Изменяя все (гет)

— Гермиона Джин Уизли, урожденная Грейнджер. Волшебная палочка: десять и три четверти дюйма, древко винограда, содержит жилу дракона.

Высокая ведьма в мантии аврора стояла за трибуной сбоку от длинных скамей, рядами расположенных на возвышении в зале суда номер тринадцать, и сухо и безразлично зачитывала данные из личного дела Гермионы. Однако, казалось, единственными людьми, слушающими ее, были сама обвиняемая, прикованная к креслу с высокой спинкой, ухмыляющийся Снейп, который сидел рядом с ней на стуле, и нахмурившийся Гарри, занимавший крайнее место в первом ряду. Остальные авроры и невыразимцы, члены Чрезвычайной Комиссии по особо тайным делам, не проявляли к происходящему ни малейшего интереса, тихо переговариваясь друг с другом, а одна светловолосая ведьма в третьем ряду даже листала журнал «Спелла», хихикая и краснея от удовольствия.

— …В 1994 году основала не санкционированную Министерством магии общественную организацию Г.А.В.Н.Э. С 1995 по 1998 являлась одним из лидеров тайной террористической организации, известной под названием «Отряд Дамблдора» В 1997-1998 была объявлена в розыск Министерством магии как не явившаяся на собеседование в Комиссию по учету магглорожденных волшебников.

— Да вы опасный человек, мисс Грейнджер, не понимаю, как они позволяли вам так долго разгуливать на свободе, — едва слышно сказал Снейп, ухмыляясь.

— Не вижу поводов для веселья. Нас с вами судят, если вы не заметили, — рассерженно прошипела в ответ Гермиона.

Аврор, стоящий позади ее кресла, недовольно шикнул, призывая к тишине.

— Да бросьте вы, до нас тут все равно никому нет дела, — повернув к нему голову, огрызнулась Гермиона. — Это не суд, а цирк какой-то!

Она тщетно пыталась скрыть нараставшую в ее душе панику. Как бы нелепо ни проходило слушание, преступление, в совершении которого обвиняли Гермиону, было серьезным и могло повлечь за собой ужасное наказание. Так, по крайней мере, пугал ее Круфорд, глава Аврората, на многочисленных допросах.

— …Вопреки распространенному мнению, и я прошу членов Комиссии обратить особое внимание на этот факт, подсудимая почти не принимала участие во Второй магической войне, — продолжала бубнить ведьма за трибуной. — Однако, по свидетельству очевидцев, находилась в школе магии и волшебства Хогвартс во время Битвы второго мая 1998 года. Степень участия подсудимой в Битве за Хогвартс еще выясняется.

— Какой неожиданный поворот. Так вас и Ордена Мерлина лишат, — продолжал вполголоса глумиться Снейп, вызвав одобрительное хмыканье охранника Гермионы.

— Нет у меня никакого Ордена, и вам это прекрасно известно! В самом деле, я не понимаю, почему вы так спокойны.

— В конце концов, это ведь вы главная обвиняемая. Я всего лишь невольная жертва вашего тщеславия, — невозмутимо ответил Снейп.

Гермиона с силой сжала подлокотники кресла. Все происходящее казалось ей безумным бредом. Да, она осознавала, что, используя хроноворот, нарушает закон. Но ей и в самом дурном сне не могло привидеться, что уже через два дня после ареста ее, как настоящую преступницу, в полном составе будет судить какая-то Чрезвычайная комиссия. На протяжении прошедших двух дней Гермиону безостановочно допрашивали, пинтами вливая в нее Веритасерум, в очень грубых выражениях растолковывали, насколько серьезное преступление она совершила, и даже запугивали Азкабаном. Ни Снейпа, ни Гарри она за это время ни разу не видела.

— …Чтобы уважаемая Комиссия могла ясно понять мотивы действий подсудимой, нам представляется уместным упомянуть о ее личностных качествах, подробно описанных в монографии Риты Скитер, почетного члена Всемирной магической ассоциации журналистов, обладателя международной премии «Золотое перо» в номинации «Исторический портрет».

— Что? — возмутилась Гермиона. — С каких это пор в суде учитываются фантазии бульварных писак?

