Немного солнца в холодной воде (гет)

Джинни

Непогода продолжается уже целую неделю: хмурое небо то просто нависает низко-низко, то сыпет невидимой моросью, то льет дождем. Джинни упрямо бегает по утрам, иногда поскальзываясь на мокрой земле. Так проще думать. И проще решать.

— Последнее время ты необычно тихая, — мать на мгновение перестает резать овощи для салата. — Что случилось?

— Размышляю, — Джинни намазывает масло на хлеб. — Что сильнее — моя гордость или чувства. И пытаюсь оценить искренность чужих слов.

Мать понимающе хмыкает, цепко беря перец из миски и вонзая в него нож. Она, конечно, понимает, о чем речь, но Джинни все равно не хочется ей всего рассказывать. Она должна все осознать сама и сделать выбор. И каждый раз при мысли, что Снейп был искренен, у нее отчаянно и сладко бьется сердце.

Если рискнуть и поехать в Эдинбург? Она через многое прошла. Терять уже нечего.

И Джинни решительно отодвигает тарелку с недоеденной овсянкой.

— Пойду в Косой переулок, — произносит она небрежно. — Хочу присмотреть себе какое-нибудь красивое платье, а то в шкафу одни джинсы и форма для квиддича. Вернусь к ужину, ладно?

— У тебя есть платье со свадьбы Билла, — мать смотрит на нее внимательно. — Или оно связано с другими воспоминаниями?

— С другими надеждами, — поправляет Джинни и целует ее в щеку. — Если накопится много дел, просто оставь мне.

Прячась от ливня, Джинни переходит из магазинчика в магазинчик, рассматривая застывших манекенов и вдыхая запахи духов и тканей. «Я люблю вас», — он сказал это так легко, словно это самые простые слова на свете. И она раз за разом вспоминает это мгновение у поезда — его темные глаза, смотрящие на нее спокойно и одновременно ожидающе. И возвращенная фотография Лили с обрывком письма. Все это — за несколько коротких минут, от которых у нее до сих пор кружится голова.

Джинни останавливается у витрины, с интересом разглядывая темно-красное платье чуть ниже колена длиной и не обращая внимания на бьющий в лицо дождь. Пожалуй, это подойдет — изящно и ничего лишнего. Кто знает, какая публика там, на этой конференции.

Купив платье, Джинни пихает сверток в сумку и, вздохнув, идет к магазинчику братьев. Рон крутится возле покупателей-мальчишек, помогая выбрать между канареечными помадками и блевательными батончиками, Джордж показывает девочке лет десяти карликового пушистика. Заметив ее, братья радостно кивают и улыбаются.

У кассы сидит Гарри и сосредоточенно приклеивает ценники на комикс «Приключения Амбридж среди кентавров».

— Привет, — Джинни заходит за прилавок и садится на высокий стул рядом с Гарри. — У тебя выходной?

Он поворачивает к ней задумчивое лицо.

— Пока Снейпа нет, я не хожу на вечерние тренировки, — голос у него равнодушный. — Слышал, Дженкинс поднимал вопрос о его переходе к мракоборцам, но руководство отвергло эту идею — Метка на руке, сама понимаешь.

Джинни берет комикс и вертит его в руках.

— Это новый выпуск?

— Да.

— Странно, как быстро все меняется, — Джинни морщится, глядя на выпученные глаза Амбридж. — Раньше вы не могли находиться в одном помещении.

Гарри тихо фыркает.

— Ты же прекрасно понимаешь, что он ведет себя иначе из-за тебя.

Джинни бросает быстрый взгляд на Рона и Джорджа и понижает голос до шепота. Нужно сказать ему — так будет честно. Как же страшно ставить точку — постоянно хочется оглянуться назад.

— Я завтра поеду в Шотландию.

— К нему?

— Да.

Гарри пожимает плечами и придвигает к себе следующую стопку комиксов. Здесь с обложки на них лукаво смотрит Ньют Саламандер и прыгает маленький нюхлер.

— Я ждал этого, — он взмахивает палочкой, и ценник тут же приклеивается к глянцевой обложке. — Так мне можно уже пригласить на кофе девушку из моей группы? Это действительно конец?

— Гарри, — Джинни слезает со стула и, подойдя к нему, обнимает изо всех сил. — Ты для меня всегда будешь одним из самых близких людей.

