История другой семьи: Хроники Снейпа (джен)

На следующий день три слизеринца оказались подвешенными вверх ногами в туалете мальчиков на четвёртом этаже; их мантии и рубашки задрались по пояс, и Розье, найдя товарищей в беде, побежал за Северусом в библиотеку.

«Не может быть. Это не моё заклинание. Только Лили и я знаем моё заклинание». Охваченный дурным предчувствием, Северус на секунду зажмурился, затем взял себя в руки и приказал Розье и другим собравшимся ловить первую жертву. Сделав глубокий вдох, он мысленно произнёс: «Либеракорпус!» — и чары подвешивания были отменены, уронив мальчика на пол. Двое других были освобождены следом.

— Вот это да, Заклинатель! — шумно возликовал Розье. — Что это было?

— Чепуха для первого курса, — пробормотал Северус, покидая уборную. Ему требовалось подумать.

Времени на размышления оставалось немного. Учеников Слизерина атаковали и подвешивали в местах, куда преподаватели наведывались реже всего. Пока что жертвами оказывались только мальчики, но вероятность скорых нападений на девочек не должна была игнорироваться. В общей гостиной созвали военный совет.

Белла и Родольфус возглавляли собрание, в центре внимания которого оказался Северус.

— Как ты узнал, что это за чары? — требовательно спросила Белла.

— Я не знал. Я просто… читал о подобном раньше и решил проверить, сработает ли заклинание освобождения. Оказалось, я был прав.

— И слава Салазару. Научишь нас? Будет здорово отплатить им той же монетой. — Родольфусу очень хотелось отплатить, несмотря на то что к числу пострадавших он не относился.

— Это будет сложно для большинства из вас. Заклинание невербальное. Даже зная формулу, волшебники не всегда могут применить эти чары.

— Значит, ты нас научишь.

Решение было принято. Студенты шестого и седьмого курсов уже умели применять невербальные заклинания, поэтому Северус показал им Левикорпус и Либеракорпус тем же вечером. На следующий день он принялся обучать невербальной магии младших учеников. Получалось далеко не у всех, и всё-таки тех, кому удавалось, было достаточно для того, чтобы вскоре гриффиндорцы оказывались подвешенными вниз головой в самых неожиданных местах.

Левикорпус оказались самыми популярными чарами того года.

* * *

— Тогда как они о нём узнали, если ты не говорила? — Северуса трясло от обиды. — Я уж точно ничего не рассказывал. Они ведь мои враги!

— И ты решил, что это сделала я. Прекрасно. Вот так ты мне доверяешь? — Лили гневно поджала губы.

— Ну а кто ещё? Думаешь, я расхаживаю по замку, демонстрируя свои заклинания всей школе? Думаешь, у меня целая толпа «друзей» — ходи только да выбирай, кого им учить?

— Я удивляюсь, как у тебя вообще есть друзья!

Северус побледнел и умолк, словно из лёгких выбили весь воздух. Когда он снова заговорил, голос его звучал ровно и холодно.

— Ты не понимаешь, да? Ты — единственная, кого я учил своим заклинаниям. Единственная. Выходит, у меня совсем нет друзей. Зато теперь я знаю, кто твои.

— Как это понимать?

— Ты этого даже не скрываешь. Всякий раз, когда он с тобой заговаривает, ты принимаешься хлопать ресницами. То ещё зрелище.

— Да о ком ты толкуешь?

— О выскочке Поттере. Он тебе нравится. Ты хочешь, чтобы он тебя заметил. Ты поэтому рассказала ему о моём заклинании?

— Я никогда не рассказывала ему о твоих заклинаниях. Хотя, может, и стоило. Он вполне дружелюбный. Не то что некоторые.

— Трудно оставаться дружелюбным, когда тебя предают.

— Может, я и подружусь с Поттером. Он внесёт приятное разнообразие в мой круг общения.

— Привыкай быть частью гарема.

— Он хотя бы меня не бил!

В ледяной тишине Северус развернулся и спокойно зашагал прочь.

Без встреч с Лили у Северуса оставались всего три вещи, на которых он мог сосредоточиться: его учёба и подготовка к СОВ, его занятия со студентами и преумножение скромных сбережений в весьма солидную сумму, а также тёмные искусства, изучение которых он продолжал с превеликим рвением.

Одним из его новых изобретений стало заклинание Фусалида. Оно создавало вокруг Северуса защитный пузырь, помогающий отразить его собственный Левикорпус. Что было толку от школьных одежд, скрывающих его нищету, если Северус оставался уязвимым перед лицом более позорной атаки? Много дней подряд он держался мест, которые часто посещали преподаватели, поскольку студенты осмеливались использовать подвешивающие чары лишь в укромных уголках замка.

К счастью, зная принцип действия Левикорпуса, Северус смог сделать заклинание Фусалида ориентированным на определённые чары. Оно защищало его от подвешивания вверх ногами, но в остальном не поддавалось обнаружению. Однако проблема с заклятиями заключалась в том, что в любой момент можно было придумать новые. Кто знал, какие ещё бывают создатели, изобретающие всё новые сглазы и порчи, совсем как Северус в Хогвартсе? Тёмные искусства были постоянно меняющейся, опасной средой, требующей неустанной бдительности и умения приспосабливаться.

Именно поэтому Северус так их любил.

Четверг, 12 февраля 1976 (три дня до полнолуния)

Несмотря на занятость, Северус всё острее ощущал своё одиночество. Однако накануне Дня святого Валентина всё начало меняться.

Он направлялся из библиотеки в подземелья на урок зельеварения, когда топот бегущих ног заставил его резко развернуться, чтобы отразить возможную атаку. Это были Уилкис и Малсибер, и они, казалось, в панике от чего-то бежали, не переставая при этом гоготать. Повернув к лестнице, они хотели было спуститься, но вдруг Малсибер заметил Северуса.

— Снейп! — прошипел Малсибер, остановившись на верхних ступенях. — Идём с нами! Скорей! — Уилкис тянул Северуса за мантию, побуждая двигаться.

— Зачем? — спросил Северус с подозрением.

— Да неважно, пойдём!.. — Звуки за спиной напомнили Малсиберу о погоне, он оглянулся, а затем, казалось, принял быстрое решение. Оставив лёгкий путь к отступлению в виде лестницы, он побежал, схватив Северуса за мантию. — Бежим, быстрей. Они не должны тебя видеть.

— Но…

— Ты в слизеринской форме. Им будет плевать, что это сделал не ты. — Даже объясняя, Малсибер не переставал толкать Северуса по коридору до пустого класса, Уилкис следовал за ними. — Нужно спрятаться, — выпалил Малсибер, задыхаясь от бега. — Если нас здесь засекут…

— В угол, быстро, — скомандовал Северус. Трое мальчиков притаились у окна, Северус взмахнул палочкой и прошептал: «Контего!» И хотя внешне ничего не изменилось, двое слизеринцев доверились ему и остались сидеть на корточках. В коридоре послышались голоса.

— Они не стали спускаться по лестнице, иначе мы бы их видели. Они должны быть где-то рядом. Ты иди туда, я проверю здесь, — голос принадлежал Сириусу Блэку.

— Ты прав, Бродяга. Крикнешь, если понадоблюсь.

Дверь резко распахнулась, и в класс вошёл Блэк. По крайней мере, голос принадлежал Блэку, но Северус не мог знать наверняка, поскольку лицо вошедшего покрывала длинная, густая, чёрная как смоль борода. Из его ушей и ноздрей во все стороны торчали волосы, а брови были длиной добрых шесть дюймов. Северус зажал рот руками, чтобы не расхохотаться.

Блэк оглядел аудиторию, ничего не увидел и вышел в коридор, продолжая в своих поисках открывать дверь за дверью. Спустя пару минут, когда голоса затихли, слизеринцы поняли, что Поттер и Блэк ушли.

Малсибер поднялся и протянул Северусу руку, помогая тому встать.

— Контего, — проговорил он. — Надо запомнить. Спасибо. — И он похлопал Северуса по плечу. — Пора на зелья. Мы уже опаздываем.

Уилкис усмехнулся.

— Скорей бы увидеть, как Блэк будет мешать в своём котле со всеми этими космами.