Однако волшебники, сидящие на скамьях, вовсе не разделяли негодование Гермионы, напротив, при упоминании имени Скитер они заинтересованно замолчали, и в зале наконец установилась тишина. Ведьма, зачитывающая обвинение, неожиданно для себя самой осознала, что ее слушают, и, прочистив горло, уже громче продолжила:

— Позволим себе привести цитату: «Обделенная выдающимися магическими способностями, не отличающаяся привлекательной внешностью и приятным характером, Гермиона Грейнджер старалась привлекать к себе внимание хорошими отметками в школе и скандальными связями с самыми известными волшебниками. Амбициозность и тщеславие юной магглорожденной ведьмы, как ни странно, поощрялись руководством Хогвартса. Так, на третьем году обучения ей был выдан ценнейший артефакт — хроноворот — якобы для того, чтобы она успевала посещать немыслимое количество предметов, выбранных ею для изучения. Сейчас же, по прошествии многих лет, нам не трудно догадаться, что на самом деле Гермионой Грейнджер двигала вовсе не тщательно изображаемая ею тяга к знаниям, а стремление самоутвердиться, доказать свою исключительность. Окруженная выдающимися друзьями и любовниками, она не могла смириться с тем, что постоянно находится в тени чьей-то славы, раз за разом пытаясь повысить собственную значимость в глазах окружающих… Однако, когда мисс Грейнджер представилась наконец возможность проявить себя во время Второй магической войны, умная и расчетливая ведьма благоразумно предпочла спрятаться, позволяя другим жертвовать собой во имя общего дела, чтобы в самом конце войны, когда ее исход будет очевиден, эффектно пополнить ряды защитников Хогвартса. Но, как оказалось, магическому обществу не так легко пустить пыль в глаза. После войны мисс Грейнджер не были даны особые привилегии, на которые она так рассчитывала. Ни свадьба с другим сомнительным героем войны — Рональдом Уизли, ни дружба со знаменитым Гарри Поттером не помогли Гермионе получить хорошую работу, потому карьеру ей пришлось начать с непритязательной должности стажера в больнице Святого Мунго».

Даже из этой небольшой цитаты можно сделать вывод о том, что подсудимая не могла быть довольна тем скромным положением, которое она заняла в послевоенное время. Потому в 2004 году (да, мы с вами говорим о будущем), когда ее мужу, аврору Рональду Уизли было поручено охранять хроноворот, позволяющий перемещаться на несколько лет в прошлое, подсудимая решила воспользоваться представившейся возможностью и снискать себе славу героя, воскресив трагически погибшего во время так называемой Битвы за Хогвартс второго мая 1998 года Северуса Снейпа. Мы можем лишь догадываться, почему подсудимая на протяжении двух лет держала в тайне от общественности совершенное преступление, которое ей, очевидно, представлялось героическим поступком.

Как бы то ни было, незаконно воспользовавшись хроноворотом и значительно изменив прошлое, подсудимая нарушила ход событий, что, несомненно, отразилось на нашей реальности. И теперь Отделу тайн предстоит приложить немало усилий, чтобы устранить последствия безответственного, эгоистичного по своей сути поступка подсудимой. Мы надеемся, что Комиссия сможет вынести объективный и беспристрастный приговор.

Раздались жидкие аплодисменты, и высокая ведьма, закончившая читать обвинение, вышла из-за трибуны и заняла свое место в середине первого ряда.

— Слушание по делу Гермионы Джин Уизли продолжается. За трибуну приглашается специалист Отдела тайн по вопросам времени номер восемьсот семьдесят три!

Слова пожилого волшебника, главы Отдела тайн, ведущего слушание, утонули во вновь увеличившемся гуле, тем не менее, с третьего ряда к трибуне спустился седовласый невысокий невыразимец с водянистыми глазами. Обведя других членов Комиссии отрешенным взглядом, он заговорил тихим, трескучим голосом:

— У нас нет сомнений в том, что, оживив Северуса Снейпа, миссис Уизли внесла значительные изменения в ход времени, создав новую, альтернативную реальность. Конечно, пока нам сложно просчитать все отклонения, в том числе и будущие, от той реальности, которую мы условно признаем исходной. Однако Особо тайный Совет нашего отдела пришел к выводу, что изменения, произошедшие к настоящему моменту, можно считать вполне положительными, а следовательно, не нуждающимися в исправлении. Поэтому мы, признавая вину подсудимой, тем не менее не настаиваем на процедуре затирания. С другой стороны…

— Процедура затирания? — побледнев, едва слышно повторила Гермиона, перестав слушать выступающего невыразимца. — Что это еще такое?

