Вторая История (гет)

За окном, гуляя по снежному полотну, сверкали самые первые лучи света, подсвечивая крупные кружащие хлопья.

Теон что-то пробормотал и сонно зарылся носом в шею Джейни, покрепче прижав к себе.

— Еще рано, любовь моя. Побудь здесь.

Она гладила его по руке, чувствуя под пальцами совсем другие, уже куда более крепкие мышцы.

Все это время он то был занят делами, которые, несомненно, были важны — он ни раз говорил ей, что возможность восстановить и исправить что-то в доме, который он любил, но умудрился разрушить, стоила для него целой жизни.

То уходил с мечом и луком, и, конечно, это тоже было безумно важно, и ему непременно нужно было делать это без чьих-либо глаз.

Джейни однажды застала Теона за стрельбой, и он тут же собрал стрелы и не сделал при ней ни одного выстрела.

То и вовсе куда-то уходил совсем один, и никто не знал, зачем и куда. Она не сразу это поняла, но однажды, и Робб подтвердил, что тоже это заметил.

Для нее у Теона оставалось совсем немного времени, наверное, только ночи и были в их распоряжении.

Такие короткие ночи, в которых он приходил далеко после заката и уходил, едва только первый луч показывал себя.

Она никак не могла винить своего любимого и единственного человека за все это — не его вина, что все вокруг так сложно.

Но безумная тоска охватывала ее сердце при мысли о будущем.

Джейни точно знала, что в то утро, когда он не обнимет ее, чтобы притянуть к себе покрепче — она окажется бесконечно несчастной, совсем одной в этом сложном-сложном мире.

Однако это утро будет не сегодня.

— Спи, пожалуйста, спи, любимый. Еще рано. Еще очень-очень рано.

* * *

Он разглядывал, как она нежно, едва дыша, перебирает эти малюсенькие пальцы мальчишки, и дарит поцелуи, стоит им только коснуться губ.

"Боги, как же ей идет. И как же ей нравится это".

Он поцеловал ее, и Джейни замерла в моменте своего маленького счастья.

"Только это все неправда", — напомнил себе Теон.

— Ему очень повезло с тобой.

— Леди Аланнис неважно себя чувствует, наверное, устала, — тут же словно оправдываясь, зачастила Джейни. — Я просто не хотела, чтобы он там был один.

Он ничего и не спрашивал.

Глупо было бы думать, что Джейни, с ее огромным сердцем, в котором нашлось место полюбить даже его, и большой мечтой стать матерью не найдет в себе огромной любви к этому мальчишке.

Себе он мог напоминать о том, что все хорошее в его жизни это скорее неправда и призрачный морок, сколько угодно, но разбивать ее сердце было тяжелее.

— И это нам с ним повезло, — улыбнулась Джейни.

— Она скоро вернется.

— Я молюсь об этом, милый.

— Правда?

Джейни, наконец, повернулась к нему.

— Разумеется, — растерянно ответила она, вообще не понимая, о чем этот вопрос. — Это же твоя сестра и его мать. Да и война — это ужасно, никто не должен жить в войне.

— Я обязательно придумаю, как сделать тебя счастливой.

— Я уже счастлива, — как-то смущенно и так же растерянно отозвалась она.

А ведь она, правда, всем своим огромным сердцем, не понимала, о чем он вообще говорит.

* * *

Она проснулась от того, что на нее падал дождь.

Дождь? Здесь?..

Маргари раскрыла глаза и тут же зажмурилась, чтобы не потерять этот сон.

Но дождь продолжался, а к нему добавился самый любимый на свете смех.

Уиллас, Гарлан и, конечно же, Лорас, стояли над кроватью и сыпали на нее лепестки роз.

— Вы что здесь делаете? — хихикнула она, не веря своей радости.

— Разве мы могли пропустить свадьбу сестры? — усмехнулся Уиллас.

Добро, своей теплой улыбкой.

— Я думала ты не приедешь.

— Я и сам думал, что не доеду, — ворчливо буркнул он и тяжело осел рядом с Маргари. — Но не могу же я не увидеть, как моя милая сестра выходит замуж.

Маргари оставалось только уложить голову на широкое плечо старшего брата. Как же давно она их не видела, как же безумно скучала…

— Ха! Не мог он! — гоготнул Лорас и плюхнулся с другой стороны. — Между прочим, это я буду в четвертый раз делать вид, что страшно рад отдавать сестру какому-то…

— Лорас! — сурово сдвинул брови Гарлан.

— Ты должен принести присягу этому королю, да? — подняла она взгляд на брата.

Тот сурово кивнул.

— Не хочу больше недопонимания, розочка. Ты выходишь замуж в этот дом, и мы согласимся с их условиями. Пусть у моей сестры все будет хорошо. Наконец.

— И вы привезли розы, — собрала в охапку лепестки Маргари, поднеся к лицу.

— Да, целый обоз последних цветов, для твоей свадьбы, — улыбнулся Гарлан. — Благо по дороге они не завяли, а замерзли.

— На Перешейке мы думали, что холоднее быть уже просто не может, — начал Уиллас, — но мы оказались здесь. Тут люди вообще живые?

— Говорят, есть разные, — усмехнулась Маргари, — живые и не очень. Но они тут вообще все немного замороженные.

— А ты? — спросил Лорас. — Ты не замерзла здесь, розочка?

Маргари опустила голову, чтобы не показать этим противным мальчишкам ни взгляда, ни улыбки, которую старательно давила.

— Ого, наша маленькая роза влюбилась, — заявил Уиллас, откинув ее волосы, чтобы заглянуть ей в лицо. А Гарлан так и вовсе засветился.

— Ну что за глупости, — отмахнулась она. — Я люблю вас — свою семью. Но… я думаю, что Робб Старк нам подходит.

Маргари убедительно кивнула всем троим.

— Слава Семерым! — облегченно выдохнул Гарлан в потолок.

— Слава Семерым, что вы здесь, — улыбнулась Маргари, жмурясь от вновь летящих в нее лепестков.

— А если одна соня соизволит одеться, то встретит еще кое-кого… — пообещал ей Уилл.

— Родители?!

* * *

— Милорд Сергоис, мы благодарны вам за визит, — напряженно произнес Джон, сложив ладони домиком перед лицом. — И хотя обстоятельства несколько усложнились — мы действительно заинтересованы в поиске лучшего решения, сколь бы сложным оно ни было.

— Решение уже существует, и оно крайне простое. Выплатите долг.

Он смотрел на присутствующих с легкой усмешкой, будто очевидно знал наперед все возможные исходы разговора.

Они сидели в кабинете короля: Джон, Теон, Робб, Маргари и Луц Сергоис.

Робб сказал, что Маргари настояла на своем присутствии на переговорах, и теперь тот не мог ей отказать.

— Это не простое решение для нас, милорд, — сказал Джон. — Возможно, те, кто брал эти ссуды, и получил с них какую-то выгоду, мне же достались только счета, причем в самое напряженное время.

— Я не понимаю вашего желания отстраниться от проблем Вестероса, король Джон. Разве вместе с короной вы не приняли страну, дабы решить ее проблемы?

Проклятый браавосиец был столь же непробиваем, как и его предшественник.

Однако это было тем немногим, что объединяло его с Мортолисом.

Когда в Винтерфелл пришло сообщение о том, что: "В связи с вопиющими событиями последнего месяца и не менее вопиющей ситуацией в отношениях Железного Банка и Короны Вестероса" к ним направляется лично Глава Банка, его представляли себе как угодно, но только не коим он предстал в Великом Чертоге.

Луцу Сергоису не было и тридцати лет, и это поражало в первую очередь.

Он не носил никаких вычурных браавосийских украшений, кроме тяжелой печатки на пальце, а его одежда, из явно безумно дорогих тканей, была на редкость проста.

Темно-вишневый свитер с широким горлом, поверх него — черный дублет с нейтральной вышивкой и бархатные штаны, с высокими сапогами. В такой обуви было удобно быть в седле, что говорило о том, что Глава Железного Банка предпочитал скакать верхом, нежели пользоваться повозками.

Таким, не зная, кто он, в Вестеросе его могли бы принять за купца, однако жесткий взгляд и какая-то общая твердость во всем от движений до требований резко выдавали в нем далеко не простого купца.

— Вы должны нас понять! — вскрикнул Робб, по-видимому, оттого, что с Мортолисом бился тоже он, и ничего нового сейчас не слышал.

— Я — не должен, — резко, но спокойно, выставив вперед палец, оборвал его банкир. — Мы не используем подобных формулировок, если речь не идет о финансах Железного Банка. Однако вы первый должник, который пытается обвинить в долге меня, — задумчиво кивнул он.

