Принцип противодействия (джен)

— Лео, подойди.

Мальчик сидел в прихожей, сжимая и разжимая ткань шарфа. В доме перебывали все: полиция, медики, даже соседи. Мать была сама не своя, дергалась от каждого звонка или хлопка дверью. Она не смотрела на сына, да так и не взглянула на него за весь день, и Лео почему-то казалось, что больше она этого и не сделает.

Мальчик покорно встал, небрежно повязал шарф вокруг шеи и направился в гостиную, где его ждала тетя.

— Лео, как ты себя чувствуешь?

Вопрос был настолько, по его мнению, неуместен, что Лео посчитал нужным промолчать. Тетя явно осталась недовольна, но не сделала ему замечание. Хищно сощурившись, она пристально глядела на племянника, ожидая, что он посмотрит ей в глаза, и Лео не сумел перебороть себя. Холод в ее глазах больно уколол, отдавшись где-то за грудиной. Он любил ее не меньше матери. Такое испытание оказалось сродни выживанию в неприветливых горах.

— Леонард, ты осознаешь, что сейчас произошло?

— Конечно, — буркнул мальчик и отвернулся к окну. Осознав, что с новой стороной личности тети он не приживется, ему отчаянно захотелось нагрубить и выйти вон, чтобы не терпеть больше ее холодности. Он ведь далеко не дурак, чтобы не понимать, что натворил.

— Я знаю, тебя нисколько не задевает смерть отца, — продолжила она более мягко. — Но то, что творится с матерью, тебя должно трогать.

— Она переживет, — заносчиво сказал Лео. — Она не любила его.

— Не тебе решать за других. Она любит тебя, а то, что ты сделал, просто убивает ее. Мы с Максом уладим дела, но ты должен уехать.

Лео прижался лбом к прохладному стеклу. Он не станет жалеть, что старый дом потерян, ему хочется забыть это место, как забыть и лицо отца. Но неизвестность… его пугала, как и всякого, кто оказался бы на его месте.

— Собирайся, мастер Леонард, у тебя мало времени, — прозвучал из-за спины низкий голос.

Леонард повернулся так резко, что в шее прострелило. В дверях стоял дядя, внушавший ему не меньше ужаса чем когда-то отец. Но в отличие от последнего Лео уважал и даже немного любил своего дядю. Мужчина держал в руках рюкзак мальчика, который выглядел в разы толще чем утром. Стекла круглых очков угрожающе поблескивали, но глаза… не выражали ничего.

— Я позволил себе пренебречь твоими учебниками, — сказал дядя, протягивая Лео рюкзак, — потому что там, где ты теперь будешь учиться, учебная программа совершенно другая. И там тебя не будет никто злить так, чтобы ты потом совершал неосторожные поступки.

— Мы едем к вам? — он остерегался называть место, где жили его дядя и тетя. Свой страх перед этим ныне чужим государством Лео перенял от родителей.

— Да, мы едем в «Протокол».

Слова дяди прозвучали как приговор, и Лео невольно содрогнулся. Неуверенно забрав рюкзак, он еще раз посмотрел на родственников и увидел то, чего не заметил поначалу: они выглядели бесконечно утомленными. Оставив надежду в этой комнате, как оставил он и воспоминания, совершенно разбитый, Лео отправился в прихожую. Никто больше не сказал ему ни слова, только дядя ободряюще потрепал его по голове. Ему стало немного легче от такого жеста — это значило, что дядя не так зол, как кажется.

В прихожей стояла его мать. Ни багажа, ни ручной

клади при ней не было: судя по всему, она уже собралась. Понурив голову, Лео

подошел к ней. Она ничего не сказала, только обняла его так сильно, как не

обнимала никогда. На плече, где покоилась ее голова, Леонард почувствовал влагу

— его мать плакала.