Покой и воля (Книга II) (джен)

«Выбор всегда остается за нами. Всегда — за нами. Мы идем вперед, мы торопимся, но хватит ли нам отваги прервать движение, остановиться, превозмогая страх, и повернуться спиной к опасности или счастью, которые всегда впереди, и лицом — к выбору, который всегда, вечно, неумолимо и невидимо остается за нами?!»

Последняя запись в дневнике Бьярна Задумчивого, мага из Хольне.

(Г.Л.Олди. «Песни Петера Сьлядека»)

 

У целителя из больницы Св. Мунго было усталое лицо и привыкшие ко всему глаза.

— Вам нужен покой, мистер Блэк. Принимайте капли и старайтесь избегать волнений.

— Без волнений что за жизнь? — слабо улыбнулся Мариус. Его осунувшееся лицо тонуло в подушках, подоткнутых со всех сторон заботливой Сивиллой. Ее же стараниями июльская жара, уже который день плавившая Лондон, не проникала в комнату даже сквозь открытое окно. Охлаждающие чары, обычное дело. Гирлянды бумажных птиц, свисающие с карниза вместо портьер, целителя тоже не удивили: у больных свои причуды. Ободряюще похлопав пациента по бледной руке, лежащей поверх полотняного покрывала, колдомедик встал, собираясь уходить.

— Все хорошо в меру, мистер Блэк, в том числе и волнения. Поправляйтесь, — Сивилла поймала легкое движение головы в сторону двери и поняла, что дальнейший разговор должен происходить без участия Блэка.

Плотно затворив за собой дверь, целитель отошел на несколько шагов и только тогда спросил вполголоса:

— Он сквиб?

Сивилла кивнула.

— Тогда, боюсь, дело плохо. Организм волшебников стареет очень медленно, магическая сила служит надежной защитой и от болезней, и от возрастных изменений. Но сквибы в этом отношении — те же магглы: их быстро подтачивают годы и болезни. Сколько лет мистеру Блэку? Около восьмидесяти? Для мага — не возраст, сами понимаете. Если есть средства и документы, можете попытаться пристроить его в какую-нибудь маггловскую клинику. У нас, к сожалению, пока не изобрели способа восстановления изношенного сердца.

Проводив врача, Трелони заглянула в комнату старика. Он лежал неподвижно, закрыв глаза; Сивилла подкралась на цыпочках, наклонилась к самому лицу, услышала тихое прерывистое дыхание. Поправив сползшее на пол покрывало, вернулась в гостиную.

Здесь валялся перевернутый стул и осколки разбитой чашки: все осталось как есть с того момента, когда Мариус, гневно скомкав полученное из Министерства письмо, попытался отпить чаю, но не сумел: сильно дрожали руки. «Это новый фашизм, девочка, — убежденно сказал он. — Я такое уже видел. Желтые треугольники, розовые треугольники... Это заканчивается печами — и вовсе не теми, в которых пекут пирожки. Неужели я дожил...»

Сивилла едва успела поддержать Блэка, когда тот, не договорив и побледнев, начал валиться со стула на пол.

Прибравшись, Трелони разыскала письмо, которое скворец уже изрядно потрепал — официальное уведомление из офиса Общества поддержки сквибов. «Всем лицам, имеющим статус сквиба, надлежит в трехдневный срок прибыть в Министерство магии, где им будет вручена специальная отличительная нашивка на мантию (образец смотреть в Приложении), строго обязательная к повседневному ношению. Неявившиеся подлежат лишению пособия и штрафу в размере тысячи галлеонов. Неплательщики и уклоняющиеся предстанут перед судом». Подпись: Старший заместитель Министра магии Долорес Амбридж.

Фамилия ничего не говорила Сивилле. Она поискала приложение к письму, но Нельсон оставил от него мелкие пестрые клочки. Волшебница подумала и вместо «Репаро» применила «Тергео»: у нее не было ни малейшего желания любоваться оскорбительной министерской выдумкой.

Вечером вернулся Квиринус — как обычно, с пачкой гранок и картонами будущих иллюстраций к очередному номеру «Придиры». Сивилла сообщила ему невеселые новости.

— Быстро министерские работают, когда не надо, — помрачнел Квиррелл. — Журнал едва успел из типографии выйти.

— Что ты имеешь в виду?

— Пойдем-ка к Мариусу. Я ему все расскажу, а ты послушаешь.

Блэку, кажется, стало лучше. Он сидел у себя в комнате за столом, что-то мастеря из прутиков, веревок и цветных лоскутов. На полу валялись обрезки бумаги и пергамента, на единственном свободном стуле стояли склянки с красками и кисточками. И повсюду — на клетчатом покрывале кровати, книжных полках, спинке старого дивана, облупленном комоде с мутным овальным зеркалом — виднелись фигурки бумажных птиц, похожие на странные большие снежинки.

— Чудесный вечер, мои дорогие, — приветствовал гостей Мариус. — Посмотрите, закат сегодня редкостный!

— Как вы себя чувствуете? — спросила Сивилла.

— Вполне сносно, должен сказать. У этих капель такой отвратительный вкус, что поневоле выздоровеешь, чтобы не принимать их лишний раз!

— Целитель посоветовал подыскать вам маггловскую клинику...

— Ни за что и никогда! Я належался в них на две жизни вперед. Рядом с вами мне будет гораздо лучше. И даже не заговаривайте больше со мной на эту тему! — Блэк пристукнул кулаком по столу.

— Я знаю, какое письмо вы получили, — Квиринус осторожно, чтобы не потревожить бумажных пичуг, присел на диван. Сивилла пристроилась рядом. — Мне утром сова принесла такое же. Это из-за стихотворения, которое мы дали в последнем номере «Придиры»: киплинговский «Раб, который стал царем»⁽¹⁾. Пока мы печатали Шекспира, Бернса и Байрона, то получали лишь удивленные письма от читателей, мол, почему мы не берем интервью у таких талантливых поэтов, которые умеют тонко чувствовать нашу современность, — он иронически усмехнулся. — А потом я принес «Раба...», и Лавгуд сказал, что Фадж будет в бешенстве, когда прочитает.

— «Когда ж он глупостью теперь в прах превратил страну, он снова ищет, на кого свалить свою вину», — процитировал Мариус. — Еще бы не быть ему в бешенстве.

— У него хватило ума не действовать напрямую. Закрой он «Придиру», и все тут же поймут, что к чему. А нападки на сквибов никто с журналом не свяжет... Разве что те, кому известно, что его соиздатель тоже сквиб. Ловко эта Амбридж придумала, ничего не скажешь.

— Ты с ней знаком? — удивилась Трелони.

— По счастью, нет. Лавгуд общался с ней в Министерстве. Мерзейшее существо! И, что хуже всего, имеет сильное влияние на Министра.

— Сегодня она желает пометить нас, точно прокаженных, а что завтра? Велит согнать за колючую проволоку?! — Блэк вновь занервничал.

— У нее ничего не получится, если никто не подчинится ее распоряжению, — Квиринус понял, что надо поскорее успокоить старика. — Вы ведь не собираетесь ее слушаться? Вот и я тоже. В моем случае это даже невозможно, поскольку мне официально запрещено появляться в Министерстве. Если мы с вами так уж нужны Обществу поддержки сквибов, пусть сами являются сюда.

Последующие дни прибыло еще несколько писем от имени Общества, подписанных Амбридж. Квиринус рвал их, не читая.

Блэк бодрился, но по-прежнему глотал капли, ходил заметно медленней и говорил тише. Теперь он большую часть дня проводил в своей комнате, часами что-то рисуя, вырезая и склеивая.

— Друзья мои, он готов, — однажды объявил он, глядя на своих соседей сияющими глазами. — Пройдемте ко мне.

В его комнате на столе лежал воздушный змей — пергаментный ромб, натянутый на легкую деревянную раму в половину человеческого роста. С желтоватой поверхности на людей озорно поглядывали большие круглые глаза — один зеленый, другой голубой, — и широко улыбался красный рот с единственным крупным зубом. Между глазами и ртом помещался толстый веснушчатый нос и круглые розовые щеки. По двум верхним граням ромба густо пестрела короткая бахрома из цветной бумаги. Очевидно, она изображала волосы.

— Какой забавный, — не смогла сдержать ответной улыбки Сивилла.

— Вы гляньте-ка на хвост! — Блэк в этот момент походил на счастливого родителя, демонстрирующего успехи любимого чада. — Это ж всем хвостам хвост!

Действительно, веревка, привязанная к раме, была покрыта плотной чешуей из всевозможных лоскутков. Мариус ласково пропускал ее между пальцев, гладил, будто живое существо.

— Шелковая закладка, которую мне подарил отец, первый галстук, фата моей милой Стеллы, крестильная рубашка Берти... Знаете, откуда этот зеленый клочок бархата? Любимое платье матери... Я очень счастливый человек, друзья мои, потому что могу не просто вспоминать обо всем хорошем, что было в жизни, но и собрать его вот так, как сейчас!

— Вы, кажется, забыли прикрепить нитку, чтобы держать змея, — заметил Квиррелл, смущенный и растроганный стариковским чудачеством.

— Бог с вами, Квиринус, кто же станет летать на привязи?

— Но тогда вы не сможете вернуть его...

— Я отпускаю его насовсем, — Мариус улыбнулся светло и чуть грустно. — Что-то пригодится птицам в гнезда, что-то — людям в тяжелую минуту... Идешь ты по улице, одинокий и печальный, поднимаешь голову к небу — а там он, с веснушками. Разве плохо?

Ночью Сивилла никак не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, пока не проснулся муж.

— Не спится, малыш? — сонно пробормотал он.

— У меня плохое предчувствие. Не нравится мне этот змей.

Квиринус сел на постели.

— Ты права, хватит тянуть. Капли плохо помогают Мариусу, надо подыскивать ему маггловскую клинику. Попробуем для начала ту, где лечили мать.

Рано утром, когда Трелони зашла проведать Блэка, тот неподвижно лежал в кровати и едва сумел поднять руку, чтобы поприветствовать ее.

— Посадите меня к окну, — прошептал он. — Хочу увидеть...

Вдвоем с Квиринусом они усадили старика в кресло у распахнутого окна. Солнце едва поднялось над городом и еще не начало палить. Снизу, из переулка, поднимались остатки ночной сырости, а сверху вовсю лились лучи, золотя черепицу крыш и вспыхивая пожаром в оконных стеклах.

— Хороший будет день... — Мариус вдохнул пока еще прохладный воздух, скривился от боли, потер грудь. — Ну что ж, пора. Сивилла, будьте добры, отпустите змея на волю.

— Вингардиум Леви... — машинально проговорила Трелони, но Блэк покачал головой:

— Не превращайте чудо в фокус. Просто поднимите его над столом.

Сивилла послушно приподняла хрупкую конструкцию и змей вдруг встрепенулся в ее ладонях. Легко скользнув вверх, он принялся парить под потолком, описывая широкие круги, поднимая хвостом все бумажные фигурки птиц. Они не кувыркались беспорядочно, но собрались стайкой, в один миг вырвались вслед за змеем в окно и взмыли прямиком к солнцу.

— Этих тоже отпустите... — Мариус показал глазами на фигурки, привязанные нитками к карнизу. Они отчаянно трепыхались, точно желая последовать за остальными.

Квиринус оборвал нитки, белые птицы спорхнули с подоконника и скоро стали частью разноцветного облака, которое уносилось все выше и выше — пока не растворилось в прозрачной летней синеве.

Вечером сова принесла Снейпу в Хогвартс короткую записку: «Умер Мариус. Похороны послезавтра в десять утра на кладбище Святого Киприана в Ньюарке. Если сможешь, приходи проводить. И сообщи, пожалуйста, его племяннику».

* * *

Обосновавшись в Малфой-мэноре, Волдеморт, казалось, не спешил переходить к активным действиям. Метка вторую неделю не напоминала о себе, но Снейпа, как и остальных Пожирателей, это ничуть не успокаивало: в любую минуту повелитель мог подать сигнал к общему сбору — во времена его прошлой жизни такое случалось не раз.

Слизерин окончил учебный год без сюрпризов, по-прежнему оставаясь на втором месте. Правда, делить его пришлось с Гриффиндором. Директор в этот раз не расщедрился на дополнительные баллы для Поттера и флаги в Главном зале окрасились в синий цвет: факультет Рэйвенкло с сентября по июнь усердно учился, не отвлекаясь ни на Турнир, ни на Волдеморта.

В положенный час Хогвартс-экспресс увез всех школяров в Лондон, и декан решил, что оставшуюся часть каникул посвятит пополнению своего запаса зелий. В первую очередь «Жидкой удачи». К тому же за работой хорошо отдыхалось и спокойно думалось.

Письмо от Квиррелла застало его в лаборатории. Он перечитал его дважды, прежде чем понял суть.

Печали Северус не почувствовал: все, что могло болеть, отболело со смертью матери и Лили. Очень вовремя умер, подумалось ему. Большая маггловская война, затем более тихая, но по-своему не менее жестокая магическая — довольно для одного старика. Неизвестно, пережил бы Мариус войну приближающуюся, до которой, по мнению Снейпа, оставались считанные месяцы. Ведь смешные и безвредные мечтатели всегда гибнут первыми...

К дому на площади Гриммо члены Ордена Феникса добирались различными путями. Одни, переодевшись в маггловскую одежду, ехали в метро, воспринимая это как развлечение, другие предпочитали метлу и Дезиллюминационные. Северус входил в число немногочисленных третьих, облюбовавших замусоренный темный тупичок рядом с площадью. Там обитали лишь бродячие кошки, своевременно проверенные на анимагию и быстро привыкшие к тому, что в тупичке время от времени из воздуха выходят двуногие. Тем более, что иногда от них перепадало что-нибудь вкусное.

Аппарировав от «Дырявого котла» прямиком к кошкам, Снейп выглянул из тупика.

Вечерело. Площадь, раскаленная от заходящего солнца, была малолюдна. Магглы, как утверждал Квиррелл, в двадцатом веке одеваются кто во что горазд, поэтому человек в длинном черном одеянии, скорее всего, не вызовет интереса у прохожих. Тем не менее Северус предпочел не рисковать и до двери дома № 12 дошел под Дезиллюминационными чарами.

— Опять явился, презренный полукровка, позор рода Принцев! — портрет Вальбурги Блэк действовал не хуже дверного звонка, оповещая весь дом о прибытии гостя. — Маггловское отродье, немедленно убирайся вон!

Северус, как обычно, проигнорировал сварливую старуху. По полутемному узкому коридору, пропахшему пылью и кислятиной, он вышел в гостиную, где и нашел Сириуса, который за что-то сердито выговаривал Кричеру.

Увидев Снейпа, Блэк замолчал и посмотрел на него с открытой неприязнью.

— Что-то ты зачастил с докладами о своей пожирательской деятельности!

— Для разнообразия готов послушать отчет о блистательной победе над докси, любезный хозяин.

— Если ты явился упражняться в остроумии, — голос Сириуса дрогнул от едва сдерживаемой ярости, — то клянусь...

— Умер Мариус Блэк. Догадываюсь, что ты не пойдешь на похороны, но меня попросили передать тебе эту новость.

Сириус осекся и в тишине стало слышно угрюмое бормотание Кричера:

— Вот и хорошо, вот и славно... Благородное древо Блэков избавляется от негодных ветвей, пусть жалкого сквиба зароют среди магглов, фамильная усыпальница не должна быть опозорена его погаными костями... — поймав свирепый взгляд хозяина, домовик шмыгнул носом и исчез.

— Не слушай его, — устало махнул рукой Блэк. — Конечно, Мариуса надо похоронить в нашем семейном склепе. То, что он был сквибом, ничего не значит.

— И где же покоятся все представители «древнейшего и благороднейшего»?

Сириус, и без того хмурый, помрачнел еще больше:

— Точно не знаю, я был там всего один раз, в раннем детстве... Придется спросить у матери.

— А твой домовик разве не знает?

— Он ни за что не скажет без ее разрешения, твердолобый упрямец.

— Ни за что! — от вопля Вальбурги качнулись язычки пламени в газовых рожках на стене. — Не для того я выжгла сквиба с фамильного гобелена, чтобы он после смерти оказался среди нас!

— Мама, Блэк должен лежать с Блэками! — пытался перекричать ее Сириус. — Если ты не скажешь, я уберу тебя в чулан, даже если потребуется сломать стену!

— Пусть сквиб валяется вместе с падалью! — визжала старуха. — Потому что и сам он падаль!

— Инсендио, — тихо приказал Снейп, прикоснувшись волшебной палочкой к картине. По раме побежали искры, показались первые языки пламени. Вальбурга, вытаращив глаза, подавилась очередным ругательством. Сириус застыл на месте, разрываясь между злорадным торжеством и необходимостью тушить начинающийся пожар.

— Мариус был единственным человеком во всей вашей паучьей семейке, — внятно проговорил Северус прямо в перекошенное злобой лицо. — И лежать он будет рядом с людьми.

— Грязный полукровка! Кричер, на помощь! — заголосила опомнившаяся миссис Блэк, но Снейп бесцеремонно заткнул ей рот, вызвав струю воды.

— Мы похороним Мариуса на кладбище волшебников в Ньюарке, — сказал он Сириусу и вышел из дома.

* * *

На двери квартиры в Лютном висел большой замок, поверх которого болтался именной громовещатель. «Северус, мы с утра в Ньюарке, — сообщило послание голосом Квиррелла. — завтра можешь приходить прямо в церковь. Спроси у моих родителей, они покажут тебе дорогу».

Конечно, убрать замок ничего не стоило, но что за ним? Пустота осиротевшего жилища, замершие вещи, из которых навсегда ушла душа... Визитер прислушался: нет, даже скворца не слышно. Видимо, забрали его в дом Квирреллов.

Почему-то именно эта тишина резанула почти забытой болью утраты. Как странно: ведь Мариус не приходился ему ни родней, ни другом, они и виделись-то не слишком часто последние полгода... Он был человеком, вспомнил Северус свои слова. С недавних пор это стало намного важнее, чем сквиб или даже маг.

Умение превратить свинью в стол или влезть в чужие мозги само по себе никого не делает ни лучше, ни хуже. Мариус любил повторять, что на чудо способен любой, и вовсе не нужна для того волшебная палочка. Достаточно участия, терпения, мудрости... Старику Блэку не требовалась легиллименция, чтобы догадаться, что тревожит неразговорчивого и сумрачного гостя, седой фантазер не нуждался в трансфигурации, превращая грубый сапог в бравого солдафона, географическую карту в чудесный пейзаж, а подгоревшее жаркое в праздничный торт. Обходясь без магии, он все-таки был волшебником. Самым настоящим.

Только понял это Северус слишком поздно.

* * *

Миссис Квиррелл встретила его со своей обычной приветливостью, слегка пригашенной налетом грусти. Да, Квиринус и Сивилла уже в церкви, где скоро начнется церемония. Как туда попасть? А вот отец Саймон как раз собирается на службу и так любезен, что предлагает проводить. Кстати, познакомьтесь...

Какое-то время Снейп и отец Саймон молча смотрели друг на друга. Северус видел перед собой сухощавого высокого человека неопределенных лет, светловолосого, коротко стриженого, в черной длиннополой рясе, с распятием на груди. Руки он держал перед животом, спрятав их в широкие рукава. Плотно сжатые губы, глубокая складка между бровей и прямой взгляд серых глаз выдавали в нем натуру серьезную и решительную.

Неизвестно, какие выводы из своих наблюдений сделал священник, но он коротко кивнул в ответ на представление и проговорил негромким приятным голосом:

— С удовольствием провожу вас, мистер Снейп. Вы, очевидно, не переносите лишних прикосновений, иначе бы я предложил вам совместную аппарацию.

— Вы волшебник?!

— Я киприанит, — с легкой улыбкой поправил Саймон. Он выпростал кисть из рукава и дотронулся до груди слева, где заблестел серебром загадочный знак: круг и силуэт рыбы, заключенные в овал. — Вижу, вы по-прежнему в недоумении... Идемте, по дороге все объясню. Рассказ и путь нам предстоят одинаково короткие.

Мощеная улочка вывела их за дом Квирреллов и нечувствительно влилась в каменистый проселок, обсаженный по краям старыми вязами. Деревья бросали густую тень на дорогу, между стволами поблескивала голубая лента Девона. Отец Саймон снова спрятал руки в рукава и шагал, временами поглядывая на идущего рядом Снейпа.

— Итак, вам угодно знать, как христианский священник оказался среди волшебников, а также кто такие киприаниты?

— Буду признателен за разъяснения. Мои знания, как и у большинства, ограничиваются школьным курсом маггловедения. Безжалостные церковники, маги, сжигаемые на кострах...

— Нет смысла отрицать факты, — кивнул Саймон. — Но, смею утверждать, костров было бы еще больше, не вмешайся орден Святого Киприана⁽²⁾, к которому я имею честь принадлежать. Он был создан в середине четырнадцатого века с одной целью: проповедовать Слово Божие среди магов Европы, укреплять дух сомневающихся и обращать язычников. Рассуждая беспристрастно, волшебники не являются еретиками, поскольку не отрицают учения церкви. К тому же и многие святые при жизни творили чудеса... Конечно, далеко не сразу, но киприаниты сумели примирить магию и веру для волшебников. В 1689-м орден вместе со всем магическим миром принял Статут. Тем не менее, в Риме о нашем существовании не забывают.

— Что же, у вас все еще много последователей? — Северуса переполнял скепсис. — В наше время кому-то по-прежнему необходимо примирять в себе веру и магию?

— Представьте себе. Но зачастую волшебники идут в церковь не только за этим. Многие ищут ответы на общие для всех людей вопросы: что есть жизнь и смерть, зачем мы приходим в этот мир...

— И вы, разумеется, отвечаете.

— Нет. Я помогаю спрашивать.

— Бога?

— Для начала самих себя. О, вот мы и пришли.

Впереди показалась черепичная крыша, и вскоре дорога вывела их к низкой каменной ограде, за которой виднелось серое приземистое здание церкви с узкими стрельчатыми окнами, окруженное зеленой лужайкой.

Отец Саймон остановился у распахнутой калитки. За ней начиналась посыпанная песком дорожка, ведущая к церковным дверям.

— Надеюсь, кое-что я для вас все-таки прояснил, мистер Снейп.

— Пока только в самых общих чертах, — несмотря на предубеждение против религии, Северуса заинтересовал лаконичный рассказ священника, да и сам он показался личностью незаурядной.

— Сожалею, что нас познакомил печальный повод, — отец Саймон склонил голову. — Вам сейчас прямо по дорожке, а мне пора приступить к своим обязанностям. Если в дальнейшем пожелаете продолжить беседу, всегда сможете найти меня в церкви.

Качнулись стебельки травы, задетые воронкой аппарации, и Снейп остался в одиночестве.

Внутри храма было прохладно и тихо. Витражи красили солнечные лучи в рубин и кобальт, бросали к подножию распятия цветные тени. Пахло горячим воском, чабрецом и старым деревом.

У простого темного гроба стояли Квирреллы-старшие, Ксенофилиус Лавгуд, Квиринус и Сивилла, по случаю траура одетая в черное и потому не похожая сама на себя.

Какого-либо благоговения Северус не испытывал. Он попробовал вслушиваться в слова хорала, но вскоре понял, что ему не дает покоя разговор с отцом Саймоном.

Нельзя сказать, что смысл собственного бытия так уж часто беспокоил слизеринского декана; повседневная действительность в изобилии подбрасывала другие проблемы и вопросы. Размышлять о вечном хорошо, когда никуда не торопишься и ни о чем не беспокоишься, — например, лежишь где-нибудь на меловых обрывах Истборна и, закинув руки за голову, разглядываешь звезды. Снейп вздохнул про себя: где те обрывы, где тот юнец, праздно и вольно рассуждающий о магии и мироздании...

Он не сразу услышал, что Квиринус зовет его, и тому пришлось тронуть друга за локоть: отпевание закончилось, гроб уже выносили из церкви.

— Здесь хоронят и магглов тоже? — поинтересовался Снейп.

— Уж смерть точно не делает никаких различий, — хмыкнул Квиррелл.

— Слышала бы тебя Вальбурга Блэк... Она чуть из рамы не выпрыгнула, когда речь зашла о том, чтобы похоронить Мариуса в фамильном склепе Блэков.

— Думаю, он и сам был бы против. Склеп, мрак, уныние... Мне кажется, здесь бы ему понравилось.

Кладбище располагалось на просторном пологом склоне, спускавшемся к широкой в этом месте реке. Высокий берег зарос боярышником; зеленые ветви с бледно-красными ягодами склонялись над старой каменной кладкой ограды. Ветер ерошил листву, на дальней отмели с шумом и смехом плескалась детвора. Шорох земли, осыпающейся в могилу, стук комьев по крышке гроба слышались глухо и точно издалека — голос смерти терялся в звуках жизни.

— Смотрите! — Сивилла, запрокинув голову, что-то разглядывала в небе. — Это его змей!

— Невозможно... — Квиринус щурился, приставив ладонь козырьком ко лбу.

Но вскоре все увидели: по небу, вызывающе пестрый на фоне белых облаков, плыл воздушный змей, по-рыбьи шевеля длинным радужным хвостом. Разноцветные глаза с веселым удивлением смотрели на землю, сияли рыжие веснушки на курносом носу и нахально торчал единственный кривоватый зуб в широкой и чуть хитроватой улыбке.

...Когда пришло время устанавливать над могилой Мариуса Блэка каменную плиту, на ней, кроме традиционного R.I.P, сделали еще одну надпись.

«Не превращайте чудо в фокус».

---

1) http://webkind.ru/text/986699050_20959679p579992487_text_pesni_rab_kotoryj_stal_caryom_kipling.html На английском: http://www.poetryloverspage.com/poets/kipling/servant_when_he_reigneth.html

Вернуться к тексту

2) Подробнее о бывшем волхве Киприане (почитаемом как православными, так и католиками): http://azbyka.ru/days/sv-kiprian-antiohijskij

Вернуться к тексту

Со дна каменной чаши всходила луна. Мерцающее серебро затопило кабинет, растворив все краски в голубовато-серой пелене. Руны, похожие на созвездия чужого неба, засветились на толстых стенках Омута Памяти — реликвии времен Основателей. И Альбусу Дамблдору в который раз уже почудилось, что там, где сияние тускнеет, уступая мраку, колышутся четыре человеческие фигуры.

Чтобы видение исчезло, было достаточно моргнуть.

Волшебная палочка мерно движется от седого виска к Омуту, совершая привычный круг. Прядь за прядью воспоминания тонут в неподвижной жидкости. Но вот рука остановилась, невесомые паутинки замерли на полпути, а затем медленно отправились назад.

Воспоминание об этой беседе еще рано сбрасывать в Омут, где дожидаются своего часа прочие события недавних дней. Многое прояснил тот разговор, хоть и состоял он большей частью из вопросов... Вечер двадцать пятого июня, опустевший Хогвартс и двое в тишине директорского кабинета — один напротив другого.

 

— Превосходная работа, Северус!

А он и сам это знает. По виду, конечно, не скажешь: плечи опущены, лицо серое от усталости, взгляд куда-то внутрь себя. Но в глазах все-таки что-то мелькнуло.

— Альбус, вам знаком ритуал, который воскресил Волдеморта?

И ни тебе «спасибо», ни гордо вздернутого подбородка, мол, знай наших. Правильно: не окажись та работа превосходной — лежал бы сейчас Северус Снейп под каким-нибудь деревом в укромном углу малфоевского поместья. С двумя-тремя футами земли сверху. Какая уж тут благодарность за хорошие слова...

— Кость, кровь, плоть. Один из древнейших обрядов воскрешения из мертвых. И один из редчайших. Полагаю, если задаться целью посчитать все случаи использования, хватит пальцев на одной руке.

— Он настолько сложен? Ну да, именно поэтому Волдеморт...

— Я бы сказал, не сложен, а своеобразен, — мягко возразил Дамблдор. — Вас ничто не смущает в той формуле, которая прозвучала на кладбище?

Северус потер лоб. В голове стоял тяжкий гул, вызванный ударными дозами Бодрящего, но слова обряда, воспроизведенные Поттером, вспомнились сразу. Кость отца, взятая без согласия, кровь врага, отнятая силой, плоть слуги, отданная добровольно. Слуги... добровольно... В последней фразе мерещился подвох, он чувствовал его, но никак не мог понять сути противоречия.

Директор не мешал ему думать. Кликнул домовика, велел принести чаю и печенья, потом отправил за пирожными, шоколадом и джемом, а когда стол уже был уставлен сладостями, зачем-то распорядился добавить к лакомой роскоши мед: «И не перепутайте там на кухне — мне нужен липовый!» Снейп рассеянно наблюдал за действиями домовика, когда в мозгу «Люмосом» вспыхнула догадка.

— У слуги нет свободы воли, следовательно, он не может ничего сделать добровольно! Волдеморт изменил обряд?! Вместо слуги должен быть кто-то другой?

— Именно, — жмурясь от удовольствия, Дамблдор глотнул чаю. — Первоначальный вариант оканчивался словами «плоть друга, отданная добровольно». Отец, враг и друг — обозначения отношений равных, а не зависимых. Слуга выбивается из этого ряда.

— Скажите, вы нарочно гоняли эльфа за снедью? Хотели дать мне подсказку?

Дамблдор потянулся ложкой к вазочке с джемом:

— Значит, просто любить сладкое я, по-вашему, уже не могу? Но вы в любом случае пришли к верному выводу. Понимаете теперь, почему этот обряд можно назвать редчайшим?

Нетрудно раскопать могилу. Полоснуть Режущим заклинанием по врагу еще проще. Но сделать последний шаг... Три года назад Северусу повезло: он сумел вернуть друга к жизни, отправившись за ним в межмирье. А если бы ему не удалось? Если бы единственным средством спасения стали собственные пальцы под ножом? Хватило бы у него той самой доброй воли? Прямого и честного желания отдать часть себя без надежды получить что-либо взамен? Ответа не находилось... А что Квиринус? Он бы решился? И вновь туман неопределенности вместо ясных «да» или «нет». Так неужели предатель, ничтожество, трус Петтигрю преподал им урок истинного самопожертвования?!

— Пейте чай, остынет, — вернул его к действительности Дамблдор. — И не спешите записывать Петтигрю в благородные герои. Нет, я не читаю ваши мысли, — усмехнулся он, видя удивление на лице собеседника. — Всего лишь представил себе их возможное направление. Не забывайте: Волдеморт заменил «друга» на «слугу». Дружба обязательно подразумевает равенство, а Том никогда бы не потерпел ничего подобного. Ему мешает его великий страх. Петтигрю двигали не великодушие и не самоотверженность, а все тот же страх. И трезвый расчет. Он боялся, что наказание за ослушание будет стократ страшнее того, что ему предстоит испытать в ходе обряда, и полагал, что собственная рука обеспечит ему покровительство воскрешенного Волдеморта. В обоих случаях он оказался прав. Кстати, знаете, как возник сам ритуал? Сказку о Дарах Смерти читали?

— Но, позвольте, там упоминались лишь палочка, камень и мантия...

— Предания не исчерпываются книжкой Бидля, а желание обмануть Смерть — Живой водой, Воскрешающим камнем и прочим в том же духе. Увернуться от Костлявой можно, Фламель не даст соврать, но нельзя вырвать у нее то, что уже ей принадлежит. У Смерти мертвая хватка, простите за неудачный каламбур. И отменное чувство юмора. Существует легенда, что ритуал «Кость, кровь и плоть» — это совет, который Смерть дала какому-то бедолаге вроде Кадмуса Певерелла. Изрядно же она повеселилась, наблюдая за тем, как его раздирают на части желание воскресить покойника и страх боли! Требуется колоссальное усилие воли, чтобы сознательно нанести себе серьезное увечье. Я не удивлюсь, если тот первый «воскреситель» поначалу пытался отделаться малым — допустим, кусочком кожи, мочкой уха... Но Смерть по мелочам не разменивается, как выяснилось.

Сквозь приоткрытое окно в кабинет незаметно пробрались долгие летние сумерки. Стук и бульканье многочисленных механизмов на полках сделались тише; портреты позевывали в рамах, уже не так внимательно прислушиваясь к разговору; из чащи Запретного леса донесся звонкий и чистый голос кукушки. Феникс, дремавший на своей жердочке и похожий на груду догорающих углей, откликнулся сонным вздохом. Дамблдор повел в воздухе волшебной палочкой и в камине вспыхнул огонь.

— Обойдемся пока этим источником света, не возражаете?

— Нисколько. Мне сейчас при виде любой свечи чудится трупная вонь, смешанная с сандалом. Не понимаю, откуда смрад, раньше за Волдемортом ничего подобного не замечалось.

— Ну, это как раз понятно, — в стеклах очков Дамблдора плясало отраженное пламя, но глаза под кустистыми бровями оставались в тени. Из-за этого лицо директора казалось немного потусторонним. — Исходные элементы отнюдь не благоухают фиалкой, как вы понимаете. Не удивительно, что и результат попахивает. Фактически, мы получили усовершенствованного инфернала: ходячий труп с независимой волей, мощным работоспособным мозгом и, полагаю, чудовищной сопротивляемостью любой попытке уничтожения.

Северус невольно содрогнулся. Сегодня утром отвечая на вопросы Темного Лорда, он, несмотря на все внешние перемены, еще видел в нем прежнего Волдеморта: могущественного волшебника, безжалостного, холодного, но все-таки — живого человека.

— Нами повелевает мертвец... — чашка горячего чая в этот момент выглядела более одушевленной, чем красноглазое существо из Малфой-мэнора.

— Боюсь, дело обстоит еще хуже, — покачал головой Дамблдор. — Инферналы в определенных условиях способны вспомнить, что когда-то были людьми. Как ни дико это прозвучит, в них больше человеческого, нежели в Волдеморте. Признаюсь вам, Северус, я даже приблизительно не представляю себе мотивы и логику его будущих поступков, — настолько они вне-человеческие. Впрочем, одно известно более или менее определенно: ему нужен Гарри Поттер и он не успокоится, пока не доберется до него. «...и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы...» — директор резко взмахнул чайной ложкой, отчего по кабинету веером разлетелись белые искры, — вот оно, самое страшное для Волдеморта: равный! Угроза его могуществу... Между прочим, окончания пророчества он не знает.

Северус аккуратно поставил чашку — без звяка, точно в круглую выемку фарфорового блюдца. Тихим, бесцветным голосом уточнил:

— Желаете, чтобы я сообщил ему? Как в прошлый раз?

Худосочный носатый юнец прильнул ухом к замочной скважине, как иной будущий папаша приникает к располневшему чреву любимой женушки: непременно услышать, ни за что не пропустить ни малейшего движения долгожданного дитяти! Но плоская твердая дверь не похожа на круглый мягкий живот. Толчок, удар — юнец кубарем летит с лестницы. Он услышал немного, главного не услышал вовсе, но ему кажется, что в его руках здоровенный кусок редкостной удачи.

— Почему вы позволили мне уйти? Ведь вы знали, кто я, кем я тогда уже был...

— Задним умом все мы крепки, — Дамблдор снял очки, сразу превратившись из огнеглазого чародея в обычного бородатого старика. — Как сейчас помню: сзади Трелони пророчеством давится, впереди ваша спина вниз по лестнице улепетывает. Заняться одним — другая все в пустоту выскажет, и ляжет в Отделе Тайн очередной шарик на полку... А его оттуда могут добыть лишь те, о ком говорится в пророчестве.

— Лучше бы вы тогда влепили мне «Обливиэйт», — вырвалось у Снейпа.

— А на Трелони наложил заклинание вечной немоты, чтобы она больше не пророчествовала? Или сразу Авадой обоих, чтоб наверняка? — Дамблдор вздохнул. — Слово сказано, и к чему теперь гадать, что было бы, если бы...

Северус вновь взял чашку. Чай давно остыл и теперь горчил, будто впитал в себя яд воспоминаний. Стирать память следовало бы гораздо раньше — после первой же встречи с Лили в раннем детстве. А лучше совсем не рождаться, «чтоб наверняка», по выражению директора.

— Вы, кажется, собирались пересказать мне пророчество до конца?

Дамблдор внимательно посмотрел на него.

— «...И один из них должен погибнуть от руки другого, — точно диктуя, проговорил он. — Ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда...» Подросток средних способностей против монстра, которого не выдумает ни один сказочник. Замечательная дуэль, чтоб ее...

У стола вырос домовик, почтительно поинтересовался, угодно ли господину директору заменить пустой заварочный чайник.

— Убери все, — вполголоса приказал хозяин кабинета. Эльф щелкнул пальцами и стол опустел. — Северус, вы, к счастью, сильно изменились с того дня в «Кабаньей голове». Именно поэтому вам не приходится подслушивать. И еще одно обстоятельство...

 

— ...Дамблдор, беда! — хриплый вопль спугнул воспоминание. Альбус обернулся, едва не опрокинув Омут, и увидел в темном провале камина всклокоченную голову Мундунгуса Флетчера. — На Поттера напали дементоры! Он Патронуса вызвал!

Выкрикнув это, Флетчер зажмурился: фигура директора окуталась слепящим голубым пламенем, и откуда-то из раскаленной глубины раздался клокочущий гневом рык:

— А ТЫ КУДА СМОТРЕЛ, ПОДЛЕЦ?!

Несчастный схватился за голову, ожидая все Непростительные сразу, но они отчего-то медлили. Оглушительное эхо, пометавшись по кабинету, смолкло. От воцарившейся тишины сделалось еще страшнее. Флетчер не выдержал и открыл глаза.

Директор, в своем обычном виде, стоял у стола, тяжело опираясь на него кулаками.

— Вылезай и рассказывай. Быстро и коротко.

Сообразив, что наказание откладывается, Мундунгус облегченно вздохнул и выложил все, что узнал от Арабеллы Фигг.

— Дамблдор, я ж совсем на чуть-чуть отлучился... такие котлы выгодные...

— С тобой я позже поговорю, — перебил его Дамблдор тоном, от которого Флетчер вновь съежился. — Жди меня здесь. И не вздумай стащить что-нибудь: руки оторву.

— Да чтобы я у благодетеля своего... — воришка задохнулся от праведного негодования, но слушать его уже было некому — кабинет опустел.

* * *

Не стоило доверять ему, ох, не стоило, билась в мозгу одна и та же мысль, пока Дамблдор аппарировал в Косой переулок и потом по маггловскому Лондону добирался до телефонной будки-лифта. Но, с другой стороны, где найти другого такого проныру, чтобы и среди волшебников своим был, и в мире магглов чувствовал себя как рыба в воде? На пару с Арабеллой они все-таки неплохо приглядывали за Поттером, не вызывая ни у кого подозрений. И вот нА тебе!

А мальчик-то молодец. Не растерялся, действовал правильно. Может, есть в нем зерно силы, что со временем вырастет в победу над Томом... А пока надо любыми средствами помешать его исключению из школы.

Школьникам до совершеннолетия категорически запрещалось колдовать вне Хогвартса — и очень редкий школьник соблюдал этот запрет. На протяжении столетий от старших к младшим в строжайшем секрете передавались способы безопасного чародейства тайком от родителей и, главное, от Министерства. Способы были столь же тайными, сколь и бесполезными, но юные ослушники, тем не менее, избегали последствий. Они приписывали удачу собственному мастерству, но все обстояло проще: у Министерства не хватило бы никаких ресурсов для грозных писем-уведомлений в ответ на любой «Люмос» или «Вингардиум», поэтому среди чиновников существовало негласное правило: реагировать только на волшбу уровня СОВ и выше.

Заклинание Патронуса средний уровень явно превосходило.

За годы директорствования Дамблдор бесчисленное количество раз сталкивался с разбирательствами по поводу использования магии несовершеннолетними. Очередному оболтусу делали строгое внушение, накладывали на его волшебную палочку ограничение по силе заклинаний на месяц-другой, и тем наказание исчерпывалось. Когда непокорного юнца или юницу ловили второй раз, разговор заходил уже об исключении из школы. Впрочем, нынешний директор мог припомнить всего два или три подобных случая.

В Секторе борьбы с неправомерным использованием магии работа кипела. Стаями влетали и вылетали совы, на столах сотрудников сугробами громоздились письма — полученные и готовые к отправке.

Дамблдор осведомился, кто тут занимается нарушениями со стороны несовершеннолетних, и ему указали на средних лет чиновницу в скромной мантии мышиного цвета — мисс Мафальду Хопкирк. Увидев визитера, она покраснела, точно напроказившая школьница, и попыталась встать.

— Профессор Дамблдор! Вы... вы ко мне?

Если она и училась когда-либо в Хогвартсе, ее лица Альбус вспомнить не мог. Впрочем, он и не собирался.

— Мисс Хопкирк, вы сегодня отправляли предупреждение школьнику по фамилии Поттер?

Она торопливо полистала пухлую книгу, полную таблиц и сводок, и добросовестно отрапортовала:

— Письмо было отправлено час назад.

— Я могу ознакомиться с копией?

— Но мы не предоставляем копии посторонним... — смутилась Хопкирк, избегая смотреть на просителя.

— Мафальда, пожалуйста. Мне очень нужно.

Что-то таилось в бархатистом негромком голосе, отчего чиновница без дальнейших возражений потянулась к объемистой папке и вытянула оттуда лист бумаги с министерскими печатями.

Дамблдор бесцеремонно выхватил письмо из ее рук.

«грубое нарушение Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних... исключены из Школы чародейства и волшебства «Хогвартс» ...уничтожить волшебную палочку...»

Однако, Фадж разошелся не на шутку: казнит и милует единолично. Или эта Хопкирк занялась самоуправством?

— Решение об исключении принимается совместно с главой школы. Почему вы нарушили процедуру?

От лица Мафальды отлила вся кровь и оно сделалось бледно-желтым, как пергамент документов.

— Я... я не виновата... Распоряжение господина министра... Он лично диктовал...

В Министерстве магии длинные коридоры и неторопливые лифты. Есть время подумать, подобрать слова для предстоящего разговора.

Все-таки Фадж. Не он ли и дементоров натравил? Почему же ты так боишься Поттера, Корнелиус? Ты, министр магии, глава британских волшебников, сам опытный волшебник — но тебя бросает в холодный пот при упоминании имени... нет, не Волдеморта, но Гарри Поттера, пятнадцатилетнего паренька?

С Дамблдором здоровались — он механически отвечал и шел дальше. Уступали дорогу, сторонились, опасливо шушукаясь за спиной — ему было все равно.

Министр магии должен принять его. Немедленно.

В приемной один секретарь попытался преградить дорогу, а другой бросился за подмогой. Альбус, не останавливаясь, отмахнулся палочкой, и оба чиновника замерли истуканами там, где их застигло парализующее заклинание. Но в кабинете его встретило новое препятствие: Долорес Амбридж.

До сегодняшнего дня директор Хогвартса не сталкивался со Старшим заместителем министра магии, и теперь с высоты своего роста разглядывал нелепый бант на овечьих кудерьках, широкий, ярко накрашенный рот и карие наглые глаза навыкате.

— Разве вы записаны на прием, профессор Дамблдор?

Тонкий голосок с интонациями капризного ребенка не вязался с коренастой фигурой и двойным подбородком, утопающем в розовых кружевах. Несмотря на то, что тут же, за своим столом, сидел министр, Амбридж держала себя хозяйкой кабинета.

— Корнелиус, прошу вас немедленно отменить решение об исключении Гарри Поттера, — глядя поверх ее головы, потребовал Дамблдор.

— Откуда вы узнали? — Фадж безуспешно пытался скрыть досаду. — Мисс Амбридж, вы же уверяли меня... — он умолк на полуслове, сообразив, что сказал лишнее, и сухо закончил: — Пожалуйста, оставьте нас с профессором одних.

Амбридж многозначительно поджала губы и удалилась, громко стуча каблуками.

— Садитесь, — неохотно предложил министр, когда за ушедшей закрылась дверь.

— Ничего, постою.

Дамблдор подошел вплотную к массивному, украшенному резьбой столу. Своей фигурой он закрыл окно, за которым сияло магическое солнце, и на министра упала тень. Вынужденный к тому же смотреть на разгневанного визитера снизу вверх, Фадж заметно нервничал.

— Сегодня же уволю негодных секретарей...

— Не отыгрывайтесь на подчиненных, они пытались меня остановить. Корнелиус, я повторяю свою просьбу.

— Ваша просьба звучит как приказ, — министр попытался встать, но ледяной взгляд голубых глаз заставил его мешком упасть в жалобно скрипнувшее кресло. — Альбус, честное слово, я ничего не знал! Это все самоуправство Амбридж!

Молчание Дамблдора красноречиво говорило о том, насколько он верит честному слову министра. Но тот ухватился за свою версию, как утопающий за соломинку.

— Она несколько... э-э... увлекающаяся особа.... иногда проявляет излишнее служебное рвение... конечно, мы организуем судебное разбирательство...

— Но поставить меня в известность о письме вы, тем не менее, не сочли нужным.

— Ох, далось вам это письмо! Обычная формальность, не более...

— Формальность?! — громыхнул Дамблдор. — Угроза исключения и лишения палочки — формальность?! Я требую немедленной отмены этого решения!

— Ну хорошо, хорошо, — поморщился Фадж и зазвонил в серебряный колокольчик, укрепленный на особой подставке. — Снимите заклинание, не могу дозваться секретаря...

Освобожденный от чар, клерк все еще двигался, как заведенная кукла. Тем не менее приказ министра о новом письме для учащегося школы Хогвартс Гарри Поттера он принял и со всей доступной ему скоростью зашагал в Сектор борьбы с неправомерным использованием магии.

— А теперь поговорим о дементорах, — напомнил Дамблдор.

Фадж дрожащей рукой вытащил из кармана мантии платок и промокнул обильно вспотевший лоб.

— Они в последнее время совсем от рук отбились... — забормотал он. — Шастают, где хотят!

— И отчего же им понадобилось бродить по маггловскому городу, причем именно по той улице, где, — чисто случайно! — шел и Гарри Поттер?

Фадж ничего не ответил. Он громко сопел и делал вид, что полностью поглощен своим носовым платком.

— Отчитываться перед вами я не обязан, — наконец выдавил из себя он. — И никаких дементоров я никуда не посылал.

— Что, опять Амбридж виновата?

— М-может быть.

— Такой удачный замысел провалился, верно? — Дамблдор склонился к Фаджу, пытаясь поймать взгляд его бегающих глаз. — Либо дементоры превратят Поттера в овощ, либо он сделает что-то такое, за что его с чистой совестью можно выпереть из школы и отобрать палочку, лишив последней защиты! И Министерство ни при чем, это все дементоры! Так?

— Это все лишь ваши домыслы...

Альбус выпрямился и отошел от стола.

— Полагаю, у нас с вами это последний откровенный разговор, Корнелиус. Я понимаю, отчего вы так боитесь мальчика по имени Гарри Поттер, боитесь настолько, что готовы убить его. Он угрожает вашему уютному мирку, в котором никогда ничего не происходит! Но вы опоздали, министр магии: мирок уже разбит вдребезги. И виноват в этом отнюдь не Гарри Поттер.

Покидая кабинет Фаджа, Дамблдор не смог отказать себе в удовольствии от души хлопнуть дверью.

— Вздорный старик, — проворчал министр, подпрыгнув в кресле от громкого звука. — Ты еще пожалеешь...

Мелкий гравий парковых дорожек был подобран камешек к камешку. Он мягко пружинил под ногами, солидно похрустывая, и призывал не спешить в дом, а прогуляться еще вокруг фонтана с драконами из каррарского мрамора или каскада с грифонами из египетской яшмы, или миниатюрного озерца, на берегу которого свил кольца василиск, выточенный из цельной глыбы змеевика... А как хорошо под густой тенью вековых лип! Прохладно, свежо, птички щебечут... Опять же денек выдался редкостный: с утра на небе ни облачка, однако солнце не жарит, и ветерок приятный такой...

— Тебе тоже туда неохота? — Теренс Эйвери понимающе подмигнул Снейпу.

Метка на руке у обоих мозжила и дергала, но боль за прошедшие дни стала привычной. Аппарировав из разных мест, они встретились в парке и как по команде замедлили шаг.

— Красиво Люциус тут все устроил, — вместо ответа заметил Снейп.

— Вот и мне неохота, — бывший товарищ по факультету поддел носком туфли одинокий желтый лист на дорожке. Первый гонец близкой осени лениво взлетел и тут же скрылся под подошвой. — Всякий раз, как захожу, думаю: обратно выйду?

— Меньше думай, целее будешь.

— И то верно, — вздохнул Теренс.

Нарядный, сверкающий чистотой особняк Малфоев встречал гостей сумраком и безмолвием. Впрочем, с воцарением тут Волдеморта хозяева и гости поменялись ролями. Нарцисса целыми днями сидела у себя в будуаре, отдавая оттуда распоряжения домовикам, которые сделались совсем незаметными; Драко с первого дня каникул отослали к родне во Францию; сам Люциус ходил едва ли не на цыпочках по собственному дому. Если где-то в коридоре слышались громкие уверенные шаги, можно было не сомневаться: то идет кто-то из Пожирателей.

Сам же Волдеморт скользил по наборному паркету полов тише привидения.

Он уже не смердел мертвечиной и сменил простой черный плащ на глухую черную мантию в пол. Странный то был цвет: в глубине его что-то мерцало, фантастические дымные тени сменяли одна другую, вспыхивали тусклые молнии... Мантия завораживала, и порой на пепельно-сером лице появлялось что-то похожее на удовольствие, когда, загипнотизированный причудливыми переливами, какой-нибудь Пожиратель поднимал взгляд и вздрагивал, напоровшись на алые иглы змеиных немигающих глаз.

Поговаривали, что он не нуждается ни в пище, ни в отдыхе, и что его ночная ваза остается чистой. Малфой клялся, что видел Темного Лорда летящим без метлы и колдующим без помощи палочки.

Не меньший ужас вызывала и змея, которая часто появлялась рядом с ним. Неимоверной длины и толщины, с тяжелой треугольной головой, похожей на древнее стенобитное орудие, и не по-змеиному мощными клыками в огромной пасти, — ходили слухи, что питается она исключительно человечиной, заглатывая тела целиком. Кошмарная тварь внезапно возникала в разных местах особняка, словно обладала способностью к аппарации. Как-то ночью весь дом сотряс дикий крик: змее вздумалось навестить спальню Нарциссы. Люциус собрал в кулак все свое мужество и на коленях умолял Лорда оставить в покое его жену. Очевидно, ему посчастливилось попасть в момент хорошего настроения Волдеморта, поскольку тот пообещал «переговорить» с Нагини.

Сегодня Темному Лорду заблагорассудилось созвать своих последователей с единственной целью: выразить неудовольствие по поводу отсутствия в их рядах «свежей магической крови». «Мне нужны новые воители — юные и дерзкие. Я знаю, что в чистокровных семьях народились дети, многие уже достигли совершеннолетия. Приведите их мне. Приведите мне всех!»

В кои-то веки должность декана является преимуществом, мрачно размышлял Северус, в толпе других Пожирателей покидая дом Люциуса. Заделаться лучшим вербовщиком, отправив сюда седьмой курс целиком. А, нет, там же треть полукровок... Ну хоть кому-то повезло. Впрочем, это как посмотреть...

— Здравствуйте, профессор Снейп! — громкий молодой голос был так весел и чист, что казалось, будто заговорил один из фонтанов. — Вы меня помните, профессор?

Вспомнить окликнувшего не составило труда: он мало изменился за восемь лет, прошедших после выпуска из Хогвартса. Возмужал, конечно, юношеский пух под носом сменился вполне достойными усами, соломенные волосы уже не торчали во все стороны, но аккуратно лежали, расчесанные на косой пробор. В остальном он остался прежним — лопоухий и шумный, «блудный сын», когда-то прятавшийся в девичьих спальнях от собственной матери.

— Роули?! — искренне удивился Снейп. — И, судя по черному плащу и маске...

— Да! — радость распирала Роули. — Вот, смотрите!

На втором курсе Торфинн Роули намалевал на предплечье череп и змею, желая уподобиться зловещему и неуловимому Пожирателю смерти. Тогда декан его выругал и велел смыть неуклюжее художество. Теперь декан молча и с непонятным выражением лица смотрел на выпуклый, лоснящийся рисунок, черный с прозеленью. Мастерское исполнение. И руку автора нельзя не узнать.

— Судя по опухшей коже, вы получили ее совсем недавно.

— Позавчера, — новобранец не спешил опускать рукав мантии, любуясь Меткой. — Бэрк с Паркинсоном чуть не лопнули от зависти! Я теперь такой же как вы, профессор!

— Отчего же ваши друзья лишены высокой чести?

— Ха, да им же слабо маггла убить! Даже толкового «Круцио» наложить не могут!

— А вам, значит... Роули, вы не торопитесь? Хорошо. Давайте прогуляемся, и вы мне все расскажете.

Мелодично журчали фонтаны. Перекликались в ветвях птицы. Шумела над головой листва. Похрустывал гравий. Торфинн Роули, смакуя подробности, повествовал об убийстве отчима. В свое время тот удачно провернул дело с пожизненным заключением для отца Роули и женился на его матери. Очень скоро Торфинн возненавидел обоих.

— Я его р-раз — и у него штаны мокрые! — пасынок вошел в раж. — Он визжит, мать орет, а я как гляну на его штаны, так меня смех и разбирает!

— Кажется, ваш отчим не был магглом, — в разгар веселья припомнил Снейп.

— А?.. Да... То есть, нет, то есть, не совсем, — сразу смешался Роули. — Он был магглорожденным... кажется...

— Это, конечно, меняет дело, — покивал Снейп. — Знаете, повелитель не одобряет убийство чистокровных волшебников.

Торфинн вымахал на полголовы выше своего учителя, но в тот момент очень походил на провинившегося мальчишку. Мальчишка искательно заглядывал в глаза взрослому: накажут? Смилуются?

— Вы... вы ведь не станете об этом рассказывать господину Вол...

— Повелитель не любит, когда его беспокоят личными проблемами.

На побледневшие щеки Роули вернулся румянец.

— Спасибо вам, профессор! — он порывисто схватил его за руку и от души встряхнул ее. — Я помню, слизеринцы друг за друга всегда горой!

— Но впредь будьте осмотрительнее, — Северус поморщился, освобождая кисть из могучей хватки. — В сложных случаях лучше сперва посоветуйтесь со мной. И, конечно же, я вас поздравляю с почетным знаком.

— Профессор, вы не представляете, как я рад! А можно вас пригласить в нашу компанию? Отметим такое событие!

— Сожалею, но у меня дела. Передавайте привет Бэрку и Паркинсону.

«Новые воители, юные и дерзкие». Кто еще из бывших учеников объявится тут завтра? О, он готов сходу назвать десяток фамилий и биться об заклад, что ни разу не ошибется! Те, кто охотно и не задумываясь провозгласят себя лучшими и достойнейшими, и потому имеющими право топтать, пытать, убивать...

Но есть и другой список. Очень короткий, но в нем каждое имя звучит для декана по-особенному.

Бернадетт Мальсибер. Бертина Крэбб. Джералд Треверс. Эбнер Блишвик. Алан Шейфик. Представители безупречно чистокровных семейств, блестяще окончившие семь курсов обучения в Хогвартсе. Слизеринцы, которые по доброй воле не придут сюда никогда.

И если возможно радоваться разлуке, а не встрече, то сегодня у декана определенно имелся повод для радости.

* * *

Большой город не жаловал ночь. Автомобили гоняли ее по улицам, огни рекламы не давали зажигать звезды, фонари на тротуарах пятнали темноту белыми и желтыми кругами. Ночь забивалась в щели между домами, в подворотни, в тупики, до утра коротая время в компании бродяг, кошек и крыс.

Этот человек ночи понравился. Он не шумел, уважая присущую ей тишину, и не пытался рассеять ее светом хитрых человеческих приспособлений. Даже оделся так, чтобы темнота уютно чувствовала себя в длинных складках и под глубоким капюшоном. Лишь одно огорчало ночь: человек направлялся к свету, туда, где кончался такой замечательный глухой тупик и начиналась улица с ее огнями.

Темень попыталась ухватить идущего за полы плаща, но он только повел плечами, поправляя одежду. От «Дырявого котла» до дома на площади Гриммо около получаса ходу. Торопиться некуда. Дневной город утомлял шумом, сутолокой, беспощадно ярким солнцем. А сейчас другое дело: поредевшие прохожие на всякий случай сторонятся черной фигуры, смешение света и тени искажает линии, делая маггловский район похожим на Косой переулок. И надо признать, асфальт удобнее для прогулок, нежели истертая подошвами, скользкая брусчатка.

Утренняя встреча с Роули не шла из головы. Вспомнилось, как сам получал Метку. Повелитель не изменял правила: претендент на знак особого доверия обязан убить маггла. Если удастся уничтожить не одного, а нескольких — тем лучше.

Несмотря на теплую погоду, по спине пробежал холодок, отголосок давнего страха. Семнадцатилетний Северус шептал сам себе жаркие и убедительные слова Волдеморта о превосходстве волшебников и ничтожестве магглов, распалял в себе ненависть, вспоминая ссоры отца с матерью, твердил, как заклинание, что он не трус, что никто, никогда и ни за что не посмеет не то что упрекнуть, а даже заподозрить его в трусости... и чувствовал, что вместо ярости и готовности убивать на него накатывает тоскливая слабость, оставляя после себя дурноту и потные ладони, судорожно тискающие рукоять волшебной палочки.

А ведь он тогда нарочно выбрал в жертву вонючего, всегда пьяного оборванца, который вечно торчал у одной из забегаловок в рабочем квартале города. Вот она, маггловская мерзость во плоти! Да его убить — благое дело, все равно что грязь убрать... А ладони по-прежнему оставались мокрыми и язык сделался свинцовым.

Пришлось как бы случайно толкнуть его, нарваться на оскорбление. Зеленый луч получился бледным, похожим на струйку дыма. Пьянчуга икнул и сполз по стене, стекленея глазами.

Через неделю яркая, сильная «Авада» упокоила Тобиаса Снейпа. Версия сердечного приступа оказалась вполне убедительной для немногочисленных соседей.

— Ты достаточно смел и решителен, чтобы вступить в мое воинство, — поощрительно улыбнулся Волдеморт, убирая волшебную палочку от свежепоставленной Метки. — Кроме того, ты самостоятельно очистил себя от позорящего родства.

Что он испытывал тогда? Горделивую радость, как Роули? Пожалуй... А еще его впервые кольнула мысль о том, что способность ударить Непростительным вовсе не подразумевает смелости. Зеленый луч легко вылетает из палочки распоследнего труса, если только тот — волшебник.

Понадобилось знакомство с Квирреллом, годы общения с Кровавым Бароном, наконец, бой с инферналами в подземных тоннелях, чтобы смутное подозрение переросло в уверенность.

«Авада» не означает победу над врагом, думал Северус, бредя по ночным улицам. «Авада» — всего лишь убийство. Тот далекий безымянный оборванец наверняка ничего не успел понять, точно так же как и Тобиас, и мальчишка-хаффлпаффец, убитый Петтигрю на кладбище. У этих побед чувствовался одинаковый тухлый привкус трусости.

«Не смейте называть меня трусом!» — чуть не крикнул он и обнаружил, что стоит перед дверью дома №12 на площади Гриммо.

Вальбурга Блэк разразилась было обычной бранью, но, узнав гостя, прикусила язык. Сопровождаемый ее враждебным молчанием, Снейп, не задерживаясь в прихожей, пошел по коридору, где, как всегда, газовые рожки горели через один и пахло мышами.

Первый же поворот должен был вывести на лестницу, ведущую в гостиную. Послышались знакомые голоса, там полным ходом что-то обсуждали, поэтому он прибавил шагу и, огибая поворот, уже готовился к тому, что первая ступенька круто подвернется под ноги и нужно быть внимательным, чтобы не споткнуться, но вместо потертой ковровой дорожки увидел прямо перед собой... ступни. Босые, мосластые, с поджатыми пальцами. Тощие щиколотки, покрытые редким черным волосом. Костлявые колени. Одно нервно подрагивало.

Северус отшатнулся в недоумении, взгляд скользнул выше... В углу, залитый безжалостным светом «Люмосов», стоял он сам. Голый, как в миг рождения. Худой, нескладный, синюшно-бледный. Одной рукой пытаясь прикрыть срам, другой защищая глаза от слепящих лучей.

Свет сделался ярче, из него просыпался смех — звонкий, мелодичный, издевательский. Так могла бы смеяться молодая женщина, и точно: смутно знакомая красотка в роскошной мантии показывала пальцем на жалко дрожащую фигуру и хохотала, хохотала, зло кривя губы, исходя презрением и ненавистью.

Вопль ужаса застрял в горле. Мозг взбунтовался, отказываясь понимать происходящее. Северус застыл, не в силах даже закрыть глаза, содрогаясь от волн чужого сверлящего хохота, выпав из пространства, времени, жизни...

Тихое дребезжащее хихиканье послышалось из-за спины. Такое же злобное, оно будто бы стремилось попасть в унисон с женским голосом, но никак не могло подстроиться под его ритм, и от этого морок пошел трещинами, сердце освобожденно заколотилось о ребра, но остатки ужаса скребли в глотке и потому не получилось, как в учебнике, уверенно и четко. Получилось вымученно и хрипло:

— Ридикулус...

Горят газовые рожки, отбрасывая тени на потемневший лак перил и резные балясины. Давно не чищенные медные прутья тускло поблескивают, прижимая к ступеням истоптанную ковровую дорожку. Старый дом, старая лестница, старый страх.

— Северус, почему ты не поднимаешься?

Молли Уизли. Рыжая, круглолицая, в штопаном платье и пятнистом фартуке. Пахнущая горячей сдобой и ореховой подливкой к жаркому. Живая, настоящая. И руки у нее теплые. Или это у него так заледенели пальцы?

— Мне показалось, будто кто-то вошел, жду-жду, никто не поднимается. Думаю, надо глянуть, а то мало ли... Кричер в последние дни пакостничает сильнее обычного.

— Кричер?!

Она вгляделась в его лицо и понимающе покачала головой:

— О-о, да он и тебе боггарта подсунул... Так-то мы их всех повывели, но этот поганец ухитрился припрятать одного. Развлекается, злыдень, с наших слез!

— Ты... видела?

— Мне своих страхов хватает, Северус... Твоего я не видела.

Где-то в темноте пустой жестянкой вновь прокатился издевательский смешок.

К счастью, в гостиной никто ничего не заметил. Блэк и Тонкс о чем-то спорили на повышенных тонах, Люпин пытался их урезонить. Шеклболт сердито листал вечерний выпуск «Пророка», Артур Уизли, красный, как помидор, за что-то распекал близнецов. Те стояли с постными физиономиями. Из карманов у них торчали толстые розоватые шнуры, кончавшиеся мятыми раструбами, похожими на человеческое ухо. Дверь, ведущая в соседнюю комнату, то и дело приоткрывалась, и в щели мелькала пара блестящих от любопытства глаз и веснушчатый нос. Прерываясь на полуслове, Артур шикал на дверь. Та закрывалась, близнецы фыркали, но, едва их отец поворачивался к ним, вновь делались серьезными. Дверь немедленно открывалась снова и все начиналось сначала.

При виде вошедшего Кингсли отложил газету.

— Наконец-то, теперь можем начинать. Эй, давайте потише все!

Возмущавшихся близнецов выперли за дверь, откуда послышался хор недовольных голосов, Артур наложил глушащие чары, и все расселись по местам: Шеклболт во главе стола, чета Уизли рядом с ним, Блэк, Люпин и Тонкс по другую сторону. Снейп выбрал стул поодаль от остальных и старался ни на кого не смотреть.

— Главная новость на сегодня: утром в маггловском квартале дементоры напали на Гарри Поттера и его двоюродного брата-маггла, — доложил Шеклболт. — В Министерстве делают вид, что это простая случайность. Снейп, у тебя есть какие-либо версии?

Оказывается, пока он разглядывал Метку Роули, за много миль от поместья Малфоя творились интересные дела... И хотя сообщение Кингсли было для Северуса абсолютной новостью, он не сомневался: Волдеморт к случившемуся не имеет никакого отношения.

— Темный Лорд не раз выражал уверенность, что дементоры поддерживают его, — тщательно подбирая слова, ответил Снейп. — Но приказывать им пока еще не в его власти. Не он натравил дементоров на Поттера.

— Достаточно и того, что он тебя на него натравливает, — проворчал Сириус.

— Извини, но лаять — это больше по твоей части, — не остался в долгу Северус.

— Кажется, вы оба позабыли, для чего вас включили в состав Ордена Феникса, — повысил голос Шеклболт. — Отнюдь не для того, чтобы мы слушали бесконечные перепалки! Снейп, тебе есть что сказать, кроме острот в адрес Блэка?

— Хотел бы заметить, что я прихожу сюда вовсе не из желания мило поболтать в вашей теплой компании, — Северус обращался к председателю, но смотрел на Сириуса. Верхняя губа у того дернулась, как у собаки, когда она собирается показать клыки. — Темного Лорда пока не интересуют дементоры, потому что он собирает в ряды Пожирателей молодежь.

— Он готовится к активным действиям? — уточнил Люпин.

— Похоже, что так, — заключил Шеклболт. — Скольких завербовал Темный Лорд?

— Метку я видел пока у одного выпускника Хогвартса. Сколько их всего уже пришло к Волдеморту, мне неизвестно.

— Толку от тебя... — процедил Блэк. — Как зовут того одного?

— Роули, Торфинн.

— Слизеринец?

— Да.

— Кто бы сомневался! — Шеклболт предостерегающе ударил ладонью по столу, но Блэка уже было не остановить. — Ты же сам поставляешь ему слуг целыми курсами! И не затыкай мне рот, Кингсли, я знаю, ты и сам так думаешь! Как мы можем бороться с Волдемортом, если у нас под боком источник свежих сил для него?!

В голосе Блэка прорвалось рычание разъяренного зверя. Он взвился, с трудом сдерживаясь, чтобы не выхватить волшебную палочку. Вскочил и Северус. Люпин дернулся, готовый удержать Сириуса. «Так его, Бродяга!» — ухнула Тонкс, сделавшись разом похожей на сову и рассвирепевшую кошку. Молли в отчаянии закрыла лицо руками.

— Вас следует выгнать, как малолеток вроде Фреда и Джорджа, — с расстановкой сказал Артур. Как ни странно, но его услышали. Крики смолкли, все глаза обратились на него. А он продолжал сидеть, толстоватый немолодой отец семейства, в вязаной кофте и сорочке с обтрепанным воротником, и говорил, решительно нахмурив редкие рыжие брови.

Он простой волшебник и обычный чиновник Министерства, не хватающий, будем откровенны, звезд с неба. Но даже ему понятно, что не Дом Слизерина — виновник всех бед. Не ты, Сириус, тысячу лет назад основал Хогвартс, и потому не тебе решать, каким Домам быть, а каким нет, и не тебе судить их учеников. И если Дамблдор со всей его решительностью до сих пор не изменил существующее положение, значит, его, Артура Уизли, вывод тем более верен. И сейчас следует не злиться на то, что к Волдеморту добровольно идет молодежь, а задуматься, почему так мало молодых на стороне Дамблдора.

— Молодые есть, только они дети совсем, — горестно вздохнула Молли. — Гарри, Гермиона, Рон наш... Ну куда им воевать?

Ей не возразили. В гостиной сделалось тихо.

— Те, кто приходит к Волдеморту, знают, за что они готовы убивать, — нарушил молчание Снейп. — По крайней мере, думают, что знают. А что должны знать те, кого ты, Артур, хотел бы видеть на стороне Дамблдора?

— То, что Волдеморт — гнусный ублюдок! — рыкнул Блэк.

— Этого недостаточно, — усмехнулся Северус. — Завтра кто-нибудь может объявить ублюдком тебя.

...Исподволь ночь все же завладела городом. Закрыла неспящие глаза витрин и окон, разогнала автомобили. Впрочем, самые неугомонные продолжали носиться по мостовым, но от рева их моторов лишь звонче становилась царящая на улицах тишина. Дневные запахи человеческого бытия осели, уступая место дыханию влажной земли цветников и парков.

Прохожий, старый знакомый ночи, вышел из темного дома на площадь и побрел по тротуару, обходя неровные круги света от уличных фонарей. Осторожно, чтобы не нарушить его задумчивое молчание, ночь пристроилась рядом. Уловила обрывок мысли, болезненный, обращенный в пустоту вопрос: отчего зло способно быть столь цельным и притягательным, и почему добро, рыхлое добро в шерстяной фуфайке, понимая все и всех, не может ничего противопоставить убедительному и целеустремленному злу?

Человек остановился и досадливо мотнул головой. Ночь обиженно отпрянула, и мгновение спустя на улице уже никого не было.

— Бу!

Елена Рэйвенкло ойкнула и отпрянула от Бродяги Дика. Схватившись за палаш, тот обернулся с явным намерением покарать негодяя, который осмелился помешать свиданию.

Негодяй, донельзя довольный проделкой, свесился с потолка, показал привидениям «нос», гукнул и спрятался. Дик с досадой толкнул палаш обратно в ножны: весь Хогвартс знал, что воевать с Пивзом — дело безнадежное.

— Я папе расскажу! — Елена погрозила кулачком в потолок. — Узнаете тогда!

— «Папе расскажу!» — передразнили из сводчатой темноты. — Все вы, девчонки, одинаковые: чуть что, сразу жаловаться... А ты, дубина, чего ждешь? Где твое неотвратимое возмездие?

Бравый кирасир скрипнул зубами.

— Напрасно стараетесь, господин Пивз. Я более не стану за вами гоняться. Сэр Бедуир объяснил мне, что вы ищете ссоры ради забавы.

— Одного не пойму: как ты от скуки по второму разу не сдох? — полтергейст спрыгнул на пол и сел, закрутив ноги немыслимым узлом. — Элли, что ты нашла в этаком зануде?.. Лучше меня поцелуй, я веселый и краси... Ай!.. Только не по голове, это мое слабое место!.. Ах, так, двое на одного?! Вот я вас!.. Помогите, убива-а-ают!..

Ковры, камень, дубовые балки перекрытий, этаж, другой, вниз, кувырком, с гиком и уханьем — бум! Опрокинув чернильницу, Пивз грохнулся на стол слизеринского декана, и, блаженствуя, разлегся в фиолетовой луже. Оба призрака, все это время от души мутузившие его, смущенно остановились.

Посреди кабинета, пуская из ноздрей морозные облака и помахивая хвостом, стоял призрачный конь. На нем с мечом в одной руке и щитом в другой восседал Кровавый Барон.

— Ой, папа...

— Добрый день, сэр...

— Опять никому покоя не даешь? — нахмурился Барон.

— Нет, это мы сами, — поспешно возразила Серая Дама. — Поиграли немножко... Правда, Дик?

— Легкое развлечение, сэр, — Бродяга кивнул столь энергично, что пришлось придержать голову, чтобы не отвалилась. — С вашего позволения мы бы хотели...

— Свободны, заговорщики, — слизеринский призрак несколько смягчился, но тут же вновь посуровел:

— А ты куда? Лужу кто убирать будет? И пятна...

Шумный дух с недовольной миной принялся наводить порядок, а Барон продолжил занятие, от которого его отвлекли дочь с ухажером. Не покидая седла, он вздернул щит над головой, отвел вбок, вниз, другой рукой рубя и пронзая невидимых врагов. Конь нетерпеливо переступал копытами, но оставался на месте. Наконец седок перестал воевать с воздухом и тронул конские бока пятками, позволяя животному сделать несколько шагов.

— Собираешься на инферналов? — заинтересовался Пивз.

Призрак стряхнул щит, освобождая руку. Дар Авалона, тонкий обод из лунного серебра, внутри которого клубилась легкая дымка, плавно опустился, чуть касаясь пола и едва слышно звеня. Барон спешился, ласково потрепал холку под короткой серой гривой. Конь фыркнул и одним прыжком исчез в стене.

— Хочу понять, для чего мне дано оружие, которым я не могу воспользоваться, — услышав такое, полтергейст в одно мгновение покончил с уборкой и подлетел к сияющему диску. — Я всадник, для меня щит слишком велик, он, скорее, для пешего воина. Кроме того, подщитовой меч должен быть на добрую треть короче моего. В бою от меня будет мало пользы, если я вооружусь таким образом. И еще одна странность... Смотри.

На тыльной стороне щита, ближе к середине, крепились две короткие узкие дуги, такие же серебристые и полупрозрачные. Барон с трудом протиснул в них кисть и предплечье. Пальцам не хватало места в тесной выемке.

— Он сделан для того, у кого ладонь уже моей, понимаешь? И рука потоньше.

— Как у меня, например, — хмыкнул Пивз, но Барон остался серьезен.

— Ну-ка, примерь.

— Еще чего! Я пошутил... — но дуги уже обожгли руку неожиданным холодом металла, а щит едва не отдавил ему ноги. Этот невесомый на вид сгусток тумана оказался тяжелым, точно был сделан из железа! Пивз выругался, однако не смог не заметить, что кисть удобно легла в углубление под дугой. И вообще, если приноровиться, то управляться с «авалонским подарочком» не так уж сложно.

— И все-таки эта штука не для меня, — шумный дух решительно выдернул руку и щит вновь завис над полом. — Тебе его вручили, ты и таскай.

— Да, но мне все чаще кажется, что защищать он должен кого-то другого.

— На твоем месте я больше беспокоился бы о том, чтоб знамение не проворонить, — Пивз предпочел не спорить с упрямым рыцарем.

— И то верно... — призрак вздохнул. — Но, знаешь, я даже рад, что пока могу быть здесь. Ты сам разве не чувствуешь, что к Хогвартсу крадется беда? Такая беда, какой еще не бывало?

— Чувствую, — угрюмо подтвердил Пивз. — Между прочим, где Северус?

Привидение ткнуло пальцем в потолок.

— В учительской. Совещание перед новым учебным годом.

Уныние шумного духа испарилось быстрее росы под летним солнцем.

— Наверняка опять нового учителя защиты назначит! Эх, развлечемся!

* * *

Как и следовало ожидать, после разговора с Фаджем Альбус Дамблдор сделался в Министерстве нежелательной персоной номер один. Он успел предпринять еще одну попытку достучаться до разума магического сообщества, выступив с речью на заседании Визенгамота. Призывал не считать слухами факт возрождения Волдеморта, привел, как ему думалось, веские доказательства... В ответ его сместили с поста президента Международной конфедерации магов и лишили звания Верховного судьи. Решение было вынесено «по итогам голосования среди уполномоченных лиц», как сообщалось в официальной министерской депеше.

Лишь один человек в эти дни нашел в себе достаточно смелости, чтобы пойти против общественного мнения. Старейшина Визенгамота Гризельда Марчбэнкс подала в отставку, заявив со страниц «Пророка», что до глубины души возмущена нападками на Альбуса Дамблдора.

Эхо скандала быстро утихло; Гризельда прислала письмо, полное дружеской поддержки и нескрываемой горечи: как человек, имевший определенную власть, она во всем, творящемся в Министерстве, видела часть и своей вины. Дамблдору пришлось лично успокаивать старинную приятельницу, с немалым трудом убедив ее в том, что один голос — даже если это голос Старейшины, — слишком слаб против хора большинства.

Итог министерских баталий был предсказуем. Проныра Флетчер, имевший знакомства среди самых информированных людей Министерства — писцов и уборщиц, — подтвердил, что, за исключением ведомства Артура Уизли, весь штат считает директора школы бессовестным интриганом и старым дураком.

— Feci quod potui,⁽¹⁾ — подытожил Дамблдор, укладывая депешу к другим официальным бумагам.

Зная повадки Министра, он не надеялся, что дело ограничится смещением со всех должностей. И точно: поздним вечером двадцать девятого августа министерская сова принесла директору пакет, содержавший очередную директиву. Изучив ее, Дамблдор невесело рассмеялся:

— Да уж, такого преподавателя у нас еще не было! Акромантул в рюшах...

На следующий день собравшимся учителям был зачитан Декрет об образовании №22, согласно которому Министерство отныне самостоятельно подбирало кандидатов на должность учителя защиты от Темных Искусств. Пивз пробрался в учительскую как раз в тот момент, когда директор закончил чтение и предложил желающим высказаться.

— В документе говорится, что человек от Министерства утверждается лишь в том случае, если у директора нет кандидатуры, — первой заговорила МакГонагалл. — Альбус, но вы же всегда еще в июле закрываете вакансию!

— Существует до сих пор не отмененное распоряжение одного из предыдущих Министров, которое обязывает директоров Ховартса согласовывать с Министерством весь преподавательский состав. Директора, начиная с Блэка, так или иначе пренебрегали этой формальностью. Фадж неплохо поработал с архивами, как вы можете видеть. Кандидат на должность у меня действительно имелся, но я не счел нужным ставить в известность Министра. Чем он не преминул воспользоваться... — Дамблдор красноречиво развел руками.

— Было бы любопытно узнать, кого вы прочили на место Грюма, господин директор, — Снейп уже давно расстался с мыслью о преподавании защиты, но вопрос кандидатур по-прежнему волновал его. — Опять какого-нибудь аврора? А Министерство, наверное, предложило другого... из того же ведомства.

— Вы ошибаетесь, профессор Снейп. В этом году вести уроки защиты я собирался доверить вам.

Северус спохватился, что у него, как у школьника, приоткрылся от изумления рот, и поспешил потереть пальцами подбородок, словно будучи в смущении от услышанного. МакГонагалл неодобрительно поджала губы, Флитвик по обыкновению остался невозмутим, а на лице Спраут промелькнула радостная улыбка, тут же сменившаяся гримасой досады.

— И кто же назначен вместо Северуса? — задала она интересовавший всех вопрос.

— Старший заместитель Министра Долорес Амбридж, — ровным тоном сообщил Дамблдор.

Эту фамилию Снейп уже слышал от Квиррелла и не ждал от замминистра ничего хорошего. Его подозрения усилились, когда директор с теми же интонациями в голосе посоветовал Чарити Бербидж и Сивилле Трелони быть осмотрительнее в своих высказываниях в присутствии будущего профессора Амбридж.

— Предостережение в равной степени относится и ко всем вам, дамы и господа. Полагаю, вы понимаете, что, став преподавателем, данная особа не перестанет быть правой рукой Министра... Который с недавнего времени проявляет пристальный и очень нехороший интерес к школе.

— Таким образом в Хогвартсе вводится режим повышенной благонадежности, — при взгляде на одутловатое круглое лицо декана Рэйвенкло сторонний наблюдатель решил бы, что этот коротышка усиленно борется с дремотой и последняя берет верх. Но в Хогвартсе сонный вид Флитвика никого не обманывал. Глаза из-под припухших век остро поблескивали и видели многое, прочим не доступное. — И когда же мы будем иметь счастье лицезреть миссис Амбридж? Или она мисс?

Дамблдор вспомнил черный бант на мелких завитках, розовое кружево, липкий взгляд и уверенно ответил:

— Мисс. К нашему общему сожалению. И прибывает она завтра.

От такого признания Пивз, притаившийся на шкафу, чуть не подпрыгнул от радости. Ясно как день, что директору сильно не по душе новая учительница, следовательно, он не станет ее особо защищать, когда главный хогвартский весельчак примется за дело!

Потихоньку нырнув обратно в подземелье, он поспешил поделиться новостью с Бароном.

— Издевательств над беззащитной женщиной я не допущу, — пригрозил призрак. — Никаких сальностей и вольностей, уразумел?

— Директор дал понять, что она та еще штучка, — не сдавался шумный дух. — Он, похоже, ее терпеть не может.

— Но и он бы ни за что не позволил тебе унижать или оскорблять ее!

— О чем вы тут спорите? — увлекшись, они не заметили, что в кабинет вернулся его хозяин.

— Я хочу радушно встретить новенькую, а этот борец за всеобщую справедливость намерен все испортить! — на всякий случай Пивз подлетел поближе к человеку.

— Ты задумал подлость! — рявкнул Барон.

— Квиринус рассказал мне кое-что об этой Амбридж... Знаете, господин Барон, по-моему, это не та женщина, которая заслуживает вашей защиты.

Последняя фраза вернула Северуса к вопросу о том, с чего бы Дамблдору вздумалось назначить вести ЗоТИ именно его. Новое испытание преданности для Пожирателя смерти или знак того, что сегодняшних школьников завтра ожидает война и их надо к ней готовить всерьез? Но к чему гадать, когда возможность упущена.

Барона кое-как уговорили подождать с выводами до завтрашнего дня. Он согласился дать Пивзу возможность проявить себя, но заявил, что будет начеку.

— И вот так без малого тысячу лет! — закатил глаза Пивз. — Требую свободы и независимости!

— То есть сегодня бочонок лунного мы распиваем без тебя? — невинным тоном спросил призрак.

Шумный дух погрозил привидению кулаком и ушел за шкаф, бормоча что-то насчет бессовестных вымогателей и душителей вольности.

— Кто сможет остановить его, когда вы уйдете? — высказал Северус давно беспокоящую его мысль.

— Думается мне, в том не будет нужды, — загадочно провещал Барон.

* * *

Короткопалая холеная рука с лакированными розовыми ногтями цепко ухватилась за отполированную миллионами ладоней ручку дубовой двери. Рванула на себя. Тяжелая дверь открылась без скрипа и впустила приземистую женщину в шляпе, дорожной мантии, с сумочкой на сгибе локтя. С первого взгляда любому стало бы ясно, что из всех цветов гостья предпочитает розовый и его оттенки.

Хогвартс помалкивал, разглядывая даму, шагнувшую на порог. А та, обведя холл хозяйским, оценивающим взглядом, уверенно двинулась к боковой лестнице, ведущей в башню, где располагался директорский кабинет. В летней гулкой пустоте замка бойко застучали каблуки лаковых туфель.

Портреты странно усмехались, провожая даму глазами. Два лестничных пролета она миновала в полнейшем безмолвии, а на третьем кто-то затянул громким козлетоном у нее за спиной:

— По приютам я с детства скита-а-ался, не имея родного угла-а-а...

Визитерша вздрогнула и отскочила, когда прямо из-под ее ног выпрыгнул певец — коротышка в пестром наряде и шутовском колпаке. Изогнулся подобострастно, скорчил умильную физиономию и продолжил, подпустив в голос слезу:

— Ах, заче-е-м я на свет появи-и-ился, ах, зачем меня мать родила-а-а...⁽²⁾

Оборвав пение, он всхлипнул и подался вперед, протягивая грязную дрожащую ладонь:

— Тетенька, подай сиротке на хлебушек!

— Пошел прочь! — взвизгнула «тетенька». Отпихнув коротышку, она полезла в сумку и достала волшебную палочку. — Что за безобразие! Дамблдор превратил школу в какую-то ночлежку!

Держа палочку перед собой, она решительно пошла дальше. Однако проситель не отставал.

— Тетенька, хоть один кнатик! — причитал он, прыгая вокруг нее по стенам и припадая то на одну, то на другую ногу. — С голодухи пропадаю! Ну не жмись, тетенька!

Эхо радостно разносило по этажам пронзительные вопли. Дама, побагровев от злости, вертелась на ступеньках, стараясь достать крикуна парализующими заклинаниями. Портреты покатывались со смеху, а он ловко уворачивался и завывал, не забывая комментировать каждый промах:

— Пожалей ветерана битвы при Гастингсе!.. Мимо!.. Инвалида Трафальгарского сражения!.. Опять промазала!.. Участника войны Алой и Белой розы!

— Пивз, прекрати немедленно! — сверху спускалась деканесса МакГонагалл. Судя по статуе горгульи, со скрежетом поворачивающейся вокруг своей оси, она вышла из кабинета директора.

Полтергейст на прощание громко пустил ветры и сгинул под лестницей.

— Кто вы такая? — без особой любезности осведомилась деканесса.

Дама в розовом поправила шляпку и надменно посмотрела на Минерву.

— Старший помощник Министра магии Долорес Амбридж. И я намерена навести порядок в вашем бедламе!

МакГонагалл скептически хмыкнула. Поравнявшись с Амбридж, она окинула презрительным взглядом ее розовый наряд.

— Что ж, попытайтесь.

— И мне это удастся! — выпятила подбородок будущая учительница ЗоТИ. — Сообщите мне пароль для входа в кабинет директора, уважаемая.

— Директор всегда лично сообщает пароль тем, кого он желает видеть.

— Ему придется пожелать меня увидеть, поскольку я представляю Министерство и господина Министра лично!

— Да, у вас с Корнелиусом Фаджем есть нечто общее, — МакГонагалл откровенно издевалась. Амбридж, заметив это, поджала губы и прищурилась, отчего ее одутловатое лицо сделалось еще неприятнее. Весь ее вид говорил о том, что она обязательно найдет случай припомнить гриффиндорской деканессе ее холодный прием.

— Лакричные леденцы, мисс Амбридж.

— Называйте меня «профессор»!

— Профессор? Ну-ну...

Уходя вниз по лестнице, Минерва посмеивалась.

* * *

— Ты видел? Нет, ты видел?! — Пивз взбудоражено бегал по потолку кабинета слизеринского декана. Барон, скрестив руки на груди, лежал на диване, и оттуда наблюдал за перемещениями полтергейста. — Ни тени улыбки! Даже в ответ на «инвалида Трафальгарского сражения»!

— Она не знакома с маггловской историей, только и всего. Такое часто встречается среди волшебников.

— На уроках маггловедения все рассказывают, — отмел предположение друга Пивз. — Но не в том дело. Вот скажи: неужто я совсем не смешно вокруг нее прыгал? И песенка... Не смешно?

— Смешно.

— Так почему ж она?.. Вот увидишь: эта окажется хуже того, прошлогоднего. Боюсь я серьезных, — Пивз поежился. — И ты по-прежнему собираешься ее защищать?

— Я собираюсь немного понаблюдать за ней, — призрак сел на диване. — Позови-ка всех Хранителей. Думаю, пора профессору Амбридж познакомиться с нами поближе.

— И тут всё розовое, — поморщился шумный дух, оглядываясь в апартаментах преподавательницы ЗоТИ. Многочисленные котята на декоративных тарелочках ответили ему согласным писком. Кружевные занавески, подхваченные пышными бантами, плюшевые пуфики, кресла и козетки, толстый ковер на полу в виде распустившейся розы, бутоны с ленточками на обоях, на потолке, в вазочках на столе, подоконнике, каминной полке... Пивз вслух позавидовал привидениям, лишенным возможности различать цвета.

Туманные фигуры одна за другой вплывали в комнату, устраиваясь, где кому нравится. Серая Дама потянулась погладить ближайшего котенка, и к ней тут же сбежались остальные, довольно мурлыча и непонятно как умещаясь на донце одной тарелки. Бродяга Дик, измерив шагами пол, предложил провести тут ближайшую игру в гольф и получил единогласное одобрение всего Клуба Безголовых. Сэр Патрик пристроил голову на подоконник и уселся рядом. Ему посоветовали вернуть ее на место, чтобы не пугать новенькую раньше времени.

— Пусть бы привыкала, а мне без головы легче, — заворчал Делейни-Подмор, но упираться не стал и водрузил голову обратно на воротник. — Ну и где эта наша, как ее... Долорес?