— Вы уже могли быть там, — заметил Северус. — Вы могли не останавливаться ради меня.

— И позволить им тебя сцапать? — воскликнул Малсибер. — Вот уж дудки! Ни один гриффиндорец не тронет слизеринца и пальцем, пока другой молча стоит и смотрит.

— Я думал, это не распространяется на «дворняг» и «грязнокровок».

Малсибер задиристо вскинул голову:

— Ты, может, и дворняга, но ты дворняга Слизерина, а значит, один из нас. Идём, пора на зелья.

Они вошли в класс Слизнорта вместе. Поттер и Блэк ещё не появились, но Лили уже была там и обеспокоенно наблюдала за их троицей.

Суббота, 14 февраля 1976 (день до полной луны)

За субботним завтраком все говорили о Хогсмиде. Такие разговоры случались раз в семестр, обычно Северус не принимал в них участия. Однако на этот раз Малсиберу захотелось обсудить Хогсмид именно с ним, и Северусу пришлось присоединиться.

— Какое у тебя любимое место в Хогсмиде?

— У меня его нет, — ответил Северус. — Я не хожу в Хогсмид.

— Хочешь сказать, ты ни разу там не был?

— Довелось один раз, на третьем курсе. Я не нашёл там ничего интересного. — О его последней встрече с Лили Малсиберу было знать не обязательно.

Малсибер широко ухмыльнулся.

— Готов поспорить, сейчас кое-что найдётся.

Северус пожал плечами и покачал головой.

— На день Валентина? Сомневаюсь. А ты с кем идёшь? С Вильгельминой? — Показателем того, как изменились их отношения после пряток от Блэка с Поттером, служила возможность Северуса обсуждать с Малсибером такие темы.

— Нет, она в прошлом. Я веду Дорис в кафе мадам Паддифут. Идём с нами?

— Тебе говорили, что число три это уже толпа?

Малсибер расхохотался.

— Что мне в тебе нравится, Дворняга, так это то, что ты умеешь вывернуть фразу как никто другой. — В том, как Малсибер назвал его дворнягой, было нечто, обратившее старое оскорбление в дружеское прозвище. Северус слышал, как его отец с приятелями обзывали друг друга, но всё это значило, что они хорошие друзья. Северус не обиделся.

— Так что, — продолжил Малсибер, — пойдёшь с нами в Хогсмид?

— Что там такого, что будет хотя бы немного занятно?

— Может, Хижина заверещит.

— Какая хижина? — Не было ничего плохого в напускной глупости, если за ней таилась осведомлённость.

— Ты что, ни разу не слышал о Визжащей хижине? О ней стали говорить, когда нас только зачислили на первый курс. Это такой полуразваленный дом на окраине Хогсмида, в котором почти четыре года назад поселился то ли гуль, то ли ещё кто-то. Говорят, оно часто ревёт и воет по ночам. Надеюсь услышать это хотя бы раз до выпуска.

Предложение зазвучало интереснее, поскольку периодичность, которой Северус не мог найти объяснения раньше, начала обретать смысл.

— И когда она верещит? — спросил он, изображая лишь вялую заинтересованность.

— Ночью. Поэтому февраль — лучшее время, чтобы туда отправиться. Солнце заходит около пяти, так что мы ещё будем в Хогсмиде после наступления темноты. Есть шанс услышать.

Заинтригованный, Северус отказался проводить в Хогсмиде весь день, но пообещал Малсиберу выбраться в деревню перед закатом, чтобы проверить, удастся ли им услышать вопли в Хижине.

Тем вечером, когда солнце скрылось за грядой окружавших Хогвартс гор, а его место заняла полная луна, Северус спустился к главным воротам. Никто из студентов не двигался в направлении замка, и Северус решил, что все они надеялись на то же, что и он: воспользоваться ранним закатом, чтобы услышать вопли Хижины.

Определить её местоположение оказалось несложно, стоило лишь следовать за остальными. Казалось, будто все тянулись к невысокому холму на дальнем краю деревни, где уже собралась внушительная толпа студентов. Северус заметил Малсибера с Дорис и направился к ним. Малсибер обернулся и помахал ему. Из-за того, что людей было много, близко подобраться к забору, ограждавшему Хижину, они не смогли.

Внезапно морозный воздух прорезал низкий, резкий вопль. Северус почувствовал, как волосы на шее у него встали дыбом, а толпа студентов вздрогнула и замерла затаив дыхание. Воцарилась тишина. Вдруг Хижина заверещала.

Северус никогда не слышал — никто никогда не слышал — ничего похожего. Глухой рокот перерос в пронзительный крик, от которого кровь стыла в жилах. Дикие завывания протяжно пульсировали в воздухе, обращались в отрывистый лай и снова резонировали истошным воплем. Хижина визжала и ревела, стонала и всхлипывала, а затем заходилась в нечеловеческом хохоте. Не прошло и минуты, как некоторые ученики прижали ладони к ушам, чтобы заглушить худшие из криков, и когда профессора подоспели, чтобы увести всех обратно в замок, никто не сопротивлялся.

Северус шагал вместе с остальными и размышлял над демоническими воплями, не переставая поглядывать на идеальный диск луны, мерцающей в тёмном небе.

Небольшой круг, в который Северус теперь был допущен, слегка расширился, когда к ним вновь присоединилась Белла Блэк, а вместе с ней Родольфус Лестрейндж, Кеннет Эйвери и третьекурсник Регулус Блэк. Северус знал Регулуса ещё с того вечера, когда они вместе с Нарциссой и Беллой игрались с Рукой славы в доме Блэков. Он знал, что Регулус был братом Сириуса, но ни в чём его не винил, поскольку Регулус казался ему вполне славным парнем.

Что касалось соседей по комнате, Северус решил, что никогда не доверится Уилкису и Розье, однако Эдисон и Малсибер, ни разу не относившиеся к нему столь же гнусно, стремительно становились ему почти что приятелями, которых у Северуса прежде не было. Впервые в жизни Северус был посвящён в таинство товарищества и общих шуток, доселе ему недоступных.

— Йо! — воскликнул Малсибер, когда они шли на обед в один из понедельников марта. — Магглошхуна по правому борту! Этой по силам изменить моё мнение о грязнокровках.

Упомянутой «магглошхуной» оказалась Пейшенс Фергюсон из Когтеврана, чья распустившаяся женственность живо напоминала юношам о гальюнных фигурах, которыми в прошлом украшали носовые части парусных суден. Пейшенс нередко оставляла ребят с часто колотящимися сердцами и высунутыми языками. Северус наблюдал за ней с неожиданно открывшимся ему эстетическим наслаждением и возможностью подталкивать приятелей под бок в выражении этого наслаждения, хотя и знал, что ничего не сможет с ним поделать, если не хочет будить демона.

Кроме прочего, Малсибер оказался забавным в самом безумном из смыслов. Он выбрал курс маггловедения исходя из принципа «Знай своего врага» и теперь часто требовал у Северуса растолковывать ему малопонятные вещи. Когда Северус объяснил Малсиберу понятие электричества и рассказал, как работает электрический свет, тот забросал его целой серией шуток.

«Сколько нужно чистокровок, чтобы поменять лампочку? Ни одного. Они и не знали, что их надо менять».

«Сколько нужно полукровок, чтобы поменять лампочку? Двое. Один будет менять лампочку, а второй следить за тем, чтобы чистокровки не путались под ногами».

«Сколько нужно грязнокровок, чтобы поменять лампочку? Один, если он будет сам по себе, но если к нему присоединится второй, им придётся созвать соседей, собрать совет и проголосовать».

«Как различить чистокровку, дворнягу и грязнокровку? Испытай их, когда им стукнет одиннадцать. Тот, что не сможет завязать шнурки, — чистокровка. Тот, что не сможет разменять галлеон, — грязнокровка. Тот, что смеётся над этими болванами, — дворняга. Избавься от дворняги. Больше никогда не повторяй этот тест».

Северусу вполне нравились шутки Малсибера, поскольку полукровки в них никогда не казались глупее чистокровок и грязнокровок. Он совершенно забыл, что раньше обижался на прозвище дворняги — во всяком случае, теперь он не обижался, когда так к нему обращался Малсибер. С Уилкисом всё обстояло иначе.

