрочем, совсем уж драконовскими правила не были, отбирали в основном магические самоделки — лично зачарованные маггловские зеркала, зажигалки, очки и тому подобное, а купленные в Хогсмиде или в Косой аллее «фирменные» вещи из всем известных лавок возвращали владельцам.

Мерфи, который, в самом деле, явился её проводить, прибыл на десять минут позже, сегодня он почему-то вновь был в своей школьной форме. Джеймс легко прошел «таможню», поскольку у него при себе кроме ключей от дома ничего и не было, и направился к ней, по пути поздоровавшись и перекинувшись о чём-то парой слов ещё с одной курсанткой авроров, патрулирующей вокзал.

— Привет, Мерфи. Извини, но для начала мне нужно кое-что проверить заклинанием, — быстро произнесла Гермиона, беря его за руку и увлекая к дальнему краю платформы, где пока ещё никого не было. Уточнила, касаясь палочки в футляре: — Разрешишь?

— Доброе утро, — спокойно поздоровался тот, ничуть не удивляясь подобному напору и позволяя себя увести. — Да, если это безопасно, то проверяй.

— Спасибо, — она вытащила палочку и подняла её перед собой, произнесла выученное за лето заклинание: — Ревелио.

Сначала он следил за её рукой настороженно, а сам напрягся, будто готовясь бежать или драться, если заклинание окажется боевым. Но когда ничего не произошло, Джеймс подождал ещё несколько секунд, затем спокойно пожал плечами и поинтересовался с любопытством:

— Тестируешь материал за второй курс? Похвально. Или этому есть ещё какая-то причина?

— Времена сейчас неспокойные. Сам знаешь, что в газетах пишут, и что вообще творится вокруг, — немного нервничая, она кивнула в сторону поста у входа на платформу. Попыталась использовать заготовленную версию: — Я опасалась, не решит ли кто-то напасть на меня, замаскировавшись под тебя, ведь все теперь знают, что ты у меня «в учениках».

— А что, разве у кого-то уже есть повод тратиться на такую подмену? Добывать мои волосы или кровь, только чтобы внезапно атаковать ведьму в первом поколении, ни с кем не связанную долгами рода или кровной местью, и которая только поступает на второй курс школы? — подчёркнуто вежливо спросил Мерфи, с интересом окидывая её взглядом с ног до головы, как будто видит в первый раз. — Неужели я чего-то важного не знаю о своём наставнике, мисс Грейнджер? У вас в столь раннем возрасте уже есть достойные враги?

— Н-нет, что ты, ну какие у меня враги, в самом-то деле? — убрав палочку, ведьма быстро выставила руки перед собой, будто защищаясь. — Я просто перестраховываюсь, да. Разумная предосторожность. Только и всего.

— Да? — Джеймс слегка склонил голову в сторону, продолжая её разглядывать. — А мне показалось, что это только повод. Может быть, ты уже давно собиралась что-то подобное испробовать, а сейчас просто представился удобный случай?

— Да с чего бы мне такое делать? — попыталась она неловко оправдаться.

— Я не знаю. Может быть, тебе кажется слишком пугающей мысль, что кто-то младше тебя может хотя бы о некоторых вещах знать немного больше, чем ты? — ровным тоном предположил он, ещё раз пожав плечами. — Не являясь при этом, на самом деле, старым шестидесятилетним волшебником, закончившим школу и давно выпустившим в мир собственных учеников. Ты думаешь, что кто-то другой за несколько месяцев не мог прочесть столько же книг и понять их содержимое, чтобы знать о магии достаточно? Или я неправ? — неожиданно резко спросил он, посмотрев ей в глаза. — Возможно, это мне стоило бы попросить кого-то из старших использовать «Ревелио», просто на всякий случай? Мне нередко казалось, что для мага первого поколения ты знаешь и умеешь слишком много…

— Нет-нет-нет… Подожди! — она была готова от стыда провалиться сквозь землю. Его слова звучали слишком близко к её собственным мыслям, били прямо в цель. — Давай просто сделаем глубокий вдох и успокоимся… Так, ладно, а теперь медленно, спокойно и без суеты… Да. Ты прав, я признаю, что, возможно… Нет, что на самом деле усомнилась, действительно ли ты просто магглорождённый, не слышавший о волшебном мире ещё полгода назад. Признаю, что захотела убедиться. Я согласна, что это было некрасиво… Очень некрасиво с моей стороны. Но в моё оправдание, ты, и впрямь, знаешь о магии больше, чем любой знакомый мне студент первого-второго курса. Хотя какое это оправдание…

— Кроме тебя?