— С Филчем общается, — откликнулся Пивз. — Выясняет, можно ли меня выгнать из Хогвартса. Сейчас они друг дружке на мое ужасное поведение пожалуются, и она вернется.

Говоря это, он вовсю хозяйничал на письменном столе: усевшись посредине, сдвинул в сторону шеренгу фарфоровых пастушек и собачек, письменный прибор в виде все той же розы, листы надушенной бумаги, а на свободное место поставил большое блюдо с горячей выпечкой. Рядом возникли две кружки — обычная фаянсовая и та, которую в прошлом году сделал из старого чайника Дамблор. В обеих курился паром горячий чай. Конечно, эльфы на кухне без восторга отнеслись к пропаже части будущего обеда, но кто их спрашивает-то?

Кровавый Барон, побродив по гостиной в поисках подходящего места, в конце концов остановился у стола, следя, чтобы Пивз не подсыпал в чай или снедь чего-нибудь вроде сушеных мух или слабительного порошка.

За дверью послышался стук каблуков. Скрипнули половицы. Прошелестела мантия.

— Добрейшего денечка, тетенька, — Пивз улыбнулся от уха до уха. — А мы тут плюшками балуемся... Давай присоединяйся!

В сторону вошедшей Амбридж поплыли кружка и угощение. Всегда вежливый Почти Безголовый Ник отвесил галантный поклон. Котята испуганно притихли. Сэр Патрик подбоченился и подкрутил ус. Кто-то многозначительно кашлянул.

— Только что я говорила с местным завхозом, — игнорируя предложение, процедила Долорес. — Он утверждает, что вас невозможно вытравить из замка. Я же полагаю, что это не сложнее, чем избавиться от мышей и тараканов. Чем и займусь в ближайшее время.

Кружка и плюшка упали на пол, чай пролился на лаковые туфли. Жабье лицо пошло багровыми пятнами.

— Убирайтесь отсюда!

— Воспитанной даме приличествуют скромность и благонравие, — укоризненно заметил Ник.

— Ну и дура же ты, тетенька, — покачал головой Пивз, отхлебывая из кружки. Амбридж судорожно зашарила в складках мантии и на полтергейста уставился кончик волшебной палочки.

— Не трудитесь, мы уходим, — остановил ее Барон. — Изучите историю Хогвартса на досуге. Может быть тогда поймете, что все попытки избавиться от шумного духа и привидений обречены. Это все равно, что сносить башни и разрушать стены.

— Ерунда! У Министерства достаточно сил и влияния, чтобы...

— Да вы и впрямь глупы, — перебил призрак. — Что ж, пеняйте на себя.

Амбридж снова разразилась угрозами, но ее уже не слушали. Привидения прядями белого дыма утекали в пол и стены, не обращая внимания на женщину, бестолково тыкающую палочкой во все стороны.

Котята, обиженно мяукая, разбрелись по своим тарелкам.

— Ты прав, на редкость скверная особа, — признался Барон, когда они с Пивзом вернулись в слизеринское подземелье. — Неумная и сварливая. Кажется, нам придется не ее защищать, а от нее защищаться.

— А я тебе что говорил? — обрадовался полтергейст. — Значит, ты свой запрет снимаешь?

— Угу... Только не переусердствуй: нам не нужно привидение по имени Долорес Амбридж.

---

1) Полностью латинское изречение выглядит так: «Feci quod potui, faciant meliora potentes». Перевод: «Я сделал всё, что смог, пусть те, кто смогут, сделают лучше».

Вернуться к тексту

2) Пивз спел первый куплет песни, родившейся в начале XX века в среде питерских босяков. Автор песни неизвестен, она звучит в кинофильме «Республика ШКИД», а все ее варианты можно посмотреть тут (http://a-pesni.org/dvor/poprijutam.php). Почему полтергейст не поет что-либо английское? Не потому, что в британской культуре нет песен нищих и бродяг — их предостаточно, причем как народных, так и авторских. Но дело в том, что они либо глубоко трагичны, либо буйно-веселы, тогда как по сюжету требуется что-то нарочито слезливое, примитивное и легко приобретающее глумливый оттенок, словом, что-то близкое к российскому блатняку и жестокому романсу. К сожалению, не знаю, есть ли на британщине что-либо подобное, поэтому рискнула прибегнуть к заимствованию, благо, этот первый куплет, по большому счету, интернационален и универсален. Его даже Волдеморт мог бы спеть. Ведь самый что ни на есть сирота приютский.

Вернуться к тексту

От автора: ГП-вики сообщает, что День рождения Квиррелла — 26 сентября.

Ночью Квирреллу опять приснилось, что он потерял волшебную палочку. Потерял, сломал, украли, сама распалась на части прямо в руках — варианты бывали разными, но сны, в которых он, волшебник, лишался главного магического приспособления, приходили часто, особенно нынешним летом.

Лето возвращения Волдеморта.

Такие кошмары не мучили Квиринуса даже в первые недели после того, как он сделался сквибом. Сознание собственной ущербности нагоняло тоску, но не страх. А вот теперь пришло и оно — ощущение слабости и беззащитности перед угрозой, пусть и неявной, но от того не менее пугающей.

Хорошо хоть не кричал, подумалось ему. Сиби проснулась бы, расстроилась... Она и так была в ужасе, когда до нее дошли слухи о воскресении Темного Лорда. Так что лучше пусть спит: накануне допоздна обсуждали, где лучше праздновать его День рождения, потом незаметно перешли к тому, для чего слова не требуются...

Тягостная муть сновидения потихоньку таяла, разгоняемая новыми мыслями. День рождения, и стукнуло ни много ни мало тридцать пять.

Квиринус вытянулся на спине, заложив руки за голову. Толстое одеяло обволакивало теплом, рядом уютно посапывала жена, — самое время для обстоятельного и приятного подведения некоторых жизненных итогов.

Отец с малолетства внушал ему, что главное в жизни мужчины — дело. Что ж, этот завет выполняется. Квиррелл-старший до хрипоты спорил с сыном насчет некоторых дат и фактов, но его «Историю магической Британии в хрониках и мемуарах» переплел в дорогую кожу и держал на почетном месте в своем кабинете. И Лавгуд не раз признавался, что без «Истории» не видать «Придире» таких тиражей. Нынешние гонорары позволяют выкупать новые рукописи у прижимистого Хромого Хью и продолжать работу. Ведь магический мир постстатутной эпохи не исследован даже у Бэгшот.

Следующим в иерархии жизненных ценностей, вынесенных из детства, следовал друг. Верный и честный, который скорее самолично придушит тебя, чем отречется, если случится тебе оступиться. И для кого ты сам будешь таким же.

Нет, Северус душить не станет. Выругается, сграбастает за шиворот и потянет все исправлять. Или пинками погонит. Он, пожалуй, единственный никогда не жалел Квиринуса-сквиба и чем дальше, тем больше сквиб был ему за это благодарен.

Жалость и сострадание — два названия одного явления или есть между ними различия, размышлял Квиррелл, разглядывая пыльный бархатный полог над кроватью. Богатый жалеет бедного, здоровый — больного, красивый — невзрачного. Признавая чужую ущербность, подчеркивая собственные достоинства... Жалость — хочет она того или нет, — смотрит свысока. Вот разве что материнская жалость — исключение, хотя и она порой бывает в тягость. А сострадание? Человек сострадающий стоит с тобой вровень, ему так же больно. Как любое живое существо, он стремится убрать боль, но как существо к тому же разумное — ищет причину боли.

Из сострадания можно убить, именно об этом шла речь тогда, на сером песке междумирья. Но из того же сострадания дают горькое лекарство, жестоко трут и мнут сведенную судорогой конечность, говорят в глаза неприятную правду... Квиринус не удержался от ехидного смешка, примерив к другу определения «жалостливый» и «сострадательный». Между прочим, еще одно свойство сострадания: оно деятельно. Прежде всего деятельно, а после уж переходит к словам. «Здесь покоится Квирин: девок много, член один...». Сивилла потом рассказала, что Северус сутками не вылезал из лаборатории в поисках средства не пустить его на тот свет. И серебряный крестик-портключ — вот он, висит на крепком шнурке, шанс сквиба на мгновенную аппарацию в безопасное место.

Здесь рассуждения пришлось прервать по вполне естественным причинам. Хмыкнув, что, мол, и мыслителям иногда требуется отлить, Квиринус, ежась от холода, поспешил в закуток возле черной лестницы, где находилась уборная.

Волшебники с их бытовыми заклинаниями не нуждались в канализации и маггловских выгребных ямах. Заботиться о низменных потребностях сквибов не собиралось даже пресловутое Общество поддержки: за многолетнюю историю существования оно не предложило ничего, что облегчило бы жизнь лишенным возможности колдовать. Покойный Мариус обходился старым ведром и платил домовладельцу дополнительно несколько галлеонов за то, чтобы пользоваться бочкой без дна, врытой в землю на заднем дворе. У него же покупал воду, таская ее наверх в другом ведре. Потом грел ее на керосинке, наполняя жестяную лохань, если хотел искупаться.

Нехитрые приспособления по наследству перешли от старого сквиба молодому. К счастью, жена избавила его от трат на воду, но насчет всего остального...

Он толкнул низкую дверцу, вспоминая, наполнил ли с вечера рукомойник. Уже занес ногу через высокий порожек и замер от неожиданности: в полумраке каморки на том месте, где обычно стояло ведро, светилось нечто округлое, в голубых птичках по розовому полю. Над ним мерцали слова: «Ты уже большой, вот тебе горшок». И ниже, знакомым размашистым почерком — «С Днем рождения!»

У Квиринуса вдруг защипало глаза. Сиби! Нарочно дождалась, пока он уснет, и заменила ведро детской посудиной, какие продаются в аптеках Косого переулка. Малыши не способны сказать «Экскуро», да и волшебных палочек у них нет, так что магические самоочищающиеся устройства всегда востребованы заботливыми родителями. А еще — женщиной, которая любит своего мужчину со всеми его проблемами, зачастую совсем не романтичными, и тихо помогает их решать, не делая трагедии, а превращая в шутку.

Жена сонно заворчала, когда муж нырнул обратно под одеяло, занеся холод.

— Спасибо за горшок, малыш, — прошептал он в растрепанный ворох волос, под которым где-то скрывалось ухо. — Это то, что надо.

— А если на него сесть, он играет песенку, — пробормотала в ответ Сивилла и прыснула в подушку.

— Надо будет попробовать, — серьезно, как только мог, ответил Квиринус.

Спустя миг смеялись оба, дурашливо пихая друг друга, пока Сиби не оказалась прижатой к мужской груди.

— Я боялась, что ты обидишься... Но то ведро было таким ужасным!

— Ох, Сиби, какое же ты чудо...

* * *

Плоская прямоугольная коробка выглядела произведением искусства: крохотные сдвоенные «F», тисненые золотом по полю тончайшего кремового цвета, муаровая ленточка, скрепленная на крышке изящной розеткой. Подразумевалось, что шоколад, упакованный в такую красоту, обязан быть особенно вкусным. На скромной скатерти в окружении простых чайных чашек и чайника с помятым боком, картонное великолепие смотрелось королевой, попавшей в притон бродяг.

— Твои любимые, от Фортескью, — Квиринус безжалостно дернул тонкую ленточку. — Надеюсь, не испортились... Снейп их еще летом принес. Я для тебя отложил и забыл, голова дырявая.

Трелони поперхнулась чаем.

— Снейп?! Мне?!

— Ну, не тебе, нам, скорее... Он тогда мешок деликатесов приволок. Половину Косого скупил, не иначе!

— С чего вдруг такая щедрость?

— Очень есть хотел, — понимая, насколько странно звучат его слова, ответил Квиррелл.

Тем июньским днем он, как обычно, собрался в редакцию к Лавгуду. Сибилла с утра аппарировала в Хогвартс, Мариус (до рокового письма из Общества поддержки оставалось больше двух недель) ушел по своим делам.

Держа подмышкой папку с бумагами, Квиринус уже выходил из спальни, когда в гостиной появился Снейп — нарядный, будто только что со званого обеда, бледный, как покойник, с объемистым пакетом в руках.

— Привет... — растерянно поздоровался хозяин.

— Уходишь? Задержись, — отрывисто бросил гость. — Пожалуйста.

Из пакета, точно из рога изобилия, посыпались на стол всевозможные деликатесы. Что-то упало на пол; Снейп не спешил подбирать. Разворошил вкусно пахнущую груду, вытащил какой-то пирожок, рухнул на стул и с рычанием впился в него зубами. Квиринус обалдело наблюдал за его манипуляциями.

— Давай чаю согрею, что ли...

Неразборчивое ворчание в ответ.

— А по какому случаю парадная мантия?

Снейп потянул к себе толстый круг колбасы.

— В гостях был. У твоего бывшего вселенца.

Квиррелл не сразу понял, о ком идет речь. А потом чуть не выронил папку, которую все еще прижимал к боку. Вгляделся в глаза друга: в них свихнувшийся висельник с обрывком веревки на шее плясал вокруг шибеницы, празднуя свое спасение.

— Вот так я и узнал, что Волдеморт вернулся, — Квиринус снял крышку конфетной коробки, принюхался к содержимому. — Пахнут вроде съедобно.

— Если он хотел есть, почему, например, в «Дырявый котел» не пошел? — Сивилла забрала у супруга коробку и сунула в рот первую попавшую под руку конфету.

— Здесь не в еде дело... Ты же знаешь Снейпа: его год уговаривать надо, чтобы в гости зашел. Требуется нечто исключительное, чтобы явился сам. А если он еще и ведет себя так, как никогда не вел — значит, дело совсем плохо.

— Не понимаю, — Трелони, копируя любимый жест мужа, почесала кончик носа. — Он заболел?

— Он рассказал, что той ночью сначала выдержал легилименцию от Волдеморта, а потом, почти без передышки, допрос у директора. После всего этого в голове у него творилось такое, что никакими зельями не снималось, и Барон прямым текстом отправил его к живым. Мол, хватит с мертвецом в подземелье сидеть. А кто еще у него есть живой, кроме нас с тобой... Когда в Косой аппарировал, вспомнил, что не ел почти сутки. Но в «Котел» он пойти не мог, понимаешь?

— Там не те живые, — Сивилла вздохнула и допила чай. — Сегодня он придет?

— Надеюсь. Приглашение я ему еще позавчера отправил. Ты напомни ему на всякий случай, ладно?

* * *

Распределение в Хогвартсе в этом году прошло без сюрпризов. Школа в недоумевающем молчании выслушала речь Амбридж («патока с мышьяком», метко окрестил Флитвик пространный спич), и затаилась, гадая, чего ожидать от любительницы пушистых розовых кофточек.

Через месяц министерство громко напомнило о себе.

Декрет об образовании №23, утверждающий преподавательницу ЗоТИ в должности генерального инспектора Хогвартса, поначалу был воспринят как неудачный розыгрыш. Некомпетентность Амбридж, часто переходящая в невежество, проявилась с первых дней ее пребывания в школе. Кто же в здравом уме способен назначить такого человека инспектором? Подпись под документом и ряд замысловатых печатей развеяли последние сомнения.

— Хотелось бы знать, на основании чего будут делаться выводы о нашей профессиональной состоятельности, — холодно высказалась МакГонагалл, когда Амбридж на общем собрании в учительской закончила чтение документа.

— Выводы Министерство доверило сделать мне лично, дорогая профессор МакГонагалл, — сладко улыбнулась госпожа инспектор. — Я намерена посетить все уроки и заранее извещу каждого о дате визита. Я дам вам время подготовиться.

— Вот уж одолжили-то... — проворчала Трелони. Ее одернули, но поздно: Амбридж уже смотрела на нее. Наверное, так могла бы рассматривать муху жаба, прежде чем съесть. — Если не ошибаюсь, вы преподаете Прорицания, милочка? Надеюсь, в самом ближайшем будущем мы познакомимся с вами поближе.

* * *

— «Милочка»... Собаку свою пусть «милочкой» зовет... или крысу! — кипятилась Сивилла, поспешая за Снейпом к зоне аппарации за оградой Хогвартса. — Проверяющая выискалась, посмотрите на нее!

— Никто тебя за язык не тянул. Старик еще месяц назад предупреждал насчет Амбридж, — Снейп с удовольствием аппарировал бы в Лютный в одиночестве, но на выходе из замка столкнулся с Трелони. Ее переполняло возмущение, которое она не считала нужным сдерживать до прибытия домой. К счастью, прорицательнице в ее состоянии требовался не столько собеседник, сколько слушатель, можно даже не слишком внимательный. Пусть идет себе впереди, обронив короткое замечание — выплескивать обиду в черную худую спину все-таки лучше, чем в пустоту.

— ...вот, — выдохнула Сивилла, выходя вслед за Северусом из воронки аппарации. Солнце уже опустилось за крыши и в Лютный сползались сумерки.

— Выговорилась? Учти, я тебя не слушал.

— Какое счастье, что ты не мой муж!

— Не могу не согласиться.

И достанется какой-нибудь бедняжке такой «подарочек», подумала Трелони. Впрочем, к характеру друга Квиринуса она давно привыкла и потому лишь фыркнула в ответ на его двусмысленную реплику.

Гостиная квартиры в Лютном после смерти Мариуса почти не изменилась. Все вещи остались на своих местах, добавилось лишь несколько книг и альбомов на полках, да еще на окне повисли новые ряды цветных гирлянд.

Скворец, сидя на верхушке клетки, о чем-то обстоятельно докладывал Квирреллу. Когда вошли гости, он спрыгнул на стол и замолчал, ожидая, что скоро, как обычно, его угостят чем-нибудь вкусным.

— Наконец-то, мы с Нельсоном заждались, — улыбнулся именинник.

Как же хорошо, что можно — хоть иногда! — послать к гриндилоу в зад всех на свете инспекторш, министров, директоров, волдемортов и просто побыть в окружении тех, перед кем не надо притворяться.

— Я у себя одну рукопись раскопал... Подумал, подарю-ка ее тебе, чтоб у меня не валялась. Барон утверждает, что это сам Салазар писал. Короче говоря, с днем рождения. Разворачивай спокойно: на нем долговременные чары Прочности.

— Ну-ка... Пергамент древний, чернила... Барон совершенно прав! Северус, это королевский подарок! Отрывок какой-то длинной записи, если не ошибаюсь?

— Слизерин описал там первые опыты с левитацией. Я попробовал их повторить, получилось... Ну, ты помнишь, я рассказывал.

Квиринус, отодвинув подальше блюдце с чашкой и тарелку с недоеденным куском торта, развернул свиток прямо на скатерти и смотрел на него так, словно видел за порыжевшими от времени строчками их легендарного автора.

— Удивительный человек был... Могучий ум, обширные знания — и вдруг все бросил, женился на сестре Годрика и уехал с ней не то в Ирландию, не то еще дальше, и никто ничего о нем больше не слышал⁽¹⁾.

— Погоди, а как же его ссора с Гриффиндором по поводу чистоты магической крови? — удивился Снейп. — Разве он не из-за этого покинул Хогвартс?

Квиррелл бережно переложил пергамент со стола на полку и вернулся к угощению.

— Может быть, из-за этого. Но, думается мне, он просто разочаровался в своей теории, потому что никак не мог найти ей подтверждения на практике. И единомышленников, похоже, не приобрел, а это для философа самое обидное... Ведь никто вслед за ним Хогвартс не покинул, и новая школа — школа Слизерина, оплот чистой магической крови, — так и не была основана.

— А она красивая была? — спросила Сивилла. — Сестра Годрика?

Квиррелл и Снейп, не сговариваясь, усмехнулись.

— Ты видела портрет Полной Дамы на входе в гостиную Гриффиндора? — ответил Квиринус. — Говорят, это она и есть.

— Ой, много вы понимаете в женской красоте! Особенно ты, Северус!

— Заманчиво верить, что Салазар был прав, — не обращая внимания на ее подколку, проговорил Снейп. — Кажется, уж кому-кому, а не декану его Дома сомневаться в доктрине Основателя! Но когда видишь иного отпрыска чистейших кровей, у которого даже «Вингардиум» толком не получается... А магглорожденная девчонка в то же время запросто воспроизводит заклинания, какие не всякому опытному волшебнику по силам. Вот и думай, от чего на самом деле зависят магические способности.

— Положа руку на сердце, такая девочка скорее исключение, нежели правило, — возразил Квиринус.

— Как и полукровка, способный пережить «Аваду», — проворчал Северус. Выкинуть из головы школьные дела все-таки не получилось. — Правда, этим его таланты и ограничиваются.

Квиррелл очень внимательно посмотрел на друга.

— Это не исключение, господин декан. Это нонсенс. Заявляю со всей ответственностью и как магоисторик, и как волшебник, пусть и бывший, который кое-что смыслит в чарах. В свое время мы с Флитвиком обсуждали эту тему и он был категоричен: после Убивающего заклинания не выживет никто... Эй, Северус, ты чего?

Если бы на месте Квиринуса возникли Волдеморт, Мерлин и все четыре Основателя, Снейп не заметил бы их. Он сидел, сраженный и раздавленный выводом настолько простым и очевидным, что впору было отравиться со стыда за то, что до сих пор не додумался до него самостоятельно.

Памятная табличка перед полуразрушенным домом в Годриковой Лощине бессовестно лгала: Гарри Поттер не был единственным волшебником в мире, пережившим Убивающее заклятие! Заклятие не попало в него, потому что в последний момент под него встала его мать! Кто-нибудь другой может усомниться в этом, но только не он, Северус, который лучше всех знал характер Лили. И, значит, именно она неведомым образом сумела развоплотить Темного Лорда... Но тогда причем тут Гарри?

— ...очнись ты наконец! Северус! — откуда-то издалека донеслись знакомые голоса. Ах, да, он в гостях у Квиррелла, вместе празднуют его День рождения. Только мысли сейчас в голове отнюдь не праздничные.

— Квиринус, Сивилла... Мне надо уйти, срочно. Извините.

Торопливые шаги, стук закрываемой двери и... тишина.

— Аппарировал прямо с лестницы, — прокомментировал Квиррелл. — Кажется, я догадываюсь, какая идея захватила его на этот раз... И почему он едва ли станет обсуждать ее с нами.

— Что-то новое насчет Гарри Поттера? — предположила Сивилла.

Квиринус кивнул.

— В твоем пророчестве говорится, что Волдеморт отметит Поттера как равного себе. До сих пор под этим подразумевалось то, что Гарри уцелел после «Авады» и тем самым бросил вызов его могуществу. Но если заклинание не попало в него, становятся возможны как минимум два вывода...

— Либо «равный» — не Поттер, либо он отмечен как-то по-другому, — закончила его мысль прорицательница.

— Пью за умную жену! — отсалютовал чайной чашкой Квиринус.

* * *

Не Избранный. Мальчик-Который-Не-Выживал. Просто был в той же комнате, где... Самый обычный ребенок, закономерно выросший в заурядного подростка, — все правильно, ни кем иным сын Джеймса Поттера и не мог стать!

«А сын Лили?» — тихо спросила память. «И почему тогда он так притягивает Темного Лорда?» — напомнил здравый смысл.

Северус ошибся: в родном слизеринском кабинете думалось не лучше, чем у друзей в Лютном. Зато безопасней для них, возразил он сам себе. Хватит с Квиринуса и того, что Волдеморт однажды уже интересовался им.

— Господин Барон! Если слышите меня, объявитесь, пожалуйста.

Из-за спины потянуло ледяным сквозняком.

— Не спится, Северус?

— Увы... Скажите, вы могли бы описать мне магическую ауру нашей вечной знаменитости Гарри Поттера? Отличается она чем-нибудь от остальных?

Призрак задумчиво потер подбородок.

— Ауры детей изменчивы, чтобы уловить особенности, надо наблюдать долгое время... Я приглядываю за слизеринцами, до других мне нет дела. Вот сэр Николас, наверное, может ответить на твой вопрос. Подожди, я позову его.

Почти Безголовый Ник не заставил себя упрашивать и вскоре слизеринский декан уже слушал подробный рассказ гриффиндорского привидения.

Действительно, детские ауры непостоянны и по мере взросления ребенка меняют свой цвет и яркость. Обычно они светлых тонов и сияют «подобно лучам утренней зари, когда весенний ясный день вступает в свои права», — склонный к лирическим отступлениям сэр Николас добавил бы еще парочку-другую образов, но Снейп многозначительно кашлянул и призрак вернулся к прозе.

Коротко говоря, аура Гарри такая, какие бывают у мальчишек-волшебников его лет. Если бы не одно «но».

— Маленькое темное пятно, бесформенное и непрозрачное, — Ник оставил в покое поэзию и заговорил просто. — Возле головы. Я заметил его еще тогда, когда Гарри первый раз появился в Ховартсе.

— Как думаете, что это может значить? — Северуса пробрал озноб близкой разгадки.

— Не знаю, — опечалился Хранитель. — Но как бы ни менялась аура, пятно остается на месте. Ничего подобного я еще никогда не видел ни у кого из учеников.

— А у Квиринуса, когда он три года назад носил в себе «блоху», было такое пятно?

Оба привидения отрицательно покачали головами. Разгадка издевательски хохотнула и превратилась в новую загадку.

* * *

Осенняя ночь старательно обкладывала небо тучами, обещая скорый дождь. Годрикова Лощина спала сном добропорядочных людей, погасив огни. Ветер лениво гонял по улицам палые листья. Где-то сонно взлаяла собака и тут же умолкла: не с чего поднимать тревогу, все спокойно...

Человек в черном, крадущийся вдоль изгороди, был согласен с песьим мнением: меньше всего сейчас нужны шум и суматоха.

Заброшенный двухэтажный коттедж с дырой в крыше за эти годы еще сильнее зарос плющом и шиповником. Человек просочился сквозь заросли, поднялся на крыльцо, осторожно ставя ноги, скользнул внутрь. И только здесь зажег слабый «Люмос», подсвечивая скрипучую лестницу на второй этаж.

Все та же разоренная детская. В январе восемьдесят второго тут лежал снег, а сейчас под подошвами шуршат сухие листья. Детская кровать по-прежнему валяется на боку. Дверца распахнутого шкафа уже не скрипит под ветром — одна петля оборвалась и створка повисла сломанным птичьим крылом.

Северус потушил волшебную палочку. Зачем он пришел сюда? Глупо надеяться, что ответы на вопросы четырнадцать лет терпеливо ждут его среди разбросанных на полу игрушек.

Последние магические токи давно иссякли, теперь это обычный пустой дом, который медленно, но верно разваливается. Сквозь дыру метет снег, льет дождь...

Но «Авада» — не «Бомбарда», она ничего не разрушает. Откуда тогда дыра? Что взорвалось в обычной детской комнате в ночь Хэллоуина? Что... или кто? И почему в сознании так настойчиво всплывает образ котла, разлетающегося на куски?

Острый осколок летит в лоб. Кровавый зигзаг на белой коже.

Шрам в виде молнии.

---

1) В фандоме существует версия, что сестру Годрика звали Розита, и была она невестой Салазара. Набежали злые магглы, невесту убили, а Слизерин с горя сделался магглоненавистником. Полагаю, к этой байке спокойно можно добавить и мою: по степени достоверности относительно канона они одинаковы.

Вернуться к тексту

У стен есть уши, заметил однажды кто-то чуткий и осторожный. Иногда и глаза имеются, причем не одна пара. Вот только рта нет, как ни странно... Все слышат и видят, но никому рассказать не могут.

Оно и правильно: камень должен крепко в кладке держаться, замковых обитателей от непогоды и врагов оборонять, а не лясы точить. Пусть за него люди говорят, зря, что ли, даром речи владеют.

А камень послушает.

* * *

Кабинет директора. Ночь.

Многие знания — многие печали. Увы, знания немногие число печалей отнюдь не сокращают. Когда сведений мизер, остается играть словами.

Дамблдор закрыл книгу. На страницах «Тайн наитемнейшего искусства» подробно излагалась биография Герпия Злостного, описывался выведенный им василиск, не был забыт и хоркрукс, впервые созданный этим древним греком. Пошаговое руководство, не зря Том проштудировал фолиант от корки до корки.

Об одном умолчал автор «Тайн»: как жил Герпий, когда обрел бессмертие. На хоркрукс его едва ли кто-то покусился, следовательно, мог дотянуть до наших дней. Разыскать, что ли, этого вечноживущего, спросить лично? Сидит, небось, где-нибудь на берегу Эгейского моря, косточками от маслин плюется...

Том Реддл Герпия превзошел, создал два хоркрукса. А если больше? Факты, факты, королевство за факты!⁽¹⁾ И тот и другой сделали хоркруксами предметы. Означает ли это, что вместилищами осколков души может быть ТОЛЬКО неживое?

При обряде раскола души непременно присутствуют двое — маг и жертва. Кого убил Том, делая хоркруксы?

Если считать, что первый, который вышел не совсем удачно, — это дневник, значит, нужно покопаться в событиях почти полувековой давности.

Напрягать память не понадобилось: погибшая при загадочных обстоятельствах школьница, ныне известная всему Хогвартсу как Плакса Миртл. Первая жертва будущего Волдеморта.

Диадема Ровены. Здесь сложнее. Скорее всего, ритуал состоялся не в замке, потому что после Миртл смертей не случалось. Ах, если бы заполучить статистику необъяснимых смертей в Британии за последние пятьдесят лет! Будь на месте Фаджа здравомыслящий человек, можно было бы попытаться провести такое расследование, но пока у власти Корнелиус, придется выбирать обходные пути.

Дамблдор подвинул бумагу, чернильницу и записал: «Разыскать старых авроров, служивших с конца сороковых годов». Помедлив, перо вновь заскользило по листу: «Расспросить Слагхорна. Может много знать. Вернуть в школу?»

Напольные часы в дальнем углу кабинета солидно отбили полночь. Ровно сутки назад сюда ворвался один из бывших учеников Горация с ошеломительной, как ему мнилось, новостью: Гарри Поттер не Мальчик-Который-Выжил, потому что его никто не убивал.

Молодец, сообразил. И вывод сделал верный: Темный Лорд напрасно отметил Гарри «как равного себе». Никаких уникальных талантов у мальчишки нет, как, впрочем, и обычных. Просто хороший юный волшебник. С тайной, спрятанной за шрамом. Вот она-то Волдеморту под стать, как давно уже нашептывает Альбусу интуиция.

Утром первого ноября восемьдесят первого года авроры обыскали дом Поттеров от чердака до подвала. Надеялись найти не только труп Темного Лорда, но и все, что могло принадлежать ему — волшебную палочку, амулеты, портключи...

Поиски не дали ничего. Если в момент убийства Лили Поттер и был создан очередной хоркрукс, из дома он исчез.

А мог ли он быть создан? Нет, не так: намеревался ли Волдеморт его создавать? И обязательно ли хоркруксом должен быть некий предмет? О, вопросы пошли на второй круг... Значит, пора хотя бы часть из них задать кому-нибудь другому. Например, ветеранам-аврорам. Напроситься, что ли, в гости к Аластору?

* * *

Мужская спальня факультета Слизерин. Незадолго до отбоя.

— Он его видел, как я тебя сейчас!

— Врешь!

— Да Малфой сам каждый день хвастается! Вон он идет, кстати.

Двое мальчишек-первокурсников проводили завистливыми взглядами факультетскую знаменитость — Драко Малфоя, храбреца и счастливчика, Того-Кто-Видел-Того-Кого-Нельзя-Называть. А также жил с ним под одной крышей и даже разговаривал.

Это ведь дома родители испуганно или сердито одергивают, едва спросишь их о... ну, вы поняли. А в Хогвартсе, в зеленых подземельях Слизерина говори сколько хочешь. Декан не возражает — еще бы ему возражать, когда все знают, что он Пожиратель смерти! А Драко... Драко однажды так прямо и сказал — Волдеморт! И ничего с ним, то есть с Драко, не сделалось. А следом и все остальные попробовали.

Надо отдать ему справедливость: заходя в вагон «Хогвартс-экспресса» Драко вовсе не собирался рассказывать кому-либо о страшном госте Малфой-мэнора. Слишком хорошо запомнился ужас, что мокрицей ползал по спине, пока господин Волдеморт снисходительно выслушивал приветственный лепет мальчишки... И две ночи без сна, когда в каждом углу спальни мерещились клыкастая пасть и желтые змеиные глаза.

Нарцисса с нескрываемым облегчением отправляла сына в Хогвартс. Когда поезд тронулся, она вдруг заплакала — впервые за все эти годы, и Драко чуть не выпрыгнул из окна, готовый в одиночку защищать мать от всех волдемортов мира. Но состав набирал ход, перрон остался позади и в купе уже входили Крэбб с Гойлом.

— А правда, что ты Того-Кого-Нельзя-Называть видел? А у него действительно глаза красные? И в темноте светятся? — набросился с вопросами Винсент. Грегори помалкивал, но по всему было видно, что он не меньше приятеля жаждет получить ответ.

Драко очень нравилось, когда на него смотрят с восторженным интересом, и слушают, боясь пропустить хоть слово. Последние мысли о матери и доме вылетели в приоткрытую форточку. Малфой-младший вальяжно развалился на сиденье и лениво процедил:

— Ну, видел... Я с ним за одним столом сидел, если хотите знать.

С этого момента для Драко начались счастливые дни, которые становились еще приятнее от возможности с полным правом отравлять жизнь Поттеру и его компании: ведь пятикурсник Малфой обзавелся значком старосты!

Одно огорчало: популярность не выходила за пределы слизеринской гостиной. Представители других факультетов не проявляли к рассказам Драко никакого интереса, зато свои готовы были носить его на руках. Девочки ахали, вздыхали и находили, что у него волевой подбородок и «вообще он весь такой героический». Мальчики, включая семикурсников, откровенно завидовали.

Слизеринцы требовали все новых подробностей, и Малфой потихоньку сам начинал верить в то, что сочинял вечерами, усевшись на диван в окружении многочисленных слушателей.

— ...А господин Волдеморт мне и говорит: что вы, мистер Малфой, думаете насчет политики нашего Министерства магии?

— Ну ничего ж себе... — охнули где-то в задних рядах.

Драко с чувством превосходства оглядел собравшихся.

— Да, я присутствовал на всех советах, которые наш знаменитый гость устраивал в течение лета. Сидел по правую руку от него. Господин Волдеморт однажды даже приказал не начинать совещание, когда я задержался!

— Задержался?!

— Мне захотелось полюбоваться белыми павлинами, которых заказал для парка отец. Я ему так и сказал.

— Самому Вол... Волдеморту?! Ах, Драко, у тебя просто бриллиантовые нервы! — Панси Паркинсон, округлив густо подведенные черным глаза, прижала ладонь к груди. Предполагалось, что бюст должен бурно вздыматься от волнения, на деле же крепко сбитая девица просто громко пыхтела, вызывая смешки рядом сидящих.

— Да я, пожалуй, единственный, кто может выдержать его взгляд и не свихнуться со страху, — продолжал врать Драко. — А глаза у него... у-у-у! Красные, как рубины, огнем горят и без зрачков! И не моргают! Вы знаете, что он невербальной беспалочковой «Авадой» владеет? При мне пятерых убил. Нет, семерых. Один взгляд — и ты труп! А его «Круцио»?! Да он мне лично показывал...

Девочки были близки к обмороку. В азарте приобщения к леденящей кровь истории никто не заметил, когда в гостиной появился декан.

— Мистер Малфой, зайдите ко мне в кабинет.

Герой, только что хладнокровно дерзивший Темному Лорду, прикусил язык и порядком струхнул. Однако вовремя спохватился, что вокруг полно зрителей, напустил на себя пренебрежительный вид и нога за ногу пошел за удаляющейся черной мантией.

Спустя четверть часа Драко вернулся сердитый и неразговорчивый. Огрызнулся на просьбы продолжить повествование о своих подвигах и завалился спать, а на следующий день с демонстративным рвением принялся за обязанности старосты, особенно усердствуя при появлении инспектора Хогвартса Долорес Амбридж.

* * *

Выручай-Комната. Десять часов вечера.

Толстый Монах, рассеянно перебирая четки, медленно скользил вдоль бесконечного книжного шкафа.

— Поразмыслив, склоняюсь к тому, чтобы поведать обо всем деканам. Тайные сборища отроков чреваты...

— Ну как же поведать, если я дал Гарри слово, что буду молчать! — Почти Безголовый Ник едва не плакал.

— Пусть за вас брат Мэттью скажет, — посоветовал Кровавый Барон. — Тоже мне неразрешимая проблема. Элли, ты не забудешь пересказать все Флитвику?

— По-моему, он знает, или хотя бы догадывается, — откликнулась Серая Дама, расположившаяся на полу среди подушек. — А когда директору скажем?

— Этим пусть деканы сами занимаются, если сочтут нужным, — решил слизеринский призрак.

В Выручай-Комнате уже неделю шли собрания «Отряда Дамблдора». Привидения поначалу просто потихоньку наблюдали, полагая, что все происходящее — обычное развлечение старших школьников, но вскоре убедились, что дело серьезное. Тогда и задумались о том, что неплохо бы сообщить деканам.

Сказано — сделано. МакГонагалл, Флитвик и Спраут единодушно одобрили действия своих студентов. Раз уж новый преподаватель защиты от Темных искусств больше озабочен не защитой, а нападками на учителей и директора, то у юных волшебников не остается иного выхода, кроме самостоятельного изучения нужных заклинаний. Лишь бы Амбридж не пронюхала...

Снейп не удивился, узнав от Барона, что в «Отряде» нет слизеринцев. Также не стало открытием известие, что многие его ученики одобряют методы госпожи инспекторши, и больше всего рвения выказывает Малфой-младший.

Ну что ж, со стороны посмотреть, так все идет прекрасно: подрастающая элита чистокровных семей готовится продолжить дело отцов под руководством опытного Пожирателя смерти, верного соратника Волдеморта. При очередном вызове даже не придется ставить ментальные щиты, пусть Темный Лорд убедится, что Дом Слизерина стараниями декана предан ему до последнего сопливого первокурсника.

...А к косым взглядам Миневры МакГонагалл Северусу не привыкать.

— Имени Дамблдора, говорите? Это они зря... — нахмурился директор, выслушав доклад Снейпа. Но вскоре глубокая складка между бровями разгладилась: — А, впрочем, пусть. Если я хоть что-то понимаю в людях, такое название может сыграть нам на руку.

* * *

Подземелье Хогвартса. После отбоя.

Чтобы ночью заявиться в кабинет слизеринского декана, надо быть либо привидением, либо человеком неробкого десятка.

Именно так полагал Снейп, поднимаясь из-за стола на короткий и уверенный стук в дверь. Но стоило свету «Люмоса» упасть на незваного гостя, как в аксиому пришлось внести дополнение — …либо мисс Амбридж.

— Мне сказали, что вы обычно засиживаетесь допоздна, — расползлись в улыбке ярко накрашенные губы. — Днем столько дел, такая суматоха... кхе-кхе... Никаких условий для приятной беседы.

— Я полагал, что все необходимое вы узнали сегодня во время инспекции моего урока, — Северус не спешил впускать визитершу.

— Есть вещи, о которых говорят с глазу на глаз, профессор Снейп... Тема, я бы сказала, деликатного свойства. Вы позволите войти? И, пожалуйста, поставьте Заглушающие чары.

Да она никак соблазнять пришла, опешил Снейп. И вырядилась соответствующе: вместо черной ленты на овечьих кудряшках красовалась крошечная розовая шляпка с перьями, розовых кружев стало еще больше, а вышитый воротничок с бантиком сменили глубокое декольте и бархотка, теряющаяся в складках двойного подбородка.

Сзади послышался не то кашель, не то изумленный вздох, — это Моргана, занимавшаяся рукоделием в своей раме, тоже разглядела облик гостьи. Обменявшись с портретом недоумевающими взглядами, декан посторонился и Амбридж вплыла в кабинет, оставляя за собой тяжелый шлейф приторного фруктового аромата.

Взмах палочки и голоса в кабинете зазвучали гулко, отраженные невидимой магической сферой тишины.

Долорес боком уселась в кресло у стола, утонув в пышных юбках, и, томно глядя снизу вверх на хозяина кабинета, заявила:

— Я пришла просить о помощи, профессор Снейп. Кроме вас, мне больше не к кому обратиться.

Северус не ответил, делая вид, что поглощен уборкой ученических работ, грудой наваленных на столе. Больше всего хотелось указать нелепой дамочке на дверь, но останавливало любопытство: чем на самом деле вызван неурочный визит?

— Мистер Малфой отзывался о вас как о непревзойденном зельеваре и человеке правильных взглядов.

Очевидно, упоминание Люциуса должно вызвать приступ благодарности и готовность выполнить любой каприз просительницы. Ну-ну...

— К тому же вы, безусловно, джентльмен и сохраните в тайне наш разговор.

Моргана состроила гримасу нарочитой серьезности и энергично кивнула: Амбридж неизменно забавляла ее. По ногам прогулялся ледяной сквозняк — значит, Барон неподалеку. И, заметим, никого из них не обязывали хранить молчание.

— Профессор Снейп, в школе готовится заговор против меня, — понизив голос до трагического шепота, продолжала Амбридж. — Директору и его сторонникам не по нраву принципиальная позиция Министерства, которое я здесь представляю. В среде учеников внедряются антиминистерские настроения... Плохое поветрие охватило все факультеты, кроме вашего, к нашему общему счастью.

— Дом Слизерина всегда лоялен к законной власти. Но почему вы сообщаете о заговоре мне, а не Министру?

— Ах, Министр в Лондоне, а я тут совсем одна! — откуда-то из кружевных недр выпорхнул шелковый платочек и промокнул несуществующие слезы на белых от пудры щеках. — Дамблдор коварен, его заместительница МакГонагалл строит козни за моей спиной, думая, что я слепая и глухая, другие деканы делают вид, будто ничего не происходит... Помогите мне разоблачить заговорщиков! Умоляю вас, Северус!

— Кгх-м... Каким же образом я могу вам помочь?

— О, я знала, знала, что вы мне не откажете! — старое кресло жалобно скрипнуло, когда Долорес радостно подпрыгнула в нем. — Ведь это для вас сущий пустяк! Право слово, что такое для гениального мастера зелий один флакончик Веритасерума, — мелкая услуга, не больше!

Так вот к чему она расфуфырилась! В Аврорате, должно быть, каждый пузырек «Сыворотки правды» на учете, у других заказывать — долго и дорого, а тут свой зельевар имеется. Ладно, строй глазки дальше...

— Вы намерены посредством Веритасерума раскрыть заговор?

— Да-да! — Амбридж навалилась обширной грудью на стол: — Так вы дадите мне его?

— Конечно. Сейчас схожу в лабораторию. В кабинете я не храню зелья.

Спустя несколько минут короткопалая лапка в розовой митенке жадно потянулась к продолговатому флакону темного стекла с притертой пробкой. Цапнула — но не торопилась спрятать в кружевной мешанине. Глаза под тщательно выщипанными бровями глянули крысиным прищуром: нет ли подвоха?

— Вам уже приходилось применять «Сыворотку»? — вежливо осведомился зельевар.

— Н-нет... — последовал осторожный ответ.

— В таком случае позвольте продемонстрировать ее действие и заодно дать необходимые инструкции, — говоря это, он аккуратно извлек из чужих пальцев флакон и взял стоящую рядом кружку с остывшим чаем. — Как вам, надеюсь, известно, Веритасерум не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Для достижения максимального эффекта рекомендуется использовать безалкогольный напиток, холодный или теплый. Но не горячий и тем более не кипяток. Расход средства невелик, достаточно двух-трех капель. Одна, две, три... Теперь нужно, чтобы напиток с зельем был как можно быстрее выпит, потому что Веритасерум в растворе быстро теряет свойства.

В несколько глотков осушив кружку, он сел и, глядя прямо на собеседницу, предложил:

— Задавайте вопросы. Будучи под действием «сыворотки» солгать или умолчать о чем-либо я не смогу.

Амбридж вновь схватила пузырек и нерешительно начала:

— Э-э... скажите, это зелье — в самом деле Веритасерум?

— Да.

— Вы тоже считаете, что в школе готовится заговор?

— Да.

Она замялась, потом кокетливо улыбнулась, сделавшись в этот момент особенно похожей на жабу, и промурлыкала:

— Я вам нравлюсь, Северус?

— Нет. Вы немолоды и некрасивы.

— Что?! Да как вы смеете, мужлан!

Госпожа инспекторша разом утратила завлекательный пыл. Лицо побагровело, оба подбородка затряслись, в дрожащей руке заплясала волшебная палочка:

— О-об!.. — похоже, язык неважно ее слушался. — Обли...

Вскочив, Снейп перехватил палочку у самого острия и направил ее в потолок.

— Не советую. У нашего разговора есть свидетели: портрет и факультетское привидение. Они восполнят пробел в моей памяти и тогда меня не остановят никакие договоры.

Амбридж что-то злобно пробормотала и неохотно спрятала палочку. Сухо осведомилась, сколько времени длится действие Веритасерума, и удалилась, забыв попрощаться.

Северус не торопился снимать завесу тишины. Вздумай Амбридж подслушивать, её мог бы насторожить тихий довольный смех, доносящийся из кабинета.

— Ты уверен, что она не догадается? — призрак не разделял веселье человека.

— Ни за что на свете.

— О чем это вы? — вмешалась Моргана.

— Северус вместо «Сыворотки» подсунул ей обычную воду, — охотно объяснил Барон. — А затем устроил представление.

— Во-первых, у меня сейчас нет готового Веритасерума, во-вторых, я бы его все равно ей не дал, — Снейп очистил заклинанием кружку и убрал ее в стол. — Не собираюсь за здорово живешь расставаться с ценным зельем.

— А почему ты не боишься, что Амбридж раскроет твой обман? — все еще сомневалась волшебница.

— Для этого ей нужно быть или зельеваром, или проницательным человеком. Или хотя бы мыслить чуть шире. За исключением первого вопроса, на все остальные я отвечал абсолютную правду. В тех местах, где водятся такие как наша Долорес, уверены, что джентльмен предпочтет солгать, но не оскорбить даму. Штука в том, что я не джентльмен! — он снова усмехнулся. — Едва ли кто-то из преподавателей согласится распивать чай с Амбридж. Следовательно, Веритасерум ей нужен для школьников, выпытывать, кто причастен к сборищам в Выручай-Комнате или как-то иначе связан с Поттером и его дружками... Кто-нибудь из учеников рано или поздно проговорится: из страха, по глупости или из желания подольститься к начальству. Болтливость подростков эффективнее любой «Сыворотки правды».

* * *

Одна из пустующих аудиторий Восточного крыла. На следующий день, поздно вечером.

Плотные черные шторы на окнах задернуты и дополнительно скреплены прищепками. Ни единого светильника на потолке. Тьма, хоть глаз коли.

Смазанный засов без скрипа скользнул в паз. Для магов-учителей он не преграда, но кому нужен обычный ученик четвертого курса факультета Гриффиндор Колин Криви? Вот Филч — тот может нагрянуть, он по всей школе шастает. Запертая дверь завхоза, конечно, насторожит, но зато он не вломится неожиданно, и луч фонаря в его руках не испортит в импровизированной фотолаборатории пленки и снимки, плавающие в закрепительном зелье.

Что же до главного и единственного помощника, то он спокойно входит сквозь стену. Или вылезает из-под половиц.

— Больше трех раз щелкнуть не дали, — Пивз положил на стол колдокамеру и принялся отряхиваться от пыли. — Директор палкой пригрозил. Но зато вчера ночью я на нее в коридоре наткнулся. Глянь, что там получилось...

Колин, в красном свете фонаря похожий на взъерошенного вампира, извлек кассету с пленкой и принялся священнодействовать над кюветами с зельями собственного приготовления. Тем временем Пивз, сунув руки в карманы и насвистывая, разглядывал готовые колдографии, которые сушились рядом на веревке.

— Ты, что, влюбился в эту жабу, парень? Тут же сплошь ее морда...

— Да я скорее камеру съем и пленкой закушу, — фыркнул Колин. — Мне редактор «Придиры» фото Амбридж заказал. Чем мерзее она на них получится, тем лучше... Вау! Вот это кадр!

На фото красовалась декольтированная госпожа генеральный инспектор Хогвартса в легкомысленной шляпке и с перекошенным от злости лицом, спешащая куда-то по ночному замку.

Пивз покосился на снимок и гордо подбоченился:

— Она в меня «Авадой» запустила, да куда там: я верткий, а она мазила!

На следующий день Ксенофилиус Лавгуд, вскрыв очередной пакет из Хогвартса, без колебаний выписывал специальным корреспондентам журнала Колину Криви и Пивзу двойные гонорары.

---

1) Дамблдор переделал реплику Ричарда III из одноименной трагедии Шекспира: «A horse, a horse! My kingdom for a horse!» (Коня! Мое королевство за коня!). Кстати, при переводе на русский король Ричард уже не такой щедрый, потому что обещает всего лишь «полцарства». Подробнее об этом тут: http://enc-dic.com/winged/Konja-konja-polcarstva-za-konja-2586.html

Вернуться к тексту

Лютный переулок, м-ру К.Г. Квирреллу.

«Господин ходячая энциклопедия, дай-ка справку: что означает слово «нагини»? В гримуарах ничего похожего не нашел».

Хогвартс. Проф. С. Снейпу.

«Потому что надо хорошие книги читать, а не справочники по злодейству. Шучу, не обижайся. Нагини — имя кобры в одном из рассказов Киплинга, которого я тебе не устаю цитировать. Кончила змея плохо, ее мангуст придушил. На всякий случай: это мелкий хищник, отдаленно напоминает хорька, в наших краях не водится.

P.S. На Рождество ждем в гости».

Северус, задумавшись, машинально сложил записку от Квиринуса и сунул обратно в конверт. Быть может, его подвел слух, и Волдеморт обращался к змее как-то иначе? Но нет, ласково-напевный призыв, заставивший оторопеть Пожирателей, до сих пор журчал в ушах: На-ги-ни-и... Любопытно, из каких глубин памяти бывшего слизеринца Тома Реддла всплыло это имя? Неужели в Хогвартсе когда-то изучали творчество маггловских писателей? Но, как бы то ни было, это дело прошлого. А в настоящем хорошо бы раздобыть мангуста... желательно размером с хагридова Пушка.

И все-таки: зачем повелителю змея?

* * *

У сэра Николаса де Мимси-Порпингтона была одна маленькая тайная слабость: он любил пробираться в детские сны.

Откровенно говоря, лет сто назад этим развлекались все хогвартские привидения, не скрываясь друг от друга. В мире сновидений для тебя, бесплотного, вода снова мокрая, солнце горячее, снег холодный, леденец сладкий... Призраки старались не обнаруживать своего присутствия, но не всегда получалось. К тому же сны, особенно у подростков, бывают такого свойства, что... словом, ученики начали жаловаться и директор Блэк (скандал пришелся на годы его управления школой) потребовал прекратить вторжения. Непокорным пригрозил дементорами. Привидения повиновались, потому что встреча с дементором для них почти наверняка означала превращение в безмозглый клочок тумана: еще никому из призрачного сообщества не удавалось одолеть летучих тварей, которые вдобавок никогда не нападали в одиночку.⁽¹⁾

Долгие годы Почти Безголовый Ник не рисковал нарушить запрет. Но ночь за ночью наблюдая, как радужно переливаются ауры мальчишек, которым снится что-то интересное, не выдержал, — осторожно пробрался в видение одного из них. Призраку повезло: спящий тосковал о домашней стряпне, и Ник до утра объедался пудингами, тушеной бараниной и пончиками со взбитыми сливками.

Вскоре привидение решило повторить опыт — и очутилось в темном погребе, где лязгали челюсти, скрежетали когти, рычало, завывало, словом, творился настоящий кошмар. Сам сновидец, поскуливая, забился в угол, дрожа от страха. Не раздумывая, Ник схватил его в охапку и потащил в реальность, зовя по имени, чтобы разбудить. Позже спасенный шумно радовался явлению спасителя, а тот, польщенно раскланиваясь, сообразил, что все дело в возрасте.

Нескромные сны приходят с наступлением юности, а когда тебе одиннадцать-двенадцать лет, еще рано стесняться собственных грез. И если ограничиться первокурсниками, то это никому не принесет вреда. В крайнем случае, успокаивал себя Ник, он скажет, что забрел в сон случайно. И, разумеется, сэр Николас — джентльмен, посему никогда и ни под каким предлогом не позволит себе подглядывать сновидения девиц.

...Эту самую длинную ночь в году гриффиндорский призрак решил посвятить двум первокурсникам, которые накануне вечером увлеченно обсуждали книгу «про пиратов». Почти Безголовый Ник, при жизни не отличавшийся храбростью и задиристым нравом, надеялся, что книжные приключения непременно продолжатся в снах мальчишек и таким образом удастся поучаствовать в морских сражениях. Он был уже на полпути к их спальне, когда из покоев пятого курса полыхнуло зарево — да такое, каких в Хогвартсе еще не видывали.

Забыв про шхуны и абордажи, Ник метнулся туда, полный самых плохих предчувствий. И точно: среди мирных опаловых «коконов» соседей по спальне темно-багровым пламенем пылала аура Гарри Поттера. Беззвучный пожар, видимый лишь призраку, затопил полкомнаты, силуэт подростка скрылся в нем и только рваное черное пятно по-прежнему висело над его головой.

Мгновение призрак колебался: а вдруг сон Поттера из тех, что никак не предназначены для посторонних глаз? Юноша проснется, устроит скандал, а там и до дементора недалеко. Но Гарри всегда с уважением относился к факультетскому привидению, да и чувственные грезы обычно окрашивают ауры в совсем иные цвета... Значит, нечего медлить. Вперед, сэр Николас!

За пеленой огня царил полумрак и не было ни души. Призрак огляделся: гладкие черные плиты стен, такие же потолок и пол. Вполсилы горят светильники. По полу что-то шелестит. Нечто тяжелое и длинное движется в тени стены, поблескивая продолговатыми зелеными чешуйками... Да это же змея и притом огромная! Ник поспешно взлетел под потолок и уже оттуда наблюдал, как она скользит вперед, чуть приподняв треугольную тупорылую голову.

В путешествиях по чужим снам ему встречались куда более жуткие монстры, да и в места заносило такие, что не описать словами. Но почему-то именно сейчас Ник почувствовал как шевельнулись волосы под шляпой.

Змея уверенно огибала повороты бесконечного коридора, пока не оказалась перед закрытой дверью. Рядом на стуле сидел человек, укутанный странной мерцающей тканью, и, кажется, дремал.

Раздвоенный язык коротко выстрелил из змеиной пасти. Голова начала медленно подниматься, точно рука, готовая для удара. Вспыхнули желтые круглые глаза. Тело напряглось и замерло.

— Проснись! — не помня себя заорал Ник. Человек вздрогнул, вскочил, серебристый покров упал к ногам, — и змея ударила его в живот.

От толчка он отлетел к двери, глухо вскрикнул, прижатый к полу мощными чешуйчатыми кольцами, а змея терзала его бок, под ним растекалась темная лужа... Ник рванулся прочь, но стена не расступилась, как обычно бывало, а больно толкнула в лицо, возвращая к ползучему убийце и его жертве. Догадываясь, что угодил в худший из виданных им кошмаров, призрак заметался под потолком, но вдруг услышал еще какие-то крики, от которых змея, человек, коридор стали меркнуть, распались на части и сгинули без следа.

Действительность прогнала сон, но не принесла облегчения.

Гарри в приступе тошноты скрючился на краю кровати, испуганные друзья толпились вокруг, а гриффиндорский призрак уже летел, прошивая этаж за этажом, вниз — к слизеринскому коллеге. Сэр Николас чувствовал, что должен как можно скорее сообщить ему об увиденном.

Едва Барон узнал, с какой новостью явился Ник, тотчас же позвал декана; тот, к счастью, еще не ложился.

— Вы разглядели человека, на которого напала змея? — спросил Снейп, выслушав короткий взволнованный рассказ. — Сможете описать его внешность?

— Невысокий, плотный... — призрак запнулся, припоминая, — кажется, средних лет. И рыжий! Да, у него были короткие рыжие волосы.

— И черное пятно, говорите, осталось... И напала змея на рыжего... Спасибо, сэр Николас, вы принесли ценные известия.

«...которые выглядят, как один большой знак вопроса», — про себя закончил Северус.

* * *

Смотреть на человека можно по-разному. Дамблдор мог многое рассказать о том, что таят в себе чужие взоры, но к этому взгляду он был не готов. Лютая ненависть в зеленых глазах за круглыми стеклами очков, — внезапная, необъяснимая и мгновенная. Слишком сильная для подростка. Нечеловечески сильная.

Днем навалилось множество дел, но Альбус нет-нет да и возвращался мысленно к событиям ушедшей ночи. Перепуганные дети Уизли, их срочное перемещение в дом на площади Гриммо, и самое главное — странный сон Поттера и его еще более странный взгляд.

Утром слизеринский декан намекнул, что есть важный разговор. Директор предложил встретиться после отбоя и был настроен пренебречь очень многим ради этой беседы: он не сомневался, что речь пойдет о том самом сновидении, хотя Снейпу вроде бы не полагалось о нем знать. Но Дамблдор не раз убеждался, что в осведомленности о школьных делах этот нелюдим почти не уступает ему самому.

Вечером предположение подтвердилось. Предисловие никому из собеседников не понадобилось, но начал Снейп все-таки неожиданно.

— Как вы полагаете, насколько удобна змея в качестве фамильяра?

— Сомнительный выбор, на мой взгляд. Она привлекает внимание и не переносит холодный климат.

— Тем не менее именно змея Волдеморта, судя по описанию, напала на Артура Уизли. Или под мантией-невидимкой прятался какой-то другой рыжий?

— К сожалению, он самый. И если бы Гарри вовремя не поднял тревогу... — директор замолчал, испытующе глядя на декана: насколько хороши у того информаторы? Известны ли ему ВСЕ подробности?

Снейп безмолвствовал и Дамблдор решил действовать наверняка.

— Гарри во сне наблюдал происходящее из весьма специфического... хм, положения. Надеюсь, вам понятно, что я имею в виду?

Время на раздумье — миг между вдохом и выдохом.

Чего не заметил Ник? Упустил что-то важное, на это намекает бородатый хитрец. Во сне были коридор, дверь, человек и змея. Поттер не укушенный и едва ли предмет, следовательно...

— Конечно, Дамблдор. Поттер неведомым для нас образом очутился в теле змеи.

Молодец, едва не сорвалось со старческих губ. Ведь не знал же, явно не знал, но моментально сообразил!

— Прослеживается связь Поттер-змея-Волдеморт, — между тем продолжал Снейп. — Среднее звено можно пока исключить, несмотря на то, что оно само по себе крайне любопытно. Очевидно, Темный Лорд способен проникать в сознание мальчишки. В общих чертах я даже представляю себе, как это происходит. Но почему снова Поттер? Признаться, я бы многое дал за возможность применить к нему ментальную магию...

Дамблдор не ответил. Прикрыв глаза, старик откинулся на спинку кресла и выглядел бы задремавшим, если бы не руки. Легкими касаниями они лепили из листа бумаги голубя, кубок на высокой ножке, змею, розу... Тишина, подкравшись на мягких лапах, вместе с Северусом наблюдала за чередой перетекавших друг в друга образов.

— Итак, почему именно Поттер... — не прекращая своего занятия монотонно произнес директор. — Северус, беретесь найти ответ?

— Я готов попытаться. Но каким образом? Не тащить же мальчишку к себе в кабинет...

— Он явится к вам сам — на уроки окклюменции. Двух месяцев вам хватит? — Дамблдор оставил сонный вид и какое-то мгновение любовался произведенным эффектом. Потом предостерегающе поднял ладонь, останавливая готовый хлынуть поток возражений: — Да-да, вы совершенно правы: для изучения ментальной магии требуются годы, предрасположенность, терпение и желание. Гарри не имеет ничего из перечисленного. Но и перед вами не стоит задача сделать из него менталиста. Исследуйте его столько, сколько сочтете нужным. Добившись результата, под благовидным предлогом прекратите занятия.

— Идеи у вас совершенно слизеринские, господин директор, — хмыкнул Снейп. — Поттеру сами объявите об уроках или мне поручите?

— Сделайте это от моего имени. Неприязнь, которую Гарри к вам испытывает, добавит ему уверенности в том, что инициатива исходит не от вас.

— Позволите личный вопрос?

Дамблдор кивнул.

— Почему бы вам самому не заглянуть в сознание Поттера? От вас-то он ничего не скроет, прочтете его, как букварь.

— Еще в начале года так оно и было, Северус... Но со вчерашней ночи ситуация изменилась. Пока не могу рассказать вам всего, потому что это всего лишь мои подозрения. Я намерен проверить их, вы же поведете свое исследование. Позже сверим результаты.

Бумага, на время оставленная в покое, вновь ожила. Под пальцами волшебника живое сменялось неживым, застывало и плавилось, пока не превратилось в облачко пара, растаявшее на глазах. Дамблдор задумчиво провел ладонью по пустой столешнице.

— Говорят, цель оправдывает средства... Это ложь. Цель определяет средства. Указывает на них прямо и недвусмысленно. И лишь затем начинаются трусливые поиски оправдания. Которое я искать не собираюсь. Так что идеи у меня, быть может, и слизеринские, но выводы, как видите, вполне гриффиндорские.

* * *

Для «уроков» декан выбрал лабораторию. Во-первых, там нет портрета Морганы и, следовательно, не будет лишней пары любопытных глаз. Во-вторых, по давнему уговору факультетское привидение без веской причины не являлось в царство котлов и пробирок, чтобы не мешать человеку работать. Пивзу, конечно, плевать на любые договоры, но в таких случаях за ним приглядывает призрак.

А еще в лаборатории жутковато поблескивает зельеварческий стальной инструмент, вдоль стен тянутся стеллажи с заспиртованными впрок потрохами, светильники посажены на гнутые змеиные шеи, — и посредине своих зловещих владений стоит сам подземельный властитель, одеждами черен, ликом грозен, носом долог... Северус покосился на изогнутый стеклянный бок реторты, где упомянутый господин отражался во всей красе.

Словом, Поттер должен проникнуться обстановкой. Вот ему для той же цели жесткий стул с высокой прямой спинкой. Преподавателю — тоже жесткое, но уже кресло с подлокотниками. Трон не трон, а разницу в положении подчеркивает.

Позади кресла на особом треножнике тихо светился Омут Памяти.

Снейп готовился к дотошным расспросам, но Дамблдор в ответ на просьбу одолжить реликвию просто кликнул домовиков и распорядился доставить Омут в подземелье. Откровенно говоря, для воспоминаний годилось любое корыто, лишь бы плескалась в нем Аква-мнемозина⁽²⁾, но древняя каменная чаша, загадочные руны... Солидно, заманчиво. Любопытный Поттер непременно заинтересуется, а если еще при нем начать вытаскивать из виска пряди мыслей и топить их в Омуте, то хоть пари заключай: нос, оседланный круглыми очками, сунется туда при первом же удобном случае. Учителю останется лишь «вспомнить» о неотложном деле где-нибудь в Главном зале или еще дальше. Затем вовремя вернуться, уличить подглядывающего и с чистой совестью вышвырнуть из лаборатории, тем самым прекратив так называемые уроки.

Северус придумал эту комбинацию, пока возвращался в свой кабинет после вечерней беседы с Дамблдором. Поначалу, правда, собирался спровоцировать Поттера особо диковинными препаратами, но вовремя припомнил его жадный интерес к чужим тайнам и равнодушие ко всему, что связано с учебой.

Цель определяет средства... Кого старался убедить в тот вечер Дамблдор: себя или его? Или по обыкновению развлекался словесной игрой? Северусу все чаще казалось, что из накопленных вопросов без ответов можно построить второй Хогвартс.

Есть цель. Выбраны средства. А Гарри ли это Поттер или дохлый растопырник — неважно.

Хотя какая может быть легилименция к растопырнику, тем паче дохлому...

Ученик явился вовремя. Хмуро поздоровался, сел. Северус, спиной к нему, нарочито медленно выуживал из головы серебристые нити воспоминаний: еженедельная порция пустопорожних сентенций от Амбридж на собрании в учительской, случайно услышанная сплетня о новом ухажере профессора Синистры, сегодняшний урок зельеварения у второго курса Слизерина и Гриффиндора. Обернувшись, перехватил заинтересованный взгляд: и что же такое секретное прячет гад Снейп в Омуте Памяти?

Еще два-три подобных демонстративных «утаивания» и любопытство мальчишки разгорится всерьез. Последующее недоумение и попытка понять, зачем потребовалось прятать этакую чушь, заставят его надолго задержаться у Омута.

Со спящим работать проще и волшебная палочка только мешает, но нужно создать видимость урока.

— ...Легилименс!

Два часа спустя, отпаиваясь Успокоительным, Снейп вслух восхищался Темным Лордом. На расстоянии сотен миль (если допустить, что повелитель по-прежнему у Малфоя) пробиться сквозь мощную защиту замка и, — что выглядело сущим чудом, — не только не заблудиться в сознании Поттера, но и направить его в нужную сторону!

Сам Северус на первом же сеансе легилименции сразу и накрепко увяз в мешанине звуков и образов, заполонивших сознание подростка. Мозг одержимого Волдемортом Квиррелла и то выглядел более упорядоченно. Вероятно, имеет значение возраст объекта... Но прежде всего — способности самого легилимента.

На следующих занятиях повторялась комедия с торжественным извлечением воспоминаний из преподавательской головы. Ученик ерзал, вытягивал шею, любопытничал вовсю.

То ли Северус более или менее освоился в растрепанном полудетском «я» Поттера, то ли Гарри в самом деле привел мысли в относительный порядок, но исследование теперь продвигалось успешнее. За ясными, как день, картинами повседневности в доме нелюбимой тетки, лицами друзей-сокурсников, физиономией обожаемого крестного все чаще мелькали три сменяющих друг друга тени: рыжеволосая женщина, худой мужчина в очках и некто бесполый-безликий в черном. Мать, отец и...

Поначалу Снейп решил, что ненароком угодил в ментальный канал Волдеморта. Плохо дело: попробуй объясни, какого дракла ты болтался в голове Избранного в тот самый момент, когда туда заблагорассудилось заглянуть повелителю. Потом, приглядевшись, понял, что рано запаниковал, приняв неясный силуэт за человеческую фигуру. Да это же то самое пятно, о котором толковал Почти Безголовый Ник, осенила догадка.

— Легилименс!

Изнутри пятно было грязно-серым, как поздние ноябрьские сумерки. Тянуло затхлой сыростью, что-то шелестело и потрескивало, точно где-то рядом возились огромные насекомые.

Северус остановился, пытаясь сообразить, куда двигаться в клубящейся мути. Туман вокруг то светлел, обещая вот-вот рассеяться, то сгущался до ночной темноты; в треск и шелест вплетались невнятные ошметки фраз, чей-то глухой вскрик, хриплый обрывок «...давра!», детский плач... Из серой пелены выплыл знакомый дом и растекся дымом, заплаканное детское личико сменилось мордой лупоглазого игрушечного зайца, он раззявил пасть с длинными желтыми зубами, но захлопнула ее уже крыса — здоровенная, плешивая, с красными горящими глазами... И опять слоистая хмарь куда ни ткнись, обволакивает, касается тысячей рук, будто ты не в чужое сознание забрался, а попал в логово неведомого чудовища.

Монстр забеспокоился. Зыбкое пространство обрело грани, Северуса сдавило со всех сторон так, что крик застрял в глотке, скрутило жгутом и выбросило из сумерек в яркий свет — в убогую комнату, где в углу хныкал черноволосый мальчишка лет пяти, а над ним скандалили двое взрослых.

И за всем этим, округлив изумленно глаза, наблюдал Гарри Поттер.

Он не мог пробраться так далеко, твердил сам себе Снейп, приходя в себя после «урока». У Поттера нет ни знаний, ни способностей легилимента, чтобы сквозь все ментальные щиты прорваться в глубину, к детским впечатлениям ненавистного учителя. Это невозможно, как невозможен безногий, вдруг отрастивший себе новые конечности. Чудеса имеют свои границы, магия не всесильна!

...Но если Поттеру кто-то помог? Если кто-то управлял им, как взрослый водит рукой ребенка, обучая того правильно держать перо?

Голова пухла от догадок и предположений. А еще с недавних пор поселилась там гаденькая мыслишка, от которой никак не удавалось отделаться. Подпитывалась она неизжитой обидой, постоянным раздражением от присутствия дерзкого подростка, через слово козыряющего отцом — героем и образчиком всех известных добродетелей. День за днем сочилась злая кислота, растравляя желание отомстить мертвому через живого...

И без того неразговорчивый, Северус начал сторониться даже Барона и Пивза. Пытались подступиться с участием — угрюмо отмалчивался. На рождественское приглашение Квиринуса ответил коротким сухим отказом. Что проку в незатейливом дружеском застолье, когда впереди вожделенная, столько лет ожидаемая возможность поквитаться с врагом!

Обманка с Омутом Памяти пришлась как нельзя кстати. Всего лишь заменить одни воспоминания другими, вместо пустяков кинуть в Аква-мнемозину сгусток ненависти и боли — солнечный день конца июня 1976-го года. Остальное без ведома для себя сделал Драко Малфой, прибежавший сообщить, что у Грэхема Монтегю неладно с головой, потому что он сидит в туалете пятого этажа и очумело таращится в стену.

Полуправда — лучшее прикрытие лжи. Профессор Снейп не собирался демонстрировать мистеру Поттеру свои плохие воспоминания! Более того, он их специально прятал в Омут Памяти. А негодный мистер Поттер самовольно туда влез, и вдобавок вместо раскаяния веселился!

...Хорошо, что в последний момент Северус опомнился и тяжеленная банка с тараканами просвистела мимо мальчишеского виска.

* * *

Дрожали руки. В пустой тихой лаборатории мерцал никому уже не нужный Омут Памяти. Такой безмятежно светлый, серебряный, чистый... Лохань с помоями!

От яростного пинка треножник покачнулся и каменная чаша грохнулась на пол, густо забрызгав Аквой полки и мантию. Светящаяся лужа быстро тускнела, становясь похожей на обычную грязную воду. В ней плавали бурые лохмотья — все, что осталось от планов упоительной мести.⁽³⁾

Снейп позвал домовиков, велел прибраться и вернуть артефакт директору.

 

— Господин Барон... — голоса не узнать, чуть слышен. Но знакомый морозный сквозняк коснулся лица, белая фигура плывет навстречу из темноты.

— Когда-то вы рассказывали о своем худшем воспоминании... Сейчас моя очередь наступила, кажется. Выслушаете?

— Значит, тебе удалось пробраться в то загадочное пятно? — спросил призрак, когда исповедь подошла к концу. И правильно истолковав недоуменно-обиженное молчание, продолжил: — Удивляешься вопросу? Ждал утешения или сурового суда? Но ты не ребенок, чтобы утирать тебе слезы, а судит тебя пусть твоя совесть, которая, к счастью, за все эти годы никуда не делась. Если же хочешь совет, то вот он: иди спать. А завтра доложишь Дамблдору обо всем, что тебе удалось выяснить, и он скажет, что ты хорошо поработал, не будь я Бедуир Крепкожильный! — Барон помолчал и уже мягче добавил: — Северус, это нам, привидениям, положено вечно стенать и сокрушаться! Вам, людям, а особенно тебе помогает другое — отдых и дело. Предложил бы еще кружку лунного, но это, сам понимаешь, напиток не для живых.

Больше всего в тот момент Северус жалел о том, что нельзя пожать призраку руку.

---

1) Как известно, дементоры питаются счастливыми воспоминаниями, а также способны высосать душу. Привидение, в принципе, можно рассматривать как человеческую душу, лишенную телесной оболочки. Попросту устрица без раковины, бери и заглатывай. У волшебников для защиты есть «Патронус». А что у привидений? Колдовать они, очевидно, не могут, следовательно перед дементорами беззащитны.

Вернуться к тексту

2) Аква-мнемозина — «Вода Мнемозины». Авторская отсебятина. Роулинг никак не обозначает субстанцию, в которую погружаются извлеченные из головы воспоминания. Значит, пусть носит имя греческой богини памяти. Название возникло по аналогии с легендарным ядом Аква-тофана.

Вернуться к тексту

3) Полагаю, в Омут Памяти сбрасываются все-таки не воспоминания как таковые, а их отпечатки, копии. Иначе канонный Снейп не пришел бы в ярость, застав Поттера подглядывающим. Оставив худшее воспоминание в Омуте, Снейп не может его ПОМНИТЬ, следовательно, не может знать, на что именно смотрит Поттер.

Вернуться к тексту

Крик в учительской стоял такой, что слышно было на другом конце длинного коридора. Два женских голоса, перебивая друг друга, сыпали обвинениями в скудоумии, упреками в политической близорукости и подозрениями в злоумышлении. Северус прислушался и вскоре распознал кричавших: хрипловатая, со слезой — Чарити Бербидж, пронзительная до звона в ушах — Долорес Амбридж. Отнюдь не горя желанием угодить в ссору, он порадовался, что снова опоздал на совещание, которые госпожа инспекторша повадилась устраивать чуть ли не ежедневно. Директор подобные собрания игнорировал, прочему персоналу волей-неволей приходилось терпеть общество «профессора Жабы», как окрестили ее ученики. Снейп, отговариваясь приготовлением сложных зелий, обычно приходил заметно позже назначенного времени.

Пока он шел по коридору, голос Бербидж сместился к двери. Мгновение спустя тяжелая створка грохнула о стену, и Чарити выбежала, паруся мантией, как боевой фрегат. Сходства добавляло раскрасневшееся от гнева лицо — хоть пушечные фитили поджигай.

— Обскурантка!.. Невежда министерская!.. — на ходу бормотала преподавательница маггловедения, не замечая посторонившегося коллегу.

Придав лицу постное выражение, Снейп вошел в учительскую, где обнаружил, фигурально выражаясь, дотлевающие развалины и торжествующую на пепелище мисс Амбридж, выпученные глаза которой сейчас делали ее особенно похожей на земноводное.

— Соизволили явиться, — квакнула она. — Что на этот раз? Амортенция? Оборотное?

— Веритасерум, — кротко ответствовал зельевар. — Чем тщательнее он приготовлен, тем выше вероятность правдивых ответов, госпожа инспектор.

— Хм... ладно, садитесь.

Столы деканов располагались первым рядом, непосредственно перед директорским, за которым теперь ораторствовала Амбридж. Это мешало заниматься своими делами, и Снейп в очередной раз позавидовал остальным учителям, которые за спинами начальственной четверки преспокойно разгадывали ребусы в «Придире» или писали письма. Сдерживая накатывающую зевоту, Северус покосился на соседей: Спраут, подперев ладонью щеку, о чем-то задумалась, МакГонагалл шепотом отпускала язвительные комментарии в адрес Долорес, Флитвик с непроницаемым видом внимал госпоже инспектору, машинально загибая и расправляя уголок свежего номера «Пророка». Газета, лежавшая перед ним, была сложена вчетверо, часть букв огромного заголовка передовицы не читалась, но оставшегося Снейпу хватило, чтобы разом забыть о «профессоре Жабе» и ее болтовне.

«...обег из Азкабана! …фус Лестрейндж, Рабастан Лестрейндж, Антонин Долохов, Эдгар Мальсибер».

Он с трудом удержался, чтобы не выдернуть газету из-под чужого локтя и узнать подробности. Эдгар бежал! Но как им удалось? О готовящемся побеге не говорилось на собраниях Пожирателей, Снейп и краем уха не слыхал ни о чем подобном. Понятное дело, повелитель не обязан посвящать рядового приспешника во все подробности, и приспешник очень рад этому: для организации такого дела нужны связи в Министерстве, тут чувствуется рука Малфоя...

Блэк после побега подался к двоюродному дяде. А куда явятся эти беглецы? Судьба остальных мало волновала Северуса, но Эдгар, старый факультетский товарищ... Воображение услужливо подкинуло картину: Мальсибер возвращается в родительский дом, где его ждет теплый прием зятя-аврора⁽¹⁾. Конечно, есть вероятность, что устроивший побег позаботится и о надежном укрытии, но едва ли те, о ком столь лестно отзывался Волдеморт, бежали лишь за тем, чтобы отсиживаться в безопасном месте.

— Декан Снейп! Декан, вы что, заснули? — окрик Амбридж вывел его из задумчивости. — Вы слышали, о чем я говорила?

— О, разумеется! Вы говорили о новом декрете, после которого в холле замка установят золотую статую Корнелиуса Фаджа в масштабе один к тысяче... Нет? Странно: давно пора, на мой взгляд.

Было забавно наблюдать, как генинспекторша разрывается между желанием осадить ерника и опасением лишиться дармового Веритасерума, как демонстративно пропускает мимо ушей последнюю реплику и переводит разговор на другую тему. По расчетам Северуса, лже-веритасерум у Амбридж скоро закончится и она притащится за новой порцией; ее жадность сильнее гордости, и потому зельевар может хамить ей в лицо, не опасаясь последствий. Деканы оживились, кто-то на задних рядах (кажется, Трелони) хихикнул: ответ о статуе многим пришелся по душе.

* * *

Мысли о Мальсибере не покидали Снейпа весь оставшийся день. Он давно не общался с его родными, но события почти пятнадцатилетней давности были свежи в памяти. Студентка седьмого курса факультета Слизерин Этти Мальсибер готова лгать и лжесвидетельствовать ради родного брата, миссис Мальсибер умоляет бывшего Пожирателя, которому повезло остаться на свободе, сказать хоть что-то определенное о судьбе Темного Лорда, потому что от этого зависит участь ее сына... И выпускник-гриффиндорец Кристофер Скримджер, перед которым на одной чаше весов счастье любимой девушки, а на другой — принципы и дело отца. В тот раз победила Этти, но и Кристофер тогда не состоял главой отдела «Мантикора» в Аврорате.⁽²⁾

Новость о побеге обсуждалась всеми и всюду, Аврорат, по уверениям прессы, бдил денно и нощно, но прошла неделя, другая, а ни одного из десяти бывших узников так и не изловили. На сходках в Малфой-мэноре они также не появлялись.

В последней декаде января Снейп получил письмо от миссис Мальсибер. Она трогательно извинялась за возможное беспокойство и просила о личной встрече. Требовалась «консультация господина декана относительно способностей Роберты, моей дорогой внучки, которая в будущем году достигнет возраста поступления в школу...»

Внучка? Ну, пусть будет внучка. Правильно, письмо могут перехватить, лучше подстраховаться.

Бабушка будущей школьницы ждала его в кондитерской Фортескью. Вечер субботы, за окном подмораживает, не удивительно, что у Флориана яблоку негде упасть.

Миссис Мальсибер почти не изменилась за прошедшие годы и Снейп без труда узнал ее среди множества посетителей. Она улыбалась тепло и непринужденно, одета была дорого и со вкусом. Джентльмен за соседним столиком поглядывал на нее с интересом. Впрочем, это вполне мог быть соглядатай Аврората, следящий за каждым шагом матери беглого заключенного.

Разговор потек легко, как обычно бывает, когда оба собеседника понимают, что от них требуется. Декан спросил коньяку, сказал короткий комплимент и приготовился слушать. Дама, попивая шоколад, чуть-чуть взгрустнула о стремительности времени, мол, кажется, только вчера дочь сдавала свои ТРИТОНы, ан вот уже и внучка подросла, и без перехода заговорила о талантах и знаниях «моей дорогой Бобби». Моложавая и очень недурная собой бабушка мило заботится о малышке и немного кокетничает с суровым представителем Хогвартса... Но почему в красивых карих глазах так часто мелькает тревога? Зачем судорожно сжались пальцы в кружевных перчатках? Отчего иногда пробивается дрожь в голосе? Северус знал ответы на эти вопросы и спокойно ждал, когда миссис Мальсибер подаст знак, что пора переходить к главному.

Что же до мисс Роберты Скримджер, то слизеринскому декану и самому любопытно, куда будущей осенью Шляпа определит дочку Бернадетт и Кристофера.

— С вами так чудесно беседовать, Северус, но мне, к сожалению, пора... Попросите счет, пожалуйста. Вы не против, если мы немного прогуляемся? Днем было холодно, но к вечеру, мне кажется, потеплело, вы не находите?

Походка королевы, все та же элегантная полуулыбка. Давешний джентльмен смотрит вслед с завистью. Вскидывает руку, призывая официанта для расчета.

— …Из всех зимних месяцев отчего-то мне больше всех по душе январь. Этот чистый, звонкий морозный воздух...

Прощальная трель дверных колокольцев, холод, полутьма и безлюдье Косого переулка. Лавки закрыты, лишь в дальнем конце, где светится вывеска «Дырявого Котла», видны силуэты прохожих. Несколько торопливых шагов прочь от кондитерской.

— ...этот свежий снег, он так и просится под сани, эта река подо льдом, где... — голос мгновенно падает до шепотливой скороговорки, — Северус, Эд вас ждет. Прямо сейчас. Вот портключ, — она сунула в его ладонь что-то маленькое и твердое. — Убедите его уехать, прошу вас. Умоляю! Меня он не слушает... — под треньканье колокольчиков на пороге возникает крупная мужская фигура. Женщина быстро оглянулась, замедлила шаг и воскликнула: — Как жаль, что вы торопитесь, дорогой Северус! Понимаю, работа прежде всего... Ну что ж, до свидания, и не забудьте, что мы с Этти и Бобби ждем вас на ужин в ближайший четверг!

Ничего не оставалось, как доиграть роль до конца: декан пообещал непременно быть, приложился к ручке и аппарировал.

У ограды Хогвартса он разглядел то, что передала ему Мальсибер — перстень-печатку с двойным «М». Кажется, отца Эдгара звали Майкл...

Еще успел подумать, что ручищи у папаши Мальсибера были порядочные: перстень едва не слетел с указательного пальца во время трансгрессии.

* * *

К ночи небо очистилось, но луна еще не взошла над верхушками гор и под высокими соснами царили густые снежные сумерки. Северус огляделся: его вынесло на небольшую прогалину где-то в лесу. Уж не в Запретном ли? Непролазная чаща, конечно, спрячет от авроров, но надо быть Хагридом, чтобы решиться на такое зимой, да еще с компанией акромантулов и прочих милых зверушек под боком.

Неподалеку между стволами мелькал огонь. Проваливаясь в снег по щиколотку, Снейп побрел к нему и вскоре вышел на просторную круглую поляну, посреди которой горел костер. У костра, завернувшись в косматую шубу, грелся человек.

Снейп остановился у края поляны, держа палочку наготове. Потом пошел дальше. Человек поднял голову и поверх пламени смотрел на идущего. Третьей на снегу рядом с ними встала память.

Эдгар Мальсибер, веселый, щедрый и обаятельный одиннадцатилетний мальчик, — один из очень немногих, кто не погнушался знакомством с угрюмым полунищим Северусом. Бешено честолюбивый и склонный к рискованным шуткам, этот слизеринец неизменно вызывал возмущение Лили, но что делать, если именно он с первой встречи и на долгие годы стал для Северуса живым воплощением того мира высших существ, куда так стремился выходец из Паучьего тупика!

Эдгар Мальсибер, выпускник Хогвартса, с горящими глазами пересказывает однокашнику пламенную речь Волдеморта — великого, нет, величайшего мага всех времен и народов. «Северус, власть в мире должна принадлежать нам, волшебникам! Наш вождь зовет к себе самых умных, самых сильных, самых смелых. Ты хочешь быть с нами?» О, еще бы он не хотел! Эдгар тогда казался молодым богом, и Северус не сомневался, что вот-вот сделается таким же...

Вглядываясь теперь в лицо сквозь летящие искры и пелену струящегося воздуха, Снейп старался вспомнить черты бывшего повелителя мира. Темная густая шевелюра, широкая улыбка, прямой смелый взгляд... Пламя ярилось, рыжие языки взлетали высоко, стремясь сжечь, изуродовать знакомый облик. И вот пропали темные волосы, сменившись проплешинами и сединой, кривится в ухмылке редкозубый рот, слезящиеся глаза ввалились, запавшие щеки пятнает сивая щетина. И сиплый, будто раз и навсегда сорванный голос.

— Узнаёшь? Это я уже отъелся немного и отоспался. Видел бы ты меня полмесяца назад...

— Почему мы здесь?

Мальсибер шмыгнул носом и протянул худые кисти к огню.

— Тут охотничий домик под «Фиделиусом», от отца достался. Место хорошее, но мне в последнее время очень не по душе стены, даже если они и родные... Под небом лучше. И по живому огню соскучился. Вообще по живому всему. Спасибо, что согласился прийти, Северус.

— Ты мне не чужой.

— А вот я уже не знаю, кому я свой, кому чужой, — вздохнул Эдгар. — Сестренка за аврора выскочила, теперь предлагает мне с повинной сдаться, мать твердит, чтоб уезжал...

— Она просила поговорить с тобой об этом. Но сначала я хотел бы знать, зачем ты меня звал.

Снейп выдернул из лежащей рядом груды сушняка толстую ветку, сотворил из нее кресло и плед, сел, вытянув ноги к теплу. Мальсибер одобрительно хмыкнул и устроился на скамье, которая до этого пряталась в тени его необъятной шубы.

— Два дня назад меня вызвал повелитель. Он вызывает каждого из нас, сбежавших, и беседует с глазу на глаз. Северус, я не узнал его. И дело не во внешности, хотя, конечно, перемены чудовищные. Это... это какой-то одержимец!

Снейп не отрывал остановившегося взгляда от пляски пламени.

— Повелитель сильно изменил свой облик. Ты просто не привык еще.

— Да не в облике дело, говорю ж тебе! — Эдгар закашлялся и в сердцах сплюнул в снег. — Белла визжит от восторга, Антонин и Лестрейнджи в один голос твердят, что вот теперь развернемся, Малфой молчит, но я-то вижу, что с ним неладно!

В костре громко выстрелило сыроватое полено.

— Как тебе и остальным удалось сбежать из Азкабана?

— Да я и сам толком не понимаю, — пожал плечами бывший сиделец. — Ни с того ни с сего дементоры открыли двери во всех камерах и куда-то делись... Я вышел, гляжу — по коридору бежит Малфой и орет, чтоб быстро все спускались и лезли в лодку. Ему хорошо командовать: сытый, здоровый, а мы... Ни дать ни взять — привидения, от любого сквозняка шатает. Ну, кое-как выбрели, голова на свежем воздухе кружится... С Беллой истерика случилась, чуть в воду не прыгнула, еле удержали. Приплыли ночью в какую-то бухту, там уже родня ждет. Мать как меня увидела — в слезы...

— Миссис Мальсибер очень просила уговорить тебя уехать, — проронил Снейп. — Думаю, тебе нужно ее послушаться.

— Полагаешь, за океаном это, — Эдгар похлопал себя по предплечью левой руки, — перестанет действовать?

— Не знаю. Но Каркаров бежал и вроде пока жив.

— Северус, мне сейчас не с кем посоветоваться, кроме тебя, не уводи разговор в сторону. Что произошло с Лордом, чего он добивается теперь?

— Не мне судить о планах повелителя. Я простой школьный учитель.

— Хватит юлить! — Мальсибер вскочил, но тут же согнулся от надсадного кашля и опустился обратно на скамью. — Не ожидал... ведь мы раньше доверяли... друг другу...

