Hydrargyrum (джен)

— Риктусемпра!

— Экспеллиармус!

— Инкарцеро!

— Финита.

Со стороны это выглядело красиво. Разноцветные лучи заклинаний, особенно яркие на фоне белого поля, били с трёх сторон в одну цель, рикошетили от вспыхивающих в воздухе полупрозрачных щитов, рассыпались, встречаясь с летящими навстречу алыми искрами, проносились мимо, порой подбрасывая в воздух целые горы снега. Тонкс крутилась практически на одном месте, на площадке радиусом в два-три шага, перемещаясь по ней туда и сюда, и казалось, она куда больше опасается запутаться в тяжелом зимнем плаще, чем попасть под одно из множества летящих к ней заклинаний. Курсантка аврората сразу заявила, что будет пользоваться в этом «бою» лишь тремя заклинаниями: «Импервиус», щит от стихий, она сразу наложила на свой плащ, так что до неё не долетал поднятый промахами и рикошетами снег, а также резкие порывы ветра; «Финиту», контр-заклинание, порой бросала в ответ, разрушая им ещё в полёте самые медленные «выстрелы» соперников; «Протего», стандартный щит от магии, она творила без слов, постоянно подвешивая перед собой по три-четыре небольших барьера, либо объединяя их в один сплошной.

Кайнетт с вполне объяснимым научным интересом наблюдал за этой демонстрацией, сидя поодаль под прикрытием ещё одного почти прозрачного щита, заранее установленного Тонкс. Перед началом «урока» они, в качестве разминки, растопили пару сугробов и сформировали (в основном, силами Грейнджер) из получившейся воды что-то вроде небольшой ледяной беседки, закрывающей от падающего снега. Пару оставшихся кусков льда Нимфадора даже превратила в деревянные низкие табуреты, сказав, что где-то на час их хватит. Так что теперь наблюдать за тренировкой можно было в относительном комфорте и не опасаясь случайно прилетевшего заклинания.

После этой подготовки начался и сам первый урок практической защиты от магии. Чтобы прояснить для себя реальный уровень их знаний, Нимфадора для начала предложила трём школьникам использовать против неё всё, чем они сейчас владеют, и вот уже несколько минут дети прикладывали все усилия, но пока совершенно тщетно. Да и не то чтобы они могли представлять для неё серьёзную угрозу… Поттер, облаченный в поношенную куртку размера на три больше нужного, почти целиком сосредоточился на обезоруживающем заклинании, изредка используя пару совсем уж «несерьёзных» чар, которые должны вызывать щекотку или слабость в ногах. Конечно, и от подобных тоже может быть в бою польза, но явно не в таких условиях. Уизли, одетый в какой-то древний слегка облезший тулуп по моде века так восемнадцатого, оказался немногим лучше, демонстрируя знания только за первый, даже не за второй курс, но для разнообразия время от времени пытался поднять Нимфадору в воздух «Левиоссой». Ей из-за этого приходилось ставить широкий полукруглый щит, ведь заклинание не имеет отчётливо видимого «луча» или «вспышки», как многие другие. Грейнджер, единственная из троих выглядящая прилично в коротком пальто и по размеру, и по сезону, проявила себя лучше их обоих, то создавая разнообразные парализующие и оглушающие заклинания на уровне четвёртого курса школы, если не пятого, то пытаясь использовать для маскировки растопленный до тумана снег. Но даже этого было недостаточно для победы.

— Время, — объявила Тонкс, когда истекли отмеренные им пять минут. После чего создала новые щиты так, что сначала «Петрификус» Грейнджер отразился и парализовал Уизли, а затем очередной «Экспеллиармус» Поттера срикошетил в Гермиону, оставив без палочки. — Двое выведены из строя, третьему предлагается сдаться самому. Вот так. Финита Инкантатем, — добавила она, опустив палочку под ноги и убирая этим заклинанием все свои барьеры. Затем расколдовала Уизли. — Я бы сказала, пять баллов Гриффиндору, но не больше. Довольно неплохо для второго курса, однако в вашей ситуации совершенно недостаточно.

— Даже Гермиона? — уточнил Поттер, потирая то плечо, то запястье, заболевшие от непрерывных взмахов палочкой. Говорил он немного хрипло, без передышки выкрикивать заклинания несколько минут подряд ему раньше вряд ли доводилось.

— Даже она. При всём уважении к вашим знаниям, мисс Грейнджер.

— Да я не претендую, на самом деле, — ответила младшая ведьма, поднимаясь с земли и отряхивая снег с шапки и пальто. Арчибальд предполагал, что она всё-таки не до конца была искренней, и на самом деле надеялась на первом же уроке поразить курсантку своим владением магией, однако он сидел слишком далеко, чтобы по выражению лица точно определить, говорит ли она правду или просто демонстрирует скромность. Тем временем, немного отряхнувшись, Гермиона огляделась по сторонам.

— Акцио, палочка Гермионы Грейнджер, — произнесла Тонкс, затем поймала палочку и перебросила её младшей ведьме. После чего продолжила объяснять: — Знания — это далеко не всё, — к своей задаче по обучению юных волшебников, угодивших в неприятности, она постаралась подойти серьёзно и ответственно, потому и внешне, и по тону голоса старалась сейчас копировать старших авроров. Даже последняя фраза наверняка принадлежит одному из её собственных наставников. — Ещё нужны опыт и навык. Увы, этого пока не хватает вам всем. В бою никак нельзя стоять на одном месте, неважно, атакуете вы или защищаетесь. Вы трое вполне могли попытаться закружить меня, взять не в полукольцо, а зайти за спину. Ещё никогда нельзя забывать о защите — увидев, что в вас летит заклинание, а увернуться уже не выйдет, нужно хотя бы попытаться создать щит, любой, даже самый слабый. Не отобьёт, так немного ослабит удар.

