Кто будет таким, как я? (джен)

От автора:

1) В данной главе содержится сцена рейтингом не ниже R. Если вы беременная кормящая женщина до 16 лет, возможно, вам не стоит читать эту главу.

2) Отдельно хотелось бы выразить благодарность пользователю МТА, чью идею по поводу одной небольшой проблемы Рейи я нагло взял на вооружение из его фика «Гости из зазеркалья». Кстати, возможно он вас заинтересует.

Следующим утром мне пришлось хорошенько вспомнить давешний разговор со Скоттом: когда я покинул спальню, то обнаружил, что в гостиной полно народа, а один из старшекурсников готовится чего-то вещать. Естественно, я предпочёл задержаться и послушать, о чём же пойдёт речь.

— Итак, буду короток, дабы никого не задерживать, — начал он своё объявление. — В субботу будет отбор для желающих вступить в квиддичную команду нашего факультета, — речь пришлось ненадолго прервать из-за бурной реакции слушателей, выражавших свои радостные чувства по данному поводу. — Набор ведётся сразу на три позиции: охотник, загонщик и ловец — и каждого из них надо по одному, — и снова радостные возгласы и аплодисменты. — Пожалуйста, дослушайте! Потом будете радоваться, — кажется, оратор был не в восторге от всеобщего внимания. — На отбор приходить со своими мётлами, иначе придётся летать на школьных, чего многие из вас вряд ли хотели бы. Всё понятно? Если нет вопросов, можно расходиться. Всем удачи и до субботы, — и сам последовав своему же совету, он развернулся и быстрым шагом покинул помещение, оставив остальных обсуждать новость.

Остальные, надо признать, не стеснялись и обсуждали громко, со вкусом, так что расслышать при этом можно было только тех, кто говорил поблизости. Обсуждали то, как оные испытания будут проходить, кого будут брать и по каким критериям, кто и на каких мётлах будет пытаться попасть в команду. Оказалось, что из желающих испробовать свои силы (из тех, кто находился рядом, конечно, и потому был слышен мне) не нашлось никого, кто, как и я, не имел своей метлы, что меня несколько опечалило. А вокруг говорили о каких-то там финтах Вронского, о том, что претенденты на роль охотников и ловцов должны будут показывать умения, уворачиваясь от бладжеров претендентов на роль загонщиков — и, дескать, кто останется последним в этом соревновании на выбывание, тот и пройдёт. Были и ещё более дикие и неправдоподобные теории, но находились и верившие в них или, по крайней мере, воспринимавшие их всерьёз.

— Так, ребята, давайте не толпиться, расходимся, — в гостиную вошёл Фосетт, чем-то недовольный; по крайней мере, когда народ стал расходиться, он всё ещё бурчал себе под нос. — Финт Вронского, финт Вронского... Вот нам про вронскиан на арифмантике объясняли — вот это финт, а то заладили со своими дрыганиями на метле...

Что он имел в виду, я тогда не понял (и иногда мне кажется, что лучше бы я этого не понимал сейчас), а потому просто пошёл прочь из гостиной вместе со всеми — у нас первым уроком как раз была ЗОТИ, и было довольно-таки интересно, что же нам собираются показать в этом году, а для лучшего погружения в материал следовало занять места поближе — не история магии же это была, в конце концов.

В тот раз кое-что из изменений было заметно сразу при входе в аудиторию: в одном из углов стояло что-то большое, покрытое огромным отрезом какой-то ткани синего цвета, и ученики, рассаживаясь по местам, тихо переговаривались между собой на тему того, чем же то, что под тканью, может оказаться. Впрочем, как оказалось чуть позже, до точного правильного ответа никто из присутствующих не додумался.

— Доброе утро, — войдя, поздоровался с аудиторией своим безэмоциональным голосом профессор Крауч. Вообще, если говорить о нём, то после поездки в карете со Сьюзен его образ внутри меня приобрёл какой-то трагический ареол, не в последнюю очередь из-за того, что он крайне редко проявлял свои эмоции.

— Не сомневаюсь, что летом вы в основном отдыхали, — продолжил он свою речь, пока я сидел в задумчивости, — но вполне возможно, что-то из первого года обучения вынесли. В любом случае, вам потребуется, чтобы втянуться в процесс, вспомнить если не всю теорию, то хотя бы основные заклинания, — Крауч обвёл аудиторию взглядом. — Чтобы вам помочь с этим, я решил сделать урок практическим, посвятив его при этом борьбе с кровожадными и опасными монстрами, — зная уже, что Крауч шутит не очень часто, зато очень своеобразно, ученики, включая меня, заметно напряглись; но я лично всё равно был уверен, что, если что-то случится, то профессор сможет оперативно устранить любую проблему. — Готовы?

