Покой и воля (Книга II) (джен)

— Знаменитый историк! Светило археологии! Почему он до сих пор не читает курс в Хогвартсе вместо Биннса?

— Северус, я понимаю твой скепсис. Мне тоже поначалу казалось, что он несет чушь с пьяных глаз. Но утром он повторил все слово в слово.

— Ну и что?

— Это не чушь. Это легенда его сородичей, — я имею в виду великанов. О карликах-колдунах, нашедших приют у подножия гор, затеявших с местным властителем спор, собравших для битвы волшебников рать, ушедших в пещеры, чтоб там умирать...

— В прозе то же самое нельзя изложить?

— О-о, ты не слышал, как оно звучит в оригинале, — улыбнулся Квиринус. — У великанов очень выразительный язык. Правда, непривычно поначалу, много глухих и рычащих звуков.

— А любовные стихи у них есть? — полюбопытствовала Моргана.

По случаю рождественских каникул школа опустела и Квиринус воспользовался этим, чтобы навестить старых знакомых. Все собрались в кабинете слизеринского декана: Пивз возлежал на верхушке шкафа, Барон расположился в своем любимом кресле. Снейп, сидя за письменным столом, хмуро слушал друга, который явился с идеей отправиться к могилам Основателей.

Идея ему не нравилась. От идеи за милю несло перестоявшейся магией, с которой сквибу, пусть он хоть трижды ученый, лучше не связываться.

— Думаю, не существует такого народа, у которого не было бы любовной лирики, — сквиб, не подозревая о сомнениях волшебника, как ни в чем не бывало беседовал с портретом. — Я не расспрашивал Хагрида на этот счет, но уверен, ему нашлось бы, чем удивить.

— Он рассказывал, как нашел могилы? — спросил Снейп, которого меньше всего интересовала великанская поэзия.

— Охотился в горах и случайно набрел на пещеру. Увидел рисунки на стене, вспомнил легенду. В пещере нашел три каменные гробницы и несколько человеческих скелетов. Насколько он сумел разобраться, там покоятся Ровена, Хельга и Годрик, а чьи скелеты, неизвестно...

— Должно быть, грабителей, которые не поделили добро. И что мы после них найдем — пустые гробы?

— Отнюдь, — Квиринус говорил так убежденно, словно уже побывал у гробниц. — Хагрид утверждает, что саркофаги — он назвал их ящиками, — накрыты очень тяжелыми каменными плитами. Заметь: это слова полувеликана, который сильнее нас с тобой вместе взятых. Если бы могилы разграбили, крышки валялись бы на земле. Воры, кажется, не имеют привычки убирать за собой.

— Гриффиндор, Хаффлпафф и Рэйвенкло, — повторил Северус, обдумывая новую мысль. — Интересно, почему там нет Слизерина.

— Если верить хроникам, тела трех Основателей были спрятаны в тайном месте. К сожалению, неизвестно, где покоится Салазар, ведь он покинул Хогвартс задолго до их кончины.

— Один из скелетов может принадлежать ему, — заговорил молчавший все это время Барон. — Твой хронист, Квиринус, лукавит или не знает всей правды: Салазар действительно ушел из Хогвартса, но спустя несколько лет вернулся. Ненадолго и не в добрый час.

— Еще бы, — отозвался со шкафа полтергейст, — в замке к тому времени уже поселился ты с Элли.

Квиррелл и Снейп переглянулись в полнейшем недоумении. Уж, казалось бы, столько всего услышано от Хранителей, и, пожалуйста, — новые тайны.

— Если вспомнить хронологию, то вы с Еленой и есть первые привидения Хогвартса, — осторожно начал Квиринус.

— А тебе известно, что началось здесь после нашего появления? — странно усмехнулся Барон. — Ты прочитал гору старинных рукописей, неужели ни в одной не упоминалось, как призраков встречали живые?

Лицо историка просветлело:

— Вы перепугали весь замок?! Ну конечно же, религиозность мышления, усиленная особенностями мировоззрения средневекового человека... Вас пытались изгнать или упокоить, верно?

— Да чем нас только ни гоняли! Ни крест, ни «Авада», ни святая вода — ничто не помогало. После смерти мы сделались на редкость живучи... Как вам такой каламбур? — призрак желчно рассмеялся. — Ровена упала в обморок, когда ей впервые явился призрак дочери. Ее хваленый ум не продержался и недели: Рэйвенкло помешалась и бросилась с крыши спальных покоев.