— Мы… Мы растерялись. Я — так уж точно, — честно признал Уизли.

— Я понимаю, и не осуждаю, — ответила Тонкс, убирая свою палочку под плащ. Мягко пояснила, чтобы не обидеть: — Просто хочу, чтобы и вы понимали, чего вам пока не хватает. Некоторые волшебники любят говорить, что «Ступефай» — это альфа и омега магической дуэли, и без него просто никуда. На самом деле важнейшим для нас был, есть, и, думаю, всегда будет магический щит. Протего, Протего Дуо, Протего Тоталум и ещё с полдюжины вариантов — вы не должны знать их все, тем более на втором курсе, но самый простой щит должны уметь создать всегда, максимально быстро, в идеале это должно быть второе заклинание, которое вы научитесь применять без слов.

— А первое? — с интересом спросила Грейнджер, должно быть, перебирая в голове всё уже изученное.

— Финита. Вы не сможете колдовать как обычно, если подвергнетесь заклинанию немоты или любому, действующему на зубы, язык и горло, — для наглядности курсантка сделала паузу и вновь использовала свои способности, продемонстрировав пару больших змеиных зубов, узкий раздвоенный язык и покрыв чешуёй шею. Дети даже слегка отшатнулись, выглядело это откровенно жутко, а не забавно, как перекраска волос или птичий клюв вместо носа. Что-то неразборчиво прошипев для демонстрации неспособности внятно говорить в таком состоянии, она вернула человеческий облик и продолжила объяснять, коснувшись ладонью горла: — Вы не сумеете снять что-то подобное, не умея применять контр-заклинание беззвучно и в результате не сможете колдовать вообще, всё очень просто. Возвращаясь к «Протего», на втором курсе в учебнике этого ещё нет, но я поясню важный момент. Чем щит меньше, тем проще и быстрее его создать. На первом занятии учат вызывать прямоугольник два фута на три, как настоящий рыцарский щит, а у опытного дуэлянта он может быть с ладонь размером и появляться чуть ли не по движению пальцев, — объяснила она, последовательно создавая в воздухе палочкой несколько туманных барьеров всё меньшего размера. — После этого уже приобретается навык не просто вешать его в воздухе перед собой, а направлять так, чтобы сбивать заклинания в сторону или прямо в противника. Причем зная, что и тот может сделать так же. Говорят, на турнирах мастера порой так «перебрасывают» какой-нибудь «Ступефай» до дюжины раз между собой, пока он кого-то не поразит или не сорвется в сторону. Профессор Флитвик на седьмом курсе нам сказал, что его рекорд — двадцать восемь рикошетов одним заклинанием, но наверняка он преувеличивал.

— И что же, щит никак нельзя пробить? — задал вопрос Поттер, медленно повторяя палочкой жест для «Протего». Затем потер лоб левой рукой. — Ну, кроме того самого заклинания.

— Разумеется, можно. Какое-то особо мощное заклинание даже не заметит слабый щит или просто разорвёт. В такой ситуации лучше уворачиваться, а не пытаться, так сказать, остановить взрыврога занавеской. Иными словами, если противник намного сильнее вас и использовал, допустим, «Редукто» или «Конфринго», то любой щит, который вы сейчас попробуете создать, ничем не поможет. Ещё «Протего», если не поддерживать его, а просто создать и забыть, держится в воздухе где-то полсекунды — несколько слабых заклинаний в одну точку могут развеять его и пройти к цели до появления следующего. Вот почему в ближнем бою волшебники часто используют неопасные и даже безобидные чары вроде подвешивания или приклеивания, если там мало слогов для произношения и простой жест — они быстрые, ими можно отвлечь внимание и сбить равновесие, прежде чем ударить в полную силу, пока противник сам не может поставить щит или отскочить. Нам говорили, что один из прихвостней Сами-знаете-кого, какой-то чужак с континента, был в этом деле настоящим мастером — в бою он не пытался кого-то сразу сжечь или взорвать, а простыми школьными заклинаниями заставлял противников танцевать или спотыкаться, а потом бил, пока они пытаются снять чары. Я не прошу повторять за ним, но вам нужно знать, чего, в крайнем случае, можно ожидать от других волшебников. Пока всё понятно?

— Да, вполне, — ответила Грейнджер за всех.

— Тогда сейчас попробуем ещё раз, а вы попытайтесь действовать сообща — например, бить в один щит вместе, а не кто куда захочет. И следите за защитой — я буду иногда отбивать заклинания в вашу сторону. Только неопасные, обещаю, здесь у нас не аврорские курсы, а я — не Аластор Грюм.

— А вы разве не будете учить нас защищаться? — спросил Поттер, поправляя очки.

— Буду. Но сначала вы должны понять, как работает защита, прежде чем начнете применять её сами. Со стороны это видно намного лучше. Не только пытайтесь меня заколдовать, но и следите, что и как я делаю. Ладно, не будем стоять на холоде зря, минута вам, чтобы приготовиться, а потом начинаем.