— Мы были молоды и глупы. Я с тех пор поумнел. Умней и ты, пока не поздно. Или уезжай — это тоже неглупый шаг.

— Снова бежать? Жить, как мышь, собственной тени бояться? Тебе, может такое и по душе, а с меня хватит, набегался! — он опять вскочил, преодолевая приступ кашля. — Я остаюсь с повелителем: не ради того, кем он стал, а ради того, кем был. А ты уходи. Убирайся!

Северус нехотя встал. Как объяснить этому полубезумному после пятнадцати лет тюрьмы человеку, живущему прошлыми идеалами, что Волдеморт уже не вдохновенный вождь, а ходячий мертвец с извращенным умом и разложившейся душой? И что он без труда выпотрошит сознание Эдгара, узнает о его откровенных беседах и тогда все может кончиться очень плохо не только для бывшего узника...

— Уходи, — сердито повторил Мальсибер. — Извини, что побеспокоил.

Он дернул головой, всматриваясь во что-то на дальнем конце поляны.

— Что за...

Костер вдруг взорвался грохочущей вспышкой, в глазах потемнело и не успел Северус выдернуть из рукава волшебную палочку, как почувствовал, что тонкие крепкие веревки оплели локти и щиколотки.

— Экспеллиармус! — громко приказал чей-то резкий голос и добавил с досадой: — Зря вы ввязались в это, профессор Снейп.

— Ты авроров привел! — взвыл где-то в темноте Эдгар. — Предатель!

Когда способность видеть вернулась к Северусу, он обнаружил, что на поляне появились новые действующие лица. В миловидной молодой женщине он узнал Бернадетт Мальсибер. А рядом с ней... Да-а, с такого баллы снять уже не получится.

В форменной аврорской мантии, с нашивкой «Мантикоры» на рукаве, готовый к бою, перед ним стоял бывший староста Гриффиндора Кристофер Скримджер собственной персоной.

— Я никого не приводил, Эдгар, — запоздало ответил Северус. — Видно, твой «Фиделиус» ненадежен...

— Эд! — подалась к нему сестра. — Эд, сдайся, умоляю тебя! Ты погибнешь, если останешься у Темного Лорда!

Она хотела обнять его, но связанный Мальсибер попятился, чуть не упав.

— Ты хочешь, чтобы я вернулся к дементорам? Ну спасибо, милая сестренка!

— Нет, не в Азкабан, Эд! — Бернадетт давилась слезами. — В другую тюрьму...

Кристофер взял жену за плечи и отодвинул в сторону.

— Послушай сестру, морда пожирательская, — хмуро бросил он. — При Аврорате есть несколько камер, охраняются людьми. Там посидишь, пока мы остальную кодлу не поймаем.

— Ах, какое великодушие! — издевательски хохотнул Эдгар. — Ты не заболел часом... морда аврорская?

— Эд, ты не понимаешь! — не успокаивалась Бернадетт. — Темный Лорд — чудовище! Он погубит всех, кто пойдет за ним! Это верная смерть, Эд!

Снейп подумал, что Этти очень близка к истине. В тот момент брат и сестра до оторопи походили друг на друга: забыв обо всем, каждый страстно отстаивал перед другим свою правду. А к нему, по-прежнему связанному, подошел Скримджер.

— Если вы дадите мне слово, что не станете помогать этому доходяге, я освобожу вас и палочку верну, — тихо предложил аврор.

— Поверите слову слизеринца?

— Слову профессора Снейпа, — поправил его Кристофер. — Я ведь ничего не забыл, господин декан.

— Даю слово.

Веревки опали. Снейп растирал онемевшие плечи, слушая брата и сестру, которые уже перешли на крик.

— Этти, как я могу доверять тебе, если ты только что предала меня?!

— У меня не было выбора! Подумай о нашей матери!

— В роду Мальсиберов мужчины редко задумываются о чувствах женщин, — перекрыл ее всхлипывания спокойный и печальный голос. — Матери, жены, сестры... Неважно. Как вы считаете, Кристофер, это правильно?

Скримджер смешался и отступил назад, уступив дорогу миссис Мальсибер. Черные меха, в которые она куталась, делали ее почти неразличимой в темноте поляны.

— Мама?! — болезненно сощурился Эдгар. — И давно ты здесь?

— Появилась вслед за Северусом. Я попросила Кристофера дать ему четверть часа, чтобы он убедил тебя уехать. Надеялась, что хотя бы у него получится...

Мальсибер попытался шагнуть к ней, забыв о связанных ногах, покачнулся и наверняка упал бы, если бы его не удержал подоспевший Снейп.

— Попросила Кристофера?! Так это ты...

Мать шла к сыну, не отрывая от него взгляда сухих, остро блестящих глаз.

— Да, Эд, это я тебя выдала. Потому что хочу, чтобы ты жил. Это не твоя война и не твой вождь. Или Азкабан ничему не научил тебя?

Сын ответил не сразу. Он высвободился из рук поддерживавшего его Снейпа и постарался стать прямо.

— Прежде Азкабана у меня были еще учителя. Помнишь, мама, ты рассказывала нам с Этти историю нашей семьи? И внушала нам, что никто из Мальсиберов никогда не нарушал своих обетов? Так когда же ты лгала, мама: тогда или сейчас?

— Ну что, Этти, убедилась? — потерял терпение Скримджер. — По-хорошему твой упертый братец не желает. Значит, будет по-плохому.

Старшая из женщин предостерегающе подняла руку.

— Подождите, Кристофер. Меня только что обвинили во лжи... Я должна ответить.

Меха разлетелись черными крыльями, неяркая вспышка, — и глава спецотряда «Мантикора» рухнул в снег, застыв доской в классическом «Петрификусе».

— Крис! — бросилась к нему жена.

— С ним все будет в порядке, — невозмутимо заметила миссис Мальсибер. — Я не собираюсь оставлять Бобби без отца... Прости, Этти, так надо.

Дочь потянулась к чехлу на поясе, где хранилась палочка, но мать успела раньше.

— Наверное, они возненавидят меня, — вздохнула она, обволакивая два лежащих тела согревающими чарами. — Но другого выхода нет.

Отвернувшись от дочери, точно разом забыв о ней, она направила палочку на сына.

— Фините Инкантатем!

Заклинание ударилось о веревки, не причинив им никакого вреда.

— Диффиндо!

На шубе Эдгара появились длинные продольные разрезы.

— Боюсь, это не обычное «Инкарцеро», — покачал головой Снейп. — И что вы намерены делать потом?

— Потом пусть мой сын поступает так, как считает правильным, — твердо ответила мать. — Эд, я никогда не лгала своим детям. Просто очень люблю тебя... Северус, вы сможете убрать эти веревки?

— Попытаюсь. Но не здесь, — он крепко взял связанного за локоть. — Не дергайся, аппарируем.

— Куда? — ахнула женщина, но они уже скрылись в снежной воронке.

* * *

Хромой Хью заломил несусветную цену, но торговаться не приходилось: не в Мунго же идти снимать наложенные аврором чары!

Снейп, сидя в его потайной комнате, слушал, как Хью бранится сквозь зубы, ломая чужое колдовство, и мрачно размышлял, что надо было приложить парализующим взбалмошную дамочку, поднять Скримджера и вместе с ним доставить «упертого братца» в тюрьму — для его же собственного блага и для душевного спокойствия господина декана... Которому, оказывается, верили на слово. Эх, Кристофер...

Наконец, веревки со звонким щелчком порвались. Эдгар облегченно вздохнул, подмигнул Снейпу:

— Эй, прости, что предателем обозвал. С моей матушкой не соскучишься!

— Да и с тобой веселья — не расхлебать...

Хью согласился укрыть у себя Мальсибера, пока Снейп свяжется с Малфоем, чтобы найти новое убежище для беглеца. Заодно неплохо бы вытрясти сотню-другую галлеонов из этого денежного мешка.

Обитатели Лютного досматривали десятый сон, когда развалюха в тупике скрипнула дверью, выпуская на утоптанный снег переулка одинокого прохожего. Ноги сами понесли его к знакомому дому, взгляд метнулся вдоль темных окон... Конечно, все давным-давно спят. Спит счастливец, которому не надо делить мир на «своих» и «чужих», чтобы потом тяготиться «своими» и сочувствовать «чужим».

Северус остановился, пораженный беспощадной истиной: Квиринус — последний, кого он еще не предал.

---

1) напомню, что в пространстве цикла «Что-то кроме магии» у Мальсибера есть сестра Бернадетт, вышедшая замуж за Кристофера Скримджера, сына Руфуса Скримджера, главы Аврората.

Вернуться к тексту

2) По логике вещей, Аврорат не может быть монолитным; там просто обязаны быть как минимум два отдела: аналитики и оперативники, которые, в свою очередь, дробятся на подразделы по профилю. В моем хэдканоне Кристофер Скримджер возглавляет структуру, по функциям напоминающую отечественный СОБР. Название отдела — «Мантикора» — очередная авторская отсебятина. Хотелось чего-то устрашающего и звучного. Варианты названий от читателей приветствуются и рассматриваются.

Вернуться к тексту

— ...тогда он посмотрел на нее поверх очков, — этак грустно-ласково, как на дурочку, — и спрашивает: «А что прикажете делать с хвостом, профессор Амбридж?»

Сивилла не забыла, какими неприятностями закончился для нее минувший день. Да, она по-прежнему считалась уволенной, и хереса в бутылке не осталось, и Квиринус будет недоволен, что она снова пьет, — но несмотря на все это бывшая преподавательница прорицаний покатывалась со смеху. Потому что Помона Спраут в красках и лицах пересказывала ей диспут о кентавре Флоренсе, развернувшийся между Дамблдором и Амбридж.

Госпожа инспекторша кое-как смирилась с кандидатурой нового учителя, но отступить просто так не могла. Она потребовала, чтобы кентавр оделся. Мол, нельзя, чтобы неокрепшие юные умы смущал вид голого по пояс мужчины.

— Дамблдор ей возражает, что кентавр не человек, и следовательно, не мужчина, — с удовольствием вспоминала Спраут. — А та в ответ, что раз не человек, то и учителем быть не может!

— Ну здравствуйте, а Биннс? — перебила Трелони.

— Так директор сразу про него и упомянул! И добавил, что были другие прецеденты, то ли в пятнадцатом веке, то ли в семнадцатом... А Долорес не унимается: пусть кентавр и не человек, но часть его — человеческая, так что он обязан надеть на нее одежду. Вокруг все чуть не в голос с нее смеются, один директор серьезен, как на похоронах. Делает вид, что внимательно обдумывает ее замечание, а потом вежливо уточняет: «Правильно ли я понимаю, уважаемая профессор Амбридж, что одетым можно назвать только того, кто покрыт одеждой не только до пояса, но и ниже?» Долорес хлоп-хлоп глазами, но потом кивает. И тут директор выдает: «Значит, вы предлагаете одеть Флоренца в штаны? И какую именно пару ног?» — «Не надо Флоренца в штаны!» — «Так у вас преподаватель без штанов ходить будет? А как же приличия?»

Сивилла в приступе хохота повалилась на диван. Помона с одобрением наблюдала за ней, радуясь, что от вчерашнего уныния не осталось и следа.

— Короче говоря, Флоренц гуляет по школе в натуральном виде, — заключила Спраут. — И скажу тебе, там есть на что посмотреть. Красавчик синеглазый. А какой торс!

Дальнейшая беседа свелась к сравнительному обсуждению мужских и кентавровых достоинств, в результате чего Сивилла обнаружила, что соскучилась по мужу. И раз она не занята на уроках, то может рвануть к нему незамедлительно. Квиринус должен быть сейчас дома и если никуда не собирается уходить, то... то не стоит терять времени.

На прорицаниях за нее кентавр пока потрудится. А она, женщина с тонкой душевной организацией, после перенесенного нервного потрясения имеет право на отдых и положительные эмоции!

Пожалуй, в тот день конца февраля только Спраут и Трелони обсуждали кентавра. Несмотря на свой непривычный вид, Флоренц остался почти незамеченным. Хогвартс был занят другим: в «Придире» вышло большое интервью Гарри Поттера, он рассказывал о Том-Кого-Нельзя-Называть. Школа превратилась в читальный зал — увы, нелегальный, потому как на доске объявлений уже красовался очередной декрет, запрещающий журнал Лавгуда. Длинная, с завитушками, подпись Амбридж сопровождалась уморительной лопоухой рожицей с высунутым языком: Пивз не преминул оставить на документе свой «автограф».

После неудачного чаепития в кабинете генинспектора Хранители перестали замечать Долорес. С ней не здоровались, на ее окрики не отвечали, а при встрече старательно облетали стороной, точно брезговали дотронуться. Один полтергейст не оставлял Амбридж вниманием, — чему она была вовсе не рада.

Например, он заметил у ее многочисленных декретов широкие поля, которые так и просились под кисть и карандаш. В итоге за одну ночь доска объявлений у Большого зала расцвела всеми оттенками радуги. Правда, текст документов теперь не разобрал бы и лучший шифровальщик, но, как говорится, искусство требует жертв.

К удивлению и обиде Пивза, Амбридж не оценила его творчество, очистила все листы и заколдовала их на сопротивление цветным чернилам, грифелю и краскам.

Следующей ночью бумаги были щедро размалеваны губной помадой, украденной из косметички «профессора Жабы». Очевидно, в чары закрался изъян.

Не надеясь больше на магию, Амбридж приказала Филчу стеречь доску. Неделю завхоз подкарауливал шумного духа, забросив остальные дела. Он усаживался на стул и первые четверть часа не сводил глаз с развешанных бумаг. Затем усталость и годы брали свое и вскоре старик уже вовсю храпел, уткнув нос в толстый шарф. Пивз, издеваясь, ставил на его лысину склянки с краской, но сон завхоза был крепок, как директорский «Коллопортус». В конце концов Филч, задремав, свалился со стула, и на том его карьера сторожа закончилась. Амбридж попыталась заставить преподавателей дежурить вместо него, но вовремя смекнула, что они с Пивзом будут заодно. Пришлось ей отступиться, но наиболее проницательные из обитателей Хогвартса догадывались, что это не капитуляция, а подготовка новых пакостей.

Когда Трелони, наслаждаясь непривычной дневной тишиной, шла по вестибюлю перед Большим залом к выходу из замка, Пивз как раз завершал очередной шедевр. Заслышав шаги, он нырнул за доску объявлений, но, узнав прорицательницу, вылез, помахал ей рукой с зажатым в ней ядовито-желтым пузырьком, и продолжил творить. Сивилла заговорщицки подмигнула в ответ: третьего дня она снабдила полтергейста собственным лаком для ногтей цвета «безумный лимон» и теперь наблюдала результат.

* * *

Это уже слишком! Слизеринскому декану хватает ежедневных уроков зельеварения, он не обязан и остальное время проводить, лицезрея Гарри Поттера. Подумаешь, гвоздь номера, интервью на полжурнала... С другой стороны, до обывателей хотя бы теперь дойдет, что возвращение Темного Лорда — не мальчишеский вымысел и не старческие фантазии.

Бегло пролистанный «Придира» с колдографией Поттера на обложке отправился в ящик стола.

На столе осталось письмо, полученное вместе с журналом. Квиринус зовет в гости. Напоминает, что скоро день рождения Сивиллы, обещает по такому случаю веселье и славную пирушку.

На рождественское приглашение Снейп ответил сухим отказом. Поздравительную открытку девятого января выбросил, не читая. Новое письмо тоже ждет мусорная корзина. Сколько еще бумаги изведет Квиринус, прежде чем поймет, что Северус больше не хочет с ним общаться?

Не хочет. Не может. Не должен.

Не хочет нести в мирный уют чужой жизни тоскливую злобу, от которой никак не избавиться.

Не может, как еще совсем недавно, послать все проблемы куда подальше и почти расслабиться рядом со старым другом.

Не должен пользоваться доверием беззащитного сквиба и слабой чудаковатой волшебницы он, — предатель и сволочь клейменая. Тем более сейчас, когда Метка в любую минуту готова ударить болью, бросить к повелителю и кто знает, какой приказ прозвучит в тишине Малфой-мэнора?

А впрочем... Если сквиб готов подставиться под душевные помои, почему бы и не облегчиться? Прийти, вывалить накопившуюся дрянь, — пожалуй, в этом есть известное удовольствие! Северус сипло хохотнул, и сразу умолк: от таких мыслей стало еще хуже.

— Послание от профессора Трелони, — доложил выросший из пола домовик и с поклоном передал запечатанный конверт.

«Северус, мы с Райни будем рады видеть тебя у нас в Лютном девятого марта в...»

Недочитанная записка мятым комком улетела в огонь камина.

С Квирреллом надо поговорить. Это последнее одолжение, которое ему сделает друг. Возможно, уже бывший.

* * *

— Сиби, ты Северуса часто видишь?

Отвечать не хотелось. Хотелось бездумно мурлыкать или благодарно потыкаться носом в родное плечо. Но огонек наслаждения в голубых глазах погас, а это означало, что Квиринус настроился поговорить и ему неважно, что кругом смятые простыни и разбросанная одежда.

— На собраниях у Амбридж видимся... Ну, в Большом зале, само собой. Завтраки-обеды-ужины. На квиддиче бывает, когда играет Слизерин. А что?

— Он перестал отвечать на письма. Я поначалу думал, что он заболел и не хочет, чтоб его жалели. Но ты говоришь, что он здоров...

— Ну, выглядит-то он неважно. Я бы сказала, даже хуже, чем обычно.

Сивилле отчего-то сделалось зябко, точно воспоминание о друге мужа обдало ее холодом.

— Ты пробовала заговаривать с ним?

— Знаешь, он так смотрит на всех, что не хочется его трогать лишний раз, — она нашарила сорочку и принялась одеваться. Романтическое настроение от разговоров о Снейпе пропало напрочь.

 

Северус пришел утром, когда Квиринус уже занялся текущей журнальной работой. Отказался от кофе и кресла. Заговорил глухо и отрывисто, глядя прямо в глаза сидящему за бумагами Квирреллу.

— Я ненадолго. Вот что: не присылай мне больше никаких приглашений и писем. И Сивилле то же самое передай. Я больше не желаю вас знать. У меня теперь новые друзья, получше жалкого сквиба и волшебницы-неумехи.

Квиринус выслушал его, не шелохнувшись. Аккуратно отложил перо, следя, чтобы не капнуть чернилами, отодвинул рукописи, встал.

— Могу ли я узнать, что это за друзья?

— Не твое дело. Прощай.

— Хорошая задумка, — бросил Квиринус ему вслед. — Но не получится.

Снейп застыл на полпути к двери. Квиррелл подошел к нему.

— Ты хочешь, чтобы я назвал тебя гадом, проклял и забыл. Тебе так проще: не надо ничего объяснять и можно упиваться мыслью о собственном сволочизме, который теперь достиг абсолюта. Извини, я не намерен облегчать тебе жизнь таким способом.

Северус обернулся, увидел непривычно суровое лицо, изрезанное вдруг побелевшими шрамами, и чуть не упал, когда сухой крепкий кулак ударил его снизу в челюсть.

— Это тебе за волшебницу-неумеху, — Квиринус потер костяшки пальцев. — Жалкого сквиба, так и быть, прощаю. А теперь объясни, что на тебя нашло.

— То есть ты мне не веришь, — боль разбитой губы, металлический привкус во рту неожиданно обрадовали. В ударе была правда — грубая, но несомненная.

— Ну, Волдеморту ты наверняка врешь убедительней, — хмыкнул сквиб, наблюдая, как волшебник, забыв о заклинаниях, краем ладони стирает кровь с подбородка. — Ты пятнадцать лет таскаешь одну и ту же мантию. И галстук на тебе тот же самый, какой был на посвящении в деканы. Готов поспорить, что новую рубашку ты покупаешь, когда старой уже не помогает «Репаро». Ты даже чайную ложку всегда кладешь справа от чашки черенком к себе! Твое постоянство и недоверие к миру — несокрушимая стена, нужно быть вторым Мариусом, чтобы пробиться сквозь нее... И вдруг ты заявляешь о новых — не перчатках — друзьях! Или ты завтра появишься в Хогвартсе в белой мантии под руку с МакГонагалл, или просто темнишь. Зачем?

— Не знал, что ты умеешь драться, — один из нижних зубов шатался, намекая, что придется наведаться к Помфри за Костеростом. При ударе в затылке что-то хрустнуло, отозвавшись противной слабостью в ногах. Потянуло сесть. Кресло у стола оказалось кстати.

— Жалкому сквибу не на что рассчитывать кроме собственных кулаков, — проворчал Квиринус, сунув руки в карманы халата. — А ты заслужил.

Северус, помедлив, кивнул.

— Плохо, что ты по-прежнему не желаешь ненавидеть.

— Основатели великие, да почему я должен тебя ненавидеть?!

— Не притворяйся великодушным дураком, Квиринус! — Снейп в ярости вскочил, забыв о боли. — Волдеморт возродился, я — его верный слуга! Магглы, сквибы, предатели крови — это те, кого Темный Лорд уже приговорил. Ты понимаешь, что он может приказать мне в любой момент?!

— Так ты ищешь ссоры, чтобы потом было легче меня убивать? — бесстрастно осведомился Квиррелл. В стеганом потертом халате, без обычного капюшона, скрывающего изуродованный череп, он выглядел бы несчастным и безобидным, если бы не выражение глаз и голос. Снейп будто налетел на невидимую преграду, опомнился и внезапно охрип.

— Чтобы тебе было легче убить меня, Квиринус.

За окном надрывался уличный торговец магической галантереей, где-то ругались визгливыми женскими голосами, внизу, в скобяной лавке, бубнил басом хозяин дома, торгуясь с покупателем. Что за дело Лютному до темных лордов и пожирателей смерти, он на своем веку и не таких видал.

— Волдеморт возродился прошлым летом, но ты, как ни в чем не бывало, в сентябре пришел на мой день рождения. И потом тоже... Так почему ты затеял этот разговор именно сейчас?

— Потому что я все-таки не конченая скотина. Дольше тянуть нельзя. Да, мне было бы легче, если б ты плюнул мне в рожу и убрался вместе с женой куда-нибудь на материк. А ты вместо того начал про мантии с галстуками...

Квиррелл прошелся взад-вперед по гостиной, и Снейп с удивлением услышал знакомый тихий незлой смешок.

— Северус, ну до чего ты любишь усложнять простые вещи! Явился, с порога наговорил гадостей, нарвался на зуботычину, а всего лишь и надо было прямо сказать: мол, положение серьезное, не до веселья, так что пока не тревожь, как станет можно — дам знать. И все. Это сложно?

— И ты бы не предложил помощь? Не стал бы уговаривать приходить хоть иногда, чтобы побыть среди своих и не свихнуться окончательно?

— И предложил бы и стал бы, — вздохнул Квиринус, немного подумав. — Ты меня знаешь не хуже, чем я тебя.

— Вот-вот... И к чему бы мы пришли?

— Выяснилось, что ничем я тебе помочь не в силах и даже могу скомпрометировать как представитель оппозиционного издания.

Усевшись на стол рядом с креслом Снейпа, он взял карандаш и принялся рассеянно вертеть его в пальцах.

— Насколько скверно все это может для тебя кончиться? — не поднимая глаз от глянцевитых граней, спросил Квиринус. — И выйти из игры, как я понимаю, уже нельзя?

— Ну, если мне удастся сварить особо удачный «Феликс Фелицис», то я, может быть, останусь жив. И ты все правильно понимаешь.

— М-да... А я, наивный, собирался снова предложить тебе канделябр, — Квиррелл сконфуженно подергал мочку уха. — Подумал, что на тебя напала обычная хандра пополам с самоедством.

— Лучше предложи фонарный столб, — криво улыбнулся Северус. — Реши проблему радикально.

— Куда уж радикальнее, — Квиринус машинально ухватил карандаш за незаточенный конец, как волшебную палочку, поморщился и отложил его в сторону. — Когда лучший друг заявляет, что дружбе конец, и что он — может быть! — попробует выжить, но исключительно в одиночку...

— Погоди...

— Нет, теперь ты погоди! Хорошо, ты Пожиратель смерти и потому не хочешь подвергать нас с Сиби опасности. У тебя скверное прошлое, которое переросло в поганое настоящее, — ты его стыдишься и, положа руку на сердце, правильно делаешь. Но, Северус, — Квиррелл наклонился к сидящему, точно хотел, чтобы тот не пропустил ни слова, — ты помнишь, что спас мне жизнь? Что дал мне денег и ни разу не напомнил о долге? Что сделал мне персональный порт-ключ? Наконец, что всегда, что бы ни случилось, ты был на моей стороне? И неужели ты думаешь, что после всего этого я легко соглашусь самоустраниться и буду наблюдать со стороны, как ты тонешь?! — Он выпрямился и закончил уже обычным тоном: — Видишь, я не только жалкий, но и на редкость упрямый сквиб. И я знаю, что буду делать.

Снейп вопросительно посмотрел на него, не зная, что ответить: он онемел от жгучего стыда за свои недавние мысли и неловкой радости, вызванной водопадом благодарных признаний. Спас, помог, поддержал... И всегда думал, что лишь возвращает долг доверия и душевной щедрости.

— Если ты настаиваешь, то мы действительно на какое-то время, какое сам определишь, прекратим общение, — снова заговорил Квиринус. — Наверное, и Сивилле лучше пореже покидать Хогвартс. А я останусь здесь: во-первых, у меня по горло журнальной работы.

— А во-вторых?

— Нужно, чтобы тебе было куда прийти, когда захочешь. Или когда сможешь.

— Спасибо... — выдавил из себя Снейп. И впервые это слово показалось ему стершимся, как старый кнат, и таким же дешевым. — Я пойду, скоро уроки начнутся...

Он поднялся, застегнул дорожную мантию, расстегнутую в пылу спора. Квиринус пристально посмотрел на него.

— Прежде чем уйдешь, я должен тебе кое-в-чем признаться. Помнишь, как мы познакомились? Я постучал, ты открыл... Помнишь? Я тебе соврал тогда. Не слышал я никаких шорохов в твоей комнате, там стены в два фута толщиной. Просто подкараулил твой приход. Мне очень хотелось с тобой познакомиться.

Снейп забыл про крючки на мантии. А Квиррелл, смущенно усмехнувшись, продолжал вспоминать:

— Я ведь настоящий тюфяк был, из меня любой мог веревки вить... Мне нужен был кто-то совсем не похожий на душку Райни. Умеющий сказать «нет». Способный сжать зубы и идти вперед...

— Ну, тюфяком тебя уже не назовешь, — Северус потрогал поджившую нижнюю губу. — Ты заметно изменился с тех пор.

— Ты тоже. Но то, что ты умел, ты умеешь по-прежнему. Думаю, самое время тебе об этом напомнить.

* * *

В жилом крыле Хогвартса тусклые лампы горели в начале и в конце длинного коридора, куда выходили двери учительских апартаментов. Опять Филч масло экономит... Споткнувшись в темноте о завернувшийся ковер, Снейп шепотом ругнулся и засветил «Люмос». Еще не хватало, чтобы какая-нибудь любопытствующая особа вроде профессора Синистры вышла на шум, потом сплетен не оберешься. Тем более, что он и сам толком не смог бы объяснить, зачем поднялся сюда из слизеринских подземелий.

Покои преподавателя ЗоТИ. Пока они пустуют и табличка на двери блестит нетронутой медью.

В следующей комнате, кажется, тоже никто не живет. И в этой тоже... Очевидно, Синистра и Вектор обитают там, где горит лампа. Что ж, Филч по-своему прав: раз некому светить, то и свет не нужен.

Свое бывшее жилье Северус нашел не сразу. Пять одинаковых безликих дверей, поди вспомни, какая из них когда-то была твоей... Помогли пальцы, нащупавшие над ручкой одной из них мелкий заусенец. Сколько раз собирался убрать его, да все было недосуг, и вот большой палец вспомнил знакомый укол.

Кажется, эльфы не прибирались тут все пятнадцать лет. Доски в углу посерели от пыли; голое окно в мутных разводах; на затоптанном полу мусор. Северус пригляделся и поднял грязный комок бумаги. Развернул — да, так и есть: это черновик его деканской клятвы, которую он писал когда-то, сидя на этих самых досках.

Смахнув с них пыль, сел. Камень стены морозил спину. Конечно, ничего Квиринус не мог слышать и хозяин жилья уже тогда смутно о том догадывался. Но после холодной благотворительности Дамблдора, после презрительно поджатых губ МакГонагалл и потной неприязни слизеринцев любой доброжелательный человек был истинным чудом, которому простителен мелкий обман. Это уже потом открылись ум, незлобивый нрав, бесконечная любознательность и, главное, неистощимое терпение, с каким питомец Флитвика сносил тяжелый характер новоиспеченного декана. «Зашел поздравить. Честное слово, рад за тебя!» — эхом ушедшей радости откликнулось прошлое.

Дернула болью Метка. Нет, только не сейчас! Отпустило... Не замечая холода, Северус прислонился затылком к камню и погасил уже не нужный «Люмос». Жидкий лунный свет пробрался в комнату. Зимняя ночь долгая, особенно если смотреть в нее бессонными глазами.

Рядом на досках зашуршало, стукнуло, знакомо закряхтело. Человек промолчал: полтергейст в Хогвартсе хозяин, места на досках много... К тому же он наверняка ненадолго. Попрыгает по потолку, как обычно, потарахтит о чем-нибудь и сгинет.

Против обыкновения, Пивз не проронил ни слова. Долго возился, устраиваясь на жестком, сопел, вздыхал. Потом пошарил за пазухой, вытащил тонкую палочку длиной с ладонь и поднес к губам.

Первый звук вышел хрипловато и неуверенно, но потом свирель согрелась живым дыханием и заговорила во весь свой небогатый, но чистый голос.

Безыскусный наигрыш плыл, мешаясь с лунными лучами, ночными сумерками, чуткой дремой Запретного леса, снежным покоем дальних гор... Душа древнего замка потянулась к ослабевшей человеческой душе, не разбирая ее грехов, приняла их груз со спокойной многовековой мудростью и взлетела, не чувствуя тяжести, к самым шпилям, откуда до звезд рукой подать.

Никто из Хранителей, даже Кровавый Барон, не мог предугадать, в какой момент Пивзу вздумается заиграть, никто не знал, где он раздобыл свирель. Скорее всего, они были ровесниками, но доставал ее полтергейст откуда-то из глубин пестрого кафтана очень редко. Так редко, что и не упомнить, когда это случилось в предыдущий раз... Но что слизеринский призрак помнил очень хорошо, так это приступы буйства, которые обязательно накатывали на шумного духа после вдохновенной игры. Воплощенный хаос требовал свободы и Барон заранее готовился ловить и оттаскивать...

Но это случится потом. Пока не кончилась песня без слов, пока над всеми в замке властвует смешной большеротый коротышка в шутовском колпаке, пока творится тихое волшебство.

Разменяв вторую сотню лет, директор Хогвартса по-прежнему не знал, что такое одышка. Сухое легкое тело служило ему безотказно и если бы не длинный подол мантии, он мог бы перемещаться по лестницам замка не шагом, а бегом. Но на бегу плохо думается, а директору было о чем подумать, пока ноги пролет за пролетом поднимали его к Выручай-комнате.

Альбусу Дамблдору посчастливилось учиться у гения. С другим гением дружить долго и горячо, затем победить и унизить. Фламель до сих пор вызывал чувства, близкие к сыновнему почтению, воспоминания о Гриндевальде отзывались притупившейся за годы болью.

Третий гений мог бы стать лучшим учеником Дамблдора. Слушая, как Распределяющая Шляпа отправляет Тома на Слизерин, преподаватель ЗоТИ⁽¹⁾ в первый и последний раз пожалел о том, что занимает свою должность. Будь он деканом... Старина Гораций знает свое дело, но гений — это сплошное исключение из правил, к нему нельзя с общими мерками, успеет ли Слагхорн разобраться в нем, прежде чем станет поздно?

Не успел. И вина Слагхорна ничуть не больше вины его, Дамблдора, потому что не к Слагхорну, а к нему приходил взрослый Реддл просить должности, давая последний шанс не выпустить в мир гения страха — Темного Лорда.

И теперь, чтобы достойно противостоять ему, необходимо понять его до конца, спуститься в бездну, которую породил животный, бессловесный страх.

Первый шаг уже сделал Снейп, заглянув в сознание Поттера, которое непонятным пока образом может контролировать Волдеморт. Альбус, не доверяя словам, попросил у Северуса воспоминания об «уроках окклюменции» и тоже увидел черное пятно, услышал детский плач, женский крик и обрывок Непростительного. Чтобы сложить фрагменты в целое, особые способности не нужны: память младенца запечатлела момент гибели матери, а сознание подростка воспроизвело его. Но откуда взялось пятно и что оно такое?

Лестницы Хогвартса вместо коридора с гобеленом Варнавы Вздрюченного вывели директора к туалету Плаксы Миртл — замок любил испытывать терпение всех обитателей, невзирая на годы и заслуги. Но вежливой просьбе допустить на восьмой этаж внял, и дверь в Выручай-Комнату образовалась в стене без промедления.

Альбус остановился, обозревая монбланы всевозможного старья, терявшиеся в глубине этой самой удивительной части Хогвартса. Здесь не было ни окон, ни фонарей; сами вещи сочились бледным светом, похожим на зябкий утренний туман над водой.

Комната молчала, и, мнилось, наблюдала за человеком. Он, как и все прочие до него, пришел сюда потому, что оказался в тупике.

Том, создавая хоркруксы, воспроизводил один и тот же ритуал: выбор предмета, убийство жертвы, перемещение части своей души в предмет, становившийся хоркруксом. Так было с дневником, наверняка так же — с диадемой. Вероятно, оставшиеся три реликвии Основателей постигла та же участь. Лишь один случай выбивается из стройной схемы: то, что произошло в доме Поттеров в ночь Хэллоуина. Очевидно, уже тогда от души Тома остался совершенно ничтожный осколок, иначе бы волшебник не развоплотился после убийства Лили. Но где же, где этот безусловно последний хоркрукс?! Может быть, его «собрат», диадема Ровены, подскажет ответ на вопрос, который неотступно преследовал директора.

Футляр с диадемой по-прежнему лежал в мятой жестяной коробке. Следуя чутью опытного чародея, Дамблдор вытащил ее из-под груды пыльного хлама, раскрыв ближайший сундук.

Повинуясь движению волшебной палочки, серебряный обруч плавно поднялся и замер на уровне глаз. Воздух вокруг него тонко зазвенел от сумасшедшей концентрации магической энергии. Альбус глубоко вздохнул и опустил веки: внутреннее зрение требовало предельной концентрации.

Он редко использовал это изматывающее умение, после которого реальность надолго теряла краски и оставалась расплывчатой, точно виделась сквозь мокрое стекло; но не было лучшего способа проникнуть в самое сердце вещи или живого существа. Вот и сейчас все предметы словно уменьшились, поблекли и отодвинулись далеко в стороны — все, кроме диадемы. Она же сделалась прозрачной, невидимые прежде магические токи огненными жгутами обвили серебро, каждая янтарная капля вспыхнула маленьким солнцем, таким ярким, что не сразу удалось разглядеть уродливую черную кляксу в одном из камней.

Дамблдор открыл глаза. Диадема упала в подставленную ладонь, ударила ее неожиданной для столь изящной вещицы тяжестью и ожгла морозным холодом. Но волшебник не заметил ни удара, ни ожога — все заслонило проклятое пятно.

Подавив дрожь в руках, он уложил хоркрукс обратно в футляр и присел на первый попавшийся стул.

Изумительная работа. Дамблдор на своем веку перевидал достаточно артефактов, чтобы с уверенностью утверждать: бывший приютский мальчишка показал мастерство высочайшего уровня. И повторил свой опыт не менее пяти раз, если учитывать не найденные пока реликвии. То, чего сильнее смерти боится любой нормальный маг — раскол души, — Том не единожды проделывал именно из-за смертного страха! И ему в самом деле не страшна Костлявая, ибо ей нечем поживиться: у Тома нет души, и, следовательно, нет жизни. Альбус грустно покачал головой, оценивая извращенный парадокс.

Можно ли собрать осколки в целое? Гениальный ум, должно быть, предусмотрел и это, но жизненный опыт подсказывал Дамблдору, что бессмертный и всемогущий Волдеморт едва ли пожелает возвращения к смертному бытию Тома Реддла. Хоркруксы бесконечно продлят его существование, пока кому-либо не удастся извлечь осколки души и уничтожить их. Нет, проще уничтожить хоркруксы. Но проще ли? И пятно в ауре Гарри так странно напоминает пятно в диадеме...

Списать его на какую-нибудь ошибку в ритуале? Неправильно произнесенное слово заклинания, неверный жест волшебной палочкой — и вот вам пузырек воздуха во внешне безупречном бриллианте, ничтожный изъян, простительный гениальному мастеру... Нет, перебил сам себя директор, именно ему и не простительный. И тем более не мог гений дважды повторить ошибку. Значит, пятно ДОЛЖНО там быть. И в нем, возможно, вся суть хоркрукса.

Члены Отряда Дамблдора разминулись с директором в Выручай-Комнате не больше, чем на час. Тем же вечером их выдала Амбридж Мариэтта Эджком и директору пришлось временно покинуть Хогвартс.

Что ж, размышлять о хоркруксах он мог в любом месте.

* * *

Высокий холодный голос не мог похвастать богатством оттенков. Возрожденный Волдеморт вообще оказался неважным оратором и монотонной манерой говорить напоминал Снейпу Катберта Биннса. А в любви к длинным бессмысленным собраниям Темный Лорд соперничал с госпожой Амбридж, которая, сделавшись директором, развела в Хогвартсе махровую бюрократию.

Этим вечером, повинуясь Метке, Северус вместе с другими Пожирателями прибыл в Малфой-мэнор и теперь стоял — черный плащ среди черных плащей, — слушая, как Волдеморт в очередной раз неторопливо рассуждал о превосходстве чистокровных волшебников. В самой просторной зале малфоевского дома соорудили особое возвышение, водрузили на него роскошное, как трон, кресло, с которого Темный Лорд и вещал, снисходительно поглядывая на выстроившихся полукругом приспешников. У подножия трона свила кольца Нагини. Время от времени она поднимала голову и обводила собравшихся взглядом, исполненным почти человеческого презрения.

— Жрать хочу, сил нет, — шепотом признались позади Северуса. — Как раз ужинать собирался...

— Тихо ты, — одернули его. — По «Круциатусу» соскучился? Не ровен час, хозяин услышит...

— Я на пустое брюхо плохо соображаю.

— А этого и не требуется. Стой слушай.

Кому пустое брюхо, а кому гора непроверенных ученических работ и рухнувшие надежды выспаться, подумал Снейп. Но насчет необязательности мозговых усилий неизвестный советчик прав: месяц за месяцем, от собрания к собранию всем Пожирателям Смерти полагалось одно: в молчании внимать речам повелителя да с почтительным полупоклоном отвечать на вопросы — всегда неожиданные и порой очень странные. Так, Волдеморт как-то раз оборвал на полуслове «тронную» речь и потребовал у Руквуда точное число вагонов в Хогвартс-экспрессе. Растерявшийся невыразимец ляпнул наугад какую-то цифру. «Не ври своему господину! — торжествующе осклабился Темный Лорд. — Круцио!» Северус подозревал, что его не интересует ответ, он просто утверждает свою власть и наслаждается чужим унижением и болью.

Говорили, что Волдеморт выжидает, тянет время, вынуждая Министерство сделать опрометчивый шаг. Кто-то, кажется, тот же Руквуд, пустил слух, будто где-то в Отделе Тайн хранится нечто чрезвычайно важное, без чего повелитель не может перейти к активным действиям. Многие при этом косились на Снейпа: все знали, что он ближе всех к Поттеру, тому самому мальчишке, который позарез нужен Лорду, и недоумевали, отчего щенок еще не в Малфой-мэноре, если декану-Пожирателю достаточно протянуть руку... Сам декан в ответ только пожимал плечами, мол, приказа не поступало, а что бывает за неуместную инициативу — общеизвестно.

На каждой сходке появлялись новые лица: слизеринцы прошлого и позапрошлого выпусков, десяток бывших студентов Рэйвенкло, кое-кто из «старой гвардии» — ровесники Уолдена Макнейра и даже старше. На фоне однообразных черных одежд ярким пятном выделялся наряд Беллатрисы Лестрейндж, одной из трех женщин, допущенных на собрания. Другими двумя были горластая Алекто Кэрроу, похожая на раскормленную моль, и всегда державшаяся за спиной мужа тихая Нарцисса Малфой.

Сегодня Снейп впервые увидел сразу всех азкабанских беглецов; до нынешнего вечера они появлялись по двое-трое. Ходячими скелетами уже не выглядели, но и цветущими здоровяками их никто бы не назвал. Они держались особняком, словно годы, проведенные в одной тюрьме, сделали из них подобие семьи. Понаблюдав за ними, Северус определил, что глава этого странного клана — Долохов: обычно он занимал место в центре группы и к нему чаще всего обращались остальные. Один Мальсибер становился в стороне от них, в первом ряду, напротив трона. Со стороны могло показаться, что бывший сиделец стремится выслужиться, почаще попадаясь на глаза повелителю, но Северус достаточно хорошо знал своего факультетского товарища, чтобы не обманываться его поведением. В напряженном внимании, с каким Эдгар слушал, в глубокой складке между бровями и плотно сжатых губах едва ли скрывались верноподданнические чувства. С той памятной ночной беседы в зимнем лесу он сделался молчалив и если открывал рот, то говорил исключительно о погоде. Лишь однажды обронил вполголоса: «А Этти все-таки права...» «Еще не поздно последовать совету матери», — заметил Снейп. «Думаешь?» — невесело усмехнулся Мальсибер и перевел разговор на бушующую за окном майскую грозу.

— ...все больше. Но есть и те, кто малодушно решили бежать, будучи уверенными в собственной безнаказанности...

Задумавшись, Северус обнаружил, что Волдеморт давно ушел от темы чистокровных, и навострил уши.

— Каркаров и ему подобные полагают, что избежали справедливого возмездия за отступничество, — между тем продолжал Темный Лорд. — Быть может, кое-кто из вас тоже уверен, что расстояния или толстые стены способны защитить от моего гнева? — Красные глаза остро блеснули. В зале повисла гробовая тишина. — Тот, кто так думает, преступно заблуждается. Из нашего круга есть только один выход — смерть. А беглецы очень скоро будут найдены. Не так ли, наш славный Петтигрю?

— О, да, мой господин, — Хвост с поклоном выступил вперед. Вместе с металлической кистью Петтигрю получил репутацию сообразительной сволочи, по-собачьи преданной Темному Лорду и способной решительно на все. Многие начали переглядываться, гадая, что затеял этот плюгавец с бегающими глазками и неприятно блестящей рукой, которую он любил держать на виду при разговоре.

— Моею волей Петтигрю получил способность разыскать любого носителя Метки, где бы тот ни скрывался, — провозгласил Волдеморт. — Разыскать и беспощадно покарать! И Каркаров станет первым. Как думаешь, Люциус, где лучше разместить частокол, который мы украсим головами ренегатов?

— Полагаю, в парке, повелитель... — язык плохо повиновался Малфою. — Сколько... сколько кольев прикажете заготовить?

— По числу собравшихся, — бледное горло задергалось, послышался глухой свистящий смех. Кое-кто из Пожирателей угодливо подхихикнул. Волдеморт оборвал веселье и брюзгливо распорядился: — Долохов, собери своих. Малфой, задержись. Остальные вон.

Уходя, Снейп перехватил красноречивый взгляд Мальсибера: что, ты по-прежнему предлагаешь бежать?

---

1) Директором Дамблдор стал уже после Второй Мировой войны, тогда как Том поступил в Хогвартс перед самой войной. Теоретики «Большой Игры» полагают, что Дамблдор все это время преподавал Защиту.

Вернуться к тексту

«Услышав твоё загадочное предостережение, профессор Снейп догадался, что во время обморока ты видел Сириуса в плену в Отделе тайн. Как и ты, он немедленно попытался войти с Сириусом в контакт — между прочим, у членов Ордена Феникса есть более надёжные средства сообщения, чем камин в кабинете Долорес Амбридж…»

«Гарри Поттер и Орден Феникса», глава 37 «Утраченное пророчество».

— Профессор Снейп, ваша Инспекционная дружина творит форменные бесчинства!..

— Профессор МакГонагалл, вам должно быть известно, что дружина создана распоряжением директора, и потому она не моя. Насчет бесчинств... Ваши студенты жалуются?

— Разумеется, они жалуются!

— То есть, они жалуются вам, вы жалуетесь мне, я, по установленному порядку, должен пожаловаться директору... Длинновата цепочка, не находите?

— К чему вы клоните?

— К тому, что Гриффиндор считается факультетом храбрецов. А на деле выходит — жалобщиков?

— Вы мастер играть словами, декан. Но это именно слизеринцы потрошат чужие письма и снимают баллы направо и налево! Что ж, пеняйте на себя: если вы не обуздаете Малфоя и его компанию, это сделаю я.

Редкий случай: деканы Рэйвенкло и Хаффлпаффа поддержали гриффиндорскую коллегу. Как ни крути, они правы: Драко Малфой во главе кучки приспешников за спиной собственного декана сторговался с Амбридж, — конечно же, это так по-слизерински! И кого интересует, что из восьмидесяти с лишним человек за Малфоем пошло не больше десятка из числа лентяев и начинающих громил, которых хватает на любом факультете...

Переть напролом против указа нового директора Снейп не собирался. Временщица, неумная и неуверенная в собственной власти, пытается укрепить свое положение, вербуя сторонников среди учеников. Пусть, мы это уже проходили. Дамблдора ей не свалить, и когда госпожа Амбридж с позором (в этом Северус не сомневался) и очень скоро покинет Хогвартс, ее Инспекционной дружине не поздоровится. Декан хорошо знал собственных студентов: они не выносили дрязги из подземелий, но в своем кругу действовали жестко. Седьмой курс уже объявил пятикурснику бойкот, и только раздутые амбиции вместе с ущемленным самолюбием не позволили струхнувшему Драко распустить дружину. Тщеславия у мальчишки хватило бы и на взрослого, поэтому глава факультета, выслушав хвастливый доклад о новом назначении, не разгневался и даже не очень удивился. Он лишь спросил, с каких это пор наследника Малфоев привлекает работа завхоза. И, видя приоткрытый от изумления рот, холодно пояснил: «Ваш отец превосходно учился, окончил Хогвартс старостой школы и ныне преуспевает. Ваша матушка также была в числе лучших учеников. Вы же предпочитаете в учебное время бродить по коридорам, то есть уподобиться мистеру Филчу». Драко попытался что-то возразить... «Вы не желаете учиться, мистер Малфой. Это приведет к печальным последствиям — в первую очередь, для вас лично».

Пока «дружинникам» везло: их до сих пор не побили и вошедший во вкус Малфой пригоршнями снимал баллы с любого, кто ему не нравился. Среди его отметок зачастили «Слабо» и даже «Отвратительно», обязанности старосты факультета были забыты, — Драко охотился на гриффиндорцев, которые время от времени исчезали в Выручай-Комнате. То ли сам замок не сумел вовремя помочь заговорщикам, то ли Драко улыбнулась удача, но членов Отряда Дамблдора все-таки поймали. О чем главный «дружинник» и сообщил Снейпу, когда, по приказу Амбридж, прибежал за ним в деканский кабинет. А затем декану стало не до Малфоя.

* * *

Двадцать минут. Большая перемена между уроками. Время, за которое надо убедиться, что Блэк по-прежнему в доме на Гриммо, или узнать, где его носит нелегкая. Если это, конечно, не очередной сон мистера Поттера.

Будь за окном вечер, можно было бы по-быстрому аппарировать в Лондон и обратно. Но до границы антиаппарационного барьера не меньше десяти минут широкого деканского шага, плюс пять-шесть минут быстрой ходьбы от укромного тупичка до дверей дома, плюс неизвестное количество времени, которое уйдет на поиски Сириуса в доме... А декана могут хватиться в любой момент!

Дамблдор упоминал, что для разных непредвиденных случаев у него имеется запасной порт-ключ и «особое средство связи». Он уже собирался объяснить подробнее, с досадой вспоминал Снейп, но его кто-то отвлек и директор успел сказать только «Вам будет легко его найти, Северус. Надеюсь, вы оцените мое чувство юмора». Тогда ничто не мешало добираться до штаб-квартиры Ордена обычным путем, потом навалились дела и к тому разговору они так и не вернулись.

По коридору носились засидевшиеся на уроках школьники. Черная фигура, застывшая в задумчивости у окна, не вызывала у них никакого интереса: профессор Снейп всегда такой — угрюмый и настороженный. Наверное, опять прикидывает, с кого бы баллы снять.

«Его легко найти. Значит, это не в директорском кабинете... и не в Выручай-Комнате. Легко найти не кому-нибудь, а мне. Ну не в Слизеринской же это гостиной! Не в Главном зале... Учительская!»

Несколько стремительных шагов и он на месте. Тут все знакомо до оскомины — древние столы, отполированные мантиями стулья, книжный шкаф, пыльные гипсовые бюсты знаменитых волшебников прошлого на крышке. На полках перед книгами разная мелочевка, неведомо как приблудившаяся сюда — медный подсвечник, костяной стаканчик с огрызками карандашей, табакерка, четки, мутное зеркальце в рамке с алыми сердечками и позолоченными ангелочками...

Оно? Способ известный... «Вы оцените мое чувство юмора...» Да-а, хмурый мужик таращится в дамскую безделушку — нельзя придумать ничего смешнее!

Захватанное стекло добросовестно отразило недовольное лицо и часть потолка. «Гриммо, Блэк!» Ангелочки непонимающе смотрели голубой эмалью: человек, чего ты добиваешься от обычного зеркала?

За спиной скрипнула дверь. Северус быстро поставил вещицу на место и оглянулся: уф, показалось. Никого.

Значит, не зеркало... Уже полперемены прошло, а он торчит, как болван, перед книжным шкафом!

Взгляд обшарил остальные полки, заскользил по книжным корешкам. Книги тут собирались с бору по сосенке, и потому рядом с «Квиддичем сквозь века» стояли «Сказки барда Бидля», «Волшебные твари и где их искать» соседствовали с подшивкой «Ведьмополитена» за прошлый год, разрозненные и сильно потрепанные тома «Книги о вкусной и здоровой пище» перемежались роскошно изданными сочинениями приснопамятного господина Локхарта, между которыми затесались невзрачная серая книжица «Строительные нормы и правила», альбом репродукций какого-то художника, толстенный каталог от «Флориш и Блоттс»... Стоп! Что-то на этой полке было не так. Северус еще раз просмотрел все названия. Вот оно: маггловская книжка среди магических. Связана со строительством. Строительство — город — дом... Нет, у старика с чувством юмора все в порядке. И с юмором, и с логикой, и со здравым смыслом: учитель, общающийся с зеркалом, неминуемо вызовет повышенный интерес, но тот же учитель, сидящий за столом и читающий книгу... Северус, про себя восхищаясь идеей Дамблдора, снял с полки «Строительные нормы» и раскрыл наугад. Едва заметная вибрация в пальцах, чуть уловимое мерцание магических штрихов, пронизывающих страницы. Но это если присмотреться. А так ничего необычного: мелкий шрифт, масса непонятных терминов, схемы, чертежи... «Площадь Гриммо, двенадцать», вполголоса приказал он.

Бумага под руками потеплела. Книга точно вздохнула и вдруг выросла до размеров стола, так что пришлось ее положить, засветилась изнутри и в одно мгновение из плоского чертежа поднялся дом на Гриммо, уменьшенный в сотни раз, лишенный крыши и почти прозрачный. Несмотря на это, вся обстановка виднелась отчетливо; Северус разглядел даже крошечную шляпу, забытую кем-то на столе в гостиной, а затем убедился, что Блэк жив-здоров и возится с гиппогрифом на чердаке. Но стоило отступить от книги хотя бы на полшага, как видение пропадало, не оставляя ничего кроме обычной книжки на обычном столе.

Северус подошел к столу и склонился над страницами — вот он дом, как на ладони. Отошел — вновь пусто. Значит, недостаточно назвать точный адрес, нужно находиться прямо над книгой, как если бы ты ее читал. В учительскую могут войти хоть все преподаватели Хогвартса — они увидят всего лишь поглощенного чтением коллегу.

Снейп захлопнул «Строительные нормы», но не спешил вернуть «особое средство связи» на полку. Главное сделано и у него есть несколько минут, чтобы до конца оценить творение директора.

Взяв за основу принцип магической карты, он усовершенствовал ее, сделав объемной и скрыв от посторонних глаз более надежно, чем в свое время удалось четверке Мародеров. Наверняка это еще не все, недаром Северусу показалось, что он слышал голос Блэка, когда тот уговаривал Клювокрыла стоять спокойно. Надо при первой же возможности изучить все свойства «Альбусова макета», как окрестил ее про себя Снейп. Не рискнув прибегнуть к чарам уменьшения, он спрятал книгу (благо, невелика) под мантию, заткнув за пояс брюк, и вышел из учительской, встретив в коридоре звонок на очередной урок.

* * *

Хагрид с высоты своего роста сосредоточенно разглядывал примятую траву на тропинке, ведущей вглубь Запретного леса.

— Что скажете? — не выдержал слизеринский декан.

— Туда прошло... раз, два, три... пять... семеро, — лесничий поскреб в бороде. — Обратно никто. — Наверное, лицо декана выразило нечто такое, отчего Хагрид поспешил уточнить: — То есть, по этой тропке никто. Может, по той, что мимо трех дубов или той, что вдоль ручья... Схожу гляну?

— Разве из леса нельзя выйти не по тропе?

— Ну, я-то везде пройду, — хмыкнул полувеликан, — а вот детишки и дамочка... Не пробраться им сквозь кусты и вообще... Вы тут постойте, я быстро.

Хагрид исчез — только качнулись задетые им ветки. Снейп остался в одиночестве, лихорадочно соображая, где еще, если не в чаще, надо искать шестерых подростков и одну женщину.

Напрасно он надеялся, что все волнения сегодняшнего дня закончились после того, как он убедился, что Сириус находится в безопасности. Едва стало смеркаться, как декана разыскал Барон, который передал ему сообщение от встревоженного Почти Безголового Ника: Поттер, Грейнджер и Амбридж зачем-то пошли в Запретный лес и, что хуже всего, Поттер по-прежнему уверен, что крестный в беде.

Надеясь все узнать на месте, Снейп ринулся в кабинет Амбридж. Там он застал охающих и ругающихся «дружинников» во главе с Драко, чья располосованная физиономия лучше любых слов объяснила декану, что произошло. Пообещав Малфою крупный разговор, он отправил всех в спальни, приказав сидеть тише мыши до его возвращения, и поспешил к дому Хагрида, пока еще не совсем стемнело. В замке Северус ориентировался свободно, но соваться в Запретный лес без лесничего было бы несусветной глупостью.

— Никто там не ходил уже с неделю как, — Рубеус неслышно вырос из сгущающихся сумерек. — Они все по-прежнему там. Может того, палочку засветите, профессор?

Благодаря «Люмосу» удавалось не споткнуться о торчащие из земли корни и вовремя сдергивать мантию с сучков, за которые она так и норовила зацепиться. Хагрид с фонарем вышагивал впереди, на ходу излагая то, что сумел прочитать по следам.

— Сперва трое прошли, потом еще четыре. Сдается, Гермиона шла первой, а за ней Гарри с директоршей... У нее каблучищи — вон видите дырки в земле? Тяжеловато в такой обувке по лесу ходить... Ох, да тут дрались!

Тропа вывела на поляну, истоптанную следами копыт. Во многих местах трава была выдернута с корнем и почва взрыта, как если бы кто-то прошелся по ней с лопатой.

— Что здесь произошло? — Северус похолодел в предчувствии непоправимого.

— Кентавры... Что-то им не понравилось... — Хагрид рыскал кругом, как-то умудряясь не затаптывать следы собственными ножищами. — Вернее, кто-то. Вот тут кого-то волокли... Ха, да это ж директоршу утащили! — Он пошарил в кустах и вытащил перепачканную землей розовую туфлю.

— А дети?

— Ну, волокли только одну директоршу. И крови не видать. Профессор, да не переживайте вы так! Кентавры, они детей не обижают... — Хагрид подумал и уточнил: — Обычно не обижают.

— Вы знаете, где их логово? Сможете провести?

— Смогу. Погодите... — он вновь пригляделся к следам. — А тут не одни кентавры потоптались. Гляньте, вот поверх круглых глубоких следов поуже и полегче... Знаете, кто это?

— Хагрид, мне сейчас не до уроков магозоологии... Нужно разыскать детей!

— Это фестралы, — не обращая внимания на нетерпение Северуса, продолжил лесничий. — Вон с той стороны они вышли, а тут, видать, взлетели...

— Взлетели? — переспросил Снейп, внезапно понимая, что он на пороге догадки. — А вы по следам сумеете определить, налегке взлетел фестрал или нет?

— У нагруженных след глубже и разбегаться им приходится дольше... — для верности Рубеус пальцами измерил отпечаток копыта. — Ваша правда, профессор: вот этот груженый был. Так чего: вести вас к кентаврам-то?

— Уже не надо, — Северус повернулся, пытаясь определить, какая из прогалин между деревьями прячет в себе тропинку к замку. — Поттер с дружками улетели на фестралах.

— Куда ж это они?! — лесничий в изумлении хлопнул себя по бедрам.

— Спасать Сириуса Блэка.

* * *

«Альбусов макет» и впрямь мог передавать звуки. Да что там звуки: когда Снейп, запершись в своем кабинете, раскрыл книгу-карту и наклонился почти к самой «крыше», стены макета рванулись вверх, перед глазами мелькнули перекрытия этажей, тонкие, как цветочные лепестки, и вот он уже в гостиной дома на площади Гриммо! Миг — и комната увеличилась до обычных размеров.

Точнее, в гостиную попали голова и плечи, высунувшись из стены аккурат между двумя газовыми рожками. Остальное тело продолжало сидеть за столом и, — декан прислушался к своим ощущениям, — никаких неудобств не испытывало. Хм, вот и сбылась мечта проходить сквозь стены, как привидение. Разобраться бы еще, что является иллюзией: гостиная или ты сам...

— Снейп? Что-то случилось?

В комнату вбежал Шеклболт, а вслед за ним Тонкс и Люпин.

— Судя по тому, что никто не удивляется, зрелище для вас привычное, — все-таки торчать из стены наподобие охотничьего трофея было неловко. Он подался вперед и очутился в доме Блэка целиком. — Так-то лучше. Где Сириус?

— Здесь, — буркнул тот, появляясь в гостиной вслед за остальными.

— Твой героический крестник верхом на фестрале мчится тебя спасать. Будь добр спрятать клыки и послушать. И вы все тоже.

* * *

— ...При таком упрямстве его анимагической формой должна быть не собака, а осел, — проворчал Северус, выныривая из макета. В доме на площади Гриммо в четыре голоса шла ожесточенная перепалка: Сириус рвался на помощь Гарри, остальные тщетно убеждали его дождаться Дамблдора. После гвалта тишина родного кабинета действовала, как хорошая доза Умиротворяющего бальзама. Все на сегодня? Он поморщился, вспомнив, что еще надо разобраться с горе-дружинниками.

Эх, не в добрый час Драко выглянул из дверей факультетской гостиной! И вовсе зря спросил он, что стряслось с госпожой директором. Декан одним взглядом загнал его обратно, а затем язвительно поинтересовался, не думает ли мистер Малфой перевестись на Хаффлпафф. Отчего именно туда? А куда же еще податься подобному простофиле, лентяю и ротозею? Чистокровному волшебнику, незнакомому с заклятием «Летучемышиный сглаз», нечего делать на факультете славного Слизерина. «Не суметь защититься от колдовства младшекурсницы — позор! Впрочем, я совсем забыл, что вас привлекает карьера завхоза, которому не нужны ни магия, ни знания. Отправляйтесь-ка к профессору Спраут, а я в обмен попрошу у нее ребят из Отряда Дамблдора. Они не ленятся учиться».

— Но, профессор, ведь «Отряд» был запрещен, — пролепетал Драко. — Иначе бы мы тоже...

— Что «вы тоже»?! — рявкнул Снейп. — Что вам мешало организовать, допустим, «Отряд Амбридж» и заниматься тем же самым, что и компания Поттера? Где ваша слизеринская изворотливость, Драко? Пока вы рылись в чужих посылках, гриффиндорцы учились. Я предупреждал вас, чем все кончится, — взмахом палочки он уничтожил нашивку «ИИ» на мантии побледневшего Малфоя. — Вы и без того достаточно опозорили свой факультет.

* * *

День давно перетек в ночь, но в Хогвартсе мало кому спалось. Неведомо откуда, но известие о сражении в Отделе Тайн разнеслось по школе, обрастая новыми, все более невероятными подробностями. Перед рассветом вернулся Дамблдор и сразу заперся с Поттером в своем кабинете; пострадавшими гриффиндорцами занялась мадам Помфри; Кровавый Барон, пообещав Северусу достоверные сведения, отправился в башню директора. Отсутствовал он недолго.

— Не знаю, хорошая ли это новость для тебя или плохая, — в раздумье проговорил он. — Сириус Блэк погиб и притом скверно. Упал в Арку Смерти.

«Байку о двух баранах на мосту знаете? — зачем-то вспыли в памяти давние слова Дамблдора. — Два барана столкнулись на узком мосту над пропастью, принялись бодаться и свалились оба вниз». Что же, теперь на мосту остался один... А другой торопился жить и поторопился умереть, ухитрившись и в последнем своем поступке пойти наперекор, нырнув не то в смерть, не то в неизвестность. Расспросить, что ли, Хромого Хью, он бывший невыразимец...

Северус плеснул себе огневиски в стакан и выпил одним глотком. Ты был хорошим врагом, Сириус.

Без владельца Малфой-мэнор потускнел и словно бы стал меньше. Притихли даже фонтаны, одни птицы по-прежнему радовались теплому и ясному лету.

Какие грозы обрушились на голову Нарциссы после ареста Люциуса, никто не знал (и не стремился узнать). На собраниях она не появлялась, изредка мелькая серой тенью в анфиладах дома.

Уцелевшие Пожиратели делили между собой неудовольствие повелителя. Нет, он не кричал, не сыпал оскорблениями и реже обычного применял «Круцио». Вместо всего этого Волдеморт сообщал негромким бесцветным голосом: «Ты разочаровал меня. Даю тебе последний шанс». Зачастую очень скоро за предупреждением следовала «Авада», и труп несчастного публично скармливался Нагини. Несколько раз Петтигрю и парочка пыльных личностей, взятых им в подручные, приволакивали тех, кто пытался скрыться.

Их отдавали змее живыми.

Вскоре чем-то крупно проштрафился и сам Петтигрю. Ко всеобщему удивлению, он избежал клыков Нагини, но после допроса у своего господина глядел натуральным инферналом, разве что кожа не висела клочьями.

Снейпу повезло быть в числе немногих, кого Волдеморт словно бы не замечал. Но счастливчики не торопились радоваться: каждый понимал, что такое везение рано или поздно закончится.

В случае с Северусом так и произошло.

На одной из сходок Волдеморт остановил на нем взгляд немигающих красных глаз, долго смотрел безо всякого выражения, затем подозвал коротким кивком.

— Я приказал Хвосту убить Каркарова, — скучающим тоном сообщил Темный Лорд. — Он не справился, Каркаров бежал. Каркарова я поручаю тебе. Хвост покажет дорогу. Надо говорить, что тебя ждет в случае неудачи?

— Нет нужды, повелитель.

— Желаешь спросить о чем-нибудь?

— Сколько у меня времени?

— Пять дней, считая сегодняшний. Да, я щедр. Не спросишь, почему именно ты?

— Потому что вам виднее, повелитель.

— Правильно, — на бескровные губы выползла бледная улыбка и тут же умерла. — Он в твоем распоряжении.

Хвост только пискнул, когда цепкие пальцы ухватили его за шиворот и поволокли к выходу из особняка.

— Выкладывай все по Каркарову, — ввинтился в ухо свистящий шепот. — Быстро и с подробностями.

— Я уже все вам рассказал, мой господин, клянусь! — пролепетал Питер, пытаясь взглянуть через плечо и готовый увидеть Волдеморта. — Ты-ы?!

— Могу тебе напомнить Темного Лорда не только голосом, — Снейп встряхнул его так, что затрещал воротник мантии. — Говори. Ну?

— Да почему я должен тебе все рассказывать?! — попытался возмутиться Питер, но, узнав о поручении повелителя, сник и выложил то, что требовалось.

Бывший директор Дурмстранга целый год путал следы и успешно прятался, пока Петтигрю не засек его около месяца назад. Методы ищейки Волдеморта Северус решил пока не уточнять, сосредоточившись на результатах «охоты»: убита дюжина магглов, а Каркаров, целый и невредимый, скрылся в неизвестном направлении. То есть направление уже известно, но...

— Не мог Хамелеоновыми чарами накрыться, что ли?

— Я накрылся! — обиделся Петтигрю. — Но он как-то ухитрился меня увидеть и дал деру...

— А магглов зачем убил?

— Думал, взрывом и его достанет... Тебе их что, жалко?

— Ты Статутом рисковал, идиот. Или надеешься, повелитель заступится, когда до тебя авроры доберутся?

Петтигрю предпочел не обсуждать подобную возможность. Он стоял, насупившись, поглядывая исподлобья на молчавшего Снейпа.

— Где сейчас Каркаров? — продолжил допрос Северус.

Питер неопределенно махнул рукой:

— Далеко... Но я вешки поставил, доберемся.

— Как скоро?

Узкая полоска лба между тускло-серыми волосами и редкими бровками исчезла в складках: Хвост усиленно думал.

— Весь день займет, не меньше... До материка-то быстро, а вот по вешкам...

Снейп чуть не застонал от досады. У них и так времени в обрез, а тут еще столько придется потратить на дорогу! Для плана, созревшего в его мозгу, каждая минута на вес золота... Значит, нечего их терять на бесполезные сетования. Выяснив у Петтигрю, откуда лучше начинать путешествие, и договорившись о часе встречи, Северус вернулся в Хогвартс: собирать все необходимое для убийства.

Сам факт не вызывал у него никаких эмоций. Доведись им поменяться местами, Игорь, без сомнения, не колебался бы ни секунды. Ничего личного, просто приказ. А философские думы или моральные терзания оставим тому, у кого не маячит перед глазами призрак змеиной пасти.

Каркаров — опытный маг и теперь он вдвойне осторожен. Живой щит один раз уже спас его, но глупо надеяться исключительно на него. А Игорь отнюдь не дурак и должен предусмотреть что-то еще, рассуждал Северус, быстро укладывая в дорожный сундучок пробирки с зельями и пакеты с препаратами. Конечно, хуже нет, чем использовать не до конца проверенное средство, но выбирать не приходится. В крайнем случае, изменения будут внесены в рецепт прямо по ходу приготовления, благо, основа зелья под рукой. Главное, не повторить ошибку Петтигрю, не дать себя заметить.

* * *

Двое неброско одетых мужчин с дорожными сумками через плечо вышли из дверей пустующего магазина на окраине Лондона. Дома здесь предназначались под снос и квартал за кварталом огораживались глухим забором, за которым работала строительная техника. Впрочем, сегодня бульдозеры молчали, улица была безлюдна и потому никого не заинтересовало то обстоятельство, что в дверях эти двое возникли прямо из воздуха.

Покинув магазин, Петтигрю огляделся и направился к видневшемуся неподалеку подземному переходу. Снейп уже собирался спросить, зачем им туда, но его спутник остановился у мусорной кучи, скопившейся в углублении перед заколоченным входом. Поковырялся в ней, вытащил грязный осколок, когда-то бывший частью дешевой фаянсовой тарелки.

— Хватайся, чего смотришь...

Взлетели обрывки бумаги, задетые воронкой трансгрессии, и люди исчезли — так же внезапно, как и появились.

— И много у нас по пути ожидается помоек? — спросил Снейп, когда они с Петтигрю, отведя глаза билетерам и охранникам, заняли два места в поезде до Кале⁽¹⁾. Хвост превосходно ориентировался в маггловском мире, знал все лондонские вокзалы и действовал настолько ловко и быстро, что невольно вызвал у Снейпа нечто похожее на уважение.

— А где еще прятать портключи, — пожал плечами Питер, рассеянно смотря в окно, за которым мелькали серые столбы и тянулись бесконечные травяные откосы. — Помойка в любой дыре есть.

— Я заметил, палочкой ты не пользуешься... Как тебе удается находить портключ?

До Кале оставался еще целый час, делать было нечего, собеседник не плевался от омерзения, не грозился Непростительными — и Питер разговорился. Поначалу неохотно, затем увлекся и к финалу рассказа уже поглядывал на Северуса свысока: мол, знай, кто у тебя в напарниках!

Приходилось признавать, что Петтигрю имел право гордиться собой. Недаром Волдеморт хоть и наказал его жестоко за неудавшееся покушение на Каркарова, но не убил: второго «нюхача» среди Пожирателей он бы не нашел.

«Метка пахнет! — доказывал Снейпу Петтигрю, блестя глазами от возбуждения. — Спросишь, чем? Не знаю! Не могу описать... Потому что я не носом ее чую, понимаешь?»

Свой редкостный дар Питер осознал не сразу. Сначала задумался, как это он сумел найти Темного Лорда, когда его тщетно искали Аврорат и Пожиратели. Потом понял, отчего его так тянет в Малфой-мэнор: там Метки, много Меток, много запаха... Замирая от страха, открылся повелителю, втайне надеясь на новые блага. Да, обращение «мой славный Петтигрю» райской музыкой звучало в ушах, но от ужасных «Круцио» не спасало. «Зато не попаду в брюхо Нагини», — с довольной ухмылкой заключил «нюхач».

Метку он мог учуять на каком угодно расстоянии и двигался к ней, как привязанный. Знание мира магглов помогало использовать весь доступный транспорт. Там, где человеку и волшебнику дороги не было, легко проскальзывала крыса. «А портключи-вешки я еще в школе научился делать, только помалкивал об этом».

Заоконная темнота тоннеля вновь сменилась скудными железнодорожными пейзажами, — на этот раз французскими.

Люди на перроне говорили на незнакомом языке, тут и там попадались нечитаемые надписи и Северус вдруг понял, что впервые в жизни очутился в чужой стране. Давнее знакомство с канадцами и китайцами, конечно, давало некоторое представление о необъятности мира, да и общий багаж знаний не позволял считать Землю плоской и маленькой, но одно дело — слушать, как бывший маггловед Квиррелл увлеченно описывает диковины дальних континентов, и совсем другое — пуститься в путешествие самому. Не зная ни слова из местного языка, не имея ни малейшего представления, куда идти и что делать... Людской поток разделил волшебников, серый пиджак Петтигрю скрылся за спинам пассажиров, и на Снейпа накатил приступ почти детского страха, что его оставили одного, а у него нет даже паспорта. К счастью, Питер сбавил шаг, поджидая отставшего, и пугающие мысли улетучились.

— Не зевай, тут машины едут в другую сторону, — предупредил Питер и очень вовремя: оглушенный новыми впечатлениями Северус едва не угодил под колеса.

— Местные магглы какие-то особенные?

— Кто их знает... Но на материке везде так.

— Слушай, почему бы нам не аппарировать к тому месту, где ты спрятал портключ?

— Я плохо вижу в голове, — буркнул Питер.

Аппарации учат всех совершеннолетних магов. Но дается она не всем. Чтобы перенестись в нужное место, требуется сначала мысленно представить его во всех подробностях. Больше подробностей — выше точность попадания. Быстрее других обучались те, кому посчастливилось иметь хорошую память, цепкую на образы пространств. Они умели «видеть место в голове», по выражению самих аппараторов-преподавателей. Но что делать, если твой мозг неповоротлив и не может работать нужным образом? Для таких тугодумов оставалось два выхода: аппарация в ограниченных направлениях (дом, работа, любимый паб) и портключи. Петтигрю еще повезло: лишенный одной способности, он развил другую, и успешно приспособился к своей системе «вешек». Если он решится на новое предательство и переметнется к аврорам, никому не спастись, думал Снейп, наблюдая, как «нюхач» уверенно ориентируется в переплетении улиц и переулков.

Чистые тротуары и сверкающие витрины остались позади. Замелькали пестрые вывески мелких магазинчиков, размалеванные стены, провонявшие мочой подворотни. В одной из них их окликнул угрюмого вида смуглый детина с толстой золотой цепью на бычьей шее. Второй, похожий на него, как брат-близнец, заступил дорогу. Увидев в руках незнакомцев деревянные указки, громилы заржали, кивая друг другу на них.

— Петрификус Тоталус! — покончил с весельем Снейп.

Питер едва успел отскочить, иначе бы одеревеневшее тело рухнуло прямо на него. Видя, что случилось с товарищем, второй громила что-то рявкнул и выхватил из-за спины внушительных размеров нож.

— Авада Кедавра! — выкрикнул Питер.

Колени мертвеца подкосились и он завалился навзничь.

— Хорошо бы побыстрее найти твою помойку, — Северус тревожно огляделся.

— За тем углом должна быть, — напарник хмуро покосился на него. — А ты у нас, оказывается, добренький...

— У меня нет приказа убивать магглов. И лучше нам уносить ноги, пока кто-нибудь еще не появился.

Они побежали вдоль глухой кирпичной стены приземистого строения, смахивающего на склад, повернули и в самом деле оказались перед мусорными баками — но совершенно пустыми.

— Иногда их все-таки опорожняют, — Петтигрю что-то высматривал под днищами. — Но никогда не убирают мелочь, которая высыпается. Особенно если она в грязи.

Он отодвинул бак, под которым обнаружился детский мячик, дырявый и страшно засаленный.

— Вот он, мой хороший.

— А если б его все-таки подобрали уборщики? — Северус никак не мог привыкнуть к мысли, что портключами разбрасываются так легко.

— На автобусе поехали бы. Или на поезде, — невозмутимо ответил Питер. — Я оставил много вешек, какая-нибудь да поможет. Берись.

Дальнейший путь запомнился как одна сплошная улица, унылая, грязная, со щербатым асфальтом и бесконечной чередой вонючих мусорных баков. А еще — обломки, куски и огрызки, которыми Питер отметил свой путь до будущей жертвы.

«Крыса! — потихоньку зверел Снейп. — Сволочная помойная крыса!» В поезде глухая ненависть, которую он испытывал к предателю Поттеров, временно отступила, но сейчас усталость и раздражение вернули ее и усилили. Кроме того, чертовски хотелось есть: завтрак в Хогвартсе остался далеким воспоминанием, а «нюхач», похоже, вошел в раж и забыл про все на свете, включая обеды и ужины.

Когда Петтигрю через плечо бросил «прибыли», Снейп по привычке ожидал увидеть все то же мятое железо и пластиковые мешки с отбросами. Но вместо смрада в лицо ударил тугой соленый ветер, под ногами заскрежетала крупная галька, а улицы бесчисленных городов сменились пустынным пологим берегом моря, лиловеющего в последних лучах заходящего солнца.

— Где это мы?

— На севере... — Питер оглядывался, будто искал что-то. — Ага, жилье на месте.

Северус обернулся. В сотне ярдов от них берег упирался в скалистые холмы, поросшие травой и редким кустарником. У подножия, притулившись к огромному валуну, стояла развалюха, кое-как сложенная из местного бурого камня. Крыши у развалюхи не имелось.

— Прямо-таки Малфой-мэнор. Сам строил?

— Это местные, — Питер не оценил иронии. — Лодки хранили и другое для рыбалки... Потом забросили. Если утеплить, то ничего, жить можно.

— То есть сегодня мы до Каркарова не доберемся, — Северус с опаской потрогал трухлявый дверной косяк их временного пристанища. — А завтра?

— За холмами поселок. Он там отсиживается. Я покажу его дом.

Пока колдовали, утепляя стены и создавая подобие крыши, стемнело. Постройка оказалась достаточно просторной, чтобы вместить стол, две лавки и два топчана, трансфигурированных из камней и обломков найденного по углам маггловского скарба. Снейп подобрал обрывок рыбачьей сети и, превратив его в ширму, установил перед своей кроватью. Подумал, соорудил еще один стол и продлил ширму до него.

Тем временем Петтигрю, давно закончивший обустраивать свой угол, уселся на топчан и чем-то громко чавкал, поглядывая на соседа.

— Ты чего, стесняешься меня, что ли?

— Я не обязан любоваться тобой круглосуточно, — Снейп поднял ширму до самой крыши. Его «Люмос» скрылся за непрозрачной преградой и Питеру пришлось засветить свой.

— Мне твоя рожа тоже без надобности, — послышалось с той стороны ширмы. Чавканье перешло в бульканье, затем в гулкий выдох. В хижине запахло сивухой.

— Если надерешься и начнешь орать — приложу парализующим и вышвырну на камни, — предупредил Снейп, разбирая съестные припасы в своей сумке. Спасибо хогвартским эльфам, ближайшие дни голодать не придется.

В ответ забулькало громче прежнего. Потом наступила тишина.

— Э-эй, Снейп, — судя по голосу, Петтигрю уже изрядно набрался. — Глянь, что у меня есть.

— Мне неинтересно.

— А я говорю, глянь! — неожиданно взревел Хвост. — Это приказ Лорда, между прочим!

Снейп вышел из-за ширмы. Петтигрю, развалившись на постели, держал в одной руке двухпинтовую фляжку, исходившую сивушным духом, а другую руку, растопырив пальцы, протянул к Северусу, точно собирался схватить его.

Пять длинных, крепких блестяще-стальных пальцев без ногтей и гладкая металлическая ладонь, в которой отражался свет «Люмоса». Пальцы шевелились, сгибаясь под немыслимыми углами. От этого зрелища к горлу подкатил колючий клубок тошноты.

— Повелитель велел показать... — Питер приложился к фляжке, рыгнул и закончил: — напомнить, значит, кто главный... самый-самый! И это... П-повелитель перду... педру... пре-ду-предил, ты обяза-а-ательно захочешь меня убить. А нельзя! — он захихикал, разглядывая страшную кисть, которая продолжала шевелиться, точно жила собственной жизнью. — Повелитель любит славного Петтигрю! Уж так любит, так любит...

— Все сказал? — перебил его Снейп. — Учти, антипохмельного у меня нет. Твоя завтрашняя головная боль — полностью твоя проблема.

— «Круцио» хуже, — буркнул Питер, пытаясь металлическими пальцами загнать затычку в горлышко фляги. Получалось плохо.

— Она тебе тоже снится?

Вопрос застал Северуса врасплох. По глухому голосу, по угрюмому взгляду, в котором хмельная муть заливала и никак не могла залить живучую ненависть, он сразу понял, о ком спрашивает Питер, — и на миг онемел от яростного изумления: как смеет эта пьяная мразь, убийца и предатель, заикаться о Лили?!

— Снится, — удовлетворенно хмыкнул Хвост. — В жизни не обломилось, так хоть во сне, да?

Снейп выхватил палочку:

— Замолчи! Иначе...

Питер многозначительно помахал в воздухе подарком Волдеморта. Палочка неохотно вползла обратно в рукав.

— То-то. На рыжую не ты один облизывался, так что нечего теперь... — он зубами выдрал затычку и запрокинул флягу над головой. — Жаль, легко отделалась. Будь я на месте повелителя...

— Она верила тебе! — не помня себя, Северус сграбастал Петтигрю за лацканы пиджака и рывком поднял на ноги. — Верила! Как ты мог?!

— Она презирала меня! — ненависть одного раскалялась от того же чувства у другого. — Давайте назначим хранителем Хвоста! Никто не подумает на Питера, ведь он полное ничтожество! Ты согласен, Хвостик? — кривляясь, пропищал он. — Миленький глупый Хвостик! Ненавижу таких вот добреньких! Ненавижу!

Снейп разжал пальцы. Питер рухнул на свой топчан, продолжая бормотать «ненавижу, ненавижу...»

— Ты больше не посмеешь говорить о ней. Ни говорить, ни думать.

Петтигрю удивленно поднял голову. Только что этот носатый кипел злобой — и вот уже стоит невозмутимей камня. Что за стран...

— Легилименс!

Северус ворвался в чужое сознание, как вражеское войско в побежденный город. Оставляя позади себя дым пожаров, стоны и плач, шел к главной цели — золотому, рыжему сокровищу.

— Не-е-ет! Не надо, пожалуйста...

Молящий голос бросил его вперед, сквозь жирный густой чад, заполнивший все вокруг.

Белые ноги бесстыдно раскинуты. На узкой лодыжке длинная алая царапина. Сутулится, дергается плотная спина, обтянутая серым пиджаком, сопит, причмокивает.

Темно-медовая пушистая прядь жгутом накручена на безжалостные железные пальцы...

Он ударил. Черное пламя ослепило, выжигая время, пространство, память, чувства, не оставив ни звуков, ни образов. Лишь где-то на самом краю Вселенной всхлипнул тот же голос: «Северус...»

Когда Снейп пришел в себя, Петтигрю все еще кричал.

* * *

Великанский дитятя на истертом зеленом ковре разбросал игрушки — пригоршню каменных домиков под мохнатыми травяными крышами. Они раскатились кто куда, зарылись в складки по самые окна и затихли.

— Ну и в каком из них Каркаров?

Два человека, окруженные едва заметной мерцающей пеленой, стояли на холме, откуда просматривался весь поселок. Над долиной плыл туман, серое, низко нависшее небо сеяло мелкий дождик.

— Вон в том. На отшибе.

Петтигрю был тих и трезв. Помнил ли он что-нибудь о жестокой ночной легилименции, Снейп не проверял, но на своего напарника Питер поглядывал со смутным ужасом.

— Попробуем подобраться ближе. Отсюда и сам дом не разглядишь...

Игорь хорошо устроился, размышлял Северус, обходными путями подкрадываясь к одиноко стоявшей постройке, ничем не выделявшейся среди каменных собратьев. Людей в поселчишке раз два и обчелся, все друг друга знают, и новая физиономия сразу привлечет общее внимание. Любопытно, как-то он сам здесь за своего сошел?

Из дома, за которым наблюдали волшебники, вышла толстая старуха. Остановилась, настороженно повертела головой по сторонам и, подпираясь корявой палкой, заковыляла по дороге в ту сторону, где дома стояли погуще.

— Это он, — скучным голосом сообщил Петтигрю.

— Не мели ерунду.

— Я Метку чую.

Северус присмотрелся к бокастой фигуре. Ай да Каркаров! Умен... Бабка — скорее всего, знахарка, у нее Игорь мог найти все необходимые компоненты, а недостающие, например, шкурку бумсланга, с собой привезти. Местные не заметили подмены, а маг под Оборотным спокойно ходит по улицам, проверяя, не объявился ли кто подозрительный.

— Нападем на него сейчас? — оживился Питер.

— Нет, — помолчав, ответил Северус. — Слишком большой риск провалить дело. Игорь сильный волшебник и он будет драться за свою жизнь. Не факт, что мы одолеем его даже вдвоем. Действовать нужно наверняка.

— И что ты предлагаешь?

Снейп усмехнулся про себя. Перехитрить хитреца — такая задача ему по душе.

— Ты перекидываешься в крысу и отправляешься к нему. Следи за каждым его шагом: особенно меня интересует, что он ест и пьет. Завтра утром вернешься в хижину и обо всем расскажешь. Ну, пошел!

* * *

Остаток дня и всю ночь Снейп наслаждался одиночеством и тишиной. Море шуршало галькой, ветер ленивым зверем терся о стены, на столе мерцал огонек горелки, над которым что-то шипело в тигле, распространяя вокруг легкий запах трав.

Вскоре аромат должен исчезнуть — вместе со вкусом и цветом. От почти суточной кропотливой работы останется щепоть голубоватого порошка, мелкого и легкого, как мука. Его не ощутишь на языке, не почувствуешь, втянув носом, но Хромой Хью дал бы за него не одну тысячу галлеонов, не торгуясь.

Эх, пропали денежки...

Питер явился на рассвете. Жадно набросился на еду, вынудив Снейпа отложить расспросы. Но потом выложил все на удивление толково и подробно.

Догадка подтвердилась: Игорь Каркаров действительно жил в маггловском поселке под Оборотным, используя дом и внешность одинокой старухи, считавшейся в здешних местах лекаркой и колдуньей. Стряпал себе сам, пил только воду из ближайшего ручья.

— Воду он в чем держит?

— В ведре с крышкой. А еще в кувшине. Тоже с крышкой, — добросовестно припомнил Петтигрю.

— Возьми это, — Северус протянул ему залитую воском колбочку с порошком. — Высыпь в ведро и кувшин.

— Это чтобы перестало действовать Оборотное? — догадался Питер.

— Оно в любом случае перестанет действовать. Это яд.

— Так просто? — анимаг выглядел разочарованным. — Ты отравишь его и все?

— А по-твоему, я должен запытать его «Круциатусами», а потом сжечь Адским Огнем деревню? Тогда надо было просить повелителя отправить с тобой Беллатрису, — при упоминании миссис Лестрейндж Петтигрю передернуло. — Темному Лорду нужен результат, а я хочу вернуться в Хогвартс, поэтому Каркаров умрет тихо и быстро. Право отрезать ему голову, так и быть, предоставляю тебе.

Питер двумя пальцами осторожно взял колбу.

— Смотри, чтобы она не разбилась при твоих превращениях. Не хочу потом объяснять повелителю, что тебя убила твоя собственная неловкость.

К следующему утру все было кончено. Петтигрю вернулся заляпанный кровью, с мешком, обильно подплывшим красным. Заброшенная хибара на морском берегу вернула себе первоначальный вид. Осталось перебрать портключи-вешки в обратном порядке и доложить Волдеморту о выполненном приказе. Свинцовая скука наводила зевоту, от которой ныли челюсти.

— А еще я вон чего сделал, — Питер ткнул железным пальцем в небо позади себя.

Над поселком, похожий на грозовую тучу, всплывал гигантский череп, изо рта которого выползала змея.

— Ты бы еще в Аврорат сову отправил, — проворчал Снейп.

Череп скалился на полнеба, и змея смахивала на длинный, издевательски высунутый язык.

---

1) Снейп и Петтигрю воспользовались Евротоннелем, проложенным под Ла-Маншем. Он был открыт 6 мая 1994 года.

Вернуться к тексту

Кабинет походил на рот неопрятного старика. Редкие парты, точно зубы, стояли вкривь и вкось, и пахло прокисшей едой.

Северус собрался было применить Освежающие чары, но передумал и одним взмахом палочки распахнул все три огромных витражных окна. Над Хогвартсом недавно отшумел летний ливень, и воздух — прохладный, промытый, полный ароматов мокрой травы и листьев, — очистил класс лучше любых чар.

Еще взмах — и парты выстроились двумя ровными рядами. Увы, остальные проблемы мановением волшебной палочки не ликвидировались.

Свеженазначенный учитель Защиты от Темных Искусств обозревал пустые полки, где должны были стоять чучела и муляжи, рваные гравюры на стенах, испорченный колдоскоп для показа слайдов и понимал, что с мечтами отдохнуть в августе придется расстаться. Не зря у Дамблдора был такой смущенный вид на собрании деканов: «Вынужден признать, что последние два года преподавание ЗоТИ велось из рук вон. Вам предстоит многое наладить, Северус. О финансах не беспокойтесь, школа оплатит все расходы».