И тут он сдёрнул ткань — и народу сразу полегчало, настолько, что раздались смешки, сначала неуверенные, а потом уже, не скрываясь, отдававшиеся во всём помещении. В клетке завозились, запищали какие-то мелкие крылатые существа, довольно уродливые на вид. Как заметил кто-то из зала, это оказались «всего-то пикси».

— Смотрю, кому-то очень весело, — как ни в чём не бывало, продолжил Крауч, — наверное, они очень хорошо себе представляют, как с ними бороться, с корнуэлльскими пикси. Давайте тогда проверим, — он приготовился открыть клетку. — На всякий случай рекомендую вам убрать свои вещи, — некоторые даже последовали совету, — и приготовиться к сражению. Разрешаю выводить противника из строя любым способом, до тех пор, пока оный не наносит ущерба вашим однокурсникам, — он сделал паузу. — Все готовы? Начали, — и клетка открылась.

То, что началось дальше, правильнее всего описать словом хаос: дико вереща, вся эта куча моментально оказалась снаружи клетки и набросилась прямо на не готовых, конечно же, ни к какому столкновению учеников. Очень подсобили себе и товарищам те, кто так и не внял совету убрать со столов свои вещи, оставив их тем самым на растерзание этим адским посланникам самого Сатаны, не иначе — думаю, никто и предположить не мог, какой фурор могут произвести всего-то пара десятков мелких существ. У меня на лице уже через несколько секунд оказались чернила Захарии Смита, а Сид пытался то ли отодрать от уха, то ли просто разорвать напополам вцепившееся в него существо — правда, быстро догадался ткнуть прямо в него «инсендио», расправившись тем самым с пикси, ставшим распространять вокруг себя горелый запах. Пара слишком глупых или наглых созданий попробовала даже напасть на самого профессора, но тот мигом уложил их чем-то невербальным и продолжил наблюдать за залом. Повсюду ученики и ученицы пробовали прятаться от диких и необузданных существ, отбиваться всеми конечностями, некоторые, включая меня, вспоминали все известные заклинания и пытались, как это подобает волшебнику, решить проблему с помощью них — с переменным успехом. Очень напрягало также то, что спустя некоторое время оглушённые и остановленные пикси почему-то приходили в себя и снова были готовы к бою.

— Сонорус! — раздалось тем временем голосом Крауча. — Смотрю, некоторые уже заметили необычно быстрое восстановление ваших противников, — а вот здесь, я готов поспорить, он стал издеваться над нерадивыми и самоуверенными учениками. — Я вот, как и вы, подумал, что какие-то пикси — слишком легко для профессионалов вроде вас, так что позаботился о том, чтобы они кончились не сразу. Продолжаем.

Количество мусора, бывшего чьими-то вещами совсем недавно, тем временем всё увеличивалось, а количество пикси уменьшалось как-то слишком, чересчур медленно. Я же обнаружил, что обычные чары, которые мы проходили на первом курсе, помогают очень плохо, а потому пытался вспомнить, о чём же ещё успел уже прочитать в учебниках. Был «петрификус тоталус», но пока произнесёшь его, а было...

— Редукто! — дракклы! Кажется, не получилось, и надо делать по-другому. И почему заклинания не с первого раза получаются?! И почему теперь снова один из этих уродцев так нагло приближается?! — Редукто!

Я до сих пор не понимаю, почему меня никто не попытался остановить — возможно, Крауч отвлёкся на что-то другое или не думал, что заклинание получится у меня всего-то со второй попытки... Раздался чпокающий звук — словно кто-то решил бутылку пива, не сливочного, взболтать, а потом открыть — только «открылась» не ёмкость с божественной жидкостью, а летящее прямо на меня существо. Сразу же после произнесения заклинания я заметил, что помещение вокруг, включая меня и соседей, окрасились в неаппетитные цвета — как будто кто-то взял и лопнул полиэтиленовый пакет, наполненный красной краской различных оттенков, смешанной с мусором и грязью. На импровизированные сопливо-мясные гирлянды смотреть, конечно же, не хотелось, но вид слишком завораживал — и был слишком противным, чтобы его выносить дольше нескольких секунд. В горле и носу что-то мешалось, словно стремилось, застряв, вырваться наружу — и надо признать, очень быстро вырвалось. Этим чем-то оказался завтрак, вывалившийся на пол жидкой красно-жёлто-белой массой, а сверху на него, освободив, наконец, ноздрю, выпал оторванный кусок пальца. Судя по доносившимся до меня звукам, битва приостановилась и облегчались теперь уже остальные в помещении.

