Рау. Проклятие Чёрного Леса (джен)

Нийр, белобрысый и круглолицый деревенский парень, крестьянин до мозга костей, не прочитавший в своей жизни ни одной книжки, знал Рау с детства. В юности они частенько вместе путешествовали по реке на лодке, собирая прибрежную капусту и выуживая со дна речные тыквы. К увлечению Рау оружием друг относился снисходительно, как к детской забаве, но не насмехался и даже иногда снабжал нужными семенами железных растений. Рау считал его почти братом.

Нийр пожелал своим друзьям доброй ночи и, оторвавшись от компании, пошёл навстречу Рау. Тот спешился и чуть не кинулся ему на шею, но вовремя вспомнил, что здесь не эльфы, а обычные люди, и приветствовал приятеля открытой ладонью.

— Тут без тебя такое творилось, — сказал Нийр, раскрывая ладонь в ответном жесте.

— Видел. Расскажешь?

— Ты что, совсем ничего не знаешь? Идём к нам, поговорим. Заодно и заночуешь. Где зверя такого откопал? У нас тоже есть медведь, но серый, а ещё ручная корова есть…

Нийр был немного старше Рау и уже обзавёлся семьёй, но детей у них с Нитой пока не было. Многочисленное семейство Нийра включало в себя родителей его и жены, бабушек и дедушек, а также двух старших братьев Нийра с их жёнами и детьми и занимало несколько домов, огороженных общим забором. Здесь всегда было весело и шумно. Двое друзей прошли в калитку и оказались в круглом дворе размером с целое поле, покрытом жёсткой муравой. Тут росло штук семь плодовых деревьев, в том числе хлебное и янтарное. Имелась даже настоящая яблоня. Дома были украшены поверх плюща разными вьюнками — где красным, где голубым, где жёлтым. Каким-то образом эта дружная семья умудрялась содержать свою огромную территорию в чистоте и порядке. Закатные солнца окрасили двор в мягкий оранжевый оттенок, создавая удивительно красивую и умиротворяющую картину.

По траве с радостным визгом носились четверо малышей. Домочадцы негромко переговаривались. Старики сидели на скамейках или прогуливались, женщины носили посуду к бочке с нагретой за день водой. Один из братьев Нийра укладывал дрова в дровнике. В крытых загонах готовились ко сну животные. Сразу на трёх уличных очагах варился ужин. Нийр, болтая без умолку, отвёл медведя в загон и насыпал ему кормовых листьев, сдобренных хлебными плодами, а потом объявил родным, что Рау приехал погостить. Все, кто был во дворе, бросили на гостя одинаковый взгляд, скорбный и немного осуждающий, словно Рау был в чём-то повинен, и тут же отвернулись, забыв.

Предчувствуя, что сейчас узнает очень много, Рау переступил порог зелёного домика с белым вьюнком, куда его пригласил Нийр. Кто побогаче, делали полы в домах дощатыми, и Нийр, не поскупившись, выстелил своё жилище самыми лучшими досками. Помещений здесь было два: кухня и комната, разделённые ширмой. Убранство кухни состояло из овального стола с просверленными для стеблей бокалов отверстиями, четырёх стульев, пары шкафов с фарфоровой и стальной посудой и диванчика, покрытого узорчатой шкурой мохнатого змея. Из верхнего угла конического потолка на длинном шнурке свисал луноцвет в вязаном абажуре.

— Нита сейчас в поле, — пояснил друг, — любит гулять по вечерам. Говорит, закат красивый. А по мне, закат как закат, что на него смотреть. Ты присаживайся, я сейчас кашу разогрею.

— Потом. Сначала расскажи, — попросил Рау, снял ремни с оружием и упал на стул у стены.

— Одно другому не мешает. Долго ли, — приговаривал Нийр, разжигая маленькую жаровню над каменным кругом. Поставив на огонь сковородку, он уселся на лавку возле обеденного стола и пригласил Рау перебраться поближе: — Сюда садись, чтоб мне не орать через весь дом. — Рау послушался, и Нийр заговорщицки спросил: — Слушай, а что тебе вообще известно?

