О враг мой (джен)

Гарри едва расслышал звук бьющегося стекла: его мысли, казалось, разбегались сразу в тысяче направлений.

Он видел будущее.

Он действительно видел будущее.

Хогсмид, Хогвартс?..

Нет! Это были просто варианты — так сказал Второй Гарри.

Но Волдеморт… подвал… Плен — это неизбежность; Волдеморт набирает силу — это неизбежность.

Ему стало трудно дышать.

Он слышал Дамблдора — словно издалека. Тревожный голос звал Гарри, спрашивал, что с ним.

Гарри поднял глаза, приходя в себя.

— Я видел будущее, — шепнул он, широко раскрыв глаза в недоумении. — Я и вправду видел будущее!

Дамблдор, уже привставший со своего кресла, двинулся к нему. Снейп только смотрел, не скрывая беспокойства. «Не обо мне, — пронеслось в затуманенном сознании Гарри. — Нет, обо мне — никогда… он только боится, что Волдеморт меня заполучит».

— Прямо сейчас, Гарри? — спросил Дамблдор, аккуратно обходя осколки стекла и опускаясь на колени рядом с его креслом. — У тебя было видение прямо сейчас?

— Нет… — Гарри тряхнул головой, чтобы прийти в себя. Надо было подумать. Но не о такой куче вещей сразу. — Тогда. Во сне. — Он повернулся к директору и заспешил: — Тогда, профессор, в моем сне, мой двойник протянул мне снитч, а я забыл, но сейчас вспомнил: снитч начал переливаться разными цветами, и появились вы, и сказали то же самое, что сказали только что, про сахарные сливы, и подмигнули, и тост! Я видел это прежде, чем это случилось!

Снейп подался вперёд, хотя не встал с места:

— Довольно обычный комментарий к пудингу, Поттер. Разве вы не получили такой же пудинг той самой ночью?

Гарри кивнул: его мысли всё ещё лихорадочно блуждали, несмотря на все попытки их усмирить.

— Ну, а теперь получили здесь, — заключил Снейп. — Сополагая эти два факта, вовсе не трудно представить себе, что вы…

— Но я видел и вас тоже! — поспешно прервал его Гарри, чувствуя подступающее отчаяние. Они отказываются ему верить? Он же знал, что видел!

Снейп опешил:

— То есть?

— Второй сон! Когда я попросил доказательства, помните? Помните, я говорил вам, что попросил доказательства? А он только дал мне снитч, и цвета внутри закрутились, как раньше, и в этот раз появились вы, и сказали что-то про капусту и тушёных жуков, и скрестили руки именно так! Я не понял это тогда, но он дал мне доказательства! Он показал проблески будущего, чтобы я убедился! Эти видения — они настоящие, как вы не понимаете?

Он смотрел, как профессора переглядываются во время его монолога, — и это не обнадёжило его.

— Вы мне не верите! — Он вскочил, переступая через осколки стекла, и заметался по комнате. — Это правда, клянусь! Откуда я мог знать настолько точно, что вы оба скажете… и в одном и том же разговоре!

— Гарри, — увещевал его Дамблдор, — мы верим, что ты считаешь свои видения истинными. Пожалуйста, пойми… Мы же не можем твёрдо уверовать в непогрешимость этих снов на основании одного разговора про пудинг с засахаренными сливами.

Гарри всё быстрее мерил шагами комнату и со стыдом чувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Они должны поверить ему. Просто обязаны!

Должны, потому что, по правде сказать… Гарри был напуган. Он не знал, что происходит, во что верить, — и не мог справиться с этим в одиночку. Он нуждался в своих профессорах. Нуждался в Дамблдоре… и… в Снейпе тоже — сам не зная почему. Почему-то.

— Гарри, пожалуйста, сядь. Ты собьёшь ноги, если будешь и дальше так метаться. Мы обсудим это подробнейшим образом и доберёмся до сути, обещаю тебе.

«Скажи Дамблдору… скажи Дамблдору». Эти слова эхом звучали в голове. Второй Гарри велел ему сказать что-то Дамблдору. Что? Что он должен был сказать ему?

— Поттер, садитесь, — послышался удивительно мягкий голос. Гарри застыл. Он слышал этот голос раньше. Ну конечно — это был Снейп. Но Гарри был потрясён, когда понял, что когда-то уже слышал и эти бархатные ноты в его голосе. Не наяву, ни в коем разе. Может, во сне? Он не был уверен.

Голова болела, ноги гудели. Он уступил потребности в отдыхе и этому странному тону знакомого голоса — и сел.

