Принцип противодействия (джен)

Привычные запахи и звуки, знакомые до боли пейзажи исчезли так же быстро, как появились. Цепляться за прошлое было нечего, тем более что это был не первый раз, когда обстановка столь резко и быстро меняется. Единственное напоминание о старом доме — запах салона автомобиля, везшего его теперь на север, за решетчатую ограду и колючую проволоку, по которой наверняка пустили ток. Еще несколько минут автомобиль простоит на границе Протокола А, пока охрана проверит все документы, и с прежней жизнью можно проститься навсегда.

Лео мог бы поделить свою жизнь на несколько частей: до смерти отца, после смерти отца, после смерти матери и после отъезда тети. Одна боль сменялась другой, еще более сильной, чем предыдущая. Тетя не умерла, она всего лишь уехала, но Лео страдал так, как не страдал после смерти матери. Очередная эра его жизни закончилась, карточный дом рухнул, и теперь его сознание бродило по руинам этого дома в надежде отыскать хоть крошечный осколок цветного стекла или хоть кусочек от фотографии, пусть на нем и не будет ничего. Лишь бы хоть что-то оставалось в руках, хоть какая-то память. Но этому не бывать. Когда не предлагают, а заставляют забыть, начинает теряться всякий смысл, а прошлое становится размытой картинкой.

Если до отъезда тети размытая картинка первых лет жизни устраивала Лео, то теперь он не хотел мириться с тем, что вскоре два года жизни с родственниками тоже превратятся в такую же картинку. У него не оставалось ничего кроме памяти, но без подпитки эта память с каждым днем потихоньку иссякала, как аккумулятор. Эту память до слез было жаль, как бывает жаль брошенного ребенка. Но сознание не желало мириться с будущей потерей, цепляясь за всякую соломинку, что торчала из-под руин карточного домика.

Но вот машина тронулась, граница переедена, и видение исчезает словно сон. Руины разобраны, под ними ничего нет кроме сырой земли, куда схоронены все воспоминания. Измотанное бесплодными поисками сознание падает на колени и рыдает по потерянному. Пожалуй, еще никогда Лео не было так больно, как сейчас. Именно теперь, когда нужно вновь привыкать к новой эре своей жизни, он готов выпрыгнуть из автомобиля, остаться один в прерии среди выжженной солнцем травы, лишь бы не приближаться к этой новой жизни.

В зеркало заднего вида Лео видит поблескивающие стекла очков дяди, его темно-карие, почти черные глаза, зорко следящие не только за дорогой, но и за всем, что находится по ее обочинам. Для него сейчас картина намного шире, чем для Лео. Он говорит, что пугаться нечему, ведь ничего страшного не произошло, но Лео, пережившего столько страданий за свою коротенькую жизнь, никому не обмануть. Он видит боль в глазах своего дяди, ибо отъезд жены ударил и по нему. Они не развелись, нет. Просто она уехала с намерением больше никогда не возвращаться. Стоило ли сомневаться, что она сдержит свое обещание?

Для Лео это громаднейшая трагедия, которая еще не закончилась, ибо дядя был намерен оставить его. Никаких интернатов, как он и обещал. Лео ждала новая семья, где уже был ребенок, того же возраста, что и он, да еще и девочка, которую несомненно очень любят родители. Что ему было делать в такой семье? Он чувствовал, что станет совершенно чуждым элементом, а потому не был намерен строить из себя хорошего мальчика, который очень любит своих приемных родителей. Дядя подозревал, что так будет, но уже не нашел в себе сил убеждать племянника в том, как нужно себя вести. Он лишь уповал на то, что Лео образумится и приживется к новой обстановке.

Был поздний вечер, когда автомобиль затормозил. Лео, ничего не взявший в рот за всю поездку, не выпивший ни глотка воды и не разговаривавший всю дорогу, теперь с трудом оторвал голову от сидения и сглотнул. Справа в окне показалась детская площадка, где играли несколько ребятишек, но Лео не разделял их радости. Лео принял сидячее положение и увидел с другой стороны одноэтажный дом с лужайкой. Сказать было нечего, дом выглядел отлично, как и все вокруг него, но что ждало его внутри этого дома? Он вовсе не желал веселиться с новыми братьями и сестрами, он просто хотел исчезнуть, чтобы больше никто и никогда его не увидел. А еще лучше было похоронить самого себя рядом с тем местом, где еще несколько часов назад покоились руины карточного домика, служившего ночлегом для его прошлой жизни.