— Мы просим вас понять наше положение, — с нажимом сказал Джон.

— Я представляю Железный Банк Браавоса, а не организацию милосердия, ваша светлость, — с тоном, будто говорил со слабоумным, банкир повернулся к Джону. — Я являюсь Главой Железного Банка в пятом поколении, — обратился он уже ко всем. — Как вы считаете, прощай я долги своему банку по каждой особенной и, несомненно, важной просьбе, удалось бы мне быть на своем месте?

— Разве правление банком передается по наследству? — не понял Теон.

— Разумеется, нет, милорд. — Сергоис усмехнулся такой глупости. — В работу Железного Банка не допускаются случайные люди — членство в нем действительно передается из поколения в поколение, будь то клерк, казначей, агент или высочайший представитель совета банка. Однако после того, как действующий Глава Банка принимает решение уйти на покой, любой из членов Банка может предложить свою кандидатуру на рассмотрения Совета. Так вот я — являюсь Главой Железного Банка в пятом поколении, — довольно убедительно завершил он, свое объяснение.

Омерзительно.

Перед ними был лучший сын своей семьи. Это даже хуже, чем если бы он был наемником.

— Однако, милорд Луц, — взял слово Робб, — как Глава Банка, каким образом вы предполагаете наши действия, если вы давали деньги на то, чтобы разорять дом Старк, убивать моих солдат и тратить мои ресурсы. И у нас же сейчас вы требуете выплату долга войны Станниса, пиров Роберта Баратеона и любовников Серсеи Ланнистер.

— О, милорд десница, в то время, когда Железный Банк сотрудничал с лордом Тайвином — никаких проблем в нашей общей работе не возникало. Мы до сих пор сожалеем об этой несомненной утрате Вестероса, — заявил Сергоис.

— Безусловно, милорд Луц, мы понимаем очевидное — банк ждет выплаты, — терпеливо сказал Джон. — Однако наша ситуация никак не может быть типичной. Мы не против вернуть долг, коли так уж сталось, что он лег на наши плечи. Но мы вынуждены признать — у нас ничего нет. Даже если я отдам вам все, включая провизию и оружие, мы не закроем долг, но при этом останемся ни с чем перед лицом долгой зимы и самой смерти, что стоит сейчас на нашем пороге.

Даже у Джона в голосе дрожали нотки отчаяния.

Это все было похоже на замкнутый круг.

А еще больше на клетку, в которую их захлопывала сама судьба — все шло к тому, что они останутся один на один с тем, что бы ни шло на них, а все эти Вольные Города с такими как Сергоис, в чьих руках была очевидная власть — просто отворачивались, чтобы потом забрать свой проклятый долг на руинах Вестероса.

В ответ на слова Джона благородный милорд Луц поднял бровь и задумчиво повел носом.

— У Железного Банка куда больше инструментов, чем вы думаете, Король Джон, — медленно кивнул он в раздумье. — Нас поистине беспокоит та вакханалия, что воцарилась в правлении Вестеросом за последние годы. Ваш регион всегда был, — здесь он снисходительно поджал губы, будто не хотел произносить прямых оскорблений, — сложным для нас. Чехарда власти не укрепляет ни одну казну, однако это проблемы вашей страны. Мы лишь терпеливо ждали, пока дела на континенте придут в стабильность. Мои люди утверждали, что нынешняя власть довольно крепко утвердила свои позиции. Но я здесь и я вижу только по-прежнему разбитую страну и отказ платить по счетам. Однако если и эта власть не способна удовлетворить требованиям Железного Банка — возможно, нам стоит применить… свои инструменты, — будто бы аккуратно, а на самом деле без единой эмоции заявил он.

Джон тяжело опустил голову и шумно вздохнул, и вздох его был больше похож на рык.

Робб от этих слов просто замер с раскрытым ртом, настолько резко и нагло звучали подобные заявления в Винтерфелле.

— Милорд Сергоис, — обратилась к нему Маргари, — могу я узнать, в чью именно сторону угодно смотреть Железному Банку?

Это был не вопрос. Вместе со своими словами она демонстративно обхватила руку Робба.

Жест был донельзя красноречивым — если и искать денег, то на Юге. Юг теперь — это Тиррелы. И Маргари явно заявила, что Тиррелы на стороне Винтерфелла. И когда Робб успел так убедить эту Розу Простора?

— Миледи Тирелл, — учтиво кивнул Луц, — поздравляю с помолвкой. Любовь — вещь, ради которой люди способны отказаться от многого. А если так — то приходится искать тех, кто не еще не обременен сердечными узами.

С этим он невозмутимо встал, возможно, чтобы окончить разговор.

Взгляд Маргари удивленно расширился от подобного ответа.

Робб так же поднялся и преградил ему путь, с застывшей маской ненависти на лице, которую браавосиец разглядывал со снисходительной усмешкой в глазах.

Так они и зависли.

— Хватит! — рявкнул Джон, стукнув ладонями по столу. — Очевидно, что вы, милорд Сергоис, в разы лучше нас играете в любые игры. Очевидно, что долг на нашей стороне. И так же мне очевидно, что мой первый долг — защитить царство человека. Спасти людей, что встали под мою защиту. И если вы будете мешать мне — значит, и от вас. На нас идет сама смерть, и никакой банк не будет стоять у нее на пути.

В Джоне в этот миг проснулось что-то, что уже являло себя до этого. Что-то дикое и волчье, с не менее диким огнем в глазах.

Сергоис замер на мгновение, переваривая слова короля.

— Мне жаль, — коротко ответил он. — Мне жаль, что в то время как Вольные Города уверенно идут к всеобщему благоденствию — лорды Вестероса, как и тысячу лет назад, дерутся за каждую пядь мерзлой земли. Мне жаль, что вы здесь так и не научились распоряжаться финансами, и еще более жаль, что согласно собственному девизу не смогли сплотиться перед общей угрозой. Мне жаль и обстоятельств, в связи с которыми я был вынужден лично отправиться в Вестерос — ужасная, ужасная ситуация, грязный скандал, муж остался вдовцом, а ребенок остался без матери…

— У Беллы Мортолис остался ребенок? — перебил Сергоиса Робб.

Робб, Джон и Теон одновременно тяжело переглянулись.

— Что вас так удивляет? — действительно искренне сдвинул брови Луц. — Сын, двенадцати лет. Когда-нибудь и он войдёт в Совет Правления. Так вот, — вернулся он к своему тону, — мне, несомненно, жаль, что Вестерос так и остался во власти древних ужасов и легенд, но мои чувства не имеют никакого отношения к делу, — заявил он. — Я с благодарностью принимаю ваше щедрое приглашение на бал, — кивнул он. — Но после я намерен завершить вестероское дело и отправиться домой.

И, чувствуя себя определенным хозяином положения, он, отодвинув Робба, твердым шагом вышел из кабинета.

* * *

— Поразительно, — выдохнул Джон, стоило двери закрыться за Сергоисом.

— Очевидно, сам он не проблема, — медленно проговорила Маргари в тяжелой задумчивости. — Он бы не приехал сюда, да еще и со столь скромной охраной, будь все дело в нем. Железный Банк застрахован во всем.

— Ты предлагаешь убить и его? — скривился Робб, с подозрением смотря на будущую жену.

— Ты не услышал? Я только что сказала, что это не имеет смысла. Железный банк точно знает, чего хочет, с Луцем или без. И более того, теперь нам отчаянно нужно его расположение.

Она нервно постукивала по подлокотнику ногтем, закусив губу.

— Даже не думай, — внезапно жестко сказал Робб, смотря только на нее.

Маргари в невинном удивлении повела плечом, будто и не понимала, о чем говорит Робб. Хотя она наверняка все прекрасно понимала, в отличие от Джона и Теона, которые с интересом разглядывали эту сцену.

— Нет, — не размыкая зубов, отрезал Робб. — Я не собираюсь торговать своей женщиной.

— Пф-ф-ф, — отмахнулась Маргари, словно и не собиралась ничего предлагать.

Вот в чем дело.

Маргари Тирелл могла сколько угодно верить в свою неотразимость и женские чары, но вряд ли в этом мире было что-то, что Луц Сергоис не мог получить, и что-то что могло бы его удивить.

Возможно, Маргари Тирелл и девушка с самым дорогим платьем в стране, но для главы железного банка она оставалась местечковой знатью отсталого Вестероса.

"Интересно, как выглядит женщина, способная его поразить?"

Быть может, королева Дейнерис, чьего появления с трепетом ожидал Винтерфелл, сможет совладать с главой банка? Королева знакома с Эссосом и, без сомнений, она самая поразительная женщина Семи Королевств, только вот ни времени, ни шанса на надежду Сергоис, по-видимому, не намерен был предоставить никому.