«Скажи Дамблдору… скажи Дамблдору…»

Это было как вспышка молнии.

Пророчество!

Он вскинул голову, глядя в глаза Дамблдору, чтобы сказать то, что было нужно сказать. И заставил себя говорить спокойно и взвешенно:

— Профессор, послушайте меня. Там, во сне, он дал мне поручение к вам. Он сказал, что было ещё одно пророчество — вскоре после того, как Волдеморт оставил мне этот шрам. Он сказал, что вы не открыли мне его, потому что оно не про меня, а про другого человека.

Едва успев договорить, Гарри уже понял, что это правда. Дамблдора предало его лицо. Как бы хорошо директор ни умел при необходимости скрывать свои эмоции, он не ожидал того, что услышал. Его глаза выдавали потрясение — и Гарри с тревогой увидел в них также искру страха.

Он продолжал — теперь более уверенно, когда убедился, что его сон был вещим:

— Он велел рассказать вам о нём — о Втором Гарри. И велел передать, что видел будущее и что надо дать пророчеству совершиться своим путём. И он сказал… сказал, что вы можете объяснить остальное. — Гарри слегка задохнулся к концу, но затаил дыхание, чтобы увидеть реакцию Дамблдора.

Несколько долгих мгновений в комнате стояло молчание, прежде чем Снейп наконец недоверчиво спросил:

— Это, разумеется, неправда, Альбус? Что-то абсолютно немыслимое…

— Это правда, — возразил Дамблдор, поднимаясь на ноги и убирая разбитое стекло движением палочки, прежде чем неторопливо вернуться на место. Он ничего не говорил: просто раздумывал, устремив глаза в пространство.

— Н-не может быть! — запротестовал Снейп. — Откуда ему было узнать… Даже я не знал!

— Но я же знал! — настаивал Гарри, словно он ещё не доказал этого. — Я видел это во сне! Теперь-то вы верите?

Снейп глянул на него как на полоумного:

— Вы возомнили себя провидцем, Поттер? Вы уж точно не этого поля ягода! Мало того что они в большинстве своём мошенники; у вас вообще никогда не наблюдалось подлинной силы или таланта, какими должен обладать истинный провидец!

— Потому что вы видите меня только на Зельях! — оборонялся Гарри. — У меня хороший результат по Защите! Лучший на нашем курсе, факт! Но вы не потрудились это отметить, правда?

— Я отмечаю, что вижу, Поттер. А вижу я самонадеянного подростка, который взорвал уйму котлов в моем классе…

— Я не…

— Стоп, — прервал их Дамблдор. Негромко — но это произвело желаемый эффект: и Снейп, и Гарри уступили силе этого тихо сказанного слова. Директор переводил глаза с одного на другого, изучая их по очереди. И Гарри мог поклясться, что не только ему стало не по себе под этим изучающим взглядом: Снейп тоже недовольно повёл плечами.

— Вы оба будете слушать меня, и слушать внимательно, — продолжал Дамблдор тем же глубоким, властным голосом. Это была забота — но облечённая в приказ, и Гарри волей-неволей умолк.

— Гарри, — Дамблдор обращался непосредственно к нему, — история твоих отношений с профессором Снейпом не была заполнена симпатией и пониманием, чтобы не сказать больше. Однако пока ты подчиняешься профессору Снейпу, ты будешь с ним разговаривать почтительно — независимо от того, испытываешь ты почтение или нет. — Глаза Дамблдора вспыхнули, и Гарри вжался как мог в своё кресло. — Пожалуйста, помни, что этим летом он взял на себя тяжёлую ответственность — охранять и защищать тебя. Недавно он фактически рискнул собственной жизнью, чтобы тебя спасти. И хотя бы это должно послужить основанием для твоего уважения, если не доверия.

Гарри понурился. Сказанное Дамблдором было правдой. Снейп спас ему жизнь… и вообще-то не один раз. Что не делало этого типа более приятным в общении, но… это действительно заставило Гарри почувствовать себя по-настоящему пристыженным, когда Дамблдор всё это вот так разложил по полочкам.

— И Северус, — Дамблдор повернулся к Снейпу. — Вы заблуждались в своём мнении о семейной жизни Гарри — и сами признались мне в том. Разве не может случиться, что есть и другие связанные с Гарри факты, в оценке которых вы ошибаетесь? Поразмыслите об этом. Возможно, вы обнаружите в Гарри того достойного юношу, каким его знаю я. И в любом случае я рассчитываю на вашу ответственность взрослого человека.

