1+1=0, или Правило исключающего ИЛИ (джен)

Открыл рот я, только когда воссоединился со своим рюкзаком и с облегчением убедился, что ему не успели приделать ноги.

— Что это было?

— Сорванный, — Палыч пожал плечами. — Я сообщу о нем куда следует. Сорванные опасны: они не думают, они просто живут инстинктами. Не скрываются, не соблюдают конспирации. А если прибьются к какому-то человеку, которого посчитают безопасным одиночкой, то будут таскаться за ним, высасывая до смерти.

— Жуть какая! — меня аж передернуло. — И что, с этим ничего нельзя сделать?

— Их ловят, наказывают, — Палыч вразвалочку проследовал к каменной тумбе и уселся на нее, с облегчением вытянув ноги. — И этого поймают, не боись. Они ультрафиолета боятся ох как!

— А скорая? Как ты это сделал? — нахмурился я, смутно начиная подозревать, что я уже с таким сталкивался… и не раз.

Палыч искоса глянул в мою сторону и ругнулся себе под нос.

— А как ты предполагал, мы людей подманиваем? — мрачно пробурчал он. — Ох Григорьевна зла будет, что я тебе это рассказал! Вампиры-то уговаривать умеют, чай тем и кормимся. Перед тем как куснуть, скажешь человеку, чтоб он через пять минут опомнился, он и очнется, как сказано. Гипноз — штука хорошая, даже такому мелкому упырьку, как ты, полезен будет.

— И часто меня так… гипнотизировали? — подозрительно спросил я пространство.

Палыч лишь развел руками, я же решил с той поры с Анной Григорьевной держать ухо востро. Ну или купить беруши.

* * *

На следующий день звонок от дражайшей Анны Григорьевны раздался прямо во время моего утреннего сеанса корчения рож в зеркало в попытке рассмотреть несуществующие вампирские клыки. Я спешно сплюнул пасту и неразборчиво замычал в трубку нечто вежливо-приветственное.

Анна Григорьевна в своей непередаваемо лисьей манере с характерным ласковым журчанием в голосе сообщила о том, что жаждет лицезреть меня не позднее полудня. Что-то в ее голосе меня царапнуло, насторожило, какая-то елейная сладость, нарочитость, словно говорила она напоказ, так как обычно в голосе ее командных ноток было в разы больше. Впрочем, уже через пару минут я об этом благополучно забыл.

Как оказалось, зря. Как показала практика, если бы я не появился у нее в то утро, то жилось бы мне много спокойнее. По крайней мере, утешаться этим впоследствии, мне было довольно приятно.

Ровно без десяти двенадцать я культурно нажимал на сохранявший партизанское молчание звонок, раздумывая, не будет ли эффективнее просто попинать дверь ногой, имитируя тихий стук — постукивания кулаком надежно глушила дверная обивка.

Не успел я перейти к решительным действиям, как дверь открылась и Анна Григорьевна окинула меня тревожным подозрительным взглядом и приложила палец к губам. Сухо кивнула, приглашая зайти. И едва закрыв за мной дверь, цепко ухватила за рукав куртки, не давая двинуться с места, и закрутила в воздухе свободной рукой, пытаясь изобразить язык глухонемых в усеченном варианте.

— Добрый день! — конспираторским шепотом поздоровался я, ощущая себя героем какой-то шпионской комедии.

Анна Григорьевна замотала головой, сделала страшные глаза и замахала рукой еще активнее. Я пожал плечами и на всякий случай кивнул. Анна Григорьевна просияла и, не дав мне даже снять вышеупомянутую куртку, буквально силой втолкнула меня в комнату.

Я ожидал увидеть практически что угодно: инопланетян, мирно хлебающих борщ, полный набор соседей по площадке, аккуратно сопящих носом в ковер или мирно похрустывающего морковкой единорога, но с дивана поднялся худощавый светловолосый человек с кривым, словно переломанным несколько раз, носом и до крайности кислым выражением лица и двинулся навстречу ко мне.

— Зильбельтруд Эльдар Вениаминович, — сухо представился он. — Вы должно быть Пётр? Я буду принимать у вас экзамены.

Я кивнул и с опаской пожал протянутую руку. Эльдар Вениаминович без восторга выдернул оную даже раньше, чем я успел бы ее отпустить.

— Очень приятно, — с кривой гримасой отозвался он. — Перейдем сразу к делу. Поскольку вы отказались от интеграции и обязались собственными силами овладеть программой, вам необходимо сдать ряд экзаменов, дабы подтвердить собственную компетентность и общественную безопасность.

Эту фразу он произнес на одном дыхании. Я же смог выдавить из себя слабое “Э?..” и панически оглянуться на заламывающую руки Анну Григорьевну.

— Ну что ж, приступим! — жизнерадостно заключил Эльдар Вениаминович, не дождавшись от меня внятного ответа. — Первый экзамен, думаю, вы в состоянии сдать уже сейчас!