— В любом случае — у него уже есть план! — продолжила Маргари, будто одна слышала слова Сергоиса.

— Да, мы все поняли, что он всегда знает, что делать, и никогда не ошибается!

Теона раздражал сам Луц Сергоис — чертов лучший сын своего отца, наполненный такой правильной уверенностью.

Долг его не раздражал. Долг, а вместе с ним и перспектива оказаться в еще более опасном положении, просто пугали Теона.

— Легко тебе говорить! — внезапно взъелась на него будущая леди Старк. — Не твой дом он грозится разорить — потому, что даже Луц Сергоис, со всем своим Железным Банком, не в состоянии разорить вконец нищие убитые острова, — прошипела она.

"Замечательно. Теперь понятно, что Робб в ней нашел".

— Маргари! — Как раз вклинился он, дабы остудить ее.

— Миледи стало легче? — безразлично спросил её Теон.

— Прекратите оба, — буркнул Робб. — Я так и знал, что он зацепится за пир, — тут он с укором посмотрел уже на Маргари, чья семья и взялась его организовать. А потом, поразмыслив немного, сказал: — Свадьба состоится в день пира. Нужны были свидетели — их будет валом, но праздновать неделями мы сейчас точно не можем.

Удивительно, но сама Маргари Тирелл смиренно кивнула в ответ.

— Единственный, кто теперь согласится править этой страной, кроме меня, — Король Ночи, — устало подал голос Джон, все это время молча буравящий стол взглядом и уныло держа голову на кулаке. — И я не думаю, что даже этому Главе Банка удастся с ним договориться. Ему придется принимать ситуацию такой, как она есть. А я попытаюсь уговорить его на единственное возможное условие — заморозить наш долг до весны.

Он оглядел их каким-то потерянным взглядом.

— Она ведь наступит? Эта весна…

* * *

Она и сама не знала, кого или что хотела найти, он отчего-то здесь, в тишине и наедине с собой, ей становилось спокойнее.

Братья уже не раз успели пошутить о том, что всю ее компанию теперь составляет малыш Джон.

Так оно и было: малыш Джон, иногда Рикон, иногда Джейни. Быть может, ей бы хотелось чаще общаться с Роббом или Джоном, но они были бесконечно заняты. Все остальные лица, все прибывающие в Винтерфелл мало интересовали Сансу. Не то чтобы она хотела закрыться от мира, скорее наоборот — ей казалось, что она не увидит уже ничего нового.

Здесь и сейчас все эти люди были на их стороне. Разумеется, на своей собственной, в первую очередь, но карта легла на стол Винтерфелла, и все они будут вести себя с ней крайне обходительно и учтиво.

Санса была дочерью Великого Лорда и дочерью десницы короля, невестой принца и будущей королевой, дочерью изменника, невестой-посмешищем, придворной девочкой для битья, государственной преступницей и бастардом в бегах.

Теперь она принцесса Санса, а вокруг все те же лица — определено ничего нового она сейчас не увидит.

Да и смотреть на людей, которые видели ее унижение, которые молча стояли в момент убийства отца, которые отдавали приказы убивать северян армии Робба, которые глумились над ее потешной свадьбой, которые присягнули Болтонам, и радовались на их свадьбе, а стоило брату взмахнуть мечом — поменяли присягу… Все это казалось Сансе предательством.

Предательством самой себя.

Она даже не общалась с Маргари.

Робб решил взять ту в жены, и пусть это будет его дело. Никому не будет полезна разыгранная в очередной раз комедия о названной сестре.

— Не ожидал встретить здесь вас, миледи.

Санса услышала голос за спиной, который потревожил ее безмолвный разговор.

— В моем доме, лорд Уиллас?

— Эм… Простите мою бестактность, леди Санса.

Она обернулась, чтобы увидеть Уилласа Тиррела, который отчего-то судорожно шарил взглядом по полу септы.

— Я был уверен, что вы почитаете Старых Богов Севера и не верите в Семерых, — все еще полупробормотал он.

— Я не верю в Семерых, — кивнула она. — Я вовсе более не верю в богов.

А еще Санса более не видела смысла в вежливых пустых разговорах.

Во взгляде молодого лорда Простора читалась полнейшая растерянность.

— Единственное, во что я верю сейчас — это моя семья, лорд Уиллас.

— О… — он вновь с вопросом окинул взглядом септу.

— Это септа моей матери, — пожала она плечами. — Может, это и глупо, но отчего-то мне кажется, что здесь она ближе...

Сансе внезапно и самой не понравилось, что она сказала это Тиррелу.

— Хоть это и неправда, — быстро добавила она.

— Соболезную вашим утратам, леди Санса, — учтиво произнес он.

— Нет, — вернулась к своему тону и вернула лорда Уилласа к его растерянности Санса. — На самом деле, вы никогда ее не знали и ни капли не сожалеете, и только лишь правила хорошего тона заставили вас сказать это, а нет ничего хуже вежливого сочувствия.

По-видимому, она действительно слишком долго просидела в четырех стенах и сама не понимала, что с ней сейчас происходит. Будто огненные шарики заплясали внутри, желая вырваться наружу.

В конце концов, она пришла сюда ради уединения и никак не могла ожидать, что его столь внезапно нарушат.

— Все гораздо проще, лорд Уиллас, септа — это самое тихое место во всем Винтерфелле в нынешнее время, — Санса уже и не пыталась контролировать свой тон. — Замок наводнили гости с юга, истовые семеряне, видно, поэтому наша скромная септа — самое тихое место во всем Винтерфелле, и абсолютно точно никому не будет до нее дела вплоть до самой церемонии свадьбы.

В ответ лорд Простора только нервно сглотнул.

— А что привело сюда вас в столь ранний час? — она попыталась исправить положение, но вышло нечто более похожее на резкий допрос.

— О, свадьба моей сестры, быть может, вы слышали, — он явно нехотя, но навалился на колонну в поисках опоры. — Наверное, это тоже глупо, да и я не столь истовый семерянин, сколь должен быть, но я пришел помолиться о будущем Маргари.

"Как же это сладко", — раздраженно подумала Санса.

— А вы молились перед каждой свадьбой вашей сестры? — эта колкость сама слетела с языка, будто и не она говорила.

Лорд Уиллас, который вполне мог ответить ей такой же грубостью, тяжело вздохнул, кивнув, показывая, что принимает и этот выпад.

— Да, миледи. Перед каждой.

С этим он отвернулся к статуе Матери, и Санса решила все-таки уйти подальше от лорда Тиррела, дабы ненароком не разбить крайне хрупкий мир домов.

* * *

— Мы на пороге конца.

Теон лежал, глядя в потолок, и уже не мог находить в себе силы, чтобы не говорить об этом с Джейни.

Какая, в сущности, уже разница? Так или иначе, правда захлестнет всех своей лавиной и, быть может, просто пережует. Возможно, так и должно быть? Кто сказал, что всем им непременно нужно жить? Возможно, все, что творят глупые люди, уже давно надоело богам.

Теон не знал ответов на все эти сложные вопросы и не слишком стремился узнать.

Он уже вообще ни к чему не стремился и определенно не хотел никуда выходить.

Какой смысл разговаривать со всеми этими лордами, что прибывали и прибывали в Винтерфелл, если никто понятия не имел, что делать? Более того, добрая часть знати и не верила ни в какую угрозу с Севера, иначе бы и не тащились сюда, чтобы показаться новым королю и королеве.

— А проклятый браавосиец грозится забрать последнюю надежду на надежду, — уныло продолжил он.

Джейни забралась на кровать и уложила его голову себе на грудь.

— Но ведь и выбора у нас тоже нет, верно?

Удивительно, в ней по-прежнему была эта ее бесконечная светлая надежда. И даже силы улыбнуться.

— О, у нас множество выбора, — фыркнул Теон. — Мы можем просто ждать, когда все закончится быстро. Мы можем долго воевать, и все равно все закончится. Только вот не ясно как. А еще мы с тобой можем сбежать куда-нибудь в такие прекрасные Вольные Города и издалека посмотреть, как тут все закончится.

— Но тогда это будешь не ты, — улыбнулась она.

Разумеется, эта непрошеная мысль о том, что где-то есть другой мир, в котором никто не ждет смерти в обличье зимнего мрака, хоть иногда видит солнце, носит такие вот необычные свитеры из тонкого кашемира, появилась у Теона при взгляде на Сергоиса.

Он замер взглядом на Джейни.

Тихая, светлая, хрупкая — она вся не вписывалась в тот мрак, что надвигался.

