1+1=0, или Правило исключающего ИЛИ (джен)

Дядя Вася, к слову, все же вернулся. С охапкой разноцветных роз. Молча вручил их тете Свете, затем так же молча прошествовал на кухню и торжественно вынес весь алкоголь на помойку. Даже коллекционный ром, с которым тетя Света пекла пироги. Ром мы с ней правда спасли и контрабандно протащили в мою квартиру, договорившись, что он будет храниться у моей бабушки, пока не придет время для очередной порции выпечки.

Дядя Вася больше не выпил ни капли. Правда от изрядно загубленного здоровья это его все равно не спасло. Но лечиться ему было проще, чем держаться.

Вампирское убеждение сработало так крепко, что обеспечило ему еще пятнадцать лет относительно счастливой трезвой жизни. Я же задумался о карьере гипнотизера.

Девушка, с которой меня познакомил Генка, была умеренно симпатичной и весьма полнокровной. Меня все устраивало.

С позволения читателей, я пропущу неловкую сцену знакомства, процесса обольщения и непосредственно близкого контакта.

Единственное, что достойно упоминания, это тяжелый моральный выбор: я мог усыпить ее, убедив, что я был хорош во всех отношениях. Это было заманчиво, но я, поразмыслив, сделал наоборот. Девушка уснула, убежденная, что все было настолько… никак, что ни дальнейшее знакомство, ни продолжение ей совершенно не нужно.

Я философски посмотрел на свою сладко сопящую Афродиту, вздохнул, и поплелся в душ. Водичка была образцово холодной. А я в который раз почувствовал себя подлым идиотом. Зато заработал очередной плюсик у Эльдара Вениаминовича.

Потом я шел по пустой общаге к Генкиной комнате, очень надеясь не встретить никого из охраны или персонала.

Генка обнаружился задумчиво свешивающимся из окна, в попытках обмануть дымовые датчики в комнате. Выглядело это жутковато. Да и сам Генка выглядел каким-то усталым, осунувшимся. Под глазами у него были темные мешки, зато на руках появились неплохие бицепсы. У меня были хуже.

Генка был вообще довольно странным товарищем. Уроженец северной столицы, он имел все шансы поступить в престижный вуз по месту жительства. Он предпочел подать документы в наш, куда менее престижный, и покинул отчий дом без намерения когда-либо вернуться. Я не знал, почему. Там у него остались младшие сестренки, и о них Генка вспоминал часто и с тоской. Но когда речь заходила о семье, Генка темнел лицом и менял тему.

Он шел на все, чтобы оставаться в общаге и летом, еще весной записался в студенческий стройотряд и с окончания сессии каждый день вкалывал, как заправский работяга.

Так себе из меня друг вышел, в общем. Жизнью Генки я не интересовался, пока не приперло. А так хоть пообщались, пока я ждал свой очередной “экзамен”.

Я, признаться, малодушно надеялся, что Генка уже спит. Но он был подозрительно бодр для двух часов ночи.

— Отпустило? — Генка критически покрутил в руке окурок, пытаясь высмотреть намек на искру, не нашел и щелчком пальцев отправил его в полет за окно. Учитывая, что за окном находилась какая-то внутренняя площадка, засыпанная всевозможным хламом, то, можно было сказать, что существенного урона окружающей среде Генка не нанес.

— Ага, — уныло отозвался я и аккуратненько присел на голый матрас соседней кровати. — А ты-то чего не спишь?

— Да не спится, — Генка плюхнулся на свою кровать и закинул руки за голову. — Странное со мной что-то творится. Бессонница дикая. Вечером лег, утром на работу, а спал от силы часа два. Снотворное пил — вообще не помогает.

Вид у Генки был прямо скажем не цветущий: бледный как смерть, весь какой-то потускневший. Он вяло качал ногой и смотрел застывшим взглядом в потолок.

— А ты ложись, — кивнул он мне. — Я тебя в пять разбужу, выйдешь тихонечко.

Я долго разглядывал его и задумчиво водил языком по передним зубам, потом решился и подошел к кровати. Генка оторвался от телефона и вопросительно посмотрел на меня.

— Тебе во сколько вставать? — поинтересовался я.

— В семь, — Генка недоуменно пожал плечами. — Да ты не волнуйся, я в пять еще спать не буду. Проверено.

— Значит, проснешься в семь, — я проникновенно заглянул ему в глаза. — И не запомнишь, как заснул. Просто провалился в сон, и все.

