Красавица и чудовище (гет)

Сестра, всё кончено! Он больше не вернётся! Чего ещё я жду? Жизнь гаснет. Меркнет свет. Да, меркнет свет. Конец. Прости! И пусть прольётся слеза из глаз твоих. В моих слезинки нет. — Марселина Деборд-Вальмор, Элегия

Дальнейшие дни тянулись для Беллы бесконечно долго. Она проводила их в полудрёме, с трудом отличая реальность от своих фантазий. Грюм сказал правду — никто больше не приходил в её камеру, не таскал на допросы. Беллатрикс оставили дожидаться суда в полном одиночестве. В том, что суд будет, ведьма не сомневалась. Она готовилась к нему, придумывала речь. Даже если ей не предоставят последнего слова, она всё равно прокричит то, что хочет сказать. Ей не заткнут рот, нет. Мысли о суде придавали Белле жизненных сил. К тому же, она надеялась, что увидит там Рудольфуса. Мысли о муже пришли только на второй или третий день заключения. Белла надеялась, что он жив. Мёртвый Лестрейндж был не на руку временно одержавшим победу орденовцам. «Вы выиграли сражение, а не войну!» — шептала Беллатрикс. Она начала есть. Чёрствый хлеб и холодная вода хотя бы чуть-чуть заглушали постоянное чувство голода. Все повреждения, нанесенные Грюмом, были излечены. В камеру пришёл целитель и, не произнося ни одного слова, залечил раны и переломы. Это событие развеселило Беллатрикс. Она бы предпочла явиться на суд в своём прежнем виде, показав тем самым, чего на самом деле стоят хвалёные благородство и гуманность членов Ордена.

Когда послышался шум открывающейся двери, Белла спала. Она открыла глаза лишь тогда, когда на её лицо упал луч света. «Суд!» — мелькнуло в её голове. Но это была посетительница.

— Проходите, миссис Малфой, — голос тюремщика был по-прежнему грубым, но в нём слышались нотки уважения. — И помните, что время свидания — десять минут.

— Конечно, мистер. Благодарю вас, — Нарцисса сунула ему в руку хрустящую бумажку. — Пятнадцать.

— Ладно, — ворчливо ответил мужчина. — Заходите.

Нарцисса вошла в камеру сестры. Белла решила не вставать, она лишь села, подобрав одеяло под себя. Она видела, как брезгливо Нарцисса озирается по сторонам, как осторожно подбирает юбки, чтобы сесть рядом. Почему-то Беллатрикс была совсем не рада её визиту.

— Белла… — со слезами на глазах произнесла Нарси. — Что же ты наделала…

— Мне не в чем каяться, — гордо вскинула голову Беллатрикс. — Я служила Милорду!

— О, Белла, — Нарцисса схватила сестру за руки, — твоего Лорда больше нет, ты не должна думать о нём!

— Ты говоришь чушь! — Беллатрикс резко вырвалась из объятий сестры. — Он вернётся. Он не мог умереть.

— Нет, дорогая, он ушёл навсегда. Он исчез.

— Никто не видел его тела, — упрямо отрезала Белла. — Значит, он жив.

Нарцисса покачала головой. Это было бесполезно.

— Я хочу помочь тебе, — наконец снова заговорила она. — Ты должна сказать Грюму, что действовала под Империо. Тогда тебя не посадят в Азкабан.

— Что? — от возмущения Белла вскочила и стала лихорадочно ходить по камере. — Империо? Какой бред!

— Этот бред помог уже не одному десятку людей, — парировала Нарцисса. — Все на свободе, только ты, Лестрейнджи, Крауч и ещё несколько человек не сознались. Белла, сделай это! Ради меня, ради себя, в конце концов! Ты ведь будешь замурована заживо!

— На свободе? — Белла не верила своим ушам. — И Авроры купились на это? Дамблдор, этот прожженный интриган, поверил сказочке про Империо?

— Да, — кивнула Нарцисса. — Люциус избежал тюрьмы именно благодаря этой сказке.

— Люциус на свободе? — мир, в котором жила Беллатрикс, с озадачивающей стремительностью рушился в бездну. — Да он один из самых жестоких Пожирателей Смерти!

— Тихо, умоляю! — Нарцисса бросилась к сестре и зажала ей рот рукой. — Молчи!

Белла вывернулась. В её глазах читалось презрение.

— Я всегда знала, что у Малфоя гнилая душонка. Испугался за свою шкуру, предатель.

— Белла, у нас ведь сын, — по щекам Нарциссы покатились крупные слёзы. — Он не мог поступить иначе.

— Ах, вот как? Что же — меня ничего не держит. Я свободна от детей, от родственников, от обязательств. Мои родители умерли, мой муж верен Тёмному Лорду, а больше мне ни до кого нет дела. Я никогда не отрекусь от него, Цисси, слышишь?

