Вторая История (гет)

Теон бесцельно бродил по коридорам, радуясь возможности никого не встретить в столь поздний час.

Сон давно перестал быть его другом, превратившись в старого врага, что подкрадывается незаметно, стоит только отвлечься, но с упорным постоянством пользуется случаем окончательно добить.

Внимание Теона привлек необычный для этого времени шум. Строители в Винтерфелле работали от рассвета до заката: Джон действительно спешил восстановить замок как можно быстрее — вероятно, в этом он видел возможность вернуть все на свои места. Однако даже для строителей было слишком поздно.

Пройдя на шум, Теон обнаружил Робба, истово колотящего молотком по древесине.

— Неужели они слепые, эти строители?! Эта балка прибита настолько криво, что, кажется, делали ее в темноте, — раздраженно обернулся он и тут же снова принялся за работу.

— Эту часть восстанавливали другие строители, — мрачно оглядев происходящее, ответил Теон.

Тяжело вздохнув, Робб в сердцах отшвырнул инструмент.

— Я должен что-то делать! — словно бы оправдываясь, объяснил он свое поведение, хотя Теон никаких вопросов не задавал. Все было понятно и так. — Это мой дом! Дом моего отца! И он растоптан. Растоптан так же.… Так же, как и я, — отвернулся Робб.

Спустя некоторое время, что они стояли молча, думая каждый о своем и об одном и том же одновременно, Теон нарушил молчание:

— У тебя есть второй молоток?..

* * *

Теону показалось, что он ослышался.

И, судя по округлившемуся взгляду Робба, так казалось не ему одному. Джон же спокойно отпил из кубка, глядя перед собой и игнорируя их непонимание.

Они сидели в обеденном зале Винтерфелла. Джон позвал их, пообещав сообщить нечто важное, но слова его более походили на шутку.

— Это невозможно, — наконец сказал очевидное Робб, и Джон удовлетворенно кивнул, улыбнувшись чему-то своему.

Разведя руками, Робб снова передал свиток Теону. Свиток, в котором говорилось, что Джон назначает их своими десницами.

— Двое десниц? — с удивлением спросил Робб.

— У короля две руки и много работы, так что да. Именно так, — отозвался Джон, — тем более, что я не первый делаю так. В Королевской Гавани так же.

— Джон, Робб может быть твоим десницей, но не я. Лорды просто не примут это, да и я… Я даже не знаю, могу ли вообще разговаривать с другими людьми, — сказал Теон.

Джон поднял брови и медленно кивнул, что бы это ни значило.

— Лорды не примут не только его, — отозвался Робб, — ты сам знаешь, насколько они не рады видеть меня. Непопулярными решениями ты не добьешься их поддержки. Почему не выберешь Мандерли? — спросил он.

— Да, лорд Виман уже не единожды намекнул о своей кандидатуре, — отозвался Джон. — Очень призрачно намекнул, — ухмыльнулся он. — У нас состоялся долгий разговор. Он о многом мне поведал, и я вам скажу, что старик не так прост. Но это и к лучшему — Белую Гавань должен держать лорд с крепкой рукой. Нам очень нужна Белая Гавань. Не сейчас, но ведь когда-нибудь и война пройдет. Я думаю.

— Амбер? — продолжил Робб.

— Смерть Шлюхам? Чтобы мне пришлось извиняться за каждое заявление моего десницы, а когда он разобьет лицо какому-нибудь послу из Вольных Городов — платить откупные? — фыркнул Джон. — Нет уж, спасибо. Верный полководец, достойный лорд и знаменосец, — подытожил он.

— Гловер?

— Я взял их мальчишку себе в оруженосцы — и я даже не прошу его быть моим чашником, — отшутился Джон.

— Это не обязательно должен быть северянин. Эдмар Талли? Это надежный человек, человек чести.

— И как же ты отнесешься к тому, что вместе с ним в Винтерфелл приедет и его жена из рода Фреев?

— Я помню, на ком он женат, Джон, — отчеканил Робб.

— Впрочем, неважно. Речные Земли вернулись к дому Талли, и, думаю, у твоего дяди будет достаточно забот. Крепкое управление ими будет лучшей помощью лорда Эдмара, — Джон допил вино и звонко стукнул кубком по столу. — Послушайте, я не прошу вас сидеть на троне и с важным видом принимать подарки. Мне нужна помощь, понимаете? — Джон оглядел их. — Что вы вообще собираетесь делать?