Дядя вышел из машины, встречаемый главой семейства. Лео даже не взглянул на нового папу, а вновь улегся на сидения, хоть ему и было очень неудобно так лежать. Главное теперь было одно — его никто не видит. Поворочавшись на мягких сидениях, он прижался лицом к материи, стараясь запомнить запах. Запах его прошлой жизни.

— Выходи, мастер Леонард.

Лео отлип от сидения и поглядел на дядю. Он распахнул дверцу так, что с улицы в салон пробивался свежий ветерок, наполненный запахом дождя. Почти таким же запахом, какой был у него дома. Раздосадованный тем, что придется все-таки вылезать из своего убежища, Леонард сполз с сидений и оказался снаружи, где уже ждали его новые родители. Чтобы немного приободрить мальчика, дядя приобнял его за плечи и повел к сияющей матери. Только вот отец семейства не улыбался, Лео показалось, что он тоже не особо рад такому пополнению.

— Привет, Лео.

Лео, все время смотревший себе под ноги, поднял взгляд на новоиспеченную мать и застыл на месте. Она была настолько похожа на его родную мать, что мальчик не мог поверить своим глазам. Хоть перед ним было и другое лицо, но его сознание, выплакав все свои слезы, теперь поднялось снова на ноги и отказывалось прогонять образ родной матери. Лео тряхнул головой, и наваждение исчезло.

— Я думаю, что Лео нужно сейчас пройти в гостиную, — произнес дядя, внимательно глядя в глаза мальчику. — Племянник всю дорогу ничего не ел и не пил и, естественно, он очень измотан.

Дядя обнял Лео и слегка подтолкнул в спину, потому что сам мальчик просто не мог двинуться без посторонней помощи. Он прошествовал в дом под пристальным взглядом нового отца и чуть не свалился прямо на пороге, споткнувшись о ступеньку.

Где-то в глубине дома звучала пара звонких голосов, но ожидаемой радости Лео в них не слышал. То ли его будущим брату и сестре не нравилась перспектива обретения нового родственника, то ли им действительно нечему было радоваться, как и самому Леонарду. Он на цыпочках прошел к приоткрытой двери, жалобно пищащей, когда сквозняк заставлял ее двигаться на петлях туда-сюда, и скрылся за косяком, чтобы его не увидели. Комната не походила на гостиную, скорее это был чей-то рабочий кабинет, устланный всплошную ковром с геометрическими узорами, и даже имевший небольшой каминчик, очевидно служивший предметом декора летом и выполнявший свое предназначение только зимой. Комната имела выход во внутренний двор: высокие застекленные двери открывались как в вагоне-купе и хорошо освещали все помещение, уменьшая надобность в большом количестве осветительных приборов.

Живую «составляющую» кабинета Лео заметил не сразу. На полу за низким столиком сидели мальчик и девочка, приблизительно того же возраста, что и сам Лео, но так друг на друга не похожие, что хоть в реку бросайся, а назвать их братом и сестрой язык не повернется. Еще минуту Лео стоял под дверьми, колеблясь и боясь заходить в комнату. Наконец, он набрал побольше воздуха в легкие и толкнул дверь. Брат с сестрой тут же повернули головы в сторону двери и обнаружили на пороге всего сжатого, напряженного мальчика.

— Привет, братик, — весело откликнулась девочка, вскакивая с пола. Ее брат остался сидеть на месте, испепеляя Лео враждебным взглядом.

Слегка удивленный таким теплым приемом с ее стороны, Лео оторвал взгляд от цветастого ковра и посмотрел в глаза девочки. Встретившись с ним взглядом, она встала в двух шагах от него как вкопанная. Решив, что сознание вновь играет с ним злую шутку, Лео тряхнул головой и вновь посмотрел девочке в глаза. Но видение не исчезло. Как и мгновением раньше он видел два ярких-ярких глаза совершенно разного цвета — карий и зеленый. «Совсем сбрендил» — пронеслось у него в голове. Неизвестно, сколько бы еще он так простоял, но новоиспеченная сестра очнулась быстрее него и поспешила вывести его из оцепенения, дружественно протянув ему руку.