— В мемуарах пишется, что она скончалась от скорби по дочери, — растерянно вставил Квиринус.

Глаза призрака вспыхнули:

— Кто же напишет, что безумная ведьма в одной рубашке бегала по двору, мешая проклятия с заклинаниями и молитвами! Впрочем, гибель Ровены недолго ужасала Хогвартс, ее сменили другие напасти. Неурожай, голод, разбойники, которые, подобно волчьим стаям, рыскали вокруг замка. В тот год смерть была у нас частой гостьей: за Ровеной последовал Годрик, потом Хельга.

— Надеюсь, в отношении них источники не лгут? Годрик погиб, обороняя замок, а Хельгу поразил «Антониев огонь»?⁽¹⁾

— Все так. «Огонь Святого Антония» унес и брата Мэттью... Они с Хельгой пытались найти снадобье от болезни.

— А что же Слизерин? — напомнил Снейп. — Зачем он вернулся?

— Поначалу казалось, что позлорадствовать. Никогда не забуду, как он орал: «Магглы! Это все ваша возня с магглами виновата!» Потом плакал... Салазар пришел один и оставался один — не нашлось, видно, у него сподвижников. Я не случайно упомянул разбойников: Хогвартс по тем временам слыл богатым замком. Его защитников с каждым днем становилось все меньше, ученики уходили, разрушенное после набегов восстанавливать было некому. Думаю, Салазар не сомневался, что всему конец, и решил сберечь хотя бы останки бывших друзей. К тому же Основателей похоронили в лучшей одежде и со многими драгоценностями, которые могли привлечь грабителей. Слизерин снарядил конный отряд в горы — и больше мы его в Хогвартсе не видели. Потом сменились директор и кастелян, нашлись щедрые покровители... но это уже произошло позже. А Салазар мог остаться в той пещере или вернуться туда, когда пришло его время. Съездите и проверьте.

— Совершенно верно, — встрепенулся Квиринус, который слушал рассказ призрака, позабыв обо всем. — Хагрид советует ехать не откладывая, пока еще тропы не замело. Иначе придется ждать весны. Он готов отправляться хоть завтра, я тоже.

Снейп мысленно пожелал энтузиасту-лесничему болячек во все печенки.

— Да не смотри ты на меня, как лентяй в надежде на «У»⁽²⁾, — добавил он вслух. — Я отправлюсь с тобой. А собирателей великанского фольклора надо душить во младенчестве.

* * *

Предложения устроиться на крупе Ночки или Контраста были отвергнуты сразу и категорически. Как и вариант со «смирным мулом хорошего знакомца из Хогсмида». «Хагрид, то место, куда вы едете... Его отсюда видно?» — «Нет, профессор, оно во-о-н за той горой, потом кругом озера и по ущелью...» Значит, и аппарировать не удастся.⁽³⁾

Метла? Ни в коем случае: хватит с него полета над квиддичным полем в прошлом году. Полет без метлы? Конец декабря выдался ясным, тихим, с легким морозцем. Небо без единого облачка и сияющий шар солнца звали вверх. Он мог бы добраться до той горы во много раз быстрее спутников... и сидеть полдня под какой-нибудь елкой, поджидая их и рискуя разминуться на лесистых склонах. Северус на все лады проклинал обстоятельства, лишающие его, чародея, всех магических преимуществ, пока не вспомнил, что у него все-таки остался еще один шанс применить по назначению волшебную палочку.

По совету Хагрида решили выступить затемно: дорога предстояла неблизкая. Северус, незамеченным выскользнув из замка, остановился во дворе, привыкая к морозным предрассветным сумеркам. Тонкое пальто и ботинки выстыли моментально, напомнив, что неплохо бы озаботиться походной экипировкой, например, длинной шубой вроде хагридовской.

В конце концов, я зельевар, а не швея, утешал себя Снейп, творя из сукна густой мех. Сразу сделалось теплее, а что вышло в результате трансфигурации — тулуп, шуба, манто или новое слово в магической моде — кому какое дело. Он преобразил остроконечную шляпу в меховую шапку, и сдвинув ее к затылку, чтобы не мешала, занялся ботинками, превращая их в... названия получившейся обуви он подобрать не смог. Зато ногам хорошо, и не его забота разбирать всякие мыски с голенищами.