Не отвечая, он обнимает ее в ответ, и они замирают так на несколько секунд, не желая смотреть в лицо друг другу. Джинни пытается представить, как выглядит эта девушка из группы, но тут же осознает, что это — не ревность, а любопытство. То, что она столько лет испытывала к Гарри, исчезло — это были детские чувства, вроде влюбленности в героя красочных комиксов. Для нее он тоже был как на обложке — такой красивый и храбрый, с блестящими глазами, — но глянец столкнулся с реальностью и порвался.

По дороге домой Джинни покупает билет на вокзале Виктория.

Северус

Восьмой день тянется неимоверно долго — длиннее казались только дни в Хогвартсе, когда приходилось преподавать пуффендуйцам. Как выяснилось, на конференции требуется не только выступить с несколькими докладами о достижениях своей работы, но и слушать начинающих сотрудников и студентов старших курсов школ. Северус старается выглядеть доброжелательным, но иногда ему до безумия хочется уйти, чтобы не слушать всю эту ерунду.

— Вопросы есть, коллеги? — после очередного доклада председатель комиссии поворачивается к нему и еще пятерым сотрудникам.

— Пожалуй, один, — Северус постукивает пером по папке. — Как вы остались живы, добавив аконит прямо в кипящее зелье? Такое ощущение, что вы вообще незнакомы с техникой безопасности.

Молодой человек, сжимая пергамент дрожащими пальцами, смотрит на него исподлобья.

— Я успел вовремя отскочить, но несколько ожогов осталось.

Председатель смеется в пышную бороду и одобрительно поглядывает на Северуса. У них сложились неплохие отношения, и они уже договорились встретиться после конференции, чтобы обсудить некоторые нюансы зельеварения.

Во время перерыва Северус выходит из зала, раздраженно думая о том, что на улице снова дождь и вечером придется сидеть одному в гостинице или в пабе вместе со всеми этими людьми. Разумеется, он выберет гостиницу.

— Сэр, — мальчишка-помощник, знающий всех в лицо, останавливает его на входе в кафе. — Вас в холле ожидает дама.

Северус смотрит на него так сердито, что мальчишка вжимает голову в плечи.

— Подождет. Мне нужно передохнуть и выпить кофе.

— Она совсем одна и никого не знает, — мальчишка разводит руками. — Некоторое время ее занимала жена мистера Саваджа, мракоборца, но у нее свои дела, вы понимаете.

Северус сглатывает, и пальцы сразу холодеют. Быть не может.

— Фамилия?

— Мисс Уизли, сэр, — мальчишка тут же радостно кивает. — Пойдемте за мной.

Северус замечает ее сразу, остановившись на лестнице. Сжимая в руках маленькую сумочку, Уизли стоит в голубом холле и от нечего делать рассматривает расписные стены. Она невероятно красива в темно-красном платье, с убранными в низкий пучок волосами и слегка подкрашенными коралловым цветом губами.

Он заставляет себя идти привычным шагом, ступенька за ступенькой, а не бежать, как того требует бьющееся сердце.

— Добрый вечер, сэр, — произносит она спокойно, но губы дрожат. — Я надеюсь, что не сильно вас отвлекаю.

Северус отрицательно качает головой. Все слова заканчиваются, как и воздух, и он не знает, что сказать ей. Вокруг них — люди, и это делает эмоции невозможными. Остается только смотреть — и на бледном лице Уизли, и в ее глазах застывает одно-единственное выражение: «Я здесь. Что дальше»?

— Хотите перекусить? У меня сейчас перерыв, — предлагает он хладнокровно. — Здесь неплохо готовят.

Северус садится напротив нее за столик и подвигает ей миндальное пирожное, которое захватил вместе с кофе. Уизли сразу смущается, но, слегка пожав плечами, принимает угощение. Она почти не поднимает на него глаз, словно сама не уверена, что поступает правильно.

— Вы очень красивы, — произносит он тихо, размешивая сахар в кофе. — И, как всегда, внезапны. С другой стороны, восемь дней! Мучили меня восемь дней.

Уизли слабо улыбается.

— Вы еще заняты? — спрашивает она, ковыряя пирожное ложечкой. — Здесь слишком много людей и очень душно, я бы с удовольствием прогулялась. В городе так тепло, несмотря на дождь, и цветет сирень.

Северус делает долгий глоток, разглядывая ее. Сердце все еще бешено стучит, и нужные слова никак не находятся. Хочется всего сразу: поцеловать ее, прижать к себе, сказать, что он счастлив видеть ее. Вместо этого он замечает:

— У меня еще одно заседание, примерно на полтора часа, а потом Министерство устраивает ужин. Но с него можно уйти, разумеется. Подождете? Или, если хотите, можете послушать.