— Я просто поражен вашей непредусмотрительностью. Как вы могли пуститься в авантюру с хроноворотом, не узнав заранее, какое наказание вам будет грозить за это? — так же тихо сказал ей Снейп. — Затирание — это крайняя мера наказания, которая применяется к тем, кто незаконно нарушает ход времени. Один из сотрудников Отдела тайн перемещается в точку активации хроноворота и стирает вас из этой реальности, тем самым предотвращая возможные изменения. В вашем случае точка активации — второго мая 1998 года.

— Стирает? То есть убивает? — неужели это ее голос звучит так пискляво?

— Не совсем. Вы словно исчезаете, прекращаете существовать, — ответил Снейп без малейшего намека на сочувствие в голосе. — Полагаю, специалист Отдела тайн по вопросам времени номер восемьсот семьдесят три объяснит вам суть процедуры куда лучше, чем я.

— А в моем времени?..

— А в вашем времени вы живете только до того момента, пока не воспользуетесь хроноворотом. Несложно догадаться, на самом деле.

Тем временем седовласый волшебник, закончивший свою короткую речь, вернулся на место в третьем ряду, и глава Отдела тайн объявил небольшой перерыв в слушании. Молодой аврор, охранявший Гермиону, вывел ее и Снейпа из зала суда и, проводив в небольшой кабинет в конце коридора, оставил их наедине.

— Волнуетесь, мисс Грейнджер? — ухмыльнулся Снейп, заняв единственный стул, стоящий возле стола в углу кабинета.

— Несложно догадаться, на самом деле, — передразнила его Гермиона. — Неужели вы меня настолько ненавидите, что так легко относитесь к моей вероятной смерти?

Снейп смерил ее тяжелым взглядом, но ничего не ответил. В голове у Гермионы крутились тысячи вопросов, но ей не хотелось тратить, возможно, последние минуты своей жизни на выуживание из Снейпа информации, которая ей больше никогда не пригодится.

Нет, все это не могло происходить на самом деле. Только не с ней. Сложно было даже представить, что ее, Гермиону, могут вот так просто лишить жизни только из-за того, что она спасла кого-то. Это было… несправедливо! Она ведь еще слишком молода и ничего не успела сделать, не выполнила свое предназначение. Не достигла успеха, не совершила ни одного открытия, не сделала ничего выдающегося, не применила на практике все то огромное количество знаний, которое было в ее голове, не раскрыла все свои таланты. Не прочитала и десятую часть книг, которые отложила на будущее, не овладела окклюменцией, так и не научилась готовить, хотя давно собиралась. Не приобрела собственный дом, не посетила страны, в которых всегда мечтала побывать, не завела еще одного кота на замену сбежавшему Живоглоту, не родила ребенка. Не познала настоящее счастье, в конце концов!

Мысленно перечисляя все эти многочисленные «не», Гермиона и сама не заметила, как начала нервно ходить по кабинету, что, очевидно, очень не понравилось Снейпу.

— Мисс Грейнджер, прекратите мельтешить у меня перед глазами! — наконец не выдержал он. — Никто не собирается вас убивать!

— Это вы говорите только для того, чтобы успокоить меня, — всхлипнув, возразила Гермиона. — Вы не можете знать наверняка!

— Нет, я как раз совершенно точно знаю, что…

— Не надо, не говорите ничего, пожалуйста! — прервала его Гермиона, из последних сил сдерживая подступившие к глазам слезы. — Я не хочу сейчас спорить с вами. Давайте просто… помолчим.

— Но вы должны знать…

— Перестаньте, в самом деле! — неожиданно для себя самой взвизгнула она и, отвернувшись от Снейпа, обхватила себя руками. — Считайте это моей последней просьбой.

Слезы все-таки полились из ее глаз, и она не хотела, чтобы Снейп видел, что она плачет. Мерлин, а ведь еще несколько дней назад самой большой проблемой в ее жизни было понять, любит ли она его! Возможно, даже к лучшему, что она так и не смогла определиться в собственных чувствах. Так, по крайней мере, в последние минуты ее не будет терзать мысль о бездарно упущенном счастье.