Кайнетт наблюдал за ними, жалея, что не захватил блокнот. Конечно, ничего совсем уж нового Тонкс не говорила, в учебниках по дуэлям и даже, стыдно признать, в книгах нынешнего преподавателя ЗОТИ описывались похожие вещи. Но одно дело это справочник и совсем другое — маг, которого профессионально готовили применять эти методики, и который исходя из своего, даже из небольшого, но реального опыта может объяснить, на чем заострить внимание, а что осталось как дань традиции или имеет лишь узко-специфическое применение. Понятно, что кроме защитной и атакующей магии с применением палочек есть ещё десятки других факторов, включая аппарацию, разнообразные зелья и эликсиры, трансфигурацию окружающей обстановки или местности, усиливающие мистические знаки, фамилиаров, способности к анимагии, то есть превращению в животных, заклинания без слов и жезлов, на внутренних резервах, и ещё множество всего. Но общую структуру магических сражений у волшебников, в первую очередь отличия от дуэлей магов Ассоциации, можно оценить и понять. Основной упор здесь идёт именно на защиту от магии, в меньшей степени — от базовых стихийных элементов. Удар копьём или ртутным хлыстом такой щит не остановит…

— А ты не хочешь лично приобщиться к благородному искусству магических сражений? Или тоже предпочитаешь смотреть со стороны?

— У меня скорее научный интерес. К тому же, этот урок для них, а не для меня. Прошу, лучшее место в первом ряду, — маг вежливо указал на второй стул в беседке.

— Удобно, когда ряд всего один, а все места — лучшие, — сказала светловолосая ведьма, присаживаясь.

Луна Лавгуд, рядом с домом которой и проходил урок, оделась привычно странно. На ней был белый плащ с капюшоном, сделанный из толстой грубой ткани, украшенный несколькими чёрными пятнами и напоминающий зимнюю форму солдат времён одной из мировых войн. Сложно сказать, где она в магическом мире смогла разыскать нечто подобное, а главное зачем. В руках ведьма при этом держала не винтовку, а две белые кружки, исходящие паром.

— Горячий шоколад? — спросила она невозмутимо, не обращая внимания на отразившееся от барьера и ушедшее куда-то вверх заклинание «Фульгари».

— Нет, спасибо, я совсем не замёрз. Вы и без того оказали нам немалую услугу, мисс Лавгуд.

— Луна.

— Что?

— Луна. Мун. Селена. Диана, — перечислила Лавгуд, внимательно глядя на него. — На твой выбор. Называй меня по имени. Не хочу чувствовать себя чужой, да и разница в возрасте у нас не больше года.

— Луна, спасибо, что согласилась дать нам место для урока. Ты должна понимать, как это важно.

На самом деле обратиться за помощью к Лавгуд предложила Гермиона. Она упоминала в письмах, что так как магическая история в школе преподаётся ужасно, а «маггловскую» не изучают вообще, разбираться в предмете всерьёз приходится лишь или запершись в библиотеке, или с чьей-то помощью. И когда понадобилось отыскать истоки создания одного из заклинаний, а книги ничем помочь не смогли, она, в конце концов, пошла разыскивать Луну. Вероятно, вспомнив их разговор летом в книжном магазине, когда та по памяти цитировала забытый дуэльный кодекс почти трёхсотлетней давности. Лавгуд распределили на другой факультет, Рейвенкло, но помочь с историей она охотно согласилась, и с тех пор у них возникла пусть не дружба, но своеобразное сотрудничество на почве учебы. Тем более, что их интересовали совсем разные предметы, Грейнджер больше увлекалась практическими дисциплинами, вроде создания зелий и трансфигурации, а Лавгуд предпочитала историю, легенды мира магии, рассказы о редких мифических животных и уникальных артефактах прошлых времён. Также выяснилось, что и Рональд с ней неплохо знаком, поскольку живут они практически по соседству — четыре стоящих неподалеку дома семей волшебников Лавгуд, Уизли, Диггори и Фоссет составляют небольшое закрытое общими и отдельными барьерами поселение вдали от города и даже в стороне от обычных деревень и дорог. Луна и Рональд, конечно, тоже не друзья с детства, но хотя бы общие темы для разговора найти способны. В итоге Лавгуд против всего плана «репетиторства» ничуть не возражала, даже наоборот, тем более что и её отец оказался одним из фанатов «героя-Поттера» и тоже был рад видеть его с друзьями у себя в гостях. Да и со стороны этот визит ни у кого не вызвал бы вопросов — Уизли и остановившийся у него на каникулы Поттер просто пошли в гости к соседке, а Грейнджер вместе с «увязавшимся» за ней Мерфи перенесла с Косой аллеи Тонкс. Благо ещё в начале их курсов стажеров аврората заставляют посетить все не столь уж многочисленные магические поселения Британии на случай, чтобы у них остались координаты для самостоятельной аппарации по тревоге.

— Я понимаю, — серьёзно, без привычной своей отстранённости произнесла Лавгуд, вновь переводя взгляд на поле, где трое второкурсников тщетно пытались окружить Тонкс. — Я тоже была в школе, видела, как Гарри Поттер раз за разом оказывается в центре неприятностей. Слышала, о чем говорят в коридорах. Я хорошо знаю, что люди часто боятся того, что они не понимают.

— Даже волшебники? — уточнил Кайнетт с интересом.