И он тоже бесконечно устал от мрака.

Он смотрел на нее и видел маленький дом под солнцем, в тени олив, или шут знает что там растет, сладкое вино, гамак в саду и ее рядом в летнем платье. С цветами в волосах.

И никакой войны.

Никакой больше боли.

— Это буду как раз я, — тяжело выдохнул он. — Поэтому я так не сделаю.

— А значит, — мерно начала Джейни, водя рукой по его волосам, — мы можем делать, что в наших силах, радоваться тому, что мы вместе, молиться и верить, что боги нас не оставят.

— Я люблю тебя.

— Вот видишь, все не так и плохо.

Пока ее губы отвлекали его, Теон думал о том, что не только Сергоису нет дела до островов.

Возможно, именно Железные Острова сейчас могли бы оставаться самым безопасным куском суши Вестероса. Могли бы, не будь там своей войны.

Однако эта мысль стоила того, чтобы запомнить её.

Джейни внезапно оторвалась от него, прислушиваясь.

Это никак не могло понравиться Теону, но шум вокруг действительно нарастал.

"Пекло, как я мог забыть?"

— Королева! — воскликнула Джейни, — Идем скорее.

Во дворе Винтерфелла собрались, наверное, все, кто был в замке и его окрестностях, там сейчас было и не протолкнуться, но не на земле было то, что так жаждала увидеть толпа.

Теон с Джейни забежали на небольшую мансарду второго этажа и оказались ровно над толпой, устремившей потрясенные взгляды в небо.

Там, поднимая взмахами исполинских крыльев целые бури снега и подсвечивая ночь своим огненными дыханием, от которого каждая кружащая снежинка становилась яркой искрой, на землю Севера грозно, но с особой, какой-то ужасающей грацией опускались три дракона.

— Боги… Какие они прекрасные! — завороженно прошептала Джейни.

— Невероятно… — вторил ей Теон.

Если это было всего лишь недовольное фыркание от поднятого снега, то какой же мощью эти звери могли обладать в настоящем бою?..

— Может быть, вот она — наша надежда?..

Он развернул ее к себе.

— Ты знаешь, что моя надежда.

А без нее его и не было.

* * *

— Боги, Джон, Робб, как это понимать?! — голос Сансы буквально звенел.

Робб подумал, что она похожа на встревоженную белку — зубы наготове, но в глазах страх.

Это было нехорошо, но другого для сестры у них не было.

— Санса, милая, сядь.

Джон взял ее за плечи, и та продолжала буравить его взглядом.

— Я обещал никогда не выдавать тебя замуж без твоего согласия. Я помню обещание, что дал тебе и ни за что не посмею его нарушить.

— Тогда зачем мы сейчас ведём этот разговор? — дернулась она.

— Однако мы очень хотим, чтобы ты согласилась, — вторил брату Робб.

Резко вскочив, Санса, возможно, даже и не услышала этих слов.

— Согласия не будет! Как он вообще посмел обратиться к вам с этим? Сказать хоть слово мне в лицо духу у него не хватило!

Робб прыснул.

— Мы наслышаны о вашей встрече.

В ответ Робб получил ещё одну молнию из глаз сестры.

— Ты юная прекрасная девушка, — аккуратно начал Джон, — не можешь же ты вечно оставаться в четырех стенах...

— Нет! Джон, нет! Ты даже не понимаешь, о чем ты вообще говоришь! — оборвала она бормотание брата.

Санса закрыла лицо руками, отгородившись от них, не желая все это слышать.

Все это было просто… обидно.

Она не могла представить, что ей снова предлагают стать собственностью другого мужчины, зависеть от каждого его слова и поменять имя.

Она надеялась, что все это уже пережила, нашла свой хрупкий мир, и ей никогда не придется войти в чьи-то покои нагой и беззащитной, позволить кому-то прикасаться, где пожелает и брать, что захочет.

Никто не знает, что будет её ждать в спальне лорда Тиррела, куда она войдет совсем одна. И вряд ли Уиллас Тиррел попросил её руки, чтобы отказаться от проклятой консумации брака.

От этой мысли тошнота подступила к горлу, но братьям никогда не понять этого.

Какими бы они ни были — они мужчины из мира мужчин.

И какое же безумство снова входить в эту пропасть и надеяться, что очередной зверь вдруг окажется ручным котенком.

Санса из всех сил старалась отвернуть от них взгляд, в котором собирались слезы.

— Санса, твоя боль — это наша общая боль, — мягко сказал Джон, пытаясь словно войти в её мысли.

Разве он мог?

Губы ее дрожали.

Робб подошёл к ней и обнял со спины.

— У нас был очень серьёзный разговор с лордом Уилласом, — с нажимом в голосе заверил он, — надеюсь, мы дали ему понять, что стоит хоть волосу упасть с твоей головы, как я, клянусь, и армия Иных не покажется ему проблемой.

— Я бы не предлагал тебе это, если бы этот мужчина не вызвал у меня доверия, — кивнул Джон.

— Мы их не знаем, — почти не размыкая губ, прошептала она.

— Мы их не знаем, — тяжело согласился Джон, — но мы есть, и мы не позволим никому обращаться с тобой недостойно, сестра.

Слова.

Слова — ветер. Чем ей помогут братья на брачном ложе?

Придут ли, когда её супруг переберет с вином или решит выместить свои обиды на ней?

Придут ли, когда юбка дворовой девки окажется занимательнее или когда муж прикажет ей не совать нос ни в свое дело?

Все это она уже слышала.

В конце концов, на первой помолвке её за руку держал отец и обещал то же самое.

Никто ничего не мог обещать.

Сладко, что братья пытались её защитить, но Джон и Робб уйдут на войну и только боги знают, что будет дальше.

— Джоффри меня отдавал отец, Джон.

Оба брата тяжело вздохнули, закрыв глаза.

— Мы бы не просили тебя об этом, не будь нам столь нужен этот брак, — решился Робб. — Мы действительно считаем, что так будет лучше. Всем. Всем нам.

— Разве твоей женитьбы не достаточно для союза с Тиррелами?

— Для союза достаточно, — невесело отозвался он.

— А для безопасности — нет, — завершил Джон. — Мы хотим, чтобы ты уехала в Хайгарден.

— Нет! — Санса буквально сдернула Робба со своих плеч.

— Да, милая, — твёрдо кивнул Джон.

— Хотите? То есть в то время как Маргари Тиррел станет хозяйкой Винтерфелла, моего родного дома, меня вы хотите отправить подальше на юг, — все тем же дрожащим от обиды голосом проговорила она. — Этого вы хотите?

— Мы хотим, чтобы ты отправилась в Хайгарден и была подальше от всего того, что может случиться здесь. —терпеливо объяснял Джон, будто ребенку.

В глубине души она все понимала и знала, что они не желают ей зла, но все это было просто ужасно.

"Боги, за что?"

— Маргари не останется в Винтерфелле. Она так же вскоре отправится в Хайгарден, как и все они. Теперь это уже серьезно, — сказал Робб.

— И что, Тиррелы не пустят меня в свой прекрасный замок? — фыркнула Санса, все так же пытаясь отвернуть взгляд от братьев.

— Санса, быть леди Хайгардена и всего Простора — это не то же самое, что быть его гостьей, сколь бы гостеприимными ни были Тиррелы, и ты это понимаешь, — Джон снова говорил какие-то правильные вещи, которые ни хотелось бы не слышать никогда.

— Понимаю, — она зажмурилась и уже не пыталась сдержать слез.

Какая теперь разница?

Робб снова обнял её.

— Санса, мы беспокоимся о тебе, но не только о тебе. Не думай, что твоя задача менее важна, чем наша, и мы просто отдаём тебя в чужой дом. Рикон и малыш Джон отправятся с тобой. И более всего нам важно, чтобы ты была рядом с ними, — Робб замолчал. — Мне важно. Я знаю, что только ты сможешь позаботиться о моем сыне как никто другой, — тут он опустил глаза, дав понять, что доверять ребенка Маргари он не вполне готов.

— Ты уедешь на юг, чтобы сохранить наш дом, а не чтобы покинуть его, сестра. Они самые младшие Старки, с нами может случиться что угодно, и только они продолжат наш род. Это важно, Санса. Видят боги, не будь мы на пороге того, что стоит перед нами — мы бы ни за что не просили тебя об этом. И мы знаем, что ты настоящая волчица из Винтерфелла. И как истинная волчица ты должна спасти своих щенят. А как истинная Старк — защитить свой дом.

— Винтерфелл, сколь он стоит — твой дом, — повторил Робб, — но сейчас оставаться дома — убить его.

