Макбет (гет)

Первой мыслью Гермионы было: ну конечно.

Всё встало на свои места, приобретая ужасный смысл, который охватывал холодом тело. Для человека, которого с детства учили, что все нечистокровные волшебники в лучшем случае животные, а в худшем — уроды… Для того, кто вырос и стал убивать маглов и грязнокровок, как диктовали его убеждения, а потом осознал, что чувство вины за эти убийства сводит его с ума, заставляет терять рассудок…

И не иметь рядом никого, кроме одной из таких «уродов», одной из таких «омерзительных отклонений», которая по какой-то причине — Гермиона и сама не могла бы вспомнить почему, да это и не имело значения — волновалась за него и хотела помочь. А затем — да, она помнила, как это произошло; намёки, на которые раньше она просто не обращала внимания. Как он попросил её прийти сюда несколько дней или целую вечность назад, как рассказал о встрече в ту ночь и о своих страхах. Как он пришёл к ней в комнату, даже полубезумный, даже запачканный кровью — он пришёл к ней, ища успокоения и тепла в её постели, позволяя ей смыть кровь и чувство вины. Как он улыбался, как смеялся… Почему же она не замечала?

А потом влюбился. Неудивительно, что он её избегал.

Драко издал тихий, сдавленный полувсхлип, который вернул Гермиону в реальность. Сейчас не время думать об этом. Драко… Драко нуждался в её помощи. Любовь — она ли это? — и все связанные с ней вопросы могли подождать.

Чувствуя себя чуть смелее, Гермиона не стала подавлять внезапный импульс и положила руку ему на плечо.

— Всё хорошо, — прошептала она, и звук её голоса повис в воздухе вместе с пылью. — Не думай об этом. Всё закончилось. Ты не там, ты здесь. Здесь со мной. И всё хорошо.

Гермиона отлично понимала, что всё очень даже не хорошо и ничего не закончилось, но что ещё она могла сказать?

Драко покачал головой, так и не выпуская вторую ладонь Гермионы, продолжая прижимать её к щеке.

— Будет новая встреча, — хрипло проговорил он. — А потом ещё и ещё одна. И крики, и кровь. И два десятка ран на голове, или Круциатус, или надрез вдоль позвоночника и заклинание, чтобы медленно вывернуть тело наизнанку. Для этих дел мы просто ещё дети. — Он внезапно поморщился, и Гермиона усилием воли постаралась отогнать размышления о том, видел ли Драко это проклятие в действии, применял ли его сам или просто выдумал. Ей было слишком страшно узнать ответ.

Вместо этого она медленно провела рукой чуть дальше, останавливая ладонь между лопаток Драко. Он склонил голову, закрыл глаза и вздохнул.

— Со мной что-то не так, — прошептал он. — Что-то сводит меня с ума. И мне больно.

Гермиона покачала головой, хоть и понимала, что он её не видит.

— Нет, — твёрдо сказала она. — С тобой ничего не происходит, кроме… — Её пальцы коснулись затылка Драко, его невозможно мягких волос, после чего снова вернулись на спину. — Кроме того, что ты не считаешь маглов людьми. Но это не твоя вина, тебя так воспитали, ты ничего не мог с этим сделать.

Драко покачал головой, и его губы изогнулись в кривой улыбке, глаза он так и не открыл, тихонько раскачиваясь вперёд и назад.

— Нет-нет-нет, — пробормотал он. — Это не ошибка. Всё верно. Но я неправильный, потому что… — Он открыл глаза, и Гермиона с облегчением обнаружила в них искру разума. Драко перестал раскачиваться и теперь выглядел потерянным, больным. — Потому что я не могу убивать их. Потому что испытываю вину за их смерть.

Желудок Гермионы резко сжался, будто от рвотного позыва, и она уже открыла было рот, чтобы прервать его, но Драко продолжал говорить бесстрастным, монотонным голосом:

— Потому что это… это больно. Убивать их. Но так не должно быть, потому что они всего лишь животные, паразиты. Это ведь совсем как спорт. Я должен получать удовольствие. Мне должно быть весело — от убийств и пыток, потому что они просто животные и их жизнь ничего не значит, но я не могу… я не могу…

По его телу пробежала сильная дрожь; Драко моргнул и, когда снова открыл глаза, пришёл в себя.

Он осмотрелся, как будто удивившись, затем разозлился и отдёрнул ладонь Гермионы от своей щеки, выпуская её, словно она была смертельно отравлена.