— Экскуро! Эванеско! — голос Крауча, несмотря ни на что, всё ещё спокойный и бесстрастный, разносился повсюду едва ли не в полной тишине, будто он был один живым на кладбище, но вскоре тоже затих — для увеличения скорости он перешёл на невербальные чары. Надо признать, очищение кабинета заняло не сильно больше времени, чем его пачкание.

— Чего стоите? — подал после окончания работ голос профессор. — Продолжаем. Остальных-то ещё не нейтрализовали, — казалось, пикси только и ждали команды, чтобы снова наброситься на студентов, правда, уже не так нагло — а меня и вовсе пытались теперь избегать. — Мистер Поттер получает три балла в копилку факультета за находчивость и изобретательность, а следующий, кто попытается повторить его достижение, получит минус десять баллов и отработки на недельку-другую. На всякий случай: «экспульсо» и всё похожее караться будет ещё больше — даже если вам удастся сейчас каким-то чудом их воспроизвести.

Оставшаяся часть урока прошла без подобных инцидентов (жалко только, что домашнего задания нам задавали по полной программе — в том числе, касающегося этих самых пикси), и я был очень рад, что никаких административных последствий для меня эта история не имела. Правда, однокурсники начали на меня заглядываться, как-то подозрительно и возможно, немного брезгливо. А мне было весь день после этого не очень хорошо, что, впрочем, несложно объяснялось тем, что произошло во время урока. На обеде и ужине в тот день я особо не задерживался — кроме тыквенного сока внутрь ничего не лезло. И смотреть тоже хотелось гораздо больше не на еду, усеивавшую все столы, и даже не на сами столы и лица знакомых (и не очень) студентов, а вверх. На потолок, а точнее, на небо, отображавшееся на нём. Оно было светло-серым, с небольшими и редкими просветами, по которым можно было отследить движения самих покрывавших его облаков, направляющихся за горизонт неведомо куда. Хотелось сбежать туда от неприятных, врезавшихся в память сюрреалистических (или наоборот, слишком реалистичных) картин недавнего урока, от подозрительных взглядов однокурсников и шёпотков за спиной, даже от шуточек Сида — особенно от шуточек поддевавшего меня теперь при каждом удобном случае Сида. Ну да, далеко не каждому понравится, если ему дадут кличку «потрошитель».

Вообще, что касается Сида, то я, признаться, даже завидовал его умению отвлечься от неприятных мыслей, когда ему было надо — вот я так не умел, а тоже хотел бы уже к следующему уроку острить на эту тему.

Хорошо хоть, что на следующий день я уже мог не вспоминать о неприятном инциденте — тем более, что случились новые события, заполонившие собой сознание и мысли. Когда мы вернулись в гостиную после уроков, то к Сиду сразу подошла его кузина.

— Эй! — поприветствовала она кузена. — Мне тут мама ответила на письмо по поводу моего распределения...

— И ты ещё жива? — не остался в долгу Сид. — Или я вижу иллюзию?

— Не дождёшься, — после чего она кровожадно улыбнулась. — Зато у меня для тебя есть новость.

— Она мне уже не нравится... — товарищ мой приготовился скиснуть уже заранее.

— А уж как я-то рада! — её голос прямо-таки сочился патокой. — Мне тут написали, что, раз уж я попала на этот, — она выделила последнее слово с особенной, нежной брезгливостью, — факультет, то пусть теперь тренирую чары с тобой. Ах да, и твоя мама должна тебе написать об этом.

— Ну... может, сова не долетит? Или письмо потеряется в дороге? Или...

— Я бы на твоём месте даже не надеялась, — её издевательская улыбка выглядела даже в чём-то милой. — Но лучше учти, что если мои успехи в чарах окажутся недостаточно хороши, то недовольны тобой будут не только мои родители. Так что я бы постаралась, будь я тобой.

Сид, конечно же, стараться особо не хотел — тем более, что для этого по сути надо было дополнительно заниматься учёбой, что, опять-таки, было ему не слишком-то по вкусу. Но насколько я понял, он был лишён возможности выбирать, так что ему оставалось только посочувствовать. Впрочем, конечно же, Сид быстро нашёл какой-никакой выход из положения — не менее верным предположением было бы, что предполагалось в данном случае использовать меня.

