Tempus Colligendi (гет)

После эпического бала наступило скорое отрезвление — сложный узел Гермионы рассыпался в гриву, Рон вновь утратил всякий лоск, а Гарри снова оделся в черную мантию с алой оторочкой, по утрам косил деревья, а потом перемещался по коридорам мрачным, невыспавшимся привидением.

Кое-какие следы, однако, остались. Гермиона с Виктором теперь неизменно занимали в библиотеке один стол; Гарри, на правах чемпиона получив доступ в Запретную секцию, часто видел их там, болтающими о чем-то тихо-тихо. Поттер не прислушивался, но чем-то они поднимали ему настроение.

То же, впрочем, можно было сказать и о Роне с Ханной. Гарри знал юного Уизли тридцать лет — и сделал на его счет некие выводы. Бывают люди, которые в неволе не размножаются — как тот же Чарли Уизли; так вот Рон — нечто обратное. Романтика была ему скучна, неинтересна и непонятна. Именно поэтому они так и не сошлись с Лавандой — «слишком много мимими», как по схожему поводу сказала Лили Луна.

Но одновременно, в отличие от своего батюшки, он не слишком восторженно воспринимает контроль. У Рона, каким Гарри его знал, стремление к очагу в итоге победило комплексы, но при доминантной Гермионе он все-таки временами сох да в работу закапывался.

Гарри испытывал почти стыдный интерес на их счет. Нет, он запретил себе сравнивать Ханну с Гермионой, но Лаванду хаффлпафка обыгрывала по всем статьям. Самый громкий звонок Гарри поймал, когда они с Роном обсуждали письма. Гарри-то писал Сириусу, как всегда, предельно подробно, да еще кое-кому, а вот хороший мальчик Рон — маме. «...Так, ну про бал написал», — говорил рыжий, — «Учеба — рано. А вот еще Ханна просила у мамы пару рецептов...». Гарри просто ощутил, как Вселенную ломают через колено. Ладно, у событий еще два с половиной года, чтобы нормализоваться.

Не сказать, чтобы события были с ним согласны: как-то раз он присел — подальше от Герми — почитать в библиотеке на предмет восстаний гоблинов, чтобы представлять, с кем имеет дело. За спиной почти сразу возникла Сьюз, присела, как будто так и надо, проглядела открытую страницу — и захлопнула книжку.

— Муть и официоз. Только по учебе читать и можно, — она говорила тихо, но глаза сверкали, — а ты ведь опять задумал какую-то авантюру.

— Можно так сказать, — Гарри кивнул, — но о подробностях не спрашивай.

— О, это не мое дело, — теперь она глаза отвела. — Просто скажи, что тебе нужно, чтобы я и дальше видела тебя одним куском, — пауза. — Так приятнее.

— Да ничего серьезного, — Поттер решил, что хуже не будет. — Гоблинский этикет. Ну знаешь, все эти примочки — если у французов есть, так и у гоблинов должны бы.

— Есть такое, — Сьюзи призадумалась. — У нас гоблиноведение не читают уже триста лет, но книжки... книжки такие остались. Далеко, но да, найти можно.

— Сьюз, у меня есть доступ в Запретку... — начал было Поттер, чем поверг девушку в восторг.

— Гарри, я с тобой дружу! — просияла она. — То, что тебе нужно, не запрещено, просто в запасниках... но с тебя — свидание в Секции. М?

Бедолагу Поттера таскали по библиотеке еще где-то час — притом Сьюзи не столько совала ему книжки, сколько рассказывала. Воистину, думал Гарри, каждый из нас скрывает те еще чуланы талантов. Сьюзи оказалась неожиданно подкованной — вот только, в отличие от Гермионы, показать знания ей было негде: магическое право в школе не преподавали, Бинс же отродясь... эээ... отумерев никого ни о чем не спрашивал.

Подумав потом у камина, Гарри понял, что с реальностью все нормально, просто он дурак. В отличие от Гермионы, прирожденного практика, знавшей везде понемногу, Сьюз после школы, похоже, вдалась в академическую работу. Да, скотина Бинс продолжал поганить собой школу, но ведь кто-то вместо умершей Батильды должен и учебники писать. Книжки под фамилией Боунс Гарри покупал детям не раз и не два.