— Что мою деревню спалил пожар. Или сожгли разбойники. Меня не было две недели, я как ушёл в день состязаний, так с тех пор ничего и не знаю. А сегодня вернулся, ну и… увидел.

— С тобой никто не говорил?

— Нет. Ты первый. То есть, здоровались, конечно, но…

— Ясно. Значит, слушай. Ты ведь в ночь ушёл? Записку оставил и ушёл, я знаю. Рассказывали. И цветок для невесты. Ей его сразу передали, — усмехнулся Нийр и подмигнул. — Рау весь подобрался, но промолчал: похоже, друг знал только о пожаре, а о том, что сотворили с Зеттой, понятия не имел и цветка с привязанными волосами не видел. — Сестрёнка твоя передала, она мне рассказывала. У вас же там была пьянка на всю деревню, а Ликетта раньше всех вернулась. Вы с ней разминулись, наверно, всего на минуту…

— Дай воды, — хрипло попросил Рау. У него не хватало духу задать главный вопрос: «Что с моей семьёй?» Нийр вскочил, сбегал за водой и подал ему стальной бокал. Рау выпил ледяную воду залпом и поставил бокал черенком в столешницу перед собой. А Нийр потряс сковородку, вернулся на своё место и продолжал.

— Так вот, когда ваши с пьянки-то воротились, то обнаружили в деревне двух покойников. Не все же на пьянку ходили, кое-кто и дома оставался. Так вот двое были мертвы: бабка какая-то и чья-то жена. По именам не знаю, уж извини. Ну, послали гонца к нам, заказали дрова, у вас же своего дровосека нет. Стали готовиться к похоронам. А к утру бац — ещё трое померли! Ни с того ни с сего. Ну, не совсем ни с того ни с сего, поболели сначала — тошнило их, говорят, и головы болели сильно. А потом начался жар, полежали пару часов — и померли. Ну, ваши снова к нам гонца прислали, ещё заказали дров. От нас многие помогать поехали — тогда я с твоими и успел повидаться.

Рау издал едва слышный стон. Как он мог упустить из виду такую простую вещь, как смертельная и заразная болезнь? Думал на пожары и разбойников, а правда оказалась куда страшнее… Именно в ту ночь он шёл прочь от деревни, и свои собственные горести казались ему важнее всего в мире. Он сидел, словно каменный, и ждал, когда друг сообщит ему о смерти родных. А тот вдруг понизил голос:

— Твой отец первым сообразил, что творится неладное. Не стал дожидаться, когда умрёт кто-то шестой, а объявил на всю деревню, что надо оттуда сматываться поскорее, если жизнь дорога. Знамо дело, его никто не послушал. Нет, не совсем никто, кто-то вроде зашевелился. Но большинство не поверили и продолжали травами лечиться. А твой отец запряг шестинога в новую повозку, которую на состязаниях выиграл, погрузил всю семью, и только их и видели. Даже на погребальный обряд не остались.

— Так мои живы? — вскричал Рау и схватил его за руку.

— Думаю, да. Они вовремя уехали. Тебя ждать не стали, ты же в записке всё объяснил. А остальным туго пришлось. Кто у вас там самый богатый был — этот, который призы покупал для состязаний, помнишь? Ну, так вот он один из первых умер. А ведь у самого была такая же повозка, мог бы тоже уехать, и был бы жив. Но ведь упрямый же…

— Они могли умереть позже, в дороге, — пробормотал Рау. В размышлениях о родных он пропустил часть рассказа.