Уизли качает головой и вдруг кладет ладонь поверх его руки. Северус тут же ее переворачивает и легонько сжимает ее маленькие пальчики. Она приехала — а значит, у него есть надежда.

…После заседания, которое по ощущениям длится не полтора часа, а бесконечность, Северус возвращается в кафе — но Уизли нет, он проходит галереи и заглядывает в холл — и не находит ее. Отчаявшись, он выходит из здания в сад, окунаясь в теплый влажный воздух, пахнущий летом. Не могла же она вот так уехать!

— Сэр! — ее голос окликает его, и Северус тут же оборачивается, с облегчением выдыхая. — Идите сюда.

Уизли стоит у пышного куста бело-розовой сирени и жадно вдыхает аромат соцветий.

— Вы сбежали, — он смотрит на нее укоризненно. — Я уже решил, что вы передумали гулять по Эдинбургу и вернулись в Лондон. Хотите посмотреть на замок?

Уизли, кажется, перестала смущаться и что-то для себя решила, потому что в ее глазах светятся привычные дерзость и вызов. Она энергично кивает и идет рядом с ним, поглядывая на него искоса.

— Вы сегодня невероятно приятны в общении, — замечает она язвительно. — Что, выдалась удачная неделя? Интересные доклады?

— Скучные, — отзывается Северус, смотря на возвышающуюся впереди Замковую скалу. — И большая часть докладчиков на практике не сможет приготовить ни одного качественного зелья. Даже не представляю, как их допустили на конференцию.

Уизли улыбается уголками губ, и Северус хмурится. Она здесь, чтобы поговорить, — это ясно. Только о чем? Или она ждет, пока он первый заговорит о том, что сказал ей на вокзале?

— Вы больше не хромаете, — Уизли рассматривает его внимательно. В вечернем свете фонарей черты ее лица еще привлекательнее. — Вы поранились на тренировке?

Северус кивает, прислушиваясь сразу ко всему — к звуку ее легких шагов, к самому себе, к шелесту машин. Они неторопливо поднимаются по старинной дороге в замок, и Уизли поеживается от поднявшегося ветерка.

— Здесь прохладно, — она трет покрывшиеся мурашками руки.

— Наденьте, — Северус без раздумий снимает с себя пиджак, оставаясь в одной рубашке, и накидывает Уизли на плечи. — Или нам придется вернуться, а я хочу показать вам город с высоты. В Лондоне такое не увидишь.

Уизли вспыхивает от смущения и отводит глаза, но ничего не произносит, и они продолжают идти вверх по мокрой брусчатке. Замок приближается с каждой минутой и кажется загадочным в своем каменном молчании. Остановившись у шершавого камня стены, они оба долго смотрят на переливающийся разноцветными огнями город. Вокруг них — только пара усталых туристов и ветер.

Северус чувствует, как они касаются друг друга — незаметно, едва ощутимо. От Уизли пахнет сиренью, и в темноте слышно ее сбивчивое дыхание. Она медленно поворачивается к нему, словно с неохотой отрывая взгляд от города, и тихо произносит:

— Я привезла ваш конверт обратно.

— Почему?

— Думаю, вам нужно отдать и кусочек письма, и фотографию Гарри и поговорить с ним о Лили, — ее голос звучит совершенно серьезно. — Ведь вы — единственный, кто помнит ее с детства. Гарри будет рад, хоть и ни за что этого не покажет.

Северус склоняет голову набок, глядя на нее.

— Вы только для этого приехали?

Уизли качает головой и подходит к нему так близко, что он чувствует аромат ее духов, и это — не фрезия. Она несколько мгновений молчит и потом негромко просит:

— Повторите то, что вы сказали на платформе. Только встаньте на свету, под фонарем, я хочу видеть ваше лицо.

Северус покорно делает шаг вперед, едва заметно улыбаясь. До чего же она упорная.

— Я люблю тебя, — слова звучат негромко, но это нужные, правильные слова, каких он в своей жизни говорил слишком мало.

Уизли не отвечает, только изучает его — внимательно, с отчаянием и одновременно радостью в светло-карих глазах. И мгновением позже в этих глазах загораются огоньки.

— А ведь я тогда пришла прощаться. Еще бы немножко, и никакие ваши слова не помогли бы — я была уверена, что вам не нужна. Я и сейчас не до конца вам верю, вы слишком хорошо скрываете чувства.

Северус только мягко привлекает ее к себе и целует в приоткрытые губы. От прикосновения к ней сразу кружится голова. Уизли замирает, но уже секунду спустя обвивает его шею руками и прижимается к нему всем телом — дрожащим и хрупким.