В ней что-то было. Он никак не мог понять, что с того ему, но в следующий раз, зайдя в библиотеку, нашел рыжую Сьюз сам.

* * *

Однако все требует компенсации. Внезапный Добби как-то раз принес весточку от директора, желавшего студента Поттера поскорее наблюдать. Сразу же после ужина Гарри с тяжелым сердцем поднялся по винтовой лестнице.

Дамблдор посмотрел на него каким-то извиняющимся взглядом. Обычно подобное выражение он приберегал для конца года и больничного крыла, так что Гарри обеспокоился не на шутку.

— Здравствуй, Гарри, — кивнул старый маг. — Вот что, для начала съешь леденец.

— Извините, не хочется, — Гарри посмотрел в тарелочку с глубоким недоверием.

— Нет уж, все-таки съешь. Профессор Люпин дал бы шоколадку, но извини — не держу; а разговор пойдет неприятный.

Гарри с хрустом раскусил зеленую конфету. Лайм. Отчетливо захотелось текилы — да кто ж ему продаст?

— Гарри, видишь ли, я часто думаю о твоих снах, — начал Альбус. — Знаешь, это в чем-то даже новая для меня проблема — жаль только, нет времени для научной статьи.

— О, если вам хочется, я-то могу поработать подопытным кроликом, — Гарри пытался по-подростковому хорохориться. — Волдеморт не согласится, правда.

— Том — занятная теоретическая проблема сам по себе, — покачал головой Дамблдор. — Я с самого твоего первого курса, уверившись, что он еще с нами, трачу много времени на ее разгадку, и... есть две новости, Гарри. Хорошая и плохая.

— Я думаю, я перенесу обе, — Поттер ощутимо подобрался, сжал по привычке подлокотники. Ну же, Альбус, ну же! Ты же гораздо умнее меня!

— Первая — я, кажется, нашел нужную рабочую гипотезу. В теории, — Альбус поправил очки, Поттер же не двинул и бровью, застыв в напряжении. — Вторая же состоит в том, что, если моя гипотеза верна, у нас у всех большие проблемы. Притом, в самом худшем случае, прежде всего у тебя.

Отлично. Дамблдор догадался. Возможно, кризис удастся свернуть с меньшими потерями... вот только какие проблемы породит уже этот вариант? Гарри бессильно обмяк в кресле, предоставив проблемы самим себе.

— Делать-то мне чего, директор?

— А вот за этим я тебя и пригласил. Гарри, хотелось бы мне дать тебе подробные пояснения, чтобы ты проникся серьезностью ситуации, но пока что мне самому не хватает нескольких компонентов — и найти их непросто. Так что просто скажи, — пронзительно-голубые глаза сверкнули за полумесяцами очков, — ты мне веришь?

Поттер некоторое время подумал.

— Да, пожалуй.

— В таком случае отнесись к ситуации серьезно. Дело в том, что, если моя теория верна, для твоей же безопасности ты должен овладеть окклюменцией.

«Ах черт», — подумал Поттер, а вслух сказал:

— А что это?

— Искусство защиты разума, Гарри, — Дамблдор перевел дух. — И преподавать его будет тебе профессор Снейп. Вот прямо с нового семестра и начнет, в качестве консультации Чемпиону, не прошедшему столько учебной программы, сколько остальные.

Вопль Поттера был громким, но кратким:

— Дожились!

* * *

Пока что, однако, Снейп маячил темным призраком где-то далеко. Школа отдыхала, а Гарри — работал, и далеко не только над домашними заданиями. В частности, перед самыми занятиями он сумел-таки выйти в Хогсмид незаметно от друзей. Рон с Гермионой мирно кушали у Розмерты сладкую праздничную выпечку и жалели Гарри, оставшегося разбираться с яйцом. Сам же Поттер, накинув мантию, как раз проходил мимо их столика.

Только полный школьник, мелкий жулик или Альбус Дамблдор будет назначать встречи в «Кабаньей голове». Говорят, что там ни о чем не спрашивают — это верно, но вот прислушиваются там ко всему; в конце концов, эти люди знают, кому сбыть информацию. Один раз Гарри на этом погорел, когда Уиддершинз, мелкий мошенник, сдал Амбридж Дамблдорову Армию, и больше не хотел.