— Не! — замотал головой друг. — Не успели надышаться, да и пьяные были. Почему оно на всех в разное время подействовало? Потому что кто пьяный, на того хуже действует. У твоей сестрёнки глаза в разные стороны смотрели — впервые в жизни напилась. От обиды, что проиграла. Её совсем не затронуло. Пока в крови есть хмель — не помрёшь. А как протрезвел — нате вам. Детям-то по случаю праздника сладких колечек отсыпали целый мешок, они их столько слопали, сколько за год не съедали. А в колечках тоже хмель есть, потому и спаслись почти все. Их, детей, к нам в деревню перевезли, когда запахло жареным. Надо было всем оттуда бежать, были бы живы, да ведь поди пойми, что творится, когда что ни час — то новый покойник. И животные тоже дохли — те, что на привязи. Не привязанные сбежали. Да в такой суматохе разве до животных! Наши деревенские помогали за больными ухаживать, хоронить мёртвых помогали, ночевать там оставались. Всё вокруг мыльным раствором брызгали, руки мыли, чтоб не заразиться. Сколько времени потеряли… Наших там четверо умерло. Это три дня продолжалось, и чем дальше, тем тяжелее умирали.

Рау молчал, ошарашенный. Нийр снял сковородку с огня, притащил два бокала красного вина и выпил один наполовину. Рау от вина отказался.

— В общем, осталось ваших меньше половины. Они сюда перебрались, сейчас дома строят. Некоторых поздно привезли, уже больных. Пришлось здесь хоронить.

Рау посмотрел на него мутными глазами.

— Подожди. Вы привезли сюда больных? А если бы зараза перешла на вашу деревню?

— А кто говорит о заразе? — закатил глаза Нийр. — Яд это был. Яд. Мы тоже сначала подумали сдуру, что зараза. А потом догадались мудреца из города вызвать — того, что по болезням. Ну, он как глянул, что творится, и давай нас ругать на чём свет стоит. Велел всем убраться оттуда, а деревню сжечь. Огонь, видите ли, яд разлагает. Ну, мы так и сделали. Мудрецу что — он как приехал, так и уехал. А мы теперь сидим и думаем, кто мог всю деревню с неба ядом полить. Будто дождь прошёл ядовитый. Только дождя-то в ту ночь не было!

— До того был, — сказал Рау. Он помнил, как возвращался домой после встречи с Мегаро, и их с Ше застал ливень.

— Был, — подтвердил друг, — мы так мудрецу и сказали. А он ответил, что тогда бы вся равнина была отравлена, и ещё сказал, что ядовитых дождей не бывает. А кто отравил деревню, он не знает. Завернул оглобли и поехал восвояси. А мы тут сидим и думаем. Вот такие дела…

— Дела, — эхом отозвался Рау. Он боялся перечислять своих бывших соседей, спрашивая, кто выжил, а кто нет, да Нийр и не знал всех по именам. Но остался ещё один вопрос, который мучил его не меньше. — А что случилось с Зеттой?

Клок волос на цветке, до сих пор стоящий у него перед глазами, теперь казался надгробием. Но зачем, а главное, кому понадобилось делать памятник таким изуверским способом? Рау не мигая уставился на Нийра в ожидании ответа.

— А вы разве не вместе ушли? — искренне удивился друг. — Она исчезла с тобой одновременно, ещё до всего этого. Твоя сестра отнесла ей цветок, и больше твою невесту никто не видел. Все подумали, что цветок был вашим условным знаком, чтобы убежать вместе. Даже порадовались за вас, что вы уцелели. То есть, не все радовались, кое-кто говорил, что… А, не бери в голову.

— Мы расторгли наш свадебный договор, — глухо сказал Рау. — В тот вечер мы расстались. И Зетту я видел тогда в последний раз. А сегодня днём, когда ехал домой, увидел… На той, другой дороге, куда за сладостями ездят. Вот там на обочине этот цветок и торчит. А к нему кто-то примотал Зеттины волосы.

Нийр вытаращил глаза:

— Да что ты такое говоришь-то! Тебе не померещилось? — он быстро оглянулся на дверь. — Ты при Ните ничего такого не говори, ладно? Она и так страху натерпелась. Да, жаль девчонку, красивая была… — Друг внезапно подался к нему, прищурившись: — Слушай, Рау. А какого дрына ты по той дороге ехал? Она же к Чёрному Лесу ведёт.