У хижины лесничего его уже ждали. Иппокорнис и лошадь стояли под седлами, Хагрид затягивал ремни на седельных сумках, Квиринус прыгал и хлопал себя по бокам, чтобы не мерзнуть. При виде Снейпа в новом облике он застыл на месте и вдруг принялся усиленно дышать в кулак, делая вид, что таким образом греется. А потом зачем-то уставился на небо, где еще по-ночному ярко горели звезды.

— Профессор, на чем же вы поедете-то? — лесничего, кажется, одеяние декана ничуть не смутило.

Неподалеку от хижины виднелся припорошенный снегом валун, замшелый, глубоко ушедший в землю, — блудный сын одной из гор, окружавших Запретный лес. Снейп достал волшебную палочку, пристально посмотрел на четвероногих, затем обернулся к валуну. Внезапная вьюга взметнула снег, закрутила его смерчем вокруг камня... Когда же она утихла, на его месте переступал копытами второй Пятнашка, оседланный и взнузданный.

— Здорово! — одобрил Хагрид. — И кормить не надо.

Иппокорнис потянулся мордой к своей новоявленной копии, фыркнул, пустив клубы пара из ноздрей, и равнодушно отвернулся. Копия повторила его движение и фыркнула очень похоже, но пар... Его не было. Северус положил ладонь на пятнистую шею и почувствовал холодную твердость камня. Не зря предупреждал старик Гэмп: из неживого можно сотворить лишь видимость живого⁽⁴⁾. Фокус, но не чудо.

Отведя свое творение в сторону, волшебник вполголоса наложил заклинание неподвижности и левитировал в седло.

— Профессор, вы того... поводья не отпускайте, и пятками, ежели быстрее нужно, — со всей доступной ему деликатностью посоветовал Хагрид. Снейп молча кивнул: он пытался разобраться со стременами и начисто упустил из виду поводья, которые теперь болтались под лошароговой мордой.

Подъехавший Квиринус подал их и ободряюще заметил:

— Ничего, я в первый раз тоже уронил. Салазар и Годрик наверняка были славными наездниками, а мы чем хуже? Ты правильно сделал, что выбрал вариант иппокорниса: у него плавный ход, не едешь, а плывешь.

— Проверим, — хмыкнул Снейп и, помня совет Хагрида, ткнул каблуками в каменные бока. Пятки заныли, но понукание подействовало: Контраст-второй тронулся с места и вслед за прототипом двинулся в чащу.

Поначалу ехали тропой, ведущей к поляне с буками; но вскоре лесничий свернул в неприметную ложбину и начались места незнакомые.

Кроны деревьев высоко вверху плотно смыкались, сквозь голые ветви сквозило темное небо. Внизу мрак сгущался; под копытами животных, невидимые, шуршали опавшие листья. Кроме этого звука да редкого позвякивания удил ничто не нарушало мертвую зимнюю тишину.

Поначалу Снейп опасался, что его творение вот-вот споткнется о какой-нибудь корень, но каменный иппокорнис переставлял ноги с упругой твердостью живого, черно-белая спина мягко покачивалась, и всадник, угревшись, сам не заметил, как задремал.

Проснулся он от ветра, холодной ладонью мазнувшего по лицу. Ложбина кончилась, они выехали на луг, похожий на продавленный тюфяк, кое-как накрытый несвежей простыней. Сухая трава торчала клочьями пакли, там и сям виднелись бугры и впадины, снег в них отдавал неопрятной серостью. Такое же серое и колючее одеяло неба нависало сверху, приколоченное тусклыми гвоздями звезд.

Северус встряхнулся и, понукая Контраста, поравнялся с Квиринусом.

— Удивляюсь, что ты не захватил Сивиллу.

— Она ненавидит ранние подъемы, особенно зимой, — он передернул плечами. — Бр-р, самое промозглое время, скорей бы светало.

— Уже, — отозвался ехавший впереди Хагрид. — Развидняется потихоньку.

Он остановился, спешился и вполголоса предупредил:

— Сейчас покажу вам кое-кого. Только тихо. Ветер в нашу сторону, не почуют...

Квиринус попытался что-то спросить, но Хагрид шикнул на него и махнул рукой, давая понять, что надо оставить седла и дальше идти пешком.

Дальняя сторона луга кончалась обрывом: в пропасть или в мелкий овраг — не разглядеть в сумерках. С каждым шагом делалось светлее, но солнце и не думало вставать из-за чернеющих на горизонте хребтов: свечение вырастало откуда-то снизу, словно там один за другим загорались «Люмосы». Не доходя до края Хагрид присел на корточки и сделал людям знак пригнуться.