Теон рассеянно посмотрел на Робба, который задумчиво принялся изучать потолок. Что до него самого — он понятия не имел, что делать. Он пытался жить даже не одним днем, а сей секундой, иначе можно было сойти с ума.

Прошлое и будущее были словно занавешены призрачной дымкой, которой он не смел даже коснуться.

— Именно, что, — посмотрев на их ответ, подытожил Джон. — Я помню про всех лордов Вестероса. Вы знаете, я принимаю присягу у каждого, кто прибывает дать ее, без учета прошлых связей, деяний, решений. Я просто не могу во всем этом разбираться — все равны. И все дадут присягу. Южане, в основном, отправляются в Королевскую Гавань, чтобы выразить преданность короне. Но, так или иначе, колено преклонят все — из крупных домов только лорды Долины и Тиреллы до сих пор хранят молчание. Хотя у последних пока есть уважительная причина: они объясняют свой срочный побег в Хайгарден исключительно слабым здоровьем престарелой матери лорда Тирелла, которое вызывает опасение. Хм, — хмыкнул Джон, — им удалось вовремя поджать хвост. Свою дочь они объявили едва ли ни жертвой произвола Ланнистеров. Штурмовать Хайгарден, конечно, не будут, но долго терпеть их молчание тоже, — Джон сделал паузу. — Во все времена, а в последние годы особенно, лорды заключали между собой сотни союзов за или против того или иного правителя. Я не могу бесконечно ориентироваться на это, становясь частью чужой игры. Я готов выслушать каждого, но на равных, — последние слова он выделил особенно. — Но и мне нужны люди, которым я мог бы доверять. Лично я. Пусть даже это буду только я.

Он снова оглядел их, встретившись взглядом с Теоном и верно прочитав немой вопрос.

— Я доверяю тебе, — тихо произнес Джон, — ты не предашь.

Теон сглотнул, уткнув взгляд в край стола.

— В конце концов, вам нужно когда-то начать жить, а не слоняться по замку подобно призракам, — заявил Джон, вставая. — Мне нужна помощь, и вы не можете мне отказать.

* * *

Когда Джон говорил, что работы много, он не преувеличивал. Скорее, недоговаривал. Письмами, свитками, прошениями, счетами и прочими документами был завален весь огромный стол.

Буквально за несколько недель в Винтерфелл прибыли сотни бумаг, не считая личных встреч, что проводил Джон, принимая присягу и решая бесконечные вопросы. Вопросов была масса: во-первых, стране нужно было время, чтобы понять — это не двоевластие. Есть Король на Севере, и Королева на Юге с единой короной.

Наверняка в Королевской Гавани было такое же смятение.

С другой стороны, подавляющему большинству было очевидно: власть сейчас, несмотря ни на что, как никогда неожиданно крепка. Сложно спорить и со льдом, и с пламенем, однако ни то, ни другое не добавляло средств в казну.

— Это невозможно. Такое ощущение, что каждый что-то требует, — буркнул Робб. — Ах, вот! Мое любимое: Мандерли предлагает строительство Северного Флота. Старик Виман даже согласен щедро оплатить треть стоимости, ну, а оставшуюся часть предлагает профинансировать королю. Пока что это самый быстрый способ разориться, — подытожил Робб, отправляя письмо из Белой Гавани в самую дальнюю стопку. — У нас попросту нет столько денег. Нужно срочно начинать что-то продавать.

— М-м-м… Снег? — предложил Теон. — Пока что он остается основным производством Севера. Но без флота и его продать невозможно.

— Я бы также не отказался, если бы на нас вместо сугробов свалилась пара-другая сундуков с золотыми. Зима близко, и если брать кредит в Железном Банке, то мы не выберемся из него.

— Зима уже наступила, Робб. Но насчет Железного Банка можешь не беспокоиться, — заверил его Теон, выуживая письмо с бравооссийской печатью. — Они отказываются давать какие бы то ни было ссуды Вестеросу, пока имеющийся долг не будет оплачен хотя бы на треть.

— Что?! Ланнистеры брали деньги, чтобы убивать моих солдат, а нам теперь нужно платить? Треть этого проклятого долга — это больше, чем у нас есть сейчас, — вспылил Робб.

— "Железный Банк так же обеспокоен нестабильностью власти в Вестеросе за последние годы, хоть и выражает искренние поздравления королю и королеве с пожеланиями долгого и успешного правления", — процитировал письмо Теон.