Снейп отнюдь не выглядел готовым к извинениям — но определённо знал, что не стоит провоцировать Дамблдора, оспаривая его слова.

— Разумеется, директор, — буркнул он, демонстративно натягивая на лицо свою фирменную непроницаемую маску.

Дамблдор ещё раз окинул их сердитым взглядом, перед тем как смягчиться:

— У вас обоих такой потенциал, вы же знаете. Если бы вы только отложили в сторону свои разногласия, то могли бы многому научиться друг у друга.

Ни Гарри, ни Снейп не отозвались, но в этом и не было нужды. Дамблдор вздохнул.

— Попытка не пытка. — Гнев его исчез так же быстро, как появился, хотя он ещё не закончил. — Пока пообещайте хотя бы не причинить друг другу слишком много вреда до моего следующего визита. Если не ради дорогих вам людей, то хотя бы ради того значения, которое оба вы имеете для нашего успеха в этой войне.

Гарри почувствовал сильное искушение сказать: «если он обещает, то и я обещаю», — но… сейчас это казалось немного ребяческим. Так что вместо этого он выжал из себя невнятное и смиренное: «да, сэр».

— Северус? — обратился Дамблдор.

— Я обещаю, если он обещает, — ответил Снейп с усмешкой.

— Северус, — упрекнул Дамблдор. И Гарри почувствовал что-то странное: он разрывался между гневом и… желанием рассмеяться.

— Конечно, Альбус, — протянул Снейп успокаивающе. — Я твёрдо намерен к началу учебного года обеспечить возвращение мистера Поттера в Хогвартс целым и невредимым.

— Благодарю вас, джентльмены.

— Профессор? — осмелился Гарри, прежде чем Дамблдор смог направить их разговор в другое русло.

— Да, Гарри?

— Значит… гм, возвращаясь… что… что там насчёт моих снов? Вы думаете, что я… провидец? — Он запнулся, выговаривая это слово: его собственный опыт общения с прорицателями ограничивался странной смесью дурацких предсказаний смерти с двумя настоящими пророчествами Трелони.

Дамблдор провёл рукой по лбу.

— В этом мире очень много лжепророков, Гарри. Не многие волшебники могут с основанием утверждать, что способны узреть будущее. Я сам встретил лишь горстку таких. — Он сделал паузу, задумавшись. — Мне посчастливилось знать иных провидцев; о других я слыхал или читал — но никогда не слышал, чтобы у кого-либо из них были видения, подобные твоим.

У Гарри сердце упало от разочарования. Он не мечтал, конечно, чтобы Дамблдор объявил его провидцем, — он просто хотел знать, что происходит.

— Ты заявляешь, что встретил своего двойника, — продолжал Дамблдор, — и этот двойник утверждал, будто он — часть тебя?

Гарри кивнул, вспомнив ещё кое-что:

— Он сказал, что он та часть меня, которую я могу видеть только во сне, потому что наяву я слишком невнимателен. И что он та часть меня, которая может видеть будущее…

— А он пояснил, сможешь ли ты когда-либо вступить с ним в контакт наяву?

— Хм… — Гарри попытался вспомнить, говорил ли двойник что-нибудь подобное… — Хм, да. — Удивительное дело: теперь, когда он вспомнил немножко, остальное хлынуло в память само собой. Это было так, словно… словно какая-то часть его самого до поры до времени придерживала эти воспоминания. — Он сказал, что когда-нибудь я полностью осознаю его присутствие, но не сейчас. Он сказал, что я не готов, потому что я… пока не совсем вырос.

Гарри не мог заставить себя произнести слово «ребёнок», прозвучавшее в его сне. Шесть лет — это ребёнок, но не шестнадцать.

Несколько мгновений Дамблдор ничего не говорил; в его глазах светилось понимание.

Гарри не решался нарушить молчание, но Снейпу это труда не составило. Он нетерпеливым жестом попросил директора продолжать:

— Вы что-то знаете. Неопределённость нежелательна и неразумна, Альбус.

Дамблдор шевельнулся, выходя из глубокой задумчивости:

— Мой собственный опыт общения с провидцами невелик, как я только что сообщил тебе, Гарри. И должен отметить также, что лично я никогда не сталкивался с несовершеннолетними магами, которые были бы наделены этим даром. Конечно, всегда есть исключения из правил, но по моим скромным наблюдениям представляется, что большинство провидцев развили свой дар в зрелом возрасте. В юности его получают, как правило, лишь при чрезвычайных обстоятельствах… и такие маги обнаруживают также удивительные таланты в других областях.