Неожиданно Гермиона осознала, что, если ее все-таки ожидает процедура затирания, она будет не единственной, кто прекратит существовать. С округленными от ужаса глазами она повернулась к Снейпу:

— Вы ведь тоже… Они же и вас… — пролепетала она. — Мистер Снейп, простите, простите меня! Это я во всем виновата. Я против вашего желания не дала вам умереть, вы два года вынуждены были прятаться ото всех, мучиться от боли в метке, терпеть мое общество, спать со мной, чтобы потом вас все равно лишили жизни. А ведь вы только начали устраиваться, даже завели отношения с миссис Малфой…

— Грейнджер, перестаньте нести чушь! Я все это время пытаюсь вам сказать… — начал Снейп.

— Стойте, не перебивайте меня! — решительно прервала его Гермиона. — Раз уж мы все равно умрем, я должна признаться вам. Не перебивайте, я же прошу! — остановила она Снейпа, открывшего было рот, чтобы возразить ей, и скороговоркой продолжила: — Так вот, я хотела вам сказать, что думаю, вернее, предполагаю, что я, возможно, в какой-то степени люблю, то есть не совсем люблю и уж точно не влюблена, но что я определенно испытываю к вам что-то вроде…

К счастью, открывший дверь аврор прервал ее. Идя по длинному коридору в зал суда, Гермиона уже сама жалела о том, что не сдержалась и вывалила на Снейпа никому не нужное признание в гипотетической любви к нему. Вероятно, слишком большая доза Веритасерума, принятая ею за эти два дня, стала причиной ее внезапной словоохотливости и чрезмерной правдивости.

В зале суда было по-прежнему шумно. Члены Комиссии, неохотно рассаживающиеся по своим местам после перерыва, все так же откровенно скучали и даже не смотрели в сторону Гермионы, которую аврор уже успел усадить в неудобное кресло в центре зала. Зато Снейп, насколько она могла видеть боковым зрением, не сводил с нее недоумевающего, настороженного взгляда.

— Попрошу тишины! — наконец раздался голос главы Отдела тайн. — Слушание по делу о нарушении Закона о внесении изменений в ход времени и использовании хроноворотов Гермионой Джин Уизли продолжается! Поскольку Члены Комиссии заранее ознакомились с протоколами допросов подсудимой и Северуса Снейпа, перейдем к показаниям свидетеля защиты Гарри Джеймса Поттера. Мистер Поттер, вам есть что добавить?

Гарри поднялся с места и уже хотел выйти к трибуне, как его остановил Круфорд, сидящий рядом с ним. Некоторое время они смотрели друг на друга, и затем Гарри, тяжело вздохнув и виновато посмотрев на Гермиону, сказал:

— Нет, сэр, — и снова сел на свое место.

Гермиона с недоумением смотрела на друга. С каких это пор он стал бояться начальства? Или бросать друзей в беде?

Между тем, ведущий слушание волшебник продолжил:

— Что ж, в таком случае Чрезвычайная Комиссия по особо тайным делам готова перейти к голосованию. Кто за то, чтобы оправдать подсудимую по всем пунктам? — спросил он.

Гермиона подняла голову и похолодела: ни одна рука не поднялась. Она растерянно провела глазами по многочисленным рядам, но, как ей показалось, волшебники и волшебницы, сидящие на скамьях, старательно избегали ее взгляда.

— Кто за то, чтобы признать подсудимую виновной? — спросил волшебник снова, первым поднял руку и, убедившись, что все присутствующие последовали его примеру, с облегчением сказал: — Подсудимая признается виновной и приговаривается к… — он сбился и нерешительно посмотрел на Круфорда, который, нахмурившись, медленно кивнул: — …и приговаривается к штрафу в размере четырехсот галлеонов и занесению предупреждения в личное дело. Слушание завершено!

* * *

— Вы оба самые беспринципные, невыносимые и бессердечные люди! Как вы только могли со мной так поступить! Почему нельзя было сразу все мне рассказать?

Грейнджер уже четверть часа буянила на кухне дома Блэков, отчитывая их — Северуса и Поттера — как мальчишек. В своем праведном гневе она удивительно напоминала банши: ее лицо позеленело от злости, глаза яростно сверкали, неуправляемая копна волос встала дыбом, а голос ее был настолько визгливым и пронзительным, что у Северуса периодически закладывало уши.