Генка не успел никак отреагировать, как я схватил его руку, подтянул ко рту и, не давая себе труда подумать, быстро цапнул за запястье. Генка ойкнул, дернулся… и провалился в глубокий сон. Голова его безвольно упала на подушку.

Я аккуратно вытащил иголочку клыка, спешно утер рукавом рот, стирая с губ вкус чужой кожи, и заботливо протер ранку спиртовым гелем. Генка обиженно брыкнул ногой.

Я уже собирался покинуть его сонное тело и перебраться на свою кровать, как что-то странное привлекло мое внимание.

Генкина шея вся сплошь была покрыта парными точками, точно веснушками, только белесыми. И к сожалению, я слишком хорошо знал, что это. У меня самого были такие...

* * *

В августе меня поразила не очень новая, но крайне актуальная мысль. Что после вуза меня, как любого добропорядочного гражданина до 28 лет, преданно ждет, как Пенелопа своего Одиссея, такая вещь как армия. Наличие прошедшего службу отца и дедушки — и вовсе профессионального военного, с которым бабушка была в разводе и весьма прохладных отношениях, зато меня пускала гостить к нему каждое лето — не давало повода даже задуматься о том, чтобы этой участи избежать. И прежде меня это вполне устраивало.

Но это было до появления в моей жизни любезной Анны Григорьевны. Теперь же повод появился, вернее даже сказать назрел и налился всеми красками.

Вампиров в армию не берут. Ну, я бы не взял. Ненадежные они товарищи, и наклонности у них не пусть и наркоманские, но близко к тому, только опаснее. В общем, наклонности эти могут привести к неудачному стечению обстоятельств, которое в лучшем случае окончится выбитыми зубами, моими вампирскими, разумеется, а в худшем — похоронкой, опять-таки моей. Погиб за родину по неосторожности, попытавшись загрызть едущий на всех газах Камаз. А что бетон в рот залили, по старинному бюджетному аналогу осинового кола, так это просто случайность. Ну это так, к примеру. Про самый худший вариант, включавший неадекватного меня и похоронки в количестве от двух штук и выше, думать уже как-то и вовсе не хотелось.

Взгрустнулось: некролог представился так ярко, словно уже лежал у меня на коленях. Я задумался о белых тапочках, венке из терновника, торжественном отпевании, где громче всех голосит несравненная Анна Григорьевна... и резко замотал головой, вытряхивая из нее этакую муть.

Выбор у меня был невелик, если отбросить такие экзотические варианты, как спешная женитьба и зачинание двух-трех детишек, защита то ли докторской, то ли кандидатской степени и уговаривание кого-нибудь из родни спешно оформить инвалидность. Вот в психушку меня примут с распростертыми объятиями! Обнимать правда будут дюжие санитары, особенно если я поведаю кому-нибудь о новых обстоятельствах своей вампирской жизни. Но на этом мою клыкастую песенку можно будет считать спетой.

И еще один вариант был самым привлекательным и наиболее выполнимым. В университете, куда я поступил, имелась последняя в своем роде военная кафедра. Ну, может не последняя, но количество их резко поубавилось за прошедшие годы. Видимо, офицеров и так хватало, а образование в вузах оставляло желать лучшего. В данный вуз меня, к слову, ненавязчиво направил как раз таки дедушка, явно осведомленный об этом деле куда лучше, чем юный и дурной я, забывший об этом словосочетании через пять минут после того, как услышал. Поступил я, тем не менее, именно в тот самый вуз. Теперь я мог лишь шутливо предположить, что дед не иначе как видел будущее.

Решение было принято. Оставалось только его как-нибудь реализовать: сдать все нормативы по физкультуре и все экзамены на одни пятерки. И эти два обстоятельства несколько остужали мой пыл. Ладно, совсем доходягой я все же не был и кое-чего мог, но этого было маловато. Если я чего-то хотел достичь в этой жизни, то начинать следовало прямо сейчас. С экзаменами же я решил положиться на волю судьбы, пока мне не известны ни предметы, ни будущие преподы.

И с этими мыслями я накинул на плечи ветровку, затянул на ногах кроссовки и отправился в теплый августовский день. Тренироваться.

Путь моей тренировки как обычно пролегал мимо стройки, где работал Генка. Для этого мне приходилось переезжать на другой конец города и тихо радоваться, что студенческий стройотряд не заправили в какую-нибудь глушь.

