Тьма ведёт меня (джен)

Больничное крыло Хогвартса хоть и пустовало большую часть времени, но было способно в случае чего вместить на своих койках если не половину учеников, то четверть — точно. Сейчас же, просторный зал был практически пустым. Койки, как бравые солдаты стояли аккуратными, идеально выверенными шеренгами, белые ширмы пока что убраны, а большая часть светильников оставались холодными и темными, из-за чего огромное помещение было по большей части погружено в осеннюю тьму. Все здесь было на своем месте, четко выверено и подготовлено ко всему — от легкой простуды до подростковой истерики, от сломанных ног до отравления зельями. Прохладный запах нес на себе удивительный отпечаток больницы — пахло карболкой и йодом, хотя ни того, ни другого от сотворения Хогвартса тут не было никогда, пахло травяными настоями, бинтами и стерильностью, хотя опять-таки никогда тут никаких антисептиков не знали. Будто сам дух больничного места зарождался там, где бывали болезни и приносил свою неповторимую атмосферу, порождая мгновенно узнаваемую ауру. А еще тут пахло тыквами — запеченными, засахаренными, присыпанными корицей и мускатным орехом, перетолченными в кашу, тушеными с мясом и пряностями. Все же за окнами был Хэллоуин. И те немногие, которые присутствовали сейчас в этом просторном зале, с куда большей радостью наслаждались бы веселым праздником за щедро накрытым столом в окружении друзей, родных да даже коллег.

Сейчас в больничном крыле было занято три койки, наглухо отгорожены друг от друга белыми ширмами, на которые для надежности были наложены еще и защитные чары — после произошедшего мера не казалась чрезмерной. В самом углу под горой одеял спал старый завхоз. Лицо, обыкновенно свернутое в гримасу отвращения и застарелой злобы, разгладилось запредельной, почти что смертельной усталостью. Ров между бровями превратился в канавку, распадки, что лежали от крючковатого носа к сухим потрескавшимся губам, стали всего лишь траншеями. Лишь глубокая сетка морщин, что переплеталась с тяжелыми мешками под глазами никуда не делась. Лицо было желтовато-серым, пугающе неподвижным, с запавшими ноздрями и впавшими щеками, на которых уже вовсю пробивалась вечерняя седая щетина. Он больше напоминал мертвеца своей восковой, жуткой неподвижностью, однако грудь его едва-едва вздымалась. Живой все-таки.

Филч спал впервые за десятки лет глубоко и спокойно, не опасаясь, что на голову ему поганый Пивз сбросит какую-то пакость, не тревожась, что какие-то паршивцы валандаются ночью по замку, не страдая от подступающей старости, что грызла ему пальцы, вылизывала колени и с упоением высасывала мозг из хребта. Он спал. И видел что-то туманно-спокойное, полное кристаллов льда, каких-то странных цветов, что росли из стен, котлов для зелий, чашек и окон. Ему снилось, что он не старый завхоз, а узкая серебристая рыбка, гибкая, ловкая и юркая, закованная в стальные чешуйки. И вот он вьется вокруг всех этих цветов и аккуратно подрезает их маленькими ножничками, что как-то держит в плавниках, подшивает аккуратными стежками миниатюрными иголками да поливает из леечки чем-то густо-прозрачным. Если бы кто-то оказался рядом, то с удивлением увидел слабое подергивание губ, пытающихся сложиться в первую улыбку. Оставим его. Пускай спит.

Через три койки от него стоит еще одна занятая кровать, так же надежно огороженная ширмами и охранными чарами. Там, в таком же ворохе одеял и теплыми грелками свернулась клубком девочка-подросток. Она бледна — тонкая нежная кожа на еще сохранивших детскую округлость щеках казалась полупрозрачной и синеватой из-за просвечивающихся кровеносных сосудов. Яркая россыпь веснушек на курносом носе казалась кем-то пролитым солнечным светом. Волосы, чтобы не мешались, кто-то собрал большим пухлым узлом на затылке и теперь они как причудливое животное расползлись по белой накрахмаленной наволочке. Под боком девочки свернулся кот и громко мурчал, грея своим телом хозяйку. Иногда он открывал яркие голубые глаза и внимательно всматривался в лицо девочки, топорща усы и навострив уши. Смотрел долго, пристально, высматривая одно ему известное. Потом ронял голову на лапы и опять громогласно мурчал. Ему не было тревожно, только нетерпеливо. Впрочем, Мистер Бигглсуорт прекрасно умел держать себя в лапах и никто бы не смог заподозрить его в суете.