Луговина спускалась в зажатую меж гор долину: в ней лежало круглое озеро, точно огромный черный глаз под широкой еловой бровью. У кромки глаза сияла жемчужная слеза: к озеру вышла семья единорогов.

— На водопой пришли, — прошептал лесничий.

Над озером собирался туман, и животные стояли точно в облаке: сошедшие с небес, не по-земному белые создания. Лунным серебром мерцали гривы и хвосты взрослых единорогов, солнечными зайчиками взбрыкивали жеребята.

Не отрывая от них восхищенного взгляда, Квиринус нашарил на боку футляр с колдокамерой, вытащил аппарат и прильнул к видоискателю.

— Хагрид, вы заранее знали, что они тут будут? — удивился Снейп.

— Единороги всегда идут на водопой перед рассветом. В этой части леса другой подходящей им воды нету, только это озеро.

— Какая-то особая вода?

— Угу. Будем мимо проезжать, попробуете.

Позади раздалось тонкое тоскливое ржание; его перекрыл сильный сердитый голос — привязанный к дальнему дереву Контраст звал своих, а Ночка пыталась урезонить сына. Единороги, как по команде, вскинули головы, прислушиваясь, а затем стремительно исчезли в ельнике.

— Никак не успокоится, — вздохнул Хагрид, вставая. — Родная кровь, тянет...

— Все забываю у вас спросить: а как вам удалось заполучить единорога для спаривания? — поинтересовался Квиринус.

— Это вы у моей Ночки спросите! — хохотнул лесничий. — Ей когда приспичит, она в лес убегает. Там и находит себе женихов. Один раз гиппогрифенка принесла, но того в табун приняли.

— Но волки, акромантулы... Не опасаетесь за нее?

— По-моему, это им следует опасаться, — проронил Снейп, только теперь разглядевший копыта кобылы-великанши.

— Золотые слова, — кивнул Рубеус. — Однако давайте двигать дальше, мы и половины пути не одолели.

На спуске «иппокорнис» Снейпа показал себя не хуже, чем на равнине. Приспособившись в седле, Северус наблюдал, как потихоньку бледнеет над вершинами небо и ровная серая мгла сменяется неуловимыми оттенками лилового и алого.

— Доброе утро, — прогудел Хагрид. — Денек будет погожим, по всему видать.

Туман над озером уже рассеялся. Застывшая гладь отражала деревья с такой отчетливой ясностью, что терялась грань между водой и сушей, и озеро казалось продолжением неба.

— Возле Хогвартса такого не увидишь, — заметил Квиринус. — Там вечно кто-нибудь плещется.

Снейп не ответил. Еще вчера он не подозревал о том, что в лесу есть озеро, а сам Запретный лес настолько огромен. Все мысли, как зубы в липучей тянучке близнецов Уизли, накрепко увязли между Хогвартсом и Волдемортом, и любое свежее впечатление с трудом пробивалось сквозь этот угрюмый кордон. Повезло Квиринусу: Метки нет, забот никаких нет, тут всякий бы начал рассвету да озеру радоваться! Волшебник сидел нахохлившимся вороном, хмуро смотрел в землю и в который раз тяжко завидовал сквибу.

Точно почувствовав это, сквиб обернулся. В руке он держал свернутый из бересты ковшик: оказывается, Хагрид уже успел зачерпнуть из озера и угостить Квиринуса.

— Северус, попробуй. Восхитительно!

От холода заломило зубы, но вода лилась в горло легко, как воздух. Тяжелый осадок в душе начал медленно таять, едкая зависть исчезала, точно он хлебнул не простой воды, а целебного зелья.

Возвращая Квиринусу ковшик он почти улыбнулся.

После озера потянулись узкие и запутанные звериные тропы. Хагрид выбирал их почти не глядя, играючи ломая и отшвыривая попадавшиеся на пути толстые ветки, которые могли помешать спутникам. Солнце успело подняться высоко, когда они покинули чащу и въехали в глубокое ущелье. Деревья здесь не росли, одни лишь бурые каменные глыбы, испятнанные лишайниками, громоздились до самого неба. Под копытами хрустело каменное крошево.

Лесничий придержал Ночку, и она пошла медленным шагом, пока ее седок внимательно оглядывал окружающие скалы.

— Приехали, — наконец сказал он. — Вот вход.

Снейп и Квиррелл подъехали ближе. Перед ними высилась бугристая, покрытая ржавыми потеками каменная стена. Кое-где виднелись мелкие трещинки, в одной из них торчал хилый стебель какого-то растения.