— К-к-какой? — вытаращился я, тщетно пытаясь воскресить в памяти весь усвоенный запас латыни.

Эльдар Вениаминович эффектным жестом извлек из-за дивана кожаный портфель, затем из него извлек нечто белесое в красную и синюю полосочку и торжественно сунул мне в нос безжизненно обвисшую... руку.

— Силиконовая! — он хозяйственно похлопал по вяло колеблющейся конечности. — На вкус не очень, но для практики очень хороший вариант!

— А… а что мне с ней делать? — я, пересилив себя, аккуратно взял в руки… руку и потыкал пальцем в проминающийся силикон.

— Кусать, разумеется! — как нечто само собой разумеющееся заявил Эльдар Вениаминович. — Проходите вот сюда, на диванчик, садитесь. Можете сосредоточиться, если хотите, настроиться. И покажите мне, как вы осуществляете укус!

Я редко хватал двойки, даже в школе, но сейчас понимал чувства отпетого двоечника. Мне не грозило даже этой благородной цифры. Учитывая мое продвижение в плане выпускания клыков, мне грозил полный и беспросветный ноль.

— А если, — я сглотнул. — Что будет, если я не сдам? Знаете, волнение и все такое…

Эльдар Вениаминович воззрился на меня с нескрываемым изумлением, отчего я заподозрил, что в этом случае сравняюсь в его глазах с полнейшим дауном.

— Ну… — он даже замялся. — Это самый простой экзамен. Его невозможно не сдать! Ну что ж, приступайте!

Анна Григорьевна прикрыла глаза рукой. Недобро зыркнула между пальцев на моего экзаменатора, пошлепала губами и вдруг, издав мученический лебединый стон, осела к его ногам.

— Ох, как сердечко жмет! Ох как давит! Сыночек, скорее! Принеси водички! Ох, помру сейчас!.. Ах… Ах…

Последние вздохи были настолько душераздирающими, что подскочил даже я. Экзаменатор мой побледнел еще больше и опрометью кинулся к портфелю. Водички Анна Григорьевна так и не дождалась. В нее влили добрых двести грамм кровушки, подняли на руки, покружили по комнате в поисках кресла, усадили в него, укрыли пледиком, вручили подушечку и наказали сидеть и беречь себя. И все это в мгновение ока. Я даже не успел ничего предпринять.

Раскрасневшаяся Анна Григорьевна с блестящими глазами, точно хлопнула ту же граммовку, но коньячка, грустно посмотрела на меня из кресла. Ее мастерски разыгранная пантомима нас не спасла.

— Давайте разберемся с этим побыстрее! — произнес запыхавшийся Эльдар Вениаминович и подтолкнул руку ко мне поближе.

— Ам, — я тоскливо щелкнул абсолютно человеческими зубами и брезгливо поморщился от пластикового привкуса во рту.

Рука не пострадала. А вот Эльдар Вениаминович наблюдал за моими бесплотными попытками с нарастающим страданием. Я же приходил во все большее отчаяние с каждым укусом, вспоминал вкус крови, представлял чужую шею — безрезультатно.

— На силикончик трудно настроиться… — просительно проговорила Анна Григорьевна. — Живую кожу он, знаете, как лихо прокусывает! А здесь просто материальчик неудачный…

Танцору тапочки не просто мешали, они не давали ему сдвинуться с места. Я, чувствуя себя клоуном и дауном одновременно, остервенело жевал мерзкий силикон, совершенно не представляя, как выпустить эти чертовы клыки, и уже почти не надеясь на спасительное озарение.

— Ну все! Хватит! — терпение Эльдара Вениаминовича наконец лопнуло. — Я не знаю, что это за фарс, но не справиться с таким простейшим — простейшим, подчеркиваю! — заданием — это… это просто непостижимо! Отдайте руку! Прекратите ее терзать! Я буду вынужден отклонить ваше прошение о самостоятельной жизни вне насильственной интеграции! Это просто невероятно!

Я судорожно вцепился в руку, внимая этой ужасающей обличительной тираде и с каждым словом все яснее понимал, что это конец. Если только мы с Анной Григорьевной не сумеем сообща заморочить ему голову…

Анна Григорьевна в кресле тревожно всхрапнула.

— Черт знает что такое! — доведенный Эльдар Вениаминович потянулся с явным намерением вырвать у меня свой экзаменационный билет, безнадежно мной заваленный. — Вы совершенно… А-а-а-а-а-а!.. ...Хрмпф…

Проснувшаяся Анна Григорьевна заинтересованно воззрилась на скульптурную композицию из отрубившегося Эльдара Вениаминовича, силиконовой руки и меня, растерянно пытающегося выплюнуть запястье своего незадачливого экзаменатора.

Клыки, больше напоминавшие очень тонкие иголочки, держались прочно.

Вытаскивать их оказалось отдельным искусством и отдельной довольно юмористической историей.

Проспавшийся Эльдар Вениаминович юмора впоследствии не оценил, но зачет все же поставил. А большего нам было и не надо.