Гермиона спала крепко, спокойно, погруженная куда-то в глубину снов. Ей снилось что-то туманно-прохладное, напоенное запахами трав и цветов. Она гуляла по этому полю с тут и там разбросанными кустами и пыталась поймать кролика. Она все время видела его куцый хвост, мелькающий буквально у нее под ногами. Гермиона не знала зачем ей сдался этот несчастный кролик, но с упорством пыталась его догнать. Осмотревшись, она опустилась на колени и стала раздвигать руками заросли вереска рядом с очередным кустом. Так есть, трава была примята, будто тут только что пробежал небольшой зверек. Она поползла на коленях, приподнимая ветки и путаясь в подоле, и оказалась под кустом. Ветки были тонкими, гибкими, без листьев, зато усыпаны сотнями крохотных белых цветочков похожих на звездочки. Впрочем, ей было не до красоты лепестков — она слишком сосредоточенно тянулась к комку серого меха, который сидел буквально руку протяни. Гермиона ухватила мягкие заячьи ушки и, прижав добычу к груди, вылезла из-под куста. Кролик, такой мягкий и приятный, смотрел на нее затянутыми белой пленкой мертвыми глазами, что с каждым мгновением наливались ярким голубым светом. Шея у него была свернута под странным углом, а из задней лапки торчали осколки кости. На маленьком треугольном носике запеклась кровь. Бока кролика ходили ходуном, отчего становились заметны тонкие рейки ребер, что мелькали в прорехах лоскутами свисавшей шкурке. Гермиона прижала его к себе крепче, убаюкивая и поглаживая серую спинку. Странные у нее сны.

На третьей койке лежал подросток. Так же как и Аргус с Гермионой, он был укутан до самых ушей теплыми одеялами да так плотно, что только рыжая макушка торчала на виду. В отличие от завхоза и подруги, Рон дышал тяжело и медленно, с трудом втягивая воздух. Лицо его заострилось усталостью, под глазами залегли темные тени. Ему ничего не снилось. Вокруг него хлопотала мадам Помфри. Женщина то накладывала какие-то чары, то осторожно вливала зелья, то снова и снова проверяла одной ей понятные показатели. Рядом на стуле сидела почти полностью раздавленная горем женщина, а вокруг, как грустные рыжие голуби толпились ее дети. Джинни, на правах самой младшей, забилась ей под руку и прижалась, всхлипывая, к материнскому боку. Мистер Уизли вместе с Дамблдором сейчас были в Министерстве и отчаянно добивались объяснений от Фаджа по вопиющему происшествию.

— Молли, дорогая, Мерлином клянусь, самое страшное уже осталось позади, — тихо сказала Помфри, предлагая Молли флакон с Укрепляющим.

— Моего ребенка чуть не поцеловал дементор и просто чудо, как он остался жив! — охрипшим от рыданий голосом ответила Молли, поднимая лицо. Остатки былой красоты все еще были видны, но почти растворились под тяжестью не самой простой жизни, полной сложностей и забот.

— Северус успел отогнать тварей и позвал Альбуса на помощь, — Поппи слегка запнулась, ведь ей было запрещено рассказывать полную версию событий. — Поверь мне как колдомедику, мы успели вовремя и твой мальчик будет в полном порядке.

— Клянешься?

— Конечно, — Поппи сжала натруженые руки миссис Уизли в своих, пытаясь ее ободрить. — Я, конечно, продержу его тут не меньше недели, но как бы он сейчас тебя не пугал внешним видом — все точно будет в порядке. Обещаю. А теперь забирай свое семейство и иди поужинай. Понимаю, что аппетита у вас нет, но тебе и твоим детям точно нужны силы. В Большом Зале вам уже накрыли. Иди, Молли, я пригляжу за твоим мальчиком.

Молли закусила дрожащую губу, сдерживая слезы. Фред с Джорджем подхватили ее под руки и подняли со стула, а Перси приобнял Джинни.

— Идем ма, — сказал Джордж.

— Рон будет в порядке, — продолжил Фред.

— Ведь он…

— Нам еще должен…

— Испытание тягучей канареечной

— Пасты.

— Мальчики! Я же вам запретила заниматься этой дрянью! — Молли приосанилась, голос ее начал обретать былую властность.

— Умираем от голода, мам.

Близнецы потянули ее к выходу из Больничного Крыла. Перси задержался.

— Мадам Помфри, я ужасно переживаю за брата. Очень вас прошу, если вдруг понадобиться какая-то помощь, или еще что — обязательно меня зовите.