Необычную щедрость, а также не свойственную директору рассеянность отметили в тот день все главы факультетов. Он словно присутствовал где-то еще помимо учительской; делал паузы перед ответом на простейшие вопросы, важные новости сообщал как бы между прочим. Так, он походя заметил, что в наступающем учебном году в школу вернется Гораций Слагхорн. Нет, не деканом, преподавателем зельеварения. Дом Слизерина по-прежнему возглавляет профессор Снейп, которому выпал шанс претворить в жизнь давнее желание сделаться учителем Защиты. Объяснений кадровым переменам не последовало. Дамблдор лишь уточнил, что покои декана останутся за ним, Слагхорн устроится в пустующих апартаментах преподавательского крыла. А возможные споры из-за лаборатории будьте добры решать самостоятельно, слышалось между слов директорского монолога. В воображении уже возникла красочная картина профессорской дуэли... Не без труда избавившись от нее, Северус вернулся к исследованию новых владений.

В самом темном углу класса высился массивный шкаф с мутным, потрескавшимся зеркалом. За его дверцей обитал боггарт, на котором отрабатывали «Ридикулус» многие поколения школьников. После памятного случая с Лонгботтомом древний гардероб перенесли из учительской, наконец-то признав, что учебному пособию следует находиться поближе к ученикам.

Изнутри не доносилось ни звука. Странно: боггарты чувствуют приближение человека и начинают рваться наружу. Затаился, что ли?

Вздохнув, Северус взялся за позеленевшую от времени бронзовую ручку. Сейчас вывалится тот же голый жалкий фантом, что явился год назад на лестнице блэковского дома...

Ненужная палочка нырнула на свое место в рукаве. Шкаф был пуст — если не считать слоя пыли на дне. Боггарт питается людскими страхами, а этого бедолагу, очевидно, не выпускали ни при лже-Грюме, ни, тем более, при Амбридж. Немудрено рассыпаться прахом от такой жизни!

Сквозняком в окно занесло Пивза.

— Что тут такое? — любопытный нос сунулся в недра шкафа.

— Вот, смотрю на то, что осталось от нашего боггарта, — декан захлопнул дверцу. — Нужно искать нового.

— Зачем?

— Затем, что защиту от боггартов изучают на третьем курсе.

— Лучше бы полтергейстов изучали, — фыркнул шумный дух. — Мы гораздо интереснее!

— И «Ридикулусом» от вас не отобьешься...

Пивз горделиво подбоченился.

— Интересно, не найдется ли в замке еще одного экземпляра? — делая вид, что адресуется к шкафу, пробормотал Снейп.

— Поищем!

Дух хаоса стрелой унесся вверх, обсыпав человека на прощание каменным крошевом. Тот отряхнулся с довольной ухмылкой: теперь никто не мешал спокойно заняться обследованием лаборантской.

Тесная захламленная каморка без окон не заслуживала своего почтенного звания. Скорее, филиал Выручай-Комнаты. Стеллажи с банками, содержимое которых едва угадывалось в толще мутного спирта; облезлое чучело акромантула без передних лап; полупустая коробка слайдов, выцветший картон, демонстрирующий внутреннее строение пятинога... Куда ни глянь — пыль, рвань и старье. Из прорехи в паучьем боку торчал клок пакли: она вылезла еще в ту пору, когда семикурсник Северус практиковал на чучеле Режущее заклинание.

Снейп позвал дежурных домовиков, велел выгрести все и сжечь, после чего хорошенько прибраться.

Пока Дамблдор не передумал, надо пользоваться его предложением. Учитель Защиты отправил сову к «Флориш и Блотс» за каталогами, а сам занялся списком для Хагрида: такие малоприятные существа как пикси или Красные колпаки, не говоря уж про акромантулов, обитали в самых глухих уголках Запретного леса, и дорогу туда знал только лесничий.

* * *

— ...Северус!

Он вздрогнул и тревожно оглянулся: если всегда невозмутимый Кровавый Барон повышает голос — дело плохо.

— Это по твоей просьбе Пивз ищет боггарта?!

— Он что-то натворил? — охнул Северус.

— «Что-то»! — от возмущения призрак ярко светился, так что на него было больно смотреть. — Вытряхнул на пол содержимое всех шкафов в замке! Перевернул вверх дном все сундуки! Я вовремя остановил его, иначе бы он добрался до подушек и перин... И это, видите ли, не хулиганство, а поиски учебного пугала для нашего нового учителя Защиты!

— Мало ли где оно может быть, — тоном оскорбленной невинности прокомментировали из-под потолка. — А я добросовестный, старательный, порядочный...

— И скромный, — сердито вставил Барон.

— Совершенно верно, — не меняя интонации продолжили сверху. — А также усердный, трудолюбивый...

— Слезай.

— А ругаться не будешь?

— Толку тебя ругать... — устало махнул рукой призрак. — Боггарта нашел?

Пивз помотал головой и перебрался на крышку шкафа.

— Один экземпляр точно был у домовика Блэков, — с неохотой припомнил Северус. — Но он добром не отдаст.

— А ну-ка, подробнее, — нехорошо прищурился полтергейст, но рассказ о Кричере пришлось завершить, не начав. В камине зашумело, и взволнованный молодой голос, чуть заикаясь, спросил: «Профессор, к вам можно? Это Роули, сэр.... Очень нужен ваш совет».

Призрак пригасил свечение и деликатно отлетел вглубь кабинета, чтобы не мешать живым обсуждать свои дела. Пивз весь обратился в слух. Моргана поправила прическу: как-никак новый мужчина в гостях.

Торфинн сильно изменился за год, прошедший со встречи в поместье Малфоев. Восторг неофита растаял после первого же рейда, когда против Пожирателя встал не мирный перепуганный маггл, а боец из подразделения «Мантикора». Трупы соратников и полученные раны — лучший способ развеять иллюзии. И хотя Роули по-прежнему смотрел в рот Волдеморту на каждом собрании, но геройствовать уже не рвался.

Сейчас вид у него был подавленный и растерянный. Впрочем, подметил Снейп, несмотря на гнетущие обстоятельства безымянный палец гостя обзавелся щегольским обручальным кольцом.

— Вас можно поздравить?

— Ага... — Роули посмотрел на руку и слабо улыбнулся. — Но я не поэтому пришел. Вы говорили, что я могу к вам обратиться в случае чего... — он заерзал в кресле, куда его усадил хозяин кабинета, и вдруг на одном дыхании выпалил: — Мальсибер и Эйвери устроили заговор против Повелителя!

— Ваша женитьба заслуживает хорошего глотка старого огденского, — Снейп достал из шкафа пузатую бутылку темного стекла и два бокала. — Попробуйте, такого вам не подадут ни в Косом, ни в Лютном. За здоровье миссис Роули!

Торфинн машинально взял протянутый бокал, наполненный почти до краев, и недоумевающе посмотрел на угощающего: он не услышал сказанное или не понял?

— Семья — это святое, — наставительно произнес Северус и нахмурился: — Или вы намерены спорить? Кстати, как зовут вашу супругу?

— Розмари, — смущенно пробормотал Роули и послушно выпил половину.

Оказавшись в кабинете бывшего наставника, он вновь почувствовал себя школьником, которого вот-вот примется распекать за очередную проделку суровый декан.

— А теперь, когда виски вас приободрил, рассказывайте все, что вам известно о заговоре.

Декан и впрямь глядел сурово. За его спиной светился Кровавый Барон. От призрака веяло холодом, отзывавшимся стаями ледяных мурашек по всему телу. Торфинн собрался с духом и приступил к рассказу.

Правда, известно ему было немного. В Малфой-мэноре немало укромных местечек и в одном из них на днях беседовали с глазу на глаз двое Пожирателей. Третий умудрился подслушать.

— Мальсибер все убеждал Эйвери, что повелитель безумен, — Роули, несмотря на то, что находился за сотни миль от особняка Люциуса, понизил голос. — Он даже сказал «преступно безумен». А когда Эйвери спросил его, что он, то есть Мальсибер, предлагает, тот ответил, что нечего тут предлагать и вариант только один... — рассказчик неожиданно замолчал.

— Продолжайте.

— Больше я ничего не услышал, их кто-то спугнул. Но Мальсибер задумал покушение, я уверен!

— Кто-нибудь еще знает об этом?

— Нет, что вы!

— Почему вы сразу не доложили обо всем повелителю?

Торфинн испуганно посмотрел на Снейпа.

— Повелитель так занят в последнее время... И я... Мне было страшно, профессор. Бэрк после его «Круцио» до сих пор заикается, а всего лишь пожелал ему доброго утра невпопад...

— Да, повелитель очень много работает, — Северус в задумчивости прошелся по кабинету и остановился у шкафа с зельями. — Напряженно размышляет, выстраивает работу всех отделов, подчиненных ему... Надеюсь, вы не думаете, что три десятка Пожирателей — это всё, чем мы располагаем? — Он обернулся и посмотрел на Роули с нескрываемым превосходством.

— Да, — поспешно кивнул тот. — То есть, нет... То есть, конечно, не думаю.

— Вот и правильно... Ну-ну, Торфинн, что вы так побледнели? — Снейп ободряюще улыбнулся и взял с полки один из флаконов. — Вы поступили мудро и осмотрительно, придя ко мне. Уверен, вместе мы найдем лучшее решение, и вы не только не вызовете гнев повелителя, а наоборот, заслужите благодарность. Не возражаете против капли Умострильного зелья? Я всегда им пользуюсь в подобных случаях. Позвольте, я налью вам.

Роули с готовностью подставил бокал. Прозрачные капли без следа растворились в спиртном.

— Значит, я все правильно сделал? — радостно переспросил он, наблюдая, как бывший учитель выливает остатки зелья из флакона в свой пустой бокал.

— Абсолютно правильно!

— Да здравствует Волдеморт! — и Роули одним длинным глотком влил в себя виски вместе с зельем.

Через мгновение его глаза осоловели и бокал выпал из пальцев. Снейп успел подхватить его голову и аккуратно уложил щекой на столешницу.

— Ты его отравил?! — ахнула Моргана.

— Он спит. Как был дурнем, так и остался... — он извлек волшебную палочку и сосредоточился: — Обливиэйт.

— А ты почему вместе с ним не свалился, если вы одно и то же пили? — заинтересовался Пивз.

— Вся тонкость в том, как именно пили, — Северус закупорил флакон и поставил его на место, потом поднял с пола бокал Роули и плеснул в него немного виски. — Умиротворяющий бальзам в смеси со спиртным действует как сильное снотворное. Удобно, если требуется без помех подчистить чью-нибудь память... Для себя я зелье с виски не смешивал, как вы могли заметить.

Спящий завозился и что-то промычал.

— Уже просыпается, — прокомментировал зельевар. — Эффект сохраняется совсем недолго.

Он вернулся на свое место и, напустив на себя доброжелательно-расслабленный вид, спокойно наблюдал, как его визави поднял голову, удивленно моргнул и непонимающе уставился на свой бокал.

— И что же ответила Розмари на ваше предложение?

Роули перевел остекленелый взгляд на Снейпа.

— Вы рассказывали, как познакомились с вашей супругой, — напомнил Северус. — Как долго не решались заговорить первым и как потом все начало складываться наилучшим образом...

— А?.. Д-да... — Торфинн потер ладонью лицо, точно просыпаясь. — Я удачно женился, профессор, и пришел рассказать вам об этом...

— Тем более, что я сам вас и пригласил. На сходке у Малфоя, неделю назад. Приятно, знаете ли, побеседовать по душам с бывшим учеником, с которым мы теперь коллеги, — Северус потянулся за бутылкой. — Налить вам еще?

— Да, пожалуй... — Роули все еще выглядел смущенным. — В голове как-то шумит...

— Это от счастья, Торфинн. Ваше здоровье!

Неловкость гостя как рукой сняло. Следующие полчаса он во всех подробностях расписывал помолвку, свадьбу и так увлекся, что едва не перешел к первой брачной ночи. Моргана многозначительно кашлянула и это вернуло Роули к действительности.

— Кажется, мне пора домой?

— Очень жаль, но после вашего замечательного рассказа не смею задерживать, — Снейп отодвинул каминную решетку. — Кланяйтесь от меня миссис Роули!

Торфинн неуклюже полез в камин, стукнулся макушкой, сконфуженно хохотнул и скрылся во вспышке летучего пороха.

Северус задумчиво посмотрел в опустевшую черноту. В ближайшие часы предстояло найти ответы на целый ворох вопросов: где скрывается Мальсибер? Почему он на свободе, если в «Пророке» писали, что его вместе с другими арестовали после разгрома Отдела Тайн? Что задумал? Как его остановить?

— Зачем ты с ним так?

Стоп. Этого вопроса он себе не задавал.

— Он пришел к тебе, потому что привык доверять с тех пор, как был мальчишкой. Ты мог бы уговорить его молчать, но вместо того обманул. Зачем?

Вместо Роули у стола сидел слизеринский призрак и ждал ответа.

— Потому что так мне спокойнее, господин Барон, — не стал ничего скрывать Северус. — Роули трус, а трусы — народ ненадежный. А что до обманутого доверия, то мне, поверьте, не впервой.

— Ты что же, гордишься сделанной подлостью?!

— Вы давно меня знаете, сэр Бедуир... Я похож на человека, который этим гордится?

* * *

Единица измерения скорости «Хогвартс-экспресса» — мили в час. Скорости нагревания зелья в котле — градусы в минуту. Скорости поиска информации у Хромого Хью — галлеоны в день. Сотня золотых сокращает срок вдвое, тысяча — вчетверо. Снейп заплатил дельцу из Лютного достаточно для того, чтобы через пятнадцать минут оказаться перед неприметной дверью ничем не замечательного дома в том же переулке. Сведения об условном стуке и нужных словах Хью предоставил постоянному клиенту бонусом.

— Интересно, за какую сумму эта хромая сволочь выдаст самого себя? — вместо приветствия проворчал Мальсибер, пропуская Снейпа в полутемный коридор. В его конце угадывалась комната, тоже освещенная кое-как. — Сколько ты ему заплатил?

— Много, — Снейп оглядел скудно обставленную гостиную с низким окном, выходящим на чей-то задний двор. Обнаружил единственный стул; сел, не заботясь, где расположится хозяин. — Ты мне дорого обходишься, дружище.

— Зачем ты пришел? — Эдгар опустился на топчан, накрытый потертым пледом. Тонкий слой светского лоска, начавший было проявляться за месяцы жизни на свободе, сменился угрюмой небрежностью тюремного беглеца. Он тискал в кулаке волшебную палочку и не отводил от гостя настороженного взгляда.

— Затем, чтобы укоротить тебе язык, болван! — не мог больше сдерживаться Северус. — Твой треп с Эйвери о Лорде подслушали! Нашел, где секретничать... И, главное, с кем.

— Это он меня выдал? — осунувшееся лицо Мальсибера посерело. Бледные губы жалко дрогнули, но он быстро справился с собой. — Выдал, несмотря на всю нашу дружбу?

— Успокойся, не он. Неважно, кто, и неважно, откуда я это узнал. Важно, чтобы ты прямо сейчас выкинул из головы все мысли о заговоре, — Северус издевательски хмыкнул: — Или предпочитаешь «Обливиэйт»?

— Не многовато ли на на себя берешь? — костяшки кулака, сжимающего палочку, побелели.

— Я исправно снабжаю Хью редкими зельями. Полагаешь, у тебя хватит средств возместить ему смерть выгодного клиента? Убери палочку и поговорим как слизеринцы.

Эдгар промолчал. Костлявые пальцы неохотно разжались и палочка легла рядом с бедром.

— «Обливиэйт» не поможет... Волдеморт толкает нас в пропасть. Его планы безумны, а приказы попросту глупы. Ему плевать на магический мир, плевать на Британию и на всех нас. Ему нужна власть ради власти. Надо быть слепым и глухим, чтобы не понимать этого.

— Ну, мне он отдает вполне разумные распоряжения.

— А нам — нет! — вскинулся Мальсибер. — Помнишь, что произошло полтора месяца назад? Волдеморт отправил Малфоя и всех наших в Отдел Тайн на задание, которое заведомо не могло быть выполнено! Тебе повезло и ты не слышал, как Волдеморт сказал: «Люциус, доставь мне Пророчество. Оно дается лишь тем, о ком в нем говорится, но ты постараешься. Ты очень постараешься, иначе я буду недоволен. Поттер мне нужен живым. Если там окажется кто-то еще из полукровок, убейте их. Чистокровных не трогать». Такой приказ ты тоже назовешь разумным?! — его голос сорвался. Призвав со стола кувшин, рассказчик жадно припал к горлышку, не заботясь струйками, сбегающими по подбородку.

— И как же вы должны были отличить полукровок от чистокровных?

— Вот и Долохов спросил Малфоя о том же! — хрипло рассмеялся Эдгар. — Малфой, конечно, на него вызверился, мол, откуда я знаю, у меня своих забот по горло. Антонин не отстает: ты тогда хоть этого самого Поттера покажи. Ткни пальцем, потому что никто из нас его в глаза не видел! Ну, когда в Отдел Тайн переместились, немного разобрались, конечно... Поттер и пятеро каких-то сопляков — поди узнай, кто из них чистокровный! Малфой нам шипит, чтобы никого не трогали, не ровен час разобьется стеклянный шарик, будь он неладен!

— За убийство детей вас бы отдали дементорам. Без суда и снисхождения, — покачал головой Снейп.

— И это понимали все, даже Белла. А за неисполнение приказа — «Круцио» от Лорда, которые хуже «Авады». Десяток опытных волшебников оказались в положении полных идиотов! Пророчество разбилось, нас переловили... Точнее, мы сдались, последовали примеру Люциуса. Он первый сообразил, что Азкабан — единственный выход между Поцелуем и неудовольствием Лорда.

— Как вам удалось бежать?

— Сбежал я один. И не из Азкабана, — Эдгар помрачнел. — Сестра сумела уломать своего аврора, и меня перевели в ту тюрьму, о которой он зимой говорил, помнишь? А потом я упросил Этти принести мне мою палочку. Взамен поклялся, что больше ей не придется лгать мужу ради меня. И что она нашла в этом гриффиндорце?

Снейп вспомнил звонкое «от Кристофера не откажусь» и куцую школьную мантию, в которую кутал рыдающую девушку дрожащий от гнева и решимости парень... Вспомнил, но ничего не сказал.

— Скримджер, конвоируя меня в новую тюрьму, предлагал перейти на их сторону, — не дожидаясь ответа, продолжил бывший узник. — Мне показалось, он был рад, когда я отказался. Может, в этом все дело...

— И теперь ты собираешься убить Лорда, чтобы не нарушить клятву, — съязвил Снейп, перебивая его рассуждения.

— Я не могу больше бегать от выбора, — голос Мальсибера вернул себе прежнюю твердость. — Моя честь не позволяет служить преступному безумцу или стать предателем. Остается одно: покончить со всем этим раз и навсегда.

— Тебе известны особенности воскрешения Волдеморта? — Северус очень хотел быть убедительным. — Ты понимаешь, что в нем не осталось ничего от обычного волшебника, которому достаточно одной «Авады»?

— Потому-то я и попытался подговорить Эйвери, — вздохнул заговорщик. — Надеялся, что «Авад» будет хотя бы две... Тебя я не уговариваю, ты ведешь какую-то свою игру.

— Это самоубийство, Эдгар.

— Знаю. Но так лучше, чем в петлю, в тюрьму или под начало сбрендившей нежити.

Лицо Мальсибера перекосила гримаса боли. Он потер грудь.

— Азкабан доконал меня. Пока есть силы, надо хотя бы попытаться исправить старую ошибку, — он сжал пальцами левое предплечье. — Потом расскажи матери все, Северус. И наш разговор — обязательно. Хочу, чтобы она не стыдилась своего сына.

На впалых висках выступил пот, дыхание сбилось, сделалось неровным. Ссутулившись, беспомощно уронив на колени мосластые кисти, на кровати сидел старик.

— Тебе деньги нужны? — чувствуя, как перехватывает горло непрошенный спазм, спросил Северус.

— Мне хватит, спасибо... Я не заставлю вас ждать.

* * *

Очередное собрание в Малфой-мэноре началось как обычно. Вещал что-то Волдеморт, почтительно безмолвствовал поредевший полукруг Пожирателей, зловеще растолстевшая в последнее время Нагини лениво ворочалась у подножия хозяйского трона.

...Двери в зал распахнулись и с громким треском ударились о стены. Человек, открывший их бесцеремонным пинком, шагнул через порог.

От такой наглости онемел даже Темный Лорд.

В статном красавце, облаченном в роскошную мантию черного бархата, с трудом угадывался недавний полуживой сиделец. Северус поймал взгляд, в котором светилась нездешняя отрешенность, и похолодел: не только от того, что должно было вот-вот произойти, но и потому, что никто, кроме него, этого не понимал.

Нет, в безжизненном лице Волдеморта что-то дрогнуло... Северус был готов поклясться собой, Квиринусом, Поттером, да хоть всем Хогвартсом, — это был страх! Мальсибер, очевидно, тоже его заметил, потому что улыбнулся почти счастливо и, пройдя мимо бывших товарищей, торопливо уступавших ему дорогу, остановился напротив Волдеморта.

Тот словно окаменел; не двигалась и змея.

В тишине раздался звучный, уверенный голос:

— Ты безумное чудовище, Том Реддл. Авада Кедавра!

Волдеморт исчез в потоке изумрудного пламени. Казалось, магия такой силы должна расточить не только плоть и кости, но и сам камень дома... Ослепшие, оглушенные, люди застыли, ожидая неизбежной и ужасной развязки.

Из огня и безмолвия послышался смех. Так могла бы смеяться пустыня, глядя, как со дна высыхающего колодца испаряется последняя капля.

Волдеморт небрежным жестом смахнул что-то со своих мерцающих одежд и, посмеиваясь, разглядывал Мальсибера, который едва держался на ногах.

— Экспеллиармус, дурачок. Давно меня так не веселили, — высокий голос переполняла издевка. — Пока один шут в тюрьме, взять, что ли, тебя вместо него? Будешь по вторникам открывать двери ногой, по пятницам обзывать меня чудовищем и кидать «Аваду». Однако это тоже скоро сделается скучно...

Из черных рядов выметнулось алое пятно — Беллатриса Лестрейндж упала на колени перед Волдемортом:

— Отдайте его мне, мой господин! Я сумею развлечь вас!

Красные глаза испытующе сузились, задержались на разом побледневшем лице женщины, вернулись к искаженному судорогой отчаяния лицу мужчины...

— Он твой. Но смотри: если мне не станет весело, ты будешь наказана.

— Вам будет весело, мой господин.

Беллатриса поднялась с колен и подошла к Эдгару. Северус, стоя в толпе позади него, не видел, что она сделала, но Мальсибер отшатнулся, как от сильного толчка.

— Раздевайся, — приказала Лестрейндж.

— Надо было дать тебе утонуть, Белла, — у Эдгара нашлись силы на насмешку.

— Круцио!

Боль согнула мужчину пополам, но он не упал.

— Стерва...

— Диффиндо! — визг Беллатрисы действовал не хуже Разрезающего заклинания. — Раздевайся, мерин!

— Мерин — твой муж... — прохрипел Эдгар.

«Моя честь не позволяет служить преступному безумцу... — эхом раскатилось в сознании Северуса, — ...чтобы мать не стыдилась своего сына...»

Удар милосердия — не только способ избежать предсмертных мук. Иногда это средство избавления от позора. Прости, что в спину, гордец.

— Авада Кедавра!

Черные полы мантии плеснули крыльями подбитой птицы и накрыли неподвижное тело. Эдгар Мальсибер выполнил обещание, которое дал сестре.

— Кто посмел?! — заорала Беллатриса.

Северус встал над трупом друга.

— Я.

Она захлебнулась бранью вперемешку с заклинаниями. Мутный грязно-желтый луч, похожий на струю гноя, ударил в его сторону и разлетелся ядовитыми брызгами, встретившись с молниеносно поднятым «Протего Максима».

— Одна скотина подохла, с другой повеселимся, — Алекто Кэррроу оттолкнула брата, пытавшегося ее удержать. — Бей его, подруга!

Чары Щита продержатся еще две секунды. Довольно для глухого шипения сквозь зубы «С-сектумсемпра!» и двух скупых взмахов палочки — локоть, колени.

Алекто взвыла и выронила палочку, пытаясь одновременно зажать раны на правой руке и ногах, откуда хлестала кровь. Вовремя подоспевший Амикус уволок сестрицу в дальний угол зала.

— Круцио!

«Протего» рухнуло. Боль хлестнула раскаленным бичом, отнимая дыхание и волю. «Стерва!» — вслед за мертвецом подумал Северус и метнул навстречу чужому заклятию свое.

Говорят, лучшие пыточные заклинания у тех, кто вкладывает в них самую заветную злобу и всю тайную грязь, что хранится на дне души. Лестрейндж считалась непревзойденной мастерицей пытки, особенно после дела четы Лонгботтомов. Она била уверенно, мощно, непрерывно — голова, грудь, пах. Еще немного и носатый урод не выдержит: сломается, заскулит и обожаемый господин рассмеется... Она не успела выставить «Протего»: огромный багрово-черный протуберанец, посланный противником, швырнул ее к стене, распластал, прожигая внутренности. Беллатриса выгнулась и застонала почти сладострастно: в этой боли было что-то от мучительных ласк повелителя.

— Ладно, хватит, — брюзгливо распорядился Волдеморт. Снейп опустил палочку, с трудом переводя дыхание. Беллатриса грудой тряпья упала на пол. — Ты не справилась. Мне не было весело. Нагини, угощайся, он еще теплый.

Змея приподняла голову. Язык плохо слушался Северуса, но он заставил себя говорить почтительно и смиренно:

— Повелитель, взыскую вашей милости. Позвольте передать матери труп сына.

— Я не против, но моя милая Нагини хочет кушать, — с убийственной лаской в голосе возразил Волдеморт. — И, между прочим, не очень любит падаль. Кем ты заменишь труп этого неудачника? Можешь собой, я не возражаю.

Тупоносая морда повернулась к нему с плавностью, больше свойственной механизму, нежели живому существу. Желтые круглые глаза с черными прорезями зрачков смотрели оценивающе. «Почувствуй себя едой», — промелькнула в голове шальная мысль.

— Осмелюсь предложить госпоже Нагини прекрасного молодого барашка, — сказали рядом негромким дрожащим голосом. — Вскормлен самой сочной травой, пил только ключевую воду. Замечательное парное мясо...

Нарцисса Малфой побледнела так, что стали заметны синеватые жилки на висках. В глазах стояли слезы, руки дрожали, она спрятала их в широкие рукава мантии, — и продолжала расхваливать барашка.

— Северус, забирай свою падаль, — наконец согласился Волдеморт. — А вы, дражайшая миссис Малфой, ведите сюда вашего барана.

— Благодарю, повелитель, — склонился в поклоне Северус и добавил шепотом: — Спасибо, Нарцисса! Я твой должник.

Женщина в ответ только тихо всхлипнула.

* * *

Над Хогвартсом неторопливо плыл августовский вечер. Упав за горы, догорало солнце. Небо никак не могло выбрать между розовато-лиловым и синим, и как модница, примеряло то один оттенок, то другой. От озера тянуло прохладой. Где-то в глубине Запретного леса ревели единороги: у них начался осенний гон.

Снейп в последний раз вдохнул полный травяных запахов воздух и побрел по галерее назад в замок. Внизу, в родном кабинете, на столе его ждал чистый лист пергамента: будущее письмо миссис Мальсибер. В факультетской гостиной, на специально сооруженном катафалке, лежало под Консервирующими чарами тело ее сына, которое предстояло переправить домой.

— Эй, парень, мы нашли тебе боггарта! — жизнерадостный вопль Пивза подействовал, как ведро холодной воды.

— Ч-что?.. Ах, да, боггарт... — школьные дела бесцеремонно ломились в первые ряды, стремясь завладеть вниманием декана.

— Тот самый, блэковский, — шумного духа распирало желание рассказать об удачной проделке и он тарахтел, не умолкая. — Кричер, головешка старая, оказался редким прохвостом: прикинулся, понимаешь, глухим! Но ничего, мы с Бедуиром ему уши быстро прочистили. Идем, полюбуешься!

Сбитый с толку напором полтергейста, человек не нашелся, что возразить, и покорно отправился вслед за ним в класс ЗоТИ.

Шкаф на этот раз вел себя точно по учебнику: содрогался и подпрыгивал на месте от энергичных толчков изнутри.

Снейп машинально повернул ручку. В душе шевельнулось вялое любопытство: с ним столько всего случилось за эти дни, неужто страх его остался прежним?

Он рванул дверцу.

Из гулкой глубины шкафа на него спокойно и не мигая смотрела Нагини.

— Стой.

Темнота цепкой пятерней схватила Сивиллу за руку. Нога поехала по скользкой ступеньке, и женщина неминуемо бы упала, но вторая пятерня надежно удержала ее за плечо.

— Ты к Квиринусу? — спросила темнота.

— Чтоб тебя самого так хватали! — Сивилла узнала того, кто подстерег ее у самого выхода из башни. — Напугал хуже боггарта... Да, к мужу иду! Что, нельзя?

— Порт-ключ, который я сделал, при тебе?

Сивилла машинально пошарила на груди и, нащупав крестик, кивнула.

— Снимай его и возьми новый. А этот — для мужа, — в ее ладонь упали две серебряные капли на кожаных шнурках.

— Северус, что случилось? Почему именно сейчас, среди ночи...

— Потому что прежнее место сделалось опасным и узнал я это три часа назад. Всё, иди.

Но прорицательница была не из тех, кто молча подчиняется любому решившему покомандовать.

— А куда вел старый порт-ключ? И почему то место стало опасным? Куда теперь нас выбросит?

— При Квиринусе ты болтаешь меньше, — проворчал Снейп. — Ко мне в дом он вел. С сегодняшнего вечера вам туда нельзя. Я перенаправил трансгрессионный тоннель в Запретный лес.

— Но там же акромантулы! И кентавры! И еще эти, как их... фестралы!

Когда Трелони наконец отправилась к аппарационной площадке за воротами Хогвартса, Северус лишний раз порадовался своему холостячеству. И так проблем навалилось — знай успевай разгребать, а будь у него еще жена... Он сморгнул, прогоняя видение Сивиллы в розовом плюшевом халате, и побрел в Слизеринские подземелья, мысленно возвращаясь к событиям последних дней.

После убийства Мальсибера Снейп был готов к чему угодно, но не к тому, что Волдеморт кивнет на Петтигрю и скажет с интонацией заботливого дядюшки: «Северус, тебе определенно нужен напарник и помощник. Питер зарекомендовал себя в этой роли наилучшим образом... Полагаю, ты не станешь возражать, если он поселится у тебя?»

Физиономия Петтигрю перекосилась, но у него достало благоразумия молча поклониться в знак покорности высшей воле. Таким же образом поступил и Снейп, понимая, что к нему только что приставили шпиона.

 

— Это же не Хогвартс... — растерянно протянул Петтигрю, оглядевшись. Старая дешевая мебель под слоем пыли; выцветшие обои, кое-где отошедшие от стены; грязная занавеска на окне, затхлый дух давно пустующего жилища.

— Это мой дом в маггловском городишке, — Снейпу доставляло огромное удовольствие видеть его разочарование. — Повелитель что сказал? «Питер поселится у тебя». Вот и селись. А мне пора в замок.

— Не строй из себя дурачка! — разозлился Хвост. — Ты не хуже меня знаешь, что повелитель имел в виду Хогвартс.

— Сбегаешь переспросить? — хозяин жилья широким жестом указал на дверь. — Нет? Тогда заткнись и напряги мозги, — он плотнее задернул занавеску, чтобы никто с улицы не заметил движения внутри дома. — В Хогвартсе сплошные враги и ни одного друга. У меня не будет никакого резона выгораживать тебя, когда — совершенно случайно! — о твоем пребывании в школе узнает Дамблдор или, того хуже, Гарри Поттер. Которому известно, кто выдал его родителей Волдеморту. Кроме того, он наверняка раскаивается, что когда-то в Визжащей хижине был слишком добр с неким анимагом!

Петтигрю попятился от тяжелого, пронизывающего взгляда и плюхнулся на продавленный диван, подняв облачко пыли.

— Я... Я повелителю доложу! Он тебя в порошок...

— Повелителю я пока нужен. И ты тоже, к глубокому моему сожалению. А его «Круциатусы» не нужны нам обоим. Поэтому, если не хочешь огрести и от него, и от меня, то, повторяю, напряги мозги и подумай, где тебе будет лучше: здесь или в Хогвартсе.

— Но я же тогда не смогу... — пролепетал Петтигрю и прикусил язык, сообразив, что сболтнул лишнего.

Снейп усмехнулся.

— Таскаться за мной на собрания «Ордена Феникса» ты в любом случае не сможешь. А слежка в школе ничего тебе не даст: там я занимаюсь тем, что мне положено по деканской и преподавательской должности. Сомневаюсь, что повелителю будет интересно слушать твой доклад об успеваемости гриффиндорцев по зельям.

— Ну, раз так... — Петтигрю начал понимать, что вместо хлопотной работы получил неожиданный отпуск. Он развалился на диване и покосился на Снейпа уже безо всякого страха. — Смотри не выдай меня повелителю. Тебе же хуже будет. Да, как насчет жратвы и выпивки? В Хогвартсе бы меня эльфы кормили.

Звякнув, на его колени упал увесистый мешочек.

— Не советую шиковать, больше ничего не получишь до конца месяца.

— А если я захочу еще? — осклабился Хвост. — За молчание надо хорошо платить, Снейп!

— Тогда я немедленно исполню приказ повелителя, — последовал спокойный ответ. — Перемещу тебя в Хогвартс.

 

Изготовление порт-ключей — не крысиных «вешек» на десяток миль, а протяженных и самодостаточных, — занятие кропотливое и долгое. Конечно, у кого-то вроде Дамблдора все получается быстрее и легче, но не бежать же к нему с просьбой о помощи! Ничего, удалось в первый раз, выйдет и во второй, в конце концов, профессор Снейп тоже волшебник не из последних... Только бы Квиринус не активировал свой порт-ключ в ближайшие час-два.

Идея с Запретным лесом пришлась как нельзя кстати: в памяти, отчетливая до последней веточки, пролегла тропа, ведущая к поляне в буковой чаще. На ней когда-то двое взрослых разыгрывали глупый спектакль для сидящего на дереве мальчишки. Друг непременно вспомнит все, едва очутится под тем самым буком... Вспомнит и сообразит выйти к Хогвартсу или, допустим, к хижине Хагрида.

Северус спешил к аппарационному барьеру, когда в сумраке замковых коридоров столкнулся с Сивиллой. Конечно, волшебница и сама способна уйти от опасности в любом направлении, но подстраховка никогда не помешает... Особенно если речь идет о прорицательнице, часто витающей в облаках.

 

Неделю спустя дом в Паучьем тупике встретил своего хозяина стойким запахом перегара и женским взвизгом. Девица в ярком тряпье отшатнулась к стене, когда Снейп аппарировал прямо в гостиную. Что касается Питера, то он лишь приподнял голову из-за частокола пустых бутылок, выстроившегося на подлокотнике дивана.

— Тоже из цирка? — удивилась незнакомка. — Гы-ы, типа священник... Слышь, Пит, за тройничок доплатишь, иначе я несогласная.

— Так и знал, что станешь баб таскать, — скривился Снейп. — Не получишь больше от меня ничего.

— Что ж мне, книжки твои читать целый день? — Петтигрю, кряхтя, сел, потер ладонями опухшее, заросшее щетиной лицо. — Так я пробовал... Там одна заумь. Ты бы хоть телевизор поставил, а?

Снейп уже открыл рот, чтобы обложить в три этажа и Питера, и его подружку, и все телевизоры мира, но тут в дверь постучали. Петтигрю вздрогнул и посмотрел на девицу:

— Это за тобой?

— Вот еще! — обиделась та. — Я сама работаю, без крыши...

Он подкрался к окну, осторожно выглянул из-за занавески и обернулся к Северусу со смесью злорадства и зависти на лице:

— Меня, значит, за девку ругаешь, а сам-то!.. Пока мужья в тюрьме...

— Что ты несешь?! — Северус оттолкнул его от окна, взглянул и замер: у порога его облезлого маггловского домишки стояли две представительницы самых высокомерных семей магической Британии: Нарцисса Малфой и Беллатриса Лестрейндж.

— Бери шлюху и наверх, живо! — прошипел он, взмахом палочки убирая бутылки и разбросанные по полу объедки.

Петтигрю, многозначительно ухмыляясь, потянул девицу за собой. Северус глубоко вздохнул и открыл дверь.

* * *

Чем набивают в Хогвартсе подушки и тюфяки — булыжниками и бутылочными осколками? Проклятие, для деканских кроватей могли бы сделать исключение... Нынешней ночью Снейп, ворочаясь на постели без сна, готов был держать пари, что под простыней и наволочкой не перья и шерсть, а камни и куски стекла.

Хотя дело совсем не в них, конечно.

Накануне он, тертый калач, попался на «слабо», как зеленый юнец. Ввязался в скверную игру, — не исключено, самую скверную из всех, куда его заносило. Озадачился головоломкой, которая никак не желала разгадываться. И к ночи не смог додуматься ни до чего кроме того, что первое и второе, скорее всего, определялись условиями третьего.

Северус Снейп, давший Нарциссе Малфой Непреложный обет, пытался разобраться в прошедшем дне, который выглядел сплошным нагромождением нелепостей.

Собираясь на преступление, не берут с собой свидетелей. Секреты, цена которых — жизнь, не обсуждают при лишних ушах. И не являются в маггловскую дыру, рискуя вызвать дополнительное подозрение у того, кто ныне хозяйничает в поместье Малфоев.

Будь Нарцисса обыкновенной перепуганной дурой, никаких вопросов бы не возникло. Но Северус знал: миссис Малфой отнюдь не глупа и способна если не подавить, то контролировать свой страх. Смогла же она заговорить про барашка, несмотря на то, что до слез боялась Нагини!

Говоря об одной сестре, нельзя забывать о другой. Вчера Беллатриса разве что ядом в Нарциссу не плевалась... Если они не ладят между собой, что заставило Беллу участвовать в замысле сестры? Родственные чувства? Северус с сомнением покачал головой: у фанатиков любовь одна — к своему идолу, Дамблдор когда-то много интересного рассказывал на эту тему.

Расчет? Но какую выгоду могла тут увидеть Лестрейндж? У которой нет иных стремлений, кроме как служить Темному Лорду... Основатели великие, да это же ясно, как день: она шпионит за сестрой! По распоряжению повелителя, как в случае с Петтигрю, или по собственному почину — неважно: Беллатриса не без оснований подозревает Нарциссу в недостаточной лояльности, вот и не спускает с нее глаз. А Нарцисса ради Драко готова на все, и потому ей уже безразлично, где просить о помощи — в родном доме или в маггловской халупе. Ее и свидетели не останавливают, и она почти решилась говорить без обиняков... Да-а, матери —удивительные создания. Или Драко просто очень повезло?

Драко... Вот и пришло время подумать о главном.

Серьезные проблемы, не требующие немедленного решения, полезно отставить в сторону, как котел с зельем. Пусть выпадет осадок лишних слов, остынет желание поскорее что-нибудь сделать, загустеет логическая связь между вопросами и ответами.

Только едкое чувство досады, как ни надеялся зельевар, так и не испарилось. Уж казалось бы, навидался за столько лет женских слез, но кто бы мог подумать, насколько велика разница между истерикой какой-нибудь барышни, схлопотавшей «тролля» за контрольную, и... Северусу стало жарко, словно Нарцисса опять целовала ему руки. Какая... какая она красивая!.. Не смог он ей отказать. Холодной и безупречной миссис Малфой — запросто. Но не Цисси-растрепе, заплаканной, несчастной... И уже бессмысленно гадать, крылся ли здесь ее хитрый замысел, просчитанный на несколько ходов вперед, или верной оказалась где-то вычитанная мысль, что сила женщины в ее слабости. Обряд Непреложного обета состоялся. И все, что остается Северусу Снейпу, не в добрый час решившему сыграть роль наперсника Волдеморта, — понять, пока не поздно, какое задание повелитель придумал для Драко.

Судя по поведению Нарциссы, ее сыну поручено нечто чудовищное. И великое, убеждена Беллатриса. При этом мать о сути поручения знает, в отличие от тетки.

Что же это может быть? Взрыв Хогвартса? Убийство Гарри Поттера? Свержение нынешнего министра? Нет, ради последнего Цисси не упала бы в ноги декану. Да и прикончить одному студенту другого не так уж сложно. А замок разнести — вообще дело сотни-другой галлеонов, за которые в Лютном охотно продадут ингредиенты для хорошей взрывчатки. Фантазия Волдеморта куда более изощренна... На этой мысли Северус незаметно для самого себя заснул. Усталость взяла свое, исподволь вернув в матрас с подушкой шерсть и пух.

Утром он проснулся с простым решением: надо расспросить Драко. Если рассказал матери, декану тем более расскажет. И нет нужды аппарировать в Малфой-мэнор, — сегодня начинается новый учебный год.

* * *

— Здравствуйте, Северус, здравствуйте, мой мальчик! Рад, сердечно рад вновь вас видеть! Ну-ну, не хмурьтесь: доживете до моих лет, тоже сделаетесь сентиментальным. Наслышан о ваших успехах в качестве главы Дома... Скажу вам откровенно: я всегда подозревал у вас незаурядные способности!

Слагхорн прибыл в Хогвартс одновременно со школьниками и вот уже четверть часа не умолкал, разливаясь соловьем в учительской, где собрался перед ужином почти весь персонал. Снейп, ожидая скандала из-за лаборатории, заранее ощетинился, однако новый преподаватель зельеварения ни словом не упомянул о работе.

Неизвестно, каких бы еще комплиментов наговорил Слагхорн, но эльф доложил, что в Главном зале все готово к праздничному пиру и господин директор просит не задерживаться. По улыбающемуся лицу Горация пробежала тень, в быстром взгляде, брошенном на «мальчика», промелькнула тревога. Снейп внутренне рассмеялся: старик не забыл банку с дохлыми флоббер-червями!⁽¹⁾

...крупное прозрачно-серебристое животное, похожее на волка, выскочило из стены и бестолково заметалось по учительской. «Гарри Поттер со мной, все в порядке. Встретила его на станции, идем к замку», — раздался женский голос, и фантом рассыпался коротким звездопадом.

— Господа, чей Патронус? — профессор Спраут с беспокойством оглядела круг коллег. — Может быть, следует сообщить директору или декану МакГонагалл?

Снейп насторожился. «Встретила на станции...» На последнем собрании Ордена упоминалось, что в день прибытия Хогвартс-экспресса в Хогсмиде будут дежурить авроры и кое-то из орденцев. Кажется, первой вызвалась Тонкс... Но у нее вроде бы другой Патронус был? И вдруг какой-то недоволк...

— Думаю, я знаком с его хозяином... Точнее, хозяйкой, — заметил Северус. — Помона, передайте, пожалуйста, профессору МакГонагалл, что я с превеликим удовольствием распахну для Поттера ворота и препровожу его в школу.

— Не повезло Гарри, — философски заключил Флитвик.

* * *

О дополнительных защитных чарах на воротах заранее оповестили всех преподавателей. Ничего мудреного Дамблдор не навесил: просто устроил так, что волшебные замки теперь открывались только изнутри.

Как и следовало ожидать, поздороваться «наша знаменитость» не соизволил. Рядом с ним действительно стояла Тонкс, больше похожая на робкую студентку, чем на боевого аврора. Борясь с огромным желанием оставить Поттера ночевать под забором, Снейп все-таки пустил его за ограду и проводил до Хогвартса. Попутно высказал все, что думает о его внешнем виде и поведении.

Подросток в ответ гневно сопел и гонял желваки на скулах. «Нет в нем ничего от Лили... И не было», — неожиданно подумалось Северусу, когда Поттер, все так же молча, пошел впереди него в Главный зал.

Тем временем церемония Распределения закончилась. Вернувшись на свое место за преподавательским столом, слизеринский декан обнаружил, что его факультет впервые остался без новичков.

— Шляпа примерно поровну разделила детей по трем Домам, — подтвердила Спраут. — Не знаю, право, чем она руководствуется. Помнится, лет двадцать назад отправила ко мне сразу тридцать человек! Намаялась я с ними...

Северус вспомнил, что в этом году в Хогвартс должна была поступить Роберта Скримджер.

— Внучка нынешнего министра? У меня она теперь, — улыбнулась хаффлпаффский декан. — Вон сидит, видите? Кудрявенькая такая... А почему она вас интересует?

— Ее мать в свое время была лучшей на Слизерине.

— Неужто она вышла замуж за?.. — видя, что коллега не расположен продолжать беседу, Помона поджала губы. Впрочем, слева от нее сидела верная подруга Помфри, готовая хоть до утра обсуждать свадьбы, разводы и прочие семейные дела.

Не обращая внимания на пересуды соседок по столу, Снейп разглядывал круглощекую бойкую девочку, которая, похоже, успела перезнакомиться с доброй половиной факультета. За спиной непоседы, незримая для всех, кроме декана, выросла тень с бесстрастным лицом мраморной статуи — бабушка Роберты, миссис Мальсибер, снова выслушивала рассказ друга своего сына. «Мне нужны подробности. Не надо утаивать от меня ничего».

Сухие глаза, в которые страшно было смотреть. Спокойный, ровный голос, отдающий распоряжения о похоронах. Застывшие, точно забытые хозяйкой руки на подлокотниках кресла. «Примите мою искреннюю благодарность, Северус». — «Благодарность?! Но я же убил вашего сына...» — «Вы поступили как истинный друг нашей семьи. Если я смогу быть чем-то полезной вам, дайте знать».

Судя по веселой мордашке Роберты, дома ей не внушали отвращение к какому бы то ни было факультету и свое распределение она восприняла как должное. У ее родителей в последнее время имелись проблемы посерьезней межфакультетской вражды.

Ужин подходил к концу. Дамблдор поднялся из-за стола, и раскинув руки, словно желая обнять весь зал, провозгласил:

— Самого доброго вам вечера!⁽²⁾

Всю предыдущую неделю директор не появлялся в Хогвартсе. На июльском собрании деканов он сидел, задумчиво барабаня пальцами одной руки по столешнице. Другую держал на коленях, в тени.

Оказывается, не просто держал: прятал.

Сейчас его правая рука, ярко освещенная тысячами волшебных свечей, походила на обугленную ветку, выросшую из лилового рукава мантии.

Помфри нахмурилась. Спраут в ужасе округлила глаза и тихо охнула:

— Боже милосердный, что у него с рукой?! Какой жуткий ожог...

Дамблдор не мог не услышать тревожного шепота, прошелестевшего по залу, но отнесся к нему с полнейшим благодушием. Небрежным жестом одернув рукав, он как ни в чем не бывало продолжил приветственную речь.

Ее звуки доносились до Снейпа, как сквозь слой ваты. Он и на объявление его новым преподавателем ЗоТИ отозвался кое-как, поглощенный картиной, впечатавшейся, мнилось, в самый центр мозга.

Тот, кто имеет дело с кипятком и кислотами, способен многое рассказать об ожогах. Гладкое, черное с отливом в пыльно-сизый не имеет ничего общего с багровыми рубцами, которые оставляют после себя высокие температуры или едкие зелья. Кисть Дамблдора что-то убивало изнутри, и Снейп не сомневался, что это не болезнь и не ожог.

* * *

На двери квартиры висел здоровенный замок. И он, и ушки, грубо ввернутые в косяк и дверную доску, были новыми, будто только что из скобяной лавки. Квиринус машинально подергал дужку. Замок издевательски скрежетнул, оставаясь на месте.

— Это я навесил, — угрюмо сообщили снизу. — Квартира больше не сдается.

— Но я заплатил за месяц вперед...

Пролетом ниже на лестнице стоял хозяин дома: звероватого вида бородач в пятнистом кожаном фартуке и холщовой рубахе с закатанными рукавами.

— Деньги я тебе верну. Только съезжай быстрей.

— Что-то случилось?

— Мне не нужны неприятности, — задрав фартук, он полез в карман широченных штанов, вытащил мятый клочок бумаги и, протопав по лестнице вверх, протянул его своему квартиранту.

«Гони поганого щелкопера. Срок тебе — день», — грозились крупные печатные буквы. Вместо подписи скалился череп, пропуская между зубов длинную змею.

— Это чья-то глупая шутка, неужели вы...

— Третьего дня пожар был напротив, — перебил его хозяин. — Они такую же бумажку нашли.

— Но там, кажется, жили две мирные дамы!

Бородач уставился на Квиринуса круглыми, налитыми кровью газами.

— Они с магглами якшались. Как и ты.

— Но хотя бы откройте ваш замок, я вещи соберу...

Звякнул ключ, почти незаметный в смуглых лапищах, покрытых жгутами вен.

— Поживей давай... Схожу за деньгами пока.

По лестнице прогрохотали шаги, удаляясь, а у Квиринуса горестно сжалось сердце: как унесешь эту гостиную, где каждая мелочь помнит доброго старого чудака и так хорошо сиделось втроем за столом, накрытым картой мира... Тут бессильна магия, потому что можно перенести вещи, но как забрать с собой душу обжитого места? Скворец в клетке грустно пискнул, точно уловил настроение человека.

Взяв себя в руки, Квиррелл занялся сборами. «Поганый щелкопер», усмехнулся он про себя. Отлично, будет о чем написать в авторской рубрике «Придиры». Историю магической Британии мы пока отставим; прошлое подождет, настоящее требует осмысления и оценки. И оно получит ее вопреки всем черепам и змеям!

Рукописи и книги удалось затолкать в два больших чемодана. Квиринус снял со стены меч, вынесенный из туннелей под Хогвартсом. Сталь и кулак — единственная защита сквиба... Но все лучше, чем трусливая покорность.

Выяснилось, что за три с лишним года он так и не обзавелся богатым гардеробом: серая мантия — подарок от Сивиллы, еще одна, повседневная, несколько пар брюк, рубашки, халат, пижама... Квиринус запихивал подаренную мантию в чемодан, когда в квартиру вернулся домовладелец. Протянул тощий мешочек и застыл в дверях, недвусмысленно намекая, что бывшему жильцу неплохо бы поторопиться.

Странное дело, но жилец чему-то улыбался. Он не стал вместе со своей ношей протискиваться мимо монументальной фигуры, подпирающей притолоку. Вместо этого чудаковатый сквиб составил чемоданы вплотную друг к другу, водрузил на них клетку с птицей, помахал бородачу рукой и растворился в воздухе.

— И где они умудряются порт-ключи доставать, — разочарованно пробормотал тот.

Солнце клонилось к закату, но в Запретном лесу было еще светло; Квиринус без труда узнал поляну, на которую когда-то приходил жалким заикой. Тропа, правда, подзаросла, но по-прежнему уверенно петляла между серых стволов вековых буков. Рассудив, что чемоданы едва ли заинтересуют лесных обитателей, Квиррелл спрятал их в кустах и, взяв клетку, зашагал по тропинке.

Он хорошо помнил, что где-то у ее начала стоит хижина Хагрида.

---

1) эпизод из «Господина декана». Глава 3.

Вернуться к тексту

2) «Гарри Поттер и Принц-полукровка», Глава 8.

Вернуться к тексту

Уникальная возможность поквитаться. Редкий случай свести счеты. Единственный шанс отомстить, выпадающий раз в сто лет. Точнее, в сто четырнадцать.

Шанс, случай и возможность смотрели сквозь стекла полукруглых очков. Без мольбы или вызова, с легким интересом: воспользуется ли молодой своим преимуществом или нет? Ага, колеблется... Почему?

— Не вижу смысла взывать к вашему великодушию, Северус. Предлагаю взглянуть на проблему с научной точки зрения. Меня поразило проклятие, неизвестное нам обоим, — полагаю, это интересный вызов для вас.

Чернота захватила кисть и предплечье. Плотными темными нитями оплела локоть. Пораженная рука напоминала камень: твердая, шершавая и холодная. На директорском столе среди книг и бумаг она смотрелась жутковатым пресс-папье.

— Как это произошло? — выпад насчет великодушия Северус проигнорировал. Промелькнула мысль повторить давний ночной диалог на утесе и спросить, что он получит взамен, но ассоциация была признана неудачной. Откажется лечить — получит директорский труп и множество дополнительных проблем.

— Я думал, мне по силам изменить пророчество о Гарри, — Дамблдор поморщился и, видимо, хотел сжать кисть в кулак, но пораженные пальцы лишь слабо дрогнули. — Том действительно помешался на антиквариате. Использовал фамильный перстень одной из древнейших магических семей.

— Вы попытались разрушить хоркрукс?

— Да, и мне удалось. Но Том, очевидно, предусмотрел, что в случае повреждения хоркруксов вступает в силу проклятие. Не представляю, как справится Гарри, если предположить, что подобная дрянь упрятана в каждом из них...

— Сейчас меня интересуете вы, а не Поттер, — перебил его Снейп, у которого директорская рука вызывала худшие предположения.

Магических способов сделать добро ближнему наберется едва ли с дюжину, а мир пакостей и вредоносных уловок велик и разнообразен. Всевозможные проклятия, темные заговоры и наговоры, порча, сглаз, ворожба на болезнь и бедность, измену и немощь... Пожелай Северус извести всех своих врагов, ему не составило бы труда не повториться в средствах.

Однако с той гадостью, что Волдеморт упрятал в хоркрукс вместе с частью души, он столкнулся впервые. Более всего это походило на магическую проказу, когда пораженный проклятием человек день за днем разлагается заживо. Но с проказой бы Дамблдор справился самостоятельно, в крайнем случае, обратился бы к Помфри.

— Я тоже поначалу решил, что это «Темная лепра», — подтвердил директор. — Но когда все испытанные средства оказались бессильны, понял, что Том придумал кое-что похуже проказы.

— Вы сохранили обломки хоркрукса? Надо изучить их, там могли остаться следы проклятия. И опишите подробнейшим образом, что вы делали и говорили, пока разрушали хоркрус. И, кстати, чем именно вы его разбили?

— Сколько вопросов для одного больного старика, — усмехнулся Дамблдор. — Вы, кажется, заинтересовались всерьез.

* * *

Остатки оправы из потемневшего золота медленно вращались, заключенные в изолирующую сферу. Дополнительные защитные чары на лаборатории установлены, волшебная палочка наготове, но Северус все равно медлил. Одолевали сомнения: по силам ли ему проникнуть в колдовство Волдеморта, когда это не удалось даже Дамблдору?

— Прозрачный шарик, а в нем какая-то хрень, — прокомментировали из-за спины.

— Это не хрень, а обломки хоркрукса, — он хлопнул по нахальной пивзовой пятерне, протянувшейся к сфере. — Я же просил Барона не пускать вас сюда сегодня!

— Он и не пускал, — полтергейст подлетел с другой стороны, — пока не прискакал Бродяга Дик и начал орать, что в Тайной комнате инферналы.

— Что-о?! Откуда они там взялись?

— Забрели из тоннелей, — в ответе шумного духа звучало удивление, что человек не понимает таких простых вещей. — Раньше-то их василиск держал... Ну, Барон с Безголовыми полетели их обратно загонять, а я сюда. Успокойся, не трону я твои обломки!

Северус не ответил. Со временем воспоминания о первом годе деканства успели поблекнуть: зловещая трещина в стене глубоко под слизеринскими спальнями, прорыв троллей, сражение с неупокоенными... Неужели событиям почти двадцатилетней давности суждено повториться? Но уже без Квиринуса и без хмельного куража юности... Нет, пусть привидения пока обходятся своими силами, у декана имеется дело поважнее.

Взмах палочки, и сфера с чуть слышным шипением распалась. Части перстня плавно опустились на блюдо из рунированного серебра, блокирующее любые магические токи. Пивз глядел во все глаза, но вел себя смирно.

— Видите что-нибудь особенное? — поинтересовался Снейп.

— Как тебе сказать... Пока не делай с ними ничего, я сейчас, — и с этими словами шумный дух нырнул в стену.

Человек прибавил огня в светильниках и поднял блюдо, всматриваясь в остатки хоркрукса. Ничего замечательного — массивные, без гравировки, грубоватые части золотой оправы, удерживающей некогда какой-то камень, возможно, драгоценный. Поводил палочкой, надеясь уловить следы заклинаний... Без результата. Что же такого заметил полтергейст?

— После ругаться будешь, сначала глянь! Да все здесь целое, говорю тебе! — донеслось из стены. Вслед за тем показалась спина Пивза, обтянутая пестрым кафтаном, и наконец он выбрался целиком, энергично жестикулируя и горячо убеждая кого-то не злиться.

«Кто-то» оказался слизеринским призраком, и выглядел он страшно: изодранная в клочья одежда, раны на теле, из которых тек голубоватый дым, пятна бурой слизи на лице, руках и мече. Похоже, Барон только что вернулся из жестокого сражения.

— Молись, чтобы твоя причина в самом деле была серьезной, — сквозь зубы процедил он. — Северус, инферналы нашли дорогу в Тайную комнату! Или ее им кто-то показал, что вероятнее... — призрак умолк и застыл напротив остатков перстня. Снейп, хорошо знакомый с его поведением, понял, что Барон чем-то до крайности удивлен.

— Та-а-ак, — начал терять терпение человек. — Вы оба видите что-то, чего не вижу я. Может, скажете, наконец, что это?

— У тебя порошок мандрагоры есть? — словно не слыша его, спросило привидение.— Возьми немного и посыпь сверху.

— Только не металлической ложкой, — поспешно добавил Пивз. — Стекло, дерево, глина, — что угодно, кроме металла. Особенно серебра.

— Его он почему-то сильнее всего не любил, — заметил Барон.

— Предчувствовал, наверное.

Пивз сохранял полнейшую серьезность, и это было очень подозрительно. Барон оторвал рукав своего камзола и с непроницаемым видом принялся вытирать клинок. Северуса одолевали подозрения.

— Если вы решили разыграть меня, то выбрали неудачное время.

— У тебя есть два способа проверить, шутим ли мы, — отчистив меч, Барон занялся перевязкой ран. — Или ты немедленно убиваешь себя, становишься привидением и получаешь наши возможности, — или берешь мандрагору.

— Убедили, — Северус направился к шкафу с препаратами. Помня предостережение Пивза, нашел среди инструментов широкий деревянный шпатель.

Тонкий серый порошок облачком взвился над частями хоркрукса и... принял вид крохотного василиска! Несмотря на малые размеры, были заметны и костяной венец на голове, и круглые красные глаза. Нахлынул страх, но тут же улетучился: взгляд василиска обращает в камень мгновенно, а раз он еще способен говорить и дышать...

— Проклятие Салазара Слизерина, неотвратимое и для простых смертных недоступное! — торжественно возвестил Пивз и уже обычным тоном добавил: — Вы, волшебники, такие смешные, когда думаете, что всех обхитрили. Чары невидимости, чары неслышимости... Ха! — он собрался пнуть пустую бутыль, стоявшую в углу, но, вспомнив о присутствии Барона, передумал и просто уселся на нее верхом. — Мальчик Том тоже был уверен, что никто не подглядывал за его опытами с проклятием.

— А как с ним связано ваше предупреждение насчет металла? — Снейп добавил еще порошка, и теперь над бывшим хоркруксом свивал кольца переливчато-зеленый фантом, завораживая плавным танцем.

— Василиск был разумным существом, — подключился к объяснениям призрак. — Он предложил Слизерину часть своего дара. Что-то вроде признательности за кров и пищу... Но Салазар не мог пользоваться каменящим взглядом так же свободно, как василиск, его магии на это просто не хватало. Он только окончательно испортил отношения с остальными Основателями, которым пришлись не по душе каменные статуи магглов в замковом дворе. Помнится, сильнее прочих ярился Годрик... Тогда Салазар и придумал проклятие окаменения, которое поражало любого, у кого в руках окажется что-нибудь металлическое. Особенно ему не нравился серебряный годриков меч.

— Или сам василиск подсказал твоему Салазару, чем его легче всего уконтрапупить, — подал голос Пивз.

— Он не мой, но признайся, что неплохо придумано.

— Одобряешь коварство, благородный рыцарь?

— Погодите-ка, — вмешался Снейп в готовую вспыхнуть перепалку. — Если порошок мандрагоры обнаруживает василиска, то настойка сможет убрать проклятие, так?

— Попробуй, — пожал плечами Пивз. — До того как в дело вмешался Томми, так и было, скорее всего.

* * *

— Неужели сами догадались? — в голосе Дамблдора слышалось восхищение. — И всего за сутки!

— Насчет настойки — да, — отрывисто бросил Снейп, делая вид, что полностью поглощен процессом переливания зелья из флакона в стакан.

— А насчет остального?

Подчиненный недоговаривает, это и без легилименции ясно. Молчит, хмурится, избегает смотреть в глаза. Страшно? Стыдно? Самолюбие мешает?

— Мне подсказали, — неохотно признается он.

Северусу чудится, что в директорском кабинете со всех портретов насмешливо и презрительно смотрит на него большеротый курносый коротышка в шутовском колпаке. «Эх, ты, чароплет...»

— Пивз подсказал. И факультетский призрак. Без них я бы ничего не нашел.

— Определенно, Том изменил формулу проклятия Слизерина, — директор предпочел сменить тему. Конечно, приятно отвесить оплеуху чужому тщеславию, но теперь был не тот случай. — Да... Ум настолько же извращенный, насколько и великий. Проклятие Слизерина, скорее всего, убивало мгновенно, как и взгляд василиска. Том растянул процесс. Сможете определить, когда я полностью превращусь в камень?

— Я кое-что добавил в обычную настойку мандрагоры, — видение полтергейста исчезло и Северус заговорил уверенней. Как бы то ни было, дополнительные ингредиенты для зелья он нашел сам, без подсказок. — Проклятие она, к сожалению, не ликвидирует, но существенно замедлит его действие. Думаю, в вашем распоряжении месяцев десять, может, чуть больше.

— А потом? — не дрогнувшим голосом спросил директор.

— Потом процесс окаменения доберется до сердца. Или до легких.

— Что ж, время еще есть. Мне надо будет многое рассказать вам, Северус... Но это подождет. А пока — спасибо за отсроченную смерть.

— Раз вы в ближайшее время не планируете умирать, то считаю необходимым доложить: в подземелье замка появились инферналы.

Дамблдор посмотрел на него с недоумением.

— Неупокоенные бродят под Хогвартсом вторую тысячу лет, если не ошибаюсь. Тролли периодически их притаптывают, потом они вновь вылезают. Что-то изменилось?

— Да. Они уже не в тоннелях, а в Тайной комнате. С уничтожением василиска исчез последний надежный барьер для них, — Северус вспомнил, в каком виде вернулся из схватки Барон. — К тому же они стали сильнее и агрессивнее. Хранители уверены, что кто-то поддерживает их магией.

— От опытов с бессмертием один шаг до опытов со смертью... Хоркруксы, Пожиратели смерти, ходячие мертвецы — магглы назвали бы это манией, а того, кто ею одержим — маньяком. — Дамблор допил лечебное зелье и решительно поднялся из-за стола: — Идемте в тайную комнату, Северус, будем вместе укреплять защиту.

— Вместе? — язвительно переспросил Снейп. — Не «ставь сам магический экран»? Не «выкручивайся, как знаешь»? Это на вас так мандрагора действует?

— Все-таки вас заслуженно называют сволочью, — не оборачиваясь, бросил директор.

* * *

— Профессор Снейп, вы ошиблись аудиторией, — любезно сообщил Гораций Слагхорн. — Понимаю, привычка... Кабинет ЗоТИ этажом выше.

Полтора десятка лет ходить одним и тем же путем — неудивительно, что в первый учебный день ноги сами привели свежеиспеченного учителя Защиты к знакомой двери.

Смущенно извинившись, Северус поспешил наверх, в свой заново оборудованный учебный кабинет. Новехонькие наглядные пособия, чучела от лучшего таксидермиста магБритании, семейство гриндилоу в просторном аквариуме, выводок Красных Колпаков за толстым стеклом террариума... «Флориш и Блоттс» не подкачали, не подвел и Хагрид. Но это все мелочь, если вдуматься. Главное, Темные искусства наконец-то будут оценены по достоинству. Опасные, плохо изученные, навечно записанные в армию зла? Что ж, тем они интересней. И горе тому, кто посмеет плохо отозваться о предмете, который отныне станет вести профессор Снейп!

Сначала он подумал, что вновь ошибся классом. Но нет, вон шкаф с боггартом, гриндилоу кувыркаются в воде... Тогда откуда мазня на стенах? Да еще и в позолоченных рамах!

— Эй, кто там! Дежурный! Немедленно снять все картины и вынести.

Но едва полотна, повинуясь взмаху эльфийской лапки, покинули свои крюки, как в кабинете объявился Пивз.

— Ку-у-да?! — налетел он разъяренным гиппогрифом на домовика. — Верни все на место, лопоухий!

— Очень обидные ваши слова! Мне, между прочим, господин профессор приказали!

— Ах, вот как?! — полтергейст грозно развернулся в сторону человека. Домовой эльф поспешил убраться от греха подальше. Картины остались на местах. — Не ожидал от тебя, парень. Ты что, не оценил? Это ж самые настоящие Непростительные! Вот тебе «Круцио», вот «Империо», вот Дементор, инфернал... Я, понимаешь, всю Выручай-комнату перевернул, искал ему лучшие рисунки, а он носом крутит!

Полтергейст уселся на край аквариума и умолк. Водяные черти резвились вовсю, и в другое время Пивз обязательно попробовал бы поймать их, но сейчас он был слишком обижен.

— Пивз, я очень ценю вашу помощь, — Северус старался говорить помягче. — Но вы сами посмотрите, это же не картины, а невесть что... Где дементор? Вот эта помесь вороны и половой щетки? Инфернал с пивным брюхом. И, поверьте на слово, эту даму не терзают пыточным заклинанием. Судя по выражению лица и позе, ее в худшем случае ущипнули за задницу, — Снейп подошел вплотную к одному из полотен и прочитал подпись: — Оливер Картрайт⁽¹⁾. Не тот ли это художник, что оставил нам портрет господина Локхарта, победителя мантикор и акромантулов?

— Много ты понимаешь в живописи, — проворчал шумный дух.

— Я ничего не понимаю в живописи. Но я видел дементоров с инферналами и «Круцио» в действии. Как и вы, впрочем. Поэтому мне странно...

— Ну, видел, — вздохнул Пивз. — Ну, мазня. Зато не очень страшно. Насмотрятся еще на настоящих дементоров...

— Ладно, пусть остаются, — махнул рукой Снейп. — Хорошо, что иллюстрации в учебниках сделаны не Картрайтом.

* * *

Рубеус Хагрид снял котелок с огня, вооружился черпачком и доверху наполнил густым варевом миску, которую обычный человек назвал бы тазиком. Рядом возвышалась кружка под стать, в которой плескалось темное пиво.

В углу Клык энергично обгладывал чей-то мосол. Его ужин не требовал дополнительных приготовлений.

Хагрид отхватил ножом ломоть хлеба и уже собрался впиться в него зубами, но тут Клык поднял голову и тихонько зарычал, глядя на дверь. Рык был не грозным, а, скорее, предупреждающим: к дому приближается незнакомец, но пахнет он не опасно.

В самом деле, послышались одинокие уверенные шаги, а затем стук в дверь. Хагрид удивился: Гарри Поттер или Рон Уизли ходят быстрее и шумят; Гермиона Грейнджер, наоборот, легкая, как листочек; директор Дамблдор предпочитает личному визиту патронуса, и больше хижину лесничего вроде бы некому навещать.

— Тихо, Клык, — на всякий случай приказал Хагрид, и открыл дверь.

На пороге стоял незнакомец в серой мантии, с птичьей клеткой в руках. Глубокий капюшон бросал тень на лицо.

— Добрый вечер, Хагрид. Мы знакомы, но вы едва ли сможете узнать меня.

Капюшон упал на плечи, открывая частую сеть шрамов на лице и безволосом черепе. Страшную картину смягчали ясные голубые глаза и располагающая улыбка.

— И впрямь не припоминаю что-то... — лесничий задумчиво поскреб в затылке.

— Квиринус Квиррелл. Несколько лет преподавал в Хогвартсе маггловедение, потом, всего один год, Защиту от Темных искусств...

— Мистер Квиррелл?! Живой?! Да чтоб я сдох! — Хагрид на радостях сгреб Квиринуса в охапку и чуть не придушил. — В замке говорили, вы того... что вас этот, кого нельзя...

— Должен признать, ему... — от жилетки Рубеуса шел такой крепкий дух табака и кожи, что Квиринус не выдержал и чихнул, — ...ему почти удалось!

— Что ж мы в дверях стоим! Проходите, я как раз ужинать собрался. Птицу свою сюда ставьте, чтоб Клык не достал.

При упоминании ужина Квиринус почувствовал, что всерьез проголодался. Но злоупотреблять чужим гостеприимством он не собирался и потому объяснил, что надолго не задержится и лишь просит разрешения перенести сюда два своих чемодана, чтобы потом вместе с ними перебраться в Хогвартс, где должен быть профессор Снейп, который...

— Пошли за чемоданами, — Хагрид мимоходом потрепал гостя по плечу. — Когда много слов, я в них путаюсь.

Вернувшись на поляну, Квиррелл растерялся: все кусты вокруг выглядели одинаково, и он никак не мог вспомнить, куда спрятал багаж. Однако лесничий без колебаний зашуршал ветками и одной рукой выволок оба баула⁽²⁾.

— Они у вас пустые, что ли? — пошутил он.

— Там книги и рукописи... Вся моя бумажная работа.

— Так вы писатель? — Хагрид расплылся в радостной улыбке. — Вот это да! Никогда живьем писателя не видел!

— Я, скорее, историк. Пишу историю Хогвартса и Магической Британии.

— Ишь ты...

Рубеус, пристроив ношу под мышку, зашагал вперед. Лицо его светилось необычным оживлением.

— Слушайте, мистер Квиррелл, вы в Хогвартс на время или как? — он резко остановился и обернулся, чуть не задев спутника углом его же чемодана.

— Надеюсь, «или как». Замок всегда был безопасным местом, а мне сейчас именно такое и нужно. Конечно, придется как-то объяснить директору свое появление...

— А селитесь-ка у меня! — перебил его Хагрид. — В полумиле отсюда моя сторожка, я там ночую, когда с утра на охоту. Стены утеплю, крышу подлатаю, и перезимуете!

Идея выглядела заманчивой. Северус, конечно, поможет спрятаться в Хогвартсе, и привидения не выдадут, но неизбежное объяснение с директором, опасность, что кто-нибудь проболтается Поттеру... Нет, сторожка в лесу намного привлекательней.

Молчание гостя хозяин истолковал по-своему.

— Оно, конечно, стряпать самому придется, но я вам и муки дам, и мясца, и с молоком пособлю...

— Спасибо, Хагрид, но зачем вам столько беспокойства?

— Скучно мне, — вздохнул полувеликан и вновь зашагал по тропе. — Раньше хоть Гарри забегал, а теперь ему некогда... Клычок, конечно, все понимает, но так хочется иногда с кем-нибудь словом перекинуться! А тут настоящий писатель. Вы бы рассказали чего, я б послушал... А?

Он снова обернулся и с такой обезоруживающей надеждой посмотрел на Квиринуса, что тот немедленно согласился.

— Вот и славно! Идемте-ка ужинать, простыло все.

Стряпал Хагрид отменно. Квиринус, уписывая за обе щеки сытную грибную похлебку, подумал, что было бы неплохо перенять у него некоторые кулинарные уловки.

Сторожка, в которой предстояло поселиться, пряталась в ельнике, у мелкого говорливого ручья. Срубленная грубовато, но прочно, она, по мнению Квиринуса, могла выдержать любую непогоду.

Обстановка внутри мало чем отличалась от постоянного хагридова обиталища: все та же крытая шкурами просторная лежанка, стол из цельного спила необхватного ствола какого-то лесного исполина, лавка-великанша, печь, полки с посудой на стене. На узком подоконнике, наполовину закрывая низкое окно, выстроились резные деревянные фигурки: единорог, медведь, вставший на задние лапы, остроухий волк, свернувшаяся калачиком кошка...

— Баловался от нечего делать, — отмахнулся Хагрид. — Дров под рукой не окажется, пригодятся в печку.

— Зачем же такую красоту жечь?

Рубеус польщенно проворчал что-то насчет кривых рук, сгрузил на пол чемоданы, повесил на крюк под потолком масляный фонарь и, пообещав скоро вернуться, вышел.

Квиринус сел за стол, похожий на маленькую городскую площадь, поставил рядом клетку.

— Что скажешь, Нельсон? Перезимуем?

Скворец бодро свистнул.

— Сиби здесь наверняка понравится.

В сторожке пахло травами, сухим деревом и чуть-чуть горячим маслом от фонаря. За стеной сгущались сумерки, где-то в чаще ухал филин. К удивлению городского жителя, лесная тишина не угнетала его; наоборот, захотелось немедленно достать бумагу, перо и продолжить работу, начатую в Косом переулке.

Стук в дверь застал его с чернильницей в руках.

— Войдите! — беспечно откликнулся Квиринус.

— Ты неисправимо легкомыслен, — со знакомой интонацией донеслось от дверей. — Хоть бы спросил, кто там.

---

1) в Поттер-вики об Оливере Картрайте говорится, как об одаренный портретисте, единственной известной картиной которого является портрет издателя «Ведьмополитена» Тобиаса Мисслфорпа. Я подумала, что могли сохранится и другие работы г-на Картрайта, менее удачные. Например, те, которыми Снейп, по версии Роулинг, пугал учеников в шестой книге.

Вернуться к тексту

2) мы привыкли называть баулом большую круглобокую сумку. Но баул — еще и чемодан с выпуклой крышкой. Вот такой: http://www.pichome.ru/lcL

Вернуться к тексту

— Следующим шагом, полагаю, станет борода до пояса и шуба в любое время года? — гость скептически огляделся. — Раз уж ты решил уподобиться Хагриду до такой степени...

— Я тоже рад тебя видеть, — Квиринус продолжил выкладывать на стол письменные принадлежности. — Спасибо за порт-ключ, очень выручил!

— На тебя напали?

— Меня выставили как неугодную персону. И недвусмысленно дали понять, чтобы держался подальше от Лютного. Но зато свежий воздух, свобода, ворчливый друг, жена в двух шагах...

— Надо же, вспомнил о жене! — Снейпа, все еще стоявшего на пороге, оттолкнул в сторону пестрый вихрь. Влетев в сторожку, он наткнулся на Квиринуса и оказался Сивиллой, растрепанной и очень сердитой.

— Жену предупреждать не надо?! Раз провидица, сама догадается?! — восклицала она, вцепившись в опешившего мужа. — В Лютном нет! В лесу нет! Я там со страху чуть не умерла... — Сивилла всхлипнула. — Хорошо, Хагрида встретила...

В самом деле, за дверью топтался лесничий, похожий в полумраке на оживший холм.

— Малыш, мне пришлось хватать манатки и убираться, пока хозяин не спустил меня с лестницы, — Квиринус обнял женщину, и она продолжала неразборчиво причитать, уткнувшись в его плечо. — Я не сомневался, что ты догадаешься, где меня искать, ты же умница... В любом случае я собирался попросить Северуса передать тебе, где я.

— Семейная идиллия. Какая скука, — прокомментировал Снейп. — Идемте, Хагрид, до утра мистер Квиррелл к общению не пригоден.

— Ага, только это... за молоком завтра... пораньше! — крикнул Рубеус в открытую дверь. Где-то над их головами захлопала крыльями птица, испуганная его ревом. — Слышите, мистер Квиррелл?

— Он слышит, — Снейп поднял над собой «Люмос» и заговорил громче: — Явится на рассвете с кружкой, прожорливый, как растопырник!

— Иди в пень, язва слизеринская! — сквозь женский смех донеслось из сторожки.

 

У хогвартского лесничего слова не расходились с делом. Квиринусу очень не хотелось вставать ни свет ни заря, но Хагрид накануне так расхваливал «парное молочко моей Ромашки», что у любого бы потекли слюнки.

Солнце еще пряталось где-то за горами, но небо уже посветлело. Над ручьем стелился туман, трава побелела от первых заморозков и похрустывала под ботинками, напоминая о скором снеге. Квиринус, ежась от холода, прибавил шагу, думая о том, что после хорошей прогулки молоко от неведомой Ромашки должно показаться особенно вкусным. Кроме того, разбирало любопытство: как Хагрид при своих размерах умудряется доить корову? А мысль о козе и вовсе выглядела абсурдной.

В хижине Квиринус лесничего не застал и отправился к другим постройкам, разбросанным между деревьями. Амбар на сваях, каменные сараи, загон, обнесенный крепкими бревнами — все хозяйство полувеликана отличалось прочностью и основательностью.

От ближайшего сарая пахло навозом, в окошке под самой крышей горел свет и слышались какая-то возня и звяканье. Гость пошел на звук, заглянул в приоткрытую дверь и остолбенел: влажными черными глазами на него смотрело чудовище, огромное, косматое, с круто загнутыми вперед острыми рогами на бугристой, точно валун, голове. Монстр гулко сопел, выпуская из ноздрей клубы пара, и мерно двигал нижней челюстью.

— Хагрид... — позвал Квиринус, не смея войти внутрь.

— А, мистер Квиррелл! — послышалось откуда-то из-за спины зверя. — В самое правильное время пришли! Я сейчас.

В этот момент движение челюсти прекратилось и по двору прокатился басовитый рев, заставивший Квиринуса попятиться.

— …а так она смирная, — оглушенный, он не сразу понял, что вышедший из сарая Хагрид что-то пытается ему втолковать. — Смирная она, говорю. В следующий раз заходите, не бойтесь. А вот и молочко! — он качнул в руке ведро, где плескалась густая голубоватая жидкость.

— Так это и есть Ромашка? — сейчас, когда животное можно было рассмотреть полностью, Квиррелл изо всех сил старался вспомнить, где он раньше видел эту мощную темно-рыжую спину, длинный хвост и рога. Особенно рога. — Не может быть... Это двурог?!⁽¹⁾

— Двурожица, — Хагрид задвинул в паз железный брус, служивший засовом и понес ведро к хижине. — Ромашки обожает, страсть!

Молоко двурога оказалось очень жирным, солоноватым на вкус и сильно отдавало грибами. Квиринус, сделав несколько глотков, прислушался к своим ощущениям: желудок не возмущался и был не против получить еще порцию. Видя, что гостю понравилось, лесничий тут же нацедил ему целый кувшин. Который и послужил толчком к откровенному разговору.

— Я очень вам признателен, Хагрид, но мне бы не хотелось становиться нахлебником, — Квиринус отставил тяжеленный сосуд в сторону. — Вы сетовали, что вам не с кем поговорить, но, по-моему, бесед недостаточно. Скажите прямо, чем еще я могу быть вам полезен.

Лесничий ожесточенно поскреб в затылке, вздохнул, и, точно признаваясь в чем-то предосудительном, вполголоса сообщил:

— Бумаги министерские заполнить надо. Мне буквы выводить — легче деревья валить, а бумажек целую телегу присылают... Раньше за меня директор отписывал, а теперь он прихворнул и я уж не знаю, кого просить... Вот разве что вас, мистер Квиррелл!

— Пожалуй, перо — это единственное, чем я владею в совершенстве! — рассмеялся Квиринус. — Охотно помогу вам справиться с министерской бюрократией. Только схожу в Хогсмид за чернилами и еще кое-какими покупками.

— Зачем ходить, когда можно ехать? — от избытка чувств Хагрид так хлопнул Квиринуса по плечу, что тот присел. — Четыре ноги лучше двух! Раз уж с аппарацией никак... То есть я хотел сказать... — полувеликан смешался и замолчал.

— Откуда вы знаете, что я не могу аппарировать? — резко спросил Квиррелл. — И что вам еще обо мне известно?

— Простите дурня старого, — заросшее бородой добродушное лицо выражало самое искреннее раскаяние. — Профессор ведь строго-настрого предупредил, чтоб магию при вас не упоминать!

— Профессор Снейп? — невольно улыбнулся сквиб.

— Он самый... еще тогда, когда вы только пришли, и я потом за ним пошел. Вы того... Не переживайте так уж сильно, а? Я вот тоже волшебник, прямо скажу, никакой, — видя, что на него не сердятся, полувеликан приободрился. — И знаете что, мистер Квиррелл? Пес с ней, с магией, был бы человек хороший. А вы хороший, это сразу видно. Идем в конюшню.

— Не знаю, насколько хороший я человек, но всадник точно никудышний...

— Ничего, Пятнашка не брыкливый, и вам он как раз по росту.

Помня о двуроге, а также о любви Хагрида к различной экзотической живности, Квиринус ожидал увидеть гиппогрифа или кого-нибудь в том же роде. Но в просторной конюшне стояло две, на первый взгляд, обычные лошади. Правда, одна из них, вороная, в холке была гораздо выше человеческого роста, а ее копыта, укрытые длинным и густым белым волосом, размерами напоминали круглые сиденья табуретов в каком-нибудь пабе.⁽²⁾ Вторая рядом с ней смотрелась долговязым пони. Ее шкура походила на тетрадный лист, где школьник-неряха наставил чернильных клякс. Остальные чернила ушли на пышный хвост, а на гриву ничего не осталось: она белела первым снегом, отдавая в светлое серебро. Лоб, полуприкрытый густой челкой, странно выдавался вперед, словно недавно заполучил порядочную шишку.

— Какая удивительная масть, — заметил Квиринус.

— Ага, — Хагрид достал из кармана несколько морковок и протянул животным. Конюшня наполнилась дружным хрустом. — Пятнашку потому и не приняли в стадо. А еще потому, что рог не растет.

Не веря своим глазам, Квиринус уставился на черно-белое чудо. Нахлынули непрошеные воспоминания: ночь, зеленый луч «Авады», лужа серебряной крови под безжалостно вздернутой за ноги тушей...

— Неужели я буду ездить на единороге?!

— На лошароге, — без тени улыбки поправил Хагрид. — Это Ночкин жеребенок, ему всего второй год пошел. Моя ж ты хорошая! — словно догадавшись, что речь идет о ней, могучая кобыла фыркнула и ткнулась мордой в плечо хозяина.

У запасливого лесничего нашлись и подходящее седло, и остальная сбруя. Сын лошади и единорога спокойно дал себя взнуздать и терпеливо ждал, пока красный от смущения человек заберется ему на спину. Потом покосился умным лиловым глазом и тихонько заржал: не свались, горе двуногое.

Так для городского интеллигента начались дни постижения премудростей лесной жизни.

Пришлось менять и гардероб, и привычки: просыпаться на заре, носить сапоги и кожаную куртку вместо легких ботинок и мантии, много ходить, довольствоваться самой простой пищей. Ладони, не знавшие мозолей со времен археологических раскопок, вновь огрубели, лицо обветрилось, загорело и шрамы на нем уже не так бросались в глаза. Лишний жирок исчез, окрепли руки и плечи.

Сивилла была в восторге от перемен в облике мужа. Она переделала простецкое «Пятнашка» в благозвучный «Контраст» и, раздобыв где-то колдокамеру, уговорила Квиринуса прицепить к поясу меч, накинуть на плечи специально приготовленный бархатный плащ, оседлать верного скакуна и сфотографироваться в образе романтического героя на фоне леса и дальних гор.

«И, Райни, умоляю, придумай что-нибудь получше «лошарога»! Кошмарное словечко!» — «Хагрид бы с тобой не согласился, но... как тебе «иппокорнис»? Нравится? Еще бы, латынь и греческий облагородят что угодно».

Поначалу на журнальную работу не хватало ни времени, ни сил, но постепенно Квиринус освоился и вновь стал отправлять Лавгуду толстые пакеты со статьями и рисунками. Вся разница состояла в том, что почта располагалась не за углом, а за лугом.

Полному довольству жизнью мешало одно: друг как в воду канул. Пролетел сентябрь, отсчитывал последние дни октябрь, а Снейп, мельком заглянув на новоселье, больше не появлялся. Квиринус уповал на Хэллоуин: в канун дня Всех Святых Северус обычно под любым предлогом сбегал из Хогвартса в общество единственных близких ему людей.

---

1) двурог настолько редкое животное, что для него не составлено даже более или менее толкового описания. Известно лишь, что его рога входят в состав Оборотного и Бодроперцового зелий.

Вернуться к тексту

2) «Длинный и густой белый волос, укрывающий копыта» можно заменить специальным термином — фриз. Но Квиринус не лошадник, поэтому таких тонкостей знать не может. Фризы — одна из отличительных особенностей шайров, английских тяжеловозов, самых крупных лошадей на планете. Подробнее о них тут: http://vseokone.ru/shajry.html

Вернуться к тексту

Если Драко и замышлял, по мнению его матери, нечто чудовищное, то внешне это пока никак не проявлялось. Декан наблюдал за своим студентом, но тот вел себя как обычно: неплохо учился, задирал Поттера не чаще, чем в прошлом году, строил из себя Волдеморта перед Крэббом и Гойлом, двумя неизменными приспешниками. Конечно, один сеанс легилименции дал бы ответ на все вопросы, но Снейп решил прибегнуть к этой мере, когда ничего другого не останется. Очень не хотелось обнаруживать перед Повелителем интерес к заданию, которое получил Малфой-младший.

Кровавый Барон, согласившийся приглядывать за ним по ночам, утверждал, что Драко если и отлучается куда из спальни, то исключительно в уборную по естественным надобностям. А вот Пивз в начале октября принес ценные новости: Малфой, без труда проникнув в Выручай-комнату, разыскал Исчезательный шкаф и, занырнув внутрь «по самую задницу», подолгу там возится. Вчера возился, третьего дня тоже.

— Зачем он ему понадобился? Он же сломан, — недоумевал шумный дух. — Уже лет сто как. Починить хочет, что ли...

— Сломан? Не ваших ли рук дело? — предположил Снейп.

Пивз надулся от гордости:

— Моих, разумеется! Запустил туда как-то мышь на веревочке.

— Боюсь спрашивать, зачем.

— А просто так! Потом вытянул ее обратно. Мыши хоть бы хны, а шкаф — хлоп! — и на третий раз сделался обычным. В смысле, не Исчезательным. Я и не ожидал, что ему так немного надо.

Вряд ли Драко сейчас до мышей, подумал Северус. Определенно, его визиты в Выручай-комнату как-то связаны с тем самым поручением. Допустим, он справится с починкой и шкаф вновь станет служить по прямому назначению: пропускать тех, кто хочет пройти быстро и незаметно... в Хогвартс? Или наоборот? Малфой готовит пути отступления?

— Пивз, как думаете, ему удастся?

— Ну, пока он только кряхтит да ругается. Это тебе не палочкой махать, там материя деликатная. Нет, я, конечно, могу шкаф по щепочке разнести, ты только скажи...

— С этим успеется. Мне важно не помешать Драко, а понять, что он задумал.