— Белла! — Нарцисса бросилась на колени. Она схватила сестру за край юбки, не давая ступить ни шагу. — Ради меня! Ради Драко, твоего племянника! Ради ребёнка, которого ты потеряла из-за своей безумной одержимости! Скажи, что была под Империо!

— Нет! — Белла вырвала свою юбку из пальцев Нарциссы. — Я скорее откажусь от тебя, чем от него.

Нарцисса резко встала. Она устремила на Беллатрикс взгляд, в котором было столько удивления и непонимания, что Белла невольно сделала шаг навстречу сестре.

— Я не могу предать его, пойми, — заговорила она чуть более мягко. — Должен быть хоть кто-то, кто будет верить в его возрождение.

— Я всё поняла, — холодно произнесла Нарцисса. — Ты предпочитаешь Азкабан предательству. Я не могу обвинять тебя в этом. Но принять твой выбор… прости, Белла, но мне надо думать о сыне. Если ради его спасения мне придётся свидетельствовать против тебя, я сделаю это. Прости.

Она повернулась и ушла, не прощаясь. Белла осталась стоять в своей пустой и тёмной камере.

— О, Цисси, как ты не понимаешь… — прошептала она, не замечая, что из её глаз текут слёзы. — Ты ведь тоже Блэк, в твоём сердце тоже должны быть выжжены слова toujours pur. Toujours...

Беллатрикс опустилась на холодной пол, утирая с лица слёзы. Сейчас ей как никогда раньше хотелось уткнуться в плечо Рудольфуса и позволить ему гладить себя по волосам, ощущать тепло, исходящее от него. Но Белла не видела мужа вот уже много дней. Вся надежда оставалась на суд.

* * *

Накануне суда Аластор Грюм решил провести внеочередной допрос. Ему уже порядком надоели Лестрейнджи, будь его воля — он бы убил их лично при первой же встрече. Но действия аврора ограничивал закон, и Грюму приходилось считаться с ним. Из всей троицы он больше всего ненавидел Беллатрикс — она была женщиной, и это автоматически ставило её в класс подозрительных субъектов. Женщины никогда не баловали Грюма своим вниманием, и он находил забвение в выпивке и работе. Когда Беллу привели на первый допрос, Аластор сразу понял, что она ни в чём не сознается. В ней было столько гордости, столько веры в собственную правоту, и это так раздражало его, что он сорвался. С Рудольфусом и Рабастаном Грюм вёл себя спокойнее и рук почти не распускал. Он искал нечто, за что можно было зацепиться. Что-нибудь грязное, скелет в шкафу семьи Лестрейнджей. И однажды ему в голову пришла гениальная идея. Ночью в его кабинет привели сонного Рудольфуса, силой влили в него изрядную долю сыворотки правды, и крепко привязали к стулу. Грюм, тоже приняв на грудь горячительных напитков, начал допрос.

— Завтра суд, Лестрейндж.

— Спасибо, что проинформировали, — усмехнулся Рудольфус.

— Увидишь свою жёнушку.

Руди ничего не ответил, и только в его глазах появилось некое подобие радости.

— У вас с ней всё было хорошо? — поинтересовался Грюм.

— Какое ваше дело? — огрызнулся Лестрейндж.

— Неверный ответ. Я повторяю — ваша с Беллатрикс семейная жизнь была счастливой? — Грюм навис над Рудольфусом, заставляя того невольно вжаться в спинку стула.

— Н-н-нет, — с трудом выдавил из себя Руди. Сыворотка правды была безжалостна.

— Ага, — Грюм обнажил в улыбке желтоватые зубы. — Угадаю с трёх раз — она тебе изменяла. Верно?

— Да, — в этот момент Рудольфус себя ненавидел.

— С кем?

Лестрейндж до боли сжал зубы и впился ногтями в ладони. «Нет, нет, не говори, не предавай её!» — твердил он себе.

— С твоим братом?

Он отрицательно мотнул головой.

— С Малфоем?

Снова нет.

— С Краучем?

Промашка.

— Даа, это становится всё более интересным! — протянул Грюм. — Знаешь, Лестрейндж, у меня даже кандидатуры закончились… кто у вас там ещё был такой, представительный? Твоя жена ведь не обратила бы внимания на мелкую сошку, верно?

— Зачем вам это? — пробормотал Рудольфус.

— А я, может, интересуюсь личной жизнью Пожирателей Смерти, — хохотнул Грюм. — Вот смотрю на вас и думаю — неужели у таких одержимых сумасшедших была и обычная жизнь? Вы дружили, любили, смеялись. Разве вы на это способны?

— Вполне, — Руди не мог не съязвить.