— Гарри, слушай, Гарри, — начал он вкрадчиво, — ты же, конечно, поможешь мне с занятиями, да? Ну а то, ну... сам же понимаешь, что у тебя лучше получится, — Сид задумался ещё ненадолго. — К тому же, втроём повторять все эти заклинания будет явно проще, нежели вдвоём...

Мог ли я отказаться? С одной стороны, мог, но кидать ни за что ни про что товарища было как-то совсем не сподручно и неправильно — гораздо лучше выглядело разделить с ним его нелёгкую участь. Да и с другой стороны, проживая с Дурслями, я привык к постоянным подколам и отсутствию благодарности за проделанную работу, так что этому я бы мог подучить и самого Сида, если его кузина решила бы над нами издеваться.

— Ну... В принципе... — нельзя же было взять и согласиться сразу? — Я могу, наверное, — и кивнул. — Ты ток объясни, почему ей эта помощь требуется, и кто мешает ей заниматься самой.

— Хех. Как тебе сказать... — теперь настала очередь Сида злорадствовать. — У неё есть некоторые проблемы с чарами, а потому ей надо заниматься ими гораздо больше, чем обычному, среднему волшебнику.

— А что, так бывает? — я о подобном ещё не слышал.

— Ну да, ещё как бывает, — мой друг на меня как-то странно посмотрел.— Хочешь, открою тебе страшную тайну? У нас в волшебном мире даже сквибы бывают...

— Не, ну про сквибов-то я знаю.

— Ну вот, — продолжил Сид. — У каждого могут быть разные проблемы с контролем магии. Но я этим не сильно интересовался, так что если хочешь узнать этот вопрос подробнее, то тебе лучше спросить кого другого. Мне-то как-то всё равно. Главное, что теперь с ней заниматься придётся.

— Ну ладно... — я немного призадумался, чего же ещё надо выяснить. — А когда тогда и чем именно мы будем заниматься? А то ты ж ничего не объяснил мне ещё, а готовиться-то надо.

— Завтра после уроков, например, — сказал товарищ и хитро прищурился. — А вот чем, предстоит решать тебе, а не мне. А то я в этом как-то не силён.

В общем, это была подстава, натуральная такая подстава. А мне теперь надо было думать, как же выкручиваться и что вообще показывать, как заниматься... Я стал вспоминать, а что мне вообще известно о Рейе. Выходило, что совсем немного — за исключением того, что она дочь пожирателей смерти, кузина Сида, что они с Сидом друг друга подкалывают и недолюбливают, почти ничего и не оставалось. Когда она села рядом со мной и Сидом за стол, то так и промолчала весь остаток церемонии и праздничного ужина, сидя с застывшим выражением холодного превосходства на своём лице, лениво ковыряя во время трапезы тарелку со всем содержимым, а после вместе с остальными первокурсниками ушла в сопровождении старост в факультетскую гостиную. С тех пор я до того самого разговора её с Сидом с ней и не сталкивался. И как на основании этой информации мне надо было решить, что же ей подавать на занятии?

Когда Рейя в условленное время и в условленном месте, коим оказался какой-то пустующий кабинет на третьем этаже, узнала, как решил поступить Сид, то капельку вздрогнула и недобро прищурилась — могло даже показаться, что она была разъярена. Впрочем, тут же она прикрыла глаза, простояла так, замерев, несколько секунд, а потом подняла веки и с шумом выдохнула.

— Хорошо, — тоном, ничего хорошего не предвещавшим, сказала она своему кузену, — я с тобой ещё поговорю на эту тему после занятия. А ты, значит, Гарри Поттер? — я кивнул. — Тогда можешь называть меня по имени. Рейя. Наверное, так будет лучше.

— А... э-э... очень приятно, — выдавил я из себя. — Гарри.

— Спасибо, но я уже знаю, — она говорила это совершенно невинно, но я отчего-то чётко видел в её фразах издевательский подтекст. Она у профессора Селвина, что ли, училась? — Мы начнём?

— Х-хор-рошо, — я был настолько взволнован и смущён ответственностью, что аж запинался. — Но... давай ты вначале покажешь или расскажешь, что уже знаешь и умеешь? — наверное, это было самым логичным из всего, что приходило в голову, когда я пытался представить, как же с ней нужно заниматься. — И ты уже прочитала начало вашего учебника по чарам? Там, где всякого рода общая теория...