— Я нервничала, волновалась, уже прощалась даже с жизнью, а вы, вы все это время знали, что меня всего лишь оштрафуют — и молчали!

— Справедливости ради стоит отметить, что вы сами не дали мне сказать правду, — резонно заметил Северус.

— За пять минут до оглашения приговора? Что вам мешало рассказать мне о ваших махинациях еще на суде? Нет, вместо этого вы глумились надо мной, испускали свои язвительные комментарии, мерзко подшучивали! А ты, — обратилась она к Поттеру, — почему ты ни разу не пришел ко мне за эти два дня? Зная, что я с ума схожу от волнения, что меня постоянно допрашивает этот твой гадкий Круфорд!

— Гермиона, но мы ведь не сразу поняли, что тебя арестовали! — попытался оправдаться Поттер. — Поверь, как только мы узнали о твоем задержании, мы сразу связались к Кингсли. Пока он договаривался с главой Отдела тайн, я начал шантажировать Круфорда сведениями, которые я собрал в ходе своего собственного расследования. Ну, по поводу смертей Пожирателей.

— Какими еще сведениями? — вдруг спросила Грейнджер почти нормальным, человеческим голосом.

Поттер начал детально описывать свое расследование, затем историю с Нарциссой, тем самым надолго заткнув Грейнджер, чему Северус был безмерно рад. Целых три дня лишенный источника живого тепла, он и так чувствовал себя препаршиво. Кроме того, все это время он забывал сменить повязку на Метке, поэтому сейчас весь левый рукав его мантии был пропитан кровью. Чтобы хоть немного привести себя в чувство, Северус решил сварить кофе с корицей, на ходу вспоминая последовательность действий девчонки.

Следя за нагревающейся в турке черной массой, он вполуха слушал рассказ Поттера.

На самом деле, арестовать мошенника, жертвой которого стала Нарцисса, удалось даже легче, чем они планировали. Поттер узнал, что таинственный «Мастер Дован» уже несколько лет числился в международном розыске. Доказательств его преступлений было достаточно, чтобы дать ему пожизненное заключение или даже назначить смертную казнь, однако хитрый мошенник был практически неуловим. Встречаясь со своими жертвами только на похоронах их обожаемых супругов или любовников, а затем непосредственно при обмене денег богатеньких дур на заветный флакон с хитроумным ядом, Дован в дальнейшем игнорировал попытки связаться с ним при помощи сов.

Что удивительно, решение этой проблемы подсказал Драко: подделав при помощи заклинания почерк матери, он написал мошеннику, что флакон с чудодейственным зельем был случайно разбит, и просил продать ему зелье еще раз, по утроенной цене. Несколько дней Дован тянул с ответом, но в конце концов его желание легко получить такую баснословную сумму (а речь шла уже о тысячах галлеонов) победило чувство самосохранения. На установленную им встречу в образе Нарциссы пришел сам Северус, прикрываемый целым отрядом авроров. Задержать его и вовсе не составило большого труда: как оказалось, боевыми заклинаниями шарлатан владел весьма посредственно. В результате Поттеру была объявлена благодарность за поимку международного преступника, а Северус, о чьем участии в этом деле знали только Поттер и Драко, получил удовольствие от активной деятельности, по которой он, как оказалось, соскучился за прошедшие два года.

Все испортила Нарцисса. Узнав от сына об аресте Дована, она совсем обезумела от гнева и разочарования и отправила в Аврорат письмо, в котором детально расписала подробности спасения Северуса Грейнджер и указала, где именно прячется юная преступница. Авроры вдаваться в детали дела не стали и в тот же день задержали безголовую Грейнджер, которой почему-то вздумалось прогуляться перед сном.

— Так вот, Кингсли взял на себя руководство Отдела тайн, а я отправился к Круфорду, — к этому моменту рассказа Поттера Северус уже сидел за столом, согревая руки о чашку с вовсе не ароматным кофе. — И вот тут начали всплывать самые интересные факты. Во-первых, оказалось, что проклятие Кэрроу каким-то образом взаимосвязано с твоим перемещением в прошлое и спасением Снейпа. Только не спрашивай у меня, как именно, я и сам не знаю: от этих сотрудников Отдела тайн ничего толком не добьешься. Во-вторых, в Аврорате были очень довольны тем, что так легко избавились от оставшихся в живых Пожирателей. И это возвращает нас к моему расследованию.