— Я сама справлюсь, — отмахнулась Помфри, собирая на поднос опустевшие флакончики. — Надеюсь, моя компетенция не вызывает у тебя никаких сомнений.

— Что вы, мадам Помфри.

— Иди. И присмотри там за всеми.

Перси кивнул и, взяв сестру за руку, поспешил за семьей.

— Хватит волочь меня как какую-то малявку! — донесся до Поппи возмущенный голос. — Я и сама могу дойти.

— Ну-ну, сестра, неужели откажешь старшему брату в удовольствии проводить тебя!

— Откажу!

Она позволила себе улыбнуться умиленная семейной сценой и задернула ширму, возвращаясь к своему пациенту.

* * *

Снейп не понимал каким чудом смог заставить себя прийти на празднование Хэллоуина. Когда кризис миновал, Кассий снова ушел в глубины сознания Грейнджер, а они втроем остались на осенней дороге между Хогсмидом и Хогвартсом с двумя бессознательными детьми и одним бессознательным сквибом, остро стал вопрос — что делать дальше? Дамблдор единолично принял решение все же разрешить праздник, хотя и уведомил всех деканов, чтобы они немедленно проверили своих учеников и отдал распоряжение найти и вернуть всех, кто еще был или возвращался из Хогсмида.

— Альбус, я не согласен с вашим решением, — хмуро сказал Снейп, устраивая мальчишку Уизли удобнее у себя на плечах. Младший Уизли как раз вошел в пору подросткового роста и долговязое тело все время норовило сползти с плеча профессора, что не добавляло зельевару благодушия. А пережитый ужас за жизнь детей переплавился в ярость на них же.

— Боюсь, что Северус прав, — поддержала коллегу колдомедик, стараясь держать Филча Мобиликорпусом как можно ровнее.

— Я не хочу, чтобы слухи о произошедшем разошлись слишком рано и бурно, — ответил Дамблдор, придерживая Гермиону, чтобы ее голова не болталась.

— Слухи все равно расползутся, да и совсем не лишним будет как следует напугать учеников, чтобы все понимали реальность опасности дементоров, — резко ответил Снейп и аппарировал к границам Хогвартса первым.

— Я сделаю объявление завтра утром на завтраке, — ответил Дамблдор, возникая рядом мгновением позже и продолжая разговор с того же места. — Не стоит портить детям праздник и ночной покой.

— Нужно срочно уведомить родителей пострадавших учеников, — следующей появилась Поппи, что придерживала Филча за сухое костлявое запястье.

— Родителей мисс Грейнджер мы беспокоить не будем, пока не решится вопрос с ее одержимостью. Артура и Молли я оповещу лично, как только доберусь до кабинета. А пока давайте поспешим в Больничное Крыло — нужно скорее разместить с удобством наших пострадавших.

Как только всех разместили в больничном крыле, директор, убедившись что Поппи вполне справляется, поспешил в свой кабинет.

— Северус, я тебя очень прошу, оповести своих коллег и займись срочным возвращением учеников под защиту замка. И пожалуйста, проследи за порядком на Хеллоуинском Пире.

— Как скажете, — буркнул зельевар и уже разворачиваясь услышал директорское:

— Думал, что ты уже не куришь.

— Думаю, что обсуждать это вообще неуместно.

Следующие полтора часа он вместе с преподавателями и самыми вменяемыми старшекурсниками рыскал по Хогсмиду и дороге, что вела обратно в школу, считал и пересчитывал слизеринские макушки и скрипел зубами, на любые попытки своих подопечных поздравить его с праздником. Что для детишек праздник, то для взрослых — ворох проблем и сплошная нервотрепка, которая закончит зельем от мигрени со стаканом огневиски в прикуску.

Серая от горя и ужаса чета Уизли мелькнула в дверях Больничного Крыла, туда же вскоре прибежали и остальные члены рыжего семейства, а вот поттеровского щенка директор, спасибо Мерлину, пока впускать запретил на всякий случай. Убедившись, что ненаглядное чадо живое и почти целое, Артур Уизли со всей решимостью на пару с Дамблдором через камин направился в Министерство — разводить скандал и добиваться справедливости. Впрочем, в данном случае Снейп с ним был полностью согласен. Ненадолго заскочив в свой кабинет, он успел написать короткое письмо Малфою старшему, излагая новости и преподнося все так, что на месте грязнокровки с предателем крови мог оказаться тот же Драко. Снейп надеялся, что подготовленный этим письмом, Люциус не начнет из чистого желания насолить Уизли пытаться помешать назревающим разборкам Дамблдора с Фаджем. Вот и сейчас сидя за преподавательским столом и с кислым видом ковыряя в тарелке серебряной вилкой, он был погружен в воспоминания, снова и снова прокручивая в голове событие, чуть нее повлекшее за собой трагедию. Он со вздохом положил приборы и потянулся к кубку с водой.