— Пф-ф-ф… — Робб просто приложился лбом к столу.

— Ну… Зато они "с нетерпением ждут ответа и всегда готовы к взаимовыгодному сотрудничеству", — закончил последний абзац Теон. — Хотя... Это, похоже, часть их печати.

— Это стук в моей голове или молотки строителей? И где Джона носит? — добавил Робб, оглядывая бесконечные стопки с бумагами.

— Уже принесло, — заходя, ответил Джон, держа в руках два распечатанных письма. — Двое гонцов прибыло на рассвете. Один — из Королевской Гавани: через несколько недель королева желает отправиться на Север, и в честь ее приезда нам придется организовать пир, — сообщил он. — Это разумно с ее стороны, в конце концов, мы управляем одной страной, но общались только в официальных переписках, — задумчиво добавил он.

— Пир — это неразумно, — озабоченно произнес Робб.

— Да, я тоже успел об этом подумать, — отозвался Джон, усаживаясь. — Как вдруг прибыл второй гонец. Тирреллы наконец решили дать о себе знать и принести присягу. И не где-нибудь, а в Винтерфелле.

— Мейс Тирелл пожелал проделать весь этот путь зимой, дабы дать присягу? В чем подвох? — задал резонный вопрос Робб.

— И не просто проделать этот путь, но и щедро взять на себя расходы по организации пира в честь Короля и Королевы, — завершил Джон. — И не спрашивайте, откуда он прознал о нем раньше меня.

Робб присвистнул.

— Кажется, сундук с золотом все-таки пожелал свалиться, — сказал Теон.

— Похоже на то, — согласился Джон. — Только лорд Тирелл прибывает далеко не один. Помимо семьи, свиты и слуг, он везет на Север тысячи солдат Простора, — посмотрев на поднявшиеся брови собеседников, Джон обратился к письму: — "Лорд Хайгардена желает выразить свое глубочайшее уважение Короне, и, дабы доказать исключительную преданность дома Тиррелов, хотел бы дать возможность каждому из своих солдат лично принести присягу Королю, тем самым скрепив новый прочнейший союз Севера и Простора".

— Он хочет показать свою мощь, проверить тебя на прочность, — задумчиво сказал Теон.

— Да уж, звучит не слишком дружелюбно, — добавил Робб.

— Согласен, — кивнул Джон, — но как бы то ни было, официально он идет с миром, делая широкие жесты. Если Тирелл затеял игру — я хочу посмотреть на его условия.

— Это все? — спросил Робб.

— Нет, еще прибыла группа разведчиков, — озабоченно ответил Джон. — Сансы нигде нет, — выдохнул он.

— И?.. — нетерпеливо протянул Робб.

— И?.. И это очень плохо, Робб! Ее не видел никто и нигде со дня смерти этой твари Джоффри, — Джон сглотнул. — У Арьи и Брана свой путь... Так сказала Мелиссандра, что бы то ни значило, но Санса! Словно сквозь землю провалилась! И более того, все указывает на то, что отравила ублюдка все-таки она. Ты понимаешь, на что ей пришлось пойти?

Джон выглядел рассерженным, но Робба, судя по всему, это не удивляло.

— И да, если бы мне сообщили о ком-то еще, кроме нашей сестры, я бы обязательно дал тебе знать, — отрезал он.

Робб в ответ шумно выдохнул, очевидно, сдерживая себя.

Этот разговор братьев показался Теону странным: Робб явно ждал вестей от разведчиков, отправленных на поиски его жены, которая так же пропала без вести, но отчего это так злило Джона, было непонятно.

Возможно, что-то могло проясниться, но разговор прервал оруженосец Джона, робко вошедший в кабинет.

— Что ты хотел? Если это снова кто-то из лордов, попроси подождать, — обернулся к нему Джон.

— Нет, там… — мальчишка явно был растерян. — Там девушка… Она плачет, даже имя назвать не может, не знаю кто.

— Девушка, которая плачет?.. — Теон сразу понял, о ком речь. — Впусти ее, — сказал он, поймав непонимающий взгляд Робба и Джона.

Джейни несмело вошла в кабинет, опустив голову и бормоча что-то себе под нос, но, подняв взгляд, тут же сделала до ужаса неловкий глубокий реверанс. Так и замерев в нем, она едва держалась на ногах.