Пивз продолжал подкарауливать Драко, но тот почему-то оставил попытки наладить волшебный механизм и не появлялся больше в Выручай-комнате. Он часами просиживал над учебниками, но вскоре выяснилось, что его мысли были далеки от учебы. Как результат, он дважды не сдал контрольную по трансфигурации профессору МакГонагалл и та назначила ему отработку.

— Поздравляю, докатились, — ядовито прокомментировал декан, отправляя Драко в гриффиндорскую башню, тогда как его сокурсники собирались на традиционную прогулку в Хогсмид.

— Все равно погода плохая, — с напускной беспечностью ответил Малфой.

Погода в самом деле выдалась хуже некуда: пронизывающий ветер и ледяной дождь, временами переходящий в снег. Северус, выйдя на замковый двор, плотнее запахнул мантию и упрямо пошел по дорожке, ведущей к Запретному лесу. Драко до вечера под присмотром бдительной МакГонагалл, две трети факультета развлекаются в Хогсмиде, ученические работы проверены — профессор Снейп имеет полное право на несколько часов личного времени, которое он намерен провести в обществе единственного приятного ему живого человека. Потому что другого приятного человека живым никак не назовешь, а третий приятный — вообще не человек.

Именно слизеринский призрак в который раз посоветовал ему выбираться из подземелья. «Я повидал разных деканов: умных, глупых, лентяев, тружеников... Декана-сумасшедшего у Дома Слизерина на моей памяти еще не было. Ты свихнешься, Северус, если будешь и дальше тут сидеть и ломать голову над вопросами без ответа. Ступай к Квиринусу и попробуй хотя бы час не думать о Томе Реддле. Живой должен быть с живыми, я готов повторять тебе это ежедневно».

У живого есть живая, ворчал про себя Северус, старательно обходя бесчисленные лужи. Стоит ли тащиться по грязи, чтобы услышать из-за двери голос Трелони и повернуть обратно, проклиная всех жен на свете... Ну хорошо, хорошо, пусть она — лучшее, что могло случиться с Квиринусом. Вспомнить хотя бы Эмилию с Амалией⁽¹⁾. И все-таки неужели придется возвращаться?

Северус пригляделся к раскисшей тропинке: сегодня по ней еще никто не ходил. Дождь начался утром, Сивилла завтракала вместе со всеми в Главном зале, значит, она или полетела к мужу на метле, или Квиринус сейчас один.

В надежде на второе Снейп заглянул в окно сторожки. Ура, Сивиллы нет! Квиринус, что-то писавший за столом, поднял голову, разглядел знакомое лицо и кивнул на дверь, которая, в отличие от первого раза, отворилась без скрипа.

К аромату трав, что запомнился с прошлого визита, сейчас примешивался кисловатый запах чернил и старых пергаментов. Впрочем, Северус ощутил их позже. Потому что с первого мгновения, еще окруженный холодом и сыростью ненастья, он уже почувствовал тепло — такое, какого никогда не добиться Согревающими чарами. Оно шло отовсюду: от смолистых поленьев, потрескивающих в очаге, от бревенчатых стен, где в щелях темнел лохматый мох, даже от шершавых половиц и подрагивающего огонька восковой свечи на столе, за которым работал хозяин.

— Обсушись пока, я скоро закончу, — у тепла в этом доме оказался подходящий голос. Северус подвинул ближе к очагу низкую скамеечку, кое-как умостился на ней, подобрав тяжелые полы намокшей мантии. Оглянулся на Квиррелла — тот увлеченно писал, — и превратил скамейку в кресло. Силы заклинания хватит недели на две, а потом удастся зайти сюда снова, или Сивилла сообразит, что надо сделать.

— Чему на этот раз будет посвящена твоя статья? — спросил Северус, протягивая ноги к огню.

— Последнему десятилетию перед принятием Статута... Но я сейчас не ее пишу. — Квиринус хитро улыбнулся. — И ты ни за что не догадаешься, что.

Гость пригляделся, полуобернувшись в кресле.

— Какие-то таблицы... В банкиры податься решил?

— Почти угадал: в секретари Хагрида. Сколько, по-твоему, кентавров живет в Запретном лесу?

— Не знаю и знать не хочу. А зачем это Хагриду?

— Незачем. Но Министерство требует, — Квиринус выудил из кипы бумаг листок с официальной печатью и прочитал, подражая неведомому чиновнику: — «Главному лесничему Хогвартса предписывается проводить ежегодную перепись населяющих лес кентавров, единорогов, акромантулов, лукотрусов и прочих существ, занесенных в реестры Министерства в качестве редких и (или) опасных, и предоставлять данные в отдел учета и контроля магических существ».

— Полный бред.

— С одной стороны, да. Идиотизм и бюрократия. Но с другой, по документам получается, что лес, как и замок, кстати, — собственность Министерства, и оно имеет право знать, что творится в его хозяйстве. Теоретически, в любой момент здесь могут объявиться бравые ребята с пилами или компания охотников... Наше счастье, что столичные крючкотворы такие ленивые.

— И ты вместо Хагрида будешь ходить по лесу и считать лукотрусов?

— Зачем? Я предпочитаю использовать против чинуш их же оружие, то есть словоблудие и ложь. Методика подсчета не разработана, следовательно, я могу обосновать любой способ и привести любые цифры. Хагрид не в ладах с арифметикой, он решил, что чем больше чисел написано, тем лучше... Я вовремя его остановил, он собирался указать, что в лесу обитает миллиард единорогов!

— Повезло Хагриду с тобой.

— Я рад ему помочь, — просто ответил Квиринус. Он еще что-то дописал в отчетах, потом сложил их аккуратной стопкой, подтащил к огню свое кресло и, подкинув в огонь несколько поленьев, вытянул ноги так же, как и его приятель.

— Какие новости в школе? Сивилла говорит, у Дамблдора что-то с рукой...

Снейп быстро посмотрел на него. Знает ли он больше, чем хочет сказать? Но Квиринус выглядел расслабленным, благодушным и самую малость удрученным: мол, как человек воспитанный сочувствую директору, но его недомогания — не мои заботы. Рассказать ему всю правду? О хоркруксах он знает, трезвонить об услышанном не побежит...

— Дамблдор умирает, — помолчав, ответил Снейп и выложил другу всю историю с разрушенным перстнем-хоркруксом и проклятием Слизерина.

— Помнится, ты всегда его ненавидел, — задумчиво проговорил Квиринус, когда рассказ подошел к концу. — А теперь я слышу чуть ли не сожаление... Почему?

— Хотел бы я сам это понять, — Северус невидящим взглядом уставился на огонь. — Я ненавижу его по-прежнему... За то, что не спас Лили, за то, что по его милости мне приходится терпеть хамство поттеровского отродья. И в то же время я уважаю его. Это ум, воля и знания, каких поискать, Квиринус. Я бы соврал, если б начал утверждать, что ничему у него не научился и ничем не обязан... Я ненавижу его, но в подчинении ему для меня нет унижения. Кто придет ему на смену — вот вопрос.

— МакГонагалл?

— Скорее всего, как его заместитель... Или Малфой подсуетится с кем-нибудь из своих. Но в любом случае это будет уже совсем не тот Хогвартс. И самое главное: Дамблдор — единственный, кто способен всерьез противостоять Волдеморту...

— Профессор Снейп! — эхом дальнего грома раздалось в лесу. Мгновение спустя крик донесся снова, уже ближе:

— Профессор Снейп, беда! — задребезжало стекло в окне, за дверью прогрохотали шаги и в сторожку ввалился запыхавшийся Хагрид.

— С девочкой беда, профессор! Прокляли ее, не иначе! Профессор МакГонагалл велела вас разыскать...

— Говорите толком, Хагрид, — Северус вскочил с места. — Где девочка?

— Я ее в замок принес, а там уже профессор МакГонагалл... — лесничий рухнул на лавку и вытер вспотевший лоб. — Страшное дело, профессор! Я иду, а она, значит, лежит, а Гарри бежит ко мне, а там еще Гермиона...

Снейп поморщился.

— Опять Поттер, — это прозвучало как ругательство.

— Северус, тебе действительно стоит поторопиться, — вмешался Квиррелл. — А вам, Хагрид, уже не надо никуда бежать. Мы с вами не спеша обо всем поговорим, хорошо?

За ужином Хагрид передал слизеринскому декану короткую записку от Квиринуса: «Школьница возвращалась из Хогсмида, скорее всего, побывав в «Трех метлах». Завтра съезжу в поселок, попробую что-нибудь разузнать».

* * *

Красивая вещица. И дорогущая, небось. Такую в малфоевских ларцах хранить, а не в гриффиндорских шарфах... Снейп взмахом палочки поднял украшение над столом. Блики от горящих свечей заструились по невесомому серебряному кружеву, зажгли в глубине опалов крохотные звезды. Переливы завораживали, звали прикоснуться... Тряхнув головой, Северус прогнал наваждение.

Моргана, занятая вышиванием, отвлеклась от пялец и какое-то время наблюдала за действиями человека.

— Надо же, нашлось, — с легким удивлением проронила она. — А я уж и не надеялась.

— Вы о чем?

— О моем ожерелье, — волшебница вернулась к прерванной работе. — Ты его только что на стол положил.

— Но прокляли его не вы, надеюсь?

— Не надейся, — усмехнулась Моргана.

— Невероятно... Проклятие продержалось столько веков!

— Умею, когда захочу, — волшебница грациозным жестом поправила жемчужную сеточку на пышных волосах. — Я тогда страшно разозлилась на Ровену из-за Бедуира, ну и решила преподнести ей подарочек. Она заподозрила неладное, и то ли продала мои опалы кому-то, то ли спрятала... Словом, больше я ожерелья не видела. А как оно к тебе попало?

— Выпало из рук гриффиндорской студентки, когда та зачем-то несла его в Хогвартс. Госпожа Моргана, какое проклятие вы наложили на ожерелье?

— Медленная, мучительная и неотвратимая смерть, — по лицу Морганы бродила мечтательная улыбка.

Если тысячу лет назад среди волшебниц бушевали этакие страсти, почему бы им не повториться в наши дни? Возможно, мисс Белл хотела таким образом устранить соперницу, размышлял Снейп, укладывая смертельное украшение в стеклянную банку и плотно закрывая особой крышкой. Неясно, откуда оно взялось в Хогсмиде, вещи подобного толка в деревенской лавке не купишь, но это, по большому счету, и неважно. МакГонагалл дала понять, что не желает иметь ничего общего с ожерельем, и предоставляет коллеге полную свободу действий в отношении него. Следовательно, слизеринскому декану ничто не мешает загнать подлую побрякушку в Лютном за тысчонку-другую галлеонов. А если присовокупить к товару сведения о том, что серебро и опалы прокляты лично Морганой Ле Фей, то из скряги Хью удастся вытрясти и побольше.

* * *

Мадам Розмерта считала Хогсмид редкостной дырой. Уже который год она мечтала перебраться в Лондон, но никак не могла подобрать подходящее помещение для будущего трактира. Когда же она наконец решалась на сделку, как назло, подворачивалась крупная партия огневиски по выгодной цене, или выпадал случай запастись дешевой мукой, сахаром и прочей бакалеей, так что свободных средств почти не оставалось.

Опомнившись, Розмерта ругала себя за опрометчивость, а потом опять надевала чистый накрахмаленный передник и шла разносить сливочное пиво школярам и старое огденское подгулявшим лавочникам и отцам семейств.

Свою клиентуру хозяйка «Трех метел» знала наперечет. Мальчишки, краснея до ушей, таращились на ее декольте, где с годами не теряла свежести округлая упругость; лавочники подмигивали со значением, отцы семейств, воровато оглядываясь, шепотом обещали рай на сеновале.

Иногда, если ухажер был не сильно пузат и от него не разило козлом, Розмерта соглашалась. Несколько ночей выдались вполне удачными, но ее убеждения от того не менялись: Хогсмид — забытое богом место, где нормального мужчину днем с огнем не найти.

Этот незнакомец трактирщице приглянулся сразу. Молодой, но отнюдь не сопляк, поджарый, крепкий. Жаль, лицо все в жутких рубцах, видать, задира. Такие бывают горячи, Розмерта знала это по собственному опыту. Однако предполагаемый буян вел себя скромным трезвенником и говорил как по писаному, выказывая образованность и воспитание. Эта его особенность еще сильнее возбуждала женщину.

Розмерта не стала бы преуспевающей трактирщицей, не умей она находить общий язык с самыми разными людьми. Она быстро познакомилась с «господином историком», сделавшись ради того подписчицей «Придиры», и повела осаду крепости по всем правилам искусства обольщения. Обручальное кольцо на пальце Квиррелла лишь подогревало азарт.

Поглощенный журнальными делами и статистическими заботами Хагрида, Квиринус не замечал авансов трактирщицы. Она уже готовилась перейти к активным действиям, но тут в ее жизни случилось нечто странное и неприятное... Не в силах понять, что с ней стряслось, Розмерта отчаянно нуждалась в ком-нибудь, кто помог бы ей разобраться в происшедшем, а потом не стал бы болтать об услышанном. Похоже, бог трактирщиков внял ее молитвам: в ненастный день, когда и самые последние забулдыги предпочитают напиваться дома, а не в трактире, в «Трех метлах» объявился господин историк.

Длинных предисловий ему не потребовалось. Розмерта, недолго думая, заперла заведение, и увлекла посетителя за самый укромный столик. Там уже ждали стаканы глинтвейна, возникшие, как по волшебству.

— Мистер Квиррелл... можно просто Квиринус? Вот спасибо! Понимаете, Квиринус, я будто спала на ходу: вроде бы соображаю, заказы принимаю-отдаю, а голова, как в тумане.

— А что вы запомнили последним перед тем, как на вас нашло подобное состояние? — Квиррелл слегка отодвинулся, потому что Розмерта, рассказывая, подалась к самому его уху, жарко дыша вином и специями.

— Мальчишка ко мне подошел, студентик из хогвартских. Беленький такой, бледный... На поганку похож. И что-то он мне сказал... а потом дал какой-то сверток.

— Вы его разворачивали?

— Нет, тот парень приказал не заглядывать внутрь и передать сверток...

— Кому? — Квиринусу очень хотелось встряхнуть Розмерту, которая, казалось, вновь погружалась в транс. — Кому передать?!

— В Хогвартс! Он велел доставить в Хогвартс! — несчастная трактирщица задрожала, на глазах показались слезы. — Потом я увидела ту девочку, в красно-желтом шарфе... Она вышла в уборную... я пошла за ней... Я не хотела, но меня будто кто в спину толкал! А вечером услышала, что кто-то чуть не умер на дороге... Неужели это я... это из-за меня?!

— Вы не виноваты, Розмерта, — со всей возможной мягкостью проговорил Квиринус. — Насколько я понял из вашего рассказа, вы действовали под влиянием чар. Сдается мне, то был «Империус».

— Непростительное? — в ужасе округлила глаза женщина. — Значит, та глиста белобрысая...

— Не забывайте, что существует и невербальный способ наложения чар. Школьник может быть и ни при чем, к тому же для наложения Непростительных требуются определенный опыт и знания. Взрослых волшебников в тот день в трактире не было?

— Нет, кажется... Ох, дорогой Квиринус, что же это творится, среди бела дня честную вдову Непростительным! Еще винца желаете? А, может, чего покрепче? — слезы на щеках Розмерты высохли, глаза начали призывно поблескивать и по сочным губам уже недвусмысленно прошелся розовый язычок...

Но Квиррелл не был настроен оставаться в обществе любезной вдовушки. «Империус» в истории с ожерельем обязательно заинтересует Северуса и чем быстрее он узнает о Непростительном, тем лучше.

Розмерта осталась очень обижена на историка, который с удивительной холодностью отверг ее горячие призывы и ушел, если не сказать сбежал. Случись рядом Сивилла, она бы объяснила расстроенной соблазнительнице, что уж таков ее муж: если загорается какой-то идеей, остальной мир перестает для него существовать. Но Розмерта предпочитала держаться подальше от жен выбранных ею мужчин.

* * *

— Очень интересно, — Хромой Хью близоруко щурился на ожерелье, поблескивающее за стеклом банки. — Откуда оно у тебя?

— Это важно?

— Видишь ли, за твоими опалами числится девятнадцать трупов. И это только на моей памяти. Ты забрал их с двадцатого? Простое любопытство.

— Они едва не убили школьницу, когда та несла сверток с украшением в Хогвартс. Девочка выжила, ожерелье передали в мое полное распоряжение.

Хью не моргая смотрел на Снейпа.

— Месяц назад я продал точно такие же опалы Горбину и Бэрку. Дай мне банку.

Надев перчатки из толстой кожи, торговец достал украшение. Повертел его в руках и аккуратно вернул на место.

— Да, те самые.

Подозрение, возникшее у Северуса после беседы с Квиринусом, с каждой минутой делалось сильнее. Если бы сама мисс Бэлл купила ожерелье, зачем бы она понесла его в Хогсмид? И, зная о последствиях прикосновения, наверняка бы позаботилась о своей безопасности. Итак, все сходится: сверток с опалами школьнице передали в «Трех метлах». Но кто его туда доставил: трактирщица, которая в таком случае соврала Квирреллу, или пока неизвестный беловолосый подросток?

— Хью, я отдам тебе опалы бесплатно. Точнее, в обмен на информацию.

Хромец молча приподнял редкие бровки, что означало «я весь внимание».

— Узнай, кто купил у Горбина и Бэрка ожерелье.

Белокожих блондинов-старшекурсников в Хогвартсе училось немного. Меньше трети из них могли себе позволить крупные расходы. И совсем мало нашлось бы тех, кто решился бы применить Непростительное к волшебнице. Снейп почти не сомневался, что знаком с этим школьником.

К вечеру сова от Хью принесла клочок бумаги с двумя словами, превратившими предположение в уверенность: «Малфой-младший».

* * *

— Не знаю я никакой Белл... Меня вообще в тот день в Хогсмиде не было.

Декан откинулся на спинку и кресла и отбил на подлокотнике короткую нервную дробь. Слизеринец-хитрец, слизеринец-гордец, наконец, слизеринец-мерзавец — это в порядке вещей. Но слизеринец-дурак — нет, нет и еще раз нет.

— Перестаньте изображать слабоумного, Драко. Мне известно, что именно вы приобрели ожерелье и наложили «Империус» на трактирщицу. Директор и профессор МакГонагалл ждут от меня имени виновного в том, что произошло с мисс Белл. Я на вашей стороне, но если не буду знать всей правды, не смогу вас защитить. Итак?

Малфой из бледного сделался серым. Он смотрел на Снейпа со смесью изумления и ужаса и молчал.

— Кому предназначалось ожерелье? — спросил Северус.

— П-профессору... профессору МакГонагалл.

На миг Снейпу показалось, что головоломка сложилась. Драко получил от Волдеморта приказ устранить гриффиндорского декана и таким образом расчистить дорогу к Поттеру. Тогда логичным выглядит выбор гриффиндорки на роль курьера и дамского украшения в качестве орудия убийства... В сознании возник образ «железной Минни» в пышных драгоценностях и головоломка вновь рассыпалась.

— Вы задумали убийство профессора МакГонагалл? С какой же целью?

— Ну... — Драко понял, что увяз, но отступать было поздно. — Хотел отомстить за всех слизеринцев. Чего она вечно баллы снимает...

Ответом ему стал издевательский смех.

— Продайте свою замечательную идею гриффиндорцам, — отсмеявшись, посоветовал декан. — Уверен, меня прямо-таки завалят прОклятыми перстнями и тому подобным. А теперь шутки в сторону, Драко. Я жду от вас правды.

— Ничего я вам не скажу! — выкрикнул Малфой, дергая запонку на манжете левого рукава. — Я теперь такой же, как вы, и не обязан вас слушаться!

Кожа вокруг Метки успела побелеть. Очевидно, Повелитель поставил ее в конце лета, подумал Снейп. Таким образом накрепко запечатав мальчишке рот.

— Пока вы находитесь в Хогвартсе, вам придется меня слушаться, хотите вы того или нет.

— Я пожалуюсь Темному Ло...

— Повелитель вам не мамочка, — осадил его декан. — Вы еще не пробовали его Пыточное? Незабываемые ощущения, уверяю вас.

— Все равно я должен сам, сам... — забормотал Драко. — Мне нельзя никому говорить о задании!

— Но вы можете и не говорить. Просто позвольте мне...

— Нет! — взвизгнул Малфой. — Не смейте!

Он шарахнулся к двери и стрелой вылетел прочь.

* * *

Отчет по численности кентавров, единорогов и прочей лесной живности был завершен точно в срок и выглядел внушительно. Хагрид, с благоговением принимая от Квиринуса толстую папку, смахивал на счастливого папашу, берущего на руки долгожданного первенца.

— Уж так выручили, мистер Квиррелл! Вот спасибо так спасибо!

Как и следовало ожидать, документы в Министерстве магии приняли без вопросов. Хагрид на радостях закатил пир горой, выставив для гостя такие разносолы, каких тому пробовать еще не доводилось. После третьей кружки лесничий зачем-то оглянулся на дверь и понизив голос, сообщил, что, мол, есть у него один секрет, про который ни одна живая душа не знает. У Квиринуса изрядно шумело в голове от крепчайшей хагридовой браги, но он постарался сосредоточиться и сказал, что внимательно слушает, и вообще — могила.

— Вот о них-то я и толкую... О могилах-то.

— О чьих могилах? — оторопел Квиррелл.

— Об ихних, — со значением проговорил Хагрид. — Основателей, то есть. Я их нашел в горах.

---

1) Эмилия и Амалия — сестры-близнецы, несостоявшиеся невесты Квиррелла из рассказа «Действуй, Пивз!». Очень неприятные особы.

Вернуться к тексту

— Знаменитый историк! Светило археологии! Почему он до сих пор не читает курс в Хогвартсе вместо Биннса?

— Северус, я понимаю твой скепсис. Мне тоже поначалу казалось, что он несет чушь с пьяных глаз. Но утром он повторил все слово в слово.

— Ну и что?

— Это не чушь. Это легенда его сородичей, — я имею в виду великанов. О карликах-колдунах, нашедших приют у подножия гор, затеявших с местным властителем спор, собравших для битвы волшебников рать, ушедших в пещеры, чтоб там умирать...

— В прозе то же самое нельзя изложить?

— О-о, ты не слышал, как оно звучит в оригинале, — улыбнулся Квиринус. — У великанов очень выразительный язык. Правда, непривычно поначалу, много глухих и рычащих звуков.

— А любовные стихи у них есть? — полюбопытствовала Моргана.

По случаю рождественских каникул школа опустела и Квиринус воспользовался этим, чтобы навестить старых знакомых. Все собрались в кабинете слизеринского декана: Пивз возлежал на верхушке шкафа, Барон расположился в своем любимом кресле. Снейп, сидя за письменным столом, хмуро слушал друга, который явился с идеей отправиться к могилам Основателей.

Идея ему не нравилась. От идеи за милю несло перестоявшейся магией, с которой сквибу, пусть он хоть трижды ученый, лучше не связываться.

— Думаю, не существует такого народа, у которого не было бы любовной лирики, — сквиб, не подозревая о сомнениях волшебника, как ни в чем не бывало беседовал с портретом. — Я не расспрашивал Хагрида на этот счет, но уверен, ему нашлось бы, чем удивить.

— Он рассказывал, как нашел могилы? — спросил Снейп, которого меньше всего интересовала великанская поэзия.

— Охотился в горах и случайно набрел на пещеру. Увидел рисунки на стене, вспомнил легенду. В пещере нашел три каменные гробницы и несколько человеческих скелетов. Насколько он сумел разобраться, там покоятся Ровена, Хельга и Годрик, а чьи скелеты, неизвестно...

— Должно быть, грабителей, которые не поделили добро. И что мы после них найдем — пустые гробы?

— Отнюдь, — Квиринус говорил так убежденно, словно уже побывал у гробниц. — Хагрид утверждает, что саркофаги — он назвал их ящиками, — накрыты очень тяжелыми каменными плитами. Заметь: это слова полувеликана, который сильнее нас с тобой вместе взятых. Если бы могилы разграбили, крышки валялись бы на земле. Воры, кажется, не имеют привычки убирать за собой.

— Гриффиндор, Хаффлпафф и Рэйвенкло, — повторил Северус, обдумывая новую мысль. — Интересно, почему там нет Слизерина.

— Если верить хроникам, тела трех Основателей были спрятаны в тайном месте. К сожалению, неизвестно, где покоится Салазар, ведь он покинул Хогвартс задолго до их кончины.

— Один из скелетов может принадлежать ему, — заговорил молчавший все это время Барон. — Твой хронист, Квиринус, лукавит или не знает всей правды: Салазар действительно ушел из Хогвартса, но спустя несколько лет вернулся. Ненадолго и не в добрый час.

— Еще бы, — отозвался со шкафа полтергейст, — в замке к тому времени уже поселился ты с Элли.

Квиррелл и Снейп переглянулись в полнейшем недоумении. Уж, казалось бы, столько всего услышано от Хранителей, и, пожалуйста, — новые тайны.

— Если вспомнить хронологию, то вы с Еленой и есть первые привидения Хогвартса, — осторожно начал Квиринус.

— А тебе известно, что началось здесь после нашего появления? — странно усмехнулся Барон. — Ты прочитал гору старинных рукописей, неужели ни в одной не упоминалось, как призраков встречали живые?

Лицо историка просветлело:

— Вы перепугали весь замок?! Ну конечно же, религиозность мышления, усиленная особенностями мировоззрения средневекового человека... Вас пытались изгнать или упокоить, верно?

— Да чем нас только ни гоняли! Ни крест, ни «Авада», ни святая вода — ничто не помогало. После смерти мы сделались на редкость живучи... Как вам такой каламбур? — призрак желчно рассмеялся. — Ровена упала в обморок, когда ей впервые явился призрак дочери. Ее хваленый ум не продержался и недели: Рэйвенкло помешалась и бросилась с крыши спальных покоев.

— В мемуарах пишется, что она скончалась от скорби по дочери, — растерянно вставил Квиринус.

Глаза призрака вспыхнули:

— Кто же напишет, что безумная ведьма в одной рубашке бегала по двору, мешая проклятия с заклинаниями и молитвами! Впрочем, гибель Ровены недолго ужасала Хогвартс, ее сменили другие напасти. Неурожай, голод, разбойники, которые, подобно волчьим стаям, рыскали вокруг замка. В тот год смерть была у нас частой гостьей: за Ровеной последовал Годрик, потом Хельга.

— Надеюсь, в отношении них источники не лгут? Годрик погиб, обороняя замок, а Хельгу поразил «Антониев огонь»?⁽¹⁾

— Все так. «Огонь Святого Антония» унес и брата Мэттью... Они с Хельгой пытались найти снадобье от болезни.

— А что же Слизерин? — напомнил Снейп. — Зачем он вернулся?

— Поначалу казалось, что позлорадствовать. Никогда не забуду, как он орал: «Магглы! Это все ваша возня с магглами виновата!» Потом плакал... Салазар пришел один и оставался один — не нашлось, видно, у него сподвижников. Я не случайно упомянул разбойников: Хогвартс по тем временам слыл богатым замком. Его защитников с каждым днем становилось все меньше, ученики уходили, разрушенное после набегов восстанавливать было некому. Думаю, Салазар не сомневался, что всему конец, и решил сберечь хотя бы останки бывших друзей. К тому же Основателей похоронили в лучшей одежде и со многими драгоценностями, которые могли привлечь грабителей. Слизерин снарядил конный отряд в горы — и больше мы его в Хогвартсе не видели. Потом сменились директор и кастелян, нашлись щедрые покровители... но это уже произошло позже. А Салазар мог остаться в той пещере или вернуться туда, когда пришло его время. Съездите и проверьте.

— Совершенно верно, — встрепенулся Квиринус, который слушал рассказ призрака, позабыв обо всем. — Хагрид советует ехать не откладывая, пока еще тропы не замело. Иначе придется ждать весны. Он готов отправляться хоть завтра, я тоже.

Снейп мысленно пожелал энтузиасту-лесничему болячек во все печенки.

— Да не смотри ты на меня, как лентяй в надежде на «У»⁽²⁾, — добавил он вслух. — Я отправлюсь с тобой. А собирателей великанского фольклора надо душить во младенчестве.

 

* * *

Предложения устроиться на крупе Ночки или Контраста были отвергнуты сразу и категорически. Как и вариант со «смирным мулом хорошего знакомца из Хогсмида». «Хагрид, то место, куда вы едете... Его отсюда видно?» — «Нет, профессор, оно во-о-н за той горой, потом кругом озера и по ущелью...» Значит, и аппарировать не удастся.⁽³⁾

Метла? Ни в коем случае: хватит с него полета над квиддичным полем в прошлом году. Полет без метлы? Конец декабря выдался ясным, тихим, с легким морозцем. Небо без единого облачка и сияющий шар солнца звали вверх. Он мог бы добраться до той горы во много раз быстрее спутников... и сидеть полдня под какой-нибудь елкой, поджидая их и рискуя разминуться на лесистых склонах. Северус на все лады проклинал обстоятельства, лишающие его, чародея, всех магических преимуществ, пока не вспомнил, что у него все-таки остался еще один шанс применить по назначению волшебную палочку.

 

По совету Хагрида решили выступить затемно: дорога предстояла неблизкая. Северус, незамеченным выскользнув из замка, остановился во дворе, привыкая к морозным предрассветным сумеркам. Тонкое пальто и ботинки выстыли моментально, напомнив, что неплохо бы озаботиться походной экипировкой, например, длинной шубой вроде хагридовской.

В конце концов, я зельевар, а не швея, утешал себя Снейп, творя из сукна густой мех. Сразу сделалось теплее, а что вышло в результате трансфигурации — тулуп, шуба, манто или новое слово в магической моде — кому какое дело. Он преобразил остроконечную шляпу в меховую шапку, и сдвинув ее к затылку, чтобы не мешала, занялся ботинками, превращая их в... названия получившейся обуви он подобрать не смог. Зато ногам хорошо, и не его забота разбирать всякие мыски с голенищами.

У хижины лесничего его уже ждали. Иппокорнис и лошадь стояли под седлами, Хагрид затягивал ремни на седельных сумках, Квиринус прыгал и хлопал себя по бокам, чтобы не мерзнуть. При виде Снейпа в новом облике он застыл на месте и вдруг принялся усиленно дышать в кулак, делая вид, что таким образом греется. А потом зачем-то уставился на небо, где еще по-ночному ярко горели звезды.

— Профессор, на чем же вы поедете-то? — лесничего, кажется, одеяние декана ничуть не смутило.

Неподалеку от хижины виднелся припорошенный снегом валун, замшелый, глубоко ушедший в землю, — блудный сын одной из гор, окружавших Запретный лес. Снейп достал волшебную палочку, пристально посмотрел на четвероногих, затем обернулся к валуну. Внезапная вьюга взметнула снег, закрутила его смерчем вокруг камня... Когда же она утихла, на его месте переступал копытами второй Пятнашка, оседланный и взнузданный.

— Здорово! — одобрил Хагрид. — И кормить не надо.

Иппокорнис потянулся мордой к своей новоявленной копии, фыркнул, пустив клубы пара из ноздрей, и равнодушно отвернулся. Копия повторила его движение и фыркнула очень похоже, но пар... Его не было. Северус положил ладонь на пятнистую шею и почувствовал холодную твердость камня. Не зря предупреждал старик Гэмп: из неживого можно сотворить лишь видимость живого⁽⁴⁾. Фокус, но не чудо.

Отведя свое творение в сторону, волшебник вполголоса наложил заклинание неподвижности и левитировал в седло.

— Профессор, вы того... поводья не отпускайте, и пятками, ежели быстрее нужно, — со всей доступной ему деликатностью посоветовал Хагрид. Снейп молча кивнул: он пытался разобраться со стременами и начисто упустил из виду поводья, которые теперь болтались под лошароговой мордой.

Подъехавший Квиринус подал их и ободряюще заметил:

— Ничего, я в первый раз тоже уронил. Салазар и Годрик наверняка были славными наездниками, а мы чем хуже? Ты правильно сделал, что выбрал вариант иппокорниса: у него плавный ход, не едешь, а плывешь.

— Проверим, — хмыкнул Снейп и, помня совет Хагрида, ткнул каблуками в каменные бока. Пятки заныли, но понукание подействовало: Контраст-второй тронулся с места и вслед за прототипом двинулся в чащу.

 

Поначалу ехали тропой, ведущей к поляне с буками; но вскоре лесничий свернул в неприметную ложбину и начались места незнакомые.

Кроны деревьев высоко вверху плотно смыкались, сквозь голые ветви сквозило темное небо. Внизу мрак сгущался; под копытами животных, невидимые, шуршали опавшие листья. Кроме этого звука да редкого позвякивания удил ничто не нарушало мертвую зимнюю тишину.

Поначалу Снейп опасался, что его творение вот-вот споткнется о какой-нибудь корень, но каменный иппокорнис переставлял ноги с упругой твердостью живого, черно-белая спина мягко покачивалась, и всадник, угревшись, сам не заметил, как задремал.

Проснулся он от ветра, холодной ладонью мазнувшего по лицу. Ложбина кончилась, они выехали на луг, похожий на продавленный тюфяк, кое-как накрытый несвежей простыней. Сухая трава торчала клочьями пакли, там и сям виднелись бугры и впадины, снег в них отдавал неопрятной серостью. Такое же серое и колючее одеяло неба нависало сверху, приколоченное тусклыми гвоздями звезд.

Северус встряхнулся и, понукая Контраста, поравнялся с Квиринусом.

— Удивляюсь, что ты не захватил Сивиллу.

— Она ненавидит ранние подъемы, особенно зимой, — он передернул плечами. — Бр-р, самое промозглое время, скорей бы светало.

— Уже, — отозвался ехавший впереди Хагрид. — Развидняется потихоньку.

Он остановился, спешился и вполголоса предупредил:

— Сейчас покажу вам кое-кого. Только тихо. Ветер в нашу сторону, не почуют...

Квиринус попытался что-то спросить, но Хагрид шикнул на него и махнул рукой, давая понять, что надо оставить седла и дальше идти пешком.

Дальняя сторона луга кончалась обрывом: в пропасть или в мелкий овраг — не разглядеть в сумерках. С каждым шагом делалось светлее, но солнце и не думало вставать из-за чернеющих на горизонте хребтов: свечение вырастало откуда-то снизу, словно там один за другим загорались «Люмосы». Не доходя до края Хагрид присел на корточки и сделал людям знак пригнуться.

Луговина спускалась в зажатую меж гор долину: в ней лежало круглое озеро, точно огромный черный глаз под широкой еловой бровью. У кромки глаза сияла жемчужная слеза: к озеру вышла семья единорогов.

— На водопой пришли, — прошептал лесничий.

Над озером собирался туман, и животные стояли точно в облаке: сошедшие с небес, не по-земному белые создания. Лунным серебром мерцали гривы и хвосты взрослых единорогов, солнечными зайчиками взбрыкивали жеребята.

Не отрывая от них восхищенного взгляда, Квиринус нашарил на боку футляр с колдокамерой, вытащил аппарат и прильнул к видоискателю.

— Хагрид, вы заранее знали, что они тут будут? — удивился Снейп.

— Единороги всегда идут на водопой перед рассветом. В этой части леса другой подходящей им воды нету, только это озеро.

— Какая-то особая вода?

— Угу. Будем мимо проезжать, попробуете.

Позади раздалось тонкое тоскливое ржание; его перекрыл сильный сердитый голос — привязанный к дальнему дереву Контраст звал своих, а Ночка пыталась урезонить сына. Единороги, как по команде, вскинули головы, прислушиваясь, а затем стремительно исчезли в ельнике.

— Никак не успокоится, — вздохнул Хагрид, вставая. — Родная кровь, тянет...

— Все забываю у вас спросить: а как вам удалось заполучить единорога для спаривания? — поинтересовался Квиринус.

— Это вы у моей Ночки спросите! — хохотнул лесничий. — Ей когда приспичит, она в лес убегает. Там и находит себе женихов. Один раз гиппогрифенка принесла, но того в табун приняли.

— Но волки, акромантулы... Не опасаетесь за нее?

— По-моему, это им следует опасаться, — проронил Снейп, только теперь разглядевший копыта кобылы-великанши.

— Золотые слова, — кивнул Рубеус. — Однако давайте двигать дальше, мы и половины пути не одолели.

На спуске «иппокорнис» Снейпа показал себя не хуже, чем на равнине. Приспособившись в седле, Северус наблюдал, как потихоньку бледнеет над вершинами небо и ровная серая мгла сменяется неуловимыми оттенками лилового и алого.

— Доброе утро, — прогудел Хагрид. — Денек будет погожим, по всему видать.

Туман над озером уже рассеялся. Застывшая гладь отражала деревья с такой отчетливой ясностью, что терялась грань между водой и сушей, и озеро казалось продолжением неба.

— Возле Хогвартса такого не увидишь, — заметил Квиринус. — Там вечно кто-нибудь плещется.

Снейп не ответил. Еще вчера он не подозревал о том, что в лесу есть озеро, а сам Запретный лес настолько огромен. Все мысли, как зубы в липучей тянучке близнецов Уизли, накрепко увязли между Хогвартсом и Волдемортом, и любое свежее впечатление с трудом пробивалось сквозь этот угрюмый кордон. Повезло Квиринусу: Метки нет, забот никаких нет, тут всякий бы начал рассвету да озеру радоваться! Волшебник сидел нахохлившимся вороном, хмуро смотрел в землю и в который раз тяжко завидовал сквибу.

Точно почувствовав это, сквиб обернулся. В руке он держал свернутый из бересты ковшик: оказывается, Хагрид уже успел зачерпнуть из озера и угостить Квиринуса.

— Северус, попробуй. Восхитительно!

От холода заломило зубы, но вода лилась в горло легко, как воздух. Тяжелый осадок в душе начал медленно таять, едкая зависть исчезала, точно он хлебнул не простой воды, а целебного зелья.

Возвращая Квиринусу ковшик он почти улыбнулся.

 

После озера потянулись узкие и запутанные звериные тропы. Хагрид выбирал их почти не глядя, играючи ломая и отшвыривая попадавшиеся на пути толстые ветки, которые могли помешать спутникам. Солнце успело подняться высоко, когда они покинули чащу и въехали в глубокое ущелье. Деревья здесь не росли, одни лишь бурые каменные глыбы, испятнанные лишайниками, громоздились до самого неба. Под копытами хрустело каменное крошево.

Лесничий придержал Ночку, и она пошла медленным шагом, пока ее седок внимательно оглядывал окружающие скалы.

— Приехали, — наконец сказал он. — Вот вход.

Снейп и Квиррелл подъехали ближе. Перед ними высилась бугристая, покрытая ржавыми потеками каменная стена. Кое-где виднелись мелкие трещинки, в одной из них торчал хилый стебель какого-то растения.

— Вы ничего не говорили о том, что здесь потребуются заклинания... — растерялся Квиринус.

Хагрид насмешливо посмотрел на их озадаченные лица.

— Не потребуются. Вы глаза-то разуйте.

Он протянул руку, и она вошла в стену, будто никакой преграды не существовало.

— Ну? Видите?

Трещины, потеки, неровные линии камня отвлекали внимание, но теперь сделался заметным узкий извилистый проход, до этого полностью сливавшийся со скалой.

— Дальше пешком, — объявил Хагрид. — Лошадей, полулошадей и вовсе не лошадей оставляем здесь. Беспокоиться не о чем, они в безопасности, — с этими словами он вытянул из седельной сумы тонкую разлохмаченную веревку, на которой болтались пестрые лоскутки кожи, и разложил ее на земле вокруг животных.

— Кто переступит — сильно пожалеет. Вон по тому краю обходите, я его потом закрою.

Снейп провел палочкой над бечевой: руку отбросило вверх, по кисти прокатилась волна холода.

— В Лютном ловушку покупали?

— Сам сделал, — Хагрид накрыл Ночку и Контраста заранее припасенными попонами. — Бабка моя знатной мастерицей по таким штукам была. Успела меня кой-чему научить, прежде чем померла.

Квиринус захватил колдокамеру, Северус перекинул через плечо сумку с набором разных полезных снадобий, Хагрид вооружился факелом и замкнул веревку-ловушку. Путешественников ждал проход в скале, где, несмотря на солнечный день, клубились сумерки. Лесничий пошел первым, предупредив, чтобы смотрели под ноги, потому что ступеньки крутые.

В самом деле, почти сразу же от входа начинался подъем, устроенный из высоких каменных ступеней, местами сильно выкрошившихся от времени. Света от факела было недостаточно и Северус выпустил «Люмос Мобиле», подвесив его повыше между собой и Квиринусом, который шел вторым.

Лестница завивалась плавной спиралью, стены незаметно раздавались вширь и светлели; бурый дикий камень сменился штукатуркой, показались рисунки — человеческие силуэты со странно вытянутыми руками и ногами, многоглазые лица, рогатые головы... И повсюду буйство красок: кармин, кобальт, охра, уголь, белила, словно неведомый художник задался целью не оставить ни единого дюйма пустой поверхности. Чередование цветов и непрерывное движение по кругу завораживали.

— Хагрид, что означают эти рисунки? — спросил Квиринус.

— Не помню, — вздохнул тот. — У бабки ковер висел, на нем такое же было вышито. Что-то она про движение жизни говорила, да я маленький был, не запомнил ничегошеньки.

Наконец подъем вывел их к просторному прямоугольному проходу, украшенному каменной резьбой: змеи с человеческими лицами свивались то ли в смертельной схватке, то ли в любовном экстазе.

— Это уже не великанья работа, — кивнул на них Хагрид. — Пришли, стало быть.

Квиринус, все это время не забывавший делать снимки, выступил с колдокамерой вперед:

— Не люблю громких слов, но, по-моему, это исторический момент.

— Погоди-ка с моментами, — Снейп протиснулся вперед с палочкой наготове. Интуиция, чей осторожный шепот он едва слышал в самом начале подъема, теперь заговорила в полный голос, предупреждая об опасности. «Люмос Мобиле», посланный вперед, осветил просторную залу под высоким сводчатым потолком и три каменных саркофага в центре. Неподалеку от входа на полу лежало несколько человеческих скелетов без следа плоти и одежды.

— Хагрид, вы не почувствовали ничего необычного, когда вошли сюда первый раз?

Тот пожал плечами:

— Ничего... Любопытно было да и все.

Иногда на самой границе зрения мелькнет некая смутная тень — миг, и нет ничего. Померещилось? Нет? Волшебная палочка молчит, молчат и спутники, ожидая решения мага.

— Хагрид, позвольте мне пройти первым. И пока не ходите за мной. И ты, Квиринус, тоже.

Он вернул своей одежде прежний вид, чтобы ничто не стесняло движения, и вошел в усыпальницу.

Пол как пол. И стены как стены, пусть и размалеваны похлеще, чем в коридоре. Вот саркофаги отчего-то гладкие — ни рисунков, ни надписей. Впрочем, нет, есть какие-то знаки, но они под слоем пыли. Но магией и не пахнет. А пахнет... нехороший запах, неправильный: сырость, каменная пыль и — свежая гнильца. Почему свежая? Откуда взяться свежему, когда и скелеты иссохли до пергаментной желтизны, и тому, что в саркофаге, давным давно полагается истлеть?

— Квиринус, принюхайся. Что-нибудь чувствуешь? Ладно, входите...

— Тухлятиной тянет, — Квиррелл почесал нос. — Может, какой-нибудь зверек? Хагрид, а вы чувствуете?

— Есть маленько, — полувеликан топтался на месте, оглядываясь. — В прошлый раз тоже пованивало.

— А сказали, что не заметили ничего необычного, — проворчал Снейп.

— Ну воняет, делов-то... — забурчал полувеликан, но волшебник его уже не слушал. «Тергео» — и пыль на плитах исчезла, открыв загадочную вязь знаков, искусно вырезанных в сером гладком камне.

— Это однозначно не латынь и не руны, — определил Квиррелл, фотографируя надписи и саркофаги с разных ракурсов. — Придется попотеть над дешифровкой... Ну что, — он обвел компаньонов загоревшимся взглядом, — попробуем поднять крышку?

— На всякий случай, всем три шага назад, — распорядился Снейп. — Вингардиум Левиоса.

Плита толщиной в хагридову ладонь поднялась и, отлетев в сторону, опустилась на пол. Не сговариваясь, люди подступили к саркофагу и замерли, пораженные невероятным зрелищем: на ложе из синего бархата покоилась черноволосая красавица в богатых одеждах. Тонкий румянец играл на гладкой коже, розовые губы были чуть приоткрыты... По усыпальнице поплыл легкий аромат фиалок.

— Как будто спит, — пробормотал Хагрид. — Это же Ровена, да?

— Похоже, — от волнения Квиринус охрип. — Северус, открой остальные два.

Русая крепко сбитая женщина в простом льняном платье не могла соперничать красотой с дамой в бархате, но было в ее облике что-то невыразимо мягкое, то, что напрочь отсутствовало в точеном надменном лице Ровены.

— Хельга... Примерно такой я ее и представлял.

Кольчуга, рыжая борода и огненная шевелюра мужчины в третьем гробу сомнений не вызывали: Годрик Гриффиндор.

— Северус, умоляю, скорее Консервирующие чары! — Квиринус, как заведенный, щелкал колдокамерой. — Неизвестно, как на них подействует кислород. Что за гении бальзамирования над ними работали?!

Снейп не успел произнести заклинание — его прервал громкий шорох, донесшийся от входа. Схватив друзей в охапку, Хагрид одним прыжком перемахнул через саркофаг Ровены и метнулся к лестнице. Под ноги попалась снятая плита, полувеликан споткнулся, замешкался, пытаясь не упасть — и вместе со своей ношей врезался в глухую стену.

— Как это произошло? — Квиринус ощупывал камень, не веря своим глазам.

— Бомбарда максима!

Точно кто-то издевался над ними: от стены откололся крошечный кусочек и упал к ногам волшебника.

— А-а-а! — заревел Хагрид, превращая себя в живой таран. Усыпальница задрожала, но ни единой трещинки не появилось на фресках.

Три человека замолчали, подавленные случившимся. В тишине послышался новый шорох — в противоположной стене открылся черный провал.

— Кажется, туда нам лучше не ходить, — пробормотал Квиринус, убирая колдокамеру в футляр и поправляя перевязь с мечом.

Шорох не смолкал. Он шел из провала — тихий звук скольжения мягкого тела по камню.

Снейп сделал «Люмос» еще ярче. В его резком голубоватом свете люди увидели, что в усыпальницу вползает, по-змеиному извиваясь длинным толстым телом, существо с круглой лысой головой и человеческим лицом — плоским, безносым, с косой прорезью рта и круглыми белыми глазами, в которых застыли алые точки зрачков. Рыхлую бледную кожу твари кое-где покрывали редкие пучки желтоватых волос. Дюжина рук, похожих на щупальца, росла прямо из короткой шеи. Пальцы на руках непрерывно шевелились.

— Интересно, этот красавец есть в классификации Министерства? — вполголоса проронил Снейп.

— Это... это Гроу-Тху, — голос Хагрида дрогнул. — Чудище из наших сказок... Если перевести на ваш язык, «колдун, который живет под землей».

— Колдун? — переспросил Квиринус. — Значит, это человек? Может, попробовать с ним поговорить?

Лесничий сглотнул и что-то громко пророкотал на родном наречии. Чудовище не обратило на него никакого внимания. Оно ползло, вытягивая из темноты все новые и новые футы собственной плоти, наполняя пещеру тем самым трупным смрадом, который едва ощутимо витал в воздухе каких-нибудь полчаса назад.

— Общаться он не собирается, — заключил Северус.

Добравшись до саркофагов, Гроу-Тху остановился. Верхняя часть его туловища поднялась, голова медленно повернулась из стороны в сторону, немигающие глаза уставились на пленников, прижавшихся к стене.

— Принюхиваешься, падаль, — Хагрид потянул из ножен на поясе здоровенный тесак. — Я т-те попринюхиваюсь...

— Авада Кедавра! — выкрикнул Снейп.

Зеленый луч ударил в скопище рук. Нет, не рук: волшебник был готов поклясться, что за мгновение до Убивающего заклинания перед монстром возник мерцающий щит «Протего»! Не сводя с людей бессмысленного взгляда, существо начало раздуваться, заполняя собой пещеру.

— Авада Кедавра!

Чудовище смеялось. Его глаза сузились, из раззявленного безгубого рта, где блестели частые, острые, совсем не человеческие зубы, вылетало мерное уханье, от которого кровь в жилах стыла. Хагрид рявкнул что-то по-великаньи и, прыгнув Гроу-Тху на спину, ударил его тесаком. Широкая спина выгнулась горой и Хагрида отбросило к дальней стене.

— Сектумсемпра!

Тварь захлопнула пасть, подобралась и, вытянув руки-щупальца, бросилась на Квиррелла, стоявшего к ней ближе всех.

Он успел отмахнуться мечом — несколько рук отлетели на пол, заливая его бурой жижей, но оставшиеся вцепились в ноги. Квиринус упал.

— Сектумсемпра! — заорал Северус, полоснув по круглому боку. Из широкой раны плеснуло жижей, полезло что-то тошнотворно-сизое, Гроу-Тху завизжал и, выметнув свою тушу выше человеческого роста, всей тяжестью обрушился на волшебника.

— Сект...

Северус понял, что не успеет. И он не успел — клинок влетел в пульсирующее брюхо раньше. Квиринус вогнал его по самую гарду и подпер тварь собой, не давая ей упасть на друга.

Северус сжал рукоятку волшебной палочки. Тоненький короткий кусочек дерева... Ну что ты можешь?!

Огненное копье отшвырнуло чудовище к саркофагам. Если нет ничего, кроме магии, значит, будет магия! Туша опрокинулась навзничь, а сверху на нее уже летела каменная плита, за ней вторая — Хагрид швырял их, как сухую кору, припечатывая тварь к полу. Третья плита размозжила ей голову и сделалось тихо.

— Смотрите... — прошептал Квиринус.

Его меч, замаранный вонючей слизью, дымился. Клинок ржавел на глазах, крошился, и в несколько секунд от него осталась горка рыжих хлопьев на полу. На забрызганной одежде зияли дыры.

— Едкий господин этот ваш Гроу-как-его-там, — ухмыльнулся Снейп.

— Меч жалко.

— Я тебе свой отдам. Все равно без дела висит. Колдокамера цела?

— К счастью, да, — не замечая прорех и собственной обожженной кожи, Квиринус заботливо оглядел аппарат. Упаковав его обратно в футляр, он наклонил голову, к чему-то прислушиваясь:

— Северус, мне мерещится, или пол в самом деле дрожит?

— Мало нам одной погани, еще что-то из-под земли лезет! — досадливо воскликнул Снейп. Хагрид покачал головой:

— Так бывает, если вулкан разбудить. Но нету тут вулканов, горы спят давно... Глядите, стены!

Фрески стремительно блекли и осыпались, по камню зазмеились трещины, пол вздыбился, с потолка посыпалась пыль и куски штукатурки. Ловушка рушилась.

— Скорей в дыру! — крикнул Хагрид, махнув в сторону отверстия, из которого выполз Гроу-Тху, но вдруг в душный склеп ворвалась струя свежего воздуха: стена, закрывшая проход на лестницу, распалась на куски.

Они бежали, чудом не ломая ноги на крутых ступенях, а вслед им летел рев и грохот обвала. Гора надежно погребала своих мертвецов.

— Живые... — выдохнул лесничий, когда все трое выскочили в ущелье. Ночка и Контраст с любопытством покосились на хозяев: с чего они такие перепуганные?

— Вы простите, что втравил вас в это, — Хагрид был не на шутку расстроен. — Если б я знал... Почему ж оно все так приключилось, а?

— Возможно, нам не стоило трогать саркофаги, — предположил Квиринус. — Гроу-Тху это, видимо, не понравилось.

Все трое шатались от усталости, да и голод давал себя знать. Снейп, лязгая зубами от холода, попытался превратить мантию в шубу, но как ни старался, из-под палочки вместо меха лезли тошнотворные волосья вроде тех, что покрывали туловище пещерной твари. Неожиданно на плечи легло что-то большое и теплое: Хагрид отдал дрожащему волшебнику свой тулуп.

— Пальтишко-то у вас, профессор, больно жидкое. Сейчас до леса доберемся, костер разведем, погреемся, перекусим.

 

Выбравшись из ущелья, нашли подходящую полянку на опушке. Вскоре запылал костер, и в котелке, подвешенном над огнем, что-то многобещающе забулькало. Хагрид, разложив на траве чистую тряпицу, нарезал крупными кольцами умопомрачительно пахнущую колбасу.

Укутавшись в огромный тулуп, Северус наслаждался теплом и покоем. Пережитая опасность будто сквозняком выдула из души накопившуюся хмарь и дрянь, а победа заставила кровь веселей бежать по венам. Проблемы и тревоги никуда не делись, но их груз уже не выглядел неподъемным.

— И все-таки кто же он такой — Гроу-Тху? — вслух задумался Квиринус. — В нем больше от человека, чем от змеи, но назвать его человеком язык не поворачивается. Хтоническое чудовище, и «Авада» его не берет.

— Он «Протего» ставил, ты заметил? Которое выдерживает Убивающее. Значит, господин Гроу волшебник, и не из последних... — Северус сел, подброшенный внезапной догадкой: — А что если... нет, я понимаю, что бред и доказательств нет, но если этот бледный кошмар и есть Салазар Слизерин?!

— И он обретался рядом с Основателями, и его называли колдуном, — подхватил Квиррелл.

— А еще он очень похож на одного известного нам обоим мага, — многозначительно добавил Снейп. — Кажется, когда чародей живет на свете дольше положенного, он постепенно превращается в подобного Гроу-Тху.

— Мы едва ли сумеем доказать или опровергнуть нашу догадку, но Барону обязательно надо рассказать, — Квиринус погрустнел. — Хорошо, что остались хотя бы снимки. Эх, такой материал, организовать бы раскопки, но наше Министерство...

— Эй, вы обедать собираетесь? — окликнул их Хагрид. — А то я сам все съем!

Северус почувствовал прямо-таки волчий аппетит. Еще никогда он не ел такого вкусного хлеба и такого сочного, душистого мяса. А по сравнению с водой из озера лучшее Бодрящее зелье теперь представлялось совершеннейшими помоями. Рядом азартно урчал Квиринус, расправляясь со своей порцией.

Насытившись и отдохнув, волшебник без труда трансфигурировал себе шубу еще лучше прежней. Конечно, ничто не мешало аппарировать в Хогвартс, но Квиррелл с Хагридом наперебой принялись вспоминать о приключении в усыпальнице, и Северус обнаружил, что давно сидит в седле Контраста-второго и с подзабытым уже удовольствием обсуждает свои и чужие удары, не спеша проезжая той самой долиной, на которую они выехали сегодня перед рассветом. И признался себе, что жалеет лишь об одном: что в этот день с ними не было Барона. Вот уж кто бы сполна оценил схватку.

---

1) «Огонь Святого Антония» — отравление спорыньей, попавшей в муку с зерен ржи или пшеницы. В Средневековье, особенно раннем, совсем не редкое явление.

Вернуться к тексту

2) Лентяй в надежде на «У». То есть в надежде на оценку «удовлетворительно». Русскоговорящий персонаж сказал бы «в ожидании «тройки»», но в каноне оценки выражаются не цифрами, а словами.

Вернуться к тексту

3) Автор сторонник теории, согласно которой аппарация возможна только в известное волшебнику место или хотя бы находящееся в пределах прямой видимости.

Вернуться к тексту

4) В каноне не перечислены все пять исключений из «Закона элементарных трансфигураций Гэмпа», также не сформулирован и сам закон. В связи с этим я допускаю существование такого постулата как «из неживого можно сотворить лишь видимость живого».

Вернуться к тексту

Старый. Не древний, нет, но и не новодел из нынешних, что принимаются скрипеть всеми частями чуть ли не на следующий день после выхода из мастерской. Грузно осевший на четыре толстые ножки в виде звериных лап. Щедро украшенный резьбой: цветы и щекастые рожицы с тугими завитками бараньих рогов на висках. И весь он, кроме бронзовых ручек и петель, — из славного английского дуба, покрытого благородным темным лаком. В таком хранят парадные мантии, тяжелые от золотого и серебряного шитья, или фамильную библиотеку, сплошь в сафьянных переплетах, инкрустированных перламутром и самоцветами, или... да много чего способно вместить в себя дубовое нутро, но уже который год пылится шкаф в Выручай-комнате и за дверцами его лишь темнота да парочка сушеных тараканов. Ничего не попишешь: если создали тебя Исчезательным, то будь добр исправно впускать и выпускать, а сломался — доживай свой век среди таких же волшебных инвалидов.

Пивз, невидимым пристроившись на крышке Исчезательного шкафа, вторую неделю наблюдал за процессом его починки. Изобретательность и упорство Драко Малфоя начинали удивлять даже видавшего виды полтергейста. Обложившись трудами по артефакторике и чарам, парень день за днем бился над испорченным магическим механизмом, смахивая злые слезы и бормоча сквозь стиснутые зубы то ли заклинания, то ли ругательства.

Когда Малфой вдруг радостно заорал, Пивз едва не свалился со шкафа.

— Никак получилось? — проворчал шумный дух и нырнул в деревянные недра, чтобы проверить.

Вместо темноты его встретили сумерки. Короткое мельтешение и за неплотно прикрытой дверцей забрезжил дневной свет. Пивз толкнул ее и обнаружил, что Выручай-комната сильно уменьшилась в размерах, рухляди в ней заметно поубавилось, а сохранившаяся перекочевала на застекленные полки. Промеж них с хозяйским видом расхаживал какой-то тип — потертый, сморщенный и лысый. Заметив движение сбоку от себя, он обернулся и с некоторым удивлением, но безо всякого страха уставился на полтергейста.

— Вас прислал мистер Малфой? Значит, у него получилось?

— Ага, — Пивз решил играть роль до конца.

— Отчего же он сам не явился?

— Ему на уроки надо.

Лысый поморщился:

— Мальчишка, а туда же, в интриги... Потрудитесь передать ему, что ради его затеи я не собираюсь держать лавку открытой круглосуточно. Закрываюсь в девять пополудни и ни минутой позже. Запомнили?

Полтергейст с достоинством кивнул и провалился обратно в Хогвартс. У шкафа уже никого не было. Возможно, Малфой и впрямь отправился на занятия.

По просьбе Снейпа Слагхорн без труда вспомнил, где приобрел медовуху, предназначавшуюся для Дамблдора. И согласился, что у мадам Розмерты имелась возможность подсыпать яд в бутылку. В пользу этой теории говорил и тот факт, что, как установили совместными усилиями оба зельевара, директора хотели отравить крысиным ядом, — самым популярным средством борьбы с грызунами в домах Хогсмида.

Пивз в деталях описал то место, куда его выбросил шкаф. Никаких сомнений: лавка Горбина и Бэрка. Новые детали головоломки в совокупности с остальными позволили увидеть картину практически целиком: Драко Малфой пытается убить Дамблдора, а Исчезательный шкаф — способ быстро покинуть Хогвартс.

Вызванный в кабинет декана, Драко молчал и трясся. Не помогли ни уговоры, ни аккуратный намек, что дело скоро разрешится само собой. Мальчишка твердил, как заведенный, про непременное личное исполнение и страшную кару в случае ослушания. «Да ведь у вас не выйдет ничего, — пытался вразумить его Снейп. — Эта задача вам не по плечу. Еще одна неуклюжая попытка, и о вашем намерении заговорит вся школа».

В ответ Малфой разрыдался. Пришлось отпаивать Умиротворяющим бальзамом.

Первым чувством, которое испытал Снейп, разгадав замысел ученика, было невероятное облегчение: неизвестность, порожденная Непреложным обетом, больше не отравляла его жизнь. Облегчение пришло, но радость медлила. Мысль о скорой и неизбежной смерти директора, того самого, кто торговался с ним за жизнь Лили, кто бросил умирать Квиринуса, кто растравлял в нем чувство вины перед Гарри Поттером, — эта мысль по прежнему черной тучей висела на горизонте. Дамблдора было легко обвинять за глаза (а иногда и в глаза), зная, что не последует ответного удара в спину. Он никогда не оправдывался, не юлил... Северус прекрасно понимал, что ему довелось работать под началом человека выдающегося и смерть его не принесет никому ничего хорошего. С такими мыслями он шел к директорскому кабинету, собираясь изложить кое-какие идеи по поводу задания Драко, когда по этажам замка разнесся пронзительный вопль Плаксы Миртл:

— Убийство! Убийство в туалете! Убийство!⁽¹⁾

* * *

При виде распростертого на полу, залитого кровью Малфоя и бледного, растерянного Поттера Снейп на мгновение решил, что подростки дрались врукопашную, и Гарри ранил Драко ножом. Но длинные ровные разрезы на одежде выглядели подозрительно знакомо, и если Поттер вдруг не обзавелся мечом вроде того, что сам Снейп после поездки к могилам Основателей отдал Квирреллу, то напрашивался единственный, пусть и невероятный вывод. К тому же в руках Поттера сейчас был не клинок, а волшебная палочка.

По дороге в больничное крыло Северус прикидывал, откуда Поттер мог узнать о Сектумсемпре. Дамблдор научил, желая получше вооружить Избранного? Но этим заклинанием Волдеморта не одолеть, следовательно, оно бесполезно и едва ли привлекло бы директорское внимание. Самостоятельно Гарри до него не додуматься, в этом Снейп не сомневался. Но кто-то же ему подсказал, ни в каком учебнике про такое не вычитать... Снейп чуть не выругался вслух, когда, уже поручив Драко заботам Помфри, вспомнил, что один подходящий учебник все-таки был.

Неумелая ложь Гарри, пытавшегося подсунуть ему книгу Уизли, только укрепила подозрения Северуса. На его счастье, кабинет зельеварения пустовал и никто не помешал перерыть содержимое книжного шкафа. Так и есть: серого томика «Расширенный курс зельеварения» с размочаленными уголками и пятнистым от клякс обрезом на полках не оказалось.

А Слагхорн-то умилялся: самородок, талант, весь в маму... Проклятие! Северус с такой силой захлопнул дверцы, что треснуло одно из стекол.

Бездарь и лентяй, присвоил чужие знания и нагло ими пользуется, выдавая за свои. Трусливый лжец, не сознался даже тогда, когда его фактически уличили. А еще этот заносчивый наглец станет вместе с компанией потешаться над учителем, потому что учитель своим внезапным интересом подсказал ему, чей учебник. Угрюмый урод Северус Снейп именует себя Принцем-полукровкой — смехота, животики надорвать!

Где-то в дальнем углу сознания, кипящего ненавистью и досадой, робко пытался возражать здравый смысл. Поттер не мог знать, чей это учебник. Ты, Северус, на его месте поступил бы точно так же, причем без малейших угрызений совести. «Но Поттер будет насмешничать! — взвыла старая обида. — Он догадается, он уже догадался, кто такой Принц-полукровка!»

Продолжишь разыскивать свой учебник — точно догадается, заметил рассудок. У Поттера голова, что Выручай-комната, — забита хламом, ему просто недосуг заниматься такими расследованиями. Наконец, он не Лили...

Класс зельеварения дрогнул и растворился в солнечном дне далекого-далекого лета.

* * *

Книга большая, тяжелая, с плотными, резко пахнущими типографской краской страницами. Крупный четкий шрифт, затейливые буквицы и картинки — много-много ярких цветных иллюстраций.

— Подарили давно, на день рождения, — Лили бережно переворачивает глянцевитые листы. — Но мама не разрешала ее выносить.

— Чего ж теперь — разрешила? — Северус недоверчиво хмыкает.

— Я пообещала, что дам только в своих руках смотреть.

Руки у Лили чистые до самых голубеньких рукавов-«фонариков». И платье без единого пятнышка. И ногти аккуратно острижены, а не обломаны, как... Он шмыгает носом и суёт грязноватые ладони поглубже в карманы пыльных штанов. Ну, сидел на земле, забыл отряхнуть. И вообще он уже взрослый (целых девять лет!) и книжка сказок его не интересует.

Страницы мягко шелестят под детскими пальцами. Над очередным разворотом Лили надолго замирает. Северус снисходительно косится на рисунок: дядька в короне, похожей на садовую ограду, сидит на белом коне, который скачет по зеленой траве. Дядька сытый, мелко-кудрявый и в золоте, конь тоже сытый, с золотой гривой и хвостом колечками, и даже облака над дядькиной головой все в сияющих завитушках и толстые, как соседский кот-обжора. Может поэтому, а может оттого, что Лили уже второй раз мечтательно вздыхает, картинка Северусу не нравится.

— Ну и кто это? — словно бы нехотя интересуется он.

— Принц, — смущенно улыбается Лили.

— Подумаешь... Я, между прочим, тоже принц.

Девочка недоверчиво смотрит на приятеля. Ни короны, ни коня, ни золота, на скуластой физиономии царапины, под носом грязно. Неожиданно ее лицо озаряется догадкой:

— Я поняла! Ты заколдованный, да?

— Еще чего! Я сам кого хочешь заколдую, — он возмущен до глубины души. — И вообще я не просто принц, а принц-полукровка!

— Это как? — удивленно распахиваются прозрачно-зеленые глаза.

— Ну... — Северус конфузится, пойманный на незнании. — К нам как-то бабушка приезжала, ну, мамина мама. И они поссорились. Громко кричали, на весь дом. Бабушка ругала маму, что вышла замуж за папу, а потом сказала, что «твой Северус совсем не наш». Мама до этого плакала и тоже кричала, а тут вдруг успокоилась и твердо так говорит: «Северус наш, он принц. Полукровка, но все равно настоящий принц».

— Наверное, это титул такой, — сказка продолжалась и теперь Лили с восторгом смотрела уже не в книгу, а на мальчика. — Как принц Уэльский.

— Конечно, титул, — обрадованно подхватил он. — И ни у кого больше такого нет! Ты только никому не говори, ладно? Особенно сестре.

Прозвище стало их общей тайной. В Хогвартсе он посылал ей записки, подписанные «Н.В.Р»⁽²⁾, получал ответные послания, начинавшиеся со слов «Ваше тайное высочество» и тихо млел, не задумываясь, что доставляет ему бОльшую радость: отзвук давнего детского восхищения, дружески шутливый тон обращения, или неуловимый аромат свежести, который исходил от письма, и, казалось, пропитывал самый воздух, окружавший Лили Эванс.

В приступе тщеславия он подписал «Принцем-полукровкой» некоторые свои вещи — тетради, книги, учебники. Ближайшие друзья по факультету отнеслись к этому по-разному: Эйвери добродушно оборжал «Принца» и забыл о прозвище, а Мальсибер многозначительно заметил: «Все правильно, Северус. Иначе бы ты не оказался в Доме Слизерина».

«Расширенный курс зельеварения», что достался от матери и со второго курса сделался для Снейпа настольной книгой, тоже принадлежал «Принцу-полукровке».

— Сев, все-таки ты ужасный неряха. Пальцы в чернилах, учебник размалеван — разве так можно? Ой, ведь он для старших курсов, а ты уже превратил его невесть во что!

Студентка четвертого курса Лили Эванс сердито листает исчерканные страницы. Ее взгляд останавливается на непонятном слове:

— Сек... ну и почерк у тебя!.. Сектум. От... врагов. Это что, название яда? Сев, я тебя спрашиваю.

— Это заклинание, я его сам придумал! — гордо сообщает он. — Смотри.

Разговор происходит на берегу озера, в густой тени деревьев. Рядом с девушкой на белый ствол березы опускается мотылек. Синие крылышки с бронзовыми крапинками чутко подрагивают...

— Сектум!

Перерезанное пополам насекомое падает в траву. На коре остается легкая царапина.

Глаза Лили темнеют от гнева.

— Придумал убивающее заклинание и хвастаешься им?! И позволь узнать, какие-такие у тебя враги? Опять Мэри Макдональд?

— Нет, конечно не Мэри! Просто... ну, раз нельзя использовать Непростительные, надо что-то вместо них...

— А чем тебе «Окаменей» плох или «Петрификус»? — ее тон по-прежнему суров.

— От них не больно, — тихо отвечает он. — А врагам должно быть больно. И они должны запомнить.

В ее глазах мелькает страх, но гнев тут же возвращается. Лили вскакивает на ноги:

— Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, никогда — слышишь? — никогда не упоминай при мне это мерзкое заклинание!

Впервые мысль о режущем заклинании пришла ему в голову на одном из уроков зельеварения: требовалось мелко нарезать флоббер-червя, скальпель попался тупой, а заклинание «Диффиндо», как выяснилось, действовало только на ткань и веревки. Лезвие соскользнуло, проехалось по пальцу, мелкий порез моментально сделался алым и заболел на удивление сильно. Слагхорн посоветовал налепить пластырь и сменить инструмент.

Новый скальпель поблескивал превосходно заточенной кромкой. Металлическая рукоятка удобно лежала в ладони. По странной ассоциации вспомнилось, что отец всегда таскал с собой нож — карманный, с выкидным длинным лезвием. Стоило нажать кнопку на рукоятке и оно вылетало мгновенно, коротко и глухо щелкнув. «Раз — и кишки наружу, — втолковывал Тобиас сыну. — Самое то для драки. Хотя куда тебе, дохляку, драться...» Но драться пришлось — и не только с задирами из Паучьего тупика.

Ненависть к Поттеру и Блэку росла, как трава весной: быстро и густо. Ей уже не хватало обычных школьных пакостей вроде чирьев на лице или раздутой головы; Непростительные заклинания еще казались чем-то безусловно запретным, но тем более хотелось ударить всерьез, по-взрослому, чтобы запомнили, чтобы орали от боли, чтобы боялись — боялись его, его одного!

Маггловский нож проиграет волшебной палочке, это Северус хорошо понимал. Как заставить магическую силу разить, словно острейший клинок? Быть может, так же, как одно заклинание поднимает предмет в воздух, а другое разносит его на куски? Да, ему нужно заклинание! Цель ясна, осталось найти к ней дорогу.

— Отрадно, что в наши дни кого-то еще интересует вербалистика, — Флитвик с высоты своей кафедры благосклонно взглянул на подошедшего с вопросом студента. — Заклинания не придумываются, как вы изволили выразиться, мистер Снейп. Они составляются на основе звуковых и словесных сочетаний, каждое из которых обладает рядом особенностей. Хм... вижу, вам непонятно. В таком случае, давайте рассмотрим простой пример. Профессор жестом предложил Северусу сесть за парту и наколдовал ему перо, бумагу и чернильницу.

— Будьте добры написать свое имя.

Студент удивленно посмотрел на преподавателя. Тот кивнул: делайте, что велено.

— Готово, профессор.

— Как вы полагаете, мистер Снейп, ваше перо знает, что писать? А бумага и чернила? Нет, это известно только вам. «Северус Снейп» появилось на бумаге как зримый результат вашей воли, которая для своего изъявления воспользовалась простыми письменными принадлежностями. Вербалистика — это перо и бумага магии. Благодаря этой науке неосязаемая и невидимая магическая сила, заложенная в каждом из нас, обретает наглядное воплощение.

— Я очень хочу научиться магическому письму! — выпалил Северус, захваченный только что открывшимися перспективами.

— Отрадно, — повторил Флитвик и в голосе его уже было заметно больше теплоты, чем в начале разговора. — Не стану скрывать: предмет сложный, требует упорства и определенного таланта в области словотворчества. Под этим я подразумеваю не задатки литератора, а дар собственно вербалиста. Сейчас я составлю вам список литературы и черкну пару строк мадам Пинс: вам потребуется доступ в Запретную секцию.

Северус готовился к многофутовому свитку с названиями, но в перечне оказалось всего пять книг. Записка к библиотекарю и то выглядела более солидно.

— Считается, что все необходимые для жизни заклинания уже придуманы, — объяснил декан Рэйвенкло, точно догадавшись о недоумении ученика. — Сегодня в Британии практикуют, если не ошибаюсь, трое вербалистов. Они работают в Министерстве и выполняют, главным образом, заказы на разную бытовую мелочь: заклинание для отпугивания мух, утюжка мятых мантий и прочее в том же духе. Вас, очевидно, также привлекает исключительно прикладная сторона вопроса?

Ученик не стал отпираться. Флитвик вновь поскучнел, вяло предложил обращаться в случае затруднений и сказал, что больше не задерживает. Северус украдкой облегченно вздохнул и поспешил в библиотеку.

Мадам Пинс недовольно поджала губы, но без возражений выдала все по списку: толстый том «Основы чароплетения», средних размеров книжку «Составитель заклинаний» и три номера журнала «Вопросы вербалистики», со статьями самого Флитвика. Журнал, если верить выходным данным, в начале пятидесятых годов выпускался Министерством магии.

— Но почему они хранятся в Запретной секции? — спросил Снейп. — Что в этих книгах ужасного?

— Ужасного ничего, — библиотекарь придирчиво оглядела ладони школьника, покрытые разноцветными пятнами. — Но книги редкие, в единственном экземпляре. Если всяк, кому вздумается, начнет их грязными пальцами хватать...

Северус старательно поелозил ладонями по мантии. Литература была передана ему со строгим наказом читать только в пределах Хогвартса.

Разговор с деканом Рэйвенкло состоялся в самом начале пятого года учебы. Впереди маячили СОВы и времени на что-то кроме подготовки к экзаменам оставалось все меньше. Но Северус упрямо штудировал «Основы» и «Составитель», плутал в витиеватых рассуждениях Флитвика, шаг за шагом приближаясь к пониманию принципов создания заклинаний. Точнее, одного-единственного принципа: для того, чтобы слово сделалось заклинанием, его звучание и смысл должны соответствовать желаемому эффекту.

Поначалу Снейп встревожился: целая наука с красивым именем «Вербалистика» основана на таком незатейливом правиле? Не упустил ли он что-то важное? Но вскоре выяснилось, что ничего не упущено, поскольку главная сложность заключалась в подборе нужного слова и правильного движения волшебной палочкой.

Здесь начинались сущие дебри. Во-первых, общество волшебников до сих пор не пришло к единой и обоснованной теории того, что есть магическая сила. Автор «Основ чароплетения» выдвигал одну версию, в «Составителе заклинаний» излагалась вторая, Флитвик в журнале пытался аргументировать третью, упоминая о существовании четвертой, пятой, десятой... Для себя Северус так и не смог сформулировать ответ на вопрос, что есть магия, и почему в тот или иной момент где-то под ребрами делается страшно горячо, становится нечем дышать и волшебная палочка сама собой впрыгивает в руку. Остановился на том, что магия — это такое изначальное свойство всех волшебников, вроде способностей птиц к полету или рыб — к жизни под водой. Но если птице достаточно просто летать, то волшебникам мало просто обладать магией.

Отсюда следовало «во-вторых»: множество сведений о том, как применять магическую силу. Слабо систематизированные, они представляли собой, по сути, набор случайных наблюдений. Например, один волшебник обнаружил, что если повести палочкой влево и резко вверх, говоря при этом «Вингардиум Левиоса», то эффект получится другой, чем если сказать то же самое, но двигать палочку вправо и поднимать ее плавно. Почему это происходит, так никто и не разобрался. В последнем из выданных номеров «Вопросов вербалистики» не кто иной, как сам Олливандер попытался соотнести действие магии с материалом и сердцевиной волшебных палочек, но на втором десятке страниц признал, что устойчивых закономерностей, очевидно, не существует. Северус плюнул и бросил читать. Все равно он уже понял, что надо делать.

Вербалистика в качестве исходного языка использовала латинский, допуская, в виде исключения, арамейский и английский. В «Составителе» имелся обширный словарь, но ничего похожего на «ранить», «бить», «причинить боль» там не обнаружилось. Более или менее подходящим выглядело слово «Сектум»⁽³⁾. Его рекомендовалось использовать в заклинаниях, предназначенных для «разрезания упругих и умеренно твердых предметов, таких как овощи, хлеб или мясо». Вообще эта книга больше чем наполовину состояла из советов по кулинарии и ведению домашнего хозяйства; Северус наткнулся даже на такое слово как «Семпер», которое «уместно в составе заклинаний для быстрого и полного отделения яичного белка от желтка, а также для долговременного сбережения гладких поверхностей от пыли. Также подходит для усиления эффекта консервационных чар».

* * *

Сектум, сектум... слово лежало на языке, пресное и плоское, как клочок бумаги. А если сквозь зубы: с-сектум! И палочкой — наискось снизу вверх. Или сверху вниз? Или вертикально от головы? Северус выговаривал так и этак, махал палочкой, поднимая ветер, и чуть не пропустил тот миг, когда на тушке растопырника, предназначенной для отработки заклинания, появился короткий разрез.

Еще не веря в успех, повторил последнее сочетание интонации и жеста. Рядом с первой раной открылась вторая. Строго говоря, не рана, а царапина, но вот она, сочится кровью, а это значит, у него получилось!

К весне он уже резал мух на лету и за считанные секунды разделывал флоббер-червей. Друзья-слизеринцы отнеслись к этому как к пустому чудачеству, Лили рассердилась, а собственный декан сделал выговор. «Не думал, что вы настолько ленивы, мистер Снейп. Вы, кажется, изобрели новое заклинание только ради того, чтобы не браться за лабораторный нож».

Северус промолчал. В последнее время его одолевали подозрения, что с «Сектумом» не все ладно. Требовались опыты на чем-то кроме насекомых и мелкой живности. Теренс Эйвери за клятву выполнять для него все самостоятельные работы по зельеварению согласился поучаствовать в эксперименте факультетского товарища. «Дома папаша сечет розгами, так что задница у меня дубленая. Но сначала мне доклад для Слагги напиши».

— Сектум!

Эйвери почесал левой рукой ягодицу, правой поддерживая спущенные штаны.

— Больно? — деловито поинтересовался Снейп.

— Не особо. Папашины розги больнее.

На коже проступила розовая тонкая полоска. Северус подумал, что все дело в том, что перед ним дружище Теренс, а не проклятый Поттер или Блэк. Надо заставить себя разозлиться.

— Сектум!!

— Ой! Вот теперь больно, но все равно не розги.

Как он ни старался взъяриться, ничего серьезного не выходило. Но когда, спустя месяц, Снейп, задыхаясь от злости и невыносимого унижения, ударил заклинанием Джеймса Поттера — у того на скуле осталась уже настоящая рана, а не пустяковая царапина.

Впрочем, она не помешала ему наколдовать «Левикорпус».

После происшествия на озере Северус сделался живым котлом, в котором бурлили, не находя выхода, досада, боль, ненависть и отчаяние. Он был готов убить, но кого — себя, Поттера, Лили или всех разом, — не смог бы сказать и под Веритасерумом.

Его не радовали ни высокие оценки по экзаменам (Слагхорн намекнул, что там все в порядке), ни предстоящие каникулы. Что ждет его дома? Вечно недовольный отец, хмурая мать и не простившая подруга. Северус подумывал остаться в школе, но тут все сейчас напоминало ему о пережитом позоре.

В один из последних дней перед отъездом он вышел из слизеринских подземелий, чтобы отнести в библиотеку учебники, в том числе и книги по вербалистике. Замок был уже по-летнему малолюден и к радости Северуса ему по пути не попался никто из школьников. Поэтому он чуть не вздрогнул, когда за спиной негромко, но отчетливо спросили:

— Нюнчик, подштанники постирал?

Голос Северус узнал сразу. Преданный обожатель Поттера, Питер Петтигрю. Кипящий котел в душе как-то разом остыл, сделался ледяным колючим комом и мешал дышать.

— А Джим в Хогсмид пошел. С твоей Лили, между прочим.

Хвост говорил что-то еще, но в ушах оглушительно зашумела кровь. Учебники полетели на пол. Ледяной ком взорвался. Северус впервые испытал вдохновение ненависти: все звуки смолкли, пространство сузилось до пределов чужого ухмыляющегося рта, мозг заработал как никогда быстро и четко, интуиция взяла с места в карьер и захватив власть над телом и сознанием, вытолкнула из пересохшего горла два слова единым воплем:

— Сектумсемпра!

Рука успела за языком, хлестнув воздух концом волшебной палочки.

В лицо Северусу брызнуло что-то теплое. Он машинально облизнул губы, почувствовал соль и металлический привкус.

Питер, странно скривившись, принялся шарить у себя на груди. На его мантии проступили темные пятна, с них закапало на пол красное. Капли превратились в тонкий ручеек. Питер вытаращил глаза, ставшие вдруг круглыми и бессмысленными, и сел на пол. Потом лег на бок, поджав колени. Под животом потихоньку натекала алая лужа.

— Ты... чего? — прохрипел Снейп, наклоняясь к лежащему. Питер дрожал, его круглая коротко стриженая голова мелко дергалась на полу. С губ вместо ответа потекла розоватая слюна.

Северус перевернул его на спину. Мантия промокла от плеч до бедер, кровь толчками выплескивалась из длинного узкого разреза, шедшего наискось через грудь и живот.

Ненависть схлынула так же внезапно, как и накатила, оставив страх и растерянность. Надо остановить кровь, перевязать рану... Северус попытался расстегнуть пуговицы на мантии, но ткань набухла, скользкие кругляши не лезли в петли, дрожащие, липкие от крови пальцы не слушались.

— Помоги... — простонал Питер.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Северус, но только эхо насмешливо пронеслось по пустому коридору. Из стены выглянула Плакса Миртл:

— Чего кричишь? Ой, ты убил его?!

— Зови мадам Помфри! Быстро!

Охая и причитая, привидение улетело в Больничное крыло. Коченея от предчувствия непоправимого, Северус содрал с себя мантию, скомкал и прижал к ране. Убийца, я убийца, металась в голове одна и та же мысль.

Вечность спустя прибежала Помфри. Оттолкнув его, склонилась над раной, что-то проговорила нараспев. Потом наколдовала носилки, переместила на них Петтигрю и, левитируя их в сторону лазарета, бросила на ходу:

— Он будет жить. Прибери тут, почистись и приходи ко мне. Есть о чем поговорить.

— За что ты его так? — вернувшуюся Миртл одолевало любопытство. — Из-за девочки, да? Ну скажи, из-за девочки?

Северус ее не слышал. Он смотрел на свои ладони, испачканные кровью другого человека. Вот этот человек насмехается над тобою, а вот уже валяется в липкой красной луже. Сектумсемпра. Два слова из лексикона волшебниц-домохозяек, объединившись, превратились в смертельное оружие. Ты добился своего, Принц-полукровка. Ура науке вербалистике!

Желудок свело судорогой и Северуса вырвало на свежеочищенный «Эванеско» пол.

* * *

— Знатно ты его располосовал, — Помфри энергично помешала в стакане с мутноватой жидкостью. — На, выпей, а то зеленый, как лягушка.

Зелье, вкус которого был незнаком Северусу, подействовало быстро и мягко. Он успокоился, желудок прекратил бунтовать и больше не дрожали руки, на которых время от времени мерещились багровые разводы. Заметив, что ему полегчало, колдомедик продолжила расспросы. Не перебивая, выслушала длинный и сбивчивый рассказ о составлении нового заклинания.

— То есть, как пустить другому кровь, ты знаешь. А как ее остановить? — Северус растерянно заморгал, а Помфри продолжала, и было видно, что она сердится: — Твое счастье, что Миртл меня застала. А случись такое где-нибудь в Хогсмиде, так Петтигрю — в могилу, а ты, дурень хвастливый, в тюрьму. Потому что с ранами от таких заклинаний и в Мунго не всякий справится.

Она прервалась, чтобы намешать себе такого же зелья. Залпом выпила и продолжила:

— Не ты первый до Режущих заклинаний додумался. Кто и до каких именно — не спрашивай, все равно не скажу. Правда, те постарше были, а ты вот какой ранний. Ишь, волчонок... И не зыркай! Зыркает он, понимаешь... Так вот, запоминай или записывай: Вулнера Санентур. «Рана, залечись», проще говоря. Только этим заклинанием кровь и остановишь.

— Но Поттер ведь живой... Или он к вам приходил?

— Так Питер не первый?! — вскинулась Помфри. — Нет, парень, ты точно в рубашке родился. Его рана, наверное, неглубокая была?

— Ну да. И тогда еще у меня заклинание неполное было, из одного слова. Скажите, а вот это... м-м... Вулнера Санентур, правильно? Его тоже те придумали? Ну, которых вы называть не хотите?

— Его я придумала, — невесело усмехнулась Поппи. — После того, как у меня на глазах третий человек от потери крови умер. Я в Мунго тогда работала. Девчонка, второй год после магмеда... — пожилая целительница замолчала, погрузившись в какие-то свои воспоминания. Потом, словно очнувшись, потерла лоб: — Ну, все хорошо, что хорошо кончается. Петтигрю завтра будет как огурчик, а ты, вижу, уже в норме. Послезавтра домой, да? Вот уж отдохну от вас, охламонов. Все, иди... Хотя постой. Не мое дело тебе мораль читать, Северус, но ты не забывай про то, как в чужой крови барахтался там, в коридоре. Пусть это поможет тебе остановиться, когда все остальное откажет.

Усталое лицо хозяйки Больничного крыла из далекого 1975-го таяло, растворялось в мутном стекле дверцы книжного шкафа. Сколько времени прошло? Двадцать лет — или двадцать минут большой перемены? Прозвенел звонок, в класс сунулась чья-то кудрявая голова, увидела слизеринского декана, охнула и убралась, плотно притворив дверь.

Декан вздохнул, ликвидировал трещину в стекле и побрел к выходу. Учебник Принца-полукровки, с дополненным заклинанием от врагов, заклинанием тишины и чем-то там еще, что придумывалось тогда чуть ли не на ходу — где бы ты ни был, но ты уже в прошлом. В настоящем осталась лишь кровь на руках.

---

1) «Гарри Поттер и Принц-полукровка». Гл. 24. Сектумсемпра.

Вернуться к тексту

2) «Н.В.Р» — Half-Blood Prince.

Вернуться к тексту

3) В русскоязычной Поттер-вики основой заклинания указано слово sectura, в англоязычной sectum. Я взяла за основу последний вариант как более близкий к окончательной словесной форме Sectumsempra.

Вернуться к тексту

Веселый майский полдень гулял по Запретному лесу. Ерошил молодые шевелюры деревьев, болтал с ручьями, дышал теплом на остатки снега под корнями вековых елей.

У пятикурсника Колина Криви настроение было под стать погоде. Он бы пустился вприпрыжку, но мешали склянки с реактивами, которые он нес в картонной коробке. Растворы предназначались для работы с колдографиями, да не простыми, а... нет, не золотыми, — лучше, гораздо лучше! Колин сиял от счастья и гордости, потому что именно ему доверили проявлять, а затем и печатать уникальные снимки: Основатели Хогвартса в саркофагах. Заместитель редактора «Придиры» Квиринус Квиррелл обстоятельно и серьезно переговорил со внештатным фотокорреспондентом Криви и, взяв с того слово молчать, доверил ему сенсационные кадры.

Подросток не оплошал. Половина пасхальных каникул прошла в расчетах и опытах: Колин во что бы то ни стало желал добиться сохранения цвета у побывавшей в колдокамере магловской фотопленки. К его величайшему огорчению, остаток каникул пришлось посвятить сдаче «хвостов» по всем основным предметам. И хотя мистер Квиррелл, получив реактивы и подробные указания, успешно справился с проявкой, печатать без специалиста не спешил. Вот специалист и торопился изо всех сил.