— Особенно волшебники. Они думают, что знают об этом мире всё, в отличие от простых магглов. И потому то, что они не могут объяснить, пугает их куда сильнее, ведь нельзя всё свалить на привидения, гремлинов, бесов или ведьм. А ты так не считаешь?

— Я волшебник, пусть и недолго, но я уверен, что не знаю всего об этом мире. Однако стремлюсь узнать больше, как, по-моему, и положено волшебнику. Только за одно поколение в любом случае нельзя стать даже настоящим мастером магии, не говоря уже о том, чтобы узнать о ней всё. А тем более о целом мире.

— Считается, что всё-таки можно. Но чтобы узнать абсолютно всё и обо всём есть лишь один способ.

— Да, и какой?

— Исток.

— Что?! — Кайнетт даже забыл о тренировке на поле и изумлённо обернулся к юной ведьме.

— Исток. Корень мира. Начало всех начал, — объяснила та как нечто само собой разумеющееся, затем сделала глоток шоколада поочередно из одной и из другой кружки. — Очень древняя легенда волшебников, старше и кельтов, и Рима, возможно, пришедшая из Египта или даже Вавилона. Легенда о месте, откуда в мир приходит магия, и где хранятся все знания на свете. Красивая, но не самая моя любимая, да и сейчас о ней почти никто уже не помнит. Я до конца не уверена, сколько в ней правды, слишком уж невероятно звучит.

— А почему не самая любимая? — только и смог спросить маг. Для него и для всех в Ассоциации существование Истока было научно доказанным фактом, более того, способам добраться до него посвящались исследования и диссертации. А здесь он находится всего лишь в статусе полузабытой легенды. — Неужели ты бы не хотела получить безграничную силу и все знания о прошлом и будущем?

— Нет. Это было бы слишком скучно, — спокойно ответила Лавгуд, словно речь не идёт о величайшей цели всех магов. — Если тебе уже известно абсолютно всё, то не сможешь больше узнать ничего нового. Даже придумать больше не сможешь, ведь ты теперь знаешь всё — что есть в мире, а чего нет. Ну, вот возьмём, к примеру, кизляков.

— Прости, кого?

— Морщерогих кизляков, — сказала она таким тоном, словно любому человеку просто стыдно не знать о таких. — У них семь глаз и восемь ног, они могут дышать под водой, становиться невидимыми и любят воровать с полок сыр, их панцирь красно-бело-зелёного цвета и очень красиво блестит. Они строят гнёзда под землёй рядом с домами волшебников и ведьм, и приносят удачу, если ты увидишь их на закате. Живут они по триста лет, но редко долго сидят на одном месте, под землёй кочуя от одного дома к другому. Прямо под ногами их должно быть сейчас не меньше трёх дюжин… А ещё ни единый волшебник или маггл никогда ни одного из них не видел.

— Э-э, что? — Кайнетт уже окончательно потерял нить разговора. С одной стороны, с Лавгуд было общаться проще, чем с Грейнджер, ведь она выросла в мире магии. С другой, в такие моменты её логика становилась почти непостижимой для понимания.

— Они не то, что есть, но то, что может быть. Могут оказаться именно такими, а могут — совершенно иными, есть миллион возможностей, кто они на самом деле и как именно живут. Волшебникам таких вещей очень не хватает. Например, магглы давным-давно услышали от какого-то сквиба о кельпи в одном из шотландских озёр, и с тех пор тысячи человек пытаются найти её, написаны сотни книг и теорий, кто это или что это — от выжившего динозавра до дракона из иного мира или пришельца со звёзд… Магглы хотят верить, что рядом с ними есть что-то, о чём они пока не знают. Они придумывают версии, пытаясь вообразить, что это и как оно живёт. Так почему мы так не можем? Почему мы, волшебники, больше не хотим увидеть нечто необычное или невероятное в нашем мире?

Маг промолчал, не сумев на это ничего ответить. Он сам, как ученый, всегда выступал за рациональность и дальнейшее познание мира через мистические науки, но в рассуждениях этой девочки было что-то притягательное, пусть и совершенно чуждое его мировоззрению. А ещё Арчибальд поклялся никогда и ни за что при ней даже не упоминать о Зеркале души и механизме его работы. Эта мистерия считалось одной из сильнейших, но ему она была недоступна, ведь для создания Зеркала требуется абсолютная, почти фанатичная вера или убежденность в чём-то. Настолько сильная, что способна превзойти законы реального мира. И именно маг с подобными взглядами, вроде неё, способен подобного достичь, а в этом мире нет ни Ассоциации, ни её охотников, которые бы взяли под контроль человека с настолько опасными способностями.

— Похоже, они опять проиграли.

— Кто? — переспросил он, затем перевел взгляд на поле, где Тонкс освободила школьников от связывающих и замедляющих чар, магией отряхнула от снега и повела к беседке. — Да, вижу. Но шансов у них не было с самого начала.

— Идемте в дом, — сказала Нимфадора, приблизившись к ним. — Нужно согреться и просушить одежду, а потом я начну объяснять магическую защиту с теории. Никто не возражает?