— Северус, ты выглядишь усталым, — тихо сказала ему на ухо МакГонагалл. Ее уже вкратце посвятили в события на Хогсмидской дороге. — Думаю, ничего не случится если сегодня ты не будешь следить за дисциплиной. Я обо всем позабочусь.

— Если я не буду следить за дисциплиной, — манерно растягивая слоги и прячась за привычной броней сарказма ответил зельевар, — то завтра по утру обнаружу на месте школы дымящиеся руины и твоих львят, что с победными воплями дикарей будут по ним гарцевать.

— Интересно, как так вышло, что школа не развалилась за тысячу лет своего существования без твоего надзора? — фыркнула декан Гриффиндора.

— Исключительно из-за счастливого стечения обстоятельств. Минерва. — Он вытер губы салфеткой и, бросив ее в тарелку, встал. — Пройдусь по коридорам, а ты присмотри за всеми тут.

Голова наливалась привычной свинцовой тяжестью, скапливаясь ледяной болью в правом глазу и брови, простреливала в ухо. Именно из-за рано начавшейся мигрени Снейп выработал особую скользящую походку — такой шаг меньше всего отдавался при ходьбе в голову и делал боль почти незаметной.

— Профессор Снейп!

Снейп сжал зубы и заставил себя остановиться. Зажмурившись до красных пятен перед глазами он медленно со свистом выдохнул и заставил себя открыть глаза, глядя сверзу вниз на Поттера, который догнал его, покинув Пир.

— Чего вам нужно, Поттер? Неужели вы считаете что ваше знаменитое общество не надоело мне до тошноты еще на Зельеварении?

Ну вот, как всегда мальчишка сжал кулаки и выпер вперед челюсть, зыркая на профессора из-под нахмуренных бровей. Точь-в-точь как его папаша.

— Я хотел спросить, что случилось с Роном и Гермионой, сэр.

— Почему бы вам не адресовать ваши вопросы мадам Помфри? — У Снейпа угол рта поехал вниз, придавая ему выражение крайнего омерзения, сведенное болью лицо подергивалось.

— Простите, сэр, но я слышал что вы были там, когда это случилось, — мальчишка еще больше набычился, но голос старался сохранять вежливым и просительным.

— Случилось что?

— Нападение, сэр. Это же были дементоры? Многие говорят, что…

— Поттер, когда до вас дойдет, что мир не крутиться вокруг вас одного? — прошипел Снейп, торопясь добраться до своих тихих прохладных подземелий и выпить это чертово зелье. — Я вам кто? Секретарь? Или может быть нянька для ваших друзей?

— Но, профессор Снейп…

— Идите-ка, мистер Поттер обратно в Большой Зал, ешьте свою тыкву и донимайте расспросами своего собственного декана.

— Извините, сэр…

Поттер развернулся и почти не вздрогнул от прилетевшего в спину:

— Минус десять очков, Поттер. За навязчивость.

— Дранный вампир, — едва слышно буркнул мальчишка, ускоряя шаг.

— И еще минус двадцать за хамство, — улыбнулся Снейп, теряя к щенку всякий интерес.

Гарри понял, что что-то случилось, когда профессора в спешке начали проверять студентов по спискам, временно запретили выходить из общих гостиных или спален, а потом с старостами, некоторыми старшекурсниками дружно ушли в Хогсмид, собирать еще гуляющих учеников.

— Да ладно тебе, Гарри, — попытался его подбодрить кто-то из близнецов.

— Все будет нормально, — поддержал брата второй близнец.

— Или это ты…

— Так переживаешь, что…

— Тебе не достанутся сладости?

— Впрочем, твои переживания…

— Вполне оправданы, ведь…

— Рон может слопать все, так…

— И не донеся до Хогвартса.

— Ребята, зря вы так о Роне, — обиделся за друга Гарри. — Просто со всей этой историей с дементорами и Блэком, как-то подозрительно, что вернулись все, кроме Гермионы и Рона. Вы ведь их тоже не видели?

Братья переглянулись и одновременно нахмурили рыжие брови.

— Братец Фред, а ведь и правда…

— Да уж, братец Джордж.

Они кивнули друг-другу и снова повернулись к Гарри.