— Вы ничего не говорили о том, что здесь потребуются заклинания... — растерялся Квиринус.

Хагрид насмешливо посмотрел на их озадаченные лица.

— Не потребуются. Вы глаза-то разуйте.

Он протянул руку, и она вошла в стену, будто никакой преграды не существовало.

— Ну? Видите?

Трещины, потеки, неровные линии камня отвлекали внимание, но теперь сделался заметным узкий извилистый проход, до этого полностью сливавшийся со скалой.

— Дальше пешком, — объявил Хагрид. — Лошадей, полулошадей и вовсе не лошадей оставляем здесь. Беспокоиться не о чем, они в безопасности, — с этими словами он вытянул из седельной сумы тонкую разлохмаченную веревку, на которой болтались пестрые лоскутки кожи, и разложил ее на земле вокруг животных.

— Кто переступит — сильно пожалеет. Вон по тому краю обходите, я его потом закрою.

Снейп провел палочкой над бечевой: руку отбросило вверх, по кисти прокатилась волна холода.

— В Лютном ловушку покупали?

— Сам сделал, — Хагрид накрыл Ночку и Контраста заранее припасенными попонами. — Бабка моя знатной мастерицей по таким штукам была. Успела меня кой-чему научить, прежде чем померла.

Квиринус захватил колдокамеру, Северус перекинул через плечо сумку с набором разных полезных снадобий, Хагрид вооружился факелом и замкнул веревку-ловушку. Путешественников ждал проход в скале, где, несмотря на солнечный день, клубились сумерки. Лесничий пошел первым, предупредив, чтобы смотрели под ноги, потому что ступеньки крутые.

В самом деле, почти сразу же от входа начинался подъем, устроенный из высоких каменных ступеней, местами сильно выкрошившихся от времени. Света от факела было недостаточно и Северус выпустил «Люмос Мобиле», подвесив его повыше между собой и Квиринусом, который шел вторым.

Лестница завивалась плавной спиралью, стены незаметно раздавались вширь и светлели; бурый дикий камень сменился штукатуркой, показались рисунки — человеческие силуэты со странно вытянутыми руками и ногами, многоглазые лица, рогатые головы... И повсюду буйство красок: кармин, кобальт, охра, уголь, белила, словно неведомый художник задался целью не оставить ни единого дюйма пустой поверхности. Чередование цветов и непрерывное движение по кругу завораживали.

— Хагрид, что означают эти рисунки? — спросил Квиринус.

— Не помню, — вздохнул тот. — У бабки ковер висел, на нем такое же было вышито. Что-то она про движение жизни говорила, да я маленький был, не запомнил ничегошеньки.

Наконец подъем вывел их к просторному прямоугольному проходу, украшенному каменной резьбой: змеи с человеческими лицами свивались то ли в смертельной схватке, то ли в любовном экстазе.

— Это уже не великанья работа, — кивнул на них Хагрид. — Пришли, стало быть.

Квиринус, все это время не забывавший делать снимки, выступил с колдокамерой вперед:

— Не люблю громких слов, но, по-моему, это исторический момент.

— Погоди-ка с моментами, — Снейп протиснулся вперед с палочкой наготове. Интуиция, чей осторожный шепот он едва слышал в самом начале подъема, теперь заговорила в полный голос, предупреждая об опасности. «Люмос Мобиле», посланный вперед, осветил просторную залу под высоким сводчатым потолком и три каменных саркофага в центре. Неподалеку от входа на полу лежало несколько человеческих скелетов без следа плоти и одежды.

— Хагрид, вы не почувствовали ничего необычного, когда вошли сюда первый раз?

Тот пожал плечами:

— Ничего... Любопытно было да и все.

Иногда на самой границе зрения мелькнет некая смутная тень — миг, и нет ничего. Померещилось? Нет? Волшебная палочка молчит, молчат и спутники, ожидая решения мага.

— Хагрид, позвольте мне пройти первым. И пока не ходите за мной. И ты, Квиринус, тоже.

Он вернул своей одежде прежний вид, чтобы ничто не стесняло движения, и вошел в усыпальницу.