Уилкис одной лишь интонацией мог обратить слова в оскорбление. Когда те же слова произносил Малсибер, они звучали шутливо и дружелюбно. Северус не совсем понимал, как это работает, но знал, что для Малсибера слова были просто словами, но для Уилкиса они были оружием. Северус осторожно относился к выбору слов, поскольку не был уверен, что из его уст они звучали так же безобидно, как из уст Малсибера.

— Эй, Макдональд! — прокричал как-то Малсибер через лужайку в середине марта, когда слизеринцы пятого курса направлялись в теплицы и пересеклись с гриффиндорцами, возвращавшимися с занятия. — Это правда, что у грязнокровок… — И в научных терминах упомянул некоторые анатомические особенности. Макдональд густо покраснела и побежала к соседкам по комнате, не в силах сдержать слёз.

Группка мальчишек, ради которых Малсибер развернул своё представление, состояла из четверых его соседей по комнате, а также Эйвери и Регулуса Блэка. Северус нашёл замечание Малсибера забавным и был раздосадован тем, что Макдональд не нашлась для него с одинаково едким ответом.

— Кажется, там твоя подружка, Сев, — сказал Розье, кивнув на стайку девочек, среди которых была и Лили.

— Что ты имеешь в виду? — Северус немедленно насторожился, не зная, к чему тот ведёт.

— Ты сам знаешь. Та, с которой ты часто виделся в коридоре третьего этажа на первом курсе. Та, с которой ты продолжал…

— Точно, — вклинился Блэк. — И на Астрономической башне!

— Вы знали об этом? — спросил Северус, попутно гадая, почему, если это правда, никто ему ничего не сказал.

— Конечно, — ответил Эйвери. — Узнать было несложно, особенно если нам хотелось узнать. Но Белла сказала оставить тебя в покое. Она поняла, что в конце концов ты и сам смекнёшь, что та девчонка — гнилое дело. Зачем ей вообще понадобилось запускать свои клешни в тебя, когда у неё целый выводок гриффиндорцев под боком?

Северус спокойно — разум был собран и замкнут — наблюдал за тем, как Лили повернулась оглядеть их группу со жгучим презрением. Он вспомнил все её встречи с Люпином, то, как она кокетничала с Поттером, и теперь размышлял над словами Эйвери. Что, если он прав? В конце концов, все его краткие встречи с Лили можно было пересчитать по пальцам. Он не имел понятия о том, что Лили делала остальное время, хотя слизеринцы, очевидно, знали. Ко всему прочему, она рассказала гриффиндорцам о его заклинании…

Однако даже тогда Северус отдал бы что угодно в надежде вернуть всё как было, в надежде иметь человека, которому мог доверять до самого конца, человека, которому мог полностью открыться. В глубине души ему хотелось верить, что Лили сказала правду, несмотря на все доказательства, свидетельствовавшие о правоте Эйвери.

Лили подловила Северуса во дворике с фонтаном пару дней спустя, схватила его за руку и отвела в пустой коридор противоположной галереи.

— Что тебе сделала Мэри, что ты так гадко с ней обошёлся? — требовательно спросила она.

— Я твоей Макдональд ничего не говорил, — ответил Северус. — Хочешь кого-то отчитать, отчитай Малсибера. А ещё лучше — вашего клоуна Сириуса Блэка. Почти то же он сказал Олдертон. Что-то я не вижу, чтобы ты пылала праведным гневом из-за этого.

— Мне нет дела до Сириуса Блэка, как и до того, что он и кому говорит. Мне есть дело до того, что говоришь и делаешь ты. Весь гриффиндор знает, что мы дружили годами и…

— То есть теперь ты беспокоишься о своей репутации?

— Ты прекрасно знаешь, что моя репутация здесь ни при чём!

— И откуда мне это знать? Ты годами жалась по углам, скрывая от всех нашу дружбу, а теперь говоришь…

— Я? Это я скрывала нашу дружбу? Если я правильно припоминаю, это ты постоянно дрожал, боясь, как бы твои «друзья» из Слизерина не узнали…

— Они знали всё это время и ни разу не приставали ко мне с этим после первого курса. Единственными, кто не давал мне прохода по этому поводу, были гриффиндорцы. Теперь я понимаю, что всё было из-за тебя!

— Из-за меня? Чтобы ты знал… — Лили осеклась, и Северус понял — понял, увидев образ, всплывший в её сознании, — что она вспоминала все разы, когда Поттер предостерегал её насчёт их с Северусом дружбы. Лили сменила тактику. — Северус, ты ведь знаешь, что они пользуются тёмной магией.

Северус рассмеялся вслух, искренне наслаждаясь испуганным непониманием, отразившимся на её лице.

— Тебе стоит с этим поработать, если хочешь сдать СОВ по защите, — пожурил он. — Есть тёмные артефакты, но заклинаний, которые относят к исключительно тёмным, всего три. С остальными всё зависит от намерений их применяющего, даже с простейшими заклинаниями. Если я помогаю тебе убираться в совятне, чистящие чары — всего лишь бытовое заклинание. Если я использую его, чтобы причинить вред человеку, — это тёмная магия. Даже такие… как ты, должны это понимать.

— Конечно я это понимаю! Но твои «друзья», вроде Эйвери или этой Беллы Блэк, они ведь не помогают людям своей магией. Их магия тёмная.

— Думаешь, выскочка Поттер пытался помочь Бертраму Обри, когда раздул тому голову? Любой сглаз, чары и заклятие, которые он использует, чтобы заставить людей повиноваться или просто повыкаблучиваться, — всё это тёмная магия, потому что его намерения гнусны и эгоистичны. Даже то моё заклинание, которое ты стащила.

— О чём ты говоришь?

— Я создал его для самозащиты. Я собирался применять его, только если на меня нападут. Это светлая магия. Затем старина Выскочка прибрал его к рукам и стал использовать для атак и унижения. Это тёмная магия. — Северус огляделся по сторонам, словно пытаясь отыскать Поттера. — Что-то я не вижу, чтобы ты его отчитывала. Так что разберись сперва со своими. Если бы на нас не напали, нам бы не пришлось защищаться.

— Случай с Мэри не был самозащитой.

— В случае с Мэри не было магии. Мальчишка дразнил девчонку, не применяя заклинаний. Скажи Макдональд, пусть отрастит кожу потолще. Приложи она его в ответ, все бы смеялись над ним.

— Это было гадко. Тебе не стоит с ним общаться.

— Полагаю, мне стоит общаться с ворами заклинаний. Выходит, других вариантов у меня нет.

— Я не давала твоё заклинание Поттеру!

— Нет? Ну, может, ты показала его Люпину, а тот выболтал Поттеру. Гриффиндор ведь одна большая счастливая семья, да?

Лили гневно притопнула, дрожа от разочарования.

— Симпатизировать тебе становится всё сложнее!

— Обещаю, если когда-нибудь буду нуждаться в твоей симпатии, то дам тебе знать.

Повисла звенящая пауза, затем Лили развернулась, расправила плечи, словно желая сохранить достоинство, и удалилась в замок. Северус наблюдал за тем, как она уходит, ощущая внутри странную пустоту. Немного погодя он тоже покинул галерею и спустился в гостиную Слизерина.

Одним из обрядов пятикурсников была обязательная апрельская беседа с профессором Слизнортом, посвящённая выбору будущей карьеры. Поскольку в социальном положении Северуса мало что изменилось, он ожидал, что собеседование будет кратким.

— Что ж, Снейп, кажется, с вашей успеваемостью всё в порядке. Полагаю, у вас не возникнет трудностей со сдачей СОВ. Вы ещё не задумывались насчёт того, чем хотите заняться после Хогвартса?

— Я разрываюсь между нумизматикой и спелеологией.

— Эм, да. Что ж, эм, ваши оценки определённо позволяют вам выбрать любую из этих специальностей, но я, эм, не уверен, что они подойдут такому, эм, волшебнику, как вы.

— Считаете, мне не хватит баллов по травологии? У меня высшие оценки по астрономии и зельеварению, так что я ещё задумывался над палеоантропологией.

— Что ж, кажется, вы много размышляли над этим. Наверное, мы остановимся здесь, пока не придёт время выбирать предметы для шестого курса.

— Спасибо, профессор.