— Наверное, — она окончательно растерялась, не ожидая этого вопроса. — В чём-то. Я не знаю!

— Доверие между учителем и учеником — залог успешности их отношений, а его отсутствие может стоить одному магии или даже жизни, мисс Грейнджер. Я доверился вам, позволив без клятв и условий использовать на мне неизвестное заклинание, и надеялся на взаимность, — отстранённо, без намёка на злость или обиду выговаривал ей Джеймс. От этого становилось только ещё хуже. — Неужели это было ошибкой?

— Нет! Я… Я уже сама не знаю. Всё запуталось, эти слухи, проверки, убийство посреди бела дня, камень и его кража! Я уже не знаю, кому мне доверять, кроме друзей. Если любой человек, даже профессор может оказаться не тем, за кого себя выдаёт! — выкрикнула она, пытаясь не заплакать. Она сама знала, что поступает не очень красиво, но всё это не должно было пойти вот так.

— Только с возрастом понимаешь, насколько ценен совет «не доверять незнакомцам», верно? На самом деле, я вовсе не злюсь за то, что ты меня подозревала в чём-то. Мы ведь знакомы не больше двух месяцев, и ты мало знаешь обо мне, как и я о тебе. Более того, я даже польщен тем, что посчитала меня скрытым опытным волшебником. Это значит, что я, в самом деле, хотя бы пару раз сумел тебя удивить.

— Ты совсем не злишься? — искренне удивилась Гермиона. Его ровный тон, должно быть, и не дал ей устроить истерику, которая уже была близко. Она уже ждала взаимных обвинений, вполне заслуженных, криков, но не такой реакции.

— Нет, — покачав головой, просто ответил Мерфи. Затем продолжил наставительным тоном: — Окажись на моём месте кто-то другой, это могло бы спасти тебе жизнь. В мире магии, где всё может быть на самом деле не тем, чем кажется, излишне доверчивые долго не протянут, так я думаю. Возможно, именно поэтому «Ревелио» учат уже на втором курсе.

— Признаюсь, никогда не смотрела с этой стороны. Ну, в общем… — она неловко протянула руку, — Забудем об этом? Мир, мой ученик?

— Мир, наставник, — тот легко пожал её ладонь. — Но в будущем я надеюсь на большее доверие, хотя бы ко мне.

— Разумеется. Я больше не буду пользоваться этим заклинанием без повода.

— Я рад, что недопонимание улажено. Но вот отказываться от него совсем не стоит. В войну ведь, говорят, десятки, если не сотни человек оказались под «Империо», не могли же их всех проклясть лучшие друзья, к кому-то могли подобраться под чужой внешностью. Так что бдительность совсем не повредит.

— Да-да, я это запомню. Слушай, а вот… — Гермиона зашарила взглядом по сторонам, пытаясь подобрать хоть какой-то повод сменить тему разговора. Пусть даже самый неловкий, ей было всё равно. Ещё более стыдно сегодня всё равно уже не станет. И она этот повод нашла: — Я гляжу, ты постригся, неужели это ради сегодняшнего «торжественного» дня?

— А что, мне не идёт? — спросил тот подчёркнуто серьёзно, будто всего предыдущего разговора и не было. Даже покрутил головой из стороны в сторону.

— Возможно, не мне это говорить, но спереди ещё ничего, а на затылке просто ужас. Как будто ножницы взорвались, когда тебя сзади стригли.

— Парикмахер был явно неопытный. Я и сам уже решил, что больше ноги моей там не будет. Ладно, это всё мелочи, куда важней, что начинается новый учебный год, а важнейший предмет, как оказалось, у вас будет преподавать какой-то… Писатель.

— Ты всё ещё сомневаешься в компетентности профессора Локхарта? — в другой ситуации Гермиона обиделась бы за такое открытое недоверие к её новому кумиру. Но сейчас она уже была не в том положении, только тихо возмутиться и осталось. — Только потому, что он в свободное время пишет книги?