— Мне будет стоить ещё целой жизни убедить поехать Рикона и его одичалую, — признался Джон.

— Забавно, у одичалой больше выбора, чем у меня, — горько усмехнулась Санса.

— На то они и вольный народ, милая сестра. Но ты не одичалая. Ты Санса Старк, и ты позволишь мне не нарушать данное тебе слово?

Она глубоко вздохнула и опустила голову, разглядывая собственные дрожащие пальцы.

— Рикон и Джон, — тихо выдохнула она, едва кивнув.

— Ты очень мудрая девушка, Санса, — отозвался Джон.

— И мы будем безумно скучать, — ещё крепче обнял ее Робб.

— Но когда вы всех победите…

Она прижалась щекой к ладони Робба, ладони, которая нежно утирала ее слезы. Возможно, это очередной последний раз, когда ее слезы искренне кого-то волновали.

— Когда вы всех победите — мы вернёмся. И только посмейте нарушить и это слово!

— Да будет так, сестра.

* * *

Он знал, как ей будет это важно, и теперь с улыбкой смотрел на то, как Джейни завороженно перебирает драгоценности, несмело примеряет и будто бы не верит, что это все ей безумно идет.

"Моя красивая девочка".

— Как тебе удалось уговорить леди Алланис?

Она продолжала вертеться перед зеркалом, будто ждала увидеть нечто новое.

— Ну… Иногда и с ней можно договориться.

— Только "ее золотому мальчику", — фыркнула Джейни.

— Золотому мальчику? Между прочим, она заявила, что передаст наследие моей фамилии только лично моему сыну, а до тех пор милостиво позволила нам побаловаться. Я не против, пусть ждет, — развёл он руками.

— Мне нравится ее план, — улыбнулась Джейни.

"Боги, улыбайся всегда. Я найду тебе еще сотню таких камней, только, пожалуйста, улыбайся".

— А мне нравишься ты. Даже не знаю, разумно ли это тратить эту красоту на чужие взгляды и портить лишней тканью.

— Теон, ну ты что? Я не успею собраться, буду растрепанная, и мы опоздаем.

"Да в пекло их всех".

— Глупенькая, никто не приходит на балы вовремя.

Джейни радостная, но взволнованная, продолжала вертеться перед зеркалом.

— Это так красиво, — сказала она, рассматривая браслет у себя на запястье. — Спасибо тебе огромное.

— За что? — усмехнулся Теон.

Он выпросил у матери пару украшений.

Джейни так ждала этот бал, а Теон знал, как ей хотелось быть красивой, и знал, что не будь на ней камней, как у других леди — она совсем засмущается на этом пиру.

Но, в отличие от многих других, ей и не нужны были драгоценности, чтобы сиять.

Теон разглядывал ее и не хотел отрывать взгляд.

Джейни действительно изменилась, и была уже скорее не малышкой, а обворожительной девушкой. В ней вдруг расцвела тихая, северная красота. Тихая, но такая влекущая.

И еще он понял, что даже не заметил, как она вдруг стала совсем другой.

Тоска щемила сердце от мысли, что рано или поздно ему придётся отпустить её.

— А со мной ты никогда не танцевал! — шутливо обиделась она, выдернув из мыслей.

— Я не танцевал? Это ты всегда краснела и пряталась, стоило музыке заиграть.

"И была совсем девчонкой".

— Да, я стеснялась, — призналась Джейни, — особенно тебя. Но ты мог бы хоть раз и пригласить меня.

Она, все еще хихикая и что-то напевая, бесконечно поправляла платье, волосы, украшения…

Она волновалась, будто было из-за чего.

— Ты самая красивая.

Она на миг замерла, словно осознавая его слова, а потом просияла своей яркой солнечной улыбкой, но лишь на миг.

"Ну вот почему стоит сказать ей это, и она уже опускает нос ниже пола, боится глаза поднять, а щеки горят ярче люстры чертога?..."

— На празднике, на котором будут загадочная королева Дейнерис Таргариен, прекрасная леди Маргари Тиррел, леди Винтерфелла Санса Старк, и еще много, много знатных дам — ты будешь единственным, кто найдет меня самой красивой, — все еще не отрывая глаз от обуви, смущенно проговорила она.

Джейни подошла к нему и обняла за шею.

— Но это самое главное... — прошептала она.

С поцелуями он опускался ниже и ниже, и не знал бы силы, что могла остановить его в этот миг.

Спустя какое-то время она снова спешно расправляла свои юбки и укладывала волосы.

— Теон… Мы ведь опоздаем на бал!

— Никто не приходит на бал вовремя, глупышка.

* * *

На удивление, эта свадьба оказалась малолюдной.

Крохотная септа Винтерфелла не могла бы вместить в себя всех гостей замка в это время, а быть снаружи на морозе не захотел никто.

Поэтому внутри были только Старки, Тиррелы, королева Дейнерис с несколькими людьми из своей странной свиты, септон, привезённый Тиреллами, коего эта септа не знала уже давно, и Тирион Ланнистер.

Его присутствие здесь и сейчас казалось Сансе даже комичным.

Накануне вечером она вместе с ним и Джоном, братом и королём уже посетила септона, который провёл редкий обряд развенчания брака, взяв с каждой из сторон клятву о том, что сей брак не был заключён не по доброй воле людей и богов, не явил наследников и не увидел священной консумации.

Она стояла перед своим братом, в септе своей матери, в доме своего отца, и рассказывала о том, что было или не было в ее постели.

Далеко не самое глубокое унижение в ее жизни, если подумать. Да и оно уже завершилось.

Не шла ли она к новому?

Санса не знала.

Так было нужно, и она смирилась, однако смирилась не как безвольная Пташка, а как сестра, принцесса и истинная Старк из Винтерфелла.

То, что сегодня у нее за спиной стояли родные братья, даже маленький Рикон, давало ей уверенность, что сегодня ее не продают и не предают.

"Им нужна помощь, и ты обязана помочь".

Ждала ли она хоть чего-то от этого брака? Боги, нет.

Все на что она уповала, было лишь надеждой, что это решение не станет каким-то новым особенным кошмаром, и Уиллас Тиррел окажется просто мужчиной, лордом, главой дома. Ни больше, но и не меньше. Что у него хватит сердца хоть немного уважать свою жену.

Каким уж он будет мужем, любовником или собеседником, не волновало Сансу вовсе.

То, что на вторую встречу все в той же скромной септе Санса уже становилась женой этого человека, тоже было своего рода тёмной шуткой судьбы.

— Ты прекрасна, — шепнула ей на ухо Джейни.

— Думаешь, это важно? — так же тихо отозвалась Санса.

— Я думаю, что рано или поздно все станет хорошо.

— Но не сегодня.

— Не сегодня, — согласилась Джейни, — и все же ты прекрасна.

От разговора с Джейни ее отвлек голос Тириона Ланнистера.

— Будь я вашим мужем, миледи, ни за что не согласился бы оставить эту чистую красоту стоять в одиночестве пред алтарем, — он не отказал себе в том, чтобы довольно бесцеремонно приложиться губами к руке Сансы.

— По счастью вы — не мой муж, лорд Тирион, — вернула ладонь себе Санса Старк из Винтерфелла.

Однако, как ни крути, а он был прав.

Мало того, что почти никто не ожидал увидеть сегодня две сочетающиеся пары, так ещё и одного из будущих супругов нигде не было видно.

"Быть может, он все-таки передумал?"

Санса не очень напоминала невесту, поэтому даже не каждый из редких гостей, кои все же решились высунуть нос из замка, одаривал ее поздравлением.

К счастью.

Она огляделась вокруг в поисках лорда Простора, и ее внимание привлек угол за колонной, из-за которой виднелась шевелюра сира Лораса.

— Простите, миледи, — лорд Уиллас спешно и неловко попытался встать с какой-то табуретки, невесть откуда взявшейся в септе, едва завидев её.

Вот так ее будущий муж встретил свою невесту в день свадьбы.

Сидение его, прямо сказать, совершенно не казалось удобным. Однако попытка уцепиться за не вовремя отвлекшегося на шутку Лораса Гарлана не увенчалась успехом, и Лорд Простора только увалисто пошатнулся.

Он сидел в самом дальнем незаметном углу, дабы не привлекать внимание своей немощью, и было в этом что-то…

Санса не определилась, как к этому отнестись.

— Это ничего. Сидите.

Она даже помогла ему не свалиться со стула окончательно, что не добавило ему радостного вида. Но и разбитого лица тоже не добавило, а это было куда важнее.

Лорд Уиллас только бессильно развел руками.

— Я совершаю преступление и каюсь перед вами, миледи.