— Что ты делаешь? — выплюнул он, как будто только сейчас заметил Гермиону, и подорвался с места, словно её рука, гладившая его по спине, внезапно раскалилась. — Не прикасайся ко мне, грязнокровка, — прошипел он, но его лицо было таким бледным и напуганным, а зрачки такими расширенными, что слова не воспринимались как оскорбление. Они казались последним отчаянным заграждением, брошенным против непобедимой силы — шаткая стена против непреодолимого напора, последняя попытка умирающего человека сохранить достоинство, и Гермиона почувствовала, как сердце сжимается от болезненного сочувствия.

— Драко… — начала было она, но он резко развернулся и пошёл прочь, чуть ли не бегом бросаясь к двери и с грохотом захлопывая её за собой; вибрация от удара взметнула в воздух облачко пыли, которое зависло, переливаясь в тусклом свете.

Гермиона опустила руки на колени и с отчаянием уставилась на них. Что она могла сделать? Преследование Драко не приведёт ни к чему хорошему, но неожиданно для самой себя она всё равно встала, пробираясь мимо коробок к двери. Гермиона понимала, что только сильнее его разозлит, но она не могла позволить ему просто уйти, только не так.

Она вышла слишком поздно, чтобы заметить, куда он направился, поэтому выбрала путь интуитивно. Коридор вёл к Большому залу, так что скорее всего…

— Мисс Грейнджер?

Голос Снейпа, холодный и как всегда слегка нетерпеливый, заставил её замереть на месте, сначала с волнением, а затем с внезапным облегчением.

— Мадам Помфри вас отпустила?

Слова ещё не успели сорваться с её губ, когда Гермиона пожалела, что вообще открыла рот. Снейп смотрел на неё с презрительной усмешкой, заставив нервно отступить на один шаг. Он казался вполне любезным, когда она рассказала ему о Драко; что же Гермиона натворила, чтобы Снейп держался так… холодно? Он увидел Драко? И решил, что она специально привела его в такое состояние?

— Как видите, мисс Грейнджер, — бесстрастно заметил он. — И что же я нахожу, покинув Больничное крыло? Намеренную провокацию однокурсника? Использование чулана магловедения без разрешения учителя?

Никакого разрешения для посещения чуланов не требовалось, если только это не представляло опасность, как, например, редкие ингредиенты Снейпа или животные Хагрида. Что до провокации…

— Вы… вы имеете в виду Драко? Профессор, я… я думала, что уже объяснила… он….

Вскинутая бровь заставила её замолчать. Снейп ведь должен понимать, что она бы никогда намеренно не причинила боль Драко…

— Наказание, мисс Грейнджер, — сообщил он с жестокой усмешкой, и Гермионе пришлось удержаться от удивлённого возгласа. Наказание? Да что она такое сделала, чтобы заслужить наказание?

— Профессор, — пробормотала она в слабой попытке объясниться, — я правда не понимаю, я же не…

— Избавьте меня от своих оправданий, мисс Грейнджер, — прервал Снейп с притворной скукой на лице. — У меня сейчас важная встреча. Жду вас у себя в кабинете ровно в пять. Вы обязаны прийти вовремя.

Он свёл брови и пошёл прочь, быстрым шагом направляясь в сторону кабинета Дамблдора и оставляя Гермиону поражено смотреть ему вслед, осмысливая нечестное и незаслуженное наказание. Это было как-то связано с Драко? Снейп злился на неё за то, что она все рассказала? Но в таком случае он должен был разозлиться ещё в Больничном крыле, а там он не подал и намёка на раздражение, тогда что…

Гермиона заставила себя сделать вдох. В конце концов, существовали более серьёзные проблемы, чем Снейп. Наказание было незаслуженным, неприятным и совершенно обескураживающим, но у Гермионы были дела и поважнее.

Драко Малфой влюбился в неё.

* * *

В некотором смысле это было даже лестно, решила Гермиона полчаса спустя, сидя в общей гостиной. В том самом смысле, который почему-то вызывал чувство вины. Слишком уж легкомысленно. Гермиона должна была решать, что делать дальше, а не радоваться обстоятельству, которое потенциально могло сделать ситуацию гораздо хуже.

Но она была польщена. Гермиона прекрасно понимала, что не могла похвастаться исключительной красотой. Она провела рукой по волосам, остро осознавая все недостатки: слишком кудрявые волосы, совершенно обычное лицо, хотя зубы c недавнего времени стали нормального размера. Она была заурядной, посредственной — с парой незначительных недостатков и парой незначительных достоинств. Ничего особенного. За исключением Крама и школьных слухов о влюблённостях, которые так ни к чему и не привели, Гермиона никогда не испытывала на себе подобного внимания. Она его никогда и не желала.

До этого момента.