— Но… бывают исключения?

— Исключения из правил, Гарри, бывают почти всегда. Это то, что держит нас в тонусе. Конечно, — продолжил Дамблдор, и глаза его оживились, — мы не знаем подлинную природу этих снов: у нас слишком мало фактов. Тем не менее, если когда-либо подтвердится, что ты провидец, я могу отважиться на догадку, почему они пришли к тебе таким путём.

Гарри выдержал ещё одну тягомотную паузу, прежде чем нетерпеливо спросить:

— Ну и почему же?

— Он ещё ребёнок… — заметил Снейп, не дожидаясь директора, чтобы вынести собственное суждение. — Если он действительно обладает зачатками таких способностей, то, скорее всего, не готов к тому, чтобы его дар проявился в полном объёме.

Гарри успел прикусить язык, чтобы не возмутиться этим «ребёнком», и Дамблдор кивнул, подхватывая:

— Видишь ли, Гарри, считается, что провидцы обладают Внутренним Оком от рождения. Оно дремлет, пока волшебник не становится эмоционально и магически достаточно зрелым для того, чтобы этот талант проявился полностью. Излишне говорить, что может существовать много потенциальных провидцев, которые не достигли и никогда не достигнут той точки развития, какая необходима, чтобы обнаружить и ясно осознать свой дар.

— Ого. Это, гм… очень сложно. Хотя вроде имеет смысл… — Гарри наморщил лоб. — Так… значит, вы думаете, что я и вправду провидец? Это так моё, э-э-э… Внутреннее Око… проявляется?

— Вряд ли, — снова вмешался Снейп. — Внутреннее Око не проявляется таким образом, Поттер. Директор подразумевает возможность того, что ваше Внутреннее Око обнаружило необходимость реализации вашего дара много раньше, чем вы полностью будете готовы иметь с этим дело. Это фактически доказывает, — добавил он свысока, — что вы пока не обладаете достаточной зрелостью или силой, чтобы справиться с этой способностью.

— Тогда почему она проявилась вообще? Почему так… театрально?

— Возможно, тут было что-то слишком важное, чтобы это игнорировать, — последовал простой ответ Дамблдора. — И твоё внутреннее «я» нашло вот такой способ установить с тобой контакт.

Гарри едва мог переварить всё это.

— Так значит, моя… часть меня… пытается мне это облегчить? Показать мне, что делать с этими видениями? Потому что не надеется, что я сумею справиться с ними самостоятельно?

— Полагаю, да.

— Ох. Я, э-э… должен подумать обо всём этом, наверное.

И «голова болит» — только и смог он добавить, обмякая в своём кресле. По ухмылке, промелькнувшей на снейповском лице, Гарри сообразил, что профессор не прочь отпустить ехидное замечание о непосильности такого напряжения для вышеупомянутой головы: столько размышлений за один день! Но Снейп воздержался — несомненно, не желая получить ещё одно замечание от директора.

— Я дал вам немало материала для размышлений, — промолвил Дамблдор, — но вы мне дали не меньше. Удивительный поворот событий. Поистине удивительный…

— Да, но… профессор? — Голова у Гарри действительно разламывалась от этих нескончаемых разговоров о снах и провидцах, но это не имело значения в свете того, что он очень-очень хотел знать. — Что насчёт того пророчества? Вы сказали… вы сказали, что оно и вправду было?

Дамблдор вздохнул, но глаза его не встретились с глазами Гарри: вместо этого они отыскали Снейпа.

— Я не думаю, что можно рассчитывать на сохранение этого пророчества в тайне… теперь, когда ещё два человека знают о его существовании. — Он встал, задумчиво подошёл к камину и прихватил горсть летучего пороха, прежде чем снова обернуться к Снейпу: — Северус, мне надо взять кое-что из своего кабинета. Могу я попросить вас отвечать на любые вопросы Гарри, пока я не вернусь?

— Разумеется, директор, — спокойно ответил Снейп; и Дамблдор с возгласом: «Кабинет директора, Хогвартс!» — исчез в клубах зелёного дыма.

Тишина обрушилась на комнату — и когда ни один из них не сделал попытки нарушить молчание, до Гарри наконец дошло, что Снейп вообще не намерен признавать его присутствие. Гарри задумался — странно, на самом деле, но это его даже не бесило. Похоже, сейчас он не мог по-настоящему ненавидеть профессора — во всяком случае, прежнего азарта не было. Не то чтобы между ними что-то изменилось. Просто… и без того было о чём поразмыслить; ненависть как-то сама собой отступила на второй план.

