Профессионал (джен)

— Тут хорошо пахнет, — радуется Нуддл, торопливо отщёлкивает ремень и высовывается из окна, подставляя лохматую башку под свежий солёный ветер. — Совсем не как в городе.

Мёрдок, сделав очередную затяжку, выдыхает прямо в лобовуху и заворачивает руль к заброшенной гавани.

— А то! Это тебе не тухлятина с рыбой. Нюхай, сколько влезет.

— Мы с родителями на море ездили, — гордо добавляет Туди, ковыряя ногтем в сколотых зубах, — каждое лето. У меня в Брайтоне тётка живёт, до октября в заливе купается.

— Хули ж ты раньше не сказал-то, а? — Мёрдок кидает окурок за окно, роется в бардачке: как и ожидалось, бутерброд остался только один, самый несчастный и без сыра, — и зевает. — Могли бы в Брайтоне шикануть, а не в этом чёртовом Гастингсе. Не больно далеко ехать!

— Я забы-ыл.

— Голова, блять, дубовая!

Туди, заглянув в зеркало заднего вида, сияет своей самой очаровательной неполнозубой улыбкой — и, в общем-то, из-за этого хрен поймёшь, извиняется он или смеётся.

— Слышь, — тоже зевнув, подаёт Рассел голос, — чего тебе не нравится Гастингс, а, Мэдс?

— Музыкантам подают плохо.

— Болтаешь, будто сам что знаешь.

— Право имею. Я здесь в шестьдесят шестом неделю жил.

— Всего неделю?

— А тебе чё, непонятно, почему я сдрыснул?

— Ладно, ладно. Не заводись.

Мёрдок лениво жуёт бутерброд, придерживая руль коленом, и облизывает пальцы; от Гастингса веет протухшими мидиями и морем, горьким от йода и соли, а ещё — липким, безвозвратно запоздалым холодным летом. Море везде пахнет одинаково, — будь то Лондон, Гастингс или Вальпараисо, будь то британские острова или американский континент.

— Море!

Нуддл почти вываливается из машины, настороженно смотрит под ноги: нет ли битого стекла? — а потом, сорвавшись с места, бежит к воде, с визгом влетая в неё с разгону и поднимая веер солёных брызг, и хохочет — громко, протирая пальцами глаза.

Да, верно: когда Мёрдоку было десять лет и он впервые оказался на берегу, он поступил точно так же.

— Мне кажется, ребёнок вполне доволен, — констатирует Туди, снимая сандалии вместе с носками, и с видимым наслаждением зарывается пальцами в серый, перемешанный с галькой и ракушками песок.

— Да ты, блять, прямо гений логики!

— Ладно тебе, не ворчи. — Туди делает несколько шагов к морю, наступает на дохлую медузу, ойкает и шлёпается в песок у старого пирса, но тут же переваливается на спину и блаженно пялится в небо, раскинув руки. — Смотрите, парни, как тут красиво.

Мёрдок озирается, но не видит ничего сверхпримечательного и пожимает плечами.

— Обычное побережье. Видал и пиздатее.

— На этом пляже нет ни пластика, ни мусора, — вскользь замечает Рассел, скидывает потрёпанные кеды и, связав их шнурками, забрасывает на сиденье через окно. — Даже окурков.

— Ага-а, — соглашается Туди, всё ещё валяясь на песке.

— Поясницу застудишь, Стюарт.

— Я только на пять минуточек, а, Рассел?

Мёрдоку очень хочется расшевелить Рассела, пнуть Туди в рёбра, заорать, попрыгать, что угодно; в конце концов, разве не для этого они выехали к морю, если Мёрдок регулярно проделывает такое на причале Лондонского порта, когда ему очень хочется поорать в никуда, — да и где ещё кричать, если не над водой? Мёрдоку и сейчас хочется кричать — но море накатывает на пляжную косу и пирс, где лежит Туди и распространяет флюиды истинно буддийского покоя, берег молчит, Рассел молчит, и Нуддл гуляет в волнах, как крошечная заморская русалка, — прямо в шортах и пёстро-цветочной рубашке.

— Мэдс, вытаскивай её из воды!

Кстати, касаемо Нуддл. Да.

— Не холодно, лапша?

— Не-а. Давай и ты залезай!

— Будешь мокрая — в машину на сиденье не пущу.

— Я уже, — без обиняков информирует Нуддл.

— Дурында!

— Мэ-э-э! — скалит девчонка зубы и показывает язык, но тут же ёжится, дует губы и, усевшись на корточки, ищет что-то на мелководье; рубашка облепила её спину, щёки у неё бледные, а пальцы дрожат — на берегу ветрено, но Нуддл и не думает жаловаться. — Смотри, Мэдс, тут крабы!

Мёрдок закатывает глаза, стаскивает колючий свитер через голову, не расстегнув ворота, и подходит по киселю медуз, мидий и гниющих водорослей: краб наконец-то ловится и возмущённо хрустит жвалами, и Нуддл аккуратно тянет его за лапку — рассматривает клешни, а в глазах её плещется гавань.

— Мэдс, а ты никому не расскажешь?

— А чё рассказать-то?

— Я раньше никогда-никогда не купалась в море.