— Конечно! — она говорила с едва ли не с возмущением. — Ты что, думал, что я не удосужилась проштудировать этот учебник уже от и до? — действительно, и как это я не догадался? — И не только его, кстати. Ещё учебники Гольценфихтена и Модиевича, — если второй я, кажется, видел до этого в магазине, и он был знаком мне из списка дополнительной литературы, то про первый я ранее даже не слыхал. Внезапно оказалось, что подставили меня совсем по-крупному, и заниматься мне придётся с ученицей, которая сама знает в теории гораздо больше меня по предмету, хоть она и на курс младше. И надо признать, заниматься с таким подопечным меня пугало гораздо больше.

— Ладно. Наверное, проверять знание теории нет смысла, да? — я дождался утвердительного ответа (выданного, конечно же, снисходительным тоном). — Тогда расскажи и продемонстрируй то, что у тебя вообще получается, хорошо? — главное было не думать, что меня снова воспринимают как прислугу, и всё было вполне терпимо и даже не так уж дискомфортно.

— Ну... — я впервые увидел смущение на лице Рейи. — Тут есть одна маленькая проблема. С первого раза у меня получается разве что «люмос» или искры пускать, или... — и вот тут она и правда по-настоящему смутилась. Я до того момента знал её... ну... где-то пару дней, но уже мог догадаться, что случилось что-то не свойственное ей — по-моему, даже Сид заметно удивился.

— Ладно. Давай тогда попробуем, — что же у нас было первым практическим заклинанием? — левитирующие чары — «Вингардиум левиоса» — ты пробовала уже? — я стал ждать ответа.

— Да. Получается только с самыми лёгкими предметами вроде перьев или листов бумаги, — помрачнев, выдала Рейя. — Начнём с него, да?

— Давай. Заодно посмотрю, насколько правильно ты его выполняешь, — я, может, и не помнил идеальное движение палочки для него в точности, но грубые недочёты заметил бы обязательно.

А дальше я увидел, как безукоризненно произнесённое и выполненное заклинание может заставить подняться разве что пишущее перо — а какой-нибудь учебник только колебался в окрестности поверхности стола. Наверное, её стоило наказать за высокомерие и выдать шуточку про то, что она ближе к магглам и сквибам, чем какие-то грязнокровки, но почему-то этого не хотелось делать совершенно. Подозреваю, не в последнюю очередь потому, что на своего собственного кузена я быть похожим не хотел, а этот поступок был бы как раз вполне себе в его стиле. Если говорить о Рейе, то во время занятия, когда она начала снова и снова тренировать заклинание, высокомерие в её облике и повадках стало почти незаметным, и она стала казаться обычной девочкой, причём неуверенной в своих силах. Правда, через некоторое время она в какие-то моменты переставала контролировать, насколько сама хотела этого, и тогда можно было заметить, что она едва ли не в отчаянии. Сейчас я думаю, что это было из-за того, что она показывала свои слабые места, и достаточно откровенно, перед кем-то незнакомым — в конце концов, вряд ли она до этого приходила в отчаяние при каждом занятии магией. Тогда же я ни о чём таком, связанном с причинами, не думал, а просто понял, что надо её как-то успокоить. Но решил я это сделать по куда более прозаичной причине, нежели сочувствие ближнему: просто было бы очень неудобно, если б она психанула и разревелась.

— Рейя, — начал я как можно более спокойным и ласковым голосом (подозреваю, получилось странно — по крайней мере, она напряглась), — насколько я вижу, движение и произношение у тебя правильные. Наверное, тут нужно другое... — всё это время я в срочном порядке придумывал, что бы предложить, и какая-никакая идея, наконец-таки, пришла в голову. — Я думаю, нам стоит увеличивать нагрузку не так быстро. Давай начнём, ну... ну вот с чернильницы, хорошо?

На меня бросили затравленный взгляд, но послушать всё же соизволили. Хотя, честно говоря, результат в первом приближении не выглядел сильно лучше: чернильница дёргалась, иногда подымаясь на несколько дюймов — но тут же падала обратно. Тем не менее, я говорил снова и снова успокоиться, взять палочку и повторить нужное движение — у меня была надежда, что, может, после десятого-двадцатого раза, что-то изменится, но и в двадцать первый раз качественно результат не отличался. Дальше я сбился со счёту, но ещё раз -дцать было точно. А потом вернулся вышедший за пятнадцать минут до этого на ужин Сид, и ему очень повезло, что он не забыл принести перекус и нам.