— А теперь — марш на занятие!

* * *

— Разве ты не ходишь в Хогсмид, Снейп? — Белла поджидала Родольфуса, чтобы отправиться на первую весеннюю вылазку в деревню. — Там масса занятного.

— Иногда хожу, но там интересно, только если у тебя есть компания и деньги.

— Ты мог бы пойти с нами. Деньги у тебя есть.

Северус покосился на Беллу, поймал её предостерегающий взгляд, адресованный кому-то за его спиной, и повернулся, чтобы увидеть только что подошедшего Родольфуса. Несомненно, его кислое выражение лица было реакцией на идею Беллы взять Северуса третьим лишним. Северус не обиделся. Ему было даже почти жаль бедолагу Родольфуса, поскольку нежелание Лестрейнджа видеть Северуса в Хогсмиде не имело ничего общего с его материальным положением и статусом, но прямо зависело от желания побыть наедине с Беллой.

— Не так уж много, — ответил Северус. — С тех пор как умер отец, каждая монета на счету, к тому же летом предстоит позаботиться об имуществе. Нужны кое-какие реновации. — Он не солгал, а лишь сформулировал идею так, чтобы Белла проявила воображение, гадая, что же это за «имущество».

— Как хочешь. Но знай: мы всегда рады твоей компании.

Они ушли, как и большинство студентов Слизерина, кроме первых и вторых курсов. Северус остался в спальне с учебником по расширенному зельеварению, когда-то принадлежавшему его матери. Теперь почти каждая страница была исписана его тонким неразборчивым почерком и хранила не только заметки к рецептам, но также созданные им сглазы, порчи и боевые заклинания. Северус не сомневался, что на шестом курсе войдёт в класс зельеварения, имея больше знаний, чем Слизнорту удалось собрать за всю свою жизнь.

* * *

Хагрид заметил Лили сидящей на низком бортике клумбы во дворике с фонтаном.

— Доброе утро, Лили. Как твои дела?

— Доброе утро, Хагрид. Я в порядке, спасибо.

— Я ищу Северуса. Ты его, случаем, не видала?

Лили помрачнела.

— Мистер Снейп не посвящает меня в подробности своего расписания.

— Ну это ничего, подумал, спрошусь у тебя, будет нелишне. Хорошего тебе дня.

— Спасибо, Хагрид.

По пути в хижину Хагрид обратил внимание на знакомую тощую фигурку, маячившую на опушке леса. Северус, казалось, делал вид, что не слышит тяжёлой поступи, приближавшейся к нему.

— Вот ты где. Пора бы показаться на осмотр.

— Тебе не кажется, что я несколько вырос для осмотров?

— Может и так, но это уж профессору Дамблдору решать.

— Может, мне стоит поговорить с профессором Дамблдором.

— Может и стоит. А пока у меня приказ. Давай-ка, идём.

Северус выпрямился во весь рост, но всё равно едва доставал Хагриду до груди.

— Я тебе не прислуга. Не надо мною командовать.

Хагрид внезапно вспомнил о словах профессора Макгонагалл, когда-то сравнившей мальчика с острым обсидиановым клинком.

— Ну как знаешь, — ответил он беззаботно, но в хижину возвращался, обеспокоенно нахмурившись.

Сперва Лили, теперь Северус. Что-то между ними произошло, и Хагриду хотелось знать, что именно. Сильнее всего его встревожила упрямая жёсткость, холодная отчуждённость, которую он почувствовал в мальчике. Словно вся их с Дамблдором работа прошла насмарку.

* * *

— Эй, Эванс! Чего такая кислая?

Лили метнула быстрый взгляд исподлобья. Меньше всего на свете этим утром ей хотелось видеть Джеймса Поттера.

— Ничего, — буркнула она. — Уроки. СОВы.

— С какой стати тебе переживать о СОВах? Ты же лучшая ученица почти по всем предметам. Держу пари, ты всё сдашь с лёгкостью и блеском.

Лили пожала плечами.

— Слушай, Эванс. Я хотел с тобой поговорить… Да не об этом, не кипятись. Просто выслушай меня. Я не так хорош в зельях, как ты, и подумал, может, ты согласишься объяснить мне пару тем, которые я не понимаю. Их немного, но мне очень нужна «превосходно» по зельям. Уверен, у тебя она будет.

— Не знаю. Я ни с кем раньше не занималась.

— Я был бы очень признателен.

— Я подумаю.

Джеймс настоял, что не может заниматься в общей гостиной Гриффиндора, поскольку ему следовало беречь свою репутацию. Вместо этого он выбирал пустынные места вроде лужайки за стадионом для квиддича и Большого зала в промежуток между завтраком и обедом. Он был очень осторожен и не торопил события, сохраняя деловой тон их встреч. Когда Лили убедилась, что Джеймс действительно нуждался в помощи, холодок, с которым она всегда к нему обращалась, исчез.

Сириус наконец понял, что интерес Джеймса к Лили не ограничивался одной лишь обеспокоенностью тёмной магией. Он верно исполнял роль караульного, чтобы никто не мешал встречам друга с Лили. С особенным вниманием Сириус следил за тем, чтобы Джеймса с Лили не увидел Северус.

Весенние месяцы сменяли друга друга, пора экзаменов всё приближалась.

В мае Лили решилась на ещё один шаг. Как и множество раз в прошлом, она сунула записку в один из учебников Северуса: «Лес. Обед. Прошу тебя». После урока она как можно скорее добралась до назначенного места и принялась ждать, скрывшись за кустарником на опушке леса.

Северус появился через полчаса. Оглянувшись по сторонам и никого не увидев, он собирался уйти, но услышал рядом приглушённое: «Пс-с-с». Лили поднялась и поманила его к себе.

— Я хотела с тобой поговорить, — сказала она, когда он подошёл.

— Говори.

— В общем, во-первых, мне очень жаль, что я тогда припомнила, как ты меня ударил. Это было нечестно. Это не имело отношения к нашему разговору, и это давно в прошлом. А ещё я не должна была отчитывать тебя за выходку Малсибера. Я хотела извиниться и попросить у тебя прощения.

— Это всё? — спросил Северус и немедленно пожалел о своей жёсткости, увидев, как у Лили покраснели глаза. Он потупил взгляд, а затем перевёл его на озеро вдалеке. — Извини. Я не должен был этого говорить. Кажется, мы оба несём чепуху, когда злимся. Конечно я тебя прощаю. А ты меня простишь?

— Конечно. Что было, то было.

Они неловко молчали несколько минут, не зная, что делать дальше. Лили нашлась первой:

— Я волнуюсь за тебя. Слизеринцы — с тобой уже говорили о Пожирателях смерти?

— Почему ты спрашиваешь?

— Разве ты не читал «Ежедневный пророк»? На людей нападают, иногда даже убивают из-за этого тёмного волшебника, этого Лорда… ну, ты знаешь.

— Я знаю, что мы в опасности, но большинство нападений совершают гр… магглы на наших людей, а Министерство ничего с этим не делает. Кто-то должен нас защитить.

— О, Северус! — удручённо воскликнула Лили. — Ты даже говоришь, как они. Разве ты не понимаешь? Они хотят, чтобы ты в это верил, чтобы заманить тебя на свою сторону. Разве ты не знаешь, что все твои друзья из Слизерина служат ему? Сириус говорит, что их отцы — Пожиратели смерти: Лестрейнджа, Эйвери, Малсибера, Розье… Ты ведь не примкнул к ним? Ведь нет?

— Никто не просил меня никуда примыкать, так что если твой любимый Сириус сказал, что просили, — он тебе врёт.

Лили облегчённо вздохнула.

— Я рада это слышать. Но мне было бы гораздо спокойнее, знай я, что ты с ними не общаешься. Мне так жаль, что мы поссорились. А насчёт заклинания… — Северус молча смотрел на неё, не останавливая и не помогая. — Ума не приложу, как кто-то мог о нём узнать. Я знаю, что это был не ты, потому что чары начал использовать Гриффиндор. Ты сказал, что никого им не учил. Я знаю, что это была не я, но, опять же, всё началось с Гриффиндора. Я подумала, может, я разговариваю во сне… Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову. Если я и правда проговорилась во сне, то я не нарочно. Ты ведь мне веришь?