— Ладно. Продолжим, — Аластор бросил взгляд на своего лучшего друга — бутылку, и переливы золотистого напитка внезапно подсказали ему грандиозную мысль.

— Твоя жена изменяла тебе с Волдемортом? — медленно произнёс он, отчеканивая каждое слово.

Бороться с действием Веритасерума было бессмысленно.

— Да, — обессилено выдохнул Рудольфус, роняя голову себе на грудь.

— И ваш брак был фиктивным? — догадки осеняли Грюма каждую секунду.

— Да.

— Но ты любил Беллатрикс?

— Да.

— Потрясающе! — на лице аврора играла торжествующая улыбка. Теперь он знал, как сломать Беллу.

— Я предлагаю тебе сделку, Лестрейндж.

— Что? — Рудольфус поднял на Грюма глаза, полные ненависти.

— Сейчас ты говоришь мне, что выполнял приказы Тёмного Лорда, находясь под воздействием Империо. Я вношу это в протокол и оглашаю завтра на суде. Даю гарантию в восемьдесят процентов, что ты будешь освобождён. — Аластор блефовал. Он бы ни за что не дал этому убийце ускользнуть на свободу, но ему было нужно, чтобы Беллатрикс слышала, как ей муж отрекается от того, чему она посвятила жизнь.

— Вы рехнулись, Грюм? — усмехнулся Рудольфус. — С какой стати я должен это делать?

— Отомстишь своей неверной жене. Она издевалась над тобой столько лет, наставляла рога, делала посмешищем, а теперь ты можешь отплатить ей той же монетой. Решайся, Лестрейндж! Терять-то тебе нечего!

— Да пошёл ты, — устало произнёс Руди в ответ.

— Что?

— Пошёл на хрен.

Грюм размахнулся и ударом кулака отправил пленника на пол. Пока Рудольфус пытался подняться с пола вместе со стулом, он с ненавистью в голосе сказал:

— Я же тебя сгною заживо, если ты откажешься.

— И если соглашусь — тоже, — ответил Руди, утирая кровь о плечо. — Послушай, Грюм, — он не удостоил аврора взглядом, говорил, глядя куда-то вдаль, — ты можешь думать о нас, что угодно. Считай нас бесчувственными маньяками, беспринципными тварями, отморозками — мне всё равно. Но делать из меня предателя я не позволю. Твой Веритасерум не поможет тебе понять суть наших с Беллой отношений, ты никогда не поймёшь, почему мы приняли решение служить Тёмному Лорду. Я ни о чём не жалею, Грюм, — он перевёл дыхание, — и мне есть, ради чего жить. Тёмный Лорд вернётся и тогда… — Рудольфус сделал многозначительную паузу, — посмотрим, кто одержит победу.

Лицо Грюма перекосилось от ярости. Он схватил Лестрейнджа за плечо и потянул наверх. Затем, освободив арестанта от верёвок и позвав охранника, он прошипел, разбрызгивая слюну:

— Ладно, Лестрейндж. Завтра я устрою такую расправу над тобой и твоей сукой-женой, что вы оба пожалеете, что на свет родились.

Рудольфус лишь усмехнулся кровавой улыбкой. Этим словам аврора он верил сполна.

Когда Лестрейнджа увели, Грюм откинулся на спинку своего стула и отпил большой глоток огневиски. Рудольфус был прав — он никогда не поймёт, чем руководствовались эти люди, когда убивали невинных. Что же, у него не получилось разыграть для Беллатрикс спектакль. Конечно, это было неприятно. Она отправится отбывать пожизненное заключение в компании верного мужа, и это омрачало Грюму всю радость от победы.

— Ничего, — его язык уже заплетался, — ничего… они всё равно раздавлены. Твари…

* * *

Суд над Лестрейнджами и Краучем, Пожирателями Смерти, обвинявшимися в самом большом количестве и убийств, и не сознавшимися ни в чём, обещал быть главным событием года. Все желающие посмотреть на это грандиозное судилище, с трудом набились в зал заседаний. Был собран полный состав Визенгамота, обвинение представляли Альбус Дамблдор и Барти Крауч-старший. На последнего было жалко смотреть — он казался собственной тенью. «Интересно, отмажет он своего сына или нет?» — шелестели голоса у него за спиной. Дамблдора встречали чуть ли не аплодисментами. Грюм вошёл в зал, кивнул знакомым и устроился в глубине. Наставал час его триумфа.

Когда в зал ввели Пожирателей, наступила тишина. У всех четверых на головах были мешки, руки были связаны за спиной. Обвиняемых завели в заранее подготовленные клетки и тщательно заперли двери. Затем сопровождавшие их Авроры одновременно взмахнули волшебными палочками и мешки исчезли. Судьи и зрители увидели четверых измождённых людей, жмурящихся от бьющего в глаза яркого света. Если бы в этот момент кто-то уронил иголку, то звон, с которым она упала бы на пол, показался бы грохотом, до того тихо было в зале.