Наспех собранные волосы, все то же проклятое темно-синее платье, только теперь перевязанное еще одним шнурком под грудью — иначе точно бы свалилось, красные от слез веки, полыхавшие на снежно-белой коже...

Она открыла рот, словно бы собиралась что-то сказать, переводя остекленевший взгляд с Теона на Робба и Джона.

— Джейни, ты что-то хотела? — аккуратно спросил Теон.

Она посмотрела на него, будто впервые, и внезапно бросилась обратно.

Теон едва успел вскочить и поймать ее за тонкую талию.

— Ты хочешь поговорить наедине? — произнес он ей на ухо.

В ответ Джейни лишь слабо кивнула.

* * *

Когда они подошли к ее старой комнате, Джейни затравленно посмотрела на дверь, потоптавшись в нерешительности.

— Джейни, там никого нет, — сказал Теон.

Наверняка, она дни и ночи изводила себя кошмарами — это он понимал.

— Нет. Знаю, — пискнула она и прошмыгнула в открытую Теоном дверь.

Они присели на край кровати, и она обхватила себя тоненькими руками, словно желая спрятаться от всего мира.

Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что надежда Теона на то, что она сможет как-то справиться со всем, побыв наедине с собой, была ошибкой.

— Тут — нет. Монстр во мне, — тихо сказала Джейни, опустив голову еще ниже.

Теон не сразу понял, что она имеет в виду. Услышав это, он так и замер, растерянно моргнув. Возможность того, о чем она сейчас сказала, напрочь вылетела у него из головы, и сейчас он ощущал себя полнейшим идиотом, коря себя за невнимательность.

Поистине, вряд ли ей удалось побыть наедине с собой.

Теон понятия не имел, куда отправилась Уолда. Покинула ли она Винтерфелл с ребенком на руках? Если честно, знать он этого не хотел, но одно было очевидно — Джейни не сможет остаться здесь ни на время, ни как бы то ни было иначе, узнай об этом Джон или тем более Робб.

Ему удалось убедить Джона в невиновности Джейни. Из долга к ее отцу, погибшему с лордом Старком, он позволил ей остаться в Винтерфелле хотя бы пока, но это обстоятельство все меняло.

— Почему ты не сказала раньше? — озабоченно спросил он.

— Я... Я и сама недавно поняла, — дрожащим голосом ответила Джейни. — А потом… Король Джон назначил тебя десницей, и я уже не смела… Ты избегал меня, я понимаю, да, — бормотала она. — Ты не хотел меня видеть… А никому другому я сказать не могу, но и так я больше не могу.

"Идиот".

Она уронила голову на ладони, зайдясь в слезах.

— Помоги мне… Пожалуйста… — выдохнула она, подняв взгляд.

— Что я могу для тебя сделать? — спросил Теон, понимая, что сделать-то, в общем, может немного.

Ей нужен герой. А героем Теон точно не был.

— Теон, я не могу… Не могу и не хочу, понимаешь?.. — всхлипнула она, безжизненно глядя в пол. — Я знаю — это ужасно, так не должно быть, так нельзя, но я не смогу… не смогу видеть его. Оно жрет меня изнутри, я чувствую это. Я заставляла себя смириться, я пыталась. Но, я закрываю глаза и вижу его, повсюду эта тень, мне кажется, я схожу с ума. Пожалуйста, помоги мне…

Она вновь зашлась в слезах.

Теон встал и взял ее за руку.

— Пойдем. Пойдем, я отведу тебя к новому мейстеру.

— Нет! — она отдёрнула руку, словно от огня. — Теон! Теон, пожалуйста! Никто не должен знать. Я сгорю от стыда, они и так все смотрят. Я умоляю тебя!

Вряд ли в огромном замке, в котором каждый день что-то менялось, толклась куча людей, местных или приезжих, хоть кто-то обратил внимание на одну маленькую потерянную и разбитую девочку.

Но ей казалось, что на нее смотрит каждый.

Может, и ему тоже кажется?

Он присел на корточки напротив ее лица.

— Джейни, но все знают… — начал он и тут же остановился.

Никто не знал. Брак не был скреплен.

— Пожалуйста… — прошептала она. — Я даже ходила в старые покои мейстера Лювина — но там все разрушено и ничего нет…

Теон закрыл глаза, мысленно благодаря богов за то, что там все разрушено. Еще неизвестно, что Джейни могла там найти и выпить.

— Джейни, это мейстер. Он не станет никому рассказывать, — Теон попытался убедить ее.