Гермиона сделала глоток чая — какой-то магический сорт с приятным привкусом лакрицы — и нахмурилась. Ей было лестно, в этом сомневаться не приходилось. Даже если это усложняло ситуацию, даже если Драко просто сходил с ума, даже если он продолжал считать её каким-то генетическим уродом. Это всё равно было приятно, и тёплое, радостное чувство в области живота не могло объясняться исключительно чаем. Счастливое чувство, похожее на… Гермиона не знала, а потому быстро отбросила эту мысль.

Нравиться кому-то. И она видела, что это гораздо больше, чем дружеская симпатия, она была уверена, что это что-то большее. Его лицо, то, как он держал её за руку… к тому же, он уже давно стал ей другом, в каком-то смысле, но это никогда не вызывало приступов безумия. Пробуждение рядом с другим человеком в одной постели, завёрнутым в его одеяло, держа его за руку… Гермиона улыбнулась при воспоминании о том, как засыпала рядом с Драко. Это была та ситуация, которая могла показать ему, что его чувства давно перешли за рамки дружбы. И которая могла заставить его избегать Гермиону.

Потому что, разумеется, его с детства учили, что Гермиона — ну, пусть не она лично, но маглорождённые и маглы — не были людьми. Животные в лучшем случае. В худшем — генетические мутанты, которых следовало бояться и ненавидеть. Осознать, что он влюбился в одну из таких аномалий, в неё…

Гермиона не могла даже представить, каково это: ненавидеть, любить, бояться и испытывать отвращение по отношению к одному человеку одновременно. Яркий пример противоречивых эмоций, усиленных безумием и чувством вины.

Что ещё ему оставалось делать, кроме как избегать её?

Первостепенной задачей было, разумеется, решить, как помочь Драко. И лучшим вариантом представлялось избавить его от предубеждений, заставить понять… но как? Сложно оспаривать предрассудки. Логика в таких случаях не работает. Убеждения вроде малфоевских, пускали корни гораздо глубже, проникали в кости, в сердце, уподобляясь инстинктам, и их невозможно было оспорить. Слова не помогут, как и чувства Драко к ней — Гермиона почувствовала, что краснеет — не поможет даже его сожаление о своих поступках.

Ему нужно было увидеть, понять и принять то, о чём говорили его сердце и совесть — что люди, которых ему приказывали пытать и убивать, были именно людьми. И маглорождённая, которая ему нравилась — Гермиона не могла думать об этом в первом лице; слишком опасно, слишком страшно — тоже была человеком, достойным его внимания, как любая чистокровная девушка. Даже больше, потому что именно она помогла ему, именно ей было не всё равно.

Но на это Гермиона никак не могла повлиять. Изменение должно было произойти изнутри, а с кем-то вроде Драко с его непоколебимыми убеждениями процесс мог занять годы, его воспитание слишком прочно зацементировало эти идеи в его сознании.

Гермиона знала, что настоящий корень проблемы кроется в самом предубеждении. Не будь его, Гермиона очень сомневалась, что Драко вступил бы в ряды Пожирателей, по крайней мере, точно не без сопротивления. И не отказался бы обратиться к Дамблдору за помощью, даже если бы оставался невысокого мнения о директоре.

Существовал конфликт между убеждениями и совестью. «Со мной что-то не так», — сказал он, и мрачное признание эхом отдалось в голове Гермионы, когда она пересела поближе к камину, потягивая остывающий чай. Драко считал чувство вины неправильным, потому что, конечно же, его воспитали с твёрдой верой в то, что пытки и убийства маглов не только забавны, но и желательны; контроль за паразитами, защита чистокровного мира.

Ладони Гермионы крепче сжались вокруг кружки. Она могла бы поклясться, если ей когда-нибудь удастся добраться до родителей Драко…

Но сейчас не время отвлекаться. Сама мысль о том, что это чувство вины, это совершенно естественное проявление совести, было чем-то неправильным, как болезнь или извращённая, тёмная, страшная сила, убежденность в том, что никакого сожаления быть не должно… что ж, это явно не упрощало задачу.

Она всячески избегала мыслей о настоящей проблеме, верно?

Гермиона закрыла глаза, сделав судорожный вдох. Да, она избегала их и понимала это. Она пришла сюда не для того, чтобы размышлять о причинах безумия Драко — этому Гермиона уделила уже достаточно времени.

Проблема заключалась в том, что Драко… Драко испытывал к ней симпатию. Влюбился в неё, вот только это почему-то было так страшно, что Гермиона гнала от себя беспокойные мысли. И ей следовало решить, что с этим делать, а не размышлять о том, как убеждения Драко влияли на его безумие.