— Если он превращает результаты своей работы не в монографии и статьи для справочников, а в романы, то это его личное дело, — Джеймс лишь равнодушно махнул рукой. В прошлый раз он уже упоминал, что прочел одну из книг будущего преподавателя, и она его не слишком впечатлила манерой изложения. — Он ведь не является официальным охотником на опасных существ, а значит должен как-то зарабатывать на жизнь. Любитель с богатым личным опытом, и правда, может знать немало, но у меня есть сомнения, сможет ли он верно подать этот материал ученикам. Для разных курсов нужны разные подходы, а он, если верить помещенной в книгах биографии, никогда даже не проходил обучения как преподаватель.

— Ты говоришь так, словно после выпуска уже сам собрался преподавать в школе.

— Я не стал бы полностью исключать данный вариант. В любом случае, надеюсь получать от тебя письма по этой теме, когда начнутся занятия. Если мистер Локхарт окажется талантливым наставником, отлично знающим свой предмет, то я буду только рад, ведь в следующем году не придётся учить «Защиту» за весь курс самостоятельно, как это было бы у Квирелла, учитывая его сомнительную компетентность в данном вопросе.

Они ещё поговорили на разные темы, пока было время. О концептуальной магии, о прикрывающих вокзал и железную дорогу барьерах, о том, задержится ли новый преподаватель Защиты дольше, чем на год, или с таинственным проклятием этой должности не справиться и ему. Когда они вернулись к поезду, Мерфи между делом представил ей Тонкс, курсантку аврората, которая в своё время и познакомила его с магическим миром. По её словам, на время действия нового декрета министра всех патрульных и стажеров отправили на защиту магических поселений, хотя самого Хогвартса это не коснулось. Директору предлагали дополнительную охрану от министерства, но тот отказался, сказав, что обойдутся защитными чарами и собственными силами преподавателей. Гермиона восприняла услышанное скептически — в прошлом году она уже убедилась, что эти самые чары защиты далеко не так безупречны, как о них принято говорить.

Когда до отправления поезда осталась четверть часа, Мерфи официально (даже излишне) попрощался с ней до зимы, ещё раз напомнил, что будет ждать писем, и удалился обратно в обычный Лондон. На выходе он прошел мимо многочисленного семейства Уизли и шедшего с ними Поттера. Прибытие такой толпы разом практически парализовало «таможню», особенно если учесть, что там минимум у двух учеников гарантированно будут полные карманы самых разных заколдованных штуковин, которых точно нет в списке допустимых для провоза предметов. В результате Рон и Гарри смогли прорваться к ней только перед самой отправкой поезда, а ведь за ними ещё шли другие ученики. Даже удивительно, что рейс со всеми этими проверками не задержали на пару часов.

— Опять ты о нём думаешь.

— Что? — Гермиона поняла, что сидит с раскрытой книгой Локхарта и вновь переживает произошедшее утром, не глядя на страницы.

— Говорю, снова ты про этого мелкого думаешь, — повторил Рон, глядя на неё. — По-моему, рано ты себя в профессора записала. Будешь ещё из-за чужой учебы переживать, у тебя вообще волосы дыбом встанут, да так и останутся.

— Вполне нормальные у меня волосы, — непроизвольно пригладив их ладонью, возмутилась она. — И вообще, чего ты к нему прицепился?

— Не нравится он мне. Взгляд у него такой… Холодный. Равнодушный. Помнишь, к нам в магазине папаша Драко подходил, чтобы поглумиться? Вот у него такой же взгляд.

— Ох, какую же фантастическую чепуху ты несешь, и не стыдно такое про кого-то говорить?

— Ты уже начинаешь защищать своих студентов? — влез в разговор Гарри, до того лишь молча их слушавший. — Теперь тебе нужно научиться превращаться в кошку.

— Что? А, поняла. Но не буду. Кошек я люблю, но ни за что не стану в них превращаться, при всём моём к профессору МакГонагалл уважении. Рон, а тебе должно быть стыдно. Нельзя так за глаза наговаривать на человека, которого ты практически не знаешь.