Пол как пол. И стены как стены, пусть и размалеваны похлеще, чем в коридоре. Вот саркофаги отчего-то гладкие — ни рисунков, ни надписей. Впрочем, нет, есть какие-то знаки, но они под слоем пыли. Но магией и не пахнет. А пахнет... нехороший запах, неправильный: сырость, каменная пыль и — свежая гнильца. Почему свежая? Откуда взяться свежему, когда и скелеты иссохли до пергаментной желтизны, и тому, что в саркофаге, давным давно полагается истлеть?

— Квиринус, принюхайся. Что-нибудь чувствуешь? Ладно, входите...

— Тухлятиной тянет, — Квиррелл почесал нос. — Может, какой-нибудь зверек? Хагрид, а вы чувствуете?

— Есть маленько, — полувеликан топтался на месте, оглядываясь. — В прошлый раз тоже пованивало.

— А сказали, что не заметили ничего необычного, — проворчал Снейп.

— Ну воняет, делов-то... — забурчал полувеликан, но волшебник его уже не слушал. «Тергео» — и пыль на плитах исчезла, открыв загадочную вязь знаков, искусно вырезанных в сером гладком камне.

— Это однозначно не латынь и не руны, — определил Квиррелл, фотографируя надписи и саркофаги с разных ракурсов. — Придется попотеть над дешифровкой... Ну что, — он обвел компаньонов загоревшимся взглядом, — попробуем поднять крышку?

— На всякий случай, всем три шага назад, — распорядился Снейп. — Вингардиум Левиоса.

Плита толщиной в хагридову ладонь поднялась и, отлетев в сторону, опустилась на пол. Не сговариваясь, люди подступили к саркофагу и замерли, пораженные невероятным зрелищем: на ложе из синего бархата покоилась черноволосая красавица в богатых одеждах. Тонкий румянец играл на гладкой коже, розовые губы были чуть приоткрыты... По усыпальнице поплыл легкий аромат фиалок.

— Как будто спит, — пробормотал Хагрид. — Это же Ровена, да?

— Похоже, — от волнения Квиринус охрип. — Северус, открой остальные два.

Русая крепко сбитая женщина в простом льняном платье не могла соперничать красотой с дамой в бархате, но было в ее облике что-то невыразимо мягкое, то, что напрочь отсутствовало в точеном надменном лице Ровены.

— Хельга... Примерно такой я ее и представлял.

Кольчуга, рыжая борода и огненная шевелюра мужчины в третьем гробу сомнений не вызывали: Годрик Гриффиндор.

— Северус, умоляю, скорее Консервирующие чары! — Квиринус, как заведенный, щелкал колдокамерой. — Неизвестно, как на них подействует кислород. Что за гении бальзамирования над ними работали?!

Снейп не успел произнести заклинание — его прервал громкий шорох, донесшийся от входа. Схватив друзей в охапку, Хагрид одним прыжком перемахнул через саркофаг Ровены и метнулся к лестнице. Под ноги попалась снятая плита, полувеликан споткнулся, замешкался, пытаясь не упасть — и вместе со своей ношей врезался в глухую стену.

— Как это произошло? — Квиринус ощупывал камень, не веря своим глазам.

— Бомбарда максима!

Точно кто-то издевался над ними: от стены откололся крошечный кусочек и упал к ногам волшебника.

— А-а-а! — заревел Хагрид, превращая себя в живой таран. Усыпальница задрожала, но ни единой трещинки не появилось на фресках.

Три человека замолчали, подавленные случившимся. В тишине послышался новый шорох — в противоположной стене открылся черный провал.

— Кажется, туда нам лучше не ходить, — пробормотал Квиринус, убирая колдокамеру в футляр и поправляя перевязь с мечом.

Шорох не смолкал. Он шел из провала — тихий звук скольжения мягкого тела по камню.

Снейп сделал «Люмос» еще ярче. В его резком голубоватом свете люди увидели, что в усыпальницу вползает, по-змеиному извиваясь длинным толстым телом, существо с круглой лысой головой и человеческим лицом — плоским, безносым, с косой прорезью рта и круглыми белыми глазами, в которых застыли алые точки зрачков. Рыхлую бледную кожу твари кое-где покрывали редкие пучки желтоватых волос. Дюжина рук, похожих на щупальца, росла прямо из короткой шеи. Пальцы на руках непрерывно шевелились.

— Интересно, этот красавец есть в классификации Министерства? — вполголоса проронил Снейп.

— Это... это Гроу-Тху, — голос Хагрида дрогнул. — Чудище из наших сказок... Если перевести на ваш язык, «колдун, который живет под землей».

— Колдун? — переспросил Квиринус. — Значит, это человек? Может, попробовать с ним поговорить?