Поэтому-то его ждали в «Трех метлах», в конце извилистой тропки меж официанток, гоблинов и семикурсников, в конце крутой лестницы и чистенького коридора. Он толкнул открытую дверь — и торопливо закрыл ее за собой.

— Ну здравствуй, Гарри, — позвали его низким, глубоким голосом. Не оборачиваясь, Гарри аккуратно свернул мантию, спрятал ее за пазуху — и лишь тогда предстал перед визави.

Рита Скитер, в ярко-желтой мантии и вечных своих блестящих очках, сидела в кресле спиной к окну, и вдумчиво курила крохотную сигаретку.

— Ах, здравствуйте, — Гарри придвинул ногой низкую табуретку от кровати. Перечисленными тремя предметами и тумбочкой мебель в комнате ограничивалась, но кровать впечатляла. — Ну как, порылись в документах?

— О да, — журналистка улыбнулась самым сладким образом. — Там было настолько интересно, что я пропустила этот ваш бал. А правда, что ты вывел в свет племянницу Боунс?

— Это правда, — кивнул ей Гарри.

— А правда, что она...

— А вот это неправда, — засмеялся он. — К делу, Рита! Вы ведь поняли, что я вам подарил?

— Гарри, не обижай профессионала, — колечко дыма к потолку, легкое и серебряное. — Разумеется, я раскопала Каркарова. Азкабан, северная сторона...

— Ага, — хмыкнул Поттер, — в дружный коллектив Упивающихся. Именно так.

— Информированный ты наш, — черкнула сигареткой в воздухе Рита. — Ну, в общем, все как у каких-нибудь Лестрейнджей — то есть, отпереться Империо нашему гостю не удалось. Но потом — он выходит, и не следа. Что бы это могло быть?

— Да там все просто, я вам это сейчас и выдам, если интересно, — Гарри хрустнул суставами. Его ноздри тревожно втянули воздух — впервые захотелось курить. Кроме табака, пришли и духи — как тогда, в кладовке. Он сморгнул. — В общем, так и было — Игорь Каркаров состоял в Упивающихся. Не Ближний круг, но многих видел. Возможно, занимался международным сотрудничеством.

— И его, как я вижу, взяли безо всяких... и даже успели отправить в Азкабан, — Рита неосознанно облизнула губы. — И что же случилось потом, Гарри?

— О, он просто сдал всех, кого знал, — фыркнул Поттер. — Протокола процесса у меня нет, Омут памяти тоже вот сейчас не выложу, — они улыбнулись друг другу, — но я точно знаю, что он сдал Руквуда и Крауча.

— Крауча? — Рита аж встрепенулась.

— Младшего, Рита, младшего, — сделал успокаивающий жест Гарри. — Он уже и так сидел. Но Руквуд как раз был тот еще приз.

— И твой источник?.. — прищурилась журналистка.

— Сириус Блэк. В основном.

Глаза Риты за стеклами очков расширились. Она глубоко, очень глубоко вдохнула — и только через секунду заговорила.

— Подожди-ка... откуда? Ты можешь об этом сказать, Гарри?

Она подалась вперед, наклоняясь к нему. Кажется, и в ее глазах можно было увидеть пляшущую искру.

— Мой дорогой крестный Сириус Блэк, мисс Скитер, не виноват вообще ни в чем, кроме борзости неумеренной, — Гарри, напротив, откинулся на спинку. — Пока что мы не можем этого доказать в полной мере, но... все изменится.

— Ага, — на полные губы Риты вернулась ухмылка, — вот зачем ты меня прикармливаешь. Не так ли?

— Не совсем, — Гарри потер ногти о лацкан мантии. — Но и поэтому тоже. Сейчас не время об этом говорить, но как только процесс пойдет...

— ...то эксклюзивные права на интервью с ним Блэк отдаст мне, — решительно проговорила Рита, резким тычком гася сигарету в пепельнице.

— Ну, это уж вам с ним договариваться надо, — Гарри наблюдал, как она достает новую сигаретку, глядя то на никотиновую палочку, то на пальцы с жутким розовым маникюром. — Но я поспособствую.