Я выяснил, что примерно полгода назад в Аврорат стали поступать сведения о том, что планируется массовый побег Пожирателей смерти из Азкабана. Теперь, когда тюрьму не охраняют дементоры, организовать это, особенно имея соучастников на свободе, не так сложно. И тогда Круфорд решил предотвратить побег, навсегда избавившись от заключенных Пожирателей. Им в еду стали добавлять медленно действующий яд, который постепенно лишал бы узников жизненных сил и в конце концов за полгода-год привел бы их всех к смерти. При этом яд обнаружить было бы уже невозможно. Чтобы никто не заметил, что Пожиратели хуже выглядят, их перестали выводить на прогулку, к ним не пускали посетителей и только некоторые стражники Азкабана, которые были посвящены в план Круфорда, имели право подходить к камерам Пожирателей.

Первые месяцы все шло по плану, но потом, наверное, кто-то проболтался о том, что Аврорат пытается убить заключенных, и в Министерство стали приходить письма от родственников Пожирателей с требованием разобраться в самосуде, устроенном сотрудниками Аврората. Напуганный Круфорд уже хотел сворачивать все это дело, когда Кэрроу вдруг проклял свою сестру и Пожиратели стали умирать сами собой, безо всякого вмешательства Аврората. Это был настоящий подарок судьбы для Круфорда!

— А Кингсли знал об этом плане? — впервые за весь рассказ Поттера подала голос Грейнджер.

— Не знал. И до сих пор не знает. Собственно, именно этим я Круфорда и шантажировал, — ответил Поттер и, столкнувшись с недоумевающим взглядом Грейнджер, пояснил: — Понимаешь, Гермиона, ты все же очень сильно изменила реальность, когда спасла Снейпа. Пока все изменения, которые произошли, на руку Министерству: и этого Дована мы поймали, хотя сотрудники других стран уже несколько лет пытались задержать его, и все Пожиратели отдали концы из-за проклятия Кэрроу. Но что будет дальше, никому не известно. Поэтому тебя и Снейпа собирались ликвидировать. И я вовсе не процедуру затирания имею в виду. То есть, суд, конечно, постановил бы, что тебя нужно стереть. Но на самом деле Снейпа, то есть мистера Снейпа, — поправился Поттер под угрожающим взглядом Северуса, — вероятнее всего, просто убили бы, а тебя запрятали бы в Азкабан на ближайшие четыре года, а потом наложили бы Обливиэйт и отпустили домой в тот же момент, когда другая ты воспользовалась бы хроноворотом. Так дальнейшие изменения в реальности были бы минимальными.

На кухне повисло молчание. Грейнджер была настолько поражена, что даже не стала забрасывать Поттера вопросами. Северус снова задумался о наивности и простодушии гриффиндорцев. Идти напролом, не раздумывая о последствиях, совершать бестолковые псевдогероические безумства, рисковать жизнью ради какой-нибудь абстрактной идеи добра — о, на это они согласны. А вот спокойно взвесить все «за» и «против», пойти на компромисс, выбрать из двух зол меньшее — это они считают низким и недостойным честного звания студента Гриффиндора. Знала бы Грейнджер, чего стоило Северусу уговорить Поттера шантажировать собственного начальника! Конечно, мальчишка точно так же, как и она, не хотел идти на компромисс с собственной совестью. Нет, он собирался обратиться к Кингсли, честно ему все рассказать, добиться увольнения Круфорда и настоять на справедливом суде над Грейнджер. А потом, когда Грейнджер приговорили бы к затиранию, только разводил бы руками и винил себя до конца жизни в смерти лучшей подруги. Зато все было бы честно и справедливо!

И вот сейчас еще одна честная и справедливая гриффиндорка, оправившись от первого потрясения, разразится гневной тирадой — в этом Северус был уверен! — по поводу того, что она не собирается марать свои руки из-за гнусных махинаций, устроенных коварным деканом Слизерина только для того, чтобы выжить. И даже не задумается о том, что в первую очередь он ее саму пытался спасти.

— Значит, ты договорился с Круфордом, что он добьется минимального наказания для меня в обмен на твое молчание? — заговорила наконец Грейнджер, но Северуса не обманывало спокойствие в ее голосе. В конце концов, перед каждой бурей наступает затишье.