Самым простым выходом — слишком заманчивым — было банальное игнорирование проблемы. Драко не знал, что она догадалась; вероятно, он скорее предпочёл бы, чтобы Гермиона оставалась в неведении, и рассказать ему о своём внезапном прозрении значило ещё больше усложнить их отношения. Уже сейчас будет непросто убедить его перестать убегать. И эта попытка обречена на ещё меньший успех, если между ними встанет новая проблема.

На краткий, дикий миг идея о том, чтобы поговорить с ним, убедить его поддаться своим чувствам… но нет, это была лишь глупая фантазия. И это всё равно никогда не сработает.

Серьёзно, игнорирование проблемы представлялось лучшим выходом. Из этих чувств всё равно не выйдет ничего хорошего, только не теперь, когда Драко сходил с ума от чувства вины.

Почти удовлетворённая своими рассуждениями, если не считать крошечного тянущего чувства в области живота, пытавшегося посеять в её душе сомнения, Гермиона допила остатки чая, отставила кружку, собираясь вернуть её на кухню позднее, и вернулась к домашней работе по нумерологии, попытавшись отбросить все мысли о Драко, сожалении и любви.

* * *

— Мисс Грейнджер.

Часы показывали без пяти минут пять: Гермиона пришла раньше, поклявшись, что, если Снейп решил разбрасываться наказаниями, она не даст ему ни одного повода. Если она всё сделает правильно, он не сможет ни в чём её обвинить, и ему придётся найти другой способ, чтобы выплеснуть накопившееся раздражение. В каком-то смысле это была её собственная форма протеста.

— Профессор Снейп, — отозвалась она, вежливо кивая. — Я пришла отбывать наказание.

Ей следовало бы злиться на него, но Гермиона испытывала не столько злость, сколько раздражение. И, возможно, лёгкое ощущение предательства. В конце концов, она рассказала Снейпу о Драко, а это решение было не так-то просто принять. Она надеялась на его поддержку — и, конечно, он скорее всего поможет — но с чего вдруг наказание?

Лицо Снейпа не выдавало никаких намёков; он просто кивнул, отступил от двери и жестом пригласил её войти, что Гермиона и сделала, нерешительно переступив порог. Это был не самый приятный кабинет. Стены были заставлены различными ингредиентами для зелий в стеклянных банках, разноцветными смесями, придававшими даже обычным вещам странный, потусторонний вид. Эффект лишь усиливался благодаря стеклянным изгибам банок, которые искажали объекты, скрытые внутри. Гермиона подозревала, что большинство из них Снейп держал исключительно в целях устрашения неудачливых студентов, которым довелось сюда попасть.

С другой стороны, в камине за решёткой горел огонь, тепло которого манило к себе после прогулки по сырым коридорам подземелья, его красноватое свечение дарило спокойствие. Одна из стен оказалась уставлена книгами, теми самыми, в старинных кожаных переплётах, в которых Гермиона всегда находила утешение. Всё же, подумалось Гермионе, комната была не такой уж пугающей.

Однако долго размышлять об этом ей не пришлось, потому что Снейп направился на другой конец кабинета.

— Здесь я храню котлы, — сообщил он, открывая дверь в довольно большой чулан. — Мне нужно, чтобы все они были вычищены. Без применения магии.

Гермиона едва удержалась, чтобы не застонать: чистка котлов была её наименее любимым занятием. Приготовление ингредиентов для зелий было по меньшей мере полезным для обучения, но какой смысл в ручной чистке котлов? Кроме того, что это требовало значительных физических затрат, так ещё и зачастую оказывалось крайне противным. Самые мерзкие вещи можно было найти на дне котла. Невилл божился, что однажды видел разлагающуюся крысу, хотя Гермиона не торопилась ему верить. Однако в наличии слизи, жира и остатков нарезанной печени она не сомневалась.

Внутренне смиряясь с ужасом предстоящей пары часов, она шагнула в небольшую комнатку, с тоской рассматривая котлы. Без предупреждения Снейп быстро закрыл за ней дверь, погружая чулан в темноту ровно в тот момент, когда Гермиона оступилась и упала, больно приземлившись на пол и едва не ударившись головой о котёл.

Она тихонько выругалась себе под нос, часто моргая в кромешной темноте, и, поднявшись на колени, потёрла ушибленную руку. Чёрт бы побрал Снейпа, да что он о себе возомнил? Назначить ей наказание без причины в дурацком чулане…

В его действиях отсутствовал всякий смысл. Если бы Гермиона знала, почему он разозлился на неё, она могла бы попытаться это исправить, но ему совершенно не с чего было злиться. Она же помогла ему, Мерлина ради.