— Да. Я тебе верю, — ответил Северус. — В любом случае это уже не важно. Все знают. Оставим это в прошлом. Мир?

— Мир. Ещё увидимся? «Викинг» уже на подходе к Марсу.

— Трудно сказать. Я сейчас ужасно занят уроками и подготовкой. Не знаю, будет ли свободное время перед СОВами. Может, после.

— Хорошо. Тогда после.

Их разговор прервали.

— Эй, Эванс! Что ты тут делаешь? — Северус и Лили повернулись и увидели, как к ним шагал Джеймс, Сириус следовал неподалёку. — Мы же договорились встретиться после обеда. Я тебя ждал.

Северус вопросительно покосился на Лили.

— Подтягиваю его к СОВам, — шепнула она и двинулась навстречу Джеймсу, чтобы тот не успел с ними поравняться.

— Эй, Снейп! — позвал Джеймс, остановившись и поджидая, пока Лили подойдёт к нему. — Хорошего тебе вечера. Уверен, мой пройдёт замечательно.

Проводив взглядом направившуюся в замок троицу, Северус принялся отрабатывать Сектумсемпру на ближайшем кусте.

— И что ты в нём нашла? Он мрачный, нелепый, погряз в тёмной магии… Чего ты так о нём печёшься?

— Это не твоё дело. Твоё дело — заниматься зельями.

— Слушай, Эванс, ты ведь уже поняла, что СОВ здесь почти ни при чём. Нас связывает нечто большее, ты знаешь это.

— Довольно. Наши уроки окончены.

— Нет, ну постой. Я очень хочу проводить тобой больше времени. Ходить в Хогсмид, обедать вместе. Я целый месяц ждал, чтобы позвать тебя на свидание.

— Будь ты хоть последним парнем на земле, я не стала бы с тобой встречаться. — Лили захлопнула учебники и направилась в общежитие.

— Стала бы ты встречаться с ним, будь он последним парнем на земле? — произнёс Джеймс, ни к кому не обращаясь. — Стал бы он встречаться с тобой, если бы знал… — На его лице появилась улыбка.

* * *

Северус замер, увидев, как из уборной для мальчиков показался Сириус. Коридор четвёртого этажа был пуст, большинство студентов наслаждались приятным июньским вечером, возможно последним перед чередой экзаменов.

— Кое-кто хочет с тобой поговорить, Нюниус.

Северус повернулся и увидел, что путь к отходу ему отрезали Питер и Римус. «Как им всегда удаётся меня подловить?»

— Что вам надо?

— Не им. Мне, — отозвался справа Джеймс, появляясь из-за статуи в нише. — Я просто хотел сообщить тебе кое-что.

— И что же? — Северус осторожно шагнул к левой стене, чтобы прикрыть себе спину.

— Помнишь то твоё заклинание — то, что поднимает людей в воздух? Это я всем о нём рассказал. Просто хотел, чтобы ты был в курсе.

— Ты лжёшь.

— Мерлин упаси! Знаешь, откуда оно у меня? От Эванс.

Северус почувствовал, как внутри что-то оборвалось.

— Этого не может быть.

— Уверен? Сперва у неё не получалось, она неправильно произносила формулу, думала, что надо «Ливикорпус». Всё встало на свои места, когда ты подсказал ей, в чём была ошибка. Это всё, что я хотел тебе сообщить.

Четверо гриффиндорцев ушли, смех Джеймса и Сириуса ещё какое-то время отдавался эхом от стен. Северус стоял один в пустом коридоре четвёртого этажа, чувствуя себя так, словно его миру пришёл конец.

Неделя с 6 по 12 июня, 1976 (растущая луна)

У него не было времени на размышления о дружбе и вражде, доверии и предательстве, и даже о конце света. Северусу ничего не оставалось, кроме как замкнуться в себе и отключить мысли обо всём, кроме экзаменов. Это ему всегда удавалось без труда. Во вторую неделю июня в его жизни не было вещи важнее, чем СОВы. Теоретическая часть проводилась по утрам, практическая — после обеда.

Первый экзамен по чарам в понедельник он сдал с лёгкостью, что было вполне ожидаемо. Половину заклинаний с палочкой и каждое заклинание без неё Северус выполнял безупречно благодаря матери. Эйлин развлекала его пустяковыми чарами, когда он был ребёнком, объясняла ему базовую магию, когда ему исполнилось шесть, заставляла фокусироваться, обучая искусству магической дуэли, когда ему было девять, а также развила в нём дисциплину и самоконтроль, которыми не мог похвастаться ни один из сверстников. В Хогвартсе Северус не узнал ничего, кроме нескольких магических формул.

Экзамен по трансфигурации во вторник оказался сложнее. Тоби Снейп потратил большую часть сознательных лет на попытки преобразить своё жалкое существование в золото семейного счастья. Возможно, то, что в этих попытках он обратился к философскому камню алкоголя, было отчасти не его виной. В результате Северус унаследовал определённую неспособность преображать вещи в то, во что ему хотелось их преобразить.

Свой успех на тесте по травологии в среду Северус посвятил Нане. Поскольку травология требовала внимания к многочисленным особенностям живых существ, она так и не стала любимым предметом Северуса; впрочем, он обладал всеми необходимыми знаниями и умениями и понимал, что Нана никогда не оставит попыток сделать из него целителя — что, по мнению Северуса, оставалось самой интригующей из всех волшебных профессий.

Всё это время Северус держал эмоции под контролем, не смотрел по сторонам и старался избегать всего, что могло бы отвлечь его от экзаменов. Ни разу за эти дни он не видел Лили и даже не думал о ней.

Утренний тест по защите от тёмных искусств в четверг проводился в Большом зале. Четыре стола, за которыми ученики обычно обедали, исчезли, и теперь их заменяло множество одиночных парт. Лучи июньского солнца пробивались внутрь через высокие окна, окрашивая всё в оттенки каштана, меди и золота. Северусу не позволили держать палочку близко к руке, и потому он спрятал её в складки мантии на время экзамена. В качестве талисмана он раздумывал повесить на шею одну из сморщенных голов, что достались ему в наследство от Венсли Снейпа, но решил, что у многих это вызовет шок, и отказался от своей затеи. К тому же на этом экзамене он не нуждался в удаче.

Северус прошёл к своему месту и тщательно осмотрел предоставленные чернильницу, перо и свиток пергамента. Не было сомнения, что экзаменационные принадлежности заколдовывали против списывания, но заговаривали ли их против удачи — Северус хотел это знать. Казалось, всё было в порядке. Профессор Флитвик, преподаватель по чарам, помогал следить за проведением экзамена. Билеты с вопросами вознеслись над головами студентов, затем в один момент опустились на парты, и тест начался.

Пробежав взглядом по списку вопросов, Северус понял, что его главной проблемой будет время. «Как я успею изложить всё, что знаю, всего за пару часов? Придётся писать очень быстро и опустить некоторые мелкие детали». Он схватил перо и принялся строчить ответы очень мелким, паучьим почерком, наклоняясь к листу как можно ближе, чтобы легче видеть всё, что пытался уместить на пергаменте.

Едва Северус закончил, профессор Флитвик провозгласил:

— Перья на стол, пожалуйста! Вас это тоже касается, Стеббинс! Пожалуйста, не покидайте своих мест, пока я не соберу ваши работы. Акцио! — Пергамент Северуса свернулся в трубочку и присоединился к остальным, теперь плывущим в сторону крохотного профессора. Среди учеников послышались смешки, когда свитки завалили Флитвика с головой и нескольким студентам с первых парт пришлось ему помочь. Затем он объявил: — Очень хорошо, друзья. Теперь можете идти!

Северус прихватил билет с собой, но не стал убирать его в сумку, намереваясь снова пробежаться по списку вопросов. Один из пунктов навёл его на мысли во время работы, и теперь Северус силился вспомнить, о чём тогда подумал. «Где-то в середине списка, между вопросами десять и пятнадцать».

После пары часов, проведённых в Большом зале, студенты высыпали на солнце. Большинство слизеринцев быстро разбрелись кто в общежитие, кто в другие части замка. Поскольку Когтевран и Пуффендуй в любом конфликте принимали сторону Гриффиндора, ученики Слизерина приучились избегать мест, где оказывались бы в меньшинстве.