* * *

— Для простоты понимания, при использовании «Протего» лучше всего ориентироваться на контр-заклинание «Финита» в его сокращенной форме. Оно отменяет действие только что наложенных заклинаний или разрушает их ещё до начала действия. Точно так же «Протего» отбивает лучи заклинаний или магические эффекты ими созданные, но не может задержать материальные объекты или предметы, зачарованные заранее, если магия уже вплетена в их структуру, — объясняла Тонкс, стоя у окна в причудливо декорированной гостиной дома Лавгудов. Сидящие перед ней на софе Поттер и Уизли старались хотя бы со второго раза уловить суть действия столь полезного заклинания. Устроившаяся в кресле с ногами Луна тоже смотрела на Нимфадору, но Кайнетт не мог бы поручиться, слушает ли она лекцию или опять фантазирует о чём-то невероятном даже в магическом мире. — Простой пример: если на волшебника наложить безмолвие, а потом применить «Финиту», заклинание развеется, но его палочка, мантия, сумка с расширением пространства, самозаводящиеся часы и любые талисманы, обереги и иные зачарованные предметы не пострадают и не перестанут работать. Точно так же и «Протего» — оно остановит и луч заклинания, и поток воды, созданной «Агуаменти», но сквозь него без повреждений пройдут, например, самопишущее перо или летающая метла…

— Если бы профессор Локхарт так излагал материал, мне не приходилось бы на его уроках читать учебники старших курсов, — печально заявила усвоившая с первого раза и уже законспектировавшая весь материал Гермиона, присаживаясь в кресло немного поодаль, чтобы не мешать.

— А с ними всегда так проблемно, или защита — особенно трудный предмет? — спросил сидящий напротив Арчибальд, аккуратным кивком указывая на её друзей. Он очень постарался, чтобы в его голосе не слышалась издевка. Хотя бы не слышалась слишком явно.

— По-разному, — признала ведьма. — Учиться-то они могут, когда захотят. И если захотят. И если в ближайшие две недели не будет матча по квиддичу. Одно слово — мальчишки. Ой, извини.

— Да ничего. Меня просто поражает, что два наследника таких старых родов относятся к магии, к делу своих предков столь… поверхностно.

— Рон никак не может найти для себя подходящее направление, за какой предмет ему браться, — попыталась оправдать друзей Грейнджер. — А Гарри до одиннадцати рос в обычном мире, не зная о магии.

— Я тоже. И ты тоже, — просто возразил ей маг. Наполовину сказанное им было правдой. — Разве нам это помешало?

— Не знаю, что тебе ответить. Видимо, это уже от человека зависит. Кому что интересно. Ладно, скажи лучше, раз ты наблюдал со стороны, то как считаешь, теперь у меня есть шансы на следующей практике против Тонкс? Если у неё опять будет только защита.

— Нет. Ты проиграешь и в третий раз, — ответил он просто.

— Вот прямо так… безапелляционно? В своего учителя не веришь, ученик юный мой, совсем?

— Это вопрос не веры, а подхода, — поправил маг, удивляясь противоестественному синтаксису её последней фразы. — Тебе не хватает фантазии. Только прямое действие стандартных заклинаний, лобовая атака и попытка взять лишь разнообразием арсенала, что не имеет значения для универсального щита от магии. Ты не попыталась зачаровать землю рядом с противником, или снег, или воздух. Она даже не проверяла на чары площадку, по которой двигалась — знала, что это просто не понадобится. А если бы одним из «промахов» нанести туда заклинание скольжения или вязкости как у болота?

— А стихийный щит? — возразила Грейнджер, демонстрируя в тетради продемонстрированную Тонкс схему «двухслойной» защиты. — Он отражает и воду, и ветер, и огонь.

— От воды он защитит, если ты попытаешься сотворить из снега ледяные колья или струю кипятка, а против скользкой поверхности ничего не сделает. Тем более, заклинания вроде «Глиссео» или «Слайда» не превращают землю в лёд, а накладывают на землю и снег концепцию скольжения, не имеющую отношения к воде или морозу. Да и воздух ты напрасно не принимаешь во внимание.

— Заклинания ветра не пройдут даже «Протего».

— Нет, но пройдет ударная волна — тот же ветер, только намного быстрее и плотнее. Если создать достаточно мощный взрыв неподалеку или прямо в воздухе, волна от него не будет магической, это просто обычный воздух.

— А «Импервиус»?

— Его можно пробить или истощить, как и «Протего», Тонкс ведь недавно объясняла. Один сильный взрыв рядом или несколько более слабых с этим справятся. Но даже всё это — по-прежнему работа одной палочкой. Ты не подготовилась к поединку заранее, даже зная время и место, — покачав головой, он добавил укоризненно: — Учитель, ты разочаровываешь меня. Я ожидал хотя бы ничьей.

— Палочка — главный инструмент волшебника, — привела ведьма очевидный любому аргумент.

— Но не единственный. Рыцарь же не ходит в бой с одним мечом или копьём. У него есть мизерикорд, щит, доспех, булава, конь, оруженосцы, в конце концов. Чем волшебник хуже? Многие, по крайней мере, простые заклинания ведь можно применить и на предметы. Чары предотвращения падения — слегка изменённый «Иммобилюс», накладываемый на пол. Люмос можно повесить в воздухе, на потолок или «носить» на палочке. Магическая отмычка содержит более сложную версию «Алохоморы», которую трудно наколдовать без подготовки. И так далее, и так далее, да вот перед нами пример, — маг указал на стоящий в дальнем углу печатный станок. Как выяснилось, мистер Лавгуд, отец Луны, оказался редактором небольшой газеты магического сообщества, прямо в доме у него была устроена импровизированная типография. Станок работал сам по себе, без участия человека, электричества или какого-то двигателя, лишь благодаря набору качественно наложенных чар. — Эти вещи настолько обычны для волшебников, что их перестаешь даже замечать — все эти самопомешивающиеся котлы и самомашущие веера. Что мешало тебе, допустим, наложить «Люмос максима» да хотя бы на обычную монету и определить срабатывание на удар или на несколько секунд после произнесения заклинания, а затем в ходе дуэли отправить её в противника любым подходящим кинетическим заклинанием? Она без проблем пройдет сквозь магический и стихийный щит. Вариантов множество, но у тебя не было при себе ни одного предмета для защиты, нападения, отвлечения внимания или создания укрытия. А ведь ты упоминала в письме, что братья Рональда создают подобные из подручного хлама дюжинами в школе у себя в спальне, просто потому что им заняться нечем.