Тихонько прокашлявшись — комната была полна пыли — Гермиона потянулась за палочкой. Может, ей и сказали чистить котлы вручную, но она уж точно не собиралась делать это в темноте.

— Люмос, — пробормотала она, и конец её палочки зажёгся, освещая мрачные, зловещие котлы, рядами расставленные вокруг неё, серые каменные стены и…

Проблеск света.

Нахмурившись, Гермиона подошла ближе, уставившись на предмет, от которого отражался свет палочки. Он расположился в промежутке между двумя котлами, но было очевидно, что это стеклянный пузырёк, предположительно наполненный зельем, на его горлышке висел кусочек пергамента. Потирая ноющее колено, на котором наверняка выступит синяк, Гермиона подняла пузырёк и развернула этикетку. В конце концов, у неё была куча времени, чтобы отмыть котлы.

«Зелье прозрачности (Шпионская смесь)»

Использование небольшого количества шерсти камуфлори добавляет зелью необычное свойство, делая твёрдые объекты прозрачными, но исключительно в одностороннем порядке. Например, после нанесения на стену, одна её сторона будет казаться прозрачной, в то время как вторая останется нетронутой. Таким образом, зелье традиционно используется шпионами, откуда получило своё второе название.

Смесь следует наносить в форме руны Лагуз на твёрдый объект. Эффект сохраняется в среднем на пятнадцать часов..

Должно быть, Снейп оставил пузырёк случайно, решила Гермиона, хотя она понятия не имела, зачем ему понадобилось зелье в чулане. Было очень соблазнительно испытать смесь в действии. В конце концов, Снейп ведь не сможет увидеть её по другую сторону двери… Гермиона быстро отогнала заманчивую мысль. Он обязательно заметит, если часть зелья пропадёт, к тому же что интересного можно было увидеть по другую сторону двери? Как Снейп проверяет домашние задания?

Отложив пузырёк в сторону, Гермиона поднялась на ноги, вздохнула и подтянула к себе ближайший котёл, решив, что чем быстрее начнёт, тем быстрее закончит. Осторожно вытянув палочку, она заглянула внутрь.

Котёл оказался совершенно чистым. На нём не было и пылинки.

Осторожно задвинув его на место, Гермиона вытащила следующий, чтобы проверить и его тоже. Чисто. Как и в другом котле, и ещё в одном…

Гермиона задумчиво нахмурилась. С чего бы Снейпу заставлять её чистить котлы, которые и так были безупречно чистыми?

И словно в ответ на её мысли послышался негромкий стук. Не в её дверь, но в дверь кабинета Снейпа. Лишь один глухой удар о дерево, почти нерешительный. Затем шаги. И голос Снейпа.

— Драко. Спасибо, что заглянул.

Гермионе пришлось сдержать смех. Ну конечно! Теперь всё встало на свои места: Снейп не назначил ей наказание из вредности. Все-таки он не злился на неё, а просто дал ей возможность подслушать его разговор с Драко, предоставив удобное оправдание для друзей. Вот почему котлы оказались чистыми, и… разумеется, зелье!

— Профессор, — послышался тихий ответ, когда Гермиона схватила пузырёк, вытащила пробку и перевернула, покрывая пальцы вязкой смесью. — Почему… почему вы хотели меня видеть?

Голос Драко казался непривычно напряжённым, заметила Гермиона. Хрипловатым, что было весьма ожидаемо. В конце концов, в их последнюю встречу со Снейпом он чуть не убил его, пусть и не по собственному желанию. Это была не самая простая встреча.

Гермиона закончила с начертанием руны: прямая вертикальная линия и диагональная, чуть покороче — чем-то похоже на зеркальное отражение единицы, и отошла. Дверь словно заискрилась, постепенно исчезая, и её глазам предстал кабинет Снейпа.

Он выглядел не менее жутко, чем раньше: мрачные тени и зловещие ингредиенты в банках — впечатление сглаживалось лишь благодаря тёплому свету, исходившему из камина. Снейп и Драко стояли у двери в напряженной неуверенности. Лицо Снейпа казалось настороженным, закрытым; единственным, что выдавало его мысли, были чуть сведённые брови.

Выражение Драко прочесть оказалось легче, или, возможно, Гермиона просто научилась его читать. Его глаза выдавали страх и, несмотря на красные отблески огня, он казался бледнее обычного. Плечи были напряжены, но расправлены, а подбородок слегка вскинут, показывая, что он не собирался уступать своему страху. В конце концов, даже слизеринцы могли проявлять храбрость. А гриффиндорцы — хитрость, если уж на то пошло.