— И все-таки, маленькое чудовище, в чем твой план? — Рита наконец зажгла сигарету, протянула пачку Гарри — и резко отвела ее. Гарри мог бы подумать, насколько она не воспринимает его ребенком, но был занят тем, что ругал себя: он успел весьма отчетливо потянуться к пачке.

— О, этого вам знать почти что необязательно, — он раздраженно сцепил пальцы в замок перед лицом. — Но что вы скажете, если летом — в июле, видимо — вам представится возможность получить одной себе самый жуткий скандал за весь срок Фаджа?

— Я скажу... — Скитер вновь задумчиво выпустила колечко, — я скажу, что, скорее всего, умру в нищете и куда раньше, чем надо бы.

Гарри поморщился.

— Рита, вы журналистка или Серая Дама? Вы правда считаете, что Фадж, этот скорбный жаб, наберется смелости для чего-то, ммм, карающего? И кроме того... разве жук летал бы, если бы боялся паутины?

Рита почти подпрыгнула в кресле. Ее щеки чуть побледнели, как-то особенно ярко прорисовались красные губы.

— О чем... нет, погоди. Ты полагаешь, что мне даже Фадж сойдет с рук?

— Глупый вопрос, — теперь уже вперед наклонился Гарри. — Ни один политик его склада никогда не сделает ничего, в чем его могут заподозрить. Так что чем больше шуму...

— ...Тем лучше прикрытие. А ты молодец. Вот только как насчет работы?

— Вы без нее не останетесь, — Гарри встал, раскатывая мантию. — Никогда. Не одному Министерству нужна пресса.

Он повернулся к двери, накинул мантию-невидимку на плечи — а капюшон надели на него ловкие женские пальцы. Рита прошептала ему на ухо:

— Что ты, к Мерлину, такое, Поттер? Не притворяйся простым четырнадцатилетним мальчиком, хорошо? Я чувствую ложь, как бы банально это не звучало.

— Я — камень, брошенный в пруд, Рита, — усмехнулся Гарри, вспоминая фразу из еще не вышедшей валлийской листовки, — и мне нужен кто-нибудь зарисовать круги на воде. Вы в деле?

— «Ты». Да, Поттер, я в деле.

* * *

Сказать по чести, Гарри немного нервничал, открывая «Ежедневный пророк» в первый день нового семестра. Нет, ей, конечно, и так есть чем заняться, но вдруг не выдержит?

Полувеликан все ж таки был Гарри симпатичен — он не был таким уж хорошим преподавателем для большинства, но меньшую часть студентов снабжал железными нервами и отучал удивляться. Да и ни к чему, ни к чему сейчас критика команды Дамблдора — ни с какой стороны. С этими людьми еще делать большую политику... может быть, не со всеми, но делать.

Но нет, все было нормально — сенсация в номере была, но к Хагриду не имела никакого отношения. А вот к кому имела — было видно по повядшим дурмстрангским студентам в коридорах.

«...Сомнительным поводом для британской гордости может послужить тот факт, что лица, которых мы у себя держим в тюрьме, за границей достигают известных степеней. Игорь Каркаров, разумеется, пришелся ко двору в Дурмстранге с его углубленными теоретическими изысканиями в Темных Искусствах — в конце концов, должен же в школе быть практик?..»

«...По-новому приходится взглянуть на выставленные им британским чемпионам оценки. Конечно же, ведь тот же Гарри Поттер еще в детстве поставил жирный крест на надеждах господина Каркарова принять деятельное участие в наших с вами судьбах...»

«...И теперь мы должны спросить себя — кто из нас действительно уверен в безошибочности Визенгамота? Именно от этого, граждане маги, зависит, ходит ли рядом с нашими детьми респектабельный ученый, в молодости сделавший ошибку, или же хитрый, изворотливый адепт Темных Искусств, готовый пожертвовать своими учениками так же, как жертвовал товарищами?..»

— Ну знаешь, все-таки этой фифе не откажешь в уме! — Гермиона прочла статью еще утром и теперь с удовольствием разглагольствовала. — Выбрала самую безопасную мишень. Во-первых, за клевету ее не привлечешь — не один же Сириус может подтвердить! Во-вторых, болгары не подадут протеста...

— Да ну? — поднял брови Рон. — Не прикроют своего?

— Ну, начнем с того, что директора школ вообще не больно ладят с правительствами...

— Да уж нам ли не знать, — буркнул Гарри.