Оставалась только головная боль и неудовлетворённое любопытство. Он бросил беглый взгляд на своего профессора, прежде чем откашляться и осторожно поинтересоваться:

— Всё вот это насчёт моих снов, и провидцев, и всяких Внутренних Оков… э-э… Очей?.. Что вы об этом думаете, профессор?

Снейп отозвался не сразу — и по тому, как блеснули его глаза при адресованном ему вопросе, Гарри понял, что он был удивлён этим желанием посоветоваться. Ну, Гарри и сам себе дивился. И всё же желал выяснить мнение Снейпа обо всех этих загадках.

Возможно, именно удивление заставило Снейпа ответить прямо. Или же он приобрёл эту привычку, отвечая на вопросы Гарри во время их вопросно-ответной «сессии». Как бы там ни было, Снейп ответил без раздражения, даже если его слова, казалось, свидетельствовали об обратном:

— Я… не расхожусь во мнении с директором, мистер Поттер, хотя я лично никогда не видел доказательств того, что у вас имеются признаки одного из самых редких талантов. Тем не менее, — добавил он, глядя Гарри прямо в глаза, — я убеждён, что эти видения следует держать под контролем. Пока у нас нет доказательств противного, остаётся большая вероятность того, что за ними действительно стоит Тёмный Лорд.

Гарри кивнул, вздохнув почти с облегчением: откровенный ответ. И хотя он всё более и более убеждался, что эти сны не имели ничего общего с Волдемортом, но понемногу учился тому, что осторожность никогда не повредит.

Да, решил он. Он будет осторожен. Он хотел верить в эти сны, но…

— Я буду осторожен, — пообещал он вслух. — Я не стану принимать их на веру и буду сообщать о любых последующих видениях, если они будут.

— Немедленно, — властно добавил Снейп.

— Гм, да… — Гарри задумался на минуту: ему не хотелось задавать этот вопрос, но он представлялся необходимым. — Кстати... Я не то что рассчитываю на другие видения или сны, но если они будут, а профессор Дамблдор взял с меня слово рассказать вам об этом… днём или ночью… ну, понимаете… я даже не знаю точно, где ваша комната, профессор.

Снейп скрестил руки на груди, и на лице его начала проступать усмешка, показавшая Гарри, что он, похоже, малость зарвался. Снейп был довольно спокойным… едва ли не любезным, помогая Гарри разбираться с его видениями… но, должно быть, рассекречивание местонахождения его личной спальни — это уже чересчур.

— Если я понадоблюсь вам среди ночи, — слегка усмехнулся Снейп, — надо только вызвать вашего верного домового эльфа, чтобы тот пригласил меня.

— Ох. Ну да. — Гарри удалось не покраснеть. Он подумал, что обязан был сам догадаться.

От дальнейших усилий по поддержанию беседы его спасло возвращение Дамблдора. Директор вышел из облачка дыма, закрутившегося в камине, со знакомым думоотводом в руках. Гарри с растущим нетерпением наблюдал, как он осторожно помещает думоотвод на стол между ними, а затем выпрямляется во весь рост.

— Северус, — вежливо обратился Дамблдор, — я хотел бы несколько минут поговорить с Гарри с глазу на глаз, если вы не возражаете.

Снейп кивнул, сразу поднимаясь на ноги. Он не имел вид человека, которого выставили: казалось, он ожидал этого. Тем не менее Гарри не мог не задаться вопросом, что происходило в голове у Мастера зелий, когда он невозмутимо покинул комнату, закрыв за собой дверь. Гарри был уверен, что сам он на месте Снейпа, услышав о новой тайне Дамблдора, не отреагировал бы так хладнокровно.

С другой стороны, работая в таком тесном сотрудничестве с Дамблдором, Снейп, вероятно, привык к тому, что у директора много секретов.

Дамблдор остался стоять, разглядывая Гарри, и спустя мгновение заговорил — тихо, словно рассказывал ребёнку сказку на ночь, а не толковал о серьёзных вещах — войнах и пророчествах:

— Я пересказал тебе первое пророчество, которое слышал до твоего рождения. И благодарю тебя за то, что ты передал мне другое, которое услышал на третьем курсе из уст профессора Трелони. Хотя я всегда знал, что когда-нибудь придётся открыть тебе первое пророчество, но надо внести между нами полную ясность, Гарри… — Он подождал кивка Гарри, прежде чем продолжить: — Если бы я, а не ты, слышал второе предсказание профессора Трелони, я бы не поделился им с тобой.