Справа между деревьями показалась высокая фигура в лиловом. Директор?! Колин шмыгнул за ближайший толстый ствол: не хватало еще, чтобы развернули и отправили в школу! Подумаешь, история магии... Профессору Биннсу все равно, сколько у него присутствующих, он и не спрашивает никогда, и перекличку не делает. Ну как не сбежать с такого урока?

Тем временем выяснилось, что директор гулял по лесу не один, рядом с ним шел кто-то в черном. Узнав в последнем профессора Снейпа, школьник не на шутку струхнул: этот не только завернет, но и баллы снимет. Оправдывайся потом перед профессором МакГонагалл... К счастью, двое взрослых удалялись в противоположную сторону и, судя по всему, были поглощены беседой. Колин еще немного постоял для верности и шмыгнул на тропинку, ведущую к сторожке Квиррелла.

Квиринус отгородил дальний угол дома плотной черной тканью и под руководством Криви устроил там фотолабораторию. Вообще во всем, что касалось фотодела, слово младшего было решающим и это ничуть не смущало старшего. Правда, юного энтузиаста приходилось сдерживать: он рвался и печатать, и разрабатывать составы реактивов, и делать новые снимки во всех жанрах фотоискусства сразу. Раздобыв с помощью родителей специальный объектив, Колин увлекся макросъемкой и едва не лишился глаза, когда сунулся с камерой в гнездо докси; узнав от Квиррелла про уединенное озеро в лесу, загорелся идеей запечатлеть водопой единорогов. А рассказ о чудовище, охранявшем усыпальницу Основателей, вызвал настоящую бурю негодования: «Вы убрали камеру в такой момент?! Эх, какой репортаж пропал... ну почему, почему вы не взяли меня с собой?!»

Снимки Ночки и Контраста, портреты Квиринуса, Сивиллы и Хагрида занимали все свободное место на стенах сторожки. Криви однажды ухитрился сфотографировать даже Снейпа, подкараулив за дверью, и в итоге факультет Гриффиндор лишился двадцати баллов. Кадр, впрочем, вышел удачным, а сам фотограф решил копить на дорогущий объектив, позволяющий снимать издалека.

Сегодня Колин опять завел разговор о путешествии к озеру и все-таки добился успеха: Квиррелл и сам хотел вернуться в те места, посмотреть, каковы они весной. Заинтересовалась и Сивилла; осталось лишь заручиться согласием Хагрида, но тут никаких затруднений не предвиделось.

— Выходить надо очень рано, Колин. Сумеете выбраться из замка?

— Не вопрос!

— А теперь вам разве не пора на уроки?

Криви состроил гримасу «пора-то пора, но страшно не хочется» и неохотно потянул вниз закатанные рукава рубашки.

— Я по трансфигурации не доучил... а тут еще профессор Снейп по лесу ходит.

— Вот как? Не замечал за ним любви к лесным прогулкам.

— Он там с директором. Разговаривают о чем-то, — Колин не мог понять, почему насторожился Квиррелл.

— Сейчас пройдите вдоль ручья вниз до старого дуба с дуплом. Дальше начнется овраг, он выведет вас на задворки замка. Проберетесь незамеченным, едва ли профессор Дамблдор и профессор Снейп пойдут тем же путем. Кстати, вы не замечали за профессором Снейпом ничего необычного в последние дни?

— Баллы снимает за любой чих, злится даже на отличников, — Колин уменьшил пустую коробку из-под склянок с химикатами и сунул в карман мантии. — Нет, мистер Квиррелл, все как обычно.

* * *

— Интересно, как он это себе представляет? Вежливая беседа за завтраком: «Доброе утро, коллеги, я только что убил нашего директора и занял его место. Передайте, пожалуйста, соус».

— Но план он придумал гениальный. И ты — единственно правильный вариант.

— Господин Барон, сядьте, пожалуйста. Надоело протискиваться между вами и диваном.

Слизеринский декан в отвратительном расположении духа мерил шагами кабинет. Факультетский призрак висел невысоко над полом в центре комнаты и человеку приходилось огибать его.

— Так и быть, разрешаю пройти сквозь. Может, хоть так остынешь.

— Я в этом не нуждаюсь, — буркнул Северус, но хождение прекратил. — Да, план превосходный. И полагаю, что справлюсь с директорской должностью. В этом смысле я не хуже Дамблдора, не говоря уж о МакГонагалл. Но скажите мне, как я тогда смогу приглядывать за Поттером?! Он ни за что не явится в школу, если директорское кресло займет Пожиратель Смерти. Где в таком случае его искать и как охранять? Летом ему исполнится семнадцать, материнская защита иссякнет, в доме тетки уже не укрыться...

— Сдается мне, ты ошибаешься, — раздумчиво проговорил Барон, направляясь к креслу. — Я имею в виду твою уверенность, что мальчик не вернется. У него есть по меньшей мере два веских повода для возвращения. Первый: в Хогвартсе останутся его друзья, их надо спасать от Пожирателя Смерти, который дорвался до власти. Второй: ты сам. Будь я на месте Гарри, я бы вызвал тебя на дуэль, чтобы отомстить за убийство горячо любимого директора.

Какое-то время Снейп молчал, рассеянно постукивая пальцами по столу. Несмотря на всю логичность рассуждений призрака, в них определенно чего-то недоставало.

— Согласен, Дамблдор наверняка постарается, чтобы самый последний эльф в замке знал, что именно я — убийца. И что Поттер будет кипеть местью, тоже верно. А дальше? Допустим, он убьет меня. Как это поможет ему справиться с Волдемортом? Никак. Или гениальный, по вашему мнению, замысел Дамблдора состоит в том, что я должен прилюдно покаяться перед Поттером, тот меня великодушно простит и мы плечом к плечу двинемся на Волдеморта? Увольте, предпочитаю «Аваду».

— Быть может, Дамблдор еще не все рассказал тебе? Он не из тех, кто раскрывает свои планы сразу.

— В отношении Волдеморта его планы вполне ясны для меня. Другое дело Поттер...

Последнюю неделю Дамблдор тщательно уклонялся от любых разговоров об Избранном. В беседах с глазу на глаз он желал обсуждать только Драко, его будущее и судьбу школы, которая скоро перейдет в руки Снейпа. Зелье для замедления «Проклятия Слизерина» часто оставалось стоять нетронутым в кабинете за каменной горгульей; близость смерти, казалось, ничуть не беспокоила Дамблдора, он с утра до вечера пропадал где-то, а в редкие минуты встреч выглядел утомленным и подавленным. Северус, не выдержав навязанной роли палача по вызову, попробовал взбунтоваться, но директор напомнил тихо и просто: «Вы дали мне слово». И хотя этого было достаточно, чтобы бунт угас, тот же усталый голос попросил набраться терпения до ближайшей ночи, когда все вопросы получат ответы. Слизеринский призрак не мог присутствовать при разговоре, состоявшемся в лесу, но со своей обычной проницательностью предсказал намерения директора. Школьный колокол прозвонил к ужину, значит, скоро недоумение декана должно разъясниться.

* * *

Поднявшись к директору, он начал с выговора.

— Вы напоминаете мне Люпина, Альбус: за тем тоже приходилось гоняться, чтобы заставить принять лекарство. Вот, пейте, не то я окончательно потеряю терпение и прикончу вас до срока.

Дамблдор слабо улыбнулся, принял из его рук кубок с зельем, осушил в несколько глотков и демонстративно перевернул донцем кверху.

— Я действительно увлекся своими изысканиями и упустил из виду, что могу отправиться к праотцам раньше, чем задумал. Спасибо, что вовремя останавливаете меня.

У него по-прежнему был изможденный вид, но подавленность исчезла, словно он достиг, чего хотел, и принял некое безрадостное, но твердое решение.

— Итак, я обещал рассказать вам главное, — с этими словами он встал и подошел к нише, где светился Омут Памяти. — Но прежде хочу поделиться воспоминаниями о недавних встречах с двумя волшебниками. Второй должен быть вам хорошо известен — это Николя Фламель, мой друг и учитель. Что касается первого... — Дамблдор поморщился, точно проглотил что-то несъедобное. — Знаете, побережье Эгейского моря в Греции — райский уголок: тепло, чистое море, прекрасный воздух, свежие фрукты. Возможно, потому он до сих пор не только не рассыпался, но и вполне бодр. Живчик-весельчак...

— Вы о ком?

— Думаю, вы о нем наслышаны, если так много знаете о хоркруксах. Мне удалось разыскать Герпия Злостного — да, того самого. Болтливый старикашка, но между прочим говорил и дельные вещи.

Снейп подумал, что ему еще не доводилось пользоваться Омутом для такой цели. Не задавая больше никаких вопросов, он склонился над чашей.

* * *

— Регулярные морские ванны — залог долголетия! — жизнерадостно продребезжал над ухом чей-то голос. — Солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья!⁽¹⁾

Северус протер заслезившиеся от яркого света глаза и разглядел говорящего: низенький плотный старик — смуглый, морщинистый и лысый, как колено. Энергично рассекая волны упитанным пузцом, он выдвигался из прозрачной голубой воды на берег, и обращался к Дамблдору, стоящему на мокрой от прибоя мелкой гальке. Директора окружала чуть заметная дымка — Охлаждающие чары.

— Герпий, пожалуйста, у меня мало времени...

— Зато у меня его предостаточно! — захохотал дед и показался целиком. Купался он нагишом и, выйдя на берег, принялся деловито вытирать полотенцем свои причиндалы. Дамблдор отвернулся.

— От купания аппетит улучшается, — вытершись, Герпий влез в длинный белый балахон с золотой вышивкой по подолу, и сунул ноги в кожаные шлепанцы. — А ты не суетись... как бишь тебя? Альбус? Не мельтеши. Сядем сейчас, покушаем, тогда и поговорим. Вас таких легионы приходило, что же, мне из-за каждого привычки менять?

Он щелкнул пальцами и прямо из-под его ног развернулась выложенная разноцветной плиткой дорожка. Она вела к ажурной беседке, укрытой в густой тени высоких деревьев, растущих неподалеку. Волшебники двинулись туда, Северус пошел следом.

— Сколько их тут перебывало — философов всяких-разных, сочинителей, героев... Тарахтят, что твои попугаи: «Ты так долго живешь, Герпий, скажи, в чем смысл жизни?», «Как стать бессмертным, Герпий?», «Что есть счастье, Герпий?»

— И в чем же, по-вашему, заключается счастье? — поинтересовался Дамбдор.

— Вот и вот, — Герпий похлопал себя по животу и ниже. — Двадцатую сотню разменял, а у меня стоит, как у молодого. Зубы все на месте и целые, желудок работает, пожрал — облегчился. Как по мне, так это самое что ни на есть счастье. А разные высокие материи, благоденствие человечества, самосовершенствование, воспарения духа — выдумки скопцов и золотушных доходяг. — Он хитро посмотрел на спутника: — Чего не спрашиваешь, как сделаться бессмертным? Это простецам мудрёно, а чародеям вроде нас с тобой — запросто.

— Спасибо, но вопрос бессмертия меня интересует меньше всего.

Они вошли в беседку, где на полу был расстелен толстый ковер, там и сям лежали пухлые подушки, а в центре красовался широкий приземистый столик, уставленный разнообразными яствами.

— Булочка моя, ты мне сыграешь? — позвал Герпий. Тотчас же из-за резной стены беседки появилась миловидная белокурая девушка, одетая в легкую разлетайку, небрежно схваченную на бедрах тонким пояском. Сквозь полупрозрачную ткань розовело тугое юное тело. В руках девушка держала небольшую золоченую арфу.

Старик устроился на подушках, с недоумением посмотрел на Дамблдора, остановившегося на пороге.

— Опять забыл, как тебя зовут... Ну, неважно. Садись, угощайся. Булочка, сладкая моя, иди ко мне.

Не поднимая глаз, с ничего не выражающим лицом та подошла и опустилась на колени. Герпий по-хозяйски облапил ее за талию, притянул к себе и поцеловал в губы.

— Теперь ступай в свой уголок и там играй, но негромко. Поняла?

Не проронив ни слова, девушка отошла.

— Она немая? — сочувственно спросил Дамблдор.

— Нет, — осклабился Герпий. — Всего лишь смертная, и хорошо знает, что меня не следует огорчать. И родители ее это тоже знают.

— Должно быть, вас не раз пытались убить?

Северус заметил, что директор хоть и сел за стол, но ни к чему не притрагивался и не сводил взгляда с лица бессмертного мага. А тот уписывал за обе щеки, не забывая подливать себе из кувшина в кубок, сделанный из большой перламутровой раковины.

— Еще как пытались, — слова из набитого рта доносились глухо и неразборчиво. — Травили, жгли, стреляли — сначала стрелами, потом пулями... Дураки на земле не переводятся, — он прожевал и с шумом отхлебнул из кубка. — Те, что поумнее, приходят за советом. Самые умные не забывают захватить кошелек потолще или кого-нибудь вроде нее, — Герпий мотнул головой в сторону девушки.

— Надеюсь, на мой вопрос вы ответите даром, — было заметно, что Дамблдор с трудом сдерживает отвращение.

— Спрашивай, там поглядим. Но если тебе василиска вырастить надо, то за него беру дорого, имей в виду.

— Как извлечь осколок души из хоркрукса?

— Никак, — Герпий взял с подноса большую грушу и с хлюпаньем вгрызся в ее желтый бок. — Мне такой вопрос тоже миллион раз задавали. Над своим хоркруксом властен один лишь его создатель. А мне жить еще не надоело! — Он сыто хохотнул, сжевал грушу и запустил огрызком в гостя. Тот едва успел выставить «Протего».

— Хоркрукс нельзя разобрать на части и почистить, как некий механизм. Нельзя вытряхнуть из него осколок души, — ни волшбой, ни уловками простецов, ни молитвами какому угодно богу. Хоркрукс можно только у-ни-что-жить. Понял, Ансельм, Аппий или кто ты там есть? — Герпий уже не смеялся. Он смотрел на Дамблдора не мигая, и в его выцветших карих глазах колыхалась тысячелетняя пустота. — Но и это ой как непросто. Я всё предусмотрел, Арвид-Александр-Антоний, всё-ё!

Беседка дрогнула, силуэты девушки и Герпия расплылись, превратились в пестрый вихрь, он закружил Северуса, понес в мельтешении звуков и образов, и выбросил в полумрак и тишину какой-то комнаты, должно быть, рабочего кабинета или домашней библиотеки. Тут стояли книжные шкафы до потолка, солидно тикали напольные часы в резном футляре и горели свечи в массивном бронзовом шандале. У стола, в удобных высоких креслах сидели двое. Снейп сразу узнал Дамблдора, несмотря на то, что он был одет в старинную магловскую одежду и потому сильно смахивал на Почти Безголового Ника. На лице директора читалось неприкрытое отчаяние. Его визави — облаченный в парчовый халат цветущий мужчина средних лет — смотрел на него с состраданием и что-то говорил. Похоже, то была заключительная часть длинного монолога.

— ...потерпел фиаско. Альбус, поверьте, не осталось способа, который бы я не испробовал. Вплоть до спиритического сеанса, на котором мне явился дух мудрейшего из мудрых — царя Соломона. Я показал ему диадему, я убедил его, насколько важно извлечь содержимое без вреда для оболочки. Он понял, но сказал мне то же, что говорю вам сейчас: это невозможно. Фрагмент эфирной сущности недостойного чародея сделался частью янтаря и серебра. Их придется расплавить, чтобы отфильтровать.

— Это не выход, — проронил Дамблдор.

— Но другого нет, — развел руками человек в халате.

— Николя, а вы объяснили Соломону, что речь идет не столько о диадеме, сколько о живом человеке?

— Объяснил, разумеется, — в тоне Николя слышалась обида. — Мудрец был немногословен: «Смиритесь». И я вам твержу о том же битый час...

Сцена оказалась короткой. Все вновь смешалось, свет померк и Северус вернулся в реальность. Дамблдор ждал его за своим столом.

— Что скажете?

— Скажу, что ожидал чего-то подобного: если бы в самом деле существовал способ аккуратно извлечь из хоркрукса осколок души, вы не стали бы рубить то кольцо мечом Гриффиндора. И диадему не потребовалось бы прятать в Выручай-Комнате... — Снейп в раздумье прошелся по кабинету. — О каком «живом человеке» вы говорили Фламелю?

— Скоро вы все поймете, — Дамблдор глубоко вздохнул и заговорил уверенно и четко, словно выступал перед учениками в Главном зале: — Слушайте внимательно, Северус. Настанет время, когда лорд Волдеморт начнёт опасаться за жизнь своей змеи...⁽²⁾

* * *

Незаметно наступило утро. Северус, лежа без сна в своей спальне, услышал звук колокола и понял, что придется вставать, тащиться на завтрак и отдать целый день рутине вместо того, чтобы попытаться найти выход из тупика, в который его привел директор. Получилось же с Квиринусом, несмотря на то, что шансов почти не имелось! Надежда вспыхнула и скоро погасла: Волдеморт САМ покинул Квиррелла, невероятно облегчив задачу. Снейп понимал, что не имеет ни малейшего представления, как бы он действовал, пожелай Волдеморт остаться в голове друга. А в случае с Поттером все намного сложнее, и хотя Снейп благодаря сеансу легилименции проник в его сознание и даже глубже — в тот самый осколок души, но ни на шаг не продвинулся на пути к ответу на вопрос, как поступить с хоркруксом, если хоркрукс — сын любимой женщины. Можешь скрипеть зубами, пока не сотрешь их в порошок, биться лбом о стену, оставляя на ней ошметки мозгов — все бесполезно: ты предал и погубил Лили, а теперь должен предать и погубить ее ребенка.

День тянулся нестерпимо долго. У пятикурсников начались консультации, Снейп был занят по горло. Привычная работа успокоила его, гнев на Дамблдора поутих, но вопросы остались. Предстояла вторая бессонная и мучительная ночь.

— Вы назначили меня своим персональным палачом. Я согласился. В какой-то мере ваша смерть даже доставит мне удовольствие, — Снейп, как и накануне, расхаживал перед директором, сидящим за своим столом. — Но вам, очевидно, этого мало, и вот вы предлагаете мне привести мальчишку прямиком на бойню, то есть сделаться уже не палачом, а мясником!

— А если я вам прикажу? — тихо спросил Дамблдор.

— Я пошлю вас к гриндилоу в задницу!

— Посылайте сколько угодно, но выполните то, о чем я вас прошу. Именно прошу, рассчитывая на то, что ваша истерика скоро кончится и вы снова станете самим собой, — директор поморщился и с видимым усилием убрал почерневшую, неподвижную руку со стола. Снейп заметил этот жест.

— Думаете разжалобить меня?

— И в мыслях не держал. Вы сделаете то, что должны, не из сострадания к умирающему старику, а потому что сами понимаете, или скоро поймете — иного выхода нет. И никто другой здесь не справится. Именно у вас безупречная репутация преданного сторонника Темного Лорда, и потому ваш поступок в отношении Гарри будет истолкован всеми, и Волдемортом в том числе, однозначно: верный слуга расстарался для своего господина. Уверен, вы сыграете роль до конца, если я хоть что-то понимаю в людях и в вашем характере. Сыграете из упрямства, из злости на меня, из желания доказать что-то всему миру, как делаете это на протяжении последних двадцати лет. И еще одно... — директор сделал паузу и вдруг торжествующе улыбнулся: — Ведь никто кроме вас не будет знать о том, что Гарри — смертоносный заряд для Волдеморта. Не берусь предсказать, что именно произойдет, но Волдеморт наверняка будет ослаблен, вам не составит труда убить и его. Вы сможете сполна насладиться местью, Северус.

Снейп вынужден был признаться самому себе, что такая мысль не приходила ему в голову. Завершить дело Эдгара Мальсибера, покончить с проклятой нежитью, а если повезет, то за компанию отправить в небытие, например, Петтигрю — ради такой перспективы стоит рискнуть. Но Поттер... Вихрастая голова, очки съехали на нос, и глаза, эти глаза, будь они неладны!

— И все-таки я не понимаю, почему вы сами не расскажете все Поттеру. Меня же он не станет слушать, что бы я ни говорил!

— «Не верил я в стойкость юных, не бреющих бороды», — процитировал Дамблдор. — У Гарри сейчас не достанет духа сознательно готовиться к смерти и покорно ждать назначенного часа. Он смел, но смел деятельно, его натура потребует сопротивления...

— Еще бы, — проворчал Снейп. — В шестнадцать лет никому не хочется умирать.

— Не скажу, что и в сто пятнадцать так уж хочется. Но когда все пути отрезаны, кроме самого трудного, остаются два варианта: идти по нему до конца, или увиливать, как вы.

— Я не увиливаю!

— Ох, Северус, — вздохнул директор, — вас всегда словно двое. Зрелый, умный, решительный боец и вздорный малолетний нытик. Декан Северус Снейп и, простите, настоящий Сопливус. Вы держите в подчинении сотню недорослей, но не в состоянии приструнить в себе одного-единственного.

К ужасу своему Снейп почувствовал, что краснеет. Не находя, что возразить, он молча стоял перед Дамблдором, как провинившийся школьник. Потом сообразил сесть в кресло напротив стола. Директор помолчал немного и продолжил:

— Повторяю: Гарри еще не готов. Вы перескажете ему все, что я рассказал вам. Но сделаете это только после моей смерти, и только тогда, когда убедитесь, что Волдеморт как зеницу ока бережет свою змею.

— Погодите, я только теперь понял... змея — тоже хоркрукс?!

— Когда вы не сокрушаетесь о неизбежном, то соображаете на редкость быстро. Не сомневаюсь, вы не упустите шанса расправиться с ней самолично. — Дамблдор наколдовал себе стакан воды и с жадностью выпил. — Теперь вернемся к делам школьным. В ближайшие дни, возможно, даже завтра, я надолго отлучусь. Конечно, охрана замка на это время будет усилена, тем не менее не исключена попытка вторжения Пожирателей.

— Мне надо растрезвонить об этом на ближайшей нашей сходке?

— Нет нужды, достаточно и того, что я громко обмолвлюсь о том на завтраке. Информация предназначается Малфою-младшему. Интересно, как он ею воспользуется.

— По моей просьбе привидения круглосуточно наблюдают за ним и за шкафом.

— Очевидно, Волдеморт быстро теряет терпение. Он подгоняет Драко, мальчик от страха может решиться на отчаянный шаг, например, попробует убить меня собственноручно. Это было бы замечательно! — Дамблдор просиял, точно речь шла о долгожданном подарке. — Подстеречь меня в безлюдном месте ему не удастся, а любые свидетели нам с вами только на руку.

— А потом пылающие праведным гневом гриффиндорцы прикончат меня, — сварливо прокомментировал Снейп.

— Да, если вы вовремя не позаботитесь внушить им, что в случае преждевременной кончины плохого директора Снейпа Волдеморт может назначить кого-нибудь много хуже. Например, очаровательную Беллатрису.

Директор потер висок пальцами здоровой руки.

— Когда соберусь отбыть, дам вам знать. С того момента держите наготове личину Пожирателя и будьте в ней убедительным. У вас остались еще вопросы?

— Вопросов уйма, но задавать их придется, похоже, уже вашему портрету, — Снейп, встал, понимая, что аудиенция окончена.

— Постараюсь, чтобы он смог на них ответить. И последнее... — голос Дамблдора на мгновение пресекся, а затем зазвучал снова, по-прежнему твердо, но уже без привычного холода: — Уверен, что оставляю Хогвартс в надежных руках.

---

1) Надеюсь, читатели узнали старый лозунг пионерских лагерей. Не смогла его не утащить, уж очень к месту пришелся.

Вернуться к тексту

2) «Гарри Поттер и Дары Смерти», гл. 33 «История Принца».

Вернуться к тексту

Важное примечание от автора: в этой главе будет много рассуждений на тему распятия Христа, идущих вразрез с общепринятым христианским каноном. Если вы считаете, что любые отклонения от официальной трактовки этого образа недопустимы, пожалуйста, воздержитесь от чтения. Предупреждаю заранее: никакие последующие обвинения в оскорблении чувств верующих мною приниматься не будут.

 

Обещанная реплика в самом деле последовала во время завтрака в Главном зале. Дамблдор говорил не громче обычного, но выбрал момент относительной тишины и его слова о предстоящей отлучке услышали все. Снейп успел заметить, как вздрогнул и демонстративно уставился в тарелку Драко.

— Альбус, но мы же собирались утвердить список поступающих на будущий год, — удивилась МакГонагалл.

— В нашем распоряжении целый день, Минерва. Но вечер я хотел бы посвятить своим делам.

Дамблдор обращался к МакГонагалл, но смотрел при этом на Снейпа, сидевшего рядом с ней. «Сегодня», — лучше любых слов сообщал этот взгляд.

Северус объявил слизеринцам, что оставшееся до ужина время они могут посвятить самостоятельной подготовке к экзаменам. Декана ждут срочные дела в Лондоне, все вопросы по учебе решать со старостами факультета. «Госпожу Моргану и господина Кровавого Барона слушаться беспрекословно, вернусь — проверю». Если успею, добавил он про себя, покидая слизеринскую гостиную.

В своем кабинете Снейп запер дверь и остановился в раздумье. У него осталось несколько спокойных часов, нельзя потратить их впустую. С чего начать? С самого простого.

— Господин Барон!

Призрак безмолвно выплыл из стены.

— Заберите, пожалуйста, щит. Пусть он хранится в надежном месте, пока... Словом, пока не определятся обстоятельства.

Барон снял со стены слабо мерцающий серебряный диск, висевший там со времени первой попытки открыть дорогу на остров Авалон. Моргана молча проводила его глазами и печально вздохнула. Как и большинство портретов, она знала о договоре директора и декана: слухи между нарисованными людьми распространяются так же быстро, как и среди живых. Человеку и привидению стоило немалого труда уговорить ее держать язык за зубами и не заступаться за Снейпа, если его при ней станут обвинять в убийстве.

— Госпожа Моргана, вы помните о своем обещании? — на всякий случай уточнил Северус.

— Помню, — с непривычной для нее серьезностью ответила она. — Я понимаю, чем ты рискуешь.

— Кэдоган сидит на восьмом этаже и ничего не знает, а у Полной Дамы памяти хватает только на пароли, — заметил Барон. — Остальные портреты, за исключением директорских, людскими делами не интересуются. А Хранители будут молчать, ты знаешь.

Призрак со щитом исчез. Северус огляделся: за пятнадцать лет бывшие апартаменты Слагхорна мало изменились, разве что прибавилось книг на полках. Вернется ли старый зельевар или у кабинета будет другой хозяин, все можно оставить на своих местах. За небольшим исключением... Убийце и двуличному гаду друзья не положены, а если таковые все же имеются, значит, и у них что-то нечисто. Снейп собрал с каминной полки старые колдографии Квиринуса и Алана на раскопках, Бернадетт и Кристофера, супругов Блишвик, завернул в бумагу, позвал домовика и велел отнести в Выручай-комнату. «Спрячь подальше, чтобы никто не нашел даже случайно». Осталось организовать рабочий беспорядок на столе и готова полная иллюзия того, что декан убегал из своего кабинета в спешке и покидать его насовсем не планировал.

Закончив с этим, он вышел из замка. Сегодняшний день был братом-близнецом вчерашнего — такой же умытый и радостный. На фоне голубого и зеленого стены Хогвартса возвышались хмурым серым монолитом и впервые в жизни Северус увидел в них не родной дом, надежный и величественный, а душный и мрачный склеп.

На двери сторожки болтался ярко-красный вопиллер. Снейп поддел его волшебной палочкой и потешная лопоухая рожица проговорила нараспев голосом Трелони: «Ушли смотреть единорогов, вернемся к ночи, ай-ай-ай, декан серьезный и суровый, без нас ты сильно не скучай!»

А он-то надеялся, что все злые шутки судьба сыграла с ним вчера... Мысль о возвращении в замок вызывала невыносимую тоску. Куда угодно, но не под одну крышу с Дамблдором! К счастью, в окрестностях жилища Квиррелла проходила граница антиаппарационного барьера.

* * *

Воронка перемещения открылась именно там, где нужно: у каменной ограды кладбища в Ньюарке. Северус невольно взглянул на небо и замер: ему почудилось, что он видит воздушного змея... Но нет, то был всего лишь маггловский самолет. Память рванулась к старому чудаку, к его душевной мудрости, которой сейчас особенно не хватало, потому что реальность, как всегда равнодушная, не предлагала ничего кроме могильного камня с двумя датами да беззаботного птичьего щебета. Бесцельно побродив между могилами, Северус зашел в церковь.

Здесь эхо гулко разносило звук шагов, по-прежнему пахло горячим воском и все также лежали на плитах пола цветные тени витражей. На первом ряду скамей сидели две женщины в черных вуалях. К ним подошел священник, в котором Снейп сразу узнал отца Саймона. Очевидно, услышав входящего, киприанит поднял голову, не прерывая беседы, пригляделся и коротко кивнул. Северус сел на ближайшую скамью: полумрак и прохлада лучше припекающего солнца и унылых надгробий. Бог, фигура которого виднелась впереди, наверное, не обидится, если не верящий в него человек просто немного посидит тут.

— Добрый день, профессор Снейп, — оказывается, отец Саймон закончил разговор с дамами и теперь стоял в проходе, по обыкновению скрестив руки на животе и спрятав кисти в рукава.

— Здравствуйте. В прошлый раз вы называли меня «мистер». Навели справки?

— Миссис Квиррелл-старшая любит рассказывать о делах своего сына. В том числе о его лучшем и единственном друге, декане факультета Слизерин. Позволите сесть?

Северус пожал плечами:

— Вы тут хозяин.

Чуть слышно шелестя, мимо прошли давешние женщины. После их ухода сделалось совсем тихо. Отец Саймон сидел прямо, склонив голову и закрыв глаза.

Северус разглядывал распятие. Гвозди в ладонях, терновый венец, кровь на лице, ребра вот-вот разорвут желтоватую кожу...

— Почему он позволил сотворить с собой такое? — вопрос будто по своей воле слетел с губ. — Ведь он же бог?

Саймон, казалось, ничуть не удивился вопросу.

— В тот момент Иисус был человеком, — спокойно ответил он, не меняя позы и не открывая глаз.

— Но как же он тогда воскрес? И он, насколько я помню из курса маггловедения, еще какие-то чудеса творил...

Киприанит повернулся к нему и открыл глаза. Разговор явно заинтересовал его.

— Что-то подсказывает мне, вы пришли сюда не за разъяснением евангельских вопросов... Скажу так: некоторые склонны причислять Христа к волшебникам.

— Тогда тем более непонятно. Средневековые волшебницы ради забавы горели на кострах, легко избавляясь от ожогов. Что же, Христос был настолько слабым магом?

— Вероятно, все дело в отношении. Ведьмы забавлялись, а он... — Саймон запнулся, подбирая нужное слово, — наверное, он не мог иначе.

— Отчего же? — Северус почувствовал, что и его начинает увлекать эта странная беседа. Несмотря на совершенно чуждую ему тему, в ней ощущалось что-то важное, единственно нужное сейчас. — Почему не освободился, не покарал своих мучителей?

— Знаете, иногда я тоже спрашиваю себя об этом... Сомнения и вера — слова с противоположным значением, и тем не менее, я и верю, и сомневаюсь, — Саймон вздохнул и грустно улыбнулся: — Удивлены моей откровенностью? Но мне отчего-то кажется, что мы с вами похожи: в вашей душе тоже идет борьба веры и сомнения.

— Вы правы, — угрюмо подтвердил Снейп. — Но только моя вера, в чем бы она ни заключалась, не помешает мне сопротивляться, пожелай кто-нибудь заколотить гвозди в мои ладони. В этом-то я не сомневаюсь.

— Надеюсь, это в самом деле так.

Северусу почудилась насмешка в его голосе и это неожиданно взбесило. Он вскочил с места и выбежал в проход, обращаясь не то к священнику, не то к распятому.

— Да, так! Если ты, имея силы к сопротивлению, позволяешь убить себя, значит ты... ты трус!

Эхо гневно швырнуло его голос по стенам и придушило где-то за алтарем. Северус умолк, ожидая, что его, зарвавшегося грубияна, вытолкают взашей, но киприанит остался невозмутим. Он жестом предложил собеседнику вернуться на скамью и заговорил мягко, как с больным:

— Давайте, я попробую вам объяснить, насколько понимаю сам... Это ни в коем случае не каноническая трактовка, но, часто размышляя на те же темы, что и вы, я пришел к некоторым выводам. Только, если можно, не кричите больше, хорошо?

— Прошу прощения, — смущенно пробормотал Снейп. — Я слушаю.

— Дело в том, что вы с Христом в каком-то смысле коллеги... я имею в виду, он тоже был учитель, правда, преподавал не зельеварение.

— Многовато вы про меня знаете...

— Но это всё, что мне известно, не тревожьтесь, — Саймон успокаивающе поднял ладонь. — Так вот, Иисус был учителем, и учил он делу, на первый взгляд, незамысловатому: умению быть человеком. Он ходил из города в город, говорил в постоялых домах, на базарах, в харчевнях... Со временем у него появились ученики — немного, около дюжины. Умение быть человеком не приносит ни богатства, ни почестей, это скучно, утомительно и потому за ним мало кто пошел. Но те, кто пошли, понимали, что меняются и стать прежними уже не смогут. Некоторые принялись записывать за учителем то, что услышали и запомнили. Часть записей уцелела, но не о них речь. К сожалению, некоторые высказывания при желании можно было истолковать как недовольство существующей властью. А власть во все времена не жаловала недовольных... Нашелся предатель, — при этих словах Северус дернулся, — привел стражу, завязался бой. Да-да, Иисуса нашлось кому защищать, но силы были не равны.

— Одна хорошая «Авада»...

— Быть может, тогда ее еще не знали, ведь дело происходило две тысячи лет назад. Но волшебных палочек ни у Христа, ни у апостолов точно не было. Я могу продолжать?

— Да, конечно... Извините, что перебил.

— Накануне вечером он с учениками пришел в большой город и остановился на окраине. Кстати, дело происходило тоже весной и... скажите, вам сколько лет? О, так вы всего на три года его старше. Что ж, тем понятнее вам должно быть его состояние. И вот, представьте: теплынь, кругом все цветет, хозяин ночлега расщедрился на хороший ужин, позади долгая трудная дорога... — рассказывая, Саймон увлекся, начал жестикулировать. Глубокая морщина между бровями сделалась меньше, скорбные складки в углах губ исчезли, по-молодому заблестели глаза. — Словом, все замечательно, но вас одолевает страшная тоска. Ваш дар — волшебный ли, божественный, называйте, как пожелаете, — подсказывает, что близится смерть. Вы молоды, вы не хотите умирать, вы не находите себе места, и в этом прекрасном цветущем саду вы просите лишь об одном: чтобы смертная чаша миновала вас...

— Так почему же он не бежал?! — воскликнул Северус.

— Хороший вопрос, — усмехнулся Саймон. — Тем более, сад не охранялся, а двое учеников, что пошли с ним, благополучно заснули на травке. Тем не менее, он остался. И не сопротивлялся в дальнейшем. Почему? Возможно, потому, что умение быть человеком подразумевает, кроме прочего, способность стыдиться. Нет, не только тогда, когда окажешься на людях без штанов. Человек стыдится предательства и лжи, и если бы Иисус бежал тогда, это означало бы, что он предал свои же слова и лгал ученикам. Думаю, он не смог бы жить, неся в себе столь великий стыд.

Красно-синие тени на полу удлинились. По дороге у кладбища прогрохотала какая-то шумная маггловская машина и этот звук вернул Северуса к действительности.

— И все-таки одно мне по-прежнему неясно: почему Иисус не освободился после того, как его распяли? Не вижу в этом никакого предательства. Явился бы ученикам во всей славе...

— Скажите, — помолчав, ответил Саймон, — вы помните имена тех ведьм, что ради забавы горели на костре? Чем они вообще замечательны кроме сего факта?

— Кажется, одну из них звали Аделина или Венделина... И ничем особенным она не отличалась. Кроме любви к кострам, разумеется.

— Очевидно, требуется умереть по-настоящему, чтобы тебя запомнили надолго, и не как волшебника, обожающего процесс распятия, — Саймон словно размышлял вслух. — Тогда и последующее воскрешение будет чудом, а не фокусом...

Тень с пола переползла на боковину скамьи, выходящей в проход. В косых лучах солнца кружились пылинки. Громко скрипнула входная дверь.

— Мне пора идти, — спохватился Северус. — Не скажу, что вы убедили меня, отец Саймон, но благодаря вам на некоторые вещи я взглянул по-новому. Спасибо.

— Убеждают проповедники, а мы с вами просто беседовали, — киприанит выпростал из рукава ладонь и протянул для рукопожатия, — если что, вы всегда сможете найти меня здесь, профессор Снейп.

В Хогвартс Северус вернулся на закате. В мягком вечернем свете камень стен словно согрелся и замок уже не напоминал склеп. Грандиозный, суровый — и такой уязвимый изнутри. Там ждет старик — полумертвый, но по-прежнему властный, ждет обреченный мальчик, которого нельзя спасти. Нет ни приказа, ни сделки, ни угрозы. Нет ограды у сада, беги, куда пожелаешь... Северус сжал ладони в кулаки: попробуйте-ка подступиться с гвоздями!

А потом рванул входную дверь и по обыкновению быстро зашагал в родные слизеринские подземелья.

* * *

— Тонкс?! Ты что тут делаешь?

— Патрулирую коридоры, професс... Северус, — в доме на Гриммо Снейп был для Нимфадоры просто одним из орденцев, но в школе вчерашняя студентка то и дело прорывалась сквозь облик боевого аврора.

— Одна на весь замок? — хмыкнул Снейп.

— Разумеется, не одна, — огрызнулась Тонкс. — Все деканы дежурят, между прочим. Тебя искала профессор МакГонагалл.

— Если я потребуюсь Минерве, она знает, где меня найти. Кстати, на входной двери Запирающие чары ты ставила? Теперь понятно, почему они не сработали.

Нимфадора проводила черную мантию неприязненным взглядом, ворча насчет много возомнивших о себе хамов.

В деканском кабинете Пивз занимался кропотливым делом: аккуратно разрывал длинные свитки ученических работ на несколько равных частей, складывал из них бумажных лягушек и щелчком пальца отправлял в пустую кружку на полу. Часть фигурок не долетала до цели или промахивалась. Пивз изменял угол наклона лапок, приподнимал или опускал корпус. Работа требовала сосредоточенности и хорошего глазомера.

— Эй, перестань махать! — возмутился он, когда вошел декан, подняв сквозняк.

Снейп присмотрелся к разбросанным на полу лягушкам.

— Другой бумаги не нашлось, конечно. Немедленно возвращайте контрольные на место.

— Не нуди, — ловкие пальцы так и мелькали, очередной прыгун рождался из белого листка прямо на глазах. — Вот разберусь, отчего недолет и перелет, тогда и верну.

— Просто надо сильнее пинать их. Ну, или слабее, если пролетают мимо.

Северус подобрал несколько ближайших фигурок и превратил их в эссе по ЗоТИ.

— Вот без тебя бы ни за что не догадался! — скривился Пивз. — Не в одном щелчке заковыка.

— Ладно, что нового в Выручай-Комнате?

— Драко залез в шкаф часа два назад и пока не вылезал. Его Барон караулит.

В гостиной факультета царили тишина и порядок. Моргана подтвердила, что никаких инцидентов не произошло, если не считать отсутствия Малфоя. Да, он ушел один, Крэбб и Гойл остались в спальнях. Интересно, куда и зачем отбыл директор, но не менее любопытно, почему покинул школу Драко... Рассчитывает где-то встретить Дамблдора? Маловероятно. Северус понял, что наступает самая неприятная для него пора тягостного ожидания и вынужденного бездействия. Он вернулся в кабинет, для порядка попререкался с Пивзом и собрался уже идти разыскивать МакГонагалл, чтобы затем отправиться на прогулку по коридорам, но тут из стены вывалился Барон.

— Драко вернулся, с ним еще четверо. Все прошли через шкаф. Драко ведет их куда-то по замку.

— Где директор? — быстро спросил Снейп.

— Его пока еще нет.

— Директор на Астрономической башне! — звонкий взволнованный голос Елены проник в кабинет прежде ее самой. — Он там с этим мальчиком... с Гарри Поттером! На метлах прилетели только что.

Снейп застыл посреди кабинета, не зная, что предпринять. Перехватить и остановить Драко? Но если он пробирается к директору, то весь хитро выстроенный план с убийством может рухнуть. Бежать к башне? Ничего другого не остается, повод для появления придумается по дороге... Откуда-то донеслись глухие крики и грохот взрыва. Привидения и Пивз, не сговариваясь, унеслись вверх, Снейп метнулся к двери и услышал за ней топот чьих-то не слишком тяжелых ног.

— Северус, на помощь! — в кабинет ворвался запыхавшийся Флитвик. — В замке Пожиратели смерти!

Время ожидания и бездействия кончилось.

— Они здесь уже пятнадцать лет, Филиус.

Мастер дуэлей позволил себе непростительную доверчивость. Она стоила ему невербального «Петрификуса» и большой шишки на затылке, вскочившей после удара о жесткий подлокотник дивана. Противником Флитвик был серьезным и мог сильно помешать.

Оставив его лежать на полу, Северус выскочил за дверь, где едва не столкнулся с Грейнджер и Лавгуд. Он не стал выяснять, что они делают в слизеринской части замка: просто запихнул девчонок в кабинет под предлогом помощи Флитвику. Пусть сегодня окажется меньше хотя бы на две случайные жертвы. О количестве неслучайных думать не хотелось. Висок обожгло морозное дыхание призрака:

— Скорее, Драко и та четверка уже в башне! Через шкаф прошли еще двое!

Полумрак переходов. Лестница, поворот. Кто-то выскочил на него, знакомо ойкнул.

— Тонкс, где Пожиратели?

— Четверо с Драко в башне и двое внизу. Они закрыли галерею каким-то заклятием, мы не можем пробиться!

— Отвлеките их, я в башню.

— Один?!

Он не ответил. Надо успеть прорваться, пока ни друзья, ни враги не опомнились. Кто ему враги и кто друзья? Некогда. Вперед!

На входе в галерею клубился ржавый туман: «Лордова шторка», как ее называли между собой Пожиратели, пропускала только носителей Метки, для всех остальных она представала непонятной упругой пустотой. Не замедляя хода, Северус проскочил «шторку» и побежал к лестнице, ведущей в башню.

Сердце рвется из горла. Только бы успеть... Последний пролет, дверь нараспашку, порыв ветра холодит мокрое от пота лицо. Успел.

Старые знакомые: Алекто и Амикус Кэрроу, Грейбек... Лица четвертого не видно. А вот и Драко, от страха полуживой. Где Поттер? Хоть бы не вылез в неподходящий момент... У дальней стены, спиной к ней, стоял Дамблдор.

Нет, не стоял. Навалился на нее, как на последнюю опору. Пораженная рука болталась плетью, здоровая судорожно вцепилась в камень.

Алекто что-то выкрикнула и визгливо расхохоталась. Ей вторил братец. Грейбек, оскалившись, по-собачьи вывалил язык. Трое падальщиков кривлялись рядом с Драко, подначивая его и насмехаясь. Бледное лицо мальчишки задрожало, глаза заморгали, готовые брызнуть слезами, и он по привычке с надеждой обернулся к своему учителю, забывая, что уже не на уроке. В ответном взгляде он увидел ненависть и презрение.

Заносчивый сопляк, ты привел за собой худших, их сторонятся свои же... Отшвырнуть щенка Парализующим, Режущим по глотке оборотня, следом обоих Кэрроу, пока не опомнились — ярость клокотала в крови, требуя выхода. Алекто что-то заподозрила, резко оборвала смех и попятилась, выставив перед собой палочку.

— Северус... Пожалуйста...

Тихий голос подействовал не хуже окрика. Кажется, последние силы Дамблдора ушли на то, чтобы вытолкнуть из себя эти два слова, и теперь он медленно сползал по стене, бессильно уронив руки. Он страшится не просто упасть, внезапно понял Северус, старик отчаянно пытается вернуть ногам твердость, потому что боится упасть на колени! Перед Кэрроу, перед трясущимся Малфоем...

Снейп шагнул к Дамблдору. Гаснущие голубые глаза встретились с черными, загорелись неожиданной радостью и гордостью. Разом сгинули ночь и тесная площадка Астрономической башни, пространство раздалось в стороны, вспыхнуло тысячами свечей празднично убранного Большого зала, в котором только что отзвучала клятва нового главы Дома Слизерина. Начало и конец соединились, пятнадцать лет обернулись мигом — одним на двоих. И вновь старый бросал вызов, а молодой принимал его.

— Авада Кедавра!

В мертвенном зеленом свете Северусу почудилась торжествующая улыбка на лице Дамблдора. Заклинание отшвырнуло его к парапету. Тело тяжело перевалилось через перила и рухнуло вниз. Через мгновение оттуда донесся глухой звук удара.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

«Это надо понимать так, — сказал он, — что в истории было много случаев, когда ученики предавали своего учителя. Но что-то я не припомню случая, чтобы учитель предал своих учеников».

А. и Б. Стругацкие. «Отягощенные злом».

Малфой-мэнор смотрел в темноту майской ночи единственным не спящим глазом — окном Голубой гостиной, где любил проводить время Волдеморт. Отряд Пожирателей аппарировал на центральную аллею парка и двинулся прямиком к парадному крыльцу.

— Эй, открывайте! — взревел на ходу Амикус. — У нас радость: старик подох!

— Пожалуйста, не кричите, — забеспокоился Драко. — Вы же знаете, повелитель не любит...

— Ради такой новости простит, — тоном ниже и уже не так уверенно возразил горлопан.

Во мраке вестибюля замелькали огни, и вскоре высокие входные двери отворились. На пороге показался эльф с фонарем в руке.

— Господин Волдеморт требует немедленно вас всех к себе, — послышался его тонкий дрожащий голос.

— Итак, великого волшебника Альбуса Дамблдора более нет в живых, — Волдеморт из своего кресла-трона обвел взглядом всех шестерых, явившихся по его приказу. — Расскажи, как это было, Драко.

Подросток, стоявший в центре группы, попятился, точно хотел сбежать.

— Я починил Исчезательный шкаф, мы прошли через него... Директор прилетел на Астрономическую башню... мы пошли туда...

— Как ты убил его? — перебил Волдеморт. — Твои путешествия меня не интересуют.

— А... «Авадой», — пролепетал Драко.

— Только «Авада» не твоя была, — заявил из-за его спины Фенрир. — Повелитель, директора Снейп прикончил. Примчался на башню и запустил в старика заклинанием. Дед его умолял, мол, Северус, пожалуйста, да куда там. Полетел с башни вверх тормашками!

Алекто захихикала, Амикус гоготнул, стараясь, чтобы вышло не слишком громко. Снейп изобразил злорадную усмешку. Она далась ему без труда: несмотря на дикую усталость, мозг работал быстро как никогда, выбирая лучший вариант действий, направляя по самому безопасному пути. Душа молчала; ее словно не было, точно он и в самом деле разорвал ее, переплавив одну часть в поток смертельного огня, а другую — во вспышку бешеной ярости, которой попытался закрыться от огромной вины по имени Гарри Поттер.

Красные глаза остановились на его лице.

— Какой сюрприз для старого глупца... Ведь он верил тебе, не правда ли, Северус? Что, в самом деле умолял?

— Грейбек верно передал его последние слова, мой Лорд. Дамблдор доверял мне, как никому другому.

— Своим появлением ты помешал Драко выполнить мой приказ.

— Повелитель, я не знал о вашем приказе. Конечно, догадывался...

— Догадывался?!

Щели зрачков налились темным огнем. Северус не опустил взгляд. Непревзойденный легилимент диким зверем вломился в его сознание — и упал в ничто. Забился, заметался, не находя себе для опоры ни лжи, ни правды, ни мысли, лишь обрывок фразы принесло эхом: «Я не знал, Повелитель, только догадывался...»

От страшного напряжения воздух сделался раскаленным и вязким, как лава. Но это чувствовал лишь тот, кто из последних сил удерживал ментальные щиты, создавая иллюзию пустоты. Остальные видели хмурого и немногословного Пожирателя смерти, который нынче ночью не дрогнувшей рукой убил могущественного волшебника, а сейчас стоял, насупившись, и говорил нехотя, точно речь шла о скучнейших вещах.

— В последние месяцы Драко вел себя подозрительно. Я пробовал откровенно поговорить с ним, но ничего не добился. Зная о вашем пребывании в доме Малфоев и о том особом уважении, которое все члены этой семьи питают к вам, я предположил, что Драко намерен как-то проявить себя перед вами. Вы удостоили его своего знака...

Огонь сделался слабее и погас. Волдеморт молчал, рассеянно поглаживая голову Нагини, лежащую у него на коленях.

— Когда мне доложили, что директор на Астрономической башне, и Драко со всей группой направляется именно туда, я поспешил на помощь, — продолжал Снейп. — Не хочу сказать ничего плохого о присутствующих здесь магах, но Дамблдор справился бы с ними играючи. Я не мог допустить гибели ваших сторонников, мой Лорд. И заодно воспользовался случаем отомстить старику.

— Ты особенного героя-то из себя не корчи, — недовольно заворчал оборотень. — Старикан еле живой был.

— Но почему-то вся ваша компания так и не сумела его прикончить, — не поворачивая головы, возразил Снейп.

— Итак, Драко, мой приказ ты не выполнил, — вернулся к прежней теме Волдеморт. Малфой покачнулся. — Ослушников я всегда показательно наказываю. Но тебе повезло: есть две причины, которые дают тебе право на жизнь. Первая — несвоевременное вмешательство твоего декана, вторая — нужный мне результат все-таки получен, и потому я в хорошем настроении. Благодари за милость, — узкая кисть с длинными ногтями приподнялась с подлокотника. Драко бухнулся на колени и подполз к креслу. — Скажу больше, мальчик: скоро я верну из Азкабана твоего отца. Ты рад?

— Да, мой Лорд...

— Что-то не вижу радости на твоем лице. Ты лжешь мне, Драко?

— Нет, мой Лорд... Я радуюсь...

Его ломкий голос то и дело прерывался. Подросток балансировал на грани обморока, раздавленный событиями этой бесконечной ночи.

— Какие же вы, Малфои, ничтожества, — рука, протянутая для поцелуя, грубо оттолкнула приблизившееся к ней лицо. — Я дал вам столько возможностей возвыситься, а ты и твой жалкий отец... Прочь с глаз моих, пока я не передумал.

Малфой шарахнулся в сторону и, спотыкаясь, выбежал из залы. Волдеморт надолго замолчал, задумчиво лаская пеструю змеиную спину. Пожиратели стояли перед ним, не решаясь даже переступить с ноги на ногу. Наконец в тишину упал вопрос:

— Северус, кто в Хогвартсе исполняет обязанности директора во время его отсутствия?

— Пока Дамблдор был жив, его замещала декан Гриффиндора МакГонагалл, мой Лорд.

— Очевидно, она уже мнит себя директором. Но у меня другие планы... Хочешь директорское кресло, Северус?

— Да, мой Лорд.

— Оно твое.

— Благодарю, мой Лорд.

Снейп вышел вперед, коротко поклонился. Тонкая рука на подлокотнике дернулась, как если бы собиралась приподняться для поцелуя. Волдеморт вновь умолк, и в его молчании чудилось ожидание... Новый директор Хогвартса не двинулся с места.

— У тебя появятся дополнительные обязанности, позже я скажу, какие. Жди моего вызова, — высокий голос остался по-прежнему спокоен. Пожиратели, стоявшие за спиной Снейпа, многозначительно переглянулись.

В длинной гулкой галерее, скудно освещенной редкими лампами, его остановила Нарцисса. В желтоватом свете лицо женщины казалось восковым, веки покраснели и припухли.

— Северус, Драко все рассказал мне. Как я могу отбла...

— Отдельная комната и постель, — перебил он. — Я хочу спать.

В ее глазах он увидел свое отражение: серая равнодушная маска с кривой щелью рта и темными провалами глаз. Неудивительно, что Нарцисса смешалась и поспешила кликнуть домовика. «Проводи господина в южную гостевую спальню. Поступаешь в полное его распоряжение впредь до моего нового приказа». Северус вяло кивнул и побрел за лопоухим проводником.

В спальне было прохладно и тихо. Матово светился ночник у богатой кровати, ноги утопали в густом ворсе узорчатого ковра и пахло лавандой. Северус содрал с себя мантию, сковырнул туфли и завалился поверх шелкового покрывала. Домовик укоризненно покачал головой, мановением коротких лапок ловко выдернул его из-под лежащего и укрыл одеялом. Потом подобрал брошенную одежду и обувь, погасил ночник и бесшумно удалился.

* * *

Шишка, полученная накануне ночью, давала о себе знать, но мыслительному процессу декана Рэйвенкло отнюдь не мешала. Напротив, служила своеобразным напоминанием о том, что в трагедии, потрясшей Хогвартс, далеко не все ясно. По крайней мере у него, Филиуса Флитвика, имеется ряд вопросов.

Часть из них он адресовал Гарри Поттеру, встретившись с ним на следующее утро. Главный и единственно доступный свидетель убийства сегодня уже был достаточно спокоен и потому смог вспомнить то, о чем позабыл упомянуть вчера. Но этот разговор, вопреки ожиданиям декана, ничего не прояснил, и еще больше все запутал.

За завтраком совы принесли утреннюю газету, передовица которой была посвящена убийству Альбуса Дамблдора и поискам убийцы — Северуса Снейпа. Отложив газету, Флитвик спросил у Минервы МакГонагалл, сможет ли она уделить ему время для беседы. Желательно, чтобы в ней приняли участие все деканы.

— После завтрака жду всех в кабинете директора, — согласилась МакГонагалл.

Они собрались быстро — печальный Слагхорн, подавленная, бледная Спраут, осунувшаяся МакГонагалл, с покрасневшими веками, но собранная и решительная. Несмотря на изменения в собственном статусе, она не торопилась занимать кресло директора и села сбоку от его стола. Остальные разместились рядом.

— Коллеги, сегодня я расспросил Гарри и он рассказал мне кое-что любопытное, — без предисловий начал Флитвик. — Присовокупив его слова к собственным размышлениям, я пришел к выводу, что в убийстве Альбуса все не так однозначно, как выглядит со стороны.

— Что вы хотите сказать? — нахмурилась МакГонагалл. — Что директора убил кто-то другой?

— Увы, в виновности Снейпа сомневаться не приходится, — констатировал Флитвик. — Но каковы его мотивы?

— Пф-ф, тут и думать нечего: Снейп — Пожиратель Смерти, пособник Волдеморта. Он выполнил приказ своего господина, только и всего. Филиус, вы собрали нас поговорить об очевидном?

— Вместо ответа позвольте задать вам несколько вопросов. Гарри вспомнил, что Дамблдор в ночь гибели несколько раз и очень настойчиво просил позвать Снейпа. Зачем? Почему Снейпу в убийстве потребовалась подобная демонстративность? Искусный зельевар пользовался полным доверием своей жертвы: так почему же не яд, а Непростительное? Почему Пожиратель Смерти не только больше никого не убил, включая меня, но и не дал этого сделать другим? Наконец, если верить Гарри, последними словами директора были: «Северус, пожалуйста...». Но кто-нибудь из вас способен представить себе Альбуса умоляющим? У вас есть ответы на эти вопросы, коллеги? — Флитвик испытующе переводил взгляд с одного лица на другое.

— Может, Северус не в себе был, — с надеждой предположила Спраут. — А что если на него «Империус» наложили?

— И кто же? — презрительно отозвалась МакГонагалл. — Снова Драко? Снейп не Розмерта, это исключено. Филиус, ответы на ваши вопросы найти не так уж сложно. Дамблдору могло понадобиться какое-то зелье, потому он и посылал за Снейпом. Демонстративность потребовалась, чтобы Кэрроу и прочие убедились в том, что директор погиб именно от его рук и доложили своему господину. Никого не убил, потому что боялся связываться с аврорами. Что же касается последних слов... — ее голос дрогнул, но она взяла себя в руки. — Альбус, несмотря на всю свою проницательность, в глубине души оставался безнадежным романтиком. Уверена, те его слова объясняются сильнейшим душевным потрясением.

— Должен сказать, что разделяю сомнения Филиуса, — заявил Слагхорн.

— Еще бы, ведь речь идет о слизеринце, — проворчала МакГонагалл.

— Да, но не только поэтому, — не смутился Гораций. — Если бы Альбусу требовалось зелье, он пришел бы за ним сам или четко сформулировал просьбу, но не терял бы время, чтобы сначала дождаться зельевара, а затем послать того за зельем. Следовательно, ему был нужен сам Снейп. Допускаю, что у них могло быть какое-то неизвестное нам общее дело. Также я солидарен с Филиусом в том, что поведение Снейпа выглядит странно для торжествующего Пожирателя Смерти: он только что ликвидировал сильнейшего мага, за его спиной четверо помощников, авроры еще ничего не знают — словом, идеальные условия для новых убийств, которые Волдеморт безусловно одобрил бы. Но он уходит и уводит остальных, словно его задача выполнена.

— Ну разумеется, — начала терять терпение МакГонагалл. — Он выполнил приказ Волдеморта, это ясно, как день!

— Если Снейп выполнял приказ Волдеморта, то что там делали Малфой и остальные? — парировал Слагхорн.

— Не понимаю, к чему вы оба клоните.

— Думается, Снейп затеял какую-то свою игру, — сказал Флитвик. — И она одинаково связана и с Волдемортом, и Дамблдором, а со вчерашней ночи — и с вами, Минерва, как с нынешней главой Хогвартса. Потому я и попросил об этом собрании. Мы не знаем, какие цели преследуются, не знаем, какие силы стоят за Снейпом, поэтому, пока ситуация не прояснится окончательно, предлагаю воздерживаться от скоропалительных выводов и опрометчивых действий. И что особенно важно, предостерегать от этого учеников.

— Надеюсь, у Снейпа не хватит наглости явиться на похороны. Иначе я ни за что не ручаюсь, — подвела итог совещания преемница Дамблдора.

* * *

— Снейп... Э-эй, Снейп, проснись...

Он отмахнулся от чьей-то руки, теребившей за плечо, сонно пробормотал:

— Мне ко второму уроку, господин Барон...

— Вставай, говорю! — рявкнули над ухом.

Северус сел, просыпаясь и вспоминая, где находится. Спальня в особняке Малфоев, молчаливый услужливый домовик в лакеях... Но Амикус Кэрроу, стоявший сейчас у кровати, вовсе не походил на домового эльфа.

— Разговор есть, — хмуро пояснил разбудивший, призывая от стены стул.

— Тьфу ты, я думал, Повелитель зовет... Который час?

— Утро уже. Слышь, Снейп, такое дело... Лорд меня учителем назначил. К тебе в Хогвартс, то есть.

Северус потер ладонями лицо, надеясь, что вновь задремал и потому ослышался. Осторожно переспросил:

— Назначил тебя учителем?

— Ну. На эту, как ее... Темную защиту искусства.

— Защиту от Темных искусств, — деревянным голосом поправил Снейп и вскочил с кровати.

— Ты куда? — забеспокоился Амикус, следя за его передвижениями.

— Отлить.

Накануне он в полусне все-таки успел заметить дверь в стене и это действительно оказалась уборная. Несмотря на универсальность заклинания «Экскуро», волшебники никогда не пренебрегали закрытыми от посторонних глаз отхожими местами, а сортир такого сноба как Малфой был не только уединенным, но и весьма комфортным. Мрамор, серебро, хрусталь, чистейшая вода, — все здесь служило для того, чтобы естественные надобности отправлялись со всеми удобствами. Чем Северус немедленно и воспользовался, потому что сдерживаться больше не мог. Приступ сардонического смеха, напавший на него после слов Кэрроу, едва не привел к конфузу.

Несколько часов крепкого сна освежили его, изгнанные чувства возвращались на место, и, хотя в душе гуляли теперь все сквозняки мира, вместе с ними носился, заставляя тело содрогаться, злой и горький хохот.

Альбус Дамблдор, ты так беспокоился, чтобы власть и сила Темных искусств не перешла в недостойные руки! Что бы ты сказал, когда узнал бы, что преподавателем этого важнейшего для тебя предмета назначен человек, не способный толком связать двух слов! По слухам, Амикуса Кэрроу, чистокровного волшебника чуть ли не в сотом поколении, на распределении Шляпа отправила в Хаффлпафф вместо Слизерина. Семейство Кэрроу страшно оскорбилось, мальчика забрали на домашнее обучение. Чему его обучали, неизвестно, но брата за невежество открыто презирала собственная сестра, сумевшая худо-бедно окончить пять курсов Хогвартса.

Непомерная спесь чистокровного волшебника заменяла Амикусу и ум, и знания. При Волдеморте он и ему подобные составляли отряд карателей — жестокие и алчные, они не брезговали грабежом, до последнего кната обчищая дома жертв. Амикус расхаживал в золоте и любил хвастаться своими похождениями(1). Определенно, такого «профессора» Хогвартс еще не видывал! Уж не мстит ли мне таким способом Лорд за то, что не поклонился, думал Северус, приводя себя в порядок над роскошным умывальником. Как бы то ни было, Кэрроу наверняка поручено еще и доносить на нового директора, так что с ним придется держать ухо востро.

— Чем же ты так провинился перед повелителем? — участливо спросил Снейп, выйдя из уборной.

Кэрроу так резко повернулся на стуле, что порвал обивку сиденья.

— Почему провинился?

— Потому что я врагу не пожелаю работать в Хогвартсе.

— Но ты ж сам...

— У меня выбора не было, — Северус взял со спинки кресла мантию, вычищенную и выглаженную, надел ее и уселся в кресло, сочувственно вздохнув. — Амикус, ты здорово влип.

— Хорош пугать, — недоверчиво хмыкнул Кэрроу. — Что я, с малышней не справлюсь?

— Одиннадцать лет — уже не малышня. Это крепкая, бойкая и наглая дрянь, которая с возрастом делается только хуже. А еще ее очень много, Амикус: триста с лишним голов. И никого нельзя убить, потому что они чистокровные. А ты знаешь, как серьезно относится повелитель к вопросам сохранения магических родов.

— Не, ну «Круцио»-то можно, от него не помирают...

— От твоего и умереть недолго, — с непроницаемым лицом сказал Снейп. — И повелитель будет очень недоволен.

Кэрроу наморщил лоб: он усиленно соображал.

— Но ты... ты ж мне поможешь, да?

Новый директор Хогвартса прямо-таки заискрился доброжелательностью.

— Ты верный слуга Темного Лорда, Амикус. Я тоже всей душой предан повелителю. Конечно, я помогу тебе. Только придется мне довериться, хорошо?

— Э-э-э... ну ладно, — поскребя в темени, согласился Кэрроу. — А чего мне надо будет говорить? Ну, на уроках?

— Я дам тебе одну хорошую книжку, ты ее прочитаешь и все поймешь.

Кэрроу выглядел страшно разочарованным.

— Книжка? Не-е, книжки я не люблю... ты мне как-нибудь своими словами объясни, а?

— Тогда мне потребуется немного времени. Да и куда торопиться — до сентября еще ого-го! — он наклонился вперед и дружески потрепал Амикуса по колену.

— Ага, — расплылся тот в довольной ухмылке. — Ну, тогда я пойду.

— Я пока не намерен покидать этот гостеприимный дом, так что мы еще увидимся, — Северус в ответ улыбнулся так, что заболели щеки.

* * *

На Хагрида пришлось наорать. Как ни странно, это подействовало: привыкший к вежливому и спокойному «господину писателю», лесничий поперхнулся очередным проклятием и захлопнул рот.

Когда умолкли оба, стало слышно, как в глубине ночного леса перекликаются на разные голоса птицы. Май на исходе, время жить, и никому нет дела до какого-то мертвого старика.

Полувеликан всхлипнул и уселся прямо на траву, опершись спиной о стену сторожки Квиррелла. Ее жилец остался стоять рядом.

— Хагрид, постарайтесь, наконец, уразуметь, — вернувшись к своему обычному тону, заговорил Квиринус. — Если вы убьете профессора Снейпа, будет только хуже. Вдобавок сами сделаетесь убийцей.

— Да мне уже все равно, — уныло прогудел Хагрид.

Еще никогда обстоятельства, в которых оказывался Квиринус, не менялись столь стремительно за такое короткое время. И двух часов не прошло, как вся их уставшая, но довольная компания — они с Сивиллой, Колин и Хагрид, — вернулись после прогулки к единорогам. У двери, еще различимый в длинных весенних сумерках, валялся смятый вопиллер.

«Вот досада: он все-таки приходил, когда нас не было!» — «Райни, он мог бы присоединиться к нам, если б захотел». — «Северус равнодушен к единорогам. Скорее всего, у него было какое-то дело к мне...». А потом в ужасе закричал Криви, показывая на небо, — туда, где над шпилями Хогвартса повис огромный череп, будто чудовищная мертвенно-зеленая луна.

Сивилла и Колин на своих метлах тут же унеслись в замок; Хагрид на Ночке рванул туда же, не разбирая дороги. Квиринус остался, рассудив, что здесь он полезнее, чем в замке. И точно: вскоре со стороны хижины лесничего донеслись крики, среди них послышался голос Снейпа. Квиринус выбежал навстречу — но увидел лишь зарево пожара и беснующегося Хагрида. Сначала пришлось тушить огонь, затем успокаивать полувеликана. Заливаясь слезами, он то рвался «прикончить проклятого убийцу», то, исступленно топая ножищами, требовал от какой-то горы-праматери ответа, как мог решиться на невиданное злодейство человек, с которым он, Рубеус Хагрид, «один хлеб ел и одну воду пил». Тогда-то Квиринусу и пригодился весь запас крепких выражений, накопленный за три года жизни в Лютном переулке.

Лесничий вытянул из кармана носовой платок размером со скатерть, утер лицо и высморкался. Попросил у Квиринуса напиться — тот притащил ему целое ведро, — в один глоток осушил его и решительно встал, оправляя на себе пояс и жилет.

— В замок надо возвращаться. Может, помощь какая нужна.

Квиррелл молча проводил взглядом понурую фигуру и остался наедине с грустными мыслями и бесполезным сожалением о том, что в нужный момент он не смог оказаться рядом с другом.

Утро, постучавшись в окно почтовой совой, напомнило ему, что жизнь продолжается. Письмо было от Лавгуда: он прибыл в Хогсмид для участия в похоронах как представитель прессы и как бывший студент Хогвартса. Требовалось обсудить насущные издательские дела, и потому главный редактор «Придиры» желал встретиться со своим заместителем как можно скорее.

В Хогсмиде творилось истинное столпотворение; у Квиринуса создалось впечатление, что проститься с Дамблдором собралась вся магическая Британия. Им с Ксенофилиусом едва удалось найти более или менее тихий уголок, чтобы пообщаться без посторонних ушей.

К себе в сторожку историк вернулся только к вечеру. Вскоре за стеной послышался характерный свист и вошла Сивилла с метлой в руке.

— В Хогвартсе некуда деться от тоски, — призналась прорицательница, обнимая мужа.

— Есть хочешь?

— Не хочу. Хочу живого огня и к тебе поближе.

Квиринус подкинул поленьев в очаг и устроился вместе с Сивиллой в просторном кресле, застеленном шкурами.

— В замке наверное, только и разговоров, что про убийство, — предположил он. Сивилла, уткнувшаяся лицом в ложбинку между его плечом и основанием шеи, подняла голову.

— Ты не поверишь, но как раз о нем открыто и не говорят. Шепчутся по углам... Мне кажется, Снейпа скоро тоже переименуют в Того-Кого-Нельзя-Называть.

— Настолько боятся и ненавидят?

Сивилла пожала плечами.

— Наверное... Знаешь, Поппи по дружбе рассказала мне кое-что любопытное. Она осмотрела тело Дамблдора, успела сделать это раньше, чем прибыли колдомедики из Мунго. Представляешь, наш директор был отравлен!

— Постой, но как же «Авада»?..

— Поппи говорит, что «Авада» просто немного ускорила его конец. По ее словам, она в жизни не видала, чтобы человек — хоть маг, хоть магл, — так пропитался отравой, ну прямо как губка.

— Неужели и в этом виноват Северус... — помрачнел Квиррелл.

— Яд очень сильный и очень странный, Поппи даже не смогла его опознать.

— Северус вполне мог отравить Дамблдора какой-нибудь собственной разработкой. Но я уверен, что его яд подействовал бы моментально, никакие Непростительные не понадобились бы.

Сивилла вдруг посмотрела на мужа просветленным взглядом:

— Райни, помнишь, у Дамблдора было что-то с рукой? Ты еще говорил, Снейп ему какое-то зелье варит... А что, если вся эта отрава, которую Поппи нашла — она от руки по всему телу пошла? И Снейп, получается, его не травил?

— Вполне возможно! — воодушевился Квиринус. — Тогда и убийство может статься не убийством как таковым, а прекращением агонии. Ты умница! Правда, непонятно, откуда там взялись Пожиратели Смерти и что им понадобилось...

— Наши в один голос твердят, мол, их Снейп вызвал.

— Какая чушь!

— Угу. И раз я у тебя умница, то подумала: а не расспросить ли Кровавого Барона, уж он-то все знает...

Квиринус замер в предвкушении:

— И он тебе ответил?

— Молчал, как камень — вздохнула Сивилла, снова укладываясь на его плечо. — Только напоследок сказал: «Не спешите судить». А Снейпа все уже осудили... И мне теперь его жалко.

— Не надо, Сиби, он всегда презирал жалость. Доверимся призракам, они часто бывают прозорливее живых.

 

---

(1) в каноне биография обоих Кэрроу не изложена. Поэтому все факты об их прошлом — полная авторская отсебятина, основанная на характеристиках персонажей, данных в шестой и седьмой книгах. Да, мой Амикус — утрированный тип фонвизинского Митрофанушки. Почему бы и нет?

Кормили у Малфоев божественно. С удовольствием позавтракав в одиночестве, Северус с минуты на минуту ожидал вызова от Волдеморта. Но молчала Метка, и не спешил явиться домовик с приказом немедленно прибыть... Так прошло утро, а затем день и вечер. О нем словно забыли, и это радовало: никто не мешал новоиспеченному директору собраться с мыслями и обдумать план дальнейших действий.

Эльф по его просьбе принес свежий номер «Пророка», из которого Снейп узнал, что официально назван убийцей и объявлен в розыск. Таким образом, стоит ему сделать шаг за ограду поместья, его директорствование может окончиться, не начавшись. Никакой официальной поддержки у него нет и пока не предвидится. Агенты Темного Лорда внедрились практически во все отделы Министерства магии, но до Скримджера еще не добрались. Министр, пока в здравом уме и в своей воле, убийцу на должности главы Хогвартса не утвердит. Следовательно, остаются два пути: ждать, когда Волдеморт окончательно захватит власть, или действовать самостоятельно, рассчитывая только на собственную изворотливость и знание характеров своих будущих подчиненных. Первый вариант Северус отмел почти сразу: Волдеморт, очевидно, не станет утруждаться, чтобы придать видимость законности смене школьного руководства, и не выделит в качестве охраны и поддержки отряд Пожирателей. Ну не считать же телохранителем Амикуса Кэрроу! Кроме того, чем дольше он, Северус, будет отсиживаться у Малфоев, дожидаясь смены министра, тем прочнее сделаются позиции соперницы — Минервы МакГонагалл. Не говоря уж о том, что Скримджер в любую минуту может назначить директором кого-нибудь еще.

Значит, предстоит штурмовать Хогвартс в одиночку. МакГонагалл сильна... На ее стороне безусловный и высокий авторитет, огромное уважение, которым она пользуется заслуженно, наконец, всеми признаваемое право руководить и немалая любовь со стороны и учеников, и коллег. А самое главное, едко заметил сам себе Снейп, она не убивала Дамблдора и не является Пожирательницей смерти и ближайшей сподвижницей Волдеморта.

Воображение послушно нарисовало красочную картину: декан Гриффиндора, горделиво выпрямившись, стоит посреди Большого зала, а за ней вся школа, вся, от завхоза до последнего младшекурсника — против него. Нет, тут же поправился он, не вся. Есть и у него опора — бесплотная, но прочная: привидения Хогвартса. Северус усмехнулся невольному каламбуру, на душе потеплело при мысли о Бароне и остальных. Призраков и полтергейста никто не воспринимает всерьез, — что ж, тем лучше. Если все верно рассчитать, с их помощью удастся взять верх над Минервой и ее сторонниками. А потом... У него аж дух захватило от будущих возможностей. Все мечты о преобразованиях, бывшие для декана несбыточными прожектами, в руках директора превратятся в реальные цели. Лишь бы хватило времени и сил... Волдеморта не убить, пока цел хоть один хоркрукс, и если Гарри — последний из них, то не ему ли предстоит уничтожить остальные? Но сколько их, и знает ли он об их существовании? Этот вопрос надо как можно скорее задать портрету Дамблдора, из ответа станет ясно, имеются ли в распоряжении Северуса месяцы, недели или считанные дни, и не придется ли потратить их все на сбор хоркруксов для Избранного.

Вызов к Темному Лорду разбудил его ночью, в самый глухой час. Спешно приводя себя в порядок, Северус успел оценить метод повелителя: шарахнув болью, выдернуть человека из глубокого сна, и, не дав опомниться, слать домовика за домовиком, требуя предстать — немедленно, сейчас же, сию секунду!

— Как тебе мое решение с Кэрроу? — встретил его ленивый вопрос. Волдеморт сидел один, в полной темноте, если не считать свечи на столе. Раскаленные угли глаз то затухали, то вспыхивали.

— Как всегда остроумно, мой Лорд.

— Готовься, скоро я еще кое-кого заменю.

Снейп молча и почтительно поклонился. Любое слово могло вызвать легилиментную атаку, а у него сейчас недоставало сил для надежного ментального щита.

— Я обещал посвятить тебя в круг твоих новых обязанностей, — продолжил цедить Волдеморт. — Итак: твой первейший долг — вернуть Хогвартсу славу школы великих чистокровных волшебников. Лично проверяй каждого из поступающих, и если увидишь хоть намек на присутствие нечистой крови — изгоняй незамедлительно. Разумеется, среди тех, кто уже учится, нужно провести тщательный отбор. Маггловским выродкам доступ к нашим знаниям должен быть решительно и бесповоротно закрыт. Я позабочусь, чтобы в этом деле тебе помогало Министерство. Отдельно займись преподавателями. Что там с происхождением у МакГонагалл и Спраут?

— Я выясню это в ближайшее время, мой Лорд, и доложу.

— Еще мне не нравится этот полугоблин из Рэйвенкло, который считает себя самым умным. Разберись и с ним; если вдобавок к гоблинской крови в нем обнаружится и маггловская — вон из Хогвартса. Теперь второе: мне нужны новые воители. Весь седьмой курс Слизерина после экзаменов должен прийти ко мне. За каждого, кто уклонится, спрошу с тебя. Проследи, чтобы Кэрроу научил их убивать — это он умеет. Также поручи ему шестой курс.

Волдеморт умолк. Подперев острый подбородок костлявым кулаком, устремил взгляд на огонек свечи, оплывавшей в хрустальном подсвечнике. Язычок пламени потускнел, задрожал и погас. За плотными шторами уже занимался рассвет, но в зале царила кромешная тьма, из которой глядели, не мигая, горящие багровым глаза.

— Между прочим, Северус, как ты теперь станешь добывать сведения о делах Ордена? — раньше, чем Снейп понял вопрос, у самого его лица вспыхнул Люмос, ослепив и заставив попятиться.

— Я... я что-нибудь придумаю, мой Лорд.

— Поторопись. Мне надо знать, что у них происходит. Кстати, днем состоялись похороны Дамблдора. Говорят, было много народу, все рыдали. Чем старик вызывал такую любовь? Отвечай!

Люмос, обычно холодный, внезапно обжег. Северус, щурясь, отшатнулся, споткнулся о стул и едва не упал.

— Он многим помогал и был добр, мой Лорд.

— За что и поплатился. Ступай, Хогвартс заждался нового директора.

* * *

С ажурных ворот пропало заклятие, позволявшее открывать их только изнутри. Тихо скрипнув, будто поздоровавшись, они пропустили вошедшего.

Двор школы оказался ожидаемо безлюден. Тишина, в которой слышался отзвук недавней печали, стояла и в вестибюле.

Закрыв за собой дверь, Северус остановился и огляделся. Никого. Это плохо: сейчас ему требуется всё внимание, какое способен предоставить замок.

— Мистер Филч! Господа Хранители! — громко позвал Северус.

Первым, как обычно, отозвался самый любопытный обитатель Хогвартса.

— Какие люди! И на свободе! — насмешливо воскликнул Пивз, объявившись на голове статуи первого директора. — Эй, смотрите, кто пришел!

Со всех сторон повеяло холодом — это привидения выплывали из стен, окружая человека молчаливым полупрозрачным кольцом.

Загомонили портреты. Слух о визитере распространился мгновенно, и вскоре на лестнице, ведущей на верхние этажи, послышались торопливые шаги.

— Зачем пожаловали? — раздался резкий голос.

МакГонагалл выглядела точно так, как ему представлялось: суровая, сдержанная, уверенная.

— Здравствуйте, Минерва, — спокойно ответил Снейп. — Я пришел работать.

Кольцо привидений разомкнулось, оставив людей лицом друг к другу. Декан Гриффиндора спустилась на несколько ступенек, но по-прежнему находилась выше коллеги.

— Работать?! — сухая ладонь сердито ударила о перила. — Да вы в своем уме? Думаете, вам будет позволено... что я позволю вам оставаться деканом после всего, что вы сделали?!

— О, нет, я так не думаю и деканом оставаться не планирую. Я ваш новый директор, Минерва.

Впервые в жизни он увидел, как «железная Минни» теряет дар речи. Она побледнела; казалось, ей не хватает воздуха. Все-таки совладав с собой, гневно выдохнула:

— Какая чудовищная наглость! Убийца, подлец, ты осмелился... — не договорив, она выхватила палочку, но Снейп на какую-то долю секунды опередил ее.

— Минерва, вы сильная волшебница, но и я не школьник, — он говорил, не повышая голоса. Призраки, портреты, Пивз и незаметно подошедший Филч сделались безмолвными зрителями этого странного спектакля. — Я пришел убеждать, а не убивать, но, если потребуется, в кабинет директора поднимусь по трупам. Вы мне верите?

— Проклятый убийца...

— Значит, верите. Остальные деканы в замке?

— Да, — не сводя с него ненавидящего взгляда, ответила МакГонагалл.

— Отлично. Пожалуйста, позовите их, я буду говорить со всеми. А в доказательство моих мирных намерений... — он посмотрел поверх ее головы, туда, где на статуе восседал шумный дух. — Пивз, ловите! — волшебная палочка описала высокую дугу и очутилась у полтергейста, который с довольным видом повертел ее в пальцах и спрятал за пазуху. Снейп поднял пустые ладони: — Я безоружен. Да, мне доступны кое-какие беспалочковые заклинания, но против четверых волшебников с палочками мне не выстоять. Теперь вам ничто не мешает связать меня и передать аврорам. Потом вы можете так и поступить, но сначала спуститесь и выслушайте. Очень прошу.

Не дожидаясь просьбы Минервы, трое призраков — Серая Дама, Толстый Монах и Кровавый Барон — белыми лучами унеслись каждый в сторону своего факультета.

Северус медленно опустил руки, оставив их на виду. МакГонагалл, сойдя вниз, не убрала палочку и насторожилась еще больше.

Потекли минуты ожидания.

— Имейте в виду, — презрительно заметила декан Гриффиндора. — Ваши любимые словесные уловки сегодня не помогут. Если ваш хозяин надеется, что Хогвартс уже в его руках, он жестоко ошибается.

— Никаких уловок, профессор, — покачал головой Снейп. — Только серьезный разговор умных людей.

Первой прибежала Спраут, отирая о рабочую мантию перепачканные в земле руки. Из подземелий, что-то дожевывая на ходу, поднялся Слагхорн. Последним прибыл Флитвик. Снейп внимательно следил за реакцией каждого: Помона сочувственно улыбнулась ему; Гораций кивнул вполне любезно; Филиус вежливо поздоровался. МакГонагалл посмотрела на них с осуждением.

— Ну, и что тут происходит? — не выдержала Спраут. — Нас пригласили на дуэль?

— Я бы сказала, на несмешную комедию, — Минерва опустила палочку. — Мистер Снейп утверждает, что он — новый директор Хогвартса.

Ее слова произвели сильное впечатление на деканов Хаффлпаффа и Слизерина. Посыпались возгласы: «Это невозможно!», «Он не в своем уме!», «Это не Снейп, надо проверить на Оборотное!». Декан Рэйвенкло молчал, нахмурившись. Северус подождал, пока схлынет первая волна недоумения и негодования, и сказал:

— Если вам угодно, проверяйте любым способом, никакого Оборотного нет. Я в своем уме, не шучу и в самом деле собираюсь занять директорское кресло. Собственно, ради него мне и пришлось убить Дамблдора.

МакГонагалл негодующе фыркнула.

— Еще скажите, что вас принудили!

— В известном смысле так и есть, — невозмутимо согласился Снейп. — Никто из вас, очевидно, этого не знает, но Темный Лорд около года назад приказал Драко Малфою убить директора. («Какой кошмар!» — ахнула Помона.) Помните истории с ожерельем и отравленной медовухой? Так Драко пытался выполнить приказ. К сожалению, я узнал обо всем слишком поздно. В ту ночь, когда директор отсутствовал, Драко через Исчезательный шкаф в Выручай-комнате впустил в Хогвартс четырех Пожирателей. По распоряжению Темного Лорда они должны были проследить, чтобы Драко довел дело до конца.

Северус сделал паузу. В вестибюле стояла гробовая тишина: люди, призраки, портреты слушали, затаив дыхание.

— Все вы видели, что в последние месяцы у Дамблдора почернела рука. Он попал под действие сильнейших темных чар, с которыми не смог справиться. Да, даже такой выдающийся волшебник каким был Альбус. Способа убрать чары не существует, но есть зелья, замедляющие наступление смерти. По его просьбе я готовил их. Гораций, вы раза два заходили в лабораторию, когда я работал, и могли бы подтвердить. («Да-да, верно», — пробормотал Слагхорн.) Таким образом директор протянул почти десять месяцев. Но чары брали свое. Не знаю, где был он и что делал в ту ночь, но, когда я прибежал на Астрономическую башню, мне стало ясно, что счет его жизни идет на минуты. Также не знаю, почему он оказался без палочки и не пытался сопротивляться. Может быть, это сумел бы объяснить Поттер, который, как выяснилось, присутствовал там...

— Альбус парализовал Поттера, и Малфой успел применить Экспеллиармус, — сердито вставила МакГонагалл.

— И на том решимость Драко иссякла, — продолжал Снейп. — Убить Дамблдора он не осмелился. Я пришел туда в тот момент, когда это едва не сделали Кэрроу или Грейбек. К счастью, я успел вовремя.

— Вы торопились убить Дамблдора?! — в ужасе воскликнула Спраут.

— Причем сразу по двум причинам. Темный Лорд — а я, поверьте, хорошо знаю его обычаи, — за особые услуги он жалует особые награды. Убей директора Амикус или Алекто, кто-нибудь из них сейчас стоял бы на моем месте. Как вам такие кандидаты в директорское кресло?

— А вторая причина? — напомнила Помона. — Вы сказали, что их было две...

— Агония Дамблдора — вот вторая причина. Он умирал и, если я хоть что-то смыслю в темных чарах, жестоко мучился. Я всего лишь прекратил его страдания.

— Ну просто спаситель и благодетель! — язвительно заключила МакГонагалл. — Вы очень гладко все изложили, пользуясь тем, что ни одно из ваших заявлений никто не может подтвердить. И вы, конечно, скажете, что Альбус сам умолял вас о смерти своими последними словами!

— Не думаю, что это так, — Северуса, казалось, совсем не задевал гнев МакГонагалл. — Но у меня не было времени на беседы и расспросы. Я мог бы предложить подняться в кабинет директора и спросить у его портрета, но готов поспорить, Дамблдор не даст прямого ответа — вы же все его знаете... К тому же у нас с вами есть более важная тема для обсуждения.

— Вы ошибаетесь, господин несостоявшийся директор, обсуждать больше нечего, — МакГонагалл выступила вперед и вновь наставила палочку на Снейпа. — Здесь никому нет дела до обычаев Темного Лорда, и никто не собирается терпеть убийцу лишь потому, что тот сумел ловко оправдать свое преступление. Сейчас я досчитаю до трех и вы уберетесь из Хогвартса раз и навсегда. В противном случае я свяжу вас и передам аврорам. Раз.

— Значит, вы предпочитаете затопить Хогвартс кровью, — Снейп развел руками и убрал их за спину, словно уже был заключенным.

— Как прикажете понимать ваши слова? — встревожился Слагхорн. — Уж не собираетесь ли вы...

— Если вы не заметили, Гораций, я безоружен. Пожелай я прорваться силой, то не стал бы звать всех сюда. Когда Минерва досчитает до трех, я вернусь к Темному Лорду, и он, с большой долей вероятности, меня убьет, как убивает всех, кто не угодил ему. Вас это, полагаю, обрадует, но затем в Хогвартс явится отряд Пожирателей во главе с Кэрроу или кем-нибудь похуже. Хоть вам и нет дела до обычаев моего повелителя, но среди них есть и такой: жестоко мстить тем, кто пренебрег его волей. А я пришел сюда в первую очередь по его воле. Без сомнения, каждый из вас будет отважно сражаться... после чего факультетам придется искать новых деканов, — он обвел взглядом замерших в растерянности преподавателей. — Ну же, Минерва, завершайте счет. Два...

— Пусть Снейп будет директором. Между незнакомым злом и знакомым я выбираю последнее.

Этот негромкий ровный голос принадлежал Флитвику. Декан Рэйвенкло с момента своего прихода не произнес ни звука, и теперь его мнение прозвучало особенно веско.

— Ведь Северуса убьют, если мы не согласимся, — поддержала Спраут.

— Оставьте свои детские рассуждения! — возмутилась МакГонагалл. — Уж наверное мистер Снейп знал, на что шел, когда творил свою Аваду!

— Присоединяюсь к большинству, — высказался Слагхорн. — Северус нам свой, несмотря ни на что. И от его смерти пользы никому не будет.

— Ну что за люди... — проворчала декан Гриффиндора, пряча свою палочку и в досаде не сразу попадая ею в карман. — Как вы не понимаете, что он непременно начнет наводить в Хогвартсе свои — Пожирательские! — порядки. Вспомните тогда мои слова, да поздно будет!

— Благодарю за доверие, коллеги. Наверное, вы желаете многое обсудить без моего участия, — вежливо предположил Снейп, обходя МакГонагалл и направляясь к лестнице. — Я поднимусь в кабинет директора.