— Правда, все в порядке, ничего важного и не происходит прямо сейчас. И одной пары всем вполне хватит для патоки сладких слов.

— Сегодня вы чуть менее строги, леди Санса, — тихо улыбнулся Тирелл.

Они оба перевели взгляд на Робба и Маргари.

Те были воистину красивой парой, раз уж люди столь сильно любили обращать внимание на красоту.

Маргари сияла и дарила улыбки всем вокруг, будто снова была королевой церемонии в роскошной септе Бейлора.

Она умудрилась втиснуть розу даже в петличку Рикону. Правда, об этом подвиге напоминал лишь раздербаненный бутон, торчащий из камзола младшего брата. Не менее забавно смотрелась роза и на чёрном дублете без единого украшения, который носил Джон.

Робб, в противовес невесте, стоял с отсутствующим видом, не убирая руки с меча и не оставляя большого расстояния между спиной и стеной.

В этом не было ничего смешного, но Санса все же усмехнулась. С мечом в септу позволили войти только Роббу, Джону и Теону, точнее, они не спрашивали — Тиррелам, Ланнистеру и даже странным людям Королевы в этом отказали, но та не видела в том проблемы. Санса тоже бы ни в чем не видела проблем, будь у нее за спиной три дракона размером с Винтерфелл. А еще краем уха Санса уже успела услышать, как Тирион объяснял заморским людям, какие северяне дикие, и не стоит, мол, на то обращать внимание. И это ведь Джон даже совершил подвиг и уговорил Рикона не взять с собой Лохматого. Правда, не совсем не взять, а только лишь не впустить в маленькую септу. И Лохматый, и его брат с сестрой несли чуткий дозор ровно подле ее дверей, возможно, это тоже останавливало многих, чтобы притащиться сюда с глупыми поздравлениями.

А вот Маргари была готова осыпать весь мир розами и улыбками.

"Зачем ей все это?"

— Миледи, я обещаю вам, что сумею выстоять церемонию и не опозорю свою невесту.

Санса усмехнулась. Она искренне не понимала, какой смысл Уилласу Тиррелу делать вид, что он здоровый мужчина.

Он был тем, кем он был, и его травмы менее всего беспокоили Сансу.

— Не нервничайте попусту, лорд Тирелл. Гораздо важнее, если вы ни сегодня, ни впредь не решите убить меня или членов моей семьи. Обещать не нужно, слова — ветер.

— Вы потрясающая девушка, леди Санса, — совершенно не потрясенно, а скорее удрученно покачал головой лорд Тирелл, лорд Простора, ее супруг, с сегодняшнего дня нареченный быть хозяином ее судьбы и отцом ее детей.

Одновременно с этими словами, уже более удачно схватившись за Гарлана, он поднялся с места, чтобы все-таки пройти к алтарю, к коему призвал присутствующих септон.

Робб, Маргари, Уиллас и Санса стояли пред ликами и септоном, скрепляя союзы домов настолько, сколь это вообще было возможно.

О чем думал каждый из них в этот момент, Санса не могла бы и предположить.

Что до нее самой — в сердце ее не пели птицы и не играла тонкая мелодия колокольчиков, но и тяжесть не сковывала душу, что, несомненно, было чем-то важнее, чем колокольчики.

Церемония закончилась, и клятвы были произнесены, два дома объединились во имя будущего, в которое все еще верили.

Санса все же позволила себе заглянуть в лицо своему новому мужу, который никогда доселе не был столь близко, и обнаружила, что лорд Уиллас так же задумчиво разглядывает ее.

Только что она вновь вышла замуж.

На сей раз, кажется, навсегда, если что-то в человеческой жизни вообще бывало навсегда.

Она прислушалась к своим ощущениям.

Ничего.

А если Санса и научилась что-то понимать, так то, что "ничего" — это определённо лучше многого.

* * *

Джон разглядывал сверток на своем столе, который привез Ланнистер, и отчаянно пытался справиться с чувствами.

Никому сейчас не нужны были его чувства, и уж точно не он один умел чувствовать, напоминал он себе в тысячный раз.

Первым вошел Рикон, а за ним все же доплелся Робб.

— У отца был другой меч, — упрямо заявил мальчишка, когда Джон им что-то там обьяснил.

Робб же грустно кивнул, глядя и на два меча, и на явно спешно сбитые рукоятки, а Джон даже не хотел представлять, какими гербами успели украсить некогда отцов Лед.

— Верно, — кивнул Джон.

Он сел перед младшим братом и взял его за плечи.

— Ты прав. У отца был огромный меч, который носил он, и его брат, и твой дед, и многие, многие Короли Зимы до них. А потом наши враги убили отца, подло, подло убили, оскорбили нашу семью и осквернили его меч, осквернили и наш дом. Я не собираюсь ни о чем тебе врать, Рикон, и выдумывать сказки для младенцев. Нас однажды растоптали, убили и предали. И никакой меч, пусть даже собранный обратно, не вернет нам всего того, что мы потеряли. Нет никакого смысла собирать его снова. У отца осталось два сына — пусть с этим мечом, — он взял один и протянул Рикону, — он всегда будет с тобой рядом, и никогда, никогда, слышишь, мальчишка, никогда не обнажай его попусту, но обнажив, никогда не забывай, кто стоит за твоими плечами. Вот твой настоящий меч, как ты и хотел. Ты — Рикон Старк, Волк из Винтерфелла, и ты будешь защищать свой дом и свою семью.

Рикон взял меч, все-таки зачарованно разглядывая его.

Джону пришлось себе напомнить, что он всего лишь мальчишка, который просто мечтал о настоящем мече. И вряд ли о том, который достанется ему таким образом.

— Иди, Рикон. И помни, ты теперь взрослый мужчина, а зима уже здесь.

Когда Рикон выбежал, они остались с Роббом вдвоем.

— У отца осталось два сына?..

— У меня уже есть меч из валирийской стали, — в сторону выдохнул Джон. — У вас тоже должны быть. Время войны.

— Это все, что от него осталось. — Робб тоже взял свой меч, печально разглядывая.

— Еще остались мы.

— Ты тоже это чувствуешь? Что мы действительно просто остались стоять посреди этого ужаса, и что сколь бы новой боли ни приходило — потерять его не перекрикивает собой ничего, и это самая большая дыра в сердце?

Джон запрокинул голову.

— Не время, не время скорбеть.

— А его никогда и не было, и не будет этого времени.

— Иди, там твоя свадьба, и ты должен делать вид, что рад.

— Идем, Джон, там моя свадьба и пир твоей короны, и мы должны делать вид.

* * *

Высокое место оказалось как никогда расширенным.

Тирион Ланнистер, Маргари Тирелл, Робб, Санса, Уиллас Тиррел, Теон, Джейни и вездесущий Луц Сергоис, сидевший на высоком месте по праву почётного гостя. А между ними на некоем подобии двух тронов — король Джон и королева Дейнерис.

Это был первый раз, когда Джон сидел на троне, и первый раз, когда он надел корону. Самую простую корону, что только видела эта страна.

— Я никогда раньше не сидела выше соли, — нервно шепнула ему Джейни.

— Это то же самое, что и там, — кивнул Теон, — только с солью.

— Да, но все смотрят…

— Все пялятся на драконью королеву.

Теон и сам бы желал под землю провалиться.

— Ну да, — как-то странно согласилась Джейни.

— Некоторые просто не знают, куда хотели бы смотреть, — внезапно вклинился Сергоис.

— Милорд? — удивленно отозвалась Джейни.

— Потому что большинство не знает, что хочет увидеть, — не моргнув, продолжил проклятый банкир, — и вообще боится желать. Желать и делать.

И он прямо уставился на Джейни.

Вот теперь Теон ощутил, что провалился. Жаль, только не в действительности.

— Разумеется, милорд Сергоис не относит себя ни к потерянным идиотам, ни к бездействующим трусам?

Теон почувствовал, как Джейни будто предупреждающе легко коснулась его колена под столом, сама же уткнувшись носом едва ли ни себе в грудь.

— Истина, милорд, — спокойно кивнул чертов банкир и уверенно стукнул кубком кубок Теона, будто пил с лучшим другом. — Видеть, желать и делать. Если бы мы заводили себе такие же присказки, как лорды Вестероса, думаю, я бы выбрал себе этот девиз.

— Иногда наши желания исполняются в наказание нам, чтобы стать зеркалом нашей души, — проговорила Джейни, не глядя на Сергоиса, а вот он как раз продолжал смотреть на нее без тени смущения.

— Мне жаль, миледи, что вы не знали другого мира — мира свободных людей, без суеверий, предрассудков. Еще ни один алмаз, сколь прекрасен ни был, не получил свою цену, будучи не огранённым творением природы. Еще ни один землепашец не огранил алмаз. Я уже упомянул, что страх — убийца действия. И результата.