Гарри нахмурился, отчасти сбитый с толку, а отчасти смущённый. При чём тут это?

— Я говорю это тебе, Гарри, — продолжал директор, — не затем, чтобы обидеть тебя или заставить пасть духом. А затем, чтобы ты мог понять важные различия, которые следует учитывать при принятии решений, когда, как и кому следует сообщать информацию такого рода.

— Честно говоря, я не понимаю, о чём вы, директор, — признался Гарри.

— Я поделился с тобой первым пророчеством, — терпеливо объяснил Дамблдор, — потому что оно было о тебе. Ты имел на это право — и я знал, что когда-нибудь придётся посвятить тебя в его содержание, даже против моего желания и несмотря на твой совсем юный возраст. Но содержание пророчества, которое ты сам услышал, тебя не касается. Информация, что слуга Волдеморта вернётся к нему и поможет ему возродиться, больше отношения имеет к Ордену, чем к тринадцатилетнему мальчику… особенно при том, что ты не мог знать наверняка, о каком именно «слуге» там возвещается. Понимаешь?

— Поэтому вы никогда не говорили мне об этом другом предсказании? — уточнил Гарри с нетерпением, растущим из-за всех этих длиннющих вступлений. — Второй Гарри уже сказал мне: это из-за того, что пророчество было не обо мне, а о ком-то другом. Да?

— Да, — подтвердил Дамблдор, и глаза его стали печальны. — Однако… Должен признаться, что я не передал содержание этого предсказания даже тому, о ком оно было сделано.

— Ох. И его тоже сделала профессор Трелони? — только и спросил Гарри. После кивка Дамблдора он двинулся дальше: — И оно было сделано при вас?

— Нет. Нет, его услышала профессор Макгонагалл, вскоре после окончания первой войны, когда только начал восстанавливаться порядок. Похоже, она была застигнута врасплох, — добавил Дамблдор, и глаза его лукаво блеснули. — Она довольно твёрдо придерживается убеждения, будто Прорицания — не самое точное из искусств, несмотря на свой опыт довольно тесного общения с провидцами.

— Профессор Макгонагалл… — Гарри стало почти смешно: он живо представил себе несгибаемую Макгонагалл перед лицом пророчествующей Трелони. — Так это она вам сказала.

Дамблдор утвердительно кивнул:

— Она пришла ко мне сразу, и я увидел всю сцену через думоотвод. Правда, ни это, ни то предсказание, которое было сделано на третьем году твоего обучения, не вызвало во мне того трепета триумфа, что я испытал, услышав самое первое. Знать, что скоро будет рождён тот, кто сможет победить Лорда Волдеморта раз и навсегда… ну, ничто не сравнится с возможностью слышать это собственными ушами, не правда ли?

— Думаю, да, — вежливо подтвердил Гарри.

— Я… но, может быть, мы посмотрим, прежде чем я объясню тебе остальное?

Гарри с энтузиазмом кивнул. Ну наконец-то!

Дамблдор извлёк из головы серебристую нить воспоминания — Гарри уже видел это не раз. И не успел он приготовиться, как призрачная фигура Сибиллы Трелони наполовину всплыла из огромной чаши — и заговорила тем же знакомым резким, хриплым голосом, что он слышал раньше:

— ТЁМНЫЙ ЛОРД ВОССТАНЕТ СНОВА… ЕГО СЛУГА БУДЕТ СЛУЖИТЬ ДВУМ ГОСПОДАМ… И ПРЕДПОЧТЁТ ОДНОГО ГОСПОДИНА ДРУГОМУ… ВРАГ СТАНЕТ СОЮЗНИКОМ, А СОЮЗНИК СТАНЕТ ВРАГОМ… И РОЛЬ СЛУГИ В ЭТОЙ ВОЙНЕ — ВЕЛИЧАЙШАЯ… ОН БУДЕТ ВЕСТИ К ПОБЕДЕ ПОБЕДИТЕЛЯ И К ПОРАЖЕНИЮ ТОГО, КТО БУДЕТ ПОБЕЖДЁН… СЛУГА ТЁМНОГО ЛОРДА БУДЕТ СЛУЖИТЬ ДВУМ ГОСПОДАМ…

И призрак закружился в тумане воспоминания, прежде чем снова исчезнуть в думоотводе.

Какое-то время оба они молчали. Гарри пытался осмыслить то, что услышал.

Дамблдор наконец нарушил тишину негромкими словами:

— Можешь себе представить шок профессора Макгонагалл и моё собственное отчаяние при этом недвусмысленном заявлении, что Лорд Волдеморт не ушёл навсегда, но вернётся, чтобы возобновить войну. Я, конечно, подозревал это, но не всецело отринул надежду, что эти подозрения окажутся в итоге неосновательными.