— Я ждала этого так долго, — шепчет она сбивчиво. — С того самого момента, когда вы отправили меня домой за неделю до битвы. Я не сплю?

— Нет. Теперь скажи: «Северус, я тебя люблю».

Уизли поднимает на него глаза, мокрые от слез.

— Северус, я тебя люблю, — произносит она робко и тут же закрывает лицо ладонями. — Как мне было тяжело одной, если бы ты знал! Я иногда лежала ночью без сна и представляла, что ты очнешься и будешь рядом.

Северус прижимает ее к себе. Ему страшно, что все это — ненастоящее, и она исчезнет.

— Обещай, что останешься со мной. Ты нужна мне. Рядом с тобой я вижу реальность иначе — более правдиво. Начинаю понимать, что важно не только то, что существует в моей голове. Правда, у меня ужасный характер, как ты верно заметила, я ревнив, я собственник и намного старше тебя — но ты ведь не боишься?

Уизли пожимает плечами, спрятанными под его пиджаком.

— Пока ты меня любишь — нет.

Она чуть приподнимается и целует его — нежно и отчаянно. Северусу все еще кажется, что это и правда сон — совсем странный, один из тех, что снились ему еще в Хогвартсе. Только в тех снах была Лили.

— Ты целуешься иначе, — замечает она, задыхаясь.

— Тебе уже не шестнадцать, — самодовольно отзывается он. — Я могу позволить себе немного больше, правда?

Уизли пропускает вопрос мимо ушей и снова поворачивается к городу, блестящему разноцветными огоньками. Где-то далеко церковный колокол гулко отсчитывает десять ударов, и Уизли невольно делает несколько шагов вперед, спускаясь к воротам.

Северус с мгновение смотрит на ее тоненькую фигуру, словно стебелек цветка, и тихо произносит:

— Джинни.

И мир снова меняется от звука ее имени — становится еще реальнее и осмысленнее.

Она неспешно оборачивается, блестя глазами в наступивших сумерках.

— Приятнее, чем вечно слышать свою фамилию. А вот по обращению "сэр" я буду скучать. Могу я иногда его использовать?

Северус хитро улыбается.

— Вполне. Где ты остановилась?

— Меня пригласила жена Саваджа, у нее две комнаты в отеле. И просила прийти не позже одиннадцати, так что нам пора возвращаться, хотя мне и не хочется.

Северус сдерживает рвущуюся просьбу остаться у него, потому что сегодня это будет лишним. Да, она нужна ему вся целиком, но он терпелив, и он подождет: у них еще будет время для этого. Сейчас есть только этот теплый вечер и нежный овал ее лица.

— Здесь звезды другие, — Джинни останавливается и поднимает голову. — Не такие тусклые, как в Лондоне. Больше похожие на те, что светили на стадионе, когда ты меня поцеловал. Мне кажется, что с того момента целая жизнь прошла, а не два года.

— Ты слишком много боролась, — произносит он мягко. — Это пройдет. Мне, наоборот, в замке казалось, будто я старик и общаюсь со стариком. А сейчас все перевернулось.

Джинни берет его под руку, и Северус вдруг осознает, что жизнь начинается только сейчас — рядом с ней.

— Вот бы остаться здесь навсегда, — она прижимается щекой к его плечу. — Как представлю, что придется возвращаться в этот мрачный дом в Тупике, в эти стены, мне становится ужасно тоскливо.

— Даже рядом со мной?

— Да. Там кажется, что каждая частичка дома впитала в себя прошлое.

— А где бы ты хотела жить?

Она мечтательно улыбается, глядя на звезды.

— На берегу моря, например, как Билл и Флер. Там никого, только ветер и море шумит.

Северус смотрит на нее искоса: он и сам постоянно думает о Паучьем Тупике. Ничего хорошего в этом доме нет — только прошлое, неприятное и отталкивающее. Нужно начинать заново, оставить позади тот дом с заколоченными окнами. Только бы денег в Гринготтсе хватило на что-нибудь приличное.

— Никого — это мне нравится, — произносит он задумчиво. — Я не люблю людей.

— Только меня, — смеется Джинни и тянется за поцелуем.

Перед старинным зданием отеля они оба медлят, не желая так быстро расставаться друг с другом, но Джинни огорченно постукивает по циферблату наручных часов, и Северус неохотно отпускает ее руку. Джинни заходит в дверь первая, оглянувшись на пороге, и оставляет его наедине с теплыми сумерками.