Лесничий сглотнул и что-то громко пророкотал на родном наречии. Чудовище не обратило на него никакого внимания. Оно ползло, вытягивая из темноты все новые и новые футы собственной плоти, наполняя пещеру тем самым трупным смрадом, который едва ощутимо витал в воздухе каких-нибудь полчаса назад.

— Общаться он не собирается, — заключил Северус.

Добравшись до саркофагов, Гроу-Тху остановился. Верхняя часть его туловища поднялась, голова медленно повернулась из стороны в сторону, немигающие глаза уставились на пленников, прижавшихся к стене.

— Принюхиваешься, падаль, — Хагрид потянул из ножен на поясе здоровенный тесак. — Я т-те попринюхиваюсь...

— Авада Кедавра! — выкрикнул Снейп.

Зеленый луч ударил в скопище рук. Нет, не рук: волшебник был готов поклясться, что за мгновение до Убивающего заклинания перед монстром возник мерцающий щит «Протего»! Не сводя с людей бессмысленного взгляда, существо начало раздуваться, заполняя собой пещеру.

— Авада Кедавра!

Чудовище смеялось. Его глаза сузились, из раззявленного безгубого рта, где блестели частые, острые, совсем не человеческие зубы, вылетало мерное уханье, от которого кровь в жилах стыла. Хагрид рявкнул что-то по-великаньи и, прыгнув Гроу-Тху на спину, ударил его тесаком. Широкая спина выгнулась горой и Хагрида отбросило к дальней стене.

— Сектумсемпра!

Тварь захлопнула пасть, подобралась и, вытянув руки-щупальца, бросилась на Квиррелла, стоявшего к ней ближе всех.

Он успел отмахнуться мечом — несколько рук отлетели на пол, заливая его бурой жижей, но оставшиеся вцепились в ноги. Квиринус упал.

— Сектумсемпра! — заорал Северус, полоснув по круглому боку. Из широкой раны плеснуло жижей, полезло что-то тошнотворно-сизое, Гроу-Тху завизжал и, выметнув свою тушу выше человеческого роста, всей тяжестью обрушился на волшебника.

— Сект...

Северус понял, что не успеет. И он не успел — клинок влетел в пульсирующее брюхо раньше. Квиринус вогнал его по самую гарду и подпер тварь собой, не давая ей упасть на друга.

Северус сжал рукоятку волшебной палочки. Тоненький короткий кусочек дерева... Ну что ты можешь?!

Огненное копье отшвырнуло чудовище к саркофагам. Если нет ничего, кроме магии, значит, будет магия! Туша опрокинулась навзничь, а сверху на нее уже летела каменная плита, за ней вторая — Хагрид швырял их, как сухую кору, припечатывая тварь к полу. Третья плита размозжила ей голову и сделалось тихо.

— Смотрите... — прошептал Квиринус.

Его меч, замаранный вонючей слизью, дымился. Клинок ржавел на глазах, крошился, и в несколько секунд от него осталась горка рыжих хлопьев на полу. На забрызганной одежде зияли дыры.

— Едкий господин этот ваш Гроу-как-его-там, — ухмыльнулся Снейп.

— Меч жалко.

— Я тебе свой отдам. Все равно без дела висит. Колдокамера цела?

— К счастью, да, — не замечая прорех и собственной обожженной кожи, Квиринус заботливо оглядел аппарат. Упаковав его обратно в футляр, он наклонил голову, к чему-то прислушиваясь:

— Северус, мне мерещится, или пол в самом деле дрожит?

— Мало нам одной погани, еще что-то из-под земли лезет! — досадливо воскликнул Снейп. Хагрид покачал головой:

— Так бывает, если вулкан разбудить. Но нету тут вулканов, горы спят давно... Глядите, стены!

Фрески стремительно блекли и осыпались, по камню зазмеились трещины, пол вздыбился, с потолка посыпалась пыль и куски штукатурки. Ловушка рушилась.

— Скорей в дыру! — крикнул Хагрид, махнув в сторону отверстия, из которого выполз Гроу-Тху, но вдруг в душный склеп ворвалась струя свежего воздуха: стена, закрывшая проход на лестницу, распалась на куски.

Они бежали, чудом не ломая ноги на крутых ступенях, а вслед им летел рев и грохот обвала. Гора надежно погребала своих мертвецов.

— Живые... — выдохнул лесничий, когда все трое выскочили в ущелье. Ночка и Контраст с любопытством покосились на хозяев: с чего они такие перепуганные?