— Присаживайся, Драко, — сказал Снейп после затянувшейся паузы, раскрывая дверь на дюйм шире. Гермиона заметила, что он обращался к Малфою по имени, хотя обычно предпочитал использовать фамилии студентов. Зачем он это делал? С каким-то умыслом? Она бы ни за что не поверила, что это получилось случайно. Тогда почему? Чтобы успокоить Драко? Заверить его, что всё в порядке?

Гермиона отстранённо осознала, что тоже использует имя Драко. И когда это началось?

Тень страха скользнула по его лицу, как будто он отдал бы что угодно, лишь бы не переступать порог снейповского кабинета. Его взгляд скользнул по комнате, и он шагнул внутрь, после чего прошёл к стулу, на который указал Снейп, и сел. Из чулана Гермионе открывался отличный вид на него; Драко сидел с напряжённой выпрямленной спиной, положив руки на колени и нервно перебирая пальцами ткань мантии. И всё-таки он посмотрел Снейпу в глаза, когда тот занял место за своим столом напротив Драко.

Тишина тяжело повисла в воздухе — такая плотная, что её можно было резать ножом; никто не знал, с чего начать. Гермиона старалась не дышать, опасаясь, что её услышат, что невольный звук разрушит нарастающее напряжение.

— Драко, — начал Снейп, и она поняла, что профессор, который никогда не испытывал недостатка в саркастичных комментариях или остроумных ответах, сейчас с трудом подбирал слова. — Я хотел поговорить с тобой… или, скорее, спросить тебя… насчёт…

— Мне жаль, — прервал Драко импульсивно, а затем слова стали срываться с его губ так быстро, словно кто-то разрушил плотину. — Я… я не хотел, профессор, но я… Как можно ему отказать? Он… он бы и меня стал пытать, я… Я должен был проявить смелость, я должен был что-то сделать, я… простите меня. Прошу, профессор…

Снейп вскинул руку, призывая к молчанию, и, когда он снова заговорил, в его голосе звучало что-то, похожее на понимание. И для Гермионы было очень непривычно слышать это от Снейпа.

— Ты ничего не мог сделать, Драко. Гриффиндорские замашки на вызов и протест не привели бы ни к чему хорошему, но стоили бы тебе очень многого. Как ты сам сказал, он бы пытал тебя. А это привело бы к одной смерти и к одной пытке вместо одной смерти. Я сомневаюсь, что на твоём месте поступил бы по-другому.

Снейп вздохнул, и Гермиона пожалела, что не видит его лица: он сидел к ней вполоборота, так что она могла разглядеть лишь намёк на его эмоции.

— К тому же, — продолжил Снейп, — можешь успокоить себя тем, что ты отнёсся ко мне гораздо милосерднее, чем любой другой Пожиратель на твоём месте. Если бы меня пытал кто-то другой, я бы вряд ли выжил, даже с вмешательством Ордена.

Последовала короткая пауза. Тишина не нарушалась ничем, кроме любопытного потрескивания камина — настолько тихого, что Гермиона могла бы подумать, что это плод её воображения. Следующим заговорил Драко, его голос прозвучал робко, почти шёпотом. Его голова была склонена, и Гермиона не могла разглядеть его лицо.

— Вы не злитесь?

— Я гораздо больше волновался за тебя, чем злился, — отозвался Снейп, откидываясь на спинку кресла.

— Волновались? — Драко вскинул голову, на его лице отразилась смесь подозрения и удивления. — Почему?

Снейп помолчал, прежде чем ответить.

— Ты не хочешь пить? — спросил он наконец. — Боюсь, у меня есть только вода, но…

— Нет, спасибо, — быстро отказался Драко.

Снейп кивнул, и в кабинете вновь повисла тишина, пока Драко не спускал глаз с профессора. Гермиона опустилась на пол, ощущая напряжение, словно волновалась сама, но в каком-то смысле так оно и было. Она переживала за исход беседы не меньше них.

— Я волновался, — наконец начал Снейп, — потому что мог представить… влияние… которое это событие может оказать на тебя. Пытки и убийства нелегко переносятся нашей совестью, особенно не…

— Так вы действительно были шпионом? — прервал Драко, беспокойно ёрзая на стуле. Казалось, что он не хотел слышать следующие слова Снейпа, но в то же время не прекращал разговор. Ему было страшно и любопытно, он испытывал волнение, но в то же время отчаянно желал знать.