Северус не заметил, что его товарищи по факультету разошлись. Как бы там ни было, он не думал, что под окнами замка на виду у преподавателей могло что-то случиться. Ему не хотелось читать на ходу, поэтому он спустился по зелёному склону к лужайке рядом с озером и устроился в тени кустарника. Там Северус продолжил изучать свой билет, стараясь припомнить, на какой из вопросов его разум отозвался тревожным сигналом.

Наконец он сдался, решив на время оставить тщетные попытки, поднялся с земли, свернул листок и отправил его в сумку. Он уже шагал по лужайке в сторону замка, как за его спиной раздался громкий голос:

— Ну как ты, Нюниус?

Северус развернулся, готовый встретить неприятеля, но палочка его была не в рукаве, и, пока он тянулся за ней в складки мантии, Джеймс воскликнул: «Экспеллиармус!» Древко отлетело на десяток футов назад. Северус кинулся за своим оружием, но заклинание Импедимента, запущенное Сириусом, уронило его на землю и выбило из лёгких весь воздух. «Один против двух. Здесь, на глазах у половины школы, я позволил себе угодить в засаду и теперь должен драться один против двух».

Северусу казалось, будто его прижало к земле тяжёлыми тюками. Одновременно стараясь набрать в грудь воздуха, сосредоточиться и подняться, он слышал, как двое гриффиндорцев приближались к нему. Он отчаянно пытался вспомнить хотя бы одно беспалочковое заклинание, которое оказалось бы полезным в дуэли.

— Как тебе экзамен, Нюнчик?

— Я видел его, сидел и возил своим сальным шнобелем по пергаменту. Готов поспорить, вся бумага будет заляпана жиром, никто ни в жизнь не разберёт, чего он там понаписал.

Вокруг послышались смешки и хохот. Гриффиндор, Когтевран, Пуффендуй — и, возможно, ни одного слизеринца. Северусу удалось слегка освободиться от заклинания, но этого хватило лишь на то, чтобы повернуться к Джеймсу:

— Вот… подожди, — всё ещё задыхаясь, выпалил он. — Только подожди…

— Чего подождать? — раздался откуда-то бесстрастный голос Сириуса. — Что ты нам собираешься сделать, Нюнчик, вытрешь о нас свой сопливый нос?

— Остол…беней… Петриф…фикус Тота…лус. — Заклинания не имели эффекта из-за магических верёвок, сдавливающих его грудь. — Ты, трус…ливый уб…людок. Катись к ч… чер…тям.

Джеймс был холоден как лёд.

— Ох и грязный же у тебя язык. Экскуро!

Эти чары предназначались для чистки полов и грязной посуды, но не для применения их на человеке. Северус вдруг ощутил, будто жёсткие щётки принялись скрести у него во рту, а горло и ноздри забила мыльная пена. Он плевался, кашлял, задыхался, отчаянно нуждался в воздухе… Пока он бился в агонии на земле, издалека послышался чей-то крик:

— Оставь его в ПОКОЕ!..

Лили приближалась к ним вне себя от ярости.

— Оставь его В ПОКОЕ!

— Как дела, Эванс? — Удивительно, но даже посреди неприглядной сцены Джеймс заигрывал, обращаясь к девушке приятным, низким, немного интимным тоном.

На Лили это не произвело эффекта.

— Оставьте его в покое. Что он вам сделал?

Джеймс притворно нахмурился, словно размышляя над ответом:

— Ну… тут скорее сам факт его существования, если ты понимаешь, о чём я…

— Считаешь себя таким остроумным, но на деле ты просто заносчивый самовлюблённый задира, Поттер. Оставь его в покое.

— Оставлю, если согласишься со мной встречаться. Ну же, Эванс, сходи со мной на свидание, и я больше никогда не подниму палочку против старины Нюнчика.

— Я не стану с тобой встречаться, даже если придётся выбирать между тобой и гигантским кальмаром! — ответила Лили.

— Не повезло, Сохатый, — расхохотался Сириус.

Чары Импедименты сходили на нет, и к Северусу наконец вернулась способность двигаться. Чувствуя тошноту от мыла и головокружение от нехватки воздуха, он разразился рвотой, заполнившей его нос пеной и желчью, и всё же теперь горло его прочистилось и он снова мог дышать. Несмотря на туман в голове, Северус понял, что Джеймс и Сириус отвлеклись, и пополз за палочкой, всё ещё отплёвываясь от мыла. Сомкнув пальцы на рукояти, он вывернул руку и молча послал в сторону Джеймса заклинание Сектумсемпра, которое рассекло тому щёку и оросило мантию кровью.

Взбешённый Джеймс резко развернулся и запустил в Северуса Левикорпус. Северус ощутил, как ноги утянуло в воздух, а мантия и рубашка задрались ему на лицо. Он услышал хохот в толпе учеников, и голос, в котором Северус наконец узнал Лили, произнёс, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться — рассмеяться над ним…

— Опусти его.

— Как скажешь.

Северус рухнул на землю. Пошатываясь, он с трудом поднялся с палочкой наготове, но Сириус тут же ударил его проклятием Локомотор Мортис, и Северус вновь повалился на траву, будто подкошенный. Это была безнадёжная битва, поскольку как бы Северус ни отражал атаки одного, со спины его всегда поджидал другой. Страх и отчаяние скрутили ему живот, пока он беспомощно ждал, что с ним сделают дальше. Сквозь панику он слышал, как Лили разговаривала с Джеймсом. Лили, которая предала его, продала, вручила в руки врагов, чтобы его опозорили, унизили и пытали. Демон вырвался и теперь бушевал: Северус ненавидел Лили каждой клеткой своего тела.

Вдруг он почувствовал, что свободен. Джеймс смотрел на него, широко ухмыляясь. Высокомерный богатенький недоносок, снизошедший до никчёмного мусора у себя под ногами.

— Ну вот, — усмехнулся Джеймс, наблюдая, как Северус силился встать. — Тебе повезло, что Эванс оказалась рядом, Нюниус…

Демон неистовствовал. Глядя на Лили с Джеймсом, Северус проорал:

— Мне не нужна помощь поганых грязнокровок!

Лили потрясённо замерла.

— Прекрасно. В следующий раз не стану вмешиваться. И кстати, Нюниус, на твоём месте я бы постирала свои портки.

Джеймс торжествовал. Он двинулся на Северуса с одной стороны, пока Сириус наступал с другой.

— Извинись перед Эванс!

Лили взвилась, словно рассерженная кошка:

— Не нужно за меня заступаться! Ты ничем не лучше него…

— Что? Я бы НИКОГДА не назвал тебя…

Северус услышал лишь часть их разговора, поскольку изо всех сил старался взять себя в руки. Его трясло от бешенства, он отчаянно пытался запереть ярость на замок, помня, что такое уже случалось раньше и только Хагриду удалось его остановить…

— Меня от тебя ТОШНИТ! — крикнула Лили Джеймсу, затем развернулась на каблуках и зашагала прочь.

— Эванс! Эй, Эванс! Да что на неё нашло?

— Что-то мне подсказывает, она считает тебя чутка зазнавшимся, дружище, — усмехнулся Сириус.

— Что ж… — сказал Джеймс, оглядываясь по сторонам в поисках того, на чём бы отыграться. — Что ж. — И Северус снова был вздёрнут в воздух своим же заклинанием. — Кто хочет посмотреть, как я стяну с Нюнчика подштаники?

— Тронешь его ещё раз, Поттер, и я превращу твой язык в пробку!

Джеймс оглянулся и увидел Беллу Блэк, возвышавшуюся над ним с зелёного склона с палочкой в руке и десятком слизеринцев за спиной.

— Глядите-ка, — протянул он. — Злая Ведьма Запада явилась за своим щенком. — Он небрежно взмахнул палочкой, уронив Северуса на землю. — Я буду счастлив сразиться с тобой, Беллатриса. Один на один, как мужчина с мужчиной.

Толпа студентов расступалась вокруг них, несколько гриффиндорцев шагнули к Джеймсу и Сириусу в качестве подкрепления. Кто-то из учеников побежал в замок за преподавателями. Спектакль из весёлого превращался в опасный.