— Горгулья вас ни за что не пустит! — выбросила свой последний козырь Минерва. Теперь уже она была вынуждена смотреть на него снизу вверх.

— Как-нибудь и с ней договорюсь, — ответил Северус и лишь поднявшись на следующий пролет позволил себе торжествующую улыбку, уверенный, что ее никто не увидит.

— Он же вас просто запугал! — набросилась на деканов МакГонагалл, едва Снейп скрылся из виду. — Скажите спасибо собственному малодушию, теперь Хогвартс в руках Темного Лорда!

— Скорее, в руках Снейпа, — задумчиво поправил Флитвик. — Мои предположения насчет особой игры, кажется, подтверждаются. Важно понять, чьи принципы ближе Северусу: Дамблдора или Лорда...

— У убийцы нет и не может быть никаких принципов, — отрезала МакГонагалл.

— Минерва, а почему вы не заявили ему свои права на директорское кресло?

МакГонагалл посмотрела на Филиуса в замешательстве.

— Почему?.. Он сбил меня с толку своей выходкой с палочкой! И потом: я отнюдь не рвусь в директора. На кого я оставлю факультет? Подходящей кандидатуры нет...

— Вот что я вам скажу, друзья мои, — заявил Слагхорн, — времена наступают тревожные и беспокойней всех придется директору. Столько нервов, столько сил потребуется... — он вытащил из кармана конфету в яркой обертке, повертел в пальцах и со вздохом убрал обратно. — Словом, пусть распоряжается молодой да энергичный, а нам, старикам, лучше в сторонке... Кстати, вам не кажется, что обед задерживают? Эльфы без хозяйского надзора совсем обленились.

* * *

Гранитный страж проскрежетал: «Заходи, чего там...», и отъехал в сторону, открывая пологие каменные ступени.

Северус не торопился поставить на них ногу. Только что одержанная победа поставила точку в его старой жизни. Начиналась жизнь новая — не длинная (он это хорошо понимал), но наверняка без болота неразличимых учительских будней. В ее конце явственно горела еще одна Авада, и на этот раз Снейп не сомневался, что успеет отомстить и за Лили, и за Эдгара... и за Гарри.

— Шагай, не робей, — в спину осторожно подтолкнуло каменное крыло. — Теперь ты тут хозяин. Скажи только, кого так пускать, а с кого пароль спрашивать.

— Деканов пропускайте свободно. Кстати, а как к вам обращаться? До сих пор не задумывался об этом...

— Брунгильда я, — отчего-то смутилась горгулья. — Эх, вот так сторожишь-сторожишь, и только слышишь «открывай» да «поворачивайся», а чтоб уважительно — не дождешься... — она всхлипнула. Звук получился похожим на перестук мелких камешков. — Один Альбус и был вежливый.

— Я тоже буду, — поспешил успокоить ее Снейп. — Пароль мне придумывать или вы сами?

— Сама, сама, — оживилась Брунгильда. — У меня это главное развлечение. Ты сладкое любишь? Не любишь? Эх...

Оставив горгулью подбирать пароли, он поднялся по винтовой лестнице в кабинет.

Три года назад он уже заходил сюда в отсутствие хозяина и хорошо помнил ватную тишину, встретившую его. Сейчас она сделалась еще плотнее, потому что на своей жердочке уже не вздыхал и не шуршал перьями феникс. Портреты прежних директоров помалкивали, но Северус заметил, что многие из них следят за ним. Впрочем, его самого интересовал только один портрет.

— Вы пришли раньше, чем я рассчитывал. Скримджер низложен? — голос у нарисованного Альбуса был точь-в-точь как у живого. Он сидел в таком же кресле, какое занимал при жизни, в той же мантии, которую надел перед своим последним путешествием. Обе руки, совершенно здоровые, лежали на подлокотниках.

— Насколько мне известно, пока нет.

— Значит, вы пробрались тайно. Тогда мне следует поторопиться...

— Я прошел открыто и только что говорил с деканами. Они согласились признать меня директором.

— Браво, — одобрительно усмехнулся Дамблдор. — Между прочим, я поддержал бы вашу кандидатуру, если бы деканам вздумалось потребовать у меня объяснений... Но раз вы справились сами, тем лучше.

— Альбус, я бы хотел поговорить о Поттере и хоркруксах, — сразу приступил к намеченному допросу Снейп. — Первый — дневник Тома, — уничтожен, второй, — диадема, — хранится в Хогвартсе, третий, как вы подозреваете, — Нагини, четвертый — перстень, который вы разрубили, пятый, как выяснилось, — сам Поттер...

— Шестой мы с Гарри добыли в ту самую ночь, это медальон Слизерина. Том придумал ловушку, по его мнению, чрезвычайно хитрую, но, если позволите, я пока не буду вдаваться в подробности. Важнее то, что подтвердилось наше с вами предположение: для хоркруксов используются реликвии Основателей. Знать бы, где хранится Чаша Хельги...

— И последний ли это хоркрукс, — мрачно добавил Северус.

— Хотелось бы верить. Я успел дать Гарри несколько подсказок, надеюсь, он с помощью мисс Грейнджер сумеет их правильно истолковать.

— Сколько им времени понадобится, по-вашему?

— Все будет зависеть от их сообразительности и удачливости... Но не думаю, что больше полугода. Как только Гарри исполнится семнадцать и перестанет действовать материнская защита, на него откроется полномасштабная охота. И тут уж, как водится, кто кого опередит... У нас с вами имеется всего полтора относительно спокойных месяца, чтобы обдумать первый шаг, который может все определить. И на этом пока хватит о Поттере, — властности у директора после смерти тоже не убавилось. — Я оставил вам кое-какие записи, касающиеся школы. Изучите их, вы должны знать, что именно в Хогвартсе зависит от директора и насколько широко распространяется его влияние.

Северус не стал спорить и обернулся к директорскому столу, рассчитывая увидеть там бумаги. Но обнаружил только чернильницу, стаканчик с одиноким гусиным пером и довольно потрепанный бювар.

— Надеюсь, вы не думаете, что этот кабинет — моя единственная комната. Справа от вас на стене есть светильник в виде руки с кубком. Потяните его вниз.

Изящная бронзовая кисть, держащая ножку похожего на бутон кубка, не раз попадалась на глаза Северусу, но до сих пор он считал ее одной из бессмысленных безделушек, которых хватало на полках и других столах. «Светильник» легко опустился и вслед за ним с тихим шелестом ушла в пол часть стены, затянутая темно-коричневым шелком с едва различимым орнаментом. За ней открылась глубокая темная ниша с тремя одинаковыми дверями.

— Прямо спальня, направо уборная, налево — мой настоящий кабинет, — пояснил Дамблдор. — До сих пор вы находились всего лишь в приемной. В кабинете на столе вы найдете мои бумаги. Потайной ход изнутри открывается таким же светильником.

Снейп вошел в нишу и стена тотчас же встала на место. Он ощупью нашел руку-рычаг и, убедившись, что она исправна, открыл дверь «Тайной комнаты», как сразу же окрестил про себя этот очередной секрет замка.

В таком кабинете должно было хорошо работаться. В меру яркий свет магических свечей; кресло даже на вид более удобное, чем в приемной; стол не такой широкий, но с полным набором всего необходимого для письма; стены заставлены книжными шкафами и, главное — ни единой картины. Все любопытные глаза и уши остались за толстой стеной.

На столе лежал большой конверт с крупной надписью: «Моему преемнику». Северус потянулся было к нему, но тут кресло громко скрипнуло и в нем объявился Пивз. Его плутовская физиономия светилась предвкушением славной проделки.

— Эй, парень, ты ничего не забыл?

Снейп нахмурился, припоминая, и вдруг хлопнул себя по лбу:

— Ох, моя палочка! Отдайте, пожалуйста.

— Еще чего! — полтергейст поспешно взмыл под потолок. — Попробуй, отними!

— Вот спасибо, сами освободили кресло, — Северус поспешил сесть и как ни в чем не бывало занялся конвертом. — А сухую ветку, что у вас за пазухой, можете отправить в камин.

— Чего-о?! — Пивз полез за отворот камзола.

— Фините Икантатем! — в руке мага откуда-то взялась волшебная палочка, а полтергейст и впрямь выволок из-за пазухи еловую лапу с пожелтевшими осыпающимися иголками. Несколько секунд он смотрел на нее в полном недоумении, а затем ухмыльнулся во весь рот:

— Ну и хитрая ж ты задница, господин директор!

— Стараюсь, — не без самодовольства ответил Снейп. — Вы очень помогли мне. Извините, что пришлось использовать вас втемную, но у меня не было возможности заранее договориться.

— И вот за это ты прямо сейчас объяснишь мне всю свою затею, — потребовал Пивз, устраиваясь на крышке одного из шкафов. — Почему ты отдал обманку мне, а не гриффиндорской деканше?

— Во-первых, мой жест с перебрасыванием палочки эффектно выглядел. Удивлять нужно не только врагов, как советовал Барон, но и соперников. Во-вторых, Минерва — знаток трансфигурации, она могла обнаружить подделку. А вы, даже если б и заметили что-то, меня бы не выдали...

— Ну да, я бы непременно досмотрел до конца, что ты затеял.

— На это я и рассчитывал. Самым сложным было не перепутать, в каком рукаве какая палочка, — с усмешкой признался Снейп.

— А если бы МакГонагалл напала на тебя?

— Такого бы не произошло, — он посерьезнел. — Как все честные и великодушные люди, Минерва вполне предсказуема. Требуется нечто исключительное, чтобы она напала первой и к тому же на безоружного. Правда, она всерьез намеревалась меня связать, но это никак не входило в мои планы. Помните, я тогда спрятал руки за спину и этот жест, кажется, никого не насторожил.

— Раз ты был так уверен в ее действиях, зачем вообще понадобилась игра с фальшивой палочкой? Кинул бы мне настоящую...

— Не люблю оставаться безоружным. А еще меньше люблю гоняться за полтергейстами, — Северус многозначительно посмотрел на Пивза. — Ну что, я прощен?

Вместо ответа шумный дух нырнул куда-то за шкаф, а спустя мгновение на нового директора вылился целый галлон прокисшего тыквенного сока.

— С Дамблдором вы себе такого не позволили бы, — едва сдерживаясь, проворчал Снейп.

— Но ему я и помогать не собираюсь, — беспечно ответили с потолка.

Дамблдор не оставил своему преемнику ни завещания, ни личного письма. В конверте лежали сводки расходов и доходов Хогвартса за минувший учебный год, документы для доступа к школьному сейфу в Гринготтсе и пять тонких папок — досье на каждого из действующих деканов, и отдельно — на Слагхорна. Отложив до времени банковские бумаги, Северус раскрыл папку с собственным именем на обложке. Вся его предыдущая жизнь не занимала и двух страниц: место и год рождения, родители, школа, даты учебы в Хогвартсе, год принятия Метки... Ничего нового. Зато в папке, подписанной «Минерва МакГонагалл» нашлись сведения, которые могли бы очень заинтересовать Темного Лорда. Их Северус решил оставить на крайний случай: шантажом от «железной Минни» ничего не добиться, разве что она решит поднять против него свой факультет. Пока же новый директор надеялся на переговоры, первый тур которых состоялся в вестибюле замка.

За финансовые отчеты Снейп принялся с огромным любопытством. Ему, как и всем преподавателям, эльфы дважды в месяц вручали мешочек с галлеонами, но откуда школа, ничего не продавая и не производя, получала деньги — оставалось загадкой. Считалось, что Хогвартс существует на пожертвования Попечительского совета, но из отчетов и сводок быстро выяснилось, что Малфой и остальные не имеют никакого финансового влияния на школу. Сухая пояснительная записка сообщала, что постоянный и достаточный доход учебному заведению обеспечивается за счет использования изобретений, в разное время сделанных Дамблдором. За годы директорствования тот сумел удачно продать все свои идеи и таким образом сделать школу независимой от попечителей. Правда, список источников школьного золота завершался малопонятным пунктом «Прочее», напротив которого указывалась изрядная сумма. Может быть, там имелась и малфоевская доля.

Специальная ведомость подробно расписывала, кому и какое жалование выплачивать. Перечислялся весь персонал за исключением директора. Северуса заинтриговала подобная избирательность, но с вопросом к Дамблдору на эту тему можно было и повременить.

Разобравшись с письменным наследством, новый директор занялся библиотекой. Если не знать, кто был прежним владельцем кабинета, то, рассматривая книги, плотно стоявшие на полках трех больших шкафов, нетрудно было сделать вывод: это логово некроманта и темного колдуна. Если Волдеморт считал себя непревзойденным знатоком Темных искусств, то Дамблдор едва ли уступал ему. Многие тома тускло светились, окруженные защитными чарами, стеклянные дверцы запирались особыми замками, да и сами стекла оказались не просты: несмотря на идеальную чистоту и гладкость они ничего не отражали, и временами по ним пробегали расплывчатые серые тени. Северус благоразумно не касался переплетов руками, вынимая фолианты и ставя их на место с помощью волшебной палочки.

Закончив с книгами, он решил посмотреть, где ему предстоит ночевать следующей ночью. Вспомнились слухи, что передавались школьниками из поколения в поколение: директор вообще никогда не спит, поэтому у него даже кровати нет; директор спит на перине, набитой пухом фениксов, — самым мягким и легким пухом в мире, поэтому прежде чем лечь, директор ловит ее по всей спальне; на ночь директор сам превращается в феникса и улетает спать в Запретный лес, где у него семья... Подобные истории любили рассказывать после отбоя в слизеринских спальнях. Действительность, как обычно, оказалась далека от детских фантазий. В спальне, обитой темно-синей тканью без рисунка, стояла простая деревянная кровать, даже без балдахина. Домовики уже сменили белье — такое же, как на любой другой школьной постели. Толстое стеганое одеяло ничем не походило на перину из пуха феникса. Окно с пустым подоконником смотрело на озеро; у изголовья кровати примостился скромный столик, на котором стояли громко тикающие круглые часы со смешной медной шляпкой на верхушке. Между кроватью и окном высился массивный гардероб. И больше ничего: ни картин, ни ковров, ни безделушек вроде тех, что тарахтели и булькали в приемной. Очевидно, прежний обитатель приходил сюда только за тем, чтобы лечь в постель и тотчас же уснуть.

Северус открыл платяной шкаф и невольно зажмурился: в солнечном луче разноцветными огнями вспыхнула золотая канитель и блестки на добром десятке мантий, — лиловых, голубых, фиолетовых, пурпурных. Под каждым из одеяний стояла пара обуви в тон. Да, старик любил диковинные наряды... Наверное, не успел распорядиться насчет всего этого, вот оно и осталось висеть пестрым наследством. Кстати, надо еще спуститься в слизеринские подземелья, забрать свои вещи. Сколько бытовых мелочей, скорей бы разделаться с ними, подумал Северус, возвращаясь в приемную, под пристальные взгляды портретов.

— Вы прочитали то, что я вам оставил? — спросил Дамблдор.

— Да, и с большим интересом. Очень любопытной показалась ведомость жалования. Сколько мне причитается как директору?

— Видите ли, — смутился Дамбдлор, — я был состоятельным человеком и в дополнительном доходе не нуждался. Поэтому для директорской должности жалования не предусмотрено. Нужно поднять архивы, узнать, сколько получали прежние директора...

— Ну что ж, раз вы лишили меня заработка, пойду вашими мантиями торговать, — невозмутимо предложил Снейп. — Благо, их целый шкаф.

— Рад, что вы не утратили чувства юмора, — еще никогда прежний директор не выглядел таким сконфуженным. — Я просто-напросто забыл распорядиться насчет вашего жалования.

— Думаю, голодная смерть мне не угрожает, её какая-нибудь другая опередит. Так что прикажете делать с мантиями? Я чуть не ослеп из-за их блеска.

Смущение Дамблдора как рукой сняло. Он с легкой хитрецой посмотрел на своего собеседника.

— Пыхтящие и звенящие диковинки, бубенчики в бороде, яркая мантия с причудливым рисунком... Пока вы рассматриваете игрушки и тряпки, я рассматриваю вас. Это работает даже со знакомыми людьми, а новый человек зачастую откровенно теряется. Образ старого эксцентричного чудака, — очень удобная ширма, Северус. Если вам повезет просидеть в этом кресле достаточно долго, советую ею воспользоваться. Только не подумайте, что я предлагаю вам свои обноски. Отдайте Филчу, пусть ими полы моет. И еще там у кровати должен стоять будильник...

— Тоже Филчу?

— Нет-нет. Дело в том, что это подарок от моего хорошего друга. Единственного друга, — Дамблдор вздохнул. — Он знал, что мне нравятся маггловские механизмы. Кроме того, его тиканье успокаивает нервы, и ход исключительно точный. Словом, не выбрасывайте его, пожалуйста. Лучше сюда перенесите, если будет мешать.

Из-под пола, словно некий гриб, вырос дежурный домовик. Метнул на портрет Дамблдора быстрый взгляд, нервно дернул ушами и, поклонившись Снейпу, доложил: «К обеду накрыто, господин директор».

Минерва МакГонагалл не встала из-за обеденного стола и не покинула Большой зал, едва туда вошел Снейп. Нет, не потому, что декана Гриффиндора убедили доводы коллег. Она не собиралась сдаваться, а уйти — значит, оставить поле боя врагу: убийце, гнусному карьеристу и расчетливому подлецу, который и гибель своего благодетеля ухитрился повернуть себе на пользу. По окончании трапезы МакГонагалл высказала все это новому директору в лицо, добавив, что пусть обстоятельства и складываются пока в пользу узурпатора, он должен знать, что непримиримый враг у него есть и будет. «Мне ясна ваша позиция, Минерва. Тем не менее прошу вас быть сегодня после ужина на совещании у меня в кабинете». — «Да, пока это ваш кабинет. Но обстоятельства — вещь переменчивая, мистер Снейп». Ни профессором, ни, тем более, директором она с тех пор его не называла.

 * * *

 

Муки осталось всего на один замес. Хоть бы Сиби не забыла купить ее, как в прошлый раз... Квиринус перевернул берестяной короб над столом и потряс: получилась белая горка.

Вернув короб на полку, поправил выложенную по ее краям косицу из единорожьего волоса — «мыший страх», как назвал ее Хагрид. Без амулетов лесничего грызуны давно подъели бы здесь все припасы. А еще он дал пригоршню чьих-то невесомых косточек и показал, как лучше подвесить их над окном и притолокой, чтобы начисто отвадить слепней и комаров. Эх, Рубеус... Вернувшись с похорон Дамблдора постаревшим лет на сто, лесничий долго мялся, сопел, и наконец, попросил Квиринуса больше не водиться с «поганым убивцем» и даже имени его не называть. «Простите, Хагрид, но я знаю его почти пятнадцать лет и не хочу рвать все отношения, даже не поговорив. Если вам это кажется недопустимым, я предпочту перебраться жить в другое место». — «Гарри нету, а если еще вы уедете, я вовсе с тоски пропаду...»

Квиринус моргнул, прогоняя грустную картину, и занялся тестом. Он вообще очень ловко управлялся со стряпней, и Сивилла, не любившая готовить, с удовольствием взяла на себя роль добытчицы, регулярно делая набеги на лавки Хогсмида.

Особенно ему удавался хлеб. Квиринус любил чувствовать под пальцами упругую тяжелую массу, которая с каждым движением делалась все плотнее, пока не приобретала форму будущей ковриги. Увлекшись, он не заметил, как за окном мелькнул темный силуэт. Дверь распахнулась; сгусток темноты вылепился в человеческую фигуру, будто кто-то гигантскими ножницами вырезал ее в солнечном дне, открыв спрятанную за ним ночную тьму.

— Здравствуй, — сказал мрак. — Войти позволишь?

Как назло руки в муке, подумал Квиррелл. А, может, это и к лучшему? Подлая мыслишка мелькнула тараканом и сгинула.

— Здравствуй. Входи, садись.

Друг был по обыкновению хмур и сдержан, только глаза смотрели с непонятным вызовом.

— Где Сивилла?

— В Хогсмид за покупками отправилась.

Снейп молчал, наблюдая за действиями хозяина. Тот закончил месить тесто, но не спешил ставить его в печь.

— Ты пришел посмотреть, как я хлеб пеку?

— Нет... Жду, когда назовешь меня проклятым убийцей. Все уже назвали, очередь за тобой. Давай, не стесняйся, — он словно нарочно пытался растравить в себе злость и досаду. — По старой дружбе режь всю правду!

— Врезать действительно могу. По старой дружбе, — Квиринус сполоснул под рукомойником руки и вытер их полотенцем. — А повторять за всеми никогда не любил. То, что ты убил Дамблдора, я знаю. На вопрос «зачем, если он и без того умирал?» правдивого ответа наверняка не услышу, но не сомневаюсь: он у тебя есть.

— Отчего же, услышишь, — Снейп не сводил лихорадочно блестящих глаз с лица друга. — Помнишь, ты когда-то в «Дырявом котле» предсказал наше будущее, — авторитетный историк Квиррелл и директор лучшей школы волшебства Снейп? Выходит, ты прорицатель не хуже Сивиллы: все у тебя сбывается.

— Ты хочешь сказать, что... — Квиринус нашарил под собой табурет и сел, чуть не промахнувшись, — значит, ты теперь директор Ховартса?!

— Не слышу поздравлений. Как там у магглов говорится? Король умер — да здравствует король.

— Так ты ради должности не дал ему умереть спокойно?! — Квиррелл резко подался вперед. — Повышения заждался?!

— Именно, — улыбка Снейпа сделалась совсем кривой. — Что, не будешь поздравлять?

Квиррелл с минуту молча смотрел на него, а потом покачал головой:

— Не буду. Потому что опять ты врешь, как в прошлом году в Лютном. Нужно быть полным болваном, чтобы таким способом строить карьеру. А ты, вроде бы, еще не полный.

Снейп перестал ухмыляться и ссутулился на лавке. Поморщился, как от сильной боли, и выдавил еле слышно:

— Мне нужна твоя помощь...

— Что мне надо делать?

На миг Северус задохнулся. Он не верил, что такое возможно: признаться в слабости и не получить в ответ насмешку или снисходительную подачку. Просить Квиринуса оказалось стократ труднее, чем кого бы то ни было: мешало неподъемное чувство вины. И то, что друг справился со своей бедой, сумел многого добиться и давно общается с ним на равных, не делало задачу проще. Северус перевел дух, будто еще раз взбежал на Астрономическую башню, и заговорил уже спокойней.

— Барон и ты — единственные, на кого я могу положиться. Пожалуйста, не спрашивай пока ни о чем... Перебирайся в Хогвартс, тем более, что он скоро сделается самым безопасным местом в магической Британии. Станешь заместителем Филча, а заодно главным злодеем, — после меня, разумеется.

— Мне, по примеру Аргуса, тоже следует громко сокрушаться о золотом веке колодок и цепей? — с невинным видом осведомился будущий злодей.

— Обязательно. А попутно будешь повсюду шнырять и мешать малолетним оболтусам играть в войну. Они наверняка опять полезут в Выручай-комнату, но ты хотя бы некоторых успеешь завернуть на полпути.

— Деканы меня узнают, — забеспокоился Квиринус. — Или ты мне Оборотного дашь?

Снейп в задумчивости потер подбородок.

— Неизвестно, сколько это все продлится, а ходить все время под Оборотным... Нет, не годится. Оставайся в своем виде, а деканам я сам скажу.

— Ну и отлично, значит, переберусь на днях к Сивилле. Вот только Хагрида жаль: после похорон он места себе не находит, я пытаюсь его отвлечь, как могу...

— Ему придется привыкнуть, — жестко сказал Снейп. — И с ним мне тоже надо поговорить.

— Будь осторожен, он иногда грозится тебя убить. И не обижайся, но в лесу я бы, скорее, поставил на его арбалет, чем на твою волшебную палочку.

...Бой в склепе Основателей; теплая шуба, заботливо накинутая на плечи; «обедать идите, простынет все...» Хагрид был как никто предан Дамблдору, его неповоротливые полувеликаньи мозги не способны к интригам, такого не переубедить, он и не всякой силе подчинится... Хагрида очень хотелось видеть в союзниках.

— Постараюсь не встречаться с ним в лесу, — Северус, сидевший на лавке спиной к окну, отодвинулся к стене.

Снаружи послышался громкий хлопок аппарации.

— О, вот и Сиби, — обрадовался Квиррелл, и действительно, в сторожку вошла Трелони, на ходу снимая чары уменьшения с пакетов и свертков. Муж едва успел подхватить покупки.

— Муку не забыла. Осторожно, тут молоко: двурожье ты, пожалуйста, сам пей, а я... — она запнулась, увидев гостя. — О, Северус... Здравствуй.

Ее замешательство не укрылось от Снейпа. Испугалась? Рассердилась? Полускрытый солнечными лучами, бьющими в окно, он мог беспрепятственно разглядывать лицо женщины.

— С сегодняшнего дня я директор Хогвартса, Сивилла, — сказал Северус, вставая. — Если тебя это не устраивает, можешь увольняться.

— Не дождешься, — прорицательница взглянула на него с вызовом.

— Но, учти, разбираться с кентавром будешь сама, я не Дамблдор, чтобы вас мирить.

— Уж как-нибудь разберусь.

Вызов стал отчетливей, но к нему не примешивались ни страх, ни злость. И очень хорошо, хватит ему одной Минервы. Снейп кивнул на прощание и вышел из сторожки.

Но далеко уйти ему не дали. Он едва спустился с крыльца, как ближайшая ель-громадина вдруг приказала суровым басом:

— Стой. И не дергайся, если жить охота.

Как Северус ни вглядывался, никого не смог разглядеть в густой хвое. Дерево дрогнуло и от ствола отделился Хагрид. Шагнув на поляну, поднял к груди взведенный арбалет. Жало болта уставилось в переносицу волшебника. Тот оценил уверенную быстроту, с какой действовал лесничий, и предпочел не шевелиться. Только негромко заметил:

— Спасибо, что не прикончили прямо в дверях.

— Я прежде в глаза твои бесстыжие посмотреть хочу, — угрюмо прогудел полувеликан. — А там и пристрелю, пожалуй. Но не тут. Негоже таким, как ты, лес поганить.

Перед Снейпом выросла спина в холщовой рубахе.

— Сначала вам придется убить меня, Хагрид. Северус, тебя это тоже касается.

Квиринус вышел безоружным, даже не сняв припорошенного мукой кожаного фартука. Северус, стоя в его тени, медленно потянулся к рукаву с волшебной палочкой.

— Не мешайтесь, мистер Квиррелл. Он, может, вам и друг, а мне уже нет!

— Хагрид, не творите непоправимого. Нельзя жить по закону «Око за око»!

Рукоятка палочки ткнулась в ладонь, готовая взвиться для заклинания.

— Спасибо, но теперь отойди, — тихо попросил волшебник.

— Остолбеней! — ударил сбоку звенящий гневом голос. — Скрибблифорс!⁽¹⁾

Недооценивал я ее, размышлял Северус, созерцая белое птичье перо, в которое превратился арбалет. Больше делать было нечего: заклинание, брошенное Трелони, хоть и не отшвырнуло его, но надежно сковало все тело. Хагрид переводил обалделый взгляд с пера, которое он все еще сжимал, как оружие, на рассерженную прорицательницу.

— Никто никого не убьет, ясно вам?! — выпалила она. — А то я сама тут всех поубиваю!

— Ты исключительно вовремя, — улыбнулся Квиринус.

— Профессор Трелони, вы того... арбалет верните... — Хагрид двумя пальцами держал за кончик изрядно помятое перо.

Сивилла подошла к нему; ее макушка едва доставала полувеликану до груди. Легкое платье в желтых и оранжевых разводах против серой холстины и бурой кожи — канарейка против медведя.

Медведь попятился.

— Хагрид, вы знакомы с Кровавым Бароном? Слизеринским призраком? — огорошила его вопросом канарейка.

— Ну да... Знаю его.

— Вам известно, сколько ему лет?

— Вроде, тыща... — Хагрид совсем растерялся. — Он в Хогвартсе самый старый.

— Так вот Барон говорит: «Не спешите судить». Послушаем его или решим, что он просто глупое старое привидение?

Хагрид тяжело вздохнул.

— Совсем я запутался. Вы, профессор, вроде бы человек хороший, мистер Квиррелл — тоже, а убийцу защищаете. Барона Кровавого в замке все уважают... Ничего я не понимаю. Совсем ничего...

Новый печальный вздох. Перо выпало из толстых пальцев и, кружась, опустилось на траву. Сивилла повела палочкой, превращая его обратно в арбалет.

— Мы тоже многого не понимаем и не знаем, Рубеус, — хрупкая ладонь легла на широкое мосластое запястье. — Поэтому и не торопимся с выводами.

Потупившись, лесничий подобрал оружие. Помедлив, снял и убрал стрелу.

— Ваша взяла. Живи, — подумал и поправился: — Живите, профессор Снейп.

— Он с сегодняшнего дня директор Хогвартса, — сказала Трелони.

Хагрид приоткрыл от изумления рот, потом сплюнул в сердцах и ушел в чащу.

— Сиби, расколдуй его, пожалуйста, — Квиррелл кивнул на неподвижного Снейпа и добродушно усмехнулся: — Несолидно директору походить на пугало.

Чары опали, однако волшебник не двинулся с места. Его унизили, сделали беспомощным, посмеялись, — но он не чувствовал горечи и желания отомстить. Почему он простил и будет прощать сквибу и взбалмошной прорицательнице то, что не стерпел бы ни от кого другого? Потому что смех бывает разным, пришел простой ответ. И нет унижения в том, если тебя бесцеремонно толкнут, закрывая собой от опасности. Северус отчетливо понял, что в чем-то главном Квиринус и Сивилла давно превзошли его, и глупо разыгрывать перед ними обиженного и оскорбленного.

— Мне в Хогвартс пора, — бросил он. — Завтра жду вас там. Обоих.

 

К удивлению директора, известие о кандидатуре нового преподавателя ЗоТИ не вызвало ожидаемой бури негодования. «Где один Пожиратель, там и другой», язвительно заметила МакГонагалл, и больше ни у кого возражений не нашлось. Очевидно, за годы работы все деканы окончательно уверились, что заполучить нормального мага на эту должность Хогвартсу не суждено.

— Но он хотя бы в общих чертах знаком с предметом? — уточнил Флитвик.

— О, вполне, — поспешил уверить директор. Ему очень не хотелось вдаваться в подробности относительно познаний Кэрроу, которые сводились к двум Непростительным. Третье, Империус, Амикусу не давалось, поскольку требовало большей работы ума. Снейп ломал себе голову, придумывая, как свести на нет его «преподавание», не вызывая подозрений. Увы, идеи не спешили с прибытием.

— Надеюсь, ваш хозяин больше никем нас не осчастливит? — поинтересовалась декан Гриффиндора.

— Вам всем известно, что в школе не осталось открытых вакансий. Очень прошу вас сделать все для того, чтобы они не появились.

— Меня беспокоит Чарити... то есть профессор Бербидж, — призналась Спраут. — Она перестала отвечать на письма, а на днях в ее квартале видели Темную Метку...

— Профессору Бербидж следует быть осмотрительней в своих высказываниях, — холодно ответил директор. — Я наведу справки о ее местонахождении.

«Похоже, эта магглолюбка доболталась», — добавил он про себя.

Незадолго до полуночи Помона отправила Чарити еще одно письмо, полное горячих убеждений ни за что не возвращаться в Хогвартс и поскорее бежать из Британии. Рассеянно следя за черным силуэтом совы, тающем в ночном небе, Спраут неожиданно увидела еще одного крылатого почтальона, вылетевшего из окна директорского кабинета. Гадая, с кем переписывается Снейп, она вернулась к себе на факультет. Впрочем, имя на конверте ничего бы ей не сказало: слизеринец Алан Шейфик давно окончил школу и никогда не отличался на уроках гербологии.

 

Ночник над кроватью выхватывал из темноты столик с будильником, подушку и край одеяла; остальная комната тонула в темноте. Кроме часов ничто не нарушало тишину, царившую в спальне. Ритм хрипловатого «тик-так» прихрамывал, внутри механизма что-то едва уловимо поскрипывало и шуршало. Привыкший к безмолвию слизеринских подземелий, Северус собрался вынести подарок неведомого дамблдорова друга в приемную, но пока переодевался в пижаму, обнаружил, что ухо привыкло к тиканью и оно перестало раздражать. Помня, что будильники имеют скверную привычку звонить в несусветную рань, новый хозяин спальни повернул часы тыльной стороной, желая подвинуть нужный шпенек. Тот обнаружился не сразу, спрятанный между ключиками с фигурными ушками. Над каждым ключиком выгибалась дугой короткая надпись готическими буквами. Ни единого слова Северус разобрать не смог и скоро оставил бесполезное занятие: прежде чем уснуть, ему предстояло обдумать куда более важные дела.

---

1) Заклинание, превращающее объект в перо. Источник: Гарри Поттер: Коллекционная карточная игра. http://ru.harrypotter.wikia.com/wiki/Скрибблифорс

Вернуться к тексту

Сон медлил. Наверное, привык находить бывшего декана в подземельях замка и не спешил искать его в директорской башне. Или его отпугивали тени незавершенных дел? Поразмыслив, Снейп пришел к выводу, что полночь — лучшее время спуститься в родные катакомбы, чтобы одно важное дело все-таки завершить. Глядишь, тогда и сон осмелеет.

— И чего тебе не спится... — зевнула горгулья, пропуская директора. — Между прочим, я новый пароль придумала: «Свиная отбивная с луком и горошком». Нравится?

— Чудесно. Наконец-то смогу наслаждаться одиночеством.

— Ну, это для незваных посетителей, — снисходительно пояснила Брунгильда. — А для нужных коротко: «Отбивная».

Северус решил, что утром первым делом расспросит Дамблдора, как найти управу на своевольного привратника.

Хогвартс спал, провожая идущего по коридорам человека храпом и сонным бормотанием портретов. «Доброй ночи, Северус», — шепнул, проплывая мимо, Толстый Монах. Четверо безголовых из клуба сэра Патрика раскланялись с директором в вестибюле. «Все спокойно, господа?» — «Все спокойно», — хором прошелестели головы в полупрозрачных руках.

Арка, за которой начинались слизеринские покои, скрывалась в темноте. «Люмос» ожил на конце палочки, но и без него не споткнешься: тут бывшему декану знакомы каждый выступ стены и малейшая щербинка каменных ступеней.

— Господин Барон! — соскучившееся эхо унесло негромкий зов далеко вперед.

— Рад тебя видеть, — послышалось сзади. — Потянуло в родные места?

— Не только. Пожалуйста, проводите меня в потайную комнату Салазара.

Здесь, наверное, собралась вся пыль, которую эльфы ежедневно сметали в замке во время уборки. Из-под ног поднимались серые облачка, а случайный взмах мантии устроил в каморке настоящую бурю. Прочихавшись, Снейп несколькими заклинаниями очистил воздух и достал из-за пазухи кожаный мешочек. Призрак, молчавший всю дорогу, безмолвно следил за манипуляциями человека.

— Господин Барон, кроме вас никто не знает о моем договоре с Дамблдором, и о том, что Поттер — один из хоркруксов. Я не скажу об этом даже Квиринусу: он может попасться Волдеморту. Теперь слушайте очень внимательно, вся моя надежда — на вашу память и умение хранить тайну.

Барон кивнул, по-прежнему не проронив ни звука. Северус положил мешочек на стол — никакой другой мебели в комнатке не водилось.

— Я оставляю тут контакт-карту, которую когда-то дал мне Джералд Треверс, мой бывший студент. Сейчас он декан факультета магокибернетики в ванкуверском колледже имени королевы Виктории — помните Игры школяров? Треверс звал меня за океан, я отказался, и тогда он дал это средство связи. Не знаю точно, как оно работает, помню, Треверс говорил, что его надо согнуть. Если Поттера и меня убьют, но Волдеморт не будет уничтожен — приведите сюда Квиринуса и расскажите ему все. Пусть связывается с Треверсом и просит помощи всего магического мира, потому что своими силами мы не справились. Не исключено, что погибнет и Квиринус. Тогда зовите Алана Шейфика, хромого мальчишку, который любил слушать ваши рассказы. На днях я постараюсь заполучить его в Хогвартс. Если уж и он не уцелеет, обратитесь к Трелони. Все остальные либо слишком слабо знают маггловский мир, либо чересчур сильно ненавидят меня. Все запомнили?

Еще один молчаливый наклон головы.

— Спасибо. Да, в случае победы тоже отдайте карту Квиринусу.

— Это надо понимать так, что выжить ты не надеешься? — бесстрастно уточнил Барон.

— Без надежды легче, — Снейп плотнее затянул шнурок на горловине мешочка, чтобы туда не проникла вездесущая пыль. — Легче и веселее. Сейчас для меня каждый день — как последний: можно позволить себе многое и ничего не бояться. К тому же, у меня есть вы и Квиринус. С вами так просто не помрешь!

Очевидно, именно это дело и мешало уснуть на новом месте. Сон нашел своего человека и оставался с ним до самого рассвета.

 

У крохотной деревянной горгульи, примостившейся за чернильницей, голос был на редкость мерзкий. Снейп невольно поморщился: саму Брунгильду-привратницу слушать было намного приятнее, чем ее уменьшенную копию. Дамблдор уже объяснил принцип их взаимодействия, но ни словом не обмолвился об этом скребущем тембре.

— Господин директор, к вам профессор Биннс. Пропустить сразу, пропустить позже или спросить полный пароль?

— Пропустите сразу.

— А, может, все-таки спросить пароль? — надежда в голосе горгульи не придала ему приятности.

— Говорите с ней твердо, но вежливо, — посоветовал из своей рамы Дамблдор. — Если она обидится, то вообще никого не пустит.

— И как вы такую терпели? — проворчал Снейп. — Брунгильда, я настоятельно прошу вас немедленно пропустить профессора Биннса.

— Без дела каменные сторожа быстро разваливаются, — успел ответить Дамблдор прежде чем в приемную вошел призрачный преподаватель истории магии.

Да, Катберт Биннс, единственный из хогвартских привидений, предпочитал ходить, а не летать; кроме того, он пользовался дверями, а не просачивался сквозь стены, и ночью исправно ложился в постель, — словом, вел себя как живой человек. Новому лицу в директорском кресле он не удивился: скорее всего, даже не заметил перемен, целиком погруженный в свой предмет. Церемонно поприветствовав главу Хогвартса в традициях позапрошлого века, Биннс заверил, что весь внимание и благоговение.

Снейп предложил почтенному привидению кресло и заговорил, стараясь поддерживать заданный Биннсом тон.

— Наше учебное заведение гордится такими педагогами как вы, профессор. Вы столько лет отдали воспитанию подрастающего поколения, вы беззаветно трудитесь на ниве просвещения... — директор остановился перевести дух, полюбовался удивленным выражением на лице Дамблдора и продолжил: — Вы долго пребывали в тени, скромный труженик, вы ничего не требовали для себя. Пора вознаградить вас по заслугам. Должность учителя уже недостойна профессора Катберта Биннса, ему давно пора подняться на новую высоту. Полагаю, вы не откажетесь занять пост почетного смотрителя библиотеки Хогвартса.

Биннс, выслушавший эту тираду, не шелохнувшись, дрожащей рукой полез в карман мантии, достал носовой платок и промокнул им обширную плешь, забыв о том, что привидения не потеют. И, надо признать, было из-за чего взопреть: из года в год его жизнь текла спокойной рекой — и вдруг резкий и неожиданный поворот!

— Простите, господин директор, я не совсем понимаю... Вы предлагаете мне оставить преподавание? Но мой предмет, ученики... Я столько лет... как вы изволили выразиться, на ниве...

— Вы все правильно понимаете, дорогой профессор. И я, в свою очередь, прекрасно вас понимаю: нелегко расстаться с делом, которому была посвящена вся жизнь и... кхм... словом, отдано немало. Но наша древняя и обширная библиотека так нуждается в неподкупном и неусыпном смотрителе! Кто, как не вы, сумеет мудрыми советами помочь библиотекарю хранить и приумножать книжные сокровища? Кто еще, кроме вас, сочетает в себе исключительную пунктуальность, внимание к мелочам и высокую ученость? К тому же библиотекари преходящи, смотритель же пребудет вечно среди шкафов и полок...

Про шкафы и полки зря сказал, мысленно попрекнул себя Снейп, Биннс может уловить насмешку...

Но призрачный преподаватель не собирался ничего улавливать. Он был до крайности взволнован и к своему огромному удивлению чувствовал, что волнение это ему приятно. В кои-то веки оценили и заслуженно вознесли, с удовлетворением думал учитель истории. Неужели его бесконечному неблагодарному делу — попыткам вбить в дубовые головы недорослей крупицы знания, — наступил конец? И отныне никаких нахальных мальчишек и девчонок, а одни лишь книги по его любимой истории, и тихие голоса бледных и строгих дам-библиотекарей? Это напоминало чудесный сон, но червячок сомнения упорно не желал успокаиваться.

— Вы правы, сэр, но... было бы желательно узнать, кому я передам преподавание, кто мой наследник, если позволите изъясниться подобным образом...

— Уверяю вас, это добропорядочный и образованный волшебник из прекрасной чистокровной семьи, — Снейп не забыл, что учитель магоистории был горячим сторонником идей директора Блэка. — Вам, конечно, знакома фамилия Шейфик?

— Почтеннейшее семейство, — подтвердил Биннс, — Я хорошо их помню, особенно Уилфреда Шейфика, который в тысяча семьсот девяносто шестом году на экзамене написал блестящее эссе на тему Вторых гоблинских войн, точнее, их периода между тысяча четыреста...

— Я пригласил в школу потомка Уилфреда, — Снейп понял, что надо прервать поток воспоминаний призрака, пока тот не оседлал любимого конька. — Алан Шейфик ни в чем не уступает знаменитому предку. Надеюсь, теперь вы удовлетворены?

— О, вполне! — Биннс уже видел себя в окружении бесчисленных фолиантов. — Когда я могу приступать к своим новым обязанностям, господин директор?

— Хоть сейчас, господин почетный смотритель, — милостиво улыбнулся директор. — Вам не составит труда довести до сведения мадам Пинс мое распоряжение относительно вас?

— Конечно, нет! — подхватился призрак. — С превеликим удовольствием! Позволите идти, господин директор?

Величественный кивок — и свежеиспеченный смотритель поспешил удалиться, от радости не касаясь пола.

— На моей памяти так еще никого не увольняли, — заметил Дамблдор, когда Биннс отбыл. — Вам настолько важна лояльность этого привидения?

— Стараюсь без нужды не увеличивать число своих врагов. А школяры должны быть мне благодарны: они теперь избавлены от редкого зануды. Помнится, я еще на первом курсе мечтал, чтобы Биннс как-нибудь саморасточился... Кстати, — Снейп покосился на портрет и усмехнулся, — мне только что пришло в голову: в новом учебном году у них станет еще одним ненавистным учителем меньше. То-то радости у лентяев будет...

 

* * *

 

Случается, что и через много лет после выпускных экзаменов школьники остаются верными учениками своих учителей. Таков был Алан Шейфик, скромный паладин госпожи Истории, служивший ей по примеру своего наставника Квиринуса Квиррелла. Когда Квиррелл сделался постоянным автором в «Придире», Шейфик и тут решил последовать его примеру, но получил твердый отказ Лавгуда: журналу хватало и одного историка. Тогда ученик вознамерился превзойти учителя и проникнуть туда, куда скандальному сквибу хода не было: в архив Отдела тайн.

В семье к желанию юноши поступить в Министерство отнеслись с большим энтузиазмом; возобновили ради этого некоторые старые знакомства, подтянули провисшие деловые связи. В результате образовалось хорошенькое местечко в... Отделе магических игр и спорта. «Но я мечтал об Отделе тайн!» — заупрямился Алан. «Мы сделали все, что могли, — ответила родня. — Не будь неблагодарным и ступай служить».

— И вот я уже полгода по утрам смываю себя в унитаз общественного туалета, чтобы попасть на работу, а потом целый день перебираю письма: входящие — в одну стопку, исходящие — в другую, — жаловался Алан, сидя в сторожке Квиррелла. — Попробовал перевестись в Отдел тайн, но там за место простого клерка астрономическую сумму требуют...

Молодого чиновника слушали сам Квиринус и Снейп, организовавший эту встречу. Шейфик ради нее не пошел службу, и теперь смотрел на пригласивших его с нескрываемой надеждой, ожидая скорых и счастливых перемен в своей жизни. Мысль о том, что он сидит за одним столом с убийцей, не смущала Алана: он с детства привык доверять решениям декана, а то, что декан поднялся до директора, лишь добавило ему авторитета. К тому же для историка насильственная смена власти не являлась чем-то необыкновенным.

— Ура, вы уволили Биннса! — воскликнул Шейфик, узнав о переменах в педсоставе школы. — Не знаю никого, кто не мечтал бы об этом... Разумеется, я готов занять его место. С огромной радостью!

— Алан, я обязан предупредить вас об опасности, — осадил его Снейп. — Волдеморт не сегодня-завтра придет к власти, а ему очень не по нраву все, что связано с магглами. В том числе и общность нашего прошлого. Квиринус рекомендовал вас как лучшую кандидатуру, но вам предстоит ходить по лезвию ножа и я не всегда смогу защитить вас. Но в этом риске есть смысл — уверен, вы понимаете, что я имею в виду. Тем не менее, вы имеете полное право отказаться и, поверьте, мы вас поймем.

Шейфик уже не сиял от радости и молча переводил взгляд с одного серьезного лица на другое. Наконец, решился:

— Я больше не хочу смывать себя в унитаз. Понимаю, будет и сложно, и опасно, но такая жизнь лучше той, что у меня сейчас.

— Мы вместе составим учебный план, — ободрил его Квиррелл. — Построим обучение так, что никто не сможет придраться.

— А ваш статус крови и слизеринское прошлое послужат надежным прикрытием, — добавил Снейп. — Очень рад вашему решению, Алан. И сразу нагружу вас работой... нет, не письма разбирать. Вас ждут подземные ходы Хогвартса: надо подробно исследовать их, выяснить, куда ведут, установить сигнальные метки... О, вижу интерес! Господин помощник Филча, ты не откажешься составить компанию новому преподавателю магической истории?

— А ты разве не пойдешь с нами? — удивился Квиринус.

— Я должен оставаться наверху, — вздохнул Снейп. — Попрошу Барона сопровождать вас. Само собой, за ним Пивз увяжется... В общем, провожатых у вас будет в избытке.

— Ух и нравится мне такое начало преподавания! — довольно потер ладони Шейфик.

 

* * *

 

Бербидж попалась. Избыток ли смелости послужил тому причиной или недостаток осторожности — в любом случае, предпринимать что-либо было уже поздно. С непроницаемым лицом Снейп наблюдал за истерзанной женщиной, подвешенной над столом, слушал ее мольбы и ждал неизбежного. В тот вечер Темный Лорд выказал милосердие: «Авада» явилась прежде Нагини.

К этому зрелищу привыкнуть было невозможно. Но никто не смел уйти или возразить, опасаясь (были прецеденты) в следующий раз сделаться пищей для ненасытной твари. Волдеморт внимательно следил за поведением каждого, и демонстрация отвращения или сочувствия жертве могла стать роковой.

Драко, впервые присутствовавший на змеином пиршестве, позеленел и зажал рот рукой. Нарцисса толкнула его себе за спину, скрывая от красных глаз.

Под тошнотворные звуки, доносившиеся от стола, Северус размышлял о том, где теперь искать нового преподавателя маггловедения и останется ли вообще предмет в учебной программе. Это была единственная тема, на которую он мог позволить себе думать в присутствии повелителя.

— Я бы охотно исключил из школьной программы маггловедение, — точно в ответ на его мысли проронил Волдеморт. — Но молодые волшебники должны уметь отделять зерна от плевел. Северус, у тебя есть кем заменить доедаемого профессора?

По залу прокатился торопливый смешок, подтверждающий, что шутка, как обычно, удалась.

— К сожалению, повелитель, у меня пока нет подходящей кандидатуры.

— Хм... — Темный Лорд задумался. — А что, если... Да, именно: где братец, там и сестрица. Алекто, ты слышишь?

Кэрроу, увлеченно следящая за змеиной трапезой, вздрогнула и поспешно встала:

— Повелитель?

— Поручаю тебе объяснить детям всю разницу между магами и магглами. Пойдешь преподавать маггловедение в Хогвартс. Поняла?

— Да, повелитель... — Алекто с трудом сдерживала удивление и досаду.

— Северус, кажется, маггловедение до сих пор числилось среди необязательных предметов? — Волдеморт уже утратил к новоявленной учительнице всякий интерес. — Нет, нельзя допустить, чтобы на уроки Алекто никто не являлся. Сделай маггловедение обязательным.

Если Амикус относился к Снейпу почти с симпатией, то его сестра испытывала к нему совершенно противоположное чувство. Долго искать причину не требовалось: оставленные «Сектумсемпрой» раны на локте и коленях Алекто превратились в безобразные рубцы, не сводимые никакими притираниями. Для перезревшей барышни, большие надежды возлагавшей на свои рыхловатые телеса, подобный дефект означал заметную уценку на рынке невест. Поэтому она хоть и последовала за братом в апартаменты, выделенные для Снейпа Нарциссой, но всем своим видом давала понять, насколько ей противен и новый директор Хогвартса, и будущая должность, из-за которой приходится с ним общаться.

— Если б не воля повелителя, давно бы прибила тебя, урод, — без обиняков заявила Кэрроу.

Северус смотрел на нее с полным равнодушием, рассеянно вертя в пальцах волшебную палочку. Его пренебрежение сбило Алекто с боевого настроя. Она еще что-то пробормотала в сердцах и уселась на стул рядом с братом.

— По каким учебникам думаешь учить? — не прекращая игры с палочкой, лениво спросил Снейп. — Съеденная Бербидж пользовалась одним... Но тебе он не годится, верно?

Алекто не нашлась, что ответить. Разумеется, она не воспользуется лживыми книжонками, которые наверняка написаны магглами, но о существовании каких-то других учебников ей ничего не было известно.

— Найду что-нибудь у «Флориш и Блоттс»...

— Ну-ну... И не забудь, что твой предмет — обязательный. Тебе надо подготовить вопросы для СОВ и ТРИТОНов.

Этого Алекто уже не выдержала и с руганью ушла из комнаты.

— Слышь, а мне тоже вопросы готовить надо? — забеспокоился Амикус.

— Нет, они давно составлены и повторяются из года в год.

Кэрроу облегченно выдохнул.

— А когда ты мне скажешь, как учить? Обещал ведь...

Северус прикрыл глаза. Мысленно одной рукой взял Амикуса за мясистый подбородок, другой схватил за волосы и с наслаждением свернул ему шею.

— Ты уснул, что ли? — Амикус поскреб ногтями кадык и шмыгнул носом.

— Извини, задумался. Итак, с чего начать преподавание Защиты от Темных искусств на первом курсе Хогвартса? Начни с простого: объясни отличие Зеленых искр от Красных, покажи действие заклинания Мукус Ад Нозем, затем Люмос...

— Какой еще Мукус? — вытаращился на него Кэрроу. — А Круцио когда?

— Круцио не раньше чем на шестом, — терпеливо объяснил Снейп. — Ты не можешь требовать многого от одиннадцатилеток.

— А что за искры?

— Амикус, придется тебе все-таки почитать учебник. Сходи вместе с сестрой в лавку, купи тот, что первого курса. Запомни фамилию автора — Тримбл.

— Вот же ж работенка... — проворчал Амикус. — И чем я повелителю не угодил?

 

* * *

 

Весь день над горами собирались тучи, обещая к ночи добраться до замка. Но на закате ветер переменился, небо очистилось и луна, словно флюгер, устроилась на верхушке шпиля Астрономической башни. На плиты школьного двора упали резкие тени. Одна из них шевельнулась, сдвинулась с места и пропала в непроглядном мраке крытой галереи. Кому-то не спалось в летнюю ночь.

Назначение обоих Кэрроу преподавателями можно объяснить причудливым чувством юмора, свойственного Волдеморту. Хогвартс взвоет от них в первый же учебный день, а директор способен только руками развести... Или не только?

В галерею залетел светлячок. Его сородичи сейчас резвились в траве у озера, а этому что-то понадобилось среди холодного камня. Маленький живой «Люмос» опустился на рукав мантии, померцал, будто подмигивая, и полетел дальше, оставляя за собой тающий серебристый след и смутную пока, но обещающую ярко вспыхнуть идею.

Алекто и Амикус ленивы и неумны, но у них достаточно злобы и они оба боятся Лорда. Их нельзя убить, нельзя накачать зельями, нельзя вызвать подозрение, что глава школы не на их стороне. Как же быть? Вопрос, что и говорить, не из легких... С другой стороны, с кем-то поумнее и справиться было бы намного трудней. Так что спасибо Лорду, что не назначил учителями, например, Беллатрису или Долохова.

Кэрроу меньше всего на свете хотят работать. Попробуем осуществить их желание... Снейп почувствовал знакомое, но всякий раз по-новому острое удовольствие, всегда приходившее вместе с интересным и неожиданным решением какой-нибудь каверзной задачи.

Замок богат и просторен, места в нем хватит не одним Кэрроу. Квиринус, Алан — список очень скоро будет продолжен, если одна решительная и суровая женщина не откажется от своего предложения... Очень хотелось в это верить.

Перебирая в уме имена и фамилии, он поймал себя на мысли, что думает об этих людях как об ингредиентах для зелья: вот этого добавить, когда закипит, эту — после того, как остынет, а того кинуть в котел с самого начала... Неужели я становлюсь похожим на Дамблдора, ужаснулся Северус. По примеру старика собираюсь распоряжаться чужими судьбами, без стеснения буду пользоваться доверием друзей и не задумываясь отправлю их на смерть, если посчитаю нужным?! Но ты уже пользуешься, немедленно возразила совесть. Алан, следуя твоей воле, под боком у Кэрроу станет рассказывать студентам о том, что у магов и магглов общее прошлое. Сумеешь ли ты защитить своего ученика, декан?

На одной из колонн галереи сохранились глубокие борозды, когда-то оставленные пальцами Дамблдора. Северус нащупал оплавленные края, — след силы, которой у него нет и никогда не будет. Эта тяжесть слишком велика, он не готов к такому!

«Уверен, что оставляю Хогвартс в надежных руках», — принесло порывом ветра. Вы ошиблись, едва не закричал человек, но остановился: его бы никто не услышал.

Он был один.

— Должен заметить, это не лучшая ваша идея.

— Согласен, но для такого типа как Флетчер — в самый раз. Слишком сложный замысел может вызвать подозрения у орденцев... Ах, если б еще два месяца жизни! Признаться, я впервые жалею, что все хроновороты уничтожены.

Дамблдор в раздумье прохаживался позади своего кресла. Снейп, полусидя на столе, прикидывал, как отловить хитрого и осторожного воришку, чтобы под «Конфундусом» передать ему идею с Оборотным зельем для семи добровольцев, без пяти минут смертников.

— Вы уверены, что они согласятся на такой риск? Флетчер не вы, чтобы действовать одним авторитетом.

— У них нет выбора, — Дамблдор сжал в кулак пальцы правой руки. Этот жест появился у него с началом портретного бытия, он словно не верил, что проклятие исчезло и желал убедиться еще и еще раз. — Нет выбора, поскольку нет лидера. Точнее, их слишком много для такой скромной организации. К Аластору прислушиваются сорвиголовы наподобие Тонкс, Кингсли собрал вокруг себя рассудительных, но сверх меры осторожных вроде Люпина и старших Уизли... Дай им волю, они проспорят до Страшного суда. Пусть Флетчер выпрыгнет, как черт из коробочки, и огорошит их своим — то бишь нашим, — планом. А поскольку у них, скорее всего, никакого другого плана нет, они согласятся, несмотря на весь риск. И прошу вас, Северус, если вас заставят участвовать в ловле, играйте свою роль убедительно… ⁽¹⁾

* * *

Грибы ищут в лесу, рыбу в реке, а разных ушлых господ — в Лютном переулке. Вечером пятницы тут кипела жизнь, в пестроте которой легко затерялся человек в скромной черной мантии с наброшенным на голову капюшоном.

Северус потолкался в меняльных лавочках, заглянул в одну харчевню, в другую, и в третьей увидел за столом в глубине зала знакомую лоснящуюся лысину.⁽²⁾ Мундунгус Флетчер в щегольском, но сильно засаленном сюртуке хлебал что-то из объемной миски. Рядом с ней стояла кружка пива, наполовину пустая. Редкая удача: воришка был один.

Звук шагов утонул в гомоне посетителей. Когда его плечо сжала чья-то рука, Флетчер вздрогнул, обернулся и вытаращил в изумлении глаза:

— Сне...

— Тише. Дело есть.

Снейп сел напротив, не снимая капюшона. «Чего изволите?» — подскочил услужливый малый в удивительно чистом для подобного заведения фартуке. — «Пива. Холодного».

— Я доем? С самого утра ни крошки... — Флетчер вновь взялся за ложку, но любопытство одолевало его сильнее голода, и он заговорил, понизив голос: — Слушай, а правда, что ты Дамблдора... того?

— Правда.

Воришка состроил многозначительную мину.

— Значит, не зря на тебя в Ордене охоту объявили.

Принесли пиво. Северус сделал долгий глоток, поглядывая на жующего собеседника:

— Ну лови, раз объявили.

— Не-е, как говорится, двое дерутся, третий не мешайся. Хоть старик и был мне благодетелем, а своя шкура дороже... Короче, я тебя не выдам, — Флетчер подмигнул. — Ну и ты меня не забудь при случае. Так какое у тебя дело?

— А дело у меня вот какое... — руки скользнули под столешницу, острие волшебной палочки пощекотало предплечье, покидая рукав. «Конфундус», брошенный одними губами — и вот ложка Флетчера остановилась на полпути ко рту и медленно опустилась обратно в миску.

Десять минут спустя он принялся за еду с удвоенной энергией, удивляясь, почему все уже успело остыть и какой умник забыл на его столе пустую кружку.

Второго человека, с которым требовалось побеседовать, не надо было разыскивать по кабакам и лавкам. Хромой Хью принял постоянного клиента без проволочек и, получив обычный гонорар, выдал необходимую информацию: «Эдит Мальсибер, пятьдесят пять лет, урожденная Кэрроу...» — «Что?! Ты ничего не путаешь?» — «Носатый, у меня все точно, как в аптеке. Мне за это и платят. Ее прадед в позапрошлом веке разругался со своим отцом и сбежал с фамильного древа. Прочие подробности — по тарифу...»

Снейп не видел ни малейшего внешнего сходства между миссис Мальсибер и обоими Кэрроу. Впрочем, это еще ничего не значило. И если сама Эдит («А имя-то ей к лицу!») подтвердит родство, то Амикуса и Алекто ждет в Хогвартсе двойной сюрприз.

* * *

Рита Скитер имела чутье на сенсации. Тело Дамблдора еще лежало в Большом зале, а она уже собирала поджаристые факты для будущей книги, попутно теребя обширную сеть информаторов: какие слухи ходят насчет нового директора?

В Косом переулке держала цветочный магазинчик свояченица брата мужа двоюродной сестры Помоны Спраут — особа любопытная и бойкая. Декан Хаффлпаффа была у нее частой гостьей, и в задушевных беседах между горшочками фиалок и настурций любила делиться наболевшим. Вскоре после убийства Дамблдора сова принесла записку от цветочницы: есть важные новости. Хороший репортер ценит источники информации, Рита не поскупилась на вознаграждение и таким образом одной из первых узнала, кто теперь хозяйничает в директорском кабинете школы.

Очень странно. Верный человек в Министерстве клялся всем святым, что Скримджер никаких документов по Хогвартсу не подписывал. То есть, назначение произошло не сверху? Уж не случился ли в школе, этом мини-государстве, свой политический переворот?

Имя и фамилия захватчика поначалу ничего Рите не говорили. Потом вспомнился несимпатичный тип в черном на слизеринской трибуне во время Турнира Трех Волшебников; следом в памяти всплыли подробности судебного процесса, на котором Дамблдор вытаскивал из Азкабана почти угодившего туда Пожирателя смерти. Сначала декан, теперь — директор... Славная карьера!

Сведущие люди подтвердили, что дополнительных грехов за деканом Слизерина не водилось. Ни скандальных интрижек, ни громких загулов, ни сколько-нибудь крупных махинаций... Рита усмехнулась: сущий ангел... с «Авадой» наготове. Такого надо брать, пока тепленький, и потрошить для интервью, за которое редактор «Пророка» выложит столько, сколько она ему скажет. И пусть только посмеет торговаться!

С таким намерением лучший репортер министерской газеты аппарировала прекрасным летним вечером прямо к воротам Хогвартса. По ее данным, новый директор прочно обосновался в школе и велики шансы застать его на месте и врасплох.

В замок Рита прошла беспрепятственно. Кажется, при Дамблдоре и то больше заботились о безопасности! Но в разгар каникул, возможно, нет резона так уж сильно охранять пустую школу... От размышлений гостью отвлекли шум шагов и голоса, приближавшиеся справа, куда из холла вела высокая, скудно освещенная арка.

Вскоре уже можно было различить, что разговаривают несколько мужчин.

«Хорошо, допустим, это работа гоблинов. Но почему не сохранилось ничего из надземных построек?» — «Возможно, и сохранилось — например, где-то в толще стен...» — «Нету там ничего, в толще...»

Прислушиваясь к спору, Рита уловила одну странность: голосов вроде бы четыре, но по звуку шагов кажется, что говорящих меньше. Она не успела удивиться такому несоответствию, как под свод арки вышла четверка весьма необычного вида: первый, в порванной мантии, заметно прихрамывал, второй, в маггловской одежде и со шрамами на лице, носил на поясе длинный меч, третий был привидением жутковатого вида и летел невысоко над полом, а четвертый, коротышка в пестром, бежал вприпрыжку по стене. Загадка таким образом разрешилась сама собой.

— И кто это к нам пожаловал? — похоже, обладатель шрамов считался старшим в группе.

Рита представилась и рассказала о цели визита, понимая, что однажды уже видела эти рубцы, правда, тогда их обрамлял капюшон элегантной серой мантии, а не пыльный черный платок, завязанный узлом на затылке... О, да это же тот самый историк-скандалист Квиррелл, наделавший шуму своим выступлением в Министерстве! А привидение — не кто иной, как Кровавый Барон, угрюмый призрак факультета Слизерин. В бытность школьницей Рите однажды вздумалось взять у него интервью для ученической газеты. Ух, каким он ее обдал холодом тогда! В любителе прыжков по стенам она уже узнала хогвартского полтергейста и лишь четвертый из их компании остался незнакомым. Любопытно, чем они занимались только что и где так запылились... А у хромого еще и порядочная ссадина на виске!

В уме моментально сложились первые фразы будущего репортажа: «Пыль и кровь — вот чем встретил вашего корреспондента нынешний Хогвартс. Пыль на одежде и кровь на лице у тех, кто теперь ходит по его коридорам. Кто они — слуги, друзья или враги нового директора?»

Рита довольно улыбнулась и, зная, что это действует на мужчин располагающе, спросила:

— Вы, господа, очевидно, выполняли сейчас какую-то не слишком чистую работу?

— Уж куда грязнее! — захихикал полтергейст. Распластавшись на потолке, он, как огромный паук, быстро перебирал всеми конечностями, пока не оказался прямо над Скитер. Она машинально подняла голову...

— Всяких любопытных хоронили! — Пивз, держась непонятно на чем, ухнул вниз и его чумазая физиономия оказалась прямо напротив женского лица, с которого не успела сбежать кокетливая улыбка. — Я тебя вспомнил, проныра!

— Если вам нужен директор, вы можете подняться к нему, — вмешался Квиррелл. — В случае его отсутствия пообщаетесь с горгульей. Она любит поговорить со свежим человеком...

— И от тухлого тоже не откажется! — шумный дух, едва не зацепив сложную прическу Скитер, свалился на пол.

Коротко скрипнув, открылась и закрылась тяжелая входная дверь.

«Нечасто встречаются лица, выражение которых невозможно определить: это маски, ожившие восковые фигуры, ходячие статуи. Казалось, вошла одна из них. У нового директора черные глаза, взгляд внимательный и холодный. Да, ни малейшего сходства с обаятельным и радушным Альбусом Дамблдором...»

— Что вам угодно?

«Голос — не высокий и не низкий, не тихий и не громкий. Никакой. Голос под стать лицу. Таков Северус Снейп — убийца с безупречным послужным списком».

Рита повторила про себя последнюю фразу и решила, что для статьи, пожалуй, чересчур. Разумнее приберечь для книги. В том, что она будет, журналистка не сомневалась.

— Господин директор, мы готовы предоставить промежуточный отчет, — доложил хромой.

— Спасибо, Шейфик, я выслушаю его позже. Сейчас меня интересует дело, которое привело сюда эту даму.

— Рита Скитер, «Ежедневный пророк», — с удовольствием отрекомендовалась она. — Наши читатели желают познакомиться с новым главой Хогвартса.

— Хорошо, идемте в мой кабинет.

«Замок сумрачен и молчалив. Портреты то ли дремлют, то ли прячут глаза. Идем долго — лестницы, коридоры, снова лестницы... Все попытки завязать по дороге беседу терпят неудачу: директор не отвечает. Он даже не оглядывается...» Рита споткнулась о незаметный порожек и громко ойкнула. Никакой реакции. «Невежа». Это тоже пригодится для книги. «Северус Снейп — лед и...». Но тут впереди показалась знакомая горгулья, набросок для заголовка будущего бестселлера пришлось отложить и вернуться к интервью. Поднялись в кабинет.

— Какие любопытные устройства! И все работают... Вы коллекционируете диковинки?

— Нет, это наследство моего предшественника. Садитесь в это кресло.

Предложения чая или чего-нибудь в это роде не последовало.

«Портрет Альбуса Дамблдора вежливо поклонился. Он ничем не выделяется в череде таких же седобородых старцев, которые смотрят со стен на любого, вошедшего сюда...»

Снейп сел за просторный и совершенно пустой стол. Взмахнул палочкой: на зеленое сукно столешницы опустились большие песочные часы.

— У вас двадцать минут, мисс Скитер.

Из ее сумочки вылетели толстый блокнот и зеленое Прыткопишущее перо. Рита закинула ногу за ногу (стройные щиколотки, дорогие шелковые чулки, изящные туфли), свободно расположилась в кресле.

— Профессор Снейп, общеизвестно, что заместителем Альбуса Дамблдора была профессор МакГонагалл. Почему же директором стала не она, а вы?

Перо чутко замерло над пустой страницей.

— Потому что мою кандидатуру сочли более достойной.

— Вот как? Но опыт, авторитет профессора МакГонагалл...

— И тем не менее.

— Неужели в Хогвартсе были выборы?

— Нет, решение принято в кругу деканов как полноправных представителей школьного сообщества.

— А Попечительский совет?

— Не возражал.

Порхает над цветком зеленая птичка. На белых лепестках — короткие черные царапины: клюв у птички стальной, острый. Бегут царапины строчка за строчкой, страница за страницей...

— Что для вас значит должность директора?

— Стать во главе старейшей и знаменитейшей школы магов — огромная честь для меня. Хогвартс был основан великими волшебниками прошлого для великих волшебников будущего, то есть нашего с вами настоящего. И я рад возможности оказать поддержку наичистейшим традициям и ценностям нашего чародейства.⁽³⁾

— Что вы подразумеваете под наичистейшими традициями?

— То, что завещал нам великий Салазар Слизерин. Магия — великая сила и бесценное знание. Это сокровище следует беречь от недостойных.

— Под недостойными вы подразумеваете магглов?

— Великий Салазар подразумевал не только их.

Серая горка в нижней половине песочных часов неумолимо растет, но Рита выглядит такой же спокойной, как и в начале интервью.

— Какие перемены ждут Хогвартс в наступающем учебном году?

— К нам придут новые педагоги — представители самых уважаемых магических семейств. Они заменят тех, кто не оправдал своего высокого звания. Никаких других новшеств не планируется.

— А что изменится лично для вас? Кстати, как отнеслась к вашему повышению супруга?

— Я не женат. У меня будет очень много работы. Это ответ на первый вопрос.

— У господина директора есть друзья?

— Да. Это Амикус и Алекто Кэрроу, сильные и опытные волшебники. В сентябре они приступят к работе в школе: Амикус будет преподавать защиту от Темных искусств, Алекто — маггловедение.

— У вас есть хобби, профессор Снейп?

— Я не трачу время на глупости.

— Как вы отдыхаете?

— Гуляю у озера.

Песчинки больше не сыпались. Снейп убрал часы и сложил руки на столе.

«Белое лицо, черные волосы. Черная мантия, белые манжеты. Никаких полутонов и оттенков. Никаких двусмысленных многоточий или вспышек восклицательных знаков. Черные точки в конце ясных, как день, предложений. Ходячая статуя, проговорив положенное время, закрылась окончательно, заперев себя в замок сплетенных на столе пальцев».

— Вы всегда такой неразговорчивый, профессор Снейп?

— Двадцать минут истекли, мисс Скитер. Выход из кабинета прямо за вами.

Блокнот и перо нырнули обратно в сумочку. Рита надела ее на локоть, поднялась:

— Если вы планируете задержаться в своей должности, господин директор, вам лучше дружить с прессой.

— Вас проводить, мисс Скитер?

«Вежливость на грани издевательства. Портрет Альбуса Дамблдора вновь кивает — кланяется на прощание. В чем-то прежний и нынешний директор теперь кажутся похожими...»

Снейп дождался, пока стихнут шаги на лестнице, уточнил у деревянного дублера каменной охранницы, что журналистка покинула башню — и лишь тогда облегченно выдохнул.

— Наичистейшие традиции, великий Салазар... узнаю риторику Волдеморта, — проворчал Дамблдор. — Вы хорошо держались для первого в жизни интервью. Или не первое?

— Первое...⁽⁴⁾ — Северус устало потер ладонями лицо. — Уф-ф, легче выдержать легилименцию Темного Лорда, чем это. По крайней мере, его не интересует мое хобби.

— С Флетчером встретились?

— Да. Все получилось. Надеюсь, ему хватит недели, чтобы убедить орденцев.

* * *

Команда во главе с Квирреллом работала методично и успешно. Он и Шейфик на основе нескольких планов Хогвартса, сделанных в разные века, составили единую карту подземной части замка и теперь вносили коррективы, исследуя ее в компании Барона и Пивза. Попутно Алан под руководством Квиринуса устанавливал на карте магические сигнальные метки. Сам Квиринус не забывал пользоваться колдокамерой, вынося из тоннелей снимки изумительной каменной резьбы, все еще сохранившейся даже там, где постоянно ходили тролли.

Без стычек не обходилось; отбивались и от троллей, и от инферналов, с неизменным упорством продолжавших лезть на верхние уровни подземелья. Почему-то особенно их притягивала Тайная комната.

Северус проверил все девять печатей, которые они с Дамбдлором в начале весны наложили на двери. Часть горела по-прежнему ярко, но некоторые уже едва мерцали, истощив магический заряд.

— Вы можете сказать, насколько быстро они гаснут? — спросил он у Барона. После отчета Шейфика они с призраком спустились к Тайной комнате.

— Угасание началось после смерти Дамблдора. Поначалу шло медленно, но с каждым днем все быстрее. Северус, печати не продержатся и до конца лета.

— Надо брать старика, выволакивать из картины и тащить сюда... — Снейп достал волшебную палочку, прикидывая, какую из печатей обновлять первой. К счастью, допрос, устроенный Ритой Скитер, вымотал его меньше, чем он опасался, нашлись силы для сосредоточенной, кропотливой работы волшебника. — Но едва ли мы сможем повторить для Дамблдора то, что сделали для Морганы. Попробуем позвать кого-то из деканов?

— Лишь бы только они оказались в замке в нужный момент.

* * *

После ночной погони за Поттером на глаза Волдеморту лучше было не показываться. Непонятно, каким образом, но идея с двойниками сработала, мальчишка благополучно скрылся.

Если у Ордена, по словам Дамблдора, имелось два лидера, то у Пожирателей им мнил себя каждый, и потому неразбериха началась почти сразу же, едва в небе показались семь Поттеров вместо одного. Снейп как мог изображал охотничий азарт, его заклинания одно за другим улетали в пустое пространство. Кто-то из летящих рядом уже проорал ему что-то насчет косорукости, вырываясь на своей метле вперед и догоняя двух беглецов — Люпина и Гарри... Настоящего или фальшивого?

— Сектумсемпра!

Он промахнулся.

Случайная мошка. Короткая судорога. Внезапный взбрык метлы. Да мало ли причин может быть для того, чтобы оправдать... Нет. Ни мошка, ни судорога. Простой и глупый промах, из-за которого рука напарника-преследователя осталась невредимой, а человек, летящий рядом с Люпином, вдруг дернул головой и опасно качнулся вперед. Люпин поддержал его, подлетели остальные, они скрылись, а Северус, машинально продолжая бесполезную погоню, все пытался разглядеть, куда угодило заклинание, обмирая при мысли, что, возможно, он убил Гарри Поттера.

Утром, за завтраком, Минерва МакГонагалл выглядела еще бледнее и суровее, чем обычно. Когда все расходились, она улучила момент и, проходя мимо Снейпа, процедила: «Подлец».

— Профессор МакГонагалл, прошу вас следовать за мной.

Декан Гриффиндора смерила его ненавидящим взглядом, но промолчала и пошла вместе с ним к лестнице, ведущей в слизеринские подземелья.

— Собираетесь замуровать меня заживо? — холодно усмехнулась она.

Северус, идущий впереди, резко обернулся:

— Значит, он жив?

— Кто жив? О ком вы?

— О том, из-за кого вы только что назвали меня подлецом, — Снейп говорил быстро и тихо. — Минерва, вы член Ордена Феникса и не можете не знать, что случилось прошлой ночью. И если я всего лишь «подлец», а не опять «убийца», значит мое заклинание не убило его.

— Вы ранили его, отрезали ему ухо! — ее переполняла ярость. — Как еще я должна была вас назвать? Героем?!

— Ну, ухо не голова, — пробормотал Снейп, которого это известие более или менее примирило с промахом в погоне.

— Для Джорджа Уизли это послужит несомненным утешением, — ядовито прокомментировала Минерва.

Северус подумал, что вся эта история с поддельными Поттерами, чужими ушами и нелепыми диалогами слишком уж похожа на злой анекдот. Пора сменить тему, пока он не рассмеялся в лицо ничего не понимающей женщине.

— В подземельях действительно надо кое-кого замуровать, но не вас, Минерва. Идемте, я все объясню по дороге.

— А вы не допускаете мысли, что я не собираюсь вам помогать?

— От этого зависит наша общая безопасность. Сейчас сами убедитесь...

Часом позже к дверям Тайной комнаты созвали остальных деканов: МакГонагалл вынуждена была признать, что в этой области магии ей не хватает знаний. Совместными усилиями удалось наложить целых двенадцать печатей, но по своей крепости ни одна из них не могла сравниться с работой Дамблдора.

— Ах, будь с нами Альбус... — вздохнула Спраут.

Возразить ей было нечего.

* * *

Интервью в «Пророке» заняло две трети передовицы. К удивлению Северуса, Рита почти ничего не переврала в его словах и не приписала отсебятины. Правда, в заключении отыгралась за прохладный прием, обозвав ходячей статуей. В центре статьи красовалась огромная колдография нового директора Хогвартса. Да, после Скитер пришлось вытерпеть набег фоторепортера и долго позировать на фоне гербов в Большом зале. Снейп собрался бегло проглядеть колонку новостей, но взгляд зацепился за короткую заметку в самом низу:

«Вчера глава Департамента магического правопорядка Пий Тикнесс подписал распоряжение о расформировании специального подразделения «Мантикора» и о взятии под арест его руководителя Кристофера Скримджера, обвиняемого в ряде серьезных должностных преступлений. Арестованный Скримджер бежал, Авроратом организованы мероприятия по задержанию преступника».

---

1) последняя фраза — цитата из 33-й главы книги «Гарри Поттер и Дары Смерти»

Вернуться к тексту

2) Я воспользовалась не книжным, а кинематографическим образом Флетчера. В фильме «Гарри Поттер и Дары Смерти» этот персонаж лысый.

Вернуться к тексту

3) «Гарри Поттер и Дары Смерти», глава 12 «Магия — сила».

Вернуться к тексту

4) На самом деле Снейпу уже доводилось общаться с прессой: в «Господине декане» канадский репортер задал ему два вопроса относительно победы над троллями. Но, конечно, это не идет ни в какое сравнение с тем, что учинила Рита Скитер. Да и времени между двумя интервью прошло порядочно.

Вернуться к тексту

Ранним утром одного из последних августовских дней к аэропорту Хитроу подъехало обычное лондонское такси. Из него вышли трое: элегантная дама средних лет, молодая миловидная женщина и кудрявая большеглазая девочка лет одиннадцати-двенадцати. Водитель помог им выгрузить большой чемодан на колесиках и уехал, ничуть не интересуясь дальнейшей судьбой этих пассажирок какого-нибудь ближайшего рейса. Разве что машинально отметил про себя, что они, похоже, родственницы.

— Мам, а здесь тоже будет что-то вроде платформы девять и три четверти? — спросила девочка, разглядывая сверкающий под солнцем стеклянный фасад здания.

— Бобби, мы же договорились, — вполголоса заметила средняя из женщин, оглядываясь, — никаких немаггл... посторонних вопросов и тем!

Бобби виновато потупилась. Конечно, и мама, и бабушка накануне только и твердили, что надо кон-спи-ри-ро-вать-ся (слово далось детскому языку не сразу) и никак не показывать, что они волшебники. Для того, мол, и одеты в маггловские платья вместо мантий, и летят через океан самолетом, а не пользуются системой порт-ключей. Все это было ужасно интересно, особенно самолет (как он летает без магии?), и походило бы на увлекательную игру, если... если забыть всё, что случилось в последний месяц.

Сначала убили дедушку Руфуса. Бобби не посвящали в подробности, но она прочитала в газете, что это сделали помощники Того-Кого-Нельзя-Называть, и самый страшный в мире волшебник теперь угрожает всем хорошим людям. На следующий день выяснилось, что у папы на работе очень большие неприятности — из-за них он не смог прийти на похороны и с тех пор не появлялся дома. Мама никуда не отпускала от себя дочь, хоть та и настаивала, что уже большая и спокойно может гулять одна. А потом мама с бабушкой сказали Бобби, что в этом году она уже не поедет в Хогвартс, а вместе с мамой полетит в Канаду, в гости к знакомым. «Вот здорово! И папа с нами?» — «Нет, у папы дела». — «А когда они закончатся?» И тут у мамы странно задрожали губы.

«Роберта Джессика Скримджер! — вмешалась бабушка. — Твой последний вопрос был лишним. Бернадетт, почему ты до сих пор не объяснила дочери, в чем обвиняют Кристофера?»

Бабушку Эдит Бобби побаивалась: та была скупа на ласку, безошибочно определяла вранье и в любое время года заставляла умываться по утрам холодной водой. Но зато знала, казалось, все-все на свете, а когда начинала рассказывать сказки, то, бывало, и мама заслушивалась. После смерти своего сына, дяди Эдгара, бабушка словно заледенела, и Бобби про себя стала называть ее Снежной Королевой — уж очень подходил этот титул к бледному строгому лицу с плотно сжатыми губами и светло-серым холодным глазам.

Едва войдя в здание аэропорта, Роберта, до этого считавшая себя взрослой и самостоятельной, поспешно ухватилась за руку матери. Бернадетт тоже оробела. И было от чего: гигантский, полный света зал, в котором на двух уровнях перемещалось великое множество людей, не шел ни в какое сравнение со знакомым им вокзалом Кингс-Кросс, который теперь показался особенно уютным и родным. Ровный негромкий шум, походивший на морской прибой, то и дело перекрывался женским голосом, гулко сообщавшим о малопонятных вещах вроде регистрации и терминалов.

— Чудовищный маггловский муравейник, — пробормотала Эдит Мальсибер, забыв, что нарушает семейный уговор. — Надеюсь, тут имеются указатели...

Ее привычка прибывать на вокзал задолго до отправления поезда сейчас очень пригодилась: до указанного в билетах места предстояло идти и идти, лавируя в людской реке с ее непредсказуемыми течениями и водоворотами.

— Как же он нас найдет? — озабоченно пробормотала Бернадетт, ведя за руку притихшую дочь.

— Если он сумел раздобыть вам билеты, то уж как-нибудь найдет, — уверенно заявила миссис Мальсибер. — Твой муж прекрасно ориентируется в маггл... в их мире.

Сотни пассажиров двигались в одном с ними направлении; сотни текли навстречу; десятки встречающих и провожающих тут и там присоединялись к этому потоку. Ничего удивительного, что худощавый мужчина в сером деловом костюме, с небольшим портфелем, в очках с дымчатыми стеклами уже несколько минут шел чуть позади Бенадетт, не привлекая ее внимания. Пока она краем глаза не уловила что-то знакомое...

— Этти, — едва шевеля губами проговорил он, поравнявшись с женщиной. — Возьми сейчас вправо.

Они как раз поравнялись с рядами кресел, где сидели, дремали, бурно общались, обнимались представители, казалось, всех рас и национальностей. Еще одни объятия ни у кого не вызвали любопытства.

— На похоронах отца я был под Оборотным, но с вами не хочу так, — бормотал Кристофер, прижимая к себе жену и дочь. Миссис Мальсибер поправила на плечах широкий шелковый шарф. В складках ткани мелькнуло что-то узкое и длинное, серые внимательные глаза какое-то мгновение настороженно вглядывались в Кристофера, но вот она расслабилась, сделала вид, что ее очень занимает замок на чемодане, а потом встала так, чтобы закрыть собой дочь и зятя.

— Ты очень рискуешь, они могут найти тебя, — Бернадетт чуть отстранилась от мужа. Маггловский костюм, другая стрижка и очки сильно изменили его. К тому же он похудел и во взгляде появилась какая-то незнакомая ей прежде ожесточенность.

— Ну-ка, где лучше всего прятать волшебную палочку? — Скримджер улыбнулся. Это была их старая семейная шутка.

— В лавке Олливандера! — просияла Бобби. — Здесь столько людей, что легче потеряться, чем найтись. Пап, так все-таки полетишь с нами?

— Не могу пока, — ее отец перестал улыбаться. — Мне нужно найти тех, кто убил твоего дедушку.

— Крис, понимаю, что говорю глупости... — Бернадетт машинально гладила его по плечам, заглядывая снизу вверх в дорогое лицо. — Но ты береги себя... пожалуйста...

— Этти, ваш рейс объявили, — сдавленным голосом ответил Кристофер. — Идите... Я прилечу к вам, как только смогу. Все будет хорошо.

Он еще раз поцеловал и обнял обоих, легонько подтолкнул в сторону плотного людского потока и смотрел им вслед, пока они окончательно не затерялись среди других пассажиров.

Эдит Мальсибер молча стояла рядом.

— Лучше бы вы улетели с ними, — в его голосе слышался холод. После зимней стычки в лесу отношения между зятем и тещей так и не наладились. — Мне было бы спокойней.

Она покачала головой:

— У меня здесь тоже есть дело. Иду работать в логово одного из ваших главных врагов, Кристофер. Я говорю о Северусе Снейпе.

— Для меня не новость, что слизеринцы ненавидели Альбуса Дамблдора... — в последнее время неприязнь Скримджера к факультету жены сильно возросла. — Но ведь Снейп — убийца вашего сына!

— Снейп не дал совершиться бесчестью, — отрезала миссис Мальсибер. Было в ее тоне что-то такое, отчего Кристофер решил больше с ней не пререкаться. — К тому же мне интересно понаблюдать за ним, — неожиданно и уже более мягко добавила она. — Он пригласил меня в Хогвартс вести у младших курсов Защиту от Темных искусств. А ведь там уже есть учитель того же предмета — Амикус Кэрроу...

— С таким же успехом ЗоТИ мог бы преподавать кальмар из озера, — хмыкнул Скримджер.

— Однако Кэрроу — ставленник известной нам обоим персоны. Несмотря на это Снейпу зачем-то понадобилась я. Как вам угодно, Кристофер, а я вижу в этом интригу.

 

* * *

 

Скромная мантия без блесток и вышивки. Темно-лиловый бархат мягко переливался под огнями светильников, не мешая сверкать золотым звеньям орденской цепи и драгоценным инкрустациям на гербе Хогвартса. Парадное одеяние директора, предназначенное для торжественных случаев, например, таких, как вступление в должность или смена главы какого-либо Дома. Северус помнил эту цепь на Дамблдоре, но представить ее на себе не мог.

Убийца, нагло щеголяющий в регалиях жертвы, которые не принадлежат и ни при каких обстоятельствах не могут принадлежать ему... Порой казалось, что он уже слышит этот шепот за своей спиной. Шепот, быстро перерастающий в бунт. Снейп обернулся к портрету предшественника:

— Альбус, для смены директоров есть свой ритуал?

— Разумеется. И весьма пышный — с клятвами, вручением атрибутов и прочим. Если прежний директор жив и здравствует, он собственноручно передает власть преемнику. В противном случае это делает министр магии... Я имею в виду, законно избранный министр.

Дамблдор и Снейп понимающе переглянулись: назвать Пия Тикнесса законно избранным можно было лишь в качестве шутки. Не слишком удачной к тому же.

— Не думайте, будто я не понимаю, какое тяжелое испытание вам предстоит, — продолжал Дамблдор. — Ваше выступление с торжественной речью сочтут наглостью, попытку уклониться — малодушием...

— Какой же узурпатор без наглости, — перебил его Снейп. — Речь моя едва ли будет торжественной, но запомнится надолго, не сомневайтесь.

 

На общее собрание в учительской явились все, и сейчас сидели, разделившись на неравные группы. Деканы со «старыми» учителями настороженно разглядывали четверых новичков, и если к Алану Шейфику отвращения никто не испытывал, то в сторону Кэрроу едва не плевались. Эдит Мальсибер с непроницаемым выражением лица и в мантии умопомрачительного кроя держалась особняком. Хогвартские модницы разрывались между желанием поближе разглядеть мантию, и опаской, которую почему-то вызывала у них эта красивая строгая женщина.

Накануне Снейп встретился с каждым из учителей-Пожирателей по отдельности. Как и предполагалось, Амикуса долго уговаривать не пришлось: он охотно согласился с тем, что преподавание у шестого и седьмого курсов Слизерина — прямое выполнение приказа повелителя, а что может быть для Пожирателя смерти важнее его воли? А остальные курсы и факультеты как не столь интересные Волдеморту можно поручить кому-нибудь рангом пониже. Например, мамаше дурачка Мальсибера — пусть таким способом замаливает преступление сынка. О родстве Мальсиберов и Кэрроу Снейп решил пока не упоминать.