— Перси, хоть и страшная заноза в заднице, но в обиду Рона не даст. А его отобрали среди прочих на прочесывание Хогсмида. Думаю, он скоро все нам расскажет.

Будто в подтверждение его слов, в гостиную быстрым шагом вошел Перси. Он был бледный, рыжие волосы будто потускнели, хотя все так же с предельной аккуратностью были расчесаны и уложены.

— Джордж! Фред! Позовите Джинни и бегом к кабинету МакГонагалл.

— Это не мы! — хором ответили братья.

— И не я! — тут же отозвалась Джинни.

— Некогда пререкаться. Нас ждут в… — он понизил голос, подходя ближе, — больничном крыле. Мама и папа уже там.

Мгновенно посерьезневшие братья подхватили сестру под руки и выскочили из гостиной. Гарри метнулся за ними. Спеша по коридору за семейством Уизли, он пытался выяснить что случилось, но Перси отмахнулся от него:

— Гарри, прости, но я сам не знаю, что случилось. Но, понятно, что-то нехорошее.

Столпившись у кабинета, гриффиндорцы замерли. Перси, пригладив волосы, аккуратно постучал, и, дождавшись ответа, открыл дверь.

— Профессор МакГонагалл, я всех привел.

— Хорошо, мистер Уизли, — декан вышла и взмахом палочки заперла дверь. — А что вы тут делаете мистер Поттер?

— Рон мой друг. И Гермиона тоже. Я тоже хочу узнать, что случилось.

— С вашими друзьями все в порядке, уверяю вас. Об инциденте завтра расскажет всем директор. А сейчас вернитесь в свою гостиную, мистер Поттер. Скоро начнется Хэллоуинский Пир и я ожидаю вас там увидеть.

— Но…

— Никаких «но», мистер Поттер. Идите.

— Гарри, мы все тебе расскажем! — пообещала Джинни.

— Да, — подтвердил Джордж. Или Фред.

Мальчик недовольно сжал губы, но кивнул и пошел обратно, коря себя за то, что не догадался взять мантию-невидимку сразу. А так, МакГонагалл ясно дала понять, что проследит за ним. Все застолье он просидел как на иголках, все время буравя входные двери взглядом. Гарри ждал, когда кто-то из близнецов, Джинни, да пусть даже и Перси зайдут в зал и он сможет их наконец-то расспросить. Но никто не приходил.

— Гарри, а ты не знаешь где Рон? — к нему подсела Лаванда.

— Не знаю, — соврал он.

— Странно, — протянула девочка, рассматривая Гарри с подозрением. — Обычно у Рона хороший аппетит и он не пропускает ужин. А Грейнджер где?

— Не знаю, — уже с раздражением ответил он.

— Врешь, — сказала она, наставляя на него палец. — Анна Хаббот и Падма Патил видели, как он с Грейнджер сидел в «Сладком Королевстве».

— Так я же с ними не сидел! — резко ответил Гарри. — Браун, что ты от меня хочешь? Я понятия не имею куда они подевались. И вообще, откуда такой интерес?

Лаванда передернула плечами, то ли сердясь, то ли смущаясь.

— Я просто беспокоюсь о друзьях, — быстро ответила она.

— Если бы ты о них беспокоилась, то не распускала о Гермионе идиотских слухов.

— Я ничего такого не говорила! — возмутилась Лаванда, краснея. Как и многие блондины, она краснела ягодно-алыми пятнами.

— Да? — Гарри посмотрел на нее в упор. — Ты за последний месяц столько наговорила, что удивительно как твой собственный галстук не позеленел.

— Дурак! — Лаванда вскочила с скамьи, не обращая внимания, что привлекает к их разговору ненужное внимание.

— Уж лучше дурак, чем слизеринка в красном галстуке.

Губы у Лаванды задрожали, а глаза наполнились слезами. Она молча развернулась и ушла.

Гарри потер лоб.

«Да уж, вечер совершенно ужасный. А ведь я думал, что мой пролет с походом в Хогмид — это катастрофа».

Заметив, что Снейп встал из-за стола и направился прочь из зала, Гарри вспомнил, что краем слуха слышал, что именно Снейпа видели с Роном на руках, когда он нес его в больничное крыло. Поднявшись, он решительно вышел из зала, впрочем, после того как его даже на порог не пустила мадам Помфри, что он почти не надеялся получить хоть какие-то ответы от Снейпа. Но попробовать все таки стоило. Гриффиндорец он или нет?