— Забавно слушать твой лепет о равных поединках теперь, когда ты сам оказался в меньшинстве. Забавно, что, обладая преимуществом, ты не обременял себя мыслями о какой-то там дурацкой справедливости. Ты и правда задира, Поттер. — Белла надвигалась на него, не опуская палочки. Всё больше студентов Слизерина присоединялись к ней.

— Акцио палочки! — Проталкиваясь сквозь толпу, профессор Макгонагалл с профессорами Флитвиком и Слизнортом вышла в центр образованного студентами круга. Палочки повылетали из рук у обеих сторон и собрались в объёмную кучку у её ног. Не обращая на них внимания, Макгонагалл обратилась к толпе: — Каждый, кто принял участие в этой позорной демонстрации вражды и насилия, понесёт наказание. Любой, кто поднимет палочку против товарища, будет незамедлительно отчислен. Как вам не стыдно устраивать здесь побоище! Вы и вы, — указала она на Джеймса с Сириусом, — живо в мой кабинет. Ученики Слизерина отправятся в кабинет к профессору Слизнорту. Все остальные должны быть готовы выступить свидетелями…

Закончить ей не удалось. Измотанный издевательствами, Северус с трудом поднялся с земли. Напряжение, копившееся весь семестр, наконец взяло над ним верх. Снова лишённый палочки, он что есть сил бросился на Джеймса, повалил того с ног, и юноши покатились по траве, колотя, дёргая и пиная друг друга.

Остальные весело заулюлюкали и быстро окружили дерущихся соперников. Ещё больше студентов подтянулись из замка и территорий, словно каждый подросток обладал точным радаром, всякий раз уведомлявшем их о том, что где-то завязалась драка. Трое преподавателей сдерживали давление толпы, но не могли подобраться достаточно близко, чтобы обездвижить Джеймса или Северуса. Несмотря на то что спортивные тренировки обеспечили Джеймсу преимущество в мышечной массе, оба юноши были приблизительно одного сложения, к тому же ярость прибавляла Северусу сил и потому уравнивала шансы. Каждый удар кулаком и пинок коленом встречался восторженными воплями увлечённых наблюдателей. Сириус попытался вмешаться и помочь Джеймсу, но несколько студентов из трёх факультетов удержали его на месте.

Из своей хижины неподалёку Хагрид заметил толпу и немедленно понял, что происходит. Кряхтя, он поспешил к озеру, растолкал студентов и проложил себе путь к центру сутолоки. Он схватил обоих мальчишек за шиворот, расцепил их и теперь держал каждого на расстоянии вытянутой руки. Оба изворачивались и вырывались, пытаясь продолжить драку, так что он хорошенько их встряхнул, пока трое преподавателей пробирались к ним. Хагрид повернулся, чтобы обратиться к профессору Макгонагалл, и его хватка ослабла. Почувствовав свободу, Северус снова бросился на Джеймса, будто дикая кошка.

— Старосты! — крикнула Макгонагалл.

Римус был старостой Гриффиндора и вместе со старостой Пуффендуя помог удерживать Джеймса. Северус оказался в руках старост из Слизерина и Когтеврана. Они сверлили друг друга взглядом по разные стороны круга, пока Макгонагалл не приказала увести смутьянов в замок. Сперва их доставили в больничное крыло, чтобы успокоить кровоточащие носы и позаботиться о многочисленных синяках и ссадинах, а затем в кабинет Дамблдора для ответа за хаос, который они устроили на школьных землях.

Сказать, что Дамблдор был зол, всё равно что описать Сирс-тауэр в Чикаго как высокую: будучи фактически верным, это утверждение дало бы крайне малое представление о её масштабах. Джеймса и Северуса развели по углам класса защиты от тёмных искусств и к каждому приставили по конвоиру, пока Дамблдор опрашивал студентов из всех четырёх факультетов. Затем нарушителей порядка доставили к нему в кабинет, Джеймса первым, а Северуса — следом за ним, чтобы исключить вероятность новой стычки на спиральной лестнице.

— Присаживайтесь, мастер Поттер, мастер Снейп. — Дамблдор указал на два стула, стоявших по разные стороны от массивного стола. Хагрид уселся в кресло посередине. — Я побеседовал со студентами, наблюдавшими ваше столкновение, и очевидно, что бой на кулаках начали вы, мастер Снейп, когда напали на мастера Поттера. Вы оба воздержитесь от комментариев, мастер Снейп. Тем не менее на эту атаку вас спровоцировала серия заклинаний, применённых к вам мастером Поттером и мастером Блэком, разговор с которым состоится позже. Мастер Поттер, потрудитесь объяснить, почему вы заклинали мастера Снейпа?

— Я подошёл поздравить его со сдачей экзамена, но он поднял на меня палочку. Я был вынужден защищаться.

— Мастер Снейп?

— Когда он подошёл, палочка уже была у него в руках. Он атаковал, прежде чем я мог обернуться.

— Заклинанием Экспеллиармус. Затем мастер Блэк применил к вам чары Импедимента.

— Всё верно.

— Давайте на секунду предположим, что вы пытались себя защитить, мастер Поттер. Мастера Снейпа только что обездвижили чарами Импедимента. По какому поводу вы применили заклятие Экскуро к товарищу по курсу?

— Он нас оскорбил.

— И вы использовали на беспомощном сопернике чары, которые применяют для чистки совиных клеток?

— Да, сэр.

— Я вас понял. Мастер Снейп, вы умышленно напали на одного из студентов и завязали драку. За это вы понесёте двухдневное наказание. Хагрид, будь добр, отведи мастера Снейпа к себе, соверши осмотр и обсуди с ним серьёзность его проступка. Мастер Поттер, своим легкомысленным и злонамеренным применением опасного заклинания вы подвергли риску здоровье и жизнь другого студента. Вы останетесь в моём кабинете, и мы обсудим тяжесть вашего поступка, а также наказание, которое за ним последует. Вам грозит вероятность отчисления из этой школы. Хагрид, вы можете идти.

Хагрид поманил Северуса, и они вышли из кабинета.

— Стал быть, ты добрался до Джеймса Поттера и воздал ему по заслугам.

— Полагаю, что так.

— Фингал у тебя будет тот ещё. Но это ничего, мы с тобой махом от него избавимся.

— Не знаю. У меня ещё не было фингалов. Этот можно носить как знак почёта. Жаль, мне не удалось сломать ему нос. У него такой нос, который заслуживает, чтоб его сломали.

— Уж не мне об таком судить. И всё-таки нельзя вам здесь было драться.

— Как думаешь, его вышвырнут?

— Сомневаюсь. Но ему предстоит отдраить целую кучу классов.

— Отлично.

Тем вечером луна вступила в фазу полнолуния, но Северус так и не вспомнил, отчего именно звенели тревожные звонки в его голове во время теста по защите от тёмных искусств. Экзамены продолжались всю следующую неделю. В пятницу «Викинг-1» достиг Марса, но Северус был не в настроении это заметить. Наконец наступила последняя неделя учебного года и все принялись готовиться к началу летних каникул.

В течение всего этого времени Северус и Лили ни разу друг с другом не заговаривали.

Северус понял, что добираться домой на поезде с ночной остановкой в церкви Святого Панкратия ему предстояло в последний раз. На шестом курсе ему исполнится семнадцать, и он научится трансгрессировать. Ещё одну поездку он совершит перед шестым курсом, и со старой традицией будет покончено. Однако уже в этом году он решил немного от неё отступить.

Северус ни разу не был в Косом Переулке, но знал, где тот находится и как туда попасть. С помощью метро ему удалось добраться до Чаринг-Кросс-роуд, а оттуда — к грязноватому кабачку под названием «Дырявый котёл». Пройдя через кирпичную стену, Северус оказался на многолюдной торговой улочке волшебного мира.

Ему хотелось посетить лишь одно место — книжный магазин Флориша и Блоттса. Северус провёл пару приятных часов, листая книгу за книгой, и наконец выбрал те пять, которые мог себе позволить. Четыре из них он оставил в камере хранения на вокзале Кингс-Кросс, а «Процессы над ведьмами семнадцатого века» взял с собой, чтобы читать в церкви и на поезде до Ланкашира.

