1+1=0, или Правило исключающего ИЛИ (джен)

— Что скажете, Петр? — мягко повторила вопрос девушка.

Я отмер и поднял на нее глаза. И покачал головой.

— Нет. Я скажу нет. Спасибо вам за предложение, но я не буду писать заявление. У меня нет претензий к Анне Григорьевне!

— Посмотрите мне в глаза, пожалуйста, и дайте руку, — попросила девица, извлекая откуда-то из-под стола какой-то медицинский приборчик, я повиновался, и она пристроила его к моему запястью, к пульсу. — Повторите эту фразу еще раз.

Я пожал плечами и повторил, не отводя взгляда. Получилось уже не так проникновенно, без выражения, но девушка, казалось, удивилась еще больше.

— Вы это говорите по своей воле, — недоверчиво констатировала она. — Без гипноза... Петр, подумайте еще раз! Вам придется подписать отказ, и тогда уже изменить что-либо будет очень трудно, если вы передумаете!

Что-то подсказывало, что передумаю я еще не раз, и не раз раскаюсь. Вот только интегрироваться в вампирский мир, полностью, как я понял, порывая с миром предыдущим, мне совершенно не хотелось.

— Я подпишу, — я кивнул, и она отпустила мою руку, глядя на меня с состраданием и жалостью, как смотрят на умалишенных.

Отказ от претензий к Анне Григорьевне уместился всего страницах на семи и включал в себя — здесь я уже заставил себя сосредоточиться — признание меня полностью дееспособным, находящимся в трезвом уме и твердой памяти, отказ от выплачиваемых алиментов, отказ от карантина, отказ от интеграции и полного инструктажа, отказ, отказ, отказ...

Много отказов, короче.

* * *

С чего начинается обучение вампира-неофита? Не знаете? Вот я тоже.

В классической литературе матерые вампиры такой фигней не страдали, ну или я этого просто не нашел. В современной... Грешным делом, я решил пролистать пресловутые "Сумерки", благо, бумажные носители, некогда нежно любимые двоюродной сестренкой, пылились у нас на антресолях. На десятой странице я окончательно потерял нить повествования и отчетливо почувствовал во рту привкус мыла. Если героев там и обучали, то этому определенно уделялось меньше внимания, нежели подростковой рефлексии. Да и Анна Григорьевна слабо походила на желтоглазого трепетного гуру вампиризма.

Обложечка у книги была весьма приметная, так что к середине вечера на меня уже опасливо косилась вся семья, когда я по привычке неосмотрительно пристроился под лампой на диване. Я на обложку не смотрел принципиально: девица не вызывала ни малейшего эстетического интереса, а парень с кабачковой фамилией рождал какие-то нетрадиционные ассоциации.

В случае Анны Григорьевны обучение началось с дивана, где мирно и безмятежно почивал... ее сосед. Любезно опоенный снотворным во избежание, как обыденно объяснила мне Анна Григорьевна. Я только безмолвно таращил глаза на этакое чудо и мысленно приносил обет безбрачия. Воистину старушка умела лишать дара речи надолго.

Впрочем, мой дар речи никому и не требовался. Анна Григорьевна деловито щебетала и заставляла меня наклоняться ниже и смотреть внимательнее. У меня не было ни малейшего желания рассматривать седеющего мужика в возрасте хорошо за сорок, даже во сне он казался угрюмым и озабоченным, а на лбу то и дело появлялись морщины, когда он беспокойно хмурился или похрапывал.

Я старался не смотреть на его лицо и глядел лишь на шею — обыкновенную, мощную, с бледной пористой кожей и остатками щетины ближе к щекам, — стараясь слушать вдохновенную лекцию Анны Григорьевны о венах, артериях, капиллярах, группах крови и так далее...

Видно, взгляд мой несколько опустел, потому что Анна Григорьевна неожиданно прервалась, окинула меня строгим взором, что-то недовольно буркнула себе под нос и ушла в другую комнату. Спустя пару минут она вернулась, держа подмышкой здоровенный талмуд такой толщины, какой я, наверное, за свою жизнь и не видел. Я поспешил помочь и, когда он с негромким, но весомым хлопком бухнулся на стол, я увидел название. Это оказался анатомический атлас в шикарнейшем издании, картинки в нем были изумительного качества и очень, очень подробные...

— Моей внучки. Выиграла первый приз на конкурсе, — пояснила Анна Григорьевна с заметной гордостью. — Она у нас на медицинский поступает, по нему вот и готовится. Занимаемся с ней. Теперь и с тобой, Петенька, позанимаемся.

С этими словами она открыла атлас на укрупненном изображении каких-то сосудов и выразительно постучала по нему пальцем. Я неохотно придвинулся ближе и на следующие полтора часа выпал из реальной действительности.

С чего начинается обучение вампира-неофита? С выучивания основных артерий, вен, и четкого заучивания их местоположения на человеческом теле.

— Изучай! — Анна Григорьевна закатала рукав на руке спящего зятя и подтолкнула меня, чтоб я присел рядом с диваном и наклонился поближе. В глазах у меня уже рябило от красно-синих ниточек, а названия их, щедро посыпанные латынью, слиплись в единый ком без всякой надежды распутаться и упорядочиться, так что я обреченно уставился на большую, в меру волосатую руку у себя под носом без малейшего понятия что делать.

— Не туда смотришь, — покачала головой Анна Григорьевна. — Мелкие артерии ищи и капилляры крупные! К венам не тянись, потом не отплюешься — кровь-то замусоренная там! И вот что я тебе скажу: пока ты еще неопытен, ни в коем случае не прокусывай крупные артерии! Если не хочешь, конечно, захлебнуться кровавым фонтаном, чтобы укушенный откинулся через четыре минуты.

Я представил в красках и сглотнул.

— Солнце не тронет тебя, только если ты никого не убил, а кровь была отдана тебе добровольно, — продолжала Анна Григорьевна, — что, как ты догадываешься, противоречит условиям конспирации. Поэтому вампиры виртуозно умеют цепляться к словам и выворачивать их в свою пользу. Я сама не до конца понимаю, как это работает. Это какой-то сложный психосоматический эффект. Когда ты чувствуешь свою вину или твой организм истощен от недостатка необходимых микроэлементов, которые есть в чужой крови, то ты полностью теряешь устойчивость к ультрафиолету.

— То есть и не пить нельзя, и пить много нельзя? Как с лекарством? — уточнил я и по новой начал жалеть, что отказался от стряхивания компенсации с обратителя. Чисто для моральной, так сказать, компенсации.

— Как-то так, — пожала плечами Анна Григорьевна. — По сути, это и есть болезнь. Со своими плюсами и минусами...

Так, Петя, спокойно, ты уже прошел стадии гнева и отрицания, не надо к ним возвращаться.

— Зато не постыдная болезнь-то, — оптимистично завершила Анна Григорьевна. — И не заразная практически!

Я мрачно кашлянул.