Очевидно, Поттер думал так же:

— Пойми, Гермиона, если бы я все рассказал Кингсли…

— Гарри, — остановила его Грейнджер, — я же ни в чем не обвиняю тебя. Я… понимаю. Спасибо.

Это ее тихое «спасибо» так удивило Северуса, что он едва не пролил уже давно остывший кофе себе на колени. Неужели она просто… приняла то, что произошло? Не закатила очередную истерику, не стала доказывать, почему нельзя было так поступать, не начала обвинять в низости и подлости, а действительно поняла, что это был лучший выход из положения? Но как он, Северус, мог так ошибиться в своих ожиданиях? Он ведь жил с девчонкой бок о бок больше двух месяцев, изучил все ее повадки, можно сказать, читал ее как открытую книгу — и мог так неверно предсказать ее реакцию? Это могло означать только одно: он в корне не понимал Грейнджер, совершенно не знал ее. Вот тот же Поттер, к примеру, пораженным не выглядел. Нет, он, очевидно, ожидал взбучки от подруги, но все же был уверен в том, что та не станет долго злиться и вскоре смирится с произошедшим.

Когда Поттер, распрощавшись, ушел, Северус еще раз оценивающе, словно в первый раз, посмотрел на Грейнджер. Она сидела напротив, невидящим взглядом уставившись на его кружку с самым омерзительным кофе, который ему когда-либо доводилось пить, и выглядела совершенно подавленной и… смущенной? Можно было предположить, что она обдумывает рассказ Поттера, если бы не этот нездоровый румянец, явственно проступавший на ее щеках.

— Как вы себя чувствуете? — неожиданно спросила она, так и не подняв на него глаза. — Вы с кем-нибудь… Кто-нибудь вас…

Ее смущение и внезапно появившееся косноязычие веселило, но и сбивало с толку. Почему она боялась напрямую спросить, обнимал ли его кто-нибудь по ночам, пока ее держали в Отделе тайн?

— Я предпочел бы лечь спать как можно скорее, — уклончиво ответил Северус, внимательно наблюдая за ее реакцией.

Грейнджер удивленно на него посмотрела, но тотчас же снова опустила глаза. Все-таки она вела себя странно.

— Насчет того, что я вам сказала в кабинете Отдела тайн… — наконец промямлила она после непродолжительного молчания.

Так вот в чем дело! Девчонка думала, что он мог всерьез отнестись к ее сентиментальному признанию. Конечно, поначалу ее нелепые слова о каких-то там чувствах к нему удивили и насторожили Северуса. Но он быстро понял, в чем дело: осознав, что он вскоре умрет, Грейнджер в очередной раз пожалела его и так типично по-гриффиндорски, не придумав ничего получше, попыталась приободрить его враньем о любви к нему. При этом даже солгать как следует ей не удалось — она краснела, путалась в словах и так и не довела свое нелепое признание до конца. Но даже если бы она смогла сделать это правдиво, Северус бы ни на секунду не поверил ей. Кому в здравом уме может прийти в голову, что молодая, привлекательная девушка полюбит своего бывшего преподавателя, старого Пожирателя смерти с отталкивающей внешностью и мерзким характером?

— Я, кажется, уже не раз говорил вам о том, что мне не нужна благотворительность, мисс Грейнджер, — медленно произнес он. — Поэтому мы с вами сделаем вид, что вы мне ничего не говорили.

— Благотворительность? — переспросила Грейнджер, с негодованием посмотрев на него. — Вы это называете благотворительностью? Как же вы тогда воспринимаете ваши отношения с миссис Малфой? Как взаимовыгодную сделку?

Северусу совершенно не нравился язвительный тон наглой девчонки, но он был настолько сбит с толку, что даже не знал, как парировать ее выпад. Он ничего не понимал. При чем тут Нарцисса? О каких отношениях вообще идет речь?

— С чего вы взяли, что меня с Нарциссой связывают какие бы то ни было отношения? — наконец спросил он. — Напомню вам, что это именно она сдала вас Аврорату, очевидно, ожидая, что меня убьют.

— Хитросплетения ваших любовных игр мне совершенно не интересны, — заявила Грейнджер. — И прекратите делать из меня полную дуру — я все знаю.