— Мы обычно там с Зеттой виделись, — не моргнув глазом, ответил Рау. — На лужайке. Вот и решил заглянуть, вдруг она там. Я же не знал ничего.

— Ага, ага, — покивал друг, соглашаясь. — Ну, а теперь-то что? Нагулялся? Здесь осядешь, или как?

— В город, наверно, подамся, — пожал плечами Рау. — Может, разузнаю чего про Зетту.

— Да что там узнавать. Разбойники это, — с ненавистью сказал Нийр. — Больше некому. Они иногда такое творят, на что даже хищники не способны.

Рау сжал кулаки. «Рассказал бы я тебе, на что способны хищники», — подумал он, но вслух не произнёс ни слова. Он уже понял, что друг чего-то не договаривает и с ним надо держать ухо востро. Они помолчали.

— А мы с Нитой собираемся ребёнка завести, — похвастался Нийр, и Рау выдавил из себя улыбку.

— Так это же здорово! Купель уже построили?

— Я из города заказал. Стеклянную. Чтобы он нас видел, пока растёт.

— Срок большой?

— Два месяца. Ещё два, и в купель! Мы большую выбирали, чтобы он плавать мог. Вот здесь установим, — Нийр показал рукой. — Придётся повозиться, надо же и подогрев обеспечить, и со сливом соединить, чтобы воду менять постоянно. Но мы люди обеспеченные, можем себе позволить.

— Молодцы, — похвалил Рау. Разговоры о купели напомнили ему то, о чём ни один человек никогда не забывает — первые месяцы жизни, проведённые в воде, пока не закрылись жабры. Вот уж где не было забот…

Лёгкая дверь скрипнула, и в дом неслышно вошла красавица Нита — светловолосая и круглолицая под стать мужу. На ней была вязаная травяная туника с цепочкой вместо пояса и широкие штаны из некрашеного холста. Увидев Рау, Нита улыбнулась и помахала рукой в приветственном жесте:

— Привет, Рау! А где Зетта? Почему вы не вместе?

— Она в городе, — соврал Рау. — И я завтра в город подамся. Переночую у вас, если позволишь, и в дорогу.

— Конечно, оставайся. Сейчас поужинаем. Вы оба руки мыли? Знаю, что нет. Мойте быстро! — щебетала Нита, собирая на стол.

На ужин была каша из дроблёных зёрен, жареные сырки с приправами и молоко — настоящее, от свойской коровы. Болтали за едой в основном о делах огородных — что пора сеять, а что собирать, да как сохранить урожай. Никто не хотел ворошить страшные события. У Рау немного отлегло от сердца, когда он узнал, что с его семьёй всё в порядке, и он с удовольствием слушал оживлённую беседу хозяев, изредка поддакивая. Вдруг стало чуть темнее — это закатились солнца. Рау вспомнил о Ве.

— Мне бы медведя пристроить, — сказал он. — Вам не нужен?

— Я бы взяла, — задумчиво ответила Нита. — Но уж больно он страшный, без глаза-то. Я в загон заглянула — аж вздрогнула. Это мне каждый раз вздрагивать, как на него смотреть.

— В городе пристроишь, — уверенно заявил Нийр. — Медведь — самое ходовое животное. На медведях все ездят, и дворяне, и крестьяне.

Поболтав ещё немного, они начали готовиться ко сну. Пока Нийр мыл посуду во дворе, Нита постелила для Рау на диване.

— Вот светильник, — сказала она и подала ему малюсенькую луковицу луноцвета в проволочном каркасе с крючком, — иди во двор и вымойся в загородке под бочкой, ты же как чёрт после дороги. Вода ещё не остыла.

— Спасибо, — кивнул Рау и повиновался. Всё-таки в этом доме было очень тепло и уютно.