Джейни вздрогнула.

Теон усмехнулся. "Землепашец".

А ведь именно землепашец — самое низкое оскорбление некогда гордых Железных Остров, настолько гордых, что разорить их нищету не сможет даже Железный Банк Браавоса.

* * *

Даже Сергоис соизволил замолкнуть и обратить свой взор на королеву, поднявшуюся с высокого места, дабы произнести первое слово.

Кажется, драконы сумели убедить всех внимать Дейнерис Таргариен.

Однако Теон заметил недовольный взгляд Робба, брошенный на брата. Видимо, ему не понравилось, что тот поднялся только вслед за Дейнерис Таргариен и первое слово уступает ей.

Несколько минут королева Дейнерис истинно пламенно приветствовала подданных, ее речь и вправду будто была соткана из огня. Она обещала, взывала и веровала, а лорды вокруг сопровождали каждое ее слово овациями.

Кажется, прямо сейчас в Винтерфелле происходило что-то очень важное.

До Теона глухо доносились обрывки ее фраз, будто не в трёх футах неслась эта речь.

Лорды хотели услышать, что опасность не столь ужасна и сила на их стороне. Она давала им это, заглушая страх, будто сладкое вино.

Но ни вино, ни слова не брали более Теона. Он просто хотел, чтобы все это скорее закончилось: пир, война, а быть может, и все остальное.

Все.

Наконец, королева завершила речь и передала слово Джону.

Тот, подняв кубок лорда Эддарда, что уже было чудом, ведь он каким-то образом сохранился в этом многострадальном доме, тем же тихим, но твёрдым голосом отца произнес:

— Зима — здесь. Но мы — тоже здесь. Каждый из нас может спасти каждого, покуда кровь греется в наших венах. Мы должны хранить это тепло: огнем, мечом, — он посмотрел на Робба и Сансу, — и новой жизнью. Я хочу, чтобы сегодня вы пили за жизнь, полюбили жизнь, так как это только может случиться с человеком, чтобы ни за что не пожелали отпустить ее и поддаться смерти. За жизнь, которая побеждает.

"Полюбить жизнь, а сам-то ты её любишь?" — уныло подумал Теон.

Спустя пару тостов о войне зал вспомнил о брачных союзах этого вечера.

Лорды — то один, то другой — наперебой поздравляли дома Старк и Тиррел, все больше и больше утопая в вине. Кажется, этим лордам вообще без разницы, за что пить, лишь бы вино рекой текло.

Наконец, поднялся Мейс Тирелл. За все время пира, и даже в самой септе, старик не произнёс и слова на публику, и сейчас оказался неожиданно краток.

— Я надеюсь, мой новый зять не откажет нам всем в удовольствии лицезреть новую семью в первом танце.

Эти слова остались на мгновение звенеть в зале, по крайней мере, так казалось за высоким столом.

Маргари бросила короткий непонимающий взгляд на Уилласа, который, в свою очередь, просто поперхнулся вином от слов отца.

Лорд Мейс все-таки приготовил месть новым родственникам.

Очевидно, весь Вестерос помнил, что свадебные танцы — это не то, в чем хотел бы участвовать Робб Старк.

Тирелл не отказал себе в удовольствии.

Удивительно, что он не попросил первого танца от сына, который сейчас закрыл лицо ладонью, удрученно уронив на нее лоб.

Поразительная едкая мелочность.

Джон попытался встать, но Робб положил руку ему на плечо и все-таки поднялся. За ним смиренно это повторила и Маргари.

Довольным выглядел только Мейс Тирелл — пристально, с едкой довольной усмешкой, наблюдавший за этой картиной.

* * *

Как только они вышли в центр зала, отец хлопнул в ладоши своим музыкантам, и те заиграли.

Рейнов из Кастамере.

Не было никаких сомнений, что за музыка сейчас несётся по Чертогу Винтерфелла, ибо ни один другой голос не смел подать себя в этот момент. Северяне застыли с маской непонимания, отвращения, и наверняка — что казалось отцу его торжеством — нервного страха.

Даже безумные жуткие волки Старков напряженно замолчали и замерли.

Маргари на мгновение закрыла глаза от ужаса.

"Боги, отец, зачем-зачем-зачем…"

Она взяла на себя смелость поднять глаза на Робба.

Его лицо вмиг стало каменной маской, да и весь он сам будто застыл каменной фигурой, подобно же северянам за его спиной.

На мгновение.

А потом он столь жёстко взял ее за запястье, якобы делая па, что казалось, оно вот сейчас хрустнет.

— Прости, я ничего не знала, это отец, — быстро прошептала она, оказавшись возле его уха.

— Просто танцуй, — не размыкая губ, выдавил он, все так же не меняясь в лице.

Это был тот редкий момент, когда и Маргари Тиррел более всего хотелось провалиться под землю.

По ощущениям, спустя примерно вечность этот ужас, наконец, закончится.

* * *

После танца Робба и Маргари, когда проклятые Рейны наконец утихли, в зале повисла морозная тишина.

Теон прекрасно знал, что Робб сейчас дрожит от злости от этой выходки Тиррела, но, слава богам, ему доставало сил на все ту же непоколебимую маску на лице.

И сама Маргари сейчас выглядела несколько растерянно, как видно, повторяя общее настроение зависшей публики.

Музыканты смущенно начали какую-то пустую мелодию без слов, но и зал оставался пустым. Никто не решался выйти из этого оцепенения, и было видно, что даже южане не вполне понимали, для чего Тиррел это устроил.

Внезапно со своего места поднялся Луц Сергоис, которого, очевидно, не смущало вообще ничего и никогда.

Маргари, успевшая сесть обратно за стол, аккуратно отложила вилку, приосанившись, ведя его взглядом.

— Миледи, могу ли я попросить вас о танце? — поклонившись, спросил он… Джейни.

Та, на мгновение растерявшись, с вопросом посмотрела на Теона.

Ему оставалось только кивнуть — не ставить же этого проклятого Главу банка в неловкое положение у всех на виду.

Довольно было удивлений публике.

Хоть соблазн и был более чем велик.

Взгляды всего зала теперь принадлежали этой паре, что оказалась в центре зала, но не было человека, смотревшего на происходящее пристрастнее Теона.

Он как, наверное, и все остальные, не понимал, что вообще сейчас происходит, но… она была прекрасна.

И, возможно, насколько она прекрасна, понимал не только он.

Огни зала отражались в ее огромных карих глазах, глазах самого правильного цвета. Мягкие кудри разлетались в танце, то закрывая, то позволяя увидеть эту яркую улыбку.

Она улыбалась Сергоису, танцу и миру.

"Верно. Ты не можешь даже подарить ей танец, Теон".

* * *

Теон отрешенно наблюдал за попытками Тириона Ланнистера взобраться на противоположную, той, на которой валялся он сам, скамью.

Карлик был крепко пьян, что не добавляло ему ловкости. Столь же крепко пьян должен был быть и сам Теон, но вот хмель упорно не ложился на тяжёлую голову.

И он определенно не ожидал, что кому-то еще придет в голову оставить балаган в Чертоге и так упорно пытаться приладить свою задницу на холодную скамью пыльного угла, некогда бывшего Солярием некогда существовавшей Кейтелин.

— И что тебя сюда принесло? — уныло спросил он, когда карлик наконец умостился и умудрился даже не разлить свой мех.

— То же самое, что и тебя, и позволь дать тебе дружеский совет, — крякнул Ланнистер, продолжая устраиваться на мраморе.

— А мы друзья?

— Это есть мой совет.

Ланнистер отсалютовал мехом в сторону Теона.

— Калеки, бастарды и сломанные вещи должны держаться вместе, Теон Грейджой, балы — не наше место, — тут он снова сделал добрый глоток, — держаться вместе, а не удерживать прекрасных дам в своих уродливых лапах.

Теон уставился на перчатку.

— Прекрасные дамы принадлежат блистательным принцам и доблестным рыцарям, сколь долго бы мы себе не врали.

— Ты тоже это видишь?

Значит, все-таки Теон был прав.

— Это видел весь Вестерос, но, главное, что ты это видишь, Теон Грейджой. И всегда видел, смею предположить.

— Да что ты вообще можешь в этом понимать? — дернулся тот.

Конечно, на самом деле раздражал его не Тирион Ланнистер и даже не самый успешный мужчина на свете и лучший сын своего отца, а только лишь он сам.

"Мы — не сеем".

Это его сестра не сеяла. А он вообще ничего не делал, кроме разрушений.