— Да, — коротко ответил Снейп. — Документы, которые якобы доказывали мою вину, были, разумеется, подделаны — я бы никогда не оставил инкриминирующие доказательства — но, очевидно, меня подозревали достаточно долго, чтобы эти подозрения перевесили мою пользу. Я стал шпионом ещё до твоего рождения, потому что понял, что моя совесть не могла принять действия Тёмного Лорда. Драко…

Он вздохнул, сделав короткую паузу, которая Гермионе показалась агонизирующе длинной.

— Я знаю, что ты не хочешь быть Пожирателем смерти. — Драко хотел было запротестовать, но Снейп вскинул ладонь, призывая к молчанию. — Я знаю, что то, в чём тебя заставляют участвовать, вызывает в тебе страх и чувство вины; я знаю, потому что был в твоём положении однажды, или близко к нему.

Драко не спускал глаз со Снейпа, и в них отражался целый шквал эмоций: страх, волнение, неверие, подозрение и, где-то глубоко, проблеск надежды. Он всё ещё был напряжён, насторожен.

— Только близко? — спросил он.

— Только близко, — кивнул Снейп и затем как-то поспешно добавил: — Потому что я сохранял рассудок.

Гермиона видела, как Драко вздрогнул от удивления, его кожа побелела ещё сильнее, а зрачки неестественно расширились.

— Профессор… — он запнулся. — Я… Я не…

— Не стоит отрицать, я уже знаю, — сообщил Снейп, и хотя его голос звучал непривычно мягко, Гермиона напряглась. Вот оно; сейчас он расскажет Драко, от кого узнал о его состоянии, и тогда…

Драко будет в ярости.

Гермиона не хотела этого; она хотела нравиться ему, хотела, чтобы они продолжали репетировать вместе, чтобы они разговаривали, спорили. И да, чтобы вытаскивать его из безумия, если это было необходимо. Она вытянула руку, словно в попытке коснуться Драко, но пальцы натолкнулись на твёрдое дерево, и Гермиона моргнула, вспоминая о препятствии.

Она сделала это ради него. Ему это было необходимо, но теперь он её возненавидит, и осознание ранило сильнее кинжала, сильнее Круциатуса в самое сердце.

— Когда я заметил твои терзания, я начал присматриваться к тебе, и это привело меня к осознанию, что нахождение среди Пожирателей беспокоит тебя гораздо сильнее, чем просто чувство вины, — пояснил Снейп. — Ты очень хорошо скрываешь это на встречах.

— Он знает, — почти шёпотом произнёс Драко. — Он… Ему нравится, это забавляет его, поэтому он выбрал меня для… потому что знал, что я…

— Я знаю, — ответил Снейп. — Во многом он так же жесток к своим последователям, как к тем, кого не считает людьми.

— Но они правда не люди, — пробормотал Драко, хотя в его голосе не слышалось настойчивости. Он ссутулился и выглядел напуганным и потерянным, почти как ребёнок. Гермиона ощутила острое желание обнять его и приготовить чашку горячего шоколада.

Когда Снейп собирался рассказать Драко, кто именно сообщил ему о его состоянии? Гермиона изнывала от неведения; просто скажи, пусть это побыстрее закончится…

— Неужели? — беззаботно спросил Снейп, прежде чем продолжить. — Что ты собираешься делать, Драко?

— А что я могу сделать? — отозвался он с отчаянием в голосе. — Я не могу оставить его, он выследит меня и убьёт… Я не могу остаться. Это… это…

— Дамблдор предоставит тебе защиту, если ты попросишь, — тихо предложил Снейп. Драко фыркнул.

— Защиту? Что он может сделать? Он не сможет… он не сможет защитить меня. Я не хочу провести остаток жизни, оглядываясь через плечо и ожидая, когда же Тёмный Лорд меня выследит. Дамблдор не спасёт меня, только не от него. Посмотрите, как прекрасно он защитил вас!

— Я, по собственному желанию, посещал исключительно опасные собрания в качестве шпиона, и Дамблдор всё равно защищал меня на протяжении многих лет, — заметил Снейп. — И, Драко, хочу обратить твоё внимание на то, что, когда меня собирались убить по приказу Тёмного Лорда, Дамблдор бросил все силы на моё спасение и вытащил из ситуации, которая означала неминуемую смерть. Он сам был там. У него… бывают некоторые причуды и периодические просчёты, но он умный и понимающий человек, к которому я испытываю огромное уважение. — Снейп помолчал несколько секунд. — Я считаю, что он может предложить тебе лучший шанс на спасение и счастье.

Драко сглотнул, тяжело моргая и уставившись на свои колени.

— Я не могу. Он не предложит мне помощь, он не сможет защитить меня, не навсегда. Не от него. И… И я вообще не должен сожалеть, я должен радоваться! Избавлять мир от… паразитов… я не должен чувствовать себя виноватым.