— Это чужой мейстер, и вокруг него тоже люди, и они все, все смотрят…

Неожиданно он поймал самого себя.

Теон понимал, что вряд ли Джейни права, но ведь и сам обходил нового мейстера десятой стороной.

Она просто хотел сохранить остатки гордости, если это вообще возможно.

— Просто возьми у него чай, он мне очень-очень нужен! — взмолилась она.

— Хорошо, — Теону оставалось только согласиться, — завтра я принесу тебе то, что нужно, не переживай.

Он старался быть как можно более убедительным, чтобы хотя бы крупица уверенности передалась и ей.

— Сейчас тебе нужно постараться уснуть. Ты хоть одну ночь проспала?..

В ответ она отрицательно помотала головой.

— Так нельзя, Джейни. Ты ничего не исправишь, изводя себя, — повторил он слова Робба.

Она послушно забралась под одеяло.

— Спокойной ночи.

— Теон… — несмело окликнула она. — А ты правда считаешь… что я имею право сделать это?..

— Никто в целом мире не сможет тебя осудить, Джейни.

Она замерла, а потом странно посмотрела на него своими бездонным глазами, которые он никогда и не видел без слез.

— Никто в целом мире?.. — задумчиво повторила она. — Никому в целом мире нет дела до Джейни Пуль, — проговорила она неожиданно ровно, совсем не своим голосом, разделяя каждое слово и смотря уже куда-то сквозь него.

Теон вернулся обратно и сел на край кровати:

— Кто тебе это сказал?

— Лорд Бейлиш, — отозвалась она.

— Кто?..

Джейни всхлипнула и опустила голову:

— Там… В Королевской Гавани, когда что-то произошло… Я ведь до сих пор даже не знаю, что на самом деле случилось. Когда моего отца убили… — она всхлипнула, приложив руку ко рту, и ее лицо снова и снова заливалось ужасом. — Тогда Золотые Плащи пришли в нашу комнату. Сансы не было с нами, накануне я видела ее последний раз, они схватили меня и Септу Мордейн… Двое взрослых мужчин, с оружием и в латах, держали меня… Зачем? Разве я могла что-то сделать? — Джейни крепко зажмурилась, сглотнув, чтобы продолжить. — Они убили её… Почему они ее убили? Септа ничего плохого не сделала… — растерянно прошептала она, повернувшись к Теону, но смотря сквозь него, словно бы ответ сейчас мог что-то значить. — Я думала, они и меня убьют, но меня посадили в повозку и куда-то увезли, — здесь ее взгляд стал абсолютно стеклянным; смотря в одну точку, она, тихо раскачиваясь, продолжила: — Я спрашивала их, куда они меня везут, а они только смеялись. Один сказал, что я многое теряю, ведь товар нельзя распечатать прямо сейчас. Он еще пообещал обязательно заглянуть ко мне, а другой заржал, мерзко так заржал, страшно, и рванул на мне платье... Мое единственное платье. "Чтобы по форме была", — он так сказал.

Теон подумал, что сожжет эту проклятую тряпку завтра же, когда, наконец, найдет ей новое платье.

— Я потом так и вышла из повозки с голыми плечами, придерживая остальное… Но это ничего, — нервно дернула она уголками губ. — Я его зашила, я ведь умею шить — мою работу часто хвалили. Мне всегда говорили, что если я буду хорошо владеть рукоделием и у меня будут хорошие манеры, буду тихой и послушной, то меня обязательно возьмет замуж богатый рыцарь или даже младший сын лорда, и моя жизнь будет прекрасна, словно песня. Зачем они это говорили? Они все врали, они все бросили меня! — она закрыла глаза, а по щекам бежали ее бесконечные слёзы. — Золотые Плащи привели меня в бордель, один из тех, что принадлежал лорду Бейлишу.