— Разве не моя вчерашняя жена, прекраснейшая из дев, сегодня упорхнула в руки уважаемого лорда Простора доброй сажени в плечах? Забавная шутка, тот тоже калека, однако получил свой недуг самым благороднейшим из образов, будучи славным рыцарем на высочайшем турнире, а это уже совсем другое дело.

— Санса не была твоей настоящей женой, — буркнул Теон.

— Много ты знаешь, болван. Что мешало мне, бесчестному уроду и убийце, позариться не на свою пташку? Что мешало бы мне проткнуть эту прекрасную деву тем мечом, что между моих ног, и погубить сладкую непорочность? Отправить в нее свое гнилое семя и смотреть, как бедняжка погибает от бремени отвращения на потеху мне?

Даже Теон скривился от мерзости представшей картины.

— Именно, Теон Грейджой, — заключил Ланнистер, заметив это. — Калеки, бастарды и сломанные вещи должны держаться вместе и не мешать прекрасным девам танцевать на своих балах. Наш удел — самые падшие шлюхи Вестероса и Эссоса, по крайней мере, мой — точно. Уж в шлюхах я знаю толк.

* * *

— Теон!

Был уже почти рассвет, когда он еле доволок себя до спальни и меньше всего ожидал, что Джейни буквально с порога бросится ему на шею.

— Боги, Теон, оно потрясающе, самое красивое, что я когда-либо видела!

Она бесконечно частила какие-то слова восторга, перемежала все это поцелуями и наконец... протянула ему ожерелье, что не вмещалось в ее ладонь.

— Застегнешь? — подпрыгнула такая счастливая Джейни.

— Конечно.

— Я просто не могла дождаться, когда же ты, наконец, вернешься! — нетерпеливо подпрыгнула она вновь.

— Извини.

— И уж точно я не ожидала такого!

— От меня-то?..

Она была так возбуждена, что не подумала о том, что застегивать ожерелья довольно непросто, если у тебя нет пальцев. Потому что она вообще не должна была думать о такой мерзости.

Не сразу, но он справился.

Джейни вновь, сотый раз подпрыгнув, развернулась к нему, искренне сияя.

Ожерелье из чего-то похожего на аметисты, в тяжёлой, но одновременно с этим невероятно изящной оправе из сплава разного цвета металлов действительно потрясающе венчало тонкую шею и было создано словно именно для этой фарфоровой кожи.

Теон даже не мог бы сказать, что это за камни: причудливая огранка, а в каждом из них, в самой сердцевине, будто затонула маленькая звезда, чтобы подсвечивать иссине-фиолетовый камень изнутри.

Таких драгоценностей в Вестеросе не было, но единственное, что казалось здесь чужеродным, было простое платье Джейни из тканей, что ему когда-то удалось раздобыть для нее.

И он сам.

— Красиво?..

— Очень.

— Теон, но ведь это наверняка безумно дорого. Как?.. И почему сейчас?..

"Хороший вопрос, Джейни".

Она тут же закрыла глаза, расплывшись в счастливой улыбке, и сама нашла ответ. Ответ, который она когда-то придумала, только бы не так страшно тонуть в ужасе, и сама зачем-то поверила:

— Потому, что ты самый лучший мужчина на свете.

Теон снова тусклым взглядом окинул сияющую Джейни, это безумно дорогое ожерелье, свою спальню, в которой над разбитой стеной торчала обломанная балка, и Джейни наконец заметила его настроение.

— Теон?.. Что-то не так?...

— Все так, милая.

Все так, и должно было быть.

— Эта штука, возможно, стоит больше, чем ремонт этого несчастного замка, — продолжил он, чужим голосом. — И не то чтобы ты того не стоила, но будь у меня столько денег — я бы отремонтировал Винтерфелл. Но это всего лишь я.

До нее, наконец, начал доходить смысл его слов, и теперь она растерянно смотрела на человека, который по какому-то странному случаю стал ее мужем, вмиг потеряв этот свой счастливый вид.

"Вот что ты умеешь делать хорошо, Теон".

— Это не ты подарил… — пробормотала она, инстинктивно попытавшись стянуть украшение с шеи.

"Но ведь я все-таки сподобился его застегнуть".

— Не нужно, тебе идет.

— Я думала, это от тебя…

— Нет. Не от меня. От него.

Она стояла со столь потерянным и виноватым видом, а Теон и не знал, что ей сказать.

Все было ясно.

Он медленно, точно пыльный мешок, осел на кровать, глядя сквозь нее.

— Теон! Ты не можешь! Ты! Мы только лишь прогулялись вокруг оранжереи, потому что никто с ним не хочет общаться!

— О, вы даже успели прогуляться.

Теон все так же не имел ни одной краски в голосе и был где-то не здесь.

— Ты не посмеешь меня ревновать! Никогда! Никогда бы я не дала тебе такого повода!

Она так волновалась и неожиданно кричала, будто действительно было важно, что думает он.

— О, нет, милая. Быть может, я и идиот, но даже мне не придет в голову ставить себя в сравнение с самым уверенным и успешным мужчиной на свете.

Она замерла, посмотрев не него и, кажется, все-таки поняла.

— Он подарил мне ожерелье — ты подарил мне целую жизнь, Теон! Ты… Ты спасал меня! Всегда… Ты не оставил меня ни разу!..

Она снова кричала и даже топнула от досады, столь отчаянно хотела что-то ему доказать.

В сердце Теона громко металась ледяная вьюга и выла сама боль.

— Ты мне ничего не должна. И ты дала мне куда больше. Ты вытащила меня из самого мрака, согрела так, как не согревал никто. Дала мне тот свет, которого во мне никогда и не было, вообще рассказала, что такой свет бывает. Ты — единственная, кто поверил в меня. И я безумно люблю тебя, моя Джейни.

Он взял ее руку и приложил тонкие пальцы к губам.

Она закрыла глаза, выдохнув и отпустив свой минутный гнев.

А вот он был должен…

— Он уплывает — отправляйся с ним.

Он смог сказать.

— Теон?..

Она замерла, разглядывая его.

"Да. Да. Только убеги быстрее, пожалуйста, это слишком больно".

— Скоро здесь не останется ничего, кроме холода, отчаяния и войны. Довольно с тебя всего этого. Он увезет тебя подальше отсюда. Далеко, далеко, где не будет никакой войны и зимы. В свой огромный прекрасный замок. А может, у него их несколько, и он выбирает, где остановиться на этот месяц. У тебя будет много красивых платьев. Ты ведь любишь красоту и достойна ее как никто. Я подарил тебе какие-то ленты и несколько отрезов, а ты была такая счастливая… Будто я не видел, что потом ты почти все пустила на одежду мне.

— И то платье на свадьбу… — прошептала она.

— Знаешь, Джейни, оно было даже не новое… И уж точно не то, о котором мечтала маленькая девочка, представляя свою красивую свадьбу. Но… Я никогда не забуду ту твою улыбку. Ты будешь счастлива и будешь улыбаться. Будешь гулять в тенистом саду, полном цветов и фруктов, и укрываться от полуденного солнца таким шелковым кружевным белым зонтиком. Будешь слушать красивую музыку и танцевать на балах. За тобой всюду будут бегать звонкие дети — сын и девочка. У девчонки обязательно будут твои волшебные глаза. А сын будет тебя защищать. Хотя, может, в Браавосе и не учат мальчишек с рождения держать меч, чтобы они обязательно пошли на какую-то войну. Но ты будешь их любить, и будешь самой замечательной матерью, будешь улыбаться, слыша их смех, и будешь счастлива, как и должна быть. И когда-нибудь ты забудешь всю ту боль и мрак, что видела рядом со мной. Забудешь и меня.

Она придвинулась к нему, коснувшись губами губ, и теперь это были их общие слезы.

Он хотел задохнуться в этой боли.

Однажды он пообещал сделать её счастливой — пусть так, но отпустит её к счастью.

— Теон…

— Не спорь… Просто иди. Пожалуйста…

Джейни отвернулась, переводя дух и пытаясь вдохнуть, чтобы сказать, но дрожащие губы не слушались.

Наконец она медленно и ошарашенно кивнула, будто признавая его слова.

— Только… пообещай мне одну вещь.

— Да.

— Пообещай, что когда закончится зима, и пройдет весна, и наступит жаркое жаркое лето… Ты купишь мне такой шелковый кружевной белый зонтик… Я очень его хочу.

— Глупышка… Не губи себя, умоляю!

— Я и не гублю. Просто… без тебя — нет меня. И ты ничего с этим не сделаешь, Теон Грейджой. Я остаюсь. Остаюсь с тобой. Остаюсь, чтобы жить.