Снейп, казалось, задумался над его словами.

— Скажи мне, Драко. Ты относишь мисс Грейнджер к… паразитам?

— Да, — последовал немедленный ответ, и Гермиона поморщилась от ужасной, ужасной боли, пока не поняла, что его голос дрогнул, а плечи опустились. — Она… она маглорождённая, а это значит, что…

— Мне казалось, что вы с ней очень сблизились, — мимоходом заметил Снейп. Гермионе стало любопытно, как много он знает и что именно подразумевалось под «очень сблизились».

Потом решила, что он собирался сообщить Драко, что это она рассказала о его безумии, и сердце снова сжалось от страха.

Драко, похоже, не собирался отвечать, и после краткого молчания Снейп снова заговорил:

— Какое чудо природы человек, — проговорил он. — Как благороден разумом, как безграничен способностями, как значителен в образе и движениях, как подобен ангелу в делах, а в разуменьи — богу…

Драко удивлённо взглянул на Снейпа.

— Шекспир?

— Гамлет, — кивнул профессор. — Кое-что для размышлений. Подумай, к примеру, как ведьмы изображены в «Макбете». Злые, противоестественные, жестокие… Паразиты, которых следует бояться и избегать. Забавно, что магов не считали людьми, тебе не кажется?

Драко растерянно смотрел на Снейпа.

— Что вы имеете в виду?

— Всего лишь то, что предпринималось много попыток отделить человеческую природу от нечеловеческой, — отозвался профессор. — Некоторые определения лучше других, но абсолютно все имеют недостатки. Деление по цвету кожи или расовой принадлежности, например, было широко распространено в мире маглов. Религия, сексуальная ориентация, пол, материальное состояние… Не всегда открыто говорится, что оказавшиеся по другую сторону, не являются людьми, но это всегда подразумевается.

Драко теперь внимательно смотрел на Снейпа, в его взгляде появилась неуверенность.

— Но ведь мы правы, — настойчиво сказал он. — Все критерии, которые вы перечислили, конечно, глупые, но… но маглы не могут считаться людьми.

— Неужели? Как насчёт мисс Грейнджер? — словно невзначай спросил Снейп. — Мне очень любопытно, каково истинное определение человечности, и придём ли мы к нему когда-нибудь.

Драко молчал. Гермиона приблизилась к двери, наблюдая за сражением, которое происходило у него в сознании: между тем, что ему навязали, и тем, что он думал на самом деле, между слепой верой и крохами сомнения — надеясь, что здравый смысл победит, надеясь, что предрассудки, впаянные в его мозг и сердце, обрушатся сотней осколков, впуская свет, впуская истину.

Этого не произошло. Драко выглядел несчастным и растерянным, когда Снейп поднялся на ноги.

— И, я полагаю, этого достаточно для одного разговора, Драко, — произнёс он. — Я… Я бы хотел попросить, чтобы ты подумал о моих словах. Не только о человечности, но и о том, чтобы пойти к Дамблдору. Он поможет тебе, Драко.

Молча, тот поднялся с места. Снейп обогнул стол, оказываясь рядом с ним, и после секундного колебания положил ладонь ему на плечо.

— И помни, что я не виню тебя за то, что произошло. У тебя не было простого выхода, и то, что ты выбрал, было единственным разумным вариантом. В этом случае тебе не за что винить себя.

Драко кивнул и позволил Снейпу проводить себя к выходу.

— Спасибо, профессор, — пробормотал он — Гермиона с трудом его расслышала — и мгновение спустя скрылся за дверью.

Гермиона выдохнула. Снейп не рассказал Драко об источнике своих догадок и — искра надежды зажглась у неё в груди — казалось, что встреча принесла много пользы. Со временем, с поддержкой, с убеждениями, возможно…

Снейп подождал несколько секунд, затем пересёк комнату и повернул невидимую ручку двери.

— Мисс Грейнджер? — позвал он, прежде чем она успела заговорить. — Полагаю, все котлы вычищены?

— Да, профессор, — отозвалась она. Казалось, он не собирается упоминать о разговоре, который разрешил ей подслушать; Гермиона поняла, что должна последовать его примеру. — Они чистые.

— В таком случае, мисс Грейнджер, предлагаю вам вернуться в гостиную, — сказал он, после чего развернулся без особого интереса и вернулся за свой стол.

Она тихо прошла к двери, но в последний момент не смогла удержаться.

— Спасибо, профессор, — поблагодарила она. Снейп ничего не ответил, и Гермиона покинула кабинет, оказываясь в холодном коридоре, с головой, полной тревожных мыслей, и громко колотящимся сердцем.