Мой друг, как оказалось, не кушал в зале, а, понабрав с собой то, что можно было спокойно унести, ушёл ужинать к нам. Отдав нам наши порции, он забрался на неожиданно широкий подоконник и начал хомячить булочку. Я пристроился на самый большой, то бишь учительский, стол, а с другого его конца присела Рейя, и мы дружно предались чревоугодию. Стол был широким, деревянным и вообще массивным — мне казалось, будь он живым, даже не заметил бы тогда присутствия на нём двух учеников — подумаешь, мелочь какая! Кузина Сида вначале выглядела подавленной, но быстро вернула себе прежний вид, говорящий о том, какое же она делает одолжение, находясь в одном помещении с нами.

— Гарри, — вдруг с немного задумчивым и даже почти не высокомерным видом начала она, — а можно задать тебе не совсем корректный вопрос?

— Задавай, — я, честно говоря, вначале не понял, чего сейчас услышу.

— А что у тебя за шрам на лбу? — думаю, после этой фразы меня заметно перекосило (но меня можно понять, зная, сколько раз меня спрашивали про него до этого, учитывая, что ответ был мне неизвестен), потому что Рейя аж прыснула. — Я далеко не первая задаю его, да? И тебе уже все надоели этим вопросом?

— Ага. Не первая, и действительно поднадоело уже, — я уже успел взять себя в руки. — А главное, что я сам не знаю ответа, но шрам у меня был, сколько себя помню.

— А-а... спасибо, — она улыбнулась — конечно же, не без снисхождения. Думаю, именно эта черта бесила в ней Сида — мне же она не то чтобы нравилась, но после жизни у Дурслей я придавал таким вещам меньше значения, а потому мог при желании не обращать внимания. Или почти не обращать.

Так или иначе, но Рейя за время перекуса явно повеселела, и к тому моменту, когда мы закончили и были готовы ещё чуточку позаниматься напоследок (всего-то ещё несколько попыток), она даже казалась жизнерадостной. Она снова взяла в руки палочку, сконцентрировалась, последовал идеальный взмах с безупречным выговором — как и в прежние разы — и вдруг случилось чудо: чернильница медленно, дрожа и качаясь, поднялась сначала на пару дюймов, потом ещё на пару — и вскоре зависла уже под самым потолком, возле одного из факелов, бросающим теперь на неё ярко-оранжевые отблески. Снизу на левитируемый предмет завороженно смотрела Рейя, боясь даже вздохнуть лишний раз, и мы с Сидом — тоже с нескрываемым удивлением. Рейя, уже практически забыв, что находится в классе с непонятно кем, с фанатично блестящими глазами повторила заклинание — и снова успешно. Так же хорошо вышел и третий раз — получалось даже почти без проблем переносить чернильницу по воздуху в пределах комнаты, а кузина Сида буквально светилась, что-то бубня себе тихо под нос.

— Ребята, я, конечно, понимаю вашу радость, — донёсся внезапно возглас Сида, — но если мы не поторопимся, то можем не успеть в гостиную до отбоя, — и мы, забрав с собой свои вещи, припустили.

Мы успели, наверное, минута в минуту — когда наши ноги коснулись пола в гостиной, часы как раз начали бить отбой. В общем, занятие было окончено и можно было со спокойной совестью расходиться. Главное, что результат был, и был далеко не нулевым.

— Гарри, спасибо, — Рейя дёрнулась, но как будто она вначале хотела обнять меня, и процесс уже был запущен, но в последний момент его решили прервать, вспомнив о своей роли. — Тогда продолжим завтра?

— Давай в другой день, хорошо? — я хотел на следующий день засесть за домашку и повторение. — Мне ещё домашнюю работу надо делать. И повторять зелья, а то профессор Селвин обязательно спросит с нас.

— Тогда в субботу?

— Только после отбора, ладно? — в принципе, я ведь тогда должен быть свободен, да?

— Хорошо. Сразу после отбора и начнём, — подтвердила она. — Тогда спокойной ночи, Гарри, — она развернулась и пошла к себе в спальню.

— Ага. И тебе приятных снов...

— Да я смотрю, вы поладили, — Сид, сказавший это мне, как только она исчезла из виду, выглядел слегка удивлённым. — И как тебе удаётся?

— Иногда мне кажется, — в тон ему ответил я, — что после жизни с моими родственничками я с кем угодно могу поладить, знаешь...

— Ха! Понимаю тебя, — Сид широко улыбнулся и пошёл подбивать присутствующих в гостиной на игру в плюй-камни, а я просто сел на пуфик и закрыл глаза, отдыхая от напряжённого дня.