Генка жаловался на провалы в памяти и приступы слабости. По его словам, случались они в основном на стройке. В общаге, как я понял, приступа не было ни разу, там Генка просто доходил, изводя себя самостоятельно поставленными диагнозами.

Из всего этого я мог заключить, что какая-то сволочь поедает Генку прямо на стройке и с тех пор не оставлял попыток ее вычислить.

В стройотряд меня не взяли. Даже добровольцем, даже на безвозмездном основании. И пообещали и вовсе выставить вон, если буду надоедать. Так что с тех пор я просто околочивался поблизости, подозрительно приглядываясь к окрестным бомжам, продавцам и случайным прохожим.

Сегодня день сыщика не задался с самого начала: я перепутал автобус, чуть не уехал в какие-то несусветные дали, ушиб ногу, когда вылезал. И в итоге, когда прихрамывающий я добрался до мест, где обретался Генка, то обнаружил, что наступил обеденный перерыв, и оголодавшие студенты умчались по столовым. Я грустно потянул носом, ловя манящие запахи, и решил все-таки пройтись до столовой. Не разведаю ничего, так хоть с Генкой поболтаю.

Стоит ли говорить, что Генку я в столовой не нашел, и никто из знакомых ребят, которым я пару раз притаскивал бутылку колы и покурить — на том и сдружились, — Генку не видел.

— Та-а-ак, — протянул я и стремительно вышел.

Видимо, эта зараза тоже любила обедать по расписанию.

Искать вампира с жертвой на громадной стройке — примерно то же самое, что и иголку в стогу сена. Полная безнадега, если у тебя, конечно, нет магнита. Такого, как например, обостренное чутье на запах крови. А стоило мне принюхаться, как он разлился в воздухе тягучей дурманящей взвесью.

Генка обнаружился прикорнувшим в тенечке за кучей мешков с цементом. Трогательное было бы зрелище, если бы не нависшая над ним человеческая тень, упоенно приникнувшая к Генкиному горлу. Тот лежал неподвижно, запрокинув голову, и по лицу его разливалась мертвенная бледность.

Мораль у этой истории вышла простая: вознамерился пообедать, выбирай для этого места поукромней и не истязай одного и того же безвинного человека, а в противном случае не жалуйся, если в итоге тебе прилетит по башке кирпичом.

Тварь — язык не поворачивался назвать это существо человеком — зашипела что-то неразборчивое и обернулась ко мне. Тут я струхнул знатно: заросшее незнакомое лицо, бессмысленный взгляд и красные ниточки слюны, свисающие из полуоткрытого рта.

— Уходите! — по-хорошему попросил я и на всякий случай метнул еще один кирпич. Подальше от Генкиной головы и соответственно от самой твари. — Уходите и никогда не возвращайтесь!

— Щ-щас! — просипел вампир. — Он мой! Свалил отсюда и забыл все быстро!

Несмотря на все его старания амнезией меня таки мироздание не одарило, и после взаимного обмена любезностями пришлось перейти к решительным действиям.

Пока Генка валялся безмятежным полутрупом, мне успело прилететь в глаз, по колену и хорошим хуком справа. Борьбу в вольном, но беззвучном стиле пришлось осваивать очень экстренно, тем более, что запас битого кирпича в карманах закончился. Вампир оказался сильно не в настроении.

А еще он не следовал заветам Анна Григорьевны и, как выяснилось, не был паинькой... В пылу драки мы выкатились на бетонную площадку, залитую солнечным светом.

Когда визжащий от боли вампирюка скрылся где-то в глубинах строительных катакомб, мне оставалось только проводить его взглядом, со сдавленным кряхтением сесть, потирая локти, спину, колени и чувствуя себя столетним разваливающимся старцем.

Я с интересом слизнул каплю крови с разбитых костяшек. Вампирская кровь от человеческой отличалась мало, только какой-то противный привкус явственно свидетельствовал, что Анна Григорьевна в качестве закуски не сгодится.

Генка все так же тихо лежал, весь как будто уменьшившийся и высохший. Я не слышал его дыхания. Только на мертвенно белом лице его выделялись темные, неестественно синие губы.

Телефон был черт знает где, а скорая еще дальше. А пульс под моими пальцами непереносимо медленно отсчитывал “тук… тук…” и становился все медленнее и тише. И я решился.

Я приподнял Генку, провел рукой по его искусанной шее и наклонился, выпуская тонкие иголочки-зубы. И замер, вдруг столкнувшись с его затуманенным, но все же осмысленным и живым взглядом.