* * *

Леди Смертный Шепот в который раз похвалила себя за принятое когда-то решение отказаться от бренной плоти и обрести совершенный облик. Будучи высшей нежитью, она больше не нуждалась ни во сне, ни в еде, ни в любом другом отдыхе, а ее работоспособность определялась исключительно личным желанием. Ее личное могущество давно перевалило порог того, на что она могла бы рассчитывать будучи живой. И всю мощь своего Храма она направила на решение задачи, которую перед ней поставил Господин. Впрочем, она бы и сама попыталась хоть как-то выяснить судьбу и, по возможности, помочь учителю.

Она подняла костлявые руки и рассмотрела рукава роскошного одеяния из паучьего шелка, богато расшитые ледяным серебром. Ей, в общем-то, было все равно в чем ходить, ведь мертвые не нуждаются в такой условности как одежда, однако она понимала какое значение имеет ее образ в глазах живых прислужников. Она — Верховная Жрица Культа Проклятых, хозяйка Храма, символ вечности и свет, что озаряет путь Господина. Должна соответствовать. Клацнув зубами, она расправила одежду и выплыла из своих покоев.

— Госпожа, заклинательный зал подготовлен. Ждут только вас, — Сага’Азрет сделала приглашающий жест в сторону скрытой за кафедрой дверью в святая святых Храма.

— Хорошо.

Женщины спустились по винтовой узкой лестнице в глубокий подвал, что трудолюбивые упыри, вурдалаки и мертвые рабочие-нерубы продолбили в теле горы. Скользя с одной обледенелой ступени на другую, лич иногда прикасалась к стене, не имея сил отказать себе в этом удовольствии. Подвал делали почти год. Огромное количество камня было кусочек за кусочком выгрызено и поднято отсюда наверх и пущено на укрепления и каменных горгулий. Светло-серая каменная порода была отполирована почти что до зеркального блеска неутомимыми паучьими лапами и теперь с неодушевленным безразличием отражала две фигуры. Впереди скользила, источая голубоватую дымку и клубы магического инея, лич — статная, худая, затянутая в лиловое, подобная самой плети — такая же смертоносная. За ней нерубианка — с обманчивой неуклюжестью перебирая суставчатыми ногами, приземистая, покрытая хитином и шипами. Если лич двигалась бесшумно, проплывая жутким ликом смерти, то движение нерубианки сопровождалось щелчками и сухим хрустом и было не ясно, что пугает больше.

Добравшись до самого низа, Леди остановилась напротив дверей сделанных из неподъемных каменных плит, обитых мифриловыми листами толщиной в два фута и украшенных барельефом с историей возникновения Плети и Культа Проклятых. Замков не было, лишь тонкая, едва ли с волос толщиной щель, пересекала двери. Была тут и стража, куда ж без нее — два лича, лично созданных и подчиненных Леди, отряд мертвых врайкулов, что с неподвижностью статуй, закованные в полные доспехи, стояли вдоль стен коридора. И даже одна из молодых претенденток на вознесение валь’кир. Она уже получила крылья и преподнесла свое живое сердце Господину, но не прошла испытания и зависла между двуми мирами — уже не живая, но не правильно мертвая. Впрочем, была она опаснее всей остальной стражи вместе взятой.

— Леди, — она сложила крылья и мягко приземлилась перед личом. Поклонилась.

— Мне сказали, что все готово, Сима.

— Да. Ждут только вас, Леди.

— Проследи, чтобы нам не мешали. Войти может только Господин.

— Разумеется Леди, — Сима легко взлетела под самый потолок и затаилась, невидимая и опасная.

Лич ласково погладила искаженное агонией собственное лицо на барельефе, который изображал ее собственную смерть и вознесение. Двери дрогнули и разомкнулись почти бесшумно. Леди вплыла в сферический ритуальный зал, лично распланированный, рассчитанный и сделанный ее учителем. его детище. Его наследство. Высшая ценность, подаренная учителем своей ученице. Сколько бы она не работала в нем, Леди никак не могла сдержать внутренний трепет и благоговение перед талантом и щедростью учителя. Сегодня всё здесь было подчинено единственной цели — максимально усилить поисковые чары. Ради этого пришлось снять целые секции стенных панелей, исписанные многослойными рунами и заменить на другие. Впрочем, личная библиотека рунических плит регулярно пополнялась усилиями как самой Леди, так и Ткачей Пустоты, поэтому зал можно было подготовить под несколько ритуалов, что значительно повышало его универсальность.