— Да я уверен, что это всё неспроста, — тот не готов был отступать. — А что если он пытается через тебя к Гарри подобраться? У Сама-знаешь-кого прихвостней много осталось, как бы их ни ловили.

— Может, тогда бы Джеймс меня о нём и расспрашивал? А не о профессоре Квирелле или Снейпе. За всё время, мы про него лишь раз говорили и то… Не обижайся, Гарри, но он сказал: «Мальчик сделал своё дело, мальчик может уходить». Это не в прямом смысле, а…

— Слушай, ну я тоже учился в школе, пусть и не слишком хорошо. Эту фразу я всё-таки слышал, не совсем уж все вокруг дремучие.

— Да, извини. В общем, он считает, что Гарри «повезло» просто оказаться в нужное время в нужном месте, от него самого там ничего не зависело, Сам-знаешь-кто себя убил своей же собственной магией, под действием какого-то ритуала, магического явления или сразу нескольких пересёкшихся в тот момент и в том месте причин. То есть, после той ночи Гарри — обычный волшебник, не представляющий ни для кого особой ценности. Это его слова, не мои.

— Да что он там знает-то? — обиделся Рон за друга. — Ты ведь не рассказала ему про камень и про всё остальное? Про то, что Гарри пытались убить? И что его уже предупреждали этим летом?

— Нет. Это касалось только нас, и никого больше. Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но и ты меня послушай — Гарри ему не интересен. Он хочет начать учиться раньше, я ему помогаю, потому что была бы рада, если бы год назад кто-то так же помог мне. Мы впервые встретились абсолютно случайно в книжном магазине, и это я к нему первая подошла, а потом не дала уйти. Доволен теперь?

— Я всё ещё ему не доверяю.

— А-а, это безнадёжно! — она буквально схватилась за голову. — Гарри, ну ты-то сам что скажешь?

— Раз уж мы про всё это заговорили, то я скажу, что не о том мы сейчас думаем. Даже если будущий первокурсник как-то связан с Волдемортом, он всё равно ещё долго будет никому не опасен. А вот это — у нас здесь и сейчас, — он положил на стол газету. Ставший уже печально знаменитым номер «Пророка» от двадцать четвёртого августа с неподвижной фотографией волшебника в половину полосы и огромным заголовком «Фрэнсис Трэверс найден мёртвым посреди Косой аллеи! Сотни свидетелей, массовая паника! Куда смотрит аврорат?» — Не хотел портить настроение с начала года, но ведь от этого никуда теперь не денешься. Тёмный колдун ходит на свободе и убивает людей.

— Сына Пожирателя смерти, — поправил его Рон.

— И что, этого теперь достаточно?

— Что отец, что сын…

— Рональд Уизли, — прикрикнула на него и Гермиона.

— Да я молчу, молчу…

Именно об этом они весь день старались даже не упоминать. Тема всех разговоров за последнюю неделю. Причина, по которой министерство усилило охрану всех магических районов и ввело обыск перед посадкой на поезд.

Неделю назад, когда Гермиона, как обычно, подрабатывала в библиотеке, прямо посреди переполненной Косой Аллеи аппарировал израненный и истекающий кровью волшебник. К тому моменту, как стихли крики, толпа частично разбежалась и к телу смогли прорваться с палочками наготове несколько добровольцев, разбирающихся в целительстве, молодой человек уже был мёртв. Его лицо оказалось сильно обезображено и испачкано в крови, потому только в госпитале Мунго, куда его доставили, прибывшие авроры смогли опознать в убитом наследника старинной семьи Трэверс и сына Мартина Трэверса, тот сейчас отбывает пожизненный срок в Азкабане. Подобное происшествие, стань о нём известно, и в обычных обстоятельствах подняло бы целую волну в обществе, а здесь к этому ещё прибавлялось как больше сотни свидетелей этого ужаса, так и жестокость, с которой его лишили жизни. И самое главное — просочившиеся то ли из госпиталя, то ли из министерства слухи, что волшебник был убит не просто заклинанием, пусть даже и непростительным, а кем-то проклятым оружием. Той самой тёмной магией, в борьбе с которой министерство якобы добилось таких колоссальных побед.

— Ты думаешь, это тоже сделал Сам-знаешь-кто? — наконец, после долгого молчания спросила Гермиона.