Нана встретила Северуса в Колне, они юркнули в переулок за зданием станции, откуда она смогла перенести их домой в тайне от любопытных глаз. За чаем Северус пояснил, почему до сих пор носит на лице следы синяка. «Молодец, — одобрительно кивнула Нана. — Можешь за себя постоять».

Спустя неделю Северус вернулся в дом родителей с корзиной еды, которую ему собрала Нана. Он планировал провести там несколько дней и кое над чем поработать. Распаковав вещи, он приступил к уборке. Электричество и газ были перекрыты, но вода в кранах ещё бежала, ржавая от долгого застоя в трубах. Северус нашёл небольшой запас свечей и решил, что с углём и свечами электричество ему не понадобится. Даже свечи ему бы не пригодились, если он собирался вставать и ложиться по солнцу.

Прошло почти два года со смерти Эйлин и Тоби, и теперь Северус был готов разобраться с кровавым пятном на половике у подножья лестницы. Он скрёб его полчаса, кровь стала светлее, но ему не удалось избавиться от неё полностью. Сумерки запустили по дому хоровод длинных теней, Северус поужинал и поднялся в свою спальню. Она, как и всё остальное в доме, теперь казалась ему куда меньше, чем он помнил.

«Вернись в постель, Тоби. Ты сегодня перебрал, ты до сих пор пьян. Проспись, а потом пойдёшь. — Оставь меня в покое, женщина! Мужчина имеет право ходить куда вздумается, и ни одна баба не встанет у него на пути! — Я тебя не пущу! Ты не в том состоянии, чтобы расхаживать по улицам. — Пошла прочь!»

Раздался крик и глухой стук, словно что-то тяжёлое покатилось по лестнице. Северус вскочил, готовый прийти матери на помощь. Он вылетел из комнаты и… никого не увидел. «Сон. Мне это приснилось». Он вернулся в постель и пролежал там до утра, но звуки больше не повторились.

На второй день Северус принялся расчищать кладовку и сортировать вещи по группам. Всё то, что он нашёл полезным, он перенёс вниз. Вещи, которые ему были не нужны, он оттащил в спальню родителей. Он не посмел бы использовать её для чего бы то ни было, но не увидел ничего предосудительного в том, чтобы хранить там вещи. Из кладовки он подумывал сделать мастерскую или лабораторию.

Той ночью ему снова снилось, как мать скатывается вниз по ступеням. Проснувшись на этот раз, он остался в кровати и прислушался. В доме было тихо. Северус поднялся и вышел на лестницу, но там никого не было. «Сон. Всего лишь сон».

На третий день Северус устроился на полу в гостиной и принялся разбирать книги, пытаясь решить, где разместит для них стеллажи. Если он продолжит зарабатывать деньги уроками, то сможет купить себе больше книг, а потому должен обустроить место для их хранения.

В кухне раздался хлопок, означавший, что в дом кто-то трансгрессировал. Озадаченный, Северус поднялся, чтобы посмотреть, кто это мог быть, и увидел Нану, выходившую из кухни в поисках внука.

— Вот ты где, дитя. Хорошо, что одет. Нам нужно спешить.

— Что такое, Нана?

— Это насчёт твоей бабушки. У неё инсульт.

Вместе они перенеслись в дом бабушки Снейп.

Всё кончилось прежде, чем они были там. Инсульт оказался обширным, и бабушка прожила менее часа после того, как это случилось. Северус и Нана отправились в больницу Колна, а затем снова в дом Леоноры, чтобы Северус мог позаботиться об организации похорон, налогах и имуществе. Соседи знали его по прошлым визитам и пришли выразить свои соболезнования. Все были необычайно добры, хотя и поглядывали на Нану с опаской.

Прощание состоялось в маленькой церкви. На примыкающем к ней кладбище уже был участок с могилой дедушки Северуса, и бабушку похоронили рядом с ним. Тоби и Эйлин лежали там же. Нана взяла один из трёх костюмов, оставшихся после Эдварда Снейпа, и подогнала его под Северуса, так что тот выглядел весьма достойно в качестве единственного близкого родственника умершей. Северуса поразило количество людей, пришедших попрощаться с его бабушкой.

После похорон Нана провела в доме поминки. Весь вечер люди подходили к Северусу и рассказывали истории о его бабушке: о том, как она работала механиком во время войны, о том, как носила еду демонстрантам во время забастовки на фабрике, о том, как помогла родиться на свет мальчику Андерсонов, когда акушерка слегла с гриппом. Северус глубоко опечалился тем, что так мало знал о Леоноре Снейп.

Следующие несколько недель они с Наной разбирали вещи в доме. Порядок был несложный: оставить, продать или отдать на благотворительность. Большинство из вещей отправились на продажу. Северус забрал книги и те из вещей, что сильнее всего напоминали ему о бабушке, а также всё, что выглядело как когда-то принадлежавшее Венсли.

Затем дом заперли и выставили на торги. Северус провёл пару дней у Наны и наконец вернулся, чтобы продолжить работу в доме родителей.

Той ночью ему снова снилось, как Эйлин падает с лестницы. Наутро Северус спустил всё, что оставалось нужного из верхней части дома в нижнюю. Осмотрев скудный запас отцовских инструментов, он выбрал тяжёлый молот и лом.

Первый удар молота пришёлся на одну из стоек и разбросал по комнате сноп щепок. Аккуратно и методично, Северус разломал перила лестницы. Затем, начиная с верха, ломом он принялся поддевать и снимать каждую ступень и подступенок и наконец с помощью обоих инструментов убрал тетиву.

Парой тяжёлых ножниц он вырезал часть половика у подножья разломанной лестницы и сжёг его на заднем дворе.

После этого кошмары Северуса больше не мучили.

Обломки лестницы оказались полезными: из них Северус начал сооружать свой первый стеллаж для книг. На это ему понадобилась почти неделя, поскольку работу приходилось постоянно переделывать и подгонять детали друг под друга, но в конце концов у него появилось место для большинства книг из кладовки. Книги бабушки Снейп Северус решил разобрать следующим летом, когда горечь утраты немного утихнет.

Тогда Северус снова принялся бродить по округе. Целыми днями он пропадал в пустошах, заново обходя хорошо знакомые ему места и поляны, где они с мамой когда-то тренировались. Он перелез через забор вокруг старой полуразваленной фабрики и исследовал громадные цеха с их пыльными безмолвными машинами. Однажды вечером, осознав, что за последние три дня не проронил ни слова, Северус решил наведаться к миссис Хэнсон, но там узнал, что она отправилась проведать сестру с Манчестере. От дома миссис Хэнсон Северус пересёк старый мост и прошёл мимо школы к детской площадке, где он впервые сказал Лили о том, что она волшебница. Он просидел там весь день и вечер, пока поздний летний закат не окрасил небо в красный. После Северус медленно побрёл к опустевшему дому в опустевшем городе, где ни одна душа не знала, кто он такой, и никому не было до него дела. Назавтра он вернулся к Нане.

Остаток августа Северус провёл с Наной, работая у неё в саду и готовя целительные зелья. Ему было странно осознавать, что Нана стала единственным живым членом его семьи, и Северуса вдруг осенило, что он был единственным оставшимся членом её семьи почти уже два года. Он принялся выпытывать у неё истории о её родителях и их родителях, как и всё, что она знала о Принцах. Северус купил тетрадь и бегло записывал туда каждую мелочь, опасаясь, что если Нана внезапно умрёт, вся эта память будет утеряна. Внезапная смерть была одной из постоянных переменных в его жизни.

Нана сделала для Северуса ещё кое-что: помогла заново обрести ориентир. В конце концов, это Нана всегда считала «маггл» гадким словом и напоминала ему о том, что все они люди. Там, в мирной деревушке на востоке Ланкашира, Северусу было легче заметить узы, связывающие маленькое сообщество, — общие невзгоды, которые соседям удавалось пережить лишь вместе. Школа с её факультетским противостоянием казалась такой далёкой, а шёпот «ты знаешь…» совсем нереальным. Северус решил, что слово «маггл» и вправду звучало оскорбительно, а «грязнокровка» — и того хуже. Он дал себе обещание, что снова попытается поговорить с Лили.

Наступил конец августа, а вместе с ним пора возвращаться в Хогвартс.