— Но волшебники так не сражаются. Бить нужно заклинаниями.

— Кому нужно? И у тебя, и у меня пока не хватит сил одним «Ступефаем» или «Экспульсо» проломить щит, как сделал бы взрослый волшебник, чтобы потом вывести противника из боя. Если в школе ты встретишь того человека, который нападает на других, то что ты выберешь — остановить его или сражаться «по правилам дуэли» и проиграть, если это, скажем, ученик пятого-шестого курса? Кроме того, магия есть магия, это всё ещё твоё мастерство против чужого. Я же не предлагаю тебе носить с собой пистолет или ружьё.

— Фу, гадость.

— Именно. Волшебники мы, или нет? А волшебник должен в первую очередь работать головой, и только уже потом — махать палочкой.

— Я даже скажу, если хорошо поработать головой, то палочка может и не понадобиться, — прокомментировала его слова Тонкс, она уже успела закончить объяснять материал по второму кругу. — И прежде чем мы вновь перейдем к практике, я бы хотела всё-таки поговорить обо всей этой ситуации. Сначала расскажите мне, как всё происходило после Хэллоуина. И про «проклятье», и про нападения. Письма — это письма, а рассказ от участника событий — совсем другое дело.

* * *

— …Иными словами, вы неделю скрытно ходили за Малфоем повсюду, ожидая, когда он расскажет кому-нибудь, что, да, это он стоит за всем? При этом вы не узнали ничего, кроме того, что «он ведёт себя подозрительно», «он явно что-то скрывает» и «он, возможно, что-то ищет в школе». Но могу ли я, в конце концов, узнать — почему именно он был первым подозреваемым?

— Он ненавидит и презирает всех нечистокровных, мэм, — ответил курсантке Уизли, когда их совместный рассказ завершился, и пришла очередь вопросов. — Он даже при людях назвал Гермиону… Ну, вы понимаете каким словом. Он радовался, когда Гарри попал в больничное крыло, он даже прямо говорил, когда начались эти нападения, что «так им и надо», ведь мучали только магглорождённых и полукровок.

— И этого достаточно? — удивилась Тонкс. — Когда я училась в школе, так себя повела бы треть Слизерина и четверть Рейвенкло. Луна, не принимай на свой счёт. Прошло больше десяти лет после войны, а весь этот идиотизм про «чистую» и «грязную» кровь до сих пор никуда не делся, и не собирается. Чем Драко хуже или лучше остальных?

— Когда Гарри неделю назад прямо спросил, замешан ли он в этом, Малфой испугался, почти запаниковал. Что на него совершенно не похоже. Даже если не сам занимается этим, то он точно что-то знает, — попыталась разумно обосновать их действия Грейнджер.

— С учетом настроений в школе, таких обвинений испугался бы кто угодно. Настоящего преступника ещё неизвестно когда поймают, а если другие ученики поверят, что ты в этом как-то участвовал, то придется постоянно оглядываться, чтобы чего не вышло. По-моему, вы уже сами успели в этом убедиться?

— Но, в конце концов, это же Малфой, — выдвинул Поттер решающий аргумент.

— И что с того? — не поняла Тонкс.

— Как он может не быть плохим? — искренне удивился он, не замечая, как сидящая слева Грейнджер толкает его локтем.

— Почему?

— Его отец служил Волдеморту! — почти выкрикнул Гарри, игнорируя такие же знаки от сидящего справа Уизли.

Кайнетт, наблюдающий за всем этим разговором со стороны, заметил, как от упоминания этого имени вздрогнули Лавгуд и Уизли. Похоже, Тонкс не сгущала краски, когда говорила, что само это имя уже стало частью предрассудков по крайней мере чистокровных волшебников. Ещё маг подумал про себя, что «герой магического мира», о котором столько разговоров, не утруждал себя не только соблюдением условностей сообщества, но и изучением генеалогии. А ведь в отличие от него самого или Грейнджер, для Поттера это должен быть не вопрос любопытства, а очень даже личное дело. Ещё одно доказательство того, что из него, может, и создали современную легенду, но сам по себе он никому больше не нужен, и на его обучение и жизнь в магическом мире всем просто наплевать.

— Мой дядя служил Сам-знаешь-кому, — спокойно произнесла Тонкс, делая вид, что не замечает попыток друзей заставить Поттера замолкнуть. — Люциус Малфой женат на сестре моей матери, то есть он мой дядя, а Драко — мой кузен. И что с того? Или предлагаешь подозревать тёмного колдуна в каждом, кто в родстве с семьёй Малфоев?