— Я не уверен. Но он ведь не до конца умер, теперь мы это точно знаем. А значит, всё может быть.

— Не думаю, что это он, — неожиданно заявил Рон. — Этого Трэверса убили маггловским оружием. А Сами-знаете-кто до такого ни за что не опустится.

— То есть, слухи и статьи в газете не врали? — уточнила Гермиона.

— Нет. Отец про это старается не говорить, и дома он за всю неделю почти не появлялся. Но Перси сказал, что ему буквально за ночь повысили жалование и дали четверых выпускников школы в отдел на обучение. Если кто-то решил вдруг проклясть маггловское оружие, чтобы убивать других волшебников, то отдел, занимающийся такими вещами, неожиданно становится очень важным, так ведь? Поэтому в министерстве и ввели этот свой декрет и отнимали у нас на вокзале все зачарованные маггловские вещи. Ищут оружие и проклятые предметы. Толку-то с этого теперь явно не будет, но показать рвение как-то надо.

— А остальное? — Гермиона тоже достала из своего чемодана газету и развернула. Этот номер уже был за двадцать седьмое число, первую полосу занимала движущаяся фотография — обгоревшие руины где-то в обычной части Лондона и оцепление из авроров вокруг, заклинаниями разгоняющее магглов. Заголовок гласил: «Фрэнсис Трэверс — современный герой или несчастная жертва?» — Скиттер прямо вцепилась в это дело. Уж не знаю, кому она заплатила и куда пролезла, но тут она в подробностях пишет, со ссылкой на «неизвестного аврора», и про маггловское оружие, и что место, откуда Фрэнсис аппарировал, оказалось маггловским притоном, извините за выражение. Что последним заклинанием на его палочке было «Инсендио». А само это место было сожжено дотла огнём, созданным тёмной магией, какой-то разновидностью «Адского пламени».

— Вот про такое не знаю. Отец вообще про это дело старался не говорить при нас. Тем более с подобными подробностями. Да и вообще, что чистокровный мог забыть в маггловском, как ты говоришь, «притоне»?

— Это не я так говорю, это Скиттер так пишет. А насчёт того, что он там делал… Министерство считает, или пытается всех убедить, что он был героем, и специально шел туда, чтобы сразиться с тёмным волшебником и защитить магглов. Почему-то не предупредив ни авроров, ни более опытных волшебников, всё в одиночку. И он победил зло, но сам спастись не сумел.

— А ты в это не веришь? — уточнил Гарри, увидев скептическое выражение на её лице.

— Не до конца, — покачав головой, призналась Гермиона. — Насчёт того, что он победил, вообще ни одного свидетельства нет. Но министерству же надо людей успокоить — сказать, что никакой тёмный волшебник им больше не угрожает, с ним справился даже без чужой помощи до того никому не известный герой, отрекшийся от пути своего отца и решивший защищать магглов даже ценой своей жизни. И вообще, лично я считаю, что всё было наоборот — Трэверс там работал, а на него напал тёмный волшебник. Уж не знаю, что они там у себя не поделили.

— Чистокровный? Сын Пожирателя? Работал у магглов? — не поверил ей Рон.

— Это всего лишь моя версия. Просто вот подумай сам. Ему было почти двадцать, школу окончил пару лет назад, в волшебном мире нигде не работал, да и с таким происхождением ему найти место было бы невозможно. Это с Малфоя сняли все обвинения, и он как бы теперь чист перед законом, а старший Трэверс получил пожизненный срок в Азкабане без права на помилование. Ещё бы, ближайший приспешник Сам-знаешь-кого. Но сыну жить ведь теперь на что-то надо, не все чистокровные… — она хотела сказать «имеют сейфы, полные золота», но оборвала себя. Рон и Гарри сами решили обходить эту сложную тему стороной, не стоит лишний раз её поднимать. — Ну, вы поняли, тем более глава семьи уже одиннадцать лет в тюрьме. Терять ему было нечего, а магглы решившему сотрудничать с ними волшебнику готовы будут заплатить очень много, это я гарантирую. Даже школьнику, а Трэверс всё-таки сдал выпускные экзамены.