— Вот-вот, — тряхнула волосами Гермиона. — А еще нужно учесть, что Каркаров вообще не пользуется популярностью. Мы с Виктором уже поговорили об этом после завтрака, так он сказал, что всегда подозревал что-то такое. Очень уж он не любит темных магов...

— О, наш человек! — заржал Уизли. — Народ, если это и правда он организовал всю эту кутерьму с чемпионством Гарри, то теперь уж явно забегает. Тут-то мы его и...

— Мелковаты мы для «и...», — остудил друга Гарри. — Зато если он с этой газеты поутихнет — лично мне будет проще выжить.

— И то правда, — кивнул Рон и задумчиво распечатал шоколадную лягушку.

* * *

Вот чем и хороши подземелья — там прохладно, там темно. Вот в таких-то местах, если по-хорошему, и надо бы употреблять алкоголь. Одно время Гарри подозревал, что Снейп — личность сильно пьющая: недосып, раздражительность, нездоровый цвет лица. Потом, узнав о его основной профессии, эту гипотезу Гарри оставил. Шпиону, даже бывшему, такого не прощают.

Так что, изгнав посторонние мысли, Гарри постучал, тут же вошел и, наградив алчным взглядом шкаф с ингредиентами, повернулся к профессору.

— Студент Поттер для курса окклюменции прибыл, сэр.

Его лицо было более деревянным, чем целый мебельный склад. Снейпа, однако, это обмануло.

— Поттер, не паясничайте, — совершенно спокойным тоном велел он. — Время у нас ограничено, а учиться вам всегда было нелегко. Так что давайте приступим. Известно ли вам — мало ли? — что такое окклюменция?

— Окклюменция, профессор Снейп, есть искусство защиты разума от проникновения и воздействия. У меня была неделя на подготовку и доступ в Запретную секцию, сэр, — Гарри вдохнул, выдохнул и ожидающе посмотрел на Северуса.

Тот тоже перевел дыхание, явно мысленно вырезая из речи большой и едкий фрагмент, после чего продолжил:

— Предлагаю сэкономить ваше и мое время — все ваши вопросы вроде «зачем это мне?», «а что, это вроде как мысли читать?» и «в чем смысл жизни?» рекомендую задать сразу. Есть вопросы, Поттер?

— Нет, сэр.

Снейп снова досадливо поморщился, теперь уже он говорил почти что с грустью:

— Да уж куда вам. Ладно, задача у нас простая: я пытаюсь пробиться в ваш разум и узнать, о какой именно бессмысленной вещи вы мечтаете. Вы, со своей стороны, пытаетесь мне помешать. Доступно?

— Как именно я имею право противодействовать? — осведомился Гарри.

— Как угодно, как угодно, — отмахнулся Снейп, уже начиная возиться с Омутом. — Так... так... Готовы? Палочку к бою.

Гарри отсалютовал, заставив профессора вновь поморщиться.

— Не можете без позы, Поттер. Фамильное, что ли... Ладно. Легилеменс!

— Протего!

Из верхней точки дуэльного салюта палочка мягко пошла вниз. Старый боевик не успел всего лишь миг — но не успел. Заклинание отразилось от щита, уйдя куда-то вверх.

— Как-то так, сэр?

Снейп смотрел на Гарри уничтожающе — но быстро успокоился.

— Можно и так. Но ваш случай, увы, так не лечится. На сей раз дайте мне войти — а потом попробуйте прикрыть, что сможете.

— Да, сэр, — Гарри уже начал утомлять этот только-только начавшийся аттракцион. Весь вопрос был в том, будет ли Снейп, с его болезненной, битой — и заслуженно — гордостью докладывать Дамблдору об увиденном?

— Легилеменс!

Ну что же, профессор. Добро пожаловать в тот маленький, забитый фальшивыми воспоминаниями уголок головы Гарри Джеймса Поттера, который он вам выделил. Вы ведь знаете, что дрянных гостей селят в дрянных апартаментах?

Ему пять лет. Он лижет маленький кислый леденец. Да, где-то вдали смеются дети, с перезвоном бубенцов крутятся карусели, жрет сахарную вату Дадли, но для вас, профессор Снейп, есть только кислый леденец. Ах, ну, может быть, еще и пьяный клоун на заднем плане. Щелк!