— Я-я… Я не знал, извините, — по-настоящему растерялся Поттер. — Я не думаю, что можно говорить за всех. Но ведь родство есть родство…

— Тогда тебе придётся подозревать уйму народа. Где-то четверть магической Британии. Включая самого себя.

— Кого? Но почему? — кажется, он перестал уже понимать что-либо.

— Дорея Поттер, в девичестве Блэк, вышла замуж за Карлуса Поттера, брата Флимонта Поттера, который был отцом Джеймса Поттера и дедом Гарри Поттера, — меланхолично произнесла Луна, глядя в окно. — Иначе говоря, ты ей приходишься внучатым племянником. Дорея Поттер-Блэк также была сестрой Поллукса Блэка, деда Андромеды Тонкс, в девичестве Блэк, и Нарциссы Малфой, в девичестве Блэк. Гарри, в любой книге о тебе всё это есть, краткая биография и список ближайших по родству семей. А книг про тебя написано немало.

— То есть Нарцисса Малфой и моя мать приходятся тебе дальними кузинами, а я и Драко — пусть и каким-то пятиюродными, но племянниками, — улыбнувшись, пояснила Нимфадора явно шокированному Поттеру. — Почти все старые семьи волшебников — родственники друг другу, ближние или дальние. А значит, родственников у тебя много и самых разных. И поверь, Драко — ещё не самая худшая твоя родня.

Тот ошарашенно кивнул, затем замер и медленно обернулся к сидящему рядом Уизли. Прежде чем он смог подобрать слова и задать вопрос, Лавгуд подошла к книжному шкафу, взяла с полки потертый толстый том, открыла на нужной странице и объявила:

— Цедрелла Уизли, в девичестве Блэк, кузина Поллукса Блэка и Дореи Блэк. Мать Артура Уизли, бабушка Рональда Уизли. Так что вы пусть и дальние, но кузены.

— И ты молчал? — только и смог спросить Поттер у друга.

— Веришь или нет, сам не знал, — ответил тот искренне. — Да и какая разница? Вообще, всей этой гене… как там её, короче вознёй с семиюродными братьями заморачиваются только те, кому делать нечего, — он как мог выразительно посмотрел на Луну. — У нас, по-моему, кроме Перси эту книгу и в руки-то отродясь никто не брал.

— То есть, Джинни не в курсе? — без выражения поинтересовалась Грейнджер.

— Мне кажется, её фанатизм бы не остановился, даже окажись они родными братом и сестрой, — ответил Рональд, пожав плечами.

— При чем тут?.. Ладно, не хочу знать, мне и так новостей на год вперед хватит с такой роднёй, — Поттер растерянно помотал головой, потом почти в панике огляделся по сторонам. — Сейчас же не окажется, что вообще все в этой комнате… Джим?

— Не имею ни малейшего представления, — усмехнувшись, ответил маг. Паника наследника древней магической семьи, не удосужившегося за полтора года даже узнать о собственном родстве, его по-настоящему забавляла. — Но исключать ничего нельзя.

— Г-гермиона?!

— Я… — судя по выражению лица, она хотела пошутить. Но потом поняла, что в его отношении шутки про родственников явно будут неуместны, и потому просто отмахнулась: — Мимо, гарантированно ни одного волшебника или ведьмы за три последних поколения. А то и за четыре, но насчёт одного прапрадедушки я не до конца уверена, о нём почти ничего не удалось найти в семейных архивах.

— Вообще-то в позднем средневековье жил довольно знаменитый зельевар Гектор Дагворт-Грейнджер, — возразила ей Луна, даже не заглядывая в книгу. — Хотя о его родстве с Поттерами доподлинно ничего не известно.

— Мало ли Грейнджеров в Великобритании…

— Луна, а ты? — обернулся к ней Поттер.

— Нашей семье всего двести лет, и мы ни разу не пересекались ни с кем из знатных родов, — ответила она, пожав плечами. — У нас почти все в роду являлись полукровками, так что было не по чину.

— Ладно, стало немного легче. Мне ещё до конца каникул нужно как-то смириться с тем, что Драко Малфой — мой племянник. У-ужас!

— Ладно, а теперь всё-таки предлагаю вернуться к главной теме, — вновь взяла беседу в свои руки Тонкс. — К нападениям. Учитывая всё сказанное, про проклятье можно даже не вспоминать. А значит, есть две версии — другой волшебник или волшебники, либо магическое существо. Гарри, скажи, на каникулах с тобой ведь ничего подобного уже не происходило?

— Что? Нет, не было ничего такого. Ну, один раз я уронил тарелку на ногу, но она была скользкая и я… Короче, обычное дело, никакой магии. А больше никаких взрывов, падений и рассыпающихся под рукой перил.

— Именно так. Призрак или иной дух последовал бы за тобой даже сюда. Если только его целью не было прогнать тебя из школы, что для подобного существа звучит абсурдно. Если его на тебя не натравили, но опять же, кто и зачем? Это всё похоже на полтергейст, но в школе такой всего один, и он всегда вредит в открытую, а не исподтишка, к тому же не заходит так далеко даже с младшекурсниками.

— А не мог ли это быть домовой эльф? — спросила Грейнджер, подняв руку, будто на уроке. — Гарри говорил, что один такой приходил к нему летом, тоже бормотал что-то непонятное про угрозу, и даже воровал у него письма.