— Вы простите, что втравил вас в это, — Хагрид был не на шутку расстроен. — Если б я знал... Почему ж оно все так приключилось, а?

— Возможно, нам не стоило трогать саркофаги, — предположил Квиринус. — Гроу-Тху это, видимо, не понравилось.

Все трое шатались от усталости, да и голод давал себя знать. Снейп, лязгая зубами от холода, попытался превратить мантию в шубу, но как ни старался, из-под палочки вместо меха лезли тошнотворные волосья вроде тех, что покрывали туловище пещерной твари. Неожиданно на плечи легло что-то большое и теплое: Хагрид отдал дрожащему волшебнику свой тулуп.

— Пальтишко-то у вас, профессор, больно жидкое. Сейчас до леса доберемся, костер разведем, погреемся, перекусим.

Выбравшись из ущелья, нашли подходящую полянку на опушке. Вскоре запылал костер, и в котелке, подвешенном над огнем, что-то многобещающе забулькало. Хагрид, разложив на траве чистую тряпицу, нарезал крупными кольцами умопомрачительно пахнущую колбасу.

Укутавшись в огромный тулуп, Северус наслаждался теплом и покоем. Пережитая опасность будто сквозняком выдула из души накопившуюся хмарь и дрянь, а победа заставила кровь веселей бежать по венам. Проблемы и тревоги никуда не делись, но их груз уже не выглядел неподъемным.

— И все-таки кто же он такой — Гроу-Тху? — вслух задумался Квиринус. — В нем больше от человека, чем от змеи, но назвать его человеком язык не поворачивается. Хтоническое чудовище, и «Авада» его не берет.

— Он «Протего» ставил, ты заметил? Которое выдерживает Убивающее. Значит, господин Гроу волшебник, и не из последних... — Северус сел, подброшенный внезапной догадкой: — А что если... нет, я понимаю, что бред и доказательств нет, но если этот бледный кошмар и есть Салазар Слизерин?!

— И он обретался рядом с Основателями, и его называли колдуном, — подхватил Квиррелл.

— А еще он очень похож на одного известного нам обоим мага, — многозначительно добавил Снейп. — Кажется, когда чародей живет на свете дольше положенного, он постепенно превращается в подобного Гроу-Тху.

— Мы едва ли сумеем доказать или опровергнуть нашу догадку, но Барону обязательно надо рассказать, — Квиринус погрустнел. — Хорошо, что остались хотя бы снимки. Эх, такой материал, организовать бы раскопки, но наше Министерство...

— Эй, вы обедать собираетесь? — окликнул их Хагрид. — А то я сам все съем!

Северус почувствовал прямо-таки волчий аппетит. Еще никогда он не ел такого вкусного хлеба и такого сочного, душистого мяса. А по сравнению с водой из озера лучшее Бодрящее зелье теперь представлялось совершеннейшими помоями. Рядом азартно урчал Квиринус, расправляясь со своей порцией.

Насытившись и отдохнув, волшебник без труда трансфигурировал себе шубу еще лучше прежней. Конечно, ничто не мешало аппарировать в Хогвартс, но Квиррелл с Хагридом наперебой принялись вспоминать о приключении в усыпальнице, и Северус обнаружил, что давно сидит в седле Контраста-второго и с подзабытым уже удовольствием обсуждает свои и чужие удары, не спеша проезжая той самой долиной, на которую они выехали сегодня перед рассветом. И признался себе, что жалеет лишь об одном: что в этот день с ними не было Барона. Вот уж кто бы сполна оценил схватку.

1) «Огонь Святого Антония» — отравление спорыньей, попавшей в муку с зерен ржи или пшеницы. В Средневековье, особенно раннем, совсем не редкое явление.

Вернуться к тексту

2) Лентяй в надежде на «У». То есть в надежде на оценку «удовлетворительно». Русскоговорящий персонаж сказал бы «в ожидании «тройки»», но в каноне оценки выражаются не цифрами, а словами.

Вернуться к тексту

3) Автор сторонник теории, согласно которой аппарация возможна только в известное волшебнику место или хотя бы находящееся в пределах прямой видимости.

Вернуться к тексту

4) В каноне не перечислены все пять исключений из «Закона элементарных трансфигураций Гэмпа», также не сформулирован и сам закон. В связи с этим я допускаю существование такого постулата как «из неживого можно сотворить лишь видимость живого».

Вернуться к тексту