Он помедлил — возможно, чтобы дать Гарри высказаться, — но тот даже не шелохнулся, и Дамблдор продолжал:

— Я считаю, что пророчество относится к Северусу Снейпу, как ты уже, наверное, догадался. Здесь упоминается о слуге Волдеморта, который связал себя противоположными обязательствами. Северус, насколько я знаю, — единственный Пожиратель Смерти, который во время первой войны одновременно работал на обе стороны — светлую и тёмную.

— А как… как насчёт Питера Петтигрю? — спросил Гарри: у него внезапно пересохло в горле.

Дамблдор наколдовал стакан воды и отлевитировал его Гарри.

— Петтигрю не служил светлым силам, хотя мы поняли это не сразу. Он, по сути, не имел иного «господина», кроме Волдеморта. Он не был слугой двоих… не так, как Северус, решивший принести присягу и Волдеморту, и мне. — Дамблдор сделал паузу и отхлебнул из своего стакана.

— Это и есть причина, почему вы так доверяете профессору Снейпу? Из-за предсказания, что он будет «вести победителя»?

Дамблдор казался явно не склонным поворачивать разговор в этом направлении, но после короткой паузы уступил:

— Частично — да. Но пойми, Гарри. Я услышал предсказание только после того, как уже слышал его историю и поверил ему.

— Тогда что же было таким убедительным в его истории? — настаивал Гарри.

— Содержание этой беседы всегда было и всегда останется между профессором Снейпом и мной, Гарри. Я прошу тебя более не задавать вопросов на эту тему, — укоризненно сказал Дамблдор, и Гарри счёл за благо сменить курс.

— Да, сэр, — пробормотал он. — Но тогда... Откуда вы знаете, какую сторону он выбрал? В пророчестве не сказано. Даже если сейчас он с нами, он всё ещё может переметнуться, разве нет?

Дамблдор наклонился вперёд в своём кресле и положил руки на колени.

— Как я уже говорил, Гарри, я верю, что профессор Снейп находится на правой стороне. Но даже будь оно не так, спроси себя: в свете всего услышанного разве не самый мудрый курс действий — побудить его примкнуть к нам, а не толкать к врагу? Я не уверен, обратил ли ты внимание на концовку, Гарри, — но то предсказание, которое относится к тебе, не указывает, кто победит в этой войне; а это очень твёрдо заявляет, что победа будет за той стороной, к которой примкнёт профессор Снейп.

Дамблдор дал Гарри минутку, чтобы уразуметь всё это, а затем продолжил мягким тоном:

— Я не хотел обсуждать это с тобой, Гарри, признаюсь честно. Не хотел обременять тебя, тем более что знаю: ты считаешь верность профессора Снейпа сомнительной. Я надеялся, что вы оба со временем разрешите свои разногласия. Я считал, что ты — «победитель», упомянутый в пророчестве, а роль профессора Снейпа в том, чтобы быть ключом к разгадке твоей силы и повести тебя к победе над Волдемортом. Я так жаждал, чтобы это было правдой, что заставил вас сотрудничать в прошлом году, вместо того чтобы вы пришли к взаимопониманию самостоятельно. Боюсь, моё вмешательство усугубило ситуацию. — Глаза Дамблдора омрачились сожалением, и он вдруг показался Гарри очень старым.

Он не знал, что и сказать. Слишком много всего сразу. Голова прямо пухла и разламывалась от попыток со всем этим тут же разобраться. Он даже не был уверен, захочет ли когда-нибудь ещё злиться из-за того, что директор скрывает от него уйму всяких секретов — пускай даже о ком-то другом…

— Сэр, — начал он нерешительно. Он ещё не был уверен, что именно хотел сказать. — Вы… ну, вы не рассказали профессору Снейпу об этом пророчестве. А теперь расскажете, сэр?

Дамблдор закрыл глаза и помассировал себе виски. Затем он встал и начал мерить шагами комнату.

— Я думал об этом много раз. Не считай, будто я не знаю, как сурово могут меня однажды за это осудить. Изобилие тайн — это тяжкая часть войны, но также и часть жизненно важная. Когда я только услышал это предсказание, я даже не рассматривал возможность поделиться им с Северусом.

Дамблдор всё ещё расхаживал по комнате, глядя прямо перед собой. Гарри задавался вопросом, помнит ли он, с кем разговаривает.