Леди, не обращая внимания на почтительно кланяющихся прислужников, облетела зал, придирчиво рассматривая стены. Их покрывали ряды мистических символов и сложные магические схемы, все — из драгоценных или редких алхимических металлов. Прищурившись, Леди удостоверилась, что все магические схемы многомерные, ажурной вязью уходят в магическую структуру мифриловых плит и сопоставлены правильно, максимально усиливая фокус заклинания, что будет вскоре тут сотворено. Черный глянцевый пол был безупречный и на нем отчетливо виднелись канавки для отвода жертвенной крови и сложная система колец ритуала. В центре зала обычно был установлен самый обычный металлический стол, с удобными перилами и кровостоками. Сейчас же на его месте были аккуратно разложены обломки камня с потускневшими рунами, осколки филактерии учителя, две фаланги его кости, обрывок одеяния и кошачья миска. Все — что смогли собрать и унести из Наксрамаса посланные ею прислужники.

Пол — это якорь и его схема всегда неизменная. Стены — подвижны и заменяемы, поэтому позволяют менять условия ритуала прямо по его ходу. Когда-то именно за это революционное предложение Кел’Тузад получил титул верховного мага. Теперь не было нужды каждый раз готовить новый ритуальный зал, лишь терпеливо собирать комплекты магических конструктов для стен. Да, дольше, но в перспективе — куда как выгоднее.

В зале вокруг обломков в круге стояло пятеро личей, уже подготовленных и заряженных магией так, что она буквально сочилась из их глаз. Обойдя каждого, Леди убедилась, что каждый, как и дополнительные накопители, был привязан пуповиной к скотобойне.

— Сага’Азрет, передай сообщение на скотобойню, пускай начинают.

Нерубианка кивнула и сотворила простенькое заклинание-сообщение. Мертвый мясник совсем в другом крыле Цитадели, выдернул из клетки первого пленного и положил на свой стол, приступая к медленному его свежеванию. Леди хоть и не могла дышать, но буквально почувствовала разлившийся в ее зале аромат жертвенной крови и агонии.

Леди заняла свое место в круге и едва слышно напевала песню. Она всегда так делала, когда ей нужно было собраться и выполнить очень сложную, но крайне важную работу. Это когда-то была их песня. Пускай, все давно потеряло свой смысл, а то, что казалось важным, сквозь призму немертвого тела теперь кажется смешным, но… вдруг он ее услышит? Когда-то ему нравилось как она пела.

Леди не верила, что он умер — ведь Король Лич какими-то неведомыми путями с уверенностью утверждал, что душа Кель’Тузада не достигла Темных Земель, а значит может быть возвращена к служению. Леди чувствовала чудовищную ответственность, что легла на ее плечи, ведь успех всего ритуала зависел только от нее. И хотя его можно было попытаться провести еще раз, да хоть десять, но количество ресурсов, которые требовались даже для одной попытки… впечатляло. А Леди не хотела, чтобы Господин был впечатлен ее тратами.

Эффективность заклинания поиска, которое собиралась использовать Леди было напрямую связанно с прочностью связи заклинателя и потерянной вещи. Самое смешное, что заклятье, которое изучалось чуть ли не в самом начале обучения магами в Кирин Торе и частенько использующееся для поиска всякой ерунды вроде носков, ключей и любовных записок, сейчас могло помочь отыскать одного из самых могущественных магов. Обычно, для выполнения этого заклинания достаточно хотя бы одной связи — хозяйственной, кровной, эмоциональной или душевной. Леди же располагала всем возможным набором — имела на руках части тела учителя, филактерию, пусть и пустую, но насквозь пронизанную самой сутью лича, место его смерти, остатки искаженного ритуала воскрешения. Более того, она была связана с ним куда глубже и ближе, чем хоть кто-то знал. Ее ученичество с принесенной личной клятвой верности учителю переросло в тщательно скрываемые от всех отношения. Их роман, бурный, яркий, страстный, перетекающий в лирическое теплое чувство был прерван первой смертью учителя. А когда он обрел совершенство сути, то и Леди, решила что тело ей больше не нужно, раз оно перестало быть интересно ее учителю. Не слушая его уговоров не торопиться и еще раз все обдумать, Леди сделала все, чтобы присоединиться к Кель’Тузаду в вечности.

«Учитель был прав, когда говорил, что есть вещи, которые даже смерть не в силах изменить».

Она продолжала его любить, хотя все знают, что кости на это не способны. Впрочем, то, что заставляло ее страдать, сейчас могло послужить только на пользу. Ее любовь, страсть, уважение и духовная клятва были еще одной фокусирующей линзой, которая должна наделить заклинание поиска непреодолимой силой, вызвать резонанс связи между их душами.