Поначалу там было даже неплохо. Не все женщины оказались в этом месте поневоле, и некоторые были милы со мной. Я делала всякую работу: клиенты постоянно рвали одежды на девушках и простыни, и я зашивала. Я ведь умею шить, я ведь умею шить… — повторяла девочка, до которой никому нет дела, раскачиваясь. — А потом Маргаретта — она была там вроде управляющей — сказала, что лорд Бейлиш дал указание обучать меня. Я умоляла ее, чтобы она оставила меня портнихой или дала любую другую работу, любую — мыть полы, убирать за клиентами, что угодно, но только не это. Я ведь знала, что я не смогу… Не смогу, как это умеют они. А она сказала, что с лордом Бейлишем тут никто не спорит, и что мне повезло — меня не будут насиловать в подворотне, мне будут за это платить, — она остановилась, помолчав немного. — Там во многих залах была дымчатая драпировка и такая деревянная решетка, через которую все было видно. Некоторое время я только смотрела, днем и ночью, — она поморщилась. — Одни просто брали то, за что заплатили — быстро и обыкновенно, совсем не так, как это было в романах, а некоторые делали… разное. Но на лицах девушек всегда была маска счастья, будто происходящее — лучшее, что было в их жизни. Я не могла так. Мне было страшно. Мне всегда страшно.

А потом настал день, когда меня переодели и привели к клиенту. Это был частый гость заведения, и он заплатил большие деньги за мою девственность. Меня вывели к нему, а я… Я сразу же все испортила, я просто разрыдалась и не могла сделать и шагу, а он был в бешенстве. Заведение потеряло хорошую прибыль, и тогда меня наказали.

Охранники били плетью — долго, мне казалось, целую вечность. Пару раз я теряла сознание и тут же приходила в себя от боли, а потом меня заперли в каком-то чулане на сутки или около того, будто старую тряпку. Я и была для них не ценнее тряпки…

Какое-то время сходили следы, но я знала, что рано или поздно я должна буду выйти к клиенту. Я думала, что на какой-то раз под плетью я просто умру. Мне даже становилось спокойнее от этой мысли, получалось, что я уже знаю, что со мной будет. Как вдруг сам лорд Бейлиш приехал в заведение и пожелал говорить со мной. Это было очень необычно, что сам он захотел поговорить с такой, как я. И он был очень добр, очень. Он сказал, что ничего не знал про мои переживания, что наказание — ужасная ошибка, сказал, что хочет быть моим другом. Угощал сладостями, сладко говорил — слишком сладко. Быть может, я и совсем глупая, но даже я понимала, что это не может быть просто так.

Он спросил, чего бы я хотела, и я сказала, что больше всего на свете я хотела бы вернуться на Север, в Винтерфелл. Тогда он улыбнулся: "Я всегда рад помочь другу, леди Арья".

Я тогда не поняла его и ответила, что я Джейни, Джейни Пуль. А он рассмеялся, сказав, что Джейни Пуль никогда не сможет вернуться в Винтерфелл. Если Джейни Пуль сегодня умрет, никто даже не станет спрашивать, потому что никому в целом мире нет дела до Джейни Пуль. А вот Арью Старк ждут в Винтерфелле, — Джейни криво усмехнулась сама себе. — Я всегда завидовала Арье, я мечтала быть на ее месте. Я не могла понять: у нее есть все то, чего я так хотела, а ей интересны лишь палки да конюхи. Но я понимала, что быть Арьей навсегда, насовсем — это неправильно, может быть, мне и хотелось — но мой отец... Он всегда преданно служил Старкам, говорил, что лучше умрет, чем предаст лорда Эддарда. Он и умер. Серая кайма на нашем гербе означает верность дому Старк. Он всегда повторял, что если бы не милость лорда Эддарда, мы оказались бы на улице, и у меня никогда бы не было такого образования, я не жила бы в замке... Я не хотела никого предавать. Я не хотела никого предавать! Не хотела! — затрясло ее. — Я только хотела сбежать оттуда. Вернуться на Север. Я верила, что здесь есть кто-то, кто обязательно поможет. И ты меня спас… — она подняла на него свои огромные глаза, прошептав последнее.

Очевидно, ей нужно было кому-то рассказать все это.

И так долго совсем некому было ее услышать.

Теон вдруг почувствовал, что хотел бы вытереть ее слёзы, но не елозить же перчаткой ей по лицу.

— Тебя спас не я, Джейни. Тебя спас Джон, он… всех спас.

Но, возможно, она его и не слышала.

Джейни закрыла ладонями лицо.

— А ведь я даже не знаю, где кости моего отца, похоронил ли его кто-нибудь?.. Я знаю только то, что во мне сидит монстр, что каждое завтра всегда хуже, чем вчера, и что никому в целом мире нет дела до Джейни Пуль, — неожиданно твердо произнесла она.

— Джейни, — Теон повернул ее к себе за плечи. — Это неправда. Забудь это. Мне есть дело до Джейни Пуль.