Почти все окна отеля зияют темными стеклами, и только в некоторых горит неяркий свет. Постояв некоторое время в тишине, иногда разбиваемой шуршанием машин, Северус разворачивается и идет в сад с белеющей в ночи сиренью.

Бесцельно шагая по дорожкам, он с горечью думает, что до того, как Уизли бессовестно вторглась в его жизнь, он ничего не знал о любви. Все эти годы взаперти, сны и воспоминания — все это было ненастоящим, придуманным, существующим в его голове.

А сейчас вокруг него — реальность.

Северусу совершенно не хочется спать.

Джинни

Джинни просыпается раньше миссис Савадж и сразу идет в душ. Вчера, после всех слов и поцелуев ей казалось, что она ни за что не уснет, но от усталости она провалилась в сон почти сразу же.

Стащив ночную рубашку через голову, Джинни рассматривает себя в зеркале. Вот то же самое лицо с веснушками, что и вчера утром. И та же бледно-розовая кожа, и рыжие, растрепанные после сна волосы. А сама она, внутри, в сердце — совсем другая. И уже принадлежащая не только самой себе. От этой мысли кожа сразу покрывается мурашками.

Они с Савадж приходят на завтрак раньше Северуса и, когда он спускается в зал, они уже сидят за столиком, разрезая горячий омлет.

— Вы сегодня замечательно выглядите, — замечает Савадж, когда Северус чуть замедляет шаг, поравнявшись с ними.

— Неужели? — спрашивает он невозмутимо, и Джинни тут же прячет улыбку.

— Посмотрите, Северус, наша молодежь тоже интересуется наукой, — Савадж похлопывает Джинни по плечу. — А вы говорите, что им на все наплевать.

Северус прячет руки за спину и пристально смотрит на Джинни. Та кривит губы, пытаясь не рассмеяться. Сейчас лучше не выдавать их отношения. Она и сама едва ли их осознает.

— И какое направление науки вы собираетесь посетить сегодня, мисс Уизли?

— Темные искусства, — она поспешно берется за кружку с кофе, видя, как Северус мгновенно хмурится. — А потом посещу секцию безопасности в спорте.

Он смотрит на нее рассерженно.

— А зельеварение вас не интересует?

— Не в этот раз, — лукаво отзывается Джинни и смотрит на его поджатые губы. — Тем более что вы сами жаловались на бездарность выступающих. Если сегодня не будет лично вашего доклада, то, пожалуй, я даже не загляну в то крыло.

Северус резко поворачивается к ней спиной и уходит к столику коллег. Джинни расстроенно пожимает плечами и возвращается к омлету и остывающему кофе.

— Что-то в нем изменилось, — Савадж провожает его любопытным взглядом. — Помню его на слушании в Азкабане, когда Пожирателей отправляли в камеры. Дамблдор уже тогда прикрывал его, утверждая, что он на стороне Министерства, и ему верили. И знаете, милочка, Снейп тогда выглядел так, словно ему сто лет.

Джинни кивает, тыкая вилкой в омлет. Разумеется, он сердится — не видеть ее целый день! Когда они с Гарри только начали встречаться, то бежали друг к другу после каждого занятия, чем ужасно раздражали Рона. Но ей тогда было пятнадцать.

Она избегает Северуса целый день, слушая лекции то по Темным искусствам, то по квиддичу, но постоянно, каждую минуту вспоминает его лицо. Кажется — вот, все так просто. Они хотят быть вместе, они сказали главные слова. А реальность продолжает обступать их со всех сторон, и особенно трудно Джинни приходится, когда за ужином она замечает Скитер.

— Змея, — зло замечает Савадж, глядя на соседний столик. — Теперь жди отвратительных заголовков. А выглядит-то как! Кошка драная.

Устав ворочаться с боку на бок, Джинни накидывает поверх ночной рубашки кофту и выскальзывает из спальни. Темные коридоры отеля с мягкими коврами ведут ее вперед, и в руках снова мерещится белая нить. Но сегодня Джинни знает, кто в центре Лабиринта, и ей не страшно.

Дверь поддается не сразу — приходится вспомнить все защитные заклинания, которые использовались для директорского кабинета, но в конце концов Джинни все же бесшумно заходит в просторную комнату с двумя окнами.

Присев на кровать, Джинни мягко проводит пальцами по лбу спящего Северуса, отодвигая упавшие пряди волос. Даже во сне его лицо не кажется спокойным и расслабленным.

— Не сердись, — произносит она тихо, когда он смотрит на нее сквозь ресницы.