Ему семь. Он идет из школы по лужам. Лужи глубокие даже на тротуаре. Дом Дурслей виден рядом, до него совсем недолго, но почему-то он не становится ближе, и Гарри все идет по лужам... точнее, по одной и той же луже не менее двадцати раз. Щ-щелк!

Ему десять. Он едет на автобусе в Бат. Автобус прокален, как жестяной гриль, стекло обжигает, а чуть выше, чем можно достать рукой, бьется толстая, пушистая муха. Бьется. Бьется. Бьется. Щелк.

Ему двенадцать. Профессор Бинс ведет лекцию, рядом сыто храпит Рон. Класс гудит как-то замученно, как разряжающаяся батарея. Бинс произносит тягучим голосом странную фразу: «...помимо того, что примат новых магических принципов над древними принципами магии коренным образом меняет восприятие древней и новой магии, мы видим, что древняя и новая магия в своей дихотомии бросают тень на новую магию как процесс и древнюю магию как исторический феномен, в свою очередь, имеющий значение и в новой магической теории, позволяющей закрыть лакуны в существовавшей до новой магической теории древней магической теории, послужившей базисом выявления древних принципов магии, которые, однако, дополняются и местами опровергаются новыми магическими принципами, а помимо того, что примат новых магических принципов над древними принципами магии...». Щелк.

Ему пять лет. Он лижет маленький кислый леденец. Щелк!

— Ну как вам, профессор?

Снейп обтер с лица крупный пот. Капли уже оставили дорожки на его щеках, и Северус торопливо полез в карман за носовым платком. Гарри протянул ему свой.

— Дамблдор знает? — прохрипел Снейп.

— Не думаю, что это необходимо, — Гарри покачал головой. — Профессор, поймите, я не испытываю тяги к нарушению правил — видимо, в маму пошел. Но мне кажется, что со мной могут играть совсем не в ту игру, правила к которой у меня есть. Знаете это ощущение?

— Ощущение? — скепсисом Северуса можно было дробить лед, но он все еще слишком обалдел. Гарри глянул ему в глаза — зрачки у бедолаги сжались в точку.

— Ну да. Когда ты чувствуешь себя, — Гарри щелкнул пальцем, — не пиком, конечно, на карте мирового интеллекта, но пригорочком. И мне известно, что вы, лучший ученый-прикладник вашего поколения, знаете, что в школе это — совсем не подарок.

— Лучший ученый? Не пытайтесь ко мне подлизаться, Поттер, — мгновенный испуг сменяется липким презрением. — Если вы в чем и хороши, то в квиддиче.

— Квиддич, — Гарри очень похоже повторил гримасу Снейпа. — Скажете тоже. Хотите, я уйду из команды прямо завтра? Мог бы раньше, но игры на этот год все равно отменили.

— Мне-то какая печаль? — Снейп был удивлен, весьма удивлен. Шаблон малолетнего хулигана-спортсменчика дал трещину.

— У меня будет три года свободного времени. И я хотел бы подтянуть зелья — в компании человека, который изобрел Синее Кроветворное, опубликовал статью о дезинфекции ацеласом в полевых условиях и когда-нибудь, надеюсь, соберет свои соображения по экстремальной медицине в книжку!

Гарри сглотнул. Наработки Снейпа и впрямь включили в курс Академии Аврората — вот только сам Снейп этого уже не увидел. И стоит перепутать дату, забежать вперед...

— Однако, — теперь Северус уже просто усмехался — его вечный сарказм был направлен просто на все окружающее, не на Гарри лично. — Не верю, Поттер, что вы читаете научные журналы.

— У меня специфические интересы, профессор, — Гарри улыбнулся. — Но специфические не значит узкие.

— Ну что же... для Дамблдора — вы учитесь у меня окклюменции. Для всех — я над вами издеваюсь, — Снейп протянул Гарри руку. Грязные ногти, засаленные манжеты... Гарри крепко пожал ее. — Может, вы и впрямь не так удались в Поттера, и из вас можно сделать человека.

Пауза, прищур.

— И — да, таким образом я оскорбляю вашего отца.

— Предпочту думать, — почти по-змеиному прошипел Поттер, — что таким образом вы хвалите мою мать.