— Технически они на такую магию способны, но домовой эльф не может причинить вред волшебнику. Они просто не в силах, думают они по-другому. Письма — это, конечно, неприятно, но не страшно. А вот переломы и падения с лестницы — совсем иной разговор. Ни один эльф на такое не решится, они слишком сильно зависят от волшебников, чтобы так сильно подставлять себя и всех сородичей.

— То есть, это всё-таки волшебник? — обреченно решил Поттер. — Кто-то со Слизерина… Или с двух других факультетов.

— Гриффиндор ты исключаешь? — с сомнением уточнила Нимфадора.

— Во всех наших я уверен. Они бы такого делать не стали, ни со мной, ни с другими. К тому же со Слизерина пострадал всего один полукровка, а у нас — сразу трое, почти подряд.

— Странная логика, но допустим, что ты прав. Даже так, три факультета на семь курсов — это четыреста с лишним человек. Каждого вам не проверить, особенно из старших, а если вы и дальше будете по одному преследовать Малфоя, Нотта или любого другого «подозрительного» ученика, то вас начнут опасаться ещё сильнее, когда кто-нибудь это заметит. А заметят непременно, хитрых заклинаний для слежки в коридорах придумана уйма, за столько-то лет.

— И что, нам ничего не делать, просто ждать? — спросил Уизли разочарованно.

— Отчего же. Вам в первую очередь, стоит не подставляться — не ходить после отбоя и по одному, как самое первое. Быть готовыми к опасности — отрабатывать защиту, и, как верно заметил Джеймс, озаботиться подготовкой. Можно наложить на свои вещи чары, которые помогут смягчить удар или падение, к примеру, — со знанием дела заметила Тонкс, — или даже выдержат одно-два заклинания в спину. Можно носить с собой пару флаконов лекарственного зелья на случай, если надо будет остановить кровь или вылечить сотрясение. Хуже от всего этого не будет, а пользы может оказаться немало. Правда, профессор МакГонагал или профессор Снейп не станут менять план занятий ради пары учеников, а вот профессор Флитвик может показать вам полезные заклинания, если его попросить, ещё и похвалит за энтузиазм. Вы — не авроры, и не маггловские детективы, вы пока ещё ученики школы. Искать преступников — не ваша работа. Вам нужно беречь себя в первую очередь, и по возможности помогать сокурсникам. Но я обещаю, что поговорю со своими наставниками. Мы попытаемся провести в школе проверку, в идеале — возможно, удастся назначить одного-двух человек для охраны. Но это если я смогу их убедить, что всё достаточно серьёзно.

— Любую обычную школу уже давным-давно бы закрыли, — произнесла Грейнджер негромко.

— В обычной школе ученики не могут превратить младшекурсника в дерево или разнести в мелкий щебень площадку для тренировок в ходе дружеской дуэли, — произнес Кайнетт печально. Вот, казалось бы, талантливая для своих лет и тем более для своего происхождения девочка, новые идеи схватывает на лету, но заставить мыслить себя как маг просто не может. Первое поколение есть первое поколение, сколько усилий ни прикладывай. Но приходится пока работать с тем, что есть. — Да и учитель вряд ли там додумается притащить в класс и натравить на детей стаю магических тварей третьей категории опасности. А если бы до сих пор регулярно проводили межшкольный магический турнир, там могло встретиться вообще что угодно вплоть до пятой категории. Мисс Грейнджер, мир волшебников не подчиняется законам обычного общества, уже следовало это понять. Маггл может, шутки ради, продать свою душу или сдать её в аренду, официально с подписью нотариуса и всем тому подобным, слышал я про такой случай. Волшебника за «шутки» с душой может ждать пожизненный срок или казнь. Разные ценности, разные взгляды. Стоит отвыкать мыслить как обычный человек.

— Ну, отвыкать, конечно, не стоит, — поправила его Тонкс. — Но разницу в ценностях учитывать надо, если вы не хотите выделяться. В том числе ради этого и нужна учеба в Хогвартсе — волшебники разного происхождения учатся понимать друг друга и смотреть на вещи схожим образом.

— Так, подождите, я сейчас кое-что не понял, — Поттер перевел взгляд с Тонкс на Джеймса, потом на ничего не возразившую им Гермиону. Произнёс неуверенно, приложив руку к груди: — Хотите сказать, что душа… Что волшебники реально могут что-то с ней делать? Купить, продать, обменять? Я, конечно, не в церковной школе учился, но по телевизору проповеди видел, и так вот просто говорить о душе…

— Могут, — за всех ответила Нимфадора. — Душа — вполне реальна, даже если некоторые магглы в неё вовсе не хотят верить. Но пытаться сделать с ней что-либо абсолютно запрещено. Манипуляции с душой — самая ужасная тёмная магия, какую только можно себе представить. Даже книги о ней много лет назад были изъяты из всех библиотек, и совершенно справедливо. На шестом и седьмом курсе вам объяснят больше, а пока ещё рано. Это слишком неприятная тема для разговора, так что лучше подходить к ней в своё время, — она посмотрела в окно на серое небо и усиливающийся снегопад, а затем сказала, меняя тему: — И вообще, уже скоро стемнеет. Давайте быстро проведем ещё одну тренировку, покажете мне, что вы запомнили из всех объяснений. И после этого закончим на сегодня. Луна, Джеймс, вы с нами?

— Да, было весело, мне понравилось за вами наблюдать.

— Я тоже пойду, — добавил Арчибальд. — Всегда интересно увидеть новую магию. Ваши уроки крайне познавательны, только по книгам нельзя узнать всего.