— Он был молод и только что избавился от этого ужаса — служения Тёмному Лорду. Он понёс тяжкие утраты. И нуждался в свободе, а не в новом бремени на своих плечах — решать судьбу грядущей войны. Но прежде всего я хотел, чтобы его решение было его собственным — а не реакцией на пророчество. И я не стал ему говорить. Потом Волдеморт вернулся. Наверное, тогда я мог бы довериться Северусу. Однако к тому времени он… стал мне небезразличен. Не всё шло гладко, но с годами я сделался его наставником. Мы не всегда согласны друг с другом, но он доверяет мне, полагается на меня. Мне было бы невыносимо потерять это доверие. Возможно, это эгоистично, но я так ничего и не сказал. Я… надеюсь, что он простит меня за это.

Дамблдор обратил свой взор на Гарри: глаза его просили о понимании. И Гарри понял, глядя в эти грустные глаза, что старый волшебник принимал много спорных решений, преследуя цели, которые полагал благими. Решений, за которые он никогда не рассчитывал получить прощение. Но всё же он их принимал, потому что надо было их принять — и это выпало на его долю.

Внезапно Гарри почувствовал огромное облегчение от того, что эта ответственность не лежала на его собственных плечах. От него ждали уничтожения Волдеморта — великий подвиг, да, — но он отвечал только за эту сторону войны. А Дамблдор — вообще за всё. И его, должно быть, осуждали и ненавидели многие из тех, кого он пытался защитить.

Как и Гарри.

Он достаточно услышал за один вечер. И не мог всё осознать, но в то же время не мог и перестать думать. Поэтому только кивнул и выбрался из своего кресла:

— Можно, я уже пойду спать, сэр?

Оба они были измотаны, но Дамблдор, казалось, испытывал некоторое облегчение: то ли от окончания разговора, то ли от того, что не пришлось разбираться с очередной истерикой.

— Да, конечно, Гарри. — Он глубоко вздохнул. — Не будешь ли ты так любезен по дороге заглянуть к профессору Снейпу и попросить его вернуться в гостиную? Нам давно пора поговорить.

Гарри опять кивнул, ощутив укол жалости при виде усталого лица директора. Он понятия не имел, как Снейп отреагирует на ожидающий его рассказ: профессор ненавидел, когда ему лгали, но прекрасно понимал, что такое секреты. Гарри только надеялся, что Дамблдору не придётся иметь дело с ещё одной вспышкой ярости. Было похоже, что на сегодня с него уже хватит.

Он повернулся, чтобы уйти, но Дамблдор положил руку ему на плечо. Гарри вопросительно посмотрел на него.

— Гарри… Какие бы тайны, проблемы и раздоры ни сопутствовали этой войне, позволь мне сказать кое-что… — Дамблдор смотрел пристально, очевидно стремясь заставить Гарри не только услышать, но и обдумать его слова. — Северус знает о мыслях Лорда Волдеморта больше, чем любой член Ордена. Больше, чем любой Пожиратель Смерти. Северус — тот, кто идеально подходит, чтобы научить тебя, как одержать победу. Я в этом убеждён даже без всякого пророчества.

Одно мгновение они смотрели друг на друга, и Гарри наклонил голову — не в знак согласия, а лишь принимая эти слова к сведению. Он поразмыслит над этим позже, когда будет в состоянии воспринять ещё что-нибудь.

— Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи, Гарри.

На сей раз, когда он двинулся к выходу, Дамблдор его не остановил — и продолжал стоять неподвижно, пока Гарри закрывал за собой дверь.

Коридор был пуст, но из-под кухонной двери пробивался слабый свет. Едва взглянув на профессора Снейпа, Гарри передал приглашение Дамблдора и потащился по лестнице в свою спальню. Мысль о Стеногляде пришла ему в голову, но он отогнал её. Одно дело — подслушивать, когда обсуждали родственников Гарри и его перспективы на лето. А та беседа, которая должна была состояться сейчас… подслушивать её было бы неправильно.

Не будь он так переполнен впечатлениями этого самого длинного из дней, то, возможно, попросил бы друзей навестить его, посоветоваться насчёт новых сегодняшних загадок. У Гермионы, вероятно, найдутся соображения о провидцах, хотя прорицания не её конёк. Достаточно заикнуться, и она прошерстит все книги в Британии, где упоминается выражение «Внутреннее Око».

Но вместо этого он с облегчением бросился на кровать, едва добравшись до спальни. Перед тем как его затопили темнота и сон, последней помедлившей мыслью было: дальнейшим размышлениям придётся подождать до завтра.