Алекто поначалу с подозрением отнеслась к идее разделить работу с другим учителем. С чего вдруг носатый гад захотел облегчить ей жизнь? «Жизнь я облегчаю в первую очередь себе, дражайшая профессор Кэрроу. Ты же ровным счетом ничего не знаешь о маггловском мире, а как можно воспитать ненависть к тому, о чем не имеешь ни малейшего представления? Первокурсники засыплют тебя вопросами, с которыми ты неизбежно побежишь ко мне. Нет уж, благодарю покорно. Вот тебе старшие курсы — мели им, что хочешь, знания у них уже есть. Но не забудь, им предстоит сдавать экзамен». Алекто, с начала лета так и не подобравшая себе ни одного учебника, волей-неволей согласилась. И теперь не без интереса разглядывала коллегу: из чистокровной семьи, недурен собой, определенно не беден. Правда, молод чересчур, совсем мальчишка, и колченог вдобавок, но тем лучше, меньше опыта и уверенности... Алан, ловя на себе ее оценивающие взгляды, ежился и старался сосредоточиться на речи директора.

— Полагаю, впервые за всю историю школы у нас будет по два преподавателя на один предмет, — между тем вещал Снейп. — Мои дорогие друзья Кэрроу (Алекто поморщилась) — отменные специалисты, но притом и весьма занятые люди. («Еще бы...» — вполголоса проворчала МакГонагалл.) Чтобы дать им возможность выполнять свои обязанности, с одной стороны, и предоставить все условия для преподавания — с другой, я подобрал им помощников. Они возьмут на себя подготовительную работу. В соответствии с политикой Министерства, наши новые учителя — чистокровные волшебники. Мистер Алан Шейфик займется преподаванием маггловедения и истории магии у всех курсов кроме пятого, шестого и седьмого, а миссис Эдит Мальсибер — Защитой от Темных искусств с тем же выбором курсов.

— Можно вопрос, господин директор? —декан Флитвик был в высшей степени почтителен. Снейп насторожился и, помедлив, кивнул. — Мой бывший ученик Квиринус Квиррелл, которого я все лето видел в Хогвартсе, тоже будет что-то преподавать?

— Вы, верно, шутите, Филиус, — в умении презрительно растягивать слова Снейп мог бы потягаться с Малфоем. — Где это видано, чтобы сквиб чему-то учил волшебников?! Я взял этого неудачника в школу из милости. Поможет Филчу, тот совсем одряхлел.

— Но вы столько лет были дружны с Квиринусом... — печально удивилась Спраут.

— Ошибки молодости. Его исторические фантазии с каждым годом делаются все глупее, не удивительно, что такое солидное издание как «Пророк» отказалось его печатать. Квиррелл просто жалок со своими попытками переписать труд госпожи Бэгшот. Пусть теперь моет полы — принесет больше пользы.

Говоря это, Снейп избегал встретиться глазами с Трелони и про себя молился всем Основателям, чтобы той хватило благоразумия промолчать. К счастью, Сивилла все поняла правильно. Флитвик вежливо поблагодарил за исчерпывающий ответ, Спраут тяжело вздохнула, Слагхорн деликатно зевал в кулак (имя «Квиринус Квиррелл» ничего ему не говорило), с лица МакГонагалл не сходило презрительное выражение. Остальные учителя подавленно молчали, гадая, на что еще окажется способен новый директор. И он не замедлил продемонстрировать это.

— Как исполнитель воли Темного Лорда довожу до вашего сведения, дамы и господа, что я намерен покончить с вольностями, царившими в школе при Дамблдоре. Вам всем, включая и деканов, запрещается собираться больше чем по трое, за исключением завтраков, обедов и ужинов. Запрещается читать и распространять любые печатные издания, кроме «Ежедневного пророка». Не надейтесь что-либо утаить от меня — я все равно узнаю.

— И какое наказание последует? — с нервным смешком спросили откуда-то с задних рядов.

Снейп прищурился, высматривая любопытного, точнее, любопытную, поскольку голос был женский. Кажется, это профессор Вектор набралась храбрости.

— Наказание зависит от преступления, — веско проговорил он. — Лично я гарантирую увольнение. Но и шансы повторить судьбу профессора Бербидж достаточно велики.

— А что случилось с Чарити? — Спраут побледнела, с ужасом смотря на Снейпа.

— Она была казнена.

— К-казнена?!

— Лично Темным Лордом.

В учительской сделалось очень тихо.

— Если вопросов нет, все свободны до завтрашнего вечера.

Когда господин директор, выйдя, закрыл за собой дверь учительской, оттуда не донеслось ни звука.

 

* * *

 

Незаметно для самого себя Северус привык к обществу многочисленных портретов в приемной. Его уже не раздражали шорох одежды, поскрипывание кресел или даже храп: все эти звуки стали частью тихого, но непрерывного шума, всегда царившего тут. Единственный, кто мог отвлечь господина директора от размышлений — портрет Дамблдора — молчал, засмотревшись сквозь свои неизменные очки-половинки в неведомую нарисованную даль.

Попытается ли Флитвик расспросить Квиринуса? Друг, разумеется, поддержит легенду о жалком сквибе, но декан Рэйвенкло не идиот и, конечно, знает, как сильно порой разнятся между собою слова и дела. Если он придет к верному выводу, у Северуса может появиться еще один союзник. А там, глядишь, и остальные деканы сообразят, что к чему... и тогда вся школа узнает, на чьей стороне нынешний директор, и жить ему останется до первого вызова Волдеморта. К счастью, далеко не все в Хогвартсе могут похвастать проницательностью Флитвика и потому да здравствуют спасительные ненависть, презрение или равнодушие подчиненных — залог пусть и не спокойной, но долгой жизни Пожирателя смерти Северуса Снейпа. Достаточно долгой для того, чтобы Гарри Поттер успел разыскать и уничтожить все хоркруксы... за исключением себя самого.

Хогвартс-экспресс прибыл полупустым: вступил в силу декрет нового министра о магглорожденных. Первокурсников таким образом оказалось еще меньше обычного. Они восторженно таращились на встающий из-за леса грандиозный замок и своим веселым видом выделялись среди хмурых лиц старших школьников: те-то уже знали, каков из себя новый директор... Лишь слизеринцы не скрывали радости и поглядывали на остальных свысока, уверенные, что Снейп теперь еще лучше сумеет защитить родной факультет от любых напастей и обеспечит ему высший балл и в учебе, и в квиддиче.

 

* * *

 

Вечер торжественного ужина в Большом зале неумолимо приближался. Господин директор в одиночестве сидел в потайном кабинете, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

Последний час тишины. Время подобрать слова, каждое из которых потом станут обсуждать в факультетских спальнях и деканских кабинетах. Найти верный тон, продумать каждый жест. Северус предусмотрительно поужинал заранее, чтобы не жевать потом на виду сотен враждебных глаз. На столе перед ним будет только кубок с простой водой: смесь «Фелициса» и Бодрящего, выпитая за ужином, всегда вызывает жажду.

Домовики доложили: среди прибывших школьников Гарри Поттера нет. А что если он, по своему обыкновению, явится прямо на ужин? Нет, такую удачу никакое зелье директору не обеспечит.

— Все собрались, господин директор, — для хогвартских домовиков запретных комнат в замке не существовало. — Гарри Поттер по-прежнему отсутствует.

— Спасибо. Я иду.

Золото, самоцветы и бархат остались висеть за стеклом. Жаль, не присутствует в Большом зале мадам Малкин: почтенная швея, наверное, гордилась бы тем, что одна из ее мантий, сшитая пятнадцать лет назад, до сих пор как новая и красуется на самом директоре.

Северус шел уверенно и быстро, следя за тем, чтобы не сбилось дыхание. На ходу машинально проверил, легко ли движется палочка в рукаве: от этих недорослей немудрено и «Аваду» схлопотать, пусть неумелую, но тем более обидную.

Последний лестничный пролет, коридор, вестибюль, высокие резные двери, за которыми слышен гул множества голосов... Его судьба всегда за дверью, подумалось ему. От неструганых досок, за которыми Трелони высказала Дамблдору злосчастное пророчество, через цельный дубовый распил, схваченный медными полосами, по ту сторону которого ждал первый в жизни урок в качестве учителя, — до хрупких позолоченных завитушек, отделяющих опоздавшего Пожирателя смерти от свежевоскресшего повелителя. Сколько еще дверей впереди и какой из них суждено стать последней?

Северус уже взялся за натертые до блеска бронзовые ручки, когда за спиной повеяло знакомым холодом.

Они явились все четверо. Толстый Монах ободряюще улыбнулся; Почти Безголовый Ник отсалютовал мечом; Елена Рэйвенкло чуть склонила голову. Кровавый Барон выступил вперед:

— Мы решили сопровождать тебя. Еще ни один директор не входил в этот зал в компании Хранителей.

— Удиви врага своего, удиви соперника своего... — от призраков тянуло ледяным сквозняком, но Северус почувствовал тепло, особенное, идущее изнутри. — Пришла пора удивлять всех остальных, верно?

— Пивзу я выставил бочонок лунного. В нашем распоряжении около получаса, — предупредил Барон. — Постарайся сказать и сделать за это время все, что нужно.

 

* * *

 

Учебный год еще не начался, а факультет Гриффиндор уже потерял двадцать баллов. «А всему виной вы, мистер Криви, ваше отвратительное поведение!»⁽¹⁾ Колин еще никогда не видел профессора МакГонагалл в таком скверном расположении духа. Он искренне сожалел о потере баллов, но что делать, если с его места за факультетским столом совсем не видно дверей центрального входа? Между тем именно оттуда ожидается появление нового директора, а этот момент никак нельзя пропустить. Намечается исторический кадр! Криви виновато вздохнул, изобразил лицом бесконечное раскаяние, дождался, пока профессор отвернется, и... вновь шмыгнул под стол. В прошлый раз ему не повезло задеть коленки девчачьей старосты: она подняла визг и фотокорреспондента поймали. Но теперь Колин полз аккуратней и добрался до цели незамеченным. Юркнув за колонну, поддерживающую арку входа, он замер с колдокамерой наготове.

И вот двери распахнулись. Понимая, что у него есть только одна секунда, Колин выбежал вперед, вскинул аппарат и нажал на спуск.

Мгновенная «Вингардиум Левиоса», пущенная МакГонагалл, унесла мальчишку обратно за стол. И хотя Лавгуд потом отказался брать у внештатного корреспондента это фото, Колин с законной гордостью любовался удачным кадром: полутемный дверной проем, стремительное движение человека в черном и четыре полупрозрачных силуэта позади него, горящие единым белым заревом.

Они шли, и вокруг делалось тихо. Казалось, холодный воздух, текущий от призраков, остужал горячие головы тех, кто готов был вслух и громко бросать обвинения в убийстве и захвате власти. В самом деле, никогда еще привидения не вмешивались в дела людей так явно, пожалуй, даже демонстративно. Тем более, факультетские призраки, старожилы замка. Никто и ничто не в силах заставить призрака сделаться телохранителем человека; между тем вот они, знакомые всем три мужские фигуры и одна женская — плывут парами впереди и позади идущего, словно и впрямь охраняют его. Что же получается: Хогвартс принял убийцу и предателя? Этот вопрос явственно читался во многих взглядах, провожающих нового главу школы к предназначенному для него месту.

Ученики притихли за своими столами; преподаватели, отложив ножи и вилки, тоже замерли, наблюдая за каждым движением директора. В наступившей тишине вдруг послышалось громкое шуршание и сопение: Амикус Кэрроу, ничуть не смущаясь обстановкой, чесал подмышку. Надо подсказать Пивзу идею с зудящим порошком, усмехнулся про себя Северус. И мысль эта, возникшая совсем не ко времени, достойная хулигана-подростка, а не солидного взрослого человека — эта мысль принесла с собой знакомый, чуть хмельной азарт, всегда приходящий в критическую минуту.

— Приветствую всех, кто не побоялся вернуться в школу, — начал Снейп, встав точно на то место, на котором из года в год стоял за столом Дамблдор. — Чтобы раз и навсегда покончить с любыми слухами, скажу сразу: да, я убил Альбуса Дамблдора и занял его должность.

По залу прокатился ропот негодующего изумления. Удивлялись, скорее, не самому факту убийства (о нем давно знали), а спокойствию и уверенности, прозвучавших в признании. Контуры четырех Хранителей по-прежнему светились за спиной Снейпа, и это тоже сбивало с толку.

— Вам незачем знать мотивы, побудившие меня к убийству. Но пусть каждый из вас как следует усвоит простую истину: вы приехали сюда учиться, чтобы в итоге стать лучшими волшебниками магического мира — и вы ими станете, — продолжал Снейп, легко обходясь без «Соноруса». Все-таки архитекторы прошлого знали свое дело, да и практика шумных уроков помогала. Его привыкли слушаться в качестве учителя, слушались и теперь. — Подчеркиваю: не бунтовать, не бездельничать, а учиться. Для учебы у вас будут все условия, для лени и самовольства — никаких. Подробности узнаете завтра из приказа на доске объявлений. Сейчас я представлю вам новых преподавателей, после чего начнется церемония распределения...

Четыре новых лица за преподавательским столом и целых два профессора ЗоТИ окончательно отвлекли общее внимание от Снейпа. Декан МакГонагалл, неприязненно осведомившись о новом пароле, отправилась в директорский кабинет за Распределяющей Шляпой. Древний артефакт вот-вот должен был появиться, и Снейп уже собрался объявить распределение, но тут в зал вернулась Минерва — без Шляпы и сильно взволнованная.

— Она пропала! — вполголоса, чтобы не услышали ученики, сообщила декан. — Я осмотрела все шкафы, ее нигде нет.

Северус щелкнул пальцами. Из-под пола вырос дежурный домовик.

— Который час?

Домовик ответил. Да, время пролетело незаметно. Северус обернулся к Кровавому Барону:

— Пивз?

— Больше некому. К счастью, после лунного он обычно благодушен.

— Может быть, найти его?

— Нет нужды, — призрак склонил набок голову, прислушиваясь к чему-то. — Он уже ломится сюда, и не один.

— Вы собираетесь искать Шляпу? — вмешалась МакГонагалл. — Или предпочитаете болтать с привидениями?

— Шляпа явится с минуты на минуту, — ответил за человека призрак.

И точно: она явилась, вернее, обрушилась из темноты потолка вместе с Пивзом, который обеими руками удерживал ее у себя на голове. Шляпа размахивала полями, ее тулья изгибалась во все стороны, а скрипучий голос отчаянно вопил:

— Пусти, паразит! Нахал! Невежа! Отпусти немедленно!

— Ну, шляпочка, ну, милая, — ворковал шумный дух, у которого и впрямь после бочонка лунного было превосходное настроение. — Ну, распредели меня куда-нибудь! Хоть разочек за триста лет...

— В Азкабан тебя! — огрызнулась Шляпа. — К дементорам! К магглам!

— Эх ты, войлочная душа, — разочарованный полтергейст стянул ее со своей огненно-рыжей шевелюры, вечно стоящей дыбом, и передал МакГонагалл: — На, забирай. Скучная она... как и все вы.

— Пивз, загляните после ужина ко мне в кабинет, — предложил Снейп. — Не пожалеете.

— Господин директор изволит развлекаться, — язвительно прокомментировала декан Гриффиндора. Сидевший рядом с ней декан Рэйвенкло заметил вполголоса, что это меньше всего похоже на развлечение.

 

* * *

 

Насчет Филиуса Флитвика Снейп ошибся: тот не стал беседовать с Квирреллом. Декану хватало и ума, и опыта, чтобы понимать: его бывший ученик правды не откроет. Нет, не солжет — ловко выкрутится, напустит туману и ничего не скажет об истинных отношениях между ним и Северусом. Впрочем, Флитвик и без того почти не сомневался, что крепкая многолетняя дружба никуда не делась: просто оба темнят по какой-то общей причине. Вот о ней-то пожилой полугоблин упорно размышлял уже который день, и результаты раздумий очень ему не нравились.

Флитвик привык засиживаться до глубокой ночи за книгами, поэтому осторожный стук в дверь, раздавшийся после отбоя, его не смутил. Визитером оказался Слагхорн; вот тут было чему удивиться, поскольку слизеринский декан ни до своей отставки, ни после возвращения особым вниманием коллегу не баловал.

— Не спите? Хорошо... — Гораций подслеповато сощурился на стол, заваленный книгами и свитками рукописей. — Чайку не желаете ли испить? Я, знаете ли, наладился было у себя внизу, но что-то не пьется в одиночестве... К тому же мне из Лондона прислали ананасов в сахаре — это нектар и амброзия, иначе не скажешь, — в доказательство он достал из объемистого кармана стеганого халата маленькую баночку.

— Нисколько не возражаю, — улыбнулся Флитвик, взмахом палочки освобождая на столе место для чайного сервиза. Если такой сластена как Слагхорн решается расстаться с частью любимого лакомства — это говорит о многом.

— После кончины Альбуса мне и поговорить-то не с кем, — признался Гораций. — С Минервой не пооткровенничаешь, Помона, извините за прямоту, слишком уж проста... Вы один и остались в замке душевный собеседник.

— Я тоже нахожу ваше общество весьма приятным, — Филиус пока не понимал, к чему ведет гость, и потому отделывался нейтральными фразами.

— Вот так живешь-живешь, работаешь, воспитываешь молодых, силы на них тратишь, здоровье... А они потом приходят и смотрят на тебя, как на старый кнат.

Пышные усы Слагхорна уныло обвисли. Он грустно моргал, забыв и про чай, и про обожаемые ананасные дольки.

— О ком это вы?

— О Снейпе, о ком же еще! Ведь слизеринец, мой ученик... Помните, как я ему деканские полномочия передавал? Торжественно, красиво... Понадеялся, что и он старика уважит, раз в директора выбился. Какое там... — Слагхорн безнадежно махнул рукой, чуть не зацепив стоявшую перед ним чашку. — После ужина явился в кабинет, без стука, и заявил, что, мол, деканская цепь и печать на своих местах, вещи забрал, принимайте факультет обратно.

— Да, в самом деле как-то буднично...

— Вот именно! Но дело на том не кончилось, — Гораций отхлебнул чаю, судорожно сглотнул. — Надеюсь, вы не станете возражать, что Слизерин — трудный факультет. Нет-нет, я не утверждаю, что с вашими проще, но наш многовековой чистокровный дух порой дает себя знать... Коротко говоря, нужен огромный авторитет, чтобы тебя уважали и подчинялись. И Снейп... Признаться, я теряюсь, я не могу понять, как он это делает... Да-да, несмотря на свой многолетний деканский опыт — не могу. Снейп, после того как пренебрежительно поговорил со мной, предложил отправиться в нашу гостиную, там как раз собрались почти все ученики. Представьте, они от одного его вида притихли. У него бывает такой взгляд, что и мне порой делается не по себе... И что, вы думаете, он им сказал? «Вашим деканом назначен профессор Слагхорн. Слушаться безоговорочно его, господина Кровавого Барона и госпожу Моргану». Каково? То есть привидение какого-то разбойника у него «господин», портрет обычной ведьмы — «госпожа», а я, его наставник, всеми уважаемый волшебник, зельевар не из последних, глава Дома в течение шестидесяти лет — просто «профессор Слагхорн»!

— Кстати, вам не кажется, что он чересчур дружен с призраками? — спросил Флитвик. Его мало беспокоило ущемленное самолюбие коллеги, но тот, сам того не подозревая, в своей жалобе высказал кое-что созвучное мыслям декана Рэйвенкло.

— И не говорите! — с воодушевлением подхватил Слагхорн. — Они за ним повсюду, как тень. И это на нем сказывается... Вы видели его улыбку? Бр-р... От него тоже начинает веять могилой.

— Северус предпочитает мертвецов живым людям, — подытожил Флитвик. — Точнее, нам с вами, педагогам Хогвартса. Он собирает в замке своих сторонников — я имею в виду его друга Квиррелла, бывшего ученика Шейфика и эту даму, Эдит Мальсибер.

— Ее сын учился у меня одновременно со Снейпом...

— …и погиб в результате неудачного покушения на Волдеморта.

Слагхорн в немом изумлении посмотрел на Флитвика.

— Вы не знали? А я навел кое-какие справки, — пояснил Филиус. — Снейп намерен таким образом нейтрализовать Кэрроу, это его первая и вполне очевидная цель.

— Пожалуй, вы правы... А какова вторая?

— Гораций, — Флитвик позволил себе тонкую усмешку, — постройте логическую цепочку от убийства Дамблдора до сегодняшнего дня. Снейп устраняет директора, занимает его кресло, окружает себя лучшими соглядатаями — привидениями, подбирает верных людей, которые так или иначе состоят в оппозиции Темному Лорду, но при том всячески подчеркивает преданность ему... Вывод?

— Неужели он готовит заговор? — ахнул Слагхорн.

— Думаю, Северус метит выше и шире. Не забывайте, Гораций, из кабинета директора Хогвартса при желании можно управлять всей магической Британией. Дамблдор, между прочим, так делал во времена Фаджа. Но Снейпа, по сравнению с Альбусом, отличает несопоставимо большая гордыня. Ее ростки я замечал еще в первые годы его деканства...

— О, несомненно! Я тоже помню его выходки...

— Ныне она достигла расцвета, — Флитвик говорил все более убежденно. — Он пренебрег нами, он готов идти по трупам... Собственно, первый шаг им уже сделан.

Слагхорн побледнел.

— И кто же следующий, как вы полагаете?

— Не знаю. Но постараюсь сделать все, чтобы в Хогвартсе не случилось новых убийств.

---

1) Как совершенно справедливо заметила бета, Колин — магглорожденный, следовательно, в школе его быть не может. Но, право слово, обидно из-за такой, в общем-то непринципиальной детали, отказываться от персонажа до самого финала истории! Решено: авторским произволом перевожу Колина Криви в чистокровные волшебники. Без его колдокамеры в Хогвартсе станет гораздо скучнее.

Вернуться к тексту

Едва она вошла в класс, шум утих, точно она смела его прочь полами своей отутюженной шелковой мантии. Не зря директор уже после первой недели ее работы в Хогвартсе сделал комплимент: «Профессор Мальсибер, у вас прирожденный талант вызывать уважение к себе». Талант подкрепляли знания, такт и железное терпение, быстро и незаметно создавшие ей авторитет не только среди школьников, но и в кругу преподавателей. Достаточно сказать, что с Эдит Мальсибер начала здороваться Минерва МакГонагалл, прежде демонстративно не замечающая никого из «снейповых прихвостней» (по ее собственному выражению).

Встав за кафедру, профессор оглядела ряды учеников. Первокурсники Рэйвенкло и Хаффлпаффа, общим числом двадцать пять... нет, двадцать три человека. За полтора месяца Эдит успела запомнить почти всех в лицо и по именам.

— Отсутствуют мисс Элтон и мисс... э-э-э... да, мисс Брэдли. Рэйвенкло, кто знает, почему их нет?

Ответить ей не успели. Дверь медленно приоткрылась и в щель боком протиснулась худенькая белокурая девочка.

— Мисс Элтон, урок начался пятнадцать минут назад, — отчеканила профессор Мальсибер. — Вы лишили свой факультет пятнадцати баллов. Садитесь на место...

Говоря это, Эдит чувствовала нарастающее беспокойство. Памела Элтон, обычно аккуратная и вежливая, шла по проходу между партами молча, не здороваясь и не извиняясь за опоздание, с отсутствующим выражением на лице. Ее волосы, всегда гладко причесанные, растрепались, школьная мантия была вывернута наизнанку и надета задом наперед, шнурки ботинок развязались и шлепали по полу.

Ученики захихикали.

— Тихо! — Эдит, не сводя глаз с приближающейся девочки, машинально сжала волшебную палочку. Защищаться от ребенка? Но с ребенком творилось нечто странное...

Женщина не пошевелилась, когда девочка подошла к ней так близко, что могла бы дотронуться, и громким, но безжизненным голосом сообщила:

— Ты. Старая. Дура.

Класс ахнул. В тот же миг кто-то коротко хохотнул в коридоре. Эдит взмахнула палочкой.

— Остолбеней! — гневный приказ полетел в коридор. Там охнули и затихли.

— Фините Инкантатем!

Памела вздрогнула, будто разбуженная от глубокого сна, непонимающе захлопала глазами и разрыдалась.

— Простите, про... профессор! Я... я не хотела! Они... Они заставили! — девочка шарила рукой по боку, очевидно пытаясь добраться до кармана, но тот остался на другой стороне вывернутой мантии. Эдит трансфигурировала из листа пергамента большой носовой платок, протянула его Памеле и обратилась к классу:

— Хотя Непростительные заклинания изучаются на старших курсах, многие из вас, должно быть, о них наслышаны. Только что вы увидели одно из них в действии. На мисс Элтон было наложено «Империо» — заклинание полного подчинения воли. Сейчас мы узнаем, кто это сделал.

Она вышла в коридор, откуда вскоре донеслось еще одно «Фините Инкантатем». Вернулась Эдит не одна: за ней понуро тащился Грегори Гойл.

— А что я-то, что... — бубнил он. — Нам профессор Кэрроу задание дал...

— Задание испытывать Непростительные на первокурсниках?!

— Профессор Мальсибер! — вмешалась Памела, — мы опаздывали, а они поймали нас! Меня заставили снять мантию... А Мэри еще у них! Мэри Брэдли, мы с ней вместе бежали!

— Тема «Заклинания вызова Красных и Зеленых искр» — для самостоятельного изучения, — быстро распорядилась Эдит. — Открывайте учебники и читайте. Из класса до конца урока не выходить, сами видите, это небезопасно. Мистер Гойл, идемте к вашему учителю.

 

— Ну да, практикуемся в Непростительных. А чего такого? — Амикус с наигранным удивлением смотрел на директора, срочно вызванного профессором Мальсибер. — И дисциплиночку заодно укрепляем. Хромает дисциплиночка-то, господин директор, ученики на уроки опаздывают, — он кивнул на трех первокурсников, прижавшихся друг к другу у дальней от входа стены: студентку Рэйвенкло Мэри Брэдли и еще двух хаффлпаффцев. От явившихся взрослых их отделял плотный строй семикурсников-слизеринцев. Группа гриффиндорцев стояла поодаль, живо напомнив Снейпу межфакультетские войны времен первых лет его деканства. Сходства добавлял Невилл Лонгботтом, по щеке которого тянулась узкая красная полоса, смахивающая на след от удара розгой. Вид у парня был воинственный.

— Профессор Кэрроу, обычно Непростительные не отрабатываются на людях, тем более, на волшебниках, — заметил директор.

— А на ком же их еще отрабатывать — на мышах, что ли? — ухмыльнулся Кэрроу. Вслед за ним развеселились и слизеринцы. Лишь несколько студентов не смеялись. Северус с надеждой всматривался в них, но они хмурились, избегали встречаться взглядом со своим бывшим деканом. И он хорошо понимал их: они не простили ему не только убийство Дамблдора, но и водворение на факультет бесхарактерного Слагхорна, которого мало заботили проблемы подопечных. И ведь не объяснишь им, что для декана они остались в подопечных по-прежнему, только теперь таких вот угрюмых, настороженных и испуганных у него гораздо больше, и, как ни старайся, он не в силах защитить всех...

— Прошу вас отпустить первокурсников, профессор Кэрроу, и больше учеников младших курсов на ваши уроки не приводить.

— Ладно, не буду, — буркнул Кэрроу. — Катитесь отсюда, мелюзга.

— Думаете, он послушается? — поделилась своими сомнениями Эдит, когда они со Снейпом покинули класс Защиты от Темных искусств.

— Едва ли. Амикус — большой любитель подобных развлечений. Но дисциплина упала, тут он прав...

Миссис Мальсибер прошла с ним до конца коридора, откуда ему надо было идти к лестнице, ведущей в директорский кабинет, а ей — возвращаться к своим ученикам. Она проводила его понимающим взглядом, но ничего не сказала, чувствуя, что словами тут не помочь. Эдит видела, в каком напряжении с начала учебного года находится Северус, как нелегко ему держать авторитет руководителя перед теми, кто ни в кнат его не ставит. С каждым днем крепла ее уверенность, что среди деканов царит саботаж любых распоряжений директора, и выросшее за последний месяц количество опозданий на уроки связано, быть может, именно с этим.

 

В учительской было шумно. Бушевал скандал — увы, далеко не первый. Амикус и Алекто Кэрроу вели себя с коллегами, как завоеватели с побежденными, и если более уступчивые или осторожные преподаватели предпочитали не связываться с агентами Темного Лорда, то решительные и отчаянные схлестывались чуть ли не по несколько раз на дню.

— Запомните, мисс Кэрроу...

— Называйте меня «профессор»! — перебила пунцовая от злости Алекто.

Минерва МакГонагалл поморщилась, точно услышала какую-то непристойность, и продолжила:

— Так вот, мисс, если вы еще раз позволите себе применять Непростительные к детям...

— Ну, тварюка шотландская... — оскалилась Кэрроу, выхватывая палочку, — сейчас ты у меня получишь!

В ответ декан Гриффиндора молниеносно встала в дуэльную стойку с палочкой наготове.

— Вы с ума сошли?! — воскликнула Помона Спраут, хватая обоих женщин за руки. — Мало вам убийств?!

— Да я бы всех вас прикончила во славу повелителя! — вырвавшись, крикнула ей в лицо Кэрроу. — А эта... — она мотнула головой в сторону МакГонагалл, — пусть не защищает своих щенков-магглолюбцев!

— Надеюсь, один из них когда-нибудь перегрызет тебе горло, — не смогла удержаться рассвирепевшая Минерва.

О стычке Снейпу рассказал Пивз, забравшийся в учительскую в поисках развлечений. Пока деканы пытались погасить конфликт, он под шумок налил клею на стул Алекто, чем вызвал новый приступ бешенства, на этот раз безадресный.

— Визг стоял, аж в ушах звенело, — заключил свое повествование довольный Пивз.

— О каких Непростительных шла речь, знаете? — директор вовсе не разделял веселья полтергейста.

Тот пожал плечами. Пока Снейп заглядывал на уроки, которые вела Алекто, она держалась более или менее спокойно. Что творится теперь — неизвестно...

* * *

— Кью идет! — звонкий мальчишеский голос пронесся по коридору и сразу — удаляющийся топот нескольких пар легких быстрых ног.

Квиринус, слушая стихающий шум, не прибавил шагу: ловить беглецов бесполезно, они, небось, уже в Выручай-комнате. Да и нет у него такой цели, важнее спугнуть, помешать пакостничать. Повадились, оппозиционеры сопливые, малевать на стенах «Долой Снейпа!» и «Долой Кэрроу!» Поначалу писали мелом, потом, наверное, девочки пожертвовали губную помаду, затем перешли на акварель и даже маггловскую масляную краску — ярко-красную и редкостно вонючую. Северус вовремя помог с растворителями. Не «Эванеско», конечно, но настенные безобразия уничтожает бесследно. Квиринус старался не поддаваться унынию, не вспоминать об утраченной магии. Лучше подумать о том, сколько интересных снимков вынесено за лето из тоннелей под Хогвартсом, и работы с ними — непочатый край, потому что среди тончайшей каменной резьбы обнаружились некие символы, которые запросто могут быть письменами... И Квиринус непременно займется ими — но вечером, а пока все внимание на письмена современные, на эту наскальную живопись юных неандертальцев.

Они назвали его Кью... Да, теперь он — злой и страшный «мистер Кью, помощник мистера Филча», как отрекомендовал его ученикам директор. Опасения Снейпа оказались напрасны: никто из ровесников Поттера не признал в лысом уроде заику-профессора, носившего когда-то фиолетовый тюрбан и пропахшего чесноком. Квиринус в первый же месяц сделался грозой всех хулиганов и прогульщиков, неутомимо вылавливая их по коридорам и вытаскивая из укромных ниш. В этом деле ему с неизменным энтузиазмом помогал Пивз, попутно охаживая провинившихся огромной метлой.

Школяры не оставались в долгу. К счастью (или наоборот) у Квиринуса не было своей миссис Норрис, поэтому все ученические пакости доставались ему одному. Разве что его не воровали, чтобы облить чем-нибудь или привязать пустые жестянки к хвосту. Взамен на него обильно сыпались обидные прозвища и дразнилки, дверь в его комнату нередко покрывалась похабными рисунками и словечками.

Младшекурсников худо-бедно удавалось держать подальше от Выручай-комнаты, но старших не останавливало ничто. По словам Барона, там уже собралось десять человек, в основном гриффиндорцев, верховодил которыми Невилл Лонгботтом.

— Вот вам и безответный увалень, — заметил по этому поводу Снейп. — Кажется, он был дружен с Поттером... Господин Барон, попросите кого-нибудь из ваших не спускать глаз с Лонгботтома: вдруг он знает, где скрывается приятель.

Этот разговор, как и многие другие, проходил глубокой ночью в оружейной Годрика, располагавшейся в подземелье Восточного крыла Хогвартса. Еженедельно здесь встречались два человека и один призрак, чтобы поделиться новостями и обсудить события, на которые не скупился огромный замок.

— Попросить попрошу, но к каждому мальчишке привидение не приставишь, — проворчал Барон. Он пребывал в скверном расположении духа, потому что на днях с неприятным удивлением обнаружил: далеко не все его товарищи отличаются добросовестностью. Нет, факультетские призраки и Бродяга Дик исправно приглядывали за детьми, уговаривая, предупреждая, или просто прогоняя в спальню или гостиную, подальше от взрослых заговорщиков. Но разве могут уследить пятеро, пусть бессонных и всепроникающих, за двумя с лишним сотнями? Безголовые же, в начале сентября рьяно взявшиеся за дело в полном составе, вскоре под тем или иным предлогом начали отлынивать, и в итоге Делейни-Подмор заявил Барону со свойственной ему прямотой, что с этими малолетними обормотами не хватит никакого терпения — ни рыцарского, ни привиденческого, — и потому, мол, если сэр Бедуир хоть сколько-нибудь дорожит здоровьем и безопасностью живых обитателей Хогвартса, пусть немедля исключает из школьных нянек всех Охотников. Вместо этого Безголовые обязуются неустанно досаждать обоим Кэрроу. Барону пришлось согласиться.

— Я тоже не за всеми успеваю, — признался Квиринус. — К тому же мне кажется, чем энергичнее мы работаем, тем активнее они становятся. Действуют назло, как и свойственно подросткам...

— Жаловаться на трудности — это все, на что ты способен? — перебил его Снейп. — Конечно, тут тебе не библиотека!

Квиррелл побледнел так, что все шрамы проступили на лице багровой сетью.

— Когда-то я был способен на большее. Уж тебе ли не знать.

Его ладони сжались в кулаки, а взгляд, сразу утративший природную мягкость, замер на лице Северуса. Но тот уже не мог остановиться.

Каждая такая встреча с друзьями приносила новые свидетельства того, что жизнь школы выходит из-под его контроля. Амикус и Алекто на уроках, не смущаясь, используют Непростительные, оппозиция в Выручай-комнате не уменьшается, авторитет, выросший после торжественной речи в Главном зале, падает... Дамблдору в управлении Хогвартсом помогали огромный жизненный опыт и магическая мощь; новый директор не мог похвастать ни тем, ни другим. Если бы не призраки и Квиринус, ему пришлось бы совсем туго... И вот теперь оба верных помощника признаются в собственном бессилии.

— Ты обещал мне помощь, и где она?! Полы ты хорошо моешь, — видно, для того только сквибы и пригодны!

Квиринус попятился. Его рот, только что крепко сжатый, дрогнул и покривился.

— Ну ты и сволочь...

Северус почувствовал, что сейчас где-то в глубине души лопнул давний нарыв, но облегчение не наступило, наоборот, все заливала едкая муть. Он хотел выкрикнуть еще что-то, но прикусил язык, вовремя сообразив, что и так сказано достаточно. Умолк и Квиррелл, сутулясь и глядя в пол. В оружейной повисла нехорошая тишина.

— Прости, — наконец выдавил Снейп. — Я не должен был этого говорить.

— Дать бы вам обоим по хорошей затрещине, — заметил Барон. — Нашли время для ссоры.

Квиррелл поднял голову.

— Поскольку формально призраки не относятся к живым существам, к ним возможно применение заклинания «Джеминио», — сухо проговорил он, не глядя на Снейпа. — Копии, в зависимости от магической силы волшебника, продержатся час-полтора, затем распадутся. Для каких-то мелких поручений этого достаточно. Как видите, господин директор, некоторые сквибы способны не только полы мыть.

— Я бываю туп, как школьный скальпель, — вздохнул Снейп. — Можешь врезать мне и за это тоже.

Сквиб молча смотрел на волшебника, словно раздумывая над его предложением, потом усмехнулся:

— Обойдешься! Шепелявый директор — это для Хогвартса уже слишком!

Здесь нет и не может быть никакой магии, подумал Северус. Но тогда почему в глубоком подземелье, где не проветривалось со времен Основателей, вдруг стало так легко дышать?

— Хочешь превратить Хогвартс в замок привидений? — судя по голосу, Барона осенила какая-то идея. — Лично мне такой замысел по душе... И, кажется, я знаю, как это сделать безо всяких «Джеминио».

Оба человека вопросительно посмотрели на него. Призрак охотно пояснил:

— У Почти Безголового Ника скоро «смертенины». 505 лет. Если убедить его, что такая дата ничем не хуже юбилея и не стоит скромничать в приглашении гостей...

Когда были оговорены все детали будущего замысла, Квиринус зевнул с подвывом и объявил, что отправляется спать — за день намахался шваброй и вообще трудился, как проклятый, в отличие от разных полупрозрачных и директорствующих. Пожелал всем спокойной ночи и удалился.

— Каждый раз, когда срываюсь на него, жду, что он плюнет и уйдет, — признался Снейп. — И откуда у него столько терпения...

— Не стоит испытывать дружбу на прочность. Однажды она может не выдержать.

— Значит, ничего не стоит такая дружба?

— Значит, не надо быть невоздержанным на язык, — поправил призрак с неожиданной печалью в голосе. — Потому что впоследствии уже ничего не исправить и никого не вернуть...

Барон, не прощаясь, ушел в стену, оставив Северуса размышлять о том, сколько ошибок способен натворить человек, если живет на свете тысячу лет, пусть даже и в виде привидения.

* * *

Следует заметить, сэр Николас де Мимси-Порпингтон никогда не отмечал годовщину своей казни чаще, чем раз в десять лет. Поначалу он с сомнением отнесся к предложению слизеринского приятеля, но чем дольше думал, тем больше нравилось ему это сочетание: пятерка-ноль-пятерка.

«Пятьсот пять, число-палиндром, — рассуждал про себя Ник. — Пять плюс пять равно десяти, десять — это один плюс ноль, то есть единица, родитель всех чисел».

Увлекавшийся нумерологией при жизни, де Мимси-Порпингтон не оставил это занятие и после кончины. Проведенные подсчеты убедили его, что Кровавый Барон прав и такую дату пропускать нельзя.

Тут же возникли непредвиденные трудности.

На «смертенины» Ника собиралось обычно около полусотни гостей. Виновник торжества приглашал их лично, еще летом посещая кладбища, древние замки и заброшенные дома по всей Британии. Но как быть, если торжество не планировалось и гости не извещены? Отлучиться из школы Ник не мог: его гриффиндорцы сильнее других учеников нуждались в круглосуточном присмотре. На выручку пришел Бродяга Дик. Во время своих посмертных скитаний он перезнакомился со множеством привидений и теперь изъявил горячее желание возобновить знакомства, тем более, для этого появился уважительный повод. Кровавый Барон подозревал, что Бродяга на самом деле просто хочет увильнуть от своих школьных обязанностей, но других вариантов со сбором гостей не было. Снейп — единственный живой человек, присутствовавший на этом собрании, — поручил Дику обязательно вставить в слова приглашения фразу о том, что гостям будет очень рад и директор Хогвартса, у которого есть для них интересное предложение. Дик обещал не подвести, а Северус подумал, что по возвращении позовет этого сообразительного и лихого кирасира в порученцы: раболепство и тупая исполнительность домовых эльфов уже порядком надоели ему.

Усердие гонца из Хогвартса превзошло все ожидания. Не сто, не двести, — пять сотен призраков стеклись вслед за ним в замок. Весь первый этаж, включая коридоры и пустые классы, заполнил густой серебристый туман, в который слилось множество призрачных фигур. И кого тут только не было! Древние воины в обрывках кольчуг; закованные в латы всадники на лошадях, от ушей до хвоста закрытых нарядными попонами; долгобородые старики; зловещего вида старухи; молодые женщины в белых рубашках до пят, с распущенными по плечам волосами и, конечно, казненные всех видов и свойств: висельники, четвертованные, колесованные, утопленные, обезглавленные... Эта толпа подняла страшный гвалт, от которого проснулись спящие даже в самых отдаленных спальнях.

На требование рассерженных деканов разогнать непрошеных гостей директор невозмутимо отвечал, что гости именно прошеные, останутся они в замке надолго, а проблема спокойного ночного сна легко решается чарами Тишины, наложенными на факультетские спальни. Что же до толчеи в коридорах, то какое уважаемым деканам до нее дело, если в этих коридорах не будет ни одного студента? Ведь не будет же, дамы и господа? Господа и дамы, поворчав, пообещали проследить и не допустить, после чего разошлись по гостиным устанавливать чары.

— Ричард, вы с ума сошли! — стонал в отчаянии сэр Николас. — Зачем вы позвали Мокрую Труди, она же непременно будет клянчить у каждого полотенце! Ох, и Вертячка Джок тут! И леди Хобби! И бэнкмиллские каменщики! И... виноват, с этим джентльменом я не знаком. Вы представите нас друг другу?

Сквозь колыхающуюся толпу куда-то ковыляла кляча в обрывках попоны, хромая на три ноги. На ней, покачиваясь в такт неровному шагу, сидел некто в проржавевших насквозь латах, в шлеме с опущенным, но дырявым забралом, сквозь которое виднелось бледное лицо и закрытые глаза.

— Это Сонный рыцарь⁽¹⁾, — отрекомендовал его Бродяга Дик. — Он, бедняга, не может ни проснуться, ни остановиться, зато подраться и выпить горазд. Как такого не пригласить?

— Но он же уходит... — растерялся де Мимси-Порпингтон.

— Не беспокойтесь: начнут наливать — вернется.

Тем временем к Нику кое-как пробились старые знакомые, посещавшие его «смертенины» на протяжении столетий. Они были весьма обеспокоены наплывом публики и желали знать, по какой причине благопристойное мероприятие для узкого круга понадобилось превращать в народное гуляние.

— Друзья мои, вам все объяснит директор Хогвартса, — успокаивал их сэр Николас. — Пожалуйста, выслушайте его! Тише, леди и джентльмены, умоляю, дайте ему сказать!

Не то чтобы привидения до того момента не замечали присутствия живого человека; скорее, по многовековой привычке они не придавали значения этому факту. Ночь — законное время обитателей потустороннего мира, и если кому-то из мира людей вздумалось гулять в неурочную пору, то какое им до него дело?

Северусу пришлось наложить на себя Согревающие чары — призраки выморозили коридоры до инея на стенах. Привыкший к хогвартским Хранителям, которые обычно общались с ним, стоя на полу или паря совсем невысоко, он в какой-то миг растерялся от того, что слушатели были в прямом смысле слова повсюду и даже из-под ковровой дорожки выглядывала чья-то лысая щекастая голова.

Из уважения ли к сэру Николасу или из любопытства, но гул призрачных голосов вскоре утих и человек смог говорить.

Когда он кончил, вновь стало шумно, и Северус, к огромному своему облегчению, обнаружил, что радостные возгласы слышались чаще, чем удивленные и негодующие. Равнодушным не остался никто и это было не удивительно: пользуясь своей властью, директор Хогвартса предложил призракам отметить годовщину казни Почти Безголового Ника не в тесном глубоком подземелье, а в Главном зале, начать торжество не ночью, а вечером, и не ограничиться «смертенинами», а вспомнить и о таком славном празднике как Хэллоуин. Наконец, глава школы убедительно и горячо попросил господ призраков не покидать замок после окончания банкета, а задержаться в нем на какое-то время или — если будет на то их желание, — остаться навсегда.

— Мы — простые смертные, хоть и волшебники, — вещал Снейп, поднаторевший в велеречивости после общения с Биннсом. — Подобные нам способны лишь бесплодно умствовать о вечности, тогда как вы непосредственно существуете в ней, осязаете ее, дышите ее воздухом. Хогвартс корнями уходит в столь древнее прошлое, что и его можно без преувеличения назвать вечным. И разве не логично, разве не справедливо, если в вечном замке найдут приют вечные обитатели?

— Во загнул, словоблуд, — одобрительно хмыкнул Пивз, слушавший директора рядом с Бароном. Тот на всякий случай придерживал полтергейста за рукав камзола.

— Дамблдорова школа, — согласился Барон. — Но обрати внимание, каков эффект. Ставлю свои сапоги против твоего колпака: не меньше половины гостей останется в замке насовсем.

* * *

Утро 31 октября застало Хогвартс оживленным как никогда. Правда, самые шумные и энергичные этому определению не соответствовали, потому что живыми как раз и не были: призраки-гости сновали по коридорам, заглядывали в классы, громко обменивались впечатлениями, словом, чувствовали себя в замке хозяевами. Сами же хозяева как-то стушевались, и даже полтергейст, обычно целый день мелькавший там и сям, куда-то запропастился.

— Господин директор, объясните, наконец, что происходит и когда это кончится, — в один голос требовали преподаватели. — Совершенно невозможно вести уроки!

— Гриффиндорское привидение созвало друзей, чтобы отметить годовщину своей смерти — это все, что я могу вам сказать, — отбивался директор от наседающих подчиненных. — Призраки всегда своевольничают, это общеизвестно. Ну, в этом году приглашенных больше обычного, что поделать... Пошумят и уйдут, потерпите.

— Как же терпеть, когда по классу бродят сквернословы, к тому же явные магглы!

— А эти лошади... Хоть и призрачные, но они же, простите, ржут! А вслед за ними и ученики, понимаете ли...

— Мерлин великий, ваши лошади хотя бы рук не распускают, профессор Слагхорн! А вот за мной целый день бродит какой-то мерзкий старикашка, твердит, что я его потерянная и обретенная любовь и норовит ухватить за мантию!

— А мне...

— А у меня...

— Повторяю, запаситесь терпением, — господин директор держался наглядным воплощением собственного призыва. — «Смертенины» Почти Безголового Ника длятся всего одну ночь.

«Которую вам еще предстоит пережить», — добавил он про себя.

 

В ночь Хэллоуина Северус не собирался тосковать или глушить плохие воспоминания спиртным. Он твердо решил развлечься — так, как мечтал уже давно. Злой кураж не оставлял его, и Дамблдор — в те редкие минуты, когда Снейп появлялся перед портретом, — смотрел на своего преемника с нескрываемым беспокойством.

Вдоволь побродив и пошумев, призраки-гости к вечеру куда-то исчезли. Издерганные за день деканы немного успокоились и велели старостам факультетов вести студентов на ужин. Кроме голода всех одолевало еще и любопытство: к столу в канун Дня Всех Святых всегда подавали что-нибудь особенное, и каждый, будь то взрослый или подросток, хотел посмотреть, что по такому поводу придумает новый директор.

Он встретил их в Главном зале; сидел один словно бы в глубокой задумчивости за длинным преподавательским столом, совершенно пустым. Больше ничего необычного не наблюдалось, разве что под потолком между магическими свечами парили тыквы с жутковатыми зубастыми ухмылками.

Вид у сидящего был такой угрюмый, глаза сквозь падающие на лицо волосы смотрели с такой откровенной неприязнью, что никто не отважился пожелать ему доброго вечера или поинтересоваться причинами его уединения. Впрочем, толстокожий Амикус спросил его о чем-то, но в ответ послышалось лишь невнятное раздраженное шипение. Кэрроу, мигом вспомнивший Нагини, с вопросами больше не лез.

Переговариваясь шепотом, опасливо поглядывая на темную фигуру, казавшуюся еще чернее из-за белоснежной скатерти преподавательского стола, школьники и педагоги расселись по своим местам.

— Подавайте ужин, — не меняя позы, бросил Снейп. В ту же секунду появилась снедь — привычные блюда будничного школьного меню. По залу прокатился общий вздох разочарования, вскоре сменившийся звяканьем вилок и ложек: пустые желудки в любом случае требовали наполнения. Директор к еде не притронулся. Ужин пошел своим чередом.

— Говорят, Хэллоуин — время шуток и розыгрышей, — вдруг заговорил Снейп, медленно поднимаясь с места. — Что ж, не будем нарушать традицию... Нокс!

Взметнулась рука с палочкой и магические свечи погасли. Вместо них зловещим красным огнем налились тыквы, стронулись с места, и, убыстряя ход, закружились под потолком, бросая вниз рваные блики.

А потом в зал со всех сторон рекою хлынули привидения — самые страшные и буйные из тех, кого прошлой ночью привел в замок Бродяга Дик. Завывая и хохоча, они бросились к людям, которые от изумления застыли, точно пораженные «Петрификусом».

Всеобщий ступор длился не дольше секунды: крики живых смешались с воплями мертвых, оглушая и тех, и других.

Призраки тянули ко всем ледяные пальцы, лезли под мантии, морозили еду в тарелках и ревели, визжали, улюлюкали, — дикие, уродливые, с ярко горящими белыми дырами глаз.

Доставалось не одним студентам: десятка два привидений разом атаковали преподавательский стол.

— Что, у Темного Лорда именно так развлекаются?! — крикнула Снейпу МакГонагалл, на которую наседал призрак мокрой толстухи, требующей полотенце. — И почему они вас не трогают?!

— Да потому что это я их сюда позвал! — злорадно заорал в ответ Северус. — Это Хэллоуин! Такой, каким должен быть!

Бледный, с перекошенным в усмешке костлявым лицом и лихорадочно блестящими глазами он стоял в самом центре безумного водоворота полупрозрачных тел и сам в тот момент смахивал на выходца с того света.

— Жестокий безумец! — голос Минервы сорвался, она закашлялась, бросилась к своим и ее новый крик прозвучал хрипло: — Старосты, уводите курсы! Все уходите!

Но школьники и без ее приказа бежали к дверям, опрокидывая по пути столы и лавки, толкались, сбивая друг друга с ног.

Взбесившиеся призраки гнали учеников по коридорам и лестницам до дверей гостиных. Самые нахальные прорывались и туда, но там их встречали хогвартские Хранители, вежливо, но твердо останавливали и направляли обратно в коридоры. В общей суматохе никто не замечал этой негромкой работы, как не знал и того, что в то же самое время в подземелье Восточного крыла Почти Безголовый Ник тихо и мирно отмечает свои «смертенины» в окружении таких же сдержанных и благовоспитанных гостей, очень довольных тем, что их шумные и неотесанные собратья отправились развлекаться наверх.

Воспользовавшись суматохой, группа старшекурсников-гриффиндорцев улизнула от декана и украдкой двинулась к Выручай-комнате. Невилл Лонгботтом первым взбежал на лестницу, ведущую наверх — и остановился в секундном замешательстве: с верхнего пролета, погруженного в полумрак, прямо на него скользило двое дементоров.

— Экспекто Патронум! — вовремя нашелся Невилл, посылая в них бледно-голубую молнию заклинания.

— Остолбеней! — откликнулся один из дементоров глухим голосом, похожим на женский.

Лонгботтом застыл с поднятой палочкой. Компания, лишившись вожака, попятилась, готовая бежать от приближающейся непонятной угрозы.

— Экспекто Патронум! — попробовал кто-то еще раз применить опыт, полученный на занятиях Отряда Дамблдора.

— Брысь отсюда! — басом рявкнул другой дементор.

Это было уже слишком. Подхватив под локти неподвижного Логботтома, подростки со всех ног припустили вниз.

В ту ночь до Выручай-комнаты так никто и не добрался. Да что там Выручай-комната! Ни школьник, ни преподаватель не могли и шагу ступить за пределы гостиных: на них моментально налетали привидения, докучливые и неотвязчивые, как мухи. До утра они царили в Хогвартсе, а в самый глухой полуночный час в пустой Главный зал ворвался Пивз и, крича о какой-то хартии вольностей полтергейстов, принялся крушить то, что не успели разбить и сломать убегавшие люди.

На рассвете, когда все, наконец, стихло, в оружейной Годрика собрались трое: серый от усталости и недосыпа Снейп, как обычно невозмутимый Кровавый Барон и благодушный после учиненного погрома Пивз. Чуть погодя, к ним присоединились и «дементоры»: снимая на ходу маски и балахоны, в оружейную вошли Квиринус и Сивилла, тоже уставшие, но веселые.

— Господин Барон, сколько привидений решило остаться в замке насовсем? — спросил Снейп. От пережитого возбуждения его била мелкая дрожь, которая отдавалась и в голос.

— Две сотни с лишним, — в тоне призрака слышалось удовлетворение. — Среди них, конечно, хватает проходимцев, но есть и дельные. Теперь, когда нам прибавилось помощников, мы сможем следить за всем, что творится в классах.

— Да-а, этой ночью Амикус уже не смог бы сказать, что в Хогвартсе плохо с дисциплиной... Все сидели по гостиным, как мыши! Жаль, нельзя устраивать Хэллоуин еженощно.

— Ты серьезно? — насторожился Квиринус.

— Я дал всем понять, что порядки Дамблдора закончились раз и навсегда, — резко ответил Снейп. — МакГонагалл назвала меня жестоким безумцем. Ха! Она не видела по-настоящему жестоких и безумных... Но пусть, пусть для нее и остальных я таким и буду. Разбитые носы и коленки залечит Помфри, а память о Хэллоуине — моем Хэллоуине! — засядет в их голове накрепко.

— Смотри, чтобы эта маска не приросла к тебе окончательно, — покачал головой Квиринус.

— Не успеет.

Откуда-то донесся неровный перестук копыт. Из стены, не обращая внимания на людей, выбрел хромоногий конь, неся на себе дремлющего всадника.

— А если попробовать его разбудить? — заинтересовалась Сивилла.

— Ни в коем случае, — заметил Барон, и было непонятно, говорит он всерьез или шутит. — Вдруг окажется, что все мы на самом деле просто снимся Сонному рыцарю?

---

1) Имена и прозвища призраков частично придуманы автором, частично взяты отсюда: http://nnm.me/blogs/horror1017/prizraki_staroy_anglii/ Что же до Сонного рыцаря, то это совсем другая история... точнее, песня.

Вернуться к тексту

— Тише! Идет. Интересно, куда...

— Чтоб он споткнулся, с-скотина!

— Джинни, ну просил же!

— Молчу...

Три темные фигуры, прятавшиеся за статуей первого директора, подались назад, скрываясь в глубокой нише. Вскоре мимо статуи прошел директор. Затем, правда, в другую сторону — проплыло несколько призраков из тех, что недавно появились в замке.

— Еще и привидения эти!

— А мне они нравятся. Задумчивые такие... Мозгошмыгов ловить помогают...

— Чтобы я еще раз связался с девчонками...

— Невилл, ну мы же шепотом!

— Шепотом?! — возмутился Невилл гораздо громче, чем следовало бы. Желая остановить готовый разгореться спор, он выглянул из-за статуи и скомандовал выходить.

Трое школьников продолжили свой путь по коридорам ночного Хогвартса.

Часом раньше они ухитрились незамеченными выскользнуть из гостиных и теперь украдкой пробирались к кабинету директора. Точнее, к хранящемуся там мечу Гриффиндора, которого, по мнению троицы, не должны касаться руки предателя и убийцы. Но главное — меч однажды очень пригодился Гарри Поттеру, и наверняка пригодится еще. Правда, феникс уже не принесет ему в нужный момент Распределяющую шляпу, но и Гарри еще на втором курсе доказал, что он истинный гриффиндорец. Поэтому роль феникса возьмут на себя друзья и обойдутся безо всяких шляп.

Первой о легендарном клинке подумала Джинни Уизли, вместе со всеми слушавшая речь нового директора в Большом зале. Поначалу то была мысль о помощи вообще и любой возможной поддержке для Гарри, который теперь остался один на один с Волдемортом. Позже, перебирая в уме варианты, Джинни вспомнила о мече и поняла, что возрождение Отряда Дамблдора надо начинать с его кражи.

Хотя какая же это кража, убеждала она сама себя. Снейп не имеет на него никаких прав, ведь в дополнение ко всем своим порокам он еще и слизеринец. А Гарри... Джинни вспомнила их последний поцелуй в «Норе» и едва сдержала слезы. Но ничего, когда она собственноручно передаст ему реликвию Годрика, Гарри уже не сможет сказать: «Есть вещи, которые я должен сделать один». И тогда они будут вместе, вместе до победы!

В том, что он победит, Джинни не сомневалась.

Оставался сущий пустяк — пробраться в логово Снейпа и забрать меч.

— Ты знаешь пароль? — первым делом уточнил Лонгботтом, с которым Джинни поделилась своими планами.

— Подслушаем, — не смутилась Джинни. — Надо только подыскать еще кого-нибудь, чтобы дежурить у горгульи целый день.

Без долгих уговоров к ним присоединилась Луна Лавгуд, одна из немногих участников Отряда, не поспешившая избавиться после разоблачения от галлеона-связного. Больше никого троица заговорщиков решила пока не привлекать.

Сменяя друг друга, они провели в укромном углу рядом с горгульей три дня. И выяснили огорчительный факт: точного пароля для входа к директору не существовало. Горгулья тасовала слова, как ей вздумается, откровенно подсказывая одним посетителям, и долго изводя других требованиями ответа.

Поняв, что времена «лимонного шербета» и других легких способов проникновения к директору закончились, школьники приуныли. Мантии-невидимки ни у кого из них не имелось, владение Дезиллюминационными чарами оставляло желать лучшего.

— Горгулья стоит на полу, — со своим обычным, слегка отсутствующим видом заметила Луна.

— Разумеется, стоит, а не парит в воздухе, — нетерпеливо ответила Джинни.

— А ей, наверное, хотелось бы, — почти пропела Луна.

— Погоди, — вмешался Невилл. — Ты хочешь сказать, статуя горгульи просто стоит на полу, а не прикреплена к нему? Но откуда ты знаешь?

— Мне было скучно ее слушать, и я на нее смотрела... Целый день...

Невилл сосредоточенно нахмурился и вдруг просиял:

— Джинни, ты понимаешь?! Если статуя не закреплена, ее можно убрать!

— «Левиоса»! — обрадовалась Уизли. — Сделаем втроем, эта каменюка наверняка тяжеленная. И «Силенцио» непременно, чтоб не разоралась. Луна, какая же ты молодчина! И почему до этого раньше никто не додумался?

— Не было надобности? — предположил Лонгботтом. — При Дамблдоре никому не требовалось тайно лезть в его кабинет.

Наметив план действий, заговорщики условились о времени вылазки. С кражей решили не затягивать: меч мог понадобиться Гарри в любую минуту.

* * *

Бубенчики крепились к бороде крохотным зажимом, который скрывался несколькими прядями. Эх, какая у Дамблдора была роскошная борода!

Аргус Филч потрогал недельную щетину на подбородке и отложил бубенцы в сторону: эта часть директорского наследства ему не пригодится, при работе завхозом длинная борода — одно неудобство. Вот остальное, — туфли, шляпы и особенно мантии — другое дело: его башмаки износились, шляпа всего одна, о мантиях он и мечтать не мог... И тут, как добрая фея в сказке, является домовик с ворохом одежды: презент от нового директора, будьте любезны принять. Не дождавшись ни звука от одаряемого, эльф свалил богатство на стол и ретировался.

Дар речи вернулся к завхозу далеко не сразу, а вместе с ним на беднягу налетел рой противоречивых чувств.

Как и большинство, Филч считал Снейпа бессовестным преступником, пошедшим на убийство ради карьеры. Пока он был деканом, они неплохо ладили, но прощать Снейпу убийство Дамблдора старик не собирался. Прежний глава школы не только благоволил Филчу; он был, возможно, единственным, кто с пониманием относился к попыткам сквиба овладеть магией, даже как-то дал несколько уроков... Аргус искренне оплакивал гибель покровителя, и первым его порывом было немедленно подняться в директорскую башню, швырнуть мантии в лицо негодяю, и твердо заявить, что Аргус Филч не продается за обноски с чужого плеча. Он уже сгреб пеструю кучу со стола, и даже сделал шаг к двери, но в этот момент понял, что у него в руках мягкий бархат, плотный шелк, добротное тонкое сукно... От мантий исходил едва уловимый аромат, — незнакомый, но очень приятный: должно быть, так пахнут дорогие вещи. И запах, и ощущения под пальцами незаметно придали размышлениям завхоза совсем другое направление.

С чужого плеча? Обноски? Но плечо отнюдь не чужое. И не какой-нибудь мелкой школьной сошки. И далеко не обноски. И не с его доходами быть переборчивым. Вот возьмет Снейп и уволит строптивого завхоза. Куда прикажете податься на старости лет, да еще в такое время? А Дамблдору, земля ему пухом, уже все равно... Словом, решение вернуть подарок растаяло быстрее снега под майским солнцем. Филч бережно разложил на столе и диване все наряды, и занялся сортировкой и примеркой.

Конечно, и речи нет о том, чтобы использовать такое великолепие в качестве рабочей одежды. Но для дежурных ночных проверок — почему нет? Красиво, удобно, тепло. Последнему факту вечно страдающий от сквозняков Аргус особенно обрадовался.

* * *

Замирая от малейшего шороха, школьники крались по коридору. И чья недобрая воля сделала его таким извилистым? Каждый поворот грозил неожиданной встречей, которая, учитывая цель троицы, никак не могла быть приятной.

Джинни как самая ловкая из всех троих, вызвалась идти первой. Вот где пригодилась мгновенная реакция квиддичного игрока! Она успевала отдернуть голову раньше, чем ее заметят, и друзья благополучно прятались от глаз проходящих мимо людей и пролетающих привидений.

Выглянув за очередной угол, Джинни отшатнулась еще быстрее обычного, изумленно выдохнув:

— Призрак Дамблдора?!

Не тратя времени на расспросы, они спрятались за статуями. Мимо них мягко прошумела фиолетовая бархатная мантия, которую Альбус Дамблдор всегда надевал для первого ужина в начале каждого учебного года. Не узнать ее было нельзя, и все же что-то в ней настораживало. Возможно, странные складки на боках и животе, будто мантию зачем-то подоткнули под пояс. И сам Дамблдор вроде бы стал ниже ростом...

— Он без бороды! — ахнула Луна.

Иллюзия развеялась.

— Филч?! Фините Инкантатем, — Джинни повела палочкой и увидела, что ничего не изменилось. — Зачем он нацепил чужое?!

— С Филчем после разберемся, — решил Невилл. — Давайте поторапливаться, утро скоро.

До горгульи посчастливилось добраться без приключений.

Каменный страж мирно похрапывал, когда на него невидимой сетью опустилось брошенное вполголоса «Силенцио». И все, что оставалось онемевшей Брунгильде — разевать клюв в беззвучных ругательствах да бешено вращать глазами, пока тройное «Вингардиум Левиоса» бережно подняло ее и аккуратно отставило в сторону, открыв полутемную винтовую лестницу. Одна за другой на нее шмыгнули три тени.

— «Остолбеней»! Извините, это на всякий случай, — объяснил горгулье Невилл, шедший последним.

* * *

Бродяга Дик имел все основания благодарить Всевышнего. Во-первых, он не угодил в ад, несмотря на то, что умер без покаяния и отпущения грехов, коих у молодого шотландца за двадцать лет земного бытия накопилось в избытке.

Во-вторых, посмертная «жизнь» оказалась полна приключений и приятных встреч, в том числе и с самой красивой, самой доброй, самой умной... в общем, с самой-самой, с которой он познакомился именно здесь, в славном замке Хогвартс.

В-третьих, не слишком честолюбивый младший сын обедневшего лэрда⁽¹⁾ после смерти неожиданно для самого себя сделал карьеру. Совсем не разбиравшийся в иерархии магического общества, он считал директора школы кем-то вроде графа или даже герцога, то есть особой весьма влиятельной. Должность порученца при Снейпе позволяла Дику держаться на равных с главарем хогвартских привидений, который наконец-то перестал хвататься за меч всякий раз, когда заставал Бродягу наедине со своей дочерью.

Словом, Бродяга Дик лез из кожи вон, стараясь оправдать доверие человека и призрака, и директор не мог нарадоваться на толкового и расторопного помощника.

Сразу после назначения он обосновался в директорской приемной, облюбовав себе дивный пейзаж с горной речкой и крутыми скалами, очень похожими на те, по которым лазил в далеком детстве. Картина висела на стене напротив входной двери, и Дик, при желании делаясь невидимым, мог наблюдать за всеми директорскими посетителями.

Кстати, невидимость заодно с возможностью проходить сквозь стены была четвертым, но отнюдь не последним поводом для благодарственных молитв.

Наступившая ночь обещала быть такой же спокойной, как и предыдущие. Напольные часы пробили двенадцать раз; один за другим погружались в сон многочисленные портреты прежних директоров; диковинные пыхтелки и тарахтелки на столиках и полках тарахтели и пыхтели тише, будто понимали разницу между днем и ночью; маленькая деревянная горгулья на столе зевнула с пронзительным скрипом и спрятала голову под крыло.

Часть стены слева бесшумно уехала в пол. Из образовавшегося черного провала вышел нынешний директор. Кивнул Дику, направляясь к лестнице. Скорее всего, опять в подземелье Восточного крыла, на «военный совет», как бывший кирасир называл про себя еженедельные встречи Снейпа с Квирреллом и Кровавым Бароном.

Человек ушел и вновь все стихло. Время текло медленно, маятник часов еле двигался, словно засыпая на ходу.

— Ай-ай-ай! — вдруг заверещала статуэтка горгульи и резко смолкла.

Бродяга Дик вылетел из картины, надеясь, что последуют объяснения, но обычно говорливая сверх меры горгулья лишь подпрыгивала над столом и отчаянно мычала сквозь стиснутый клюв.

Заворчали разбуженные портреты.

— Что-то случилось внизу. Ричард, проверьте, пожалуйста, лестницу, — попросил Дамблдор.

Призрак нырнул в дверной проем и остановился: снизу послышались шаги. Не директорские. Тот всегда ступал уверенно, а этот крался... Этот? Нет, эти! Дик прислушался: по ступеням определенно поднимался не один человек.

На размышления оставались считанные мгновения. Воры? Наверняка. Спугнуть? Но они могут вернуться... Надо звать директора, пусть застукает негодяев за их гнусным делом! Не теряя времени, Дик унесся в подземелья. Одобрительного хмыканья Дамблдора он уже не услышал, а между тем старый директор, верно истолковав стремительное исчезновение призрака, готовился встречать ночных гостей — кем бы те ни оказались.

* * *

Чем выше они поднимались, тем сильнее билось у Джинни сердце. На последнем лестничном витке ей показалось, оно не выдержит — выскочит и упрыгает по ступенькам вниз. Что чувствовали ее друзья, она не знала, но по округлившимся глазам Луны, идущей следом, догадалась, что той тоже страшно.

Кабинет был пуст и темен.

— Люмос, — прошептала Джинни. Свои палочки засветили и Невилл с Луной.

— Где он хранится?

— Должен быть на виду...

Размытые лучи скользнули по пустому письменному столу и креслу за ним, отразились в металлических боках причудливых механизмов, в стеклянных дверцах шкафов, заметались по недовольным лицам портретов и наконец вспыхнули алым, наткнувшись на рубины навершия и гарды.

— Вот он!

— Добрый вечер, друзья мои. Точнее, доброй ночи, — сказали из темноты. Все трое вздрогнули, но не от страха, — от боли, которой отозвалась на этот голос общая не зажившая рана. Ну зачем, зачем портреты умерших могут говорить и двигаться?! Ты отгоревал, кое-как смирился с потерей — и вдруг снова слышишь и видишь того, кто скоро полгода как покоится в белой гробнице за стенами Хогвартса.

— Д-доброй ночи, сэр, — сглотнув ком в горле, ответил Невилл. Девушки тоже поздоровались.

— Будьте добры, мисс Уизли, уберите, пожалуйста, свет в сторону, он у вас очень яркий.

На мгновение подростки поверили в чудо: вот сейчас он шагнет из рамы, и Хогвартс станет прежним, и сгинут Пожиратели смерти, и Волдеморт вновь сделается просто страшной сказкой, которую рассказывают в Хэллоуин...

— Благодарю вас, так гораздо лучше. Теперь хотелось бы узнать о цели вашего визита.

Не вышел. Остался сидеть в нарисованном кресле, смотрел нарисованными глазами сквозь нарисованные стекла очков. Всего лишь портрет, один из тех, что развешаны в коридорах и гостиных. Но вопрос был задан, и прозвучавшие в нем хорошо знакомые интонации требовали ответа, причем молчание в качестве такового не подразумевалось.

И тогда Джинни решилась:

— Мы хотим забрать меч Гриффиндора и передать его Гарри Поттеру. Он нужен ему, а Снейп...

— Профессор Снейп, мисс Уизли, — мягко поправил Дамблдор.

— …а профессор Снейп не имеет на него никакого права!

Седая голова укоризненно качнулась из стороны в сторону.

— Меч Гриффиндора — это реликвия, которая принадлежит школе. Боюсь, у Гарри такие же права на него, как и у профессора Снейпа, то есть никаких. Вы пришли сюда, чтобы стать обыкновенными грабителями?

— Мы теряем время, — пробормотал себе под нос Невилл.

— Простите, сэр, но мы должны это сделать, — возразила Джинни, понимая, что она только что осмелилась перечить самому Дамблдору. — Вы уже не сможете помочь Гарри, а мы сможем. Извините, сэр, нам надо торопиться.

— Вы совершаете большую ошибку, — вздохнул Дамблдор, видя, что его уже не слушают. Три «Люмоса» осветили стеклянный футляр с мечом со всех сторон, «Аллохомора» заставила замок на крышке звонко щелкнуть, и клинок покинул подставку, перейдя в почтительные, но торопливые руки.

— Хоть оберните его во что-нибудь, заметят же... — безнадежно бросил портрет вслед убегающим подросткам.

Деревянная горгулья на столе прекратила мычать и разразилась отборной бранью.

— Успел. Молодчина Дик, — удовлетворенно заключил Дамблдор.

 

Получилось, получилось! Хотелось выкрикнуть это погромче и поднять меч повыше. Он оказался тяжелым, Джинни пришлось взяться за рукоять обеими руками, но радость от того не уменьшилась. Еще предстояло донести его до Выручай-комнаты, потом решить, как связаться с Гарри... Но после такой удачи не страшили никакие трудности.

— Представляю, как разозлится Снейп, когда увидит пустой ящик! — хохотнула девушка, вприпрыжку спускаясь по ступенькам. Голова кружилась — то ли от собственной смелости, то ли от крутых витков винтовой лестницы. Поворот, еще один, вот уже показались каменные плиты пола в коридоре...

Чужое «Остолбеней!» остановило ее на предпоследней ступеньке. Друзья, спускавшиеся следом, едва не сбили ее с ног.

— Акцио, меч.

Пальцы разжались сами собой. Эх, ну почему она не тренировалась в невербальных беспалочковых! Наколдовать на гада «Летучемышиный сглаз», чтоб всю морду располосовало! Джинни беспомощно проследила глазами серебристую дугу, которую описал клинок, покидая ее ладони. Гад поймал ее взгляд, скривился, как будто (о, если бы!) его ударили, и приказал призраку-холую срочно позвать в кабинет директора деканов Рэйвенкло и Гриффиндора. Затем соизволил обратить внимание на пленников.

— Фините Инкантатем. Поднимайтесь обратно... — было очень похоже, что Снейп собирался добавить еще какое-то слово. Или даже несколько.

* * *

— Хагрид? — удивился Дамблдор. — Оригинальное наказание...

— За неимением лучшего... То есть, худшего.

Снейп устало потер лицо. Только что закончилось разбирательство с деканами Гриффиндора и Рэйвенкло из-за выходки их студентов, и теперь страшно хотелось спать, а не беседовать. Но пришлось задержаться и объяснить издевательски бодрому портрету, что если убрать подальше активную часть отряда имени этого самого портрета, то господин директор получит хотя бы несколько относительно спокойных дней. В другое время за совершенный проступок всех троих отчислили бы без права обжалования и отослали домой. Но Темного Лорда очень беспокоит проблема образованности чистокровных, и потому самое далекое расстояние, на которое возможно удалить от школы малолетних прохвостов — опушка Запретного леса. Пусть помогают Хагриду навоз убирать и дрова рубить, обходясь без волшебных палочек. Смирению, понятное дело, не научатся, но от колодок, плетей или «Круциатусов» в исполнении дуэта Кэрроу пользы будет еще меньше. Снейп сунул отобранные у ребят палочки в ящик стола, пожелал портрету спокойной ночи и уже потянул руку к светильнику, чтобы открыть проход в спальню, но Дамблдор остановил его неожиданной фразой:

— Северус, а ведь дети совершенно правы.

Снейп обернулся и, видимо, такое выражение появилось у него на лице, что бывший директор поспешил добавить:

— Вам действительно нужен отдых, завтра поговорим.

 

Наутро в замок явился Хагрид и принялся ломиться сначала в гостиную Гриффиндора, а когда его отказалась впускать Полная Дама, отправился в башню Рэйвенкло. На требовательный рев полувеликана сбежалась чуть ли не вся школа. Общими усилиями выяснилось, что он пришел за учебниками «заключенных», письменными принадлежностями и «вот тут еще барышни список составили, один вам, профессор МакГонагалл, другой, наверное, вам, профессор Флитвик. Вы того... соберите, тут по дамской части что-то...».

Так весь Хогвартс узнал, что стряслось минувшей ночью и какое наказание понесли преступники.

— Повезло... а у нас сегодня контрольная по Чарам, — завистливо проворчал кто-то из студентов Хаффлпаффа.

— Вечером за домашним заданием приду, — предупредил учителей Хагрид.

* * *

Меч был до оторопи тупой. Не иначе, последний раз его точил сам Годрик. На рукоятке ладонь помещалась с трудом. Понятно, делалась под гоблинскую узкую лапу... или под мальчишескую кисть второкурсника Поттера. И как он с ним управлялся, меч-то не из легких, цельное серебро... Магии в нем, конечно, от острия до навершия, при такой невероятной концентрации можно себе позволить быть тяжелым, тупым и неудобным. Один хоркрукс им уже разбит, хотелось бы верить, что и с другими справится. Но меч в Хогвартсе, Поттер — неизвестно где, а с хоркруксами и вовсе сплошная неопределенность.

— Северус, о нем я и намеревался с вами поговорить, — сообщил за его спиной Дамблдор. Против обыкновения, он за целый день ни разу не вмешался в работу директора. Расхаживал за своим креслом, о чем-то думал.

Снейп уложил меч обратно в стеклянный футляр, закрыл крышку. Никому на свете не признался бы, но прошлой ночью сбылась его давняя мальчишеская мечта: подержать в руках эту легендарную и абсолютно недоступную вещь. А что если он — первый в истории Хогвартса слизеринец, которому выпал подобный шанс? Вряд ли, конечно... Но мысль приятная.

— Меня больше интересует, в чем оказались правы те дети, о которых вы упомянули вчера, — Снейп уселся за стол, зная по опыту, что беседы с Дамблдором растягиваются надолго. — Но, извольте, поговорим о мече.

— Одно связано с другим, — Дамблдор тоже сел в кресло. Для полного впечатления задушевной дружеской беседы не хватало только чая.

— Готовясь к своему, так сказать, портретному бытию, я составил завещание. Да, вы не нашли его в моих бумагах, потому что я заранее отправил его в Министерство, где оно дождалось своего часа. Не стану перечислять все пункты, нас сейчас интересует один: меч Годрика Гриффиндора завещан мною Гарри Поттеру.

— Но собственность школы невозможно завещать...

Дамблдор предупреждающе поднял ладонь:

— Знаю. Я и не рассчитывал, что этот пункт будет исполнен. Моя цель состояла в другом: напомнить Гарри о том единственном серьезном оружии, которое осталось в его распоряжении.

— Вы хотите сказать, я зря помешал краже?!

— И да, и нет, Северус. В высшей степени важно, чтобы Гарри получил меч как можно скорее. Но передать его должна не мисс Уизли.

— Отчего же? За ней нетрудно проследить, она бы вывела нас к Поттеру.

— Эта маленькая предательница крови не знает, где скрывается Гарри Поттер, — снисходительно заметил портрет Финеаса Блэка. — Беглецы постоянно меняют месторасположение, и лишь я способен выяснить, где они находятся.

— Но пока вы этого не выяснили, — возразил Снейп.

— Господа, не будем пререкаться, — повысил голос Дамблдор. — Мисс Уизли в роли курьера не подходит нам еще по одной причине: при всех несомненных талантах этой молодой особы она едва ли сумеет обеспечить сохранность меча. Мы не можем допустить, чтобы последняя реликвия Основателей тоже сгинула неизвестно где. Она должна перейти на хранение в надежное место — например, в сокровищницу Волдеморта. Северус, как вы полагаете, у него есть нечто подобное?

Снейп и портрет Блэка молча переглянулись в одинаковой растерянности. Дамблдор бредит или неудачно шутит?

— Разумеется, я не собираюсь отдавать Тому настоящий меч, — старик сделал паузу, ожидая признаков понимания от слушателей, не дождался и нетерпеливо закончил: — право, какие вы тугодумы, господа! Термин «трансфигурация» вам что-нибудь говорит?

— Вы хотите сказать... — неуверенно начал Снейп, — что надо сделать копию меча, передать ее Темному Лорду, а подлинник оставить для Поттера?

— Наконец-то вижу признаки хваленой слизеринской сообразительности! Пожалуйста, развивайте свою мысль, Северус.

— Лорд будет уверен, что собрал все реликвии, в том числе и потенциально опасные для него. Но остаются три вопроса: кто сделает копию настолько высокого класса, кто передаст ее и кто, наконец, вручит подлинник Поттеру?

— Вы, — ответил Дамблдор. — Вы трансфигурируете меч-дублер, вы передадите его Волдеморту как дар от Хогвартса, а когда Финеас выяснит местонахождение Гарри, отнесете ему подлинник.

Какое-то время Снейп озадаченно молчал. Потом встал, подошел к одному из пыхтящих приборов и навел на него палочку. Мгновение — и вместо шестеренок и цилиндров на столике лежал точь-в-точь меч Гриффиндора. Волшебник взял его и скептически осмотрел со всех сторон.

— Лорд не идиот, а я не самоубийца, — второй взмах палочки вернул устройству прежний вид. — Нужен другой вариант.

— Другого варианта нет, — с нажимом произнес Дамблдор. — Для подделки, которая могла бы ввести в заблуждение Волдеморта, требуется трансфигурация высшего уровня.

— Но не звать же мне МакГонагалл...

— Разумеется, нет. Это должны сделать вы.

— Что за чушь вы несете?! — не выдержал Снейп. — Я только что показал вам...

— Умолкни, сядь и послушай, вздорный мальчишка.

Альбусу громыхающему он мог бы противостоять. Но в усталом тихом голосе скрывалось нечто, заставившее Северуса немедленно подчиниться. Остатков упрямства хватило лишь на то, чтобы не смотреть портрету в глаза.

— Высшая трансфигурация подразумевает непосредственный контакт мага с объектом, — все так же тихо продолжал Дамблдор. — В результате объект необратимо меняет структуру, свойства, размеры, вес и форму, полностью утрачивая любую связь с прежними характеристиками.

Молчал в своей раме Блэк. Ни звука не доносилось из рам, где находились другие портреты. Мастерство волшебника оттачивается годами, десятилетиями упорной практики, после смерти прежнего директора Хогвартса тягаться в магическом искусстве с Волдемортом никому не под силу...

— Я не справлюсь, — глухо проговорил Снейп, не поднимая головы.

— Вы овладели левитацией. Вы пользовались Адским огнем, как обычной свечкой. Вы справитесь. Вы должны справиться.

— Но как?! Из чего?! Какие заклинания? — Северус снова вскочил на ноги. — Обычную трансфигурацию изучают не меньше пяти лет. Значит, на высшую мне надо потратить всю жизнь?

— Начались вопросы по существу. Хороший признак, — улыбнулся Дамблдор. — В высшей трансфигурации не используются ни заклинания, ни волшебные палочки. Только руки и магическая сила. Поэтому много времени вам не потребуется. Час-два, не больше.

Снейп недоверчиво нахмурился.

— Звучит подозрительно просто. В чем подвох?

Дамблдор ответил не сразу.

— Творец, создавая волшебников, сделал наши тела такими же, как и у магглов. А потом вложил в нас незатухающее пламя — магическую силу. Мы не замечаем ее, пока не начинаем использовать. Северус, нам надо молиться на тех, кто придумал волшебные палочки и заклинания! Эти гении нашли способ преобразовать огонь, благодаря им мы чувствуем всего лишь легкое покалывание в пальцах или незначительный шум в ушах. Высшая трансфигурация основана на применении магической силы в первозданном виде. А наши тела, как я уже говорил, самые обычные...

— И что это значит?

— Это значит, вам будет очень больно, Северус. Особенно в первый раз.

 

Задачу решили максимально упростить. В шкафах нашлось несколько старинных серебряных кубков, некоторые даже с рубинами. Совпало общее количество камней, их форма, примерный размер. Дамблдор посоветовал принять какое-нибудь стимулирующее зелье. Снейп приготовил бинты и заживляющую мазь, но старик заявил, что они не понадобятся. «Идущий изнутри огонь внешних ожогов не оставляет».

Боли Северус не боялся, за три десятка лет испытал всякое. И зелья пить не стал: лучше любого Бодрящего или Умострильного действовало предвкушение. Высшая трансфигурация нигде толком не описывалась, и он полагал, что это знание — удел немногих избранных, таких как Фламель, Дамблдор... Неужели сегодня, сейчас он встанет вровень с ними и сотворит уже не фокус, а что-то очень близкое к чуду?

— С чего начинать, Альбус?

— Снимите мантию и закатайте рукава сорочки. Отлично... Теперь берите любой из кубков и сминайте его. Да, именно пальцами. Как глину.

Северус двумя руками изо всех сил стиснул края кубка.

— Не так! — Дамблдор резко подался вперед в своей раме. — Не физической силой! Северус, вы должны поверить, что это глина! Понимаете, поверить... И направить магическую силу в пальцы, как направляли ее в волшебную палочку!

— Я понял. А теперь помолчите.

И Дамблдор умолк, с надеждой глядя на того, кого совсем недавно называл «вздорным мальчишкой».

Северус отставил кубок. Закрыл глаза. Самое время прислушаться к себе, уловить ту едва заметную дрожь, которую вызывает, оживая, тугая пружина под ребрами. В темноте опущенных век он вдруг увидел ее: узкая белая спираль закручивала виток за витком, заполняя собой все его существо. Пружина раскалялась, искрящийся белый сменился бледно-голубым, жар иссушил глотку, от плеч к кистям прокатилась волна мучительной судороги, пальцы сами собой вцепились в кубок...

А-А-А!..

Он открыл глаза — и почти ослеп от невыносимо яркого пламени, в которое по локоть погрузились руки.

Боль нахлынула позже. Мнилось ему: не осталось крови в венах, нет костей под мышцами — боль заполнила тело до последней клетки и хлестала из кончиков пальцев, как вода после «Аква Эрукто». Две огненные перчатки сжали предплечья, запястья, кисти, и массивная серебряная чаша, мгновение назад бывшая твердой, стала оплывать в его руке, как столбик воска горящей свечи.

— Берите другие кубки! Скорее! — крикнул Дамблдор.

Несмотря на оглушающую боль, Северус услышал его. Оскалившись, схватил несколько серебряных вещиц, слепил в единый ком и, постанывая сквозь стиснутые зубы, принялся мять и плющить его, заливая стол и пол потоками огня.

— Он устроит пожар! Надо позвать домовиков! — переполошились портреты. Дамблдор не обращал на них внимания, поглощенный процессом. Внезапно общую суматоху перекрыл его торжествующий возглас:

— Смотрите! Все смотрите!

Под горящими пальцами рождался еще один меч Годрика Гриффиндора. Тяжелый, тупой, неудобный — и звенящий от переполнявшей его силы, которую в эти мгновения отдавал ему волшебник. Языки огня, струясь из ладоней, вылизывали ряды рун на клинке, узоры крестовины, рубины навершия, завершая процесс превращения.

— Дамблдор, вы гарантируете, что у него получилась точная копия? — недоверчиво поинтересовался Блэк.

— Гарантирую, — в голосе старика слышалась неприкрытая гордость за своего ученика. — Если кто и сумеет отличить подделку от оригинала, то только его создатели, гоблины. Крайне маловероятно, что Волдеморт решит у них проконсультироваться.

— Тем не менее, не помешало бы проверить... — Блэк заметил, что его не слушают, и обиженно умолк.

— Северус, — осторожно позвал Дамблдор, обращаясь к ссутулившейся у стола фигуре в насквозь мокрой рубашке. — Северус, вы можете говорить?

Не могу, ответила за него тишина. Язык, губы, все тело словно чужое, — пустое, гулкое после схлынувшего потопа боли.

— Со мной в первый раз происходило то же самое, Северус... Потому-то высшую трансфигурацию используют считанные единицы.

С трудом передвигая ноги, Снейп добрел до кресла, на спинку которого бросил мантию. Нашел свою палочку. Прохрипел пересохшим горлом:

— Фините Инкантатем...

Меч-дубликат не изменился.

— Ферверто...

Еще один взмах палочки. И еще.

— Уже не фокус... — он попробовал усмехнуться, но мышцы лица плохо слушались. — еще не чудо... Или... все-таки... чудо?

Колени подогнулись, Северус оперся о стол, чтобы не упасть. Из-под ладони потянулся дымок. Он отдернул руку: в зеленом сукне столешницы зияла дыра с обугленными краями.

— Пока не освоитесь с вашими новыми возможностями, старайтесь сразу после сеанса трансфигурации не хвататься за ткань, бумагу, дерево и тому подобное, — запоздало предупредил Дамблдор. — Пожар не устроите, но вещь сожжете.

— Не уверен, что решусь повторить...

— Воспринимайте боль как экзамен. Вы его выдержали, получайте награду. Организм быстро привыкнет, каждое новое превращение будет все менее мучительным.

Северус вспомнил, как завораживало его в свое время зрелище плавных непрерывных превращений листа бумаги, которые в задумчивости демонстрировал Дамблдор. Следом в памяти всплыли пять проплавленных борозд в граните колонны крытой галереи замка.

— Неужели и такое смогу?

— Да, теперь это лишь вопрос времени и практики.

Снейп рассматривал свои ладони, точно увидел их впервые. Ничего не изменилось: вот давний шрам от скальпеля, вот старое пятно от кислоты... Он даже принюхался, но от ладоней несло не гарью, а кисловатым запахом металла.

Под столом валялся невесть как залетевший туда клочок бумаги. Волшебник поднял его, задержал в пальцах...

Бумага вспыхнула и сгорела.

---

1) лэрд — представитель мелкого шотландского дворянства (начиная с XV века). Поскольку автор ни разу не историк, поправки по теме от читателей принимаются с благодарностью. Попутно напомню, что Бродяга Дик — прозвище привидения, которым стал один из шотландских кирасиров, погибший в битве при Данбаре (Шотландия) 3 сентября 1650 года. Очевидно, при жизни призрак носил имя Ричард. Фамилия не сохранилась. Впервые появляется в главе «Голова и другие мелочи быта» фанфика «Покой и воля I». Полностью авторский персонаж.

Вернуться к тексту