— Если это и в самом деле так, я даже не представляю, какой там у чистокровных поднялся скандал, — с довольным видом заметил Рон. — Малфоя, уж наверняка, удар хватил. Как же так, наследник древней крови работает «на этих никчёмных магглов». Гермиона, без обид. На этом фоне вся болтовня про наше «предательство» становится и вовсе смешной.

— Но это только моя версия. Мы не знаем, как там всё было на самом деле. Но если я права, Сами-знаете-кто такого бы точно убил, едва узнал бы.

— Маггловским оружием?

— Может, поиздеваться так решил? В своём особом стиле.

— Сомневаюсь, что у него вообще может быть чувство юмора, даже на уровне злодея из комиксов, — произнёс Гарри мрачно, должно быть, вновь вспоминая конец первого курса. — Да и самый главный вопрос — что нам теперь с этим делать? Если теперь в Британии на свободе могут ходить сразу два тёмных колдуна, а то и больше. Дамблдор сказал мне, что Волдеморт хочет моей смерти, но не объяснил — почему. Вроде как «вырастешь, тогда узнаешь». И если это всех тёмных касается? Может, если один хочет, то теперь и другим тоже нужна моя голова? Может, они даже соревнование устроят?

— Что с этим делать? — повторила Гермиона. — Очевидно же. Учиться.

— Ах, мог бы и не спрашивать!

— Ну, неужели ты хоть сейчас не можешь быть серьёзной?

— Я. Совершенно. Серьёзна, — она даже встала и посмотрела на их недовольные лица сверху-вниз. — Для нас «знание — сила» в куда большей степени, чем для обычных людей. Например, — она достала из кармана мантии писчее перо, положила его на стол в купе. Затем вытащила палочку, прикрыла глаза, сосредоточившись, и очертила ей в воздухе полукруг, прежде чем направить на выбранный для трансформации объект. Потом с уверенным видом взяла в руки получившуюся из него тонкую шпагу и спросила: — Ну, кто сказал, что перо сильней меча?

— Ну…

— Кажется…

— Ох, это был риторический вопрос. Эдвард Литтон, но сейчас не о нём речь, — она поставила шпагу в угол, надеясь, что в ближайшие пару минут сюда никто не войдет. По её расчётам, дольше такая трансфигурация не продержится. — Я говорю о том, что, в отличие от обычных школ, здесь знания на самом деле способны нас обезопасить, если вы после первого курса этого ещё не поняли. Знания помогут защититься от проклятия или чудовища, знания могут помочь даже защититься от пуль. Тем более нам представился такой фантастический шанс — сам Гильдерой Локхарт будет целый год учить нас Защите от тёмных сил. Известнейший победитель чудовищ, побывавший во многих краях и видевший магию самых разных стран. И если даже после этого, — она указала пальцем на лежащие газеты, — вы не возьметесь за ум, и упустите такую возможность, я в вас обоих сильно разочаруюсь.

— Знаешь, преподавание не идёт тебе на пользу. Ты нас теперь совсем уж за дураков держишь…

— Что ты сказал, Рональд? — Гермионе хотелось наставить на него палочку для наглядности, однако она удержалась.

— Буду я заниматься у этого твоего Локхарта, говорю. Зря, что ли, на столько книг потратились? Но если он, как и Квирелл, будет учить нас какой-нибудь бесполезной чепухе, я с тобой об этом ещё поговорю.

— О, жду не дождусь. Гарри?

— Всё я понял. Усердно зубрим, если не хотим плохо кончить. Магия нам угрожает, магия нам и поможет.

— Меньше обреченности в голосе. Я же не заставляю вас учить механику концептуального воздействия и потом мне её сдавать, а всего лишь прошу не маяться дурью на уроках, от которых может зависеть ваша собственная жизнь.

— Знаешь, Гермиона, сейчас ты похожа даже не на МакГонагалл, а на Снейпа.

— При всём его отношении, особенно к нашему факультету, профессор Снейп — волшебник очень сильный, особенно для его лет, так что я бы даже могла счесть это комплиментом.

— А сколько ему? — заинтересовался Гарри.

— Не знаю точно, где-то пятьдесят пять? — предположил Рон, пожав плечами.

— Тридцать два, Рональд. И если ты не хочешь, чтобы я при нём это озвучила, на Зельях ты тоже спать не будешь.

— Чувствую, это будет тяжелый год…