— Я не сержусь,— отзывается он сонно. — Просто время тянется, а я занимаюсь ерундой. И придется заниматься ей еще четыре дня. Если бы ты пришла ненадолго, мне было бы приятнее там находиться и делать вид, что мне интересно.

Джинни скользит взглядом по его обнаженным плечам и густо краснеет.

— Я боюсь все разбить. Все еще такое хрупкое между нами. Все только начинается — и я не хочу потом вспоминать это начало вместе с тем потоком гадостей, который обязательно обрушится. Когда я переехала в Паучий Тупик, чтобы ухаживать за тобой, газеты тут же выдали статью «Уизли становится сиделкой для раненого профессора», и статьи эти выходили каждую неделю примерно месяца два, пока всем не надоело. Тогда мне было плевать — а сейчас все иначе, понимаешь? Я видела Скитер. Я уже представляю, что она напишет, увидев любой взгляд с твоей или моей стороны. И родители узнают из газеты — это ведь сразу разлетится по Лондону. А я бы хотела сказать им лично. Давай немножко подождем?

Северус несколько секунд молчит.

— Нас все равно будут осуждать, и ты всегда это знала.

— Да, — Джинни встряхивает головой. — Но они увидят это как интрижку, как что-то несерьезное и гадкое. Не все еще отошли после войны, и газеты очень хорошо на этом играют, чтобы раззадорить чувства. Только дай им повод, прочтешь о себе что-нибудь вроде «Профессор совратил девушку на двадцать лет младше себя». Что тебе скажут на работе?

Северус снова молчит, разглядывая ее лицо. Какими холодными и безразличными были эти глаза в замке. А теперь они полны жизни — и желания.

— Предлагаешь подождать, пока мы не вернемся в Лондон? Или ты там останешься жить у родителей?

Джинни с отчаянием пожимает плечами и, встав, подходит к приоткрытому окну, сквозь которое в комнату проникает сладкий запах сирени.

— Я не знаю. Давай подумаем об этом потом? Завтра. Или послезавтра.

— Как скажешь.

Джинни тихонечко вдыхает воздух, снова замечая, как Северус смотрит на нее. По коже бегут мурашки, но она не сбежит — еще так недавно она была готова отдать все за такой взгляд. Не нужно ждать какого-то момента, потому что жизнь слишком внезапна. Здесь, сейчас, этой ночью.

И она громким шепотом произносит:

— А сейчас я хочу побыть с тобой.

— Тогда иди сюда, — произносит Северус негромко, но уверенно.

Джинни бросает взгляд на сирень, белеющую внизу, и переводит взгляд на него и вздрагивает. Все вокруг нее — словно во сне, волнующе и сладко, и кажется нереальным. Только бы не проснуться снова в Паучьем Тупике! Сняв кофту, Джинни решительно пересекает комнату и забирается в постель, чувствуя, как вся горит и как сердце бьется быстро-быстро.

— У тебя ведь были женщины? — спрашивает она шепотом, почти проглатывая слова.

— Конечно, были.

— Но не в тот год, когда я…

— Нет.

Джинни легонько пробегает пальцами по его плечу, груди и замирает, коснувшись шрама над животом.

— Что это?

— Неудачная тренировка, скоро заживет, — голос Северуса меняется, на мгновение становясь холодным.

Джинни поднимает на него глаза:

— Ты же знаешь, что у нас с Гарри ничего не было, правда?

— Догадывался. Но в Хогвартсе иногда случаются странные вещи, — он чуть подается вперед и целует ее — лицо, губы, шею. — Не бойся.

Он снимает с нее рубашку и жадно рассматривает ее хрупкое обнаженное тело. Джинни тут же краснеет, когда он поднимает руку и касается ее груди с острыми от возбуждения сосками. Сейчас, когда она позволила себе поверить в его слова о любви, желание стать его, желание близости пронизывает всю ее.

— Для честности, — поясняет он таким тоном, словно они на уроке. — Ты ведь видела меня, теперь я хочу взглянуть на тебя и знать, что скрывается под твоим платьем.

Джинни тихо смеется и, обняв его за шею, горячо целует. Дурманяще пахнет сиренью, и в голове не остается никаких мыслей, только чувства. И ощущения — его рук, медленно ласкающих ее тело, чуть сжимающих грудь, и его губ, покрывающих поцелуями плечи, шею и спускающихся все ниже и ниже. Когда они опускаются совсем низко, Джинни тихо стонет.

— Не бойся, — повторяет он, накрывая ее своим горячим телом. — Просто посмотри на меня.