Постепенно глаза Беллатрикс освоились, и она смогла рассмотреть место, в котором находилась. Когда её потащили прочь из камеры, накинув на голову мешок, она тут же поняла, что настало время суда. Все её мысли были о Рудольфусе — увидит ли она его? Да, он был здесь. В соседней клетке. Белла поймала его взгляд и, как могла, улыбнулась. Затем она заметила Рабастана и Барти. Успокоившись на их счёт, Беллатрикс стала разглядывать публику. Когда женщина заметила в толпе яркие белые волосы, её сердце ёкнуло. Это была Нарцисса. Белла не могла увидеть выражение лица сестры, но то, что она пришла, заставило её выпрямиться и гордо взглянуть в глаза судьям. Пусть Нарси видит, что она гордится своими поступками. Пусть знает, что те слова на свидании не были ложью.

Рудольфус с трудом узнал в растрёпанной, грязной, исхудавшей и болезненно бледной женщине, стоявшей в метре от него, свою красавицу-жену. Он понимал, что и сам выглядит не лучшим образом, но контраст между прежней и нынешней Беллой был поразительный. Когда она взглянула на него, он, наконец-то, перестал сомневаться. Конечно, это была она. Таким пронзительным и одновременно тёплым взглядом больше не обладала ни одна женщина в мире. Он улыбнулся в ответ, потом еле заметно кивнул брату. Рабастан моргнул одним глазом. Второй был заплывшим и синяк на нём сиял ярким цветом. С Краучем оба Лестрейнджа тоже обменялись взглядами. Они были живы и это главное. «У Ордена есть одно слабое место, — подумал Руди, — они играют в Добро, и из великодушия оставляют своих врагов в живых, думая, что Азкабан и дементоры послужат более суровым наказанием, чем быстрая и безболезненная смерть от Авады. Как же они заблуждаются! Они сами дали нам в руки победу!»

Судебный процесс, тем временем, начался. Пожиратели отвечали на вопросы о количестве убийств и о применениях Непростительных. В глазах зрителей отражался неподдельный ужас, когда они слушали речи Беллатрикс. Она говорила о том, что Тёмный Лорд вернётся, что он зальёт кровью Англию, и что тогда все ответят за предательство. Ей затыкали рот, но убрать с её лица безумную гордость за содеянное было невозможно. Она стояла в своей клетке, словно королева, которую судит толпа плебеев.

— За отвратительные преступления, совершённые в полном сознании, за применение Непростительных заклятий, за попытку государственного переворота, за нарушение закона о секретности… — Крауч-старший начал зачитывать приговор. Это длилось около десяти минут. — За убийство сотен магглов… десятков волшебников… за сведение с ума Лонгботтомов, — в этот момент зал зашумел, — вы, Беллатрикс, Рудольфус и Рабастан Лестрейнджи, а так же Барти Крауч-младший, приговариваетесь к заключению в Азкабан. Пожизненно.

— Нет! — раздался вопль Барти. Он вцепился руками в прутья клетки и впился взглядом в своего отца, только что зачитавшего ему почти смертный приговор. — Нет, папа! Не позволяй им увести меня, нет!

Крауч-старший отвернулся.

— Нет! — продолжал кричать парень, когда его хватали за руки и тащили прочь из зала суда. Защёлкали вспышки фотокамер, люди заговорили в голос и бросились поближе, посмотреть на тех, кто больше десяти лет держал их в страхе, в последний раз.

— Тёмный Лорд вернётся, Крауч! — кричала Беллатрикс, пока её тащили по проходу. — Он вернётся! Бросьте нас в Азкабан — мы подождём. Время для нас — ничто! Милорд воскреснет и освободит нас, потому что мы единственные остались ему верны! Только мы пытались найти его… Он вернётся! Вернётся!

И у всех, кто слышал эти безумные речи, кровь стыла в жилах, до того убедительной и зловещей была эта ведьма.

Наконец, авроры наложили на неё Силенцио. Осуждённых увели. Судьи скрылись в тайных покоях, принадлежащих Визенгамоту. Остальные собравшиеся потянулись к выходу. Они должны были чувствовать себя удовлетворёнными, радостными от того, что справедливость восторжествовала и злодеи получили по заслугам. Но люди были подавлены. Слова Беллатрикс оказали своё действие — они поселили в душах волшебников сомнение. Тёмный Лорд, где бы он сейчас не находился, мог быть доволен своей соратницей — она нанесла удар по врагам, даже будучи лишённой возможности колдовать.