Снов он в ту ночь не видел и был этому рад.

* * *

Утром после завтрака, когда Нита была во дворе, Рау украдкой спросил у друга, по какой дороге ехать в ближайший город. Тот растолковал ему на пальцах и сказал:

— Одно название — город. А по сути большая деревня. Народу много, конечно, и везде заводы стоят, а так то же самое. Если жильё не найдёшь — купи палатку. Там вокруг города сплошной лес, и многие в палатках живут. Не пропадёшь, ты парень толковый. Главное, подработку найди, чтобы без денег не сидеть — там на один день можно устраиваться. А может, тебя на военную службу возьмут — глядишь, и в дворяне выбьешься. Всё одно у тебя волос тёмный.

— Да ну, какой из меня дворянин, — отмахнулся Рау. — У меня даже имя не подходит. «Рео Рау» — разве это звучит? Смех один.

— Это да, тебя же как эльфа назвали, а у них так не обращаются. Никаких манер у этих летунов.

Рау поблагодарил друга и собрался уже на выход, но тут со двора раздался оглушительный мальчишеский крик:

— Там на берегу мохнатый змей линяет, айда шкуру делить!

Судя по поднявшемуся шуму, помогать змею избавиться от старой шкуры побежала вся деревня.

— Узорчатый или белый? — спросил старушечий голос.

— Узорчатый! — всё так же громко ответил ребёнок. — Синий с оранжевым! Бежим, а то всё соседям достанется!

Рау и Нийр переглянулись.

— Похоже, там потеха, — сказал Нийр. — Надо бы и мне присмотреть, а то как бы они его не задразнили. Змеи, когда линяют, обычно не злые, но кто его знает.

— И мне пора, — ответил Рау, надевая ремни с окованной палкой в чехле. От него не ускользнуло, каким оценивающим взглядом Нийр глядит на его амуницию. — Спасибо ещё раз.

Во дворе стихло — все ушли смотреть на змея. День обещал быть тёплым, и Рау свернул плащ, чтобы положить в рюкзак. Вдруг что-то маленькое и твёрдое выпало из кармана и покатилось под стол. Рау и Нийр кинулись туда одновременно. Рау оказался проворнее и первым успел накрыть ладонью упавший предмет. Он встал и отступил назад, сжимая монету в кулаке.

— Покажи, — прошипел Нийр.

Рау замотал головой:

— Нет.

— Покажи сейчас же, — злобно повторил Нийр и схватил его за предплечье, выворачивая.

— Не прикасайся, дурак, — торопливо прошептал Рау. — Покажу. На, гляди, только руки убери, — и раскрыл ладонь.

Нийр с побелевшим от ужаса лицом смотрел на круглую золотую монету. Его губы задрожали.

— Это… это… значит, правду о тебе судачили? В прислужники Чёрного Леса заделался? Нам всем проклятье разносишь, да?

— Не разношу я ничего, — огрызнулся Рау и спрятал монету в карман рюкзака, чтобы не вылетела ненароком.

— То-то я смотрю, вещички у тебя дворянские появились. Теперь ясно, что ты на той дороге делал. А я-то с тобой как с человеком, накормил, напоил, ночевать пустил… А ты людей предал ради денег. Признавайся, кому из наших неразменную монету подкинул? — рявкнул Нийр.

— Никому я ничего не подкидывал! — рявкнул Рау в ответ. — И не буду. Сейчас уйду из вашей деревни, и больше ты меня не увидишь.

— Вот уж сделай одолжение, уберись отсюда! И чтобы ноги твоей тут больше не было, понял? Твоё счастье, что Нита ждёт ребёнка, — тоном ниже добавил Нийр, — я не хочу её волновать. Никому про тебя не скажу, пока мой сын не покинет купель.

Каждое слово бывшего друга было как пощёчина. Рау вышел, не глядя на него, тронул за загривок медведя, который уже поджидал его у порога, и направился к распахнутым воротам.

— Предатель… — услышал он за спиной.