Она не успевает прошептать, что рядом с ним ничего не боится, потому что он оказывается внутри нее. От неожиданности кружится голова, но боль не приходит. Только Северус целует ее нежно, осторожно двигаясь, и Джинни, задыхаясь от переполняющих чувств, прислушивается к своим ощущениям.

— Все хорошо, — шепчет она в ответ на его вопрошающий взгляд. — Я тебя люблю.

Сколько проходит времени — Джинни не знает, потерявшись в реальности, но когда Северус ложится рядом с ней, она тут же прижимается к нему, слабо улыбаясь.

— Никогда не был в постели с любимой женщиной, — произносит он довольно.

Джинни с блаженством кутается в одеяло. Внизу, между ног, немного саднит, но она уверена, что это скоро пройдет.

Северус гладит ее по волосам и задумчиво замечает:

— Я все еще не понимаю, почему ты со мной.

— Потому, что рядом с тобой я счастлива. Правда, ты едва все не испортил этим зельем забвения.

— Но ты все-таки приехала.

— Я увидела тебя на платформе, увидела, что ты хромаешь, и вдруг поняла, к кому же меня привела нить. К очень одинокому хромому богу, который только и делает, что выполняет чужие просьбы, ничего не оставляя себе. Разве можно от него отказаться, когда он говорит «Я вас люблю»?

Северус ворчливо отзывается:

— Даже в твоих мифах я одинокий и хромой. Нет бы хоть раз представить меня иначе. Впрочем, меня устраивает, лишь бы Ариадна осталась со мной. А нить я выкину ко всем чертям, чтобы она тебя куда-нибудь не увела.

Джинни кладет голову ему на грудь и прикрывает глаза. Они лежат молча в опьяняющей темноте, наслаждаясь прикосновением друг к другу, и, когда Джинни хочет спросить его о том, что будет завтра, то слышит его размеренное дыхание. Северус спит, и она не решается его будить. С сожалением выскользнув из его объятий, она с трудом находит на полу рубашку и кофту и, одевшись, выходит из комнаты обратно в темноту коридора.

Ей все еще страшно оставаться до утра.

Северус

Его будит шум дождя, стучащего в окна, и домовой эльф, посылаемый к гостям, которые рискуют проспать завтрак.

— Пора вставать, сэр, — эльф хлопает в ладоши и тут же исчезает.

Чертыхаясь, Северус оглядывает комнату беглым взглядом: Джинни нет, и вполне вероятно, что она ему просто приснилась. У него бывают эти навязчивые сны, похожие на реальность, в которых он получает то, что хочет.

Скинув одеяло, чтобы пойти в душ, он замечает на простыне маленькое красное пятнышко — и криво улыбается. Не приснилась, значит, но все равно сбежала. Когда она только вошла и коснулась его, на мгновение ему стало страшно — что ничего не получится, что яд еще действует на него, но как только Джинни оказалась в его руках, нежная и податливая, все получилось само собой.

Можно выдохнуть и вычеркнуть это переживание.

Северус хмурится, застегивая рубашку, и вспоминает вчерашний разговор. Если она боится, что пойдут сплетни, — зачем она отдалась ему? Потому что боится другого — что ему надоест ждать? Глупости. С другой стороны, она права: нужно понять, что им делать дальше. Министерство действительно может не принять такие отношения, если бегать из постели в постель, украдкой, по ночам. И Молли абсолютно точно не будет счастлива.

Но ведь можно решить эту проблему очень просто.

Северус сглатывает.

Безумное решение, разумеется, но выглядит самым правильным и подходящим.

Скитер перегораживает ему вход в обеденный зал и, мерзко улыбнувшись, вытаскивает из сумки свое потрепанное Перо.

— Идите к дьяволу, — произносит он зло, пытаясь ее обойти. — Я не желаю с вами разговаривать.

— Как насчет книги про ваше геройство и шпионаж? — Скитер профессионально делает вид, что не замечает его злости. — Я пишу ее уже довольно давно. Вот, написала про Дамблдора, теперь вы на очереди. Правда, вы в конце концов оказались живы, так что у меня возникли некоторые проблемы.

Северус убирает руки за спину.

— С названием? — спрашивает он саркастически.

— О, нет, с названием все прекрасно, — Скитер закатывает глаза. — Только представьте: «Северус Снейп: сволочь или святой». Прекрасно, правда? Но мне нужно еще немного материала. Может быть, вы расскажете, почему вашей сиделкой была Джинни Уизли?

Он едва сдерживается, чтобы не взглянуть поверх плеча Скитер на сидящую справа от входа Джинни. Один взгляд, сказала она ночью. Один взгляд, и все рухнет.