«Я найду вас, учитель, чего бы мне это ни стоило».

Леди, пропуская сквозь себя невообразимую мощь, искала учителя. Искала в Нордсколе. Искала в Калимдоре. Переворачивала каждый камень в Восточных Королевствах. Леди нырнула на самое дно Великого Водоворота. Леди перебрала по камешку вершину Хиджала. Она гнала от себя упаднические мысли, что всё могло по самым разным причинам сорваться, каким бы совершенным и безупречно исполненном не был ее поисковый ритуал.

«Я смогу! Обязана!»

Перед внутренним взором женщины мелькали миллионы живых, разумных, диких, разных.

Дренор. Она нашла Черный Храм и даже Кровожада, что влачил свое жалкое существование. Она рискнула едва-едва коснуться Круговерти Пустоты. Она прошлась по демоническим мирам и увидела много страшного и повергающего в безумие.

Пусто. Его не было.

Она зарычала, распахивая клыкастый рот, раздираемая жутким потоком и силой. Ее череп треснул, испуская ослепительное голубое сияние. Несколько ее прислужников с громким треском взорвались, не выдержав бушующей силы. Осколки кости изрешетили одеяния женщины, но Леди была непреклонна.

«Я найду вас, учитель!»

Она увидела едва-едва пульсирующую зеленую нить, что сплеталась над его филактерией и с торжествующим визгом рванулась по нити. У нее все получится. Она справится. Обязана.

Сколько знаний сразу. Миры. Бессчётное множество миров, что сводили с ума даже нежить. Она видела мир, плывущий в океане пурпурного огня. Зеленый, прекрасный издалека, он оказался заражен странными болезнями и такой Заразой, рядом с которой чума нежити казалось не более чем простудой. Мир, весь истыканный узкими, клиновидными черными горами, что по камушку собирали чудовищно изуродованные существа, лишь отдаленно напоминающие людей.

Леди выла, чувствуя, как пальцы на руках крошатся и горят. Но она следовала за нитью. Линии и круги на полу и стенах горели и пылали, сердце ритуального зала пульсировало как живое сердце, наполняя ритмичными ударами все пространство.

Леди искала.

Еще миры. Другие. Мир песков, что бороздили гигантские черви, изрыгающие из себя вместе с песком сухую рвоту, ради которой люди резали друг друга.

Дальше. За нитью.

Мир-город, состоящий только из машин и механических чудовищ.

Дальше. Нить в руках тонкая, вот-вот порвется.

Мир с золотым человеком, что парил в облаках и с красивой улыбкой взрывал города.

Дальше. Она почти не видела зеленого мерцания перед собой. Ее взор застила тьма.

Мир, пульсирующий как миллионы живых, набитых червями сердец, наполненный черными странными созданиями, что бесконечно пожирали друг друга и порождали новых.

Не то, все не то. Дальше.

Мир, похожий на сказку — огромный лев, что все почитали как Бога, развалился на каменном столе и с довольным прищуром принимал ласку двух человеческих девочек.

«Не то! Тьма, помоги!»

Взорвался еще один прислужник и Сага’Азрет отчаянно колдовала сообщение мяснику, чтобы он прекратил подачу энергии в заклинательный зал.

Леди будто пробку выдернуло и протянуло обратно по всему пройденному пути. Мимо разрушенных городов, золотых мужчин, гниющих гор и бьющихся сердец. На мгновение ей показалось, что она различила силуэт пропавшего кота. Она знала, что уже было близко. Ее швырнуло на пол и протащило через весь зал, почти разобрав на кости.

— НЕТ! ТВАРЬ, КАК ТЫ ПОСМЕЛА ПРЕРВАТЬ МЕНЯ?!

Леди приподнялась на обломанных руках и поползла в сторону предательницы. Сил на то, чтобы воспарить уже не было.

— Вы бы погибли, Леди, — спокойно ответила служанка и стянула с себя палантин, прикрывая разбитый, обугленный костяк своей хозяйки. — Попробуете еще раз, когда вернете себе силы. Уверена, Господин хочет видеть вас способной служить ему дальше, а не бесславно рассыпавшейся пеплом в отчаянной попытке выполнить работу с первого раза.

Леди упала на пол, чувствуя, как ребра осыпаются внутрь костяной крошкой. Свет в глазницах черепа почти погас. Она рассматривала потолок усеянный трещинами.

— Приведите все тут в порядок.

«Я все равно найду вас, учитель Кель’Тузад».