— Да что вы можете знать? — Северус был уже порядком раздражен. И как этой девчонке с такой легкостью удавалось выводить его из себя? — В любом случае, я не понимаю, каким образом моя личная жизнь имеет отношение к этому разговору.

— Ага! Значит, вы все-таки любите ее! — торжествующе вскричала Грейнджер. — Тогда объясните же мне, наконец, какого черта вы каждую ночь возвращаетесь ко мне? Зачем проводите здесь столько времени? Вы ведь ненавидите меня!

Логика разговора окончательно ускользнула от Северуса. И он еще считал, что эта маленькая наглая выскочка обладает трезвым, рациональным умом? Да она просто чокнутая!

— А знаете, что я думаю? — продолжала она. — Я думаю, вы все давно про меня поняли, может быть, даже раньше, чем я сама, и теперь просто упиваетесь своим превосходством надо мной, наслаждаетесь моими мучениями!

Что он должен был понять? Какими еще, Мерлина ради, мучениями он предполагаемо наслаждался? Северус почувствовал головокружение. Эта безумная беседа отняла у него последние силы.

— Грейнджер, у меня нет больше ни малейшего желания продолжать слушать ваши бредни. — Только бы хватило сил добраться до спальни и не упасть. — Вам стоило попросить вашего дружка остаться здесь, чтобы он… помог вам… справиться с истерикой.

Северус с трудом встал, опираясь на стол, и уже направился к выходу, но его повело, и он, прикрыв глаза, обессиленно прислонился к стене. Левое предплечье обжигало огнем, перед глазами стояла пелена, сквозь гул в ушах доносились испуганные крики Грейнджер. А потом ее тонкие руки крепко обхватили его за талию, и она всем телом прижалась к нему, продолжая что-то бубнить в его мантию. Головокружение постепенно стало отступать, и Северус начал наконец различать слова:

— …Да у вас же весь рукав пропитан кровью! Почему вы сразу мне не сказали, что вам настолько плохо? Как мне теперь перенести вас в спальню?

— Я сам… дойду, — с трудом произнес он.

Она попыталась отстраниться, но силы Северуса еще не восстановились достаточно для того, чтобы он мог идти куда-либо, поэтому он инстинктивно прижал Грейнджер к себе. Он чувствовал, как напряглась ее спина: должно быть, ей были неприятны его объятия. Если задуматься, он ни разу до сих пор не обнимал ее так крепко, по крайней мере, когда она была в сознании. Но сейчас ему была просто необходима ее помощь. Прошло немного времени, и ее руки нерешительно легли на его плечи и затем медленно обвили шею.

— Теперь и моя мантия вашей кровью пропитана, — еле слышно выдохнула Грейнджер в особо чувствительное место под его ухом, и он ощутил, как по его коже побежали мурашки.

Она, что же, специально встала на цыпочки, чтобы доводить его своим частым, горячим дыханием до безумия? Это ее способ отомстить ему за якобы причиняемые им мучения? Почему вдруг их объятия стали казаться такими… интимными? И как его тело могло так предательски реагировать на близость его бывшей студентки? Возмущение сложившейся ситуацией придало Северусу сил, и он немедленно отлепил от себя Грейнджер.

— Вы уверены, что сможете сами дойти до спальни? — мягко спросила она его.

— Вполне, — резко ответил он и стремительно вышел из кухни, стараясь как можно скорее убежать от огромных глаз Грейнджер, светящихся заботой и сочувствием.

Северуса не оставляло ощущение, словно он, сам того не ведая, позволил себе перейти какие-то границы в отношениях с Грейнджер. Внешне все еще казалось, что он контролирует ситуацию (не считая непонятного скандала, который только что закатила ему Грейнджер, и слишком тесных объятий с ней, вызвавших в нем столько недопустимых ощущений), но — он инстинктивно чувствовал это — что-то в этих отношениях неумолимо менялось. Однако сейчас Северус не хотел думать об этом. Он был слишком слаб, чтобы все проанализировать, прийти к верным выводам и принять правильное решение.

Ложась в кровать, они проявили удивительное единодушие, отвернувшись друг от друга и прижавшись друг к другу лишь спинами. И только засыпая, Северус вспомнил, что так и не сказал Грейнджер важную новость.

— Полагаю, вам следует знать, — хрипло начал он, и, дождавшись сонного мычания за своей спиной, продолжил: — Мне предложили работу в Отделе тайн.