— Идите к дьяволу, — повторяет он холодно и обходит журналистку с другой стороны.

То, как пристально наблюдает за ним Скитер весь день, заставляет Северуса избегать Джинни и стараться не появляться с ней в одном помещении. И то решение, которое еще утром выглядело безумным, кажется все более и более правильным. Только как обставить все красиво? У него это никогда не получалось.

Последняя лекция, которую читает сам председатель комиссии, на некоторое время увлекает Северуса в привычный мир зелий, а потом вышвыривает обратно в настоящее. Если он хочет разобраться с ситуацией как можно быстрее, идти нужно сейчас. Мальчишка, встречающий гостей, оказался весьма полезен и уже нашел человека, с которым нужно переговорить.

— Надеюсь, вы не собираетесь сбежать? — председатель равняется с ним в дверях. — Северус, нельзя быть таким отстраненным. В Министерстве это не любят. Каким бы хорошим специалистом вы ни были, люди ценят, когда им подыгрывают и их ублажают.

— И что от меня требуется? — холодно интересуется он.

— Присутствие и несколько слов людям, которые могут сделать вашу карьеру успешнее, — председатель похлопывает его по плечу. — Здесь не Хогвартс, где вас не видят и не слышат. Тут все играют, так что советую вам поглядывать на эту игру и иногда принимать участие.

Северус с безразличием дергает плечом, но все-таки проходит вместе с председателем в большой зал, где сегодня убрали все стулья и цветастый ковер, скрывавший блестящий паркет, чтобы освободить место для танцев. Зал уже наполнен: министерские работники и ассистенты, студенты Хогвартса и других школ, приглашенные гости и журналисты, среди которых кислотная рубашка Скитер видна лучше всего. Пытаясь не кривить губы и убрать раздражение с лица, Северус вместе с председателем подходит к одному человеку за другим: его представляют как нового и успешного коллегу, и он с усилием выдавливает из себя нужные слова. Отвратительно — но ничего не поделать. Ему нужна эта работа, потому что в школу он ни за что не вернется. Ему нужна эта работа не только для себя.

Джинни стоит у противоположной стены рядом с женой мракоборца и парой студентов-старшекурсников из Хогвартса. На ней снова то же самое красное платье, что и в первый вечер, но теперь она держится гораздо увереннее. Дождавшись, когда музыканты начнут играть, Северус неторопливо подходит к ней и спокойно спрашивает:

— Как вам наука сегодня?

Она сжимает губы и сердито смотрит на него в ответ.

— Могу я пригласить вас? — продолжает он и подает ей руку. — Заодно расскажете, что нового вы сегодня узнали.

Джинни нерешительно смотрит на жену Саваджа, но старушка только улыбается и одобрительно кивает им обоим. Потом Джинни переводит взгляд на Скитер, но та временно занята более интересными гостями, жадно вслушиваясь в каждое слово, и неохотно идет вместе с Северусом к танцующим.

— Зачем ты это делаешь? — яростно шепчет Джинни, делая при этом радостное лицо. — Я ведь просила дать нам время.

Северус дергает уголком рта, глядя на нее. Его женщина. Из плоти и крови, не из мечты и воображения. Самая настоящая. Его.

— Как ты себя чувствуешь после ночи? — невозмутимо интересуется он, кладя руку на ее талию.

Джинни тут же вспыхивает обжигающим румянцем.

— Неужели ты бываешь таким нежным?

— Я бываю разным, — замечает он.

— Только никто об этом не знает, кроме тебя самого, да? — язвит она и снова смотрит на него сердито. — Скитер обязательно напишет про это, она уже поворачивается в нашу сторону.

— Перестань волноваться, — он щекочет дыханием ее ухо. — Ты со мной. Скитер заинтересована в выпуске своей книги, так что не рискнет вот так сразу портить отношения.

Джинни чуть сжимает его плечо.

— Я скучаю. Скорее бы уехать в Лондон, хотя я не хочу туда возвращаться. Правда, там у нас будут целые вечера и выходные, но снова в этом ужасном доме.

Северус смотрит в ее огорченные глаза и шепотом произносит:

— Завтра на рассвете я пришлю за тобой Патронуса, и мы пойдем гулять. Только обязательно надень что-нибудь светлое. Будешь похожа на белую сирень.

Джинни согласно кивает и молчит до самого окончания танца.

И когда вечер окончательно завершается, Северус выходит из здания, окунаясь в теплые шотландские сумерки. Ему нужно попасть в часовню, что стоит неподалеку от Замковой горы, до того, как часы пробьют полночь.