Чародейка (джен)

Геллена, мать Рая, оказалась заядлой флористкой. Королева-мать самозабвенно отдавалась любимому саду; знала пристрастия и болезни каждого пестика, тычинки, зеленой былинки; отдыхала душой среди кустов, травяных стеблей и бесконечного разнообразия цветиков.

— Роза столь капризна, сколь и хороша собой. — Пальцы мягко крошили земляные комочки, делая очередную лунку под саженец. — Все прекрасное отлично знает себе цену, зачастую даже преувеличивая её. Гораздо приятнее иметь дело с герберами. Эти цветы не уступают в прелести розам, но гораздо более стойкие. Полей сюда! Земля не достаточно влажная.

Джайна выполнила просьбу будущей свекрови. В общем и целом Геллена была замечательной женщиной, — великодушной и доброй. Но стоило делу коснуться её драгоценного сыночка, она превращалась в фурию, готовую встать за него грудью даже там, где никакой угрозы нападения в помине не существовало.

— Не следует уподобляться розам. — Продолжала разглагольствовать королева-мать. — Скромность и непритязательность, — вот украшение девицы. Воспитанная девушка никогда не позволит себе критиковать действия мужа. Она должна знать своё место и свой долг. А долг женщины заключается, прежде всего, в том, чтобы угождать мужу, заботиться о нем не покладая рук. Ну, и рожать детей, конечно же.

— Разве жена — служанка, наделенная полномочиями экономки и племенной кобылы? — Огрызнулась Джайна. — Очень удобно, с мужской точки зрения. Интересно, если бы вашим ребенком был не Рай, а я, вы дали бы мне такой же совет?

— Да как ты смеешь! — На щеках Геллены вспыхнули алые пятна. — Ты слишком вольно разговариваешь со мной!

Какое-то время невестка и свекровь сверлили друг друга взглядом. Затем королева-мать отвернулась, демонстративно приступая к посадке следующей партии рассады.

Джайна стойко продержалась до конца, — до самого последнего пестика. Безропотно выдерживая полное невысказанной обиды молчание.

К полудню девушка с облегчением вернулась в комнату. Но наслаждаться тишиной и уединением пришлось не долго. В дверь постучали, — лакей удерживал на руке поднос с конвертом.

Сломав печать, девушка пробежалась глазами по острым, размашистым буквам:

«На Большой Площади сегодня состоится бой быков. Прошу составить мне компанию при смотре сего зрелища. Вам, как представительнице Хищниц, оно должно прийтись по душе.

Рай Трионский».

Кликнув горничную, Джайна поинтересовалась, какого рода мероприятие намечается?

— Бой быков? — Радостно захлопала в ладоши девушка, приставленная в услужение. –Какой костюм прикажете подать?

Пристрастие людей к костюмам представительнице клана Тигров казалось до смешного нелепым. Особенно поражала привычка украшаться, обвешиваясь с ног до головы сверкающими, ничего не значащими, безделушками. Ладно бы, то были артефакты, обладающие Силой? Так ведь нет. Ничего подобного! Пойди, пойми, почему яркий зеленый камешек в сверкающей золотой оправе является драгоценностью, а почти точно такой же рядом — «стекляшка»?

Облачившись в бледно-голубой верховой костюм, с пышной юбкой и узким лифом, скрыв, как полагается, лицо под полумаской; серебристые волосы — под широкополой шляпой, Джайна сошла вниз по ступенькам во внутренний дворик.

В ожидании её появления жених прохаживался взад-вперед, похлопывая хлыстиком по начищенным до блеска высоким сапогам-ботфортам. Двое молодых людей, вооруженных до зубов, как две капли походившие на головорезов, составляли принцу компанию.

Приветствуя невесту, Рай едва коснулся губами тонких бледных пальчиков:

— Вы прекрасно выглядите, сударыня.

— Завидую вашему острому зрению, — саркастически отозвалась Джайна. — Я вот не способна ничего видеть сквозь полумаски и вуали.

— Зато и то, и другое — отличного качества, — не остался в долгу принц.

Грум помог девушке сесть в седло.

Оно оказалось невероятным — ноги, вместо того, чтобы располагаться так, как это полагалось по логике вещей, бессильно свисали вдоль левого лошадиного бока. Под правой ногой проходила дуга, зацепившись за которую удерживаться в седле кое-как ещё было возможно. Но при этом «удобным» занимаемое положение смог бы назвать разве только закоренелый маньяк, — вздумай лошадь понести, лететь вниз и «радоваться» — прямая неизбежность.

Убедившись, что «барышня» взяла поводья, грум подал ей хлыст.

Молодые повесы, понукая лошадей гиканьем, направились к воротам. Никого, кроме Джайны, казалось, не заботила возможность сбить собаку или, того хуже, человека. По мостовым знатные люди пешком не ходят. А простонародье? Да на такие мелочи в человеческом обществе вообще не принято отвлекаться.

Название оказалось говорящим: «Большая Площадь» поражала воображение габаритами.

Рай проследовал в «ложу», — напоминающую расцвеченную фонариками и флажками балаганную палатку. Ветер развивал разноцветные клочки бумаги, заставляя их колыхаться.

Серебреная Тигрица заметила, как люди посыпают арену песком.

— Что они делают? — Поинтересовалась она.

— Посыпают арену песком, — пожал плечами Рай.

— Это я и сама вижу! Мне интересно — зачем?

— Чтобы кровь лучше впитывалась.

— Кровь? — Свела на переносице светлые брови девушка.

— Кровь! — С вызовом ответил жених. — Знаешь ли, во время драк, — вполне обычное явление.

— Драк?

— Так и будешь каждое слово за мной повторять? — Скривился Рай.

— Я просто не понимаю, кто и с кем собирается драться?

— Смотри. Сама все увидишь, — отмахнулся молодой человек.

На арену выехало шесть всадников, — как один в черно-золотых костюмах: трико в обтяжку, доходившие лишь до середины голени, открывало белоснежные гольфы и изящные, черно-золотистые, туфельки, больше бы подошедшие женской ножке. Жесткие, словно корсеты, жилеты, давали возможность увидеть белые рубашки, застегнутые на все пуговицы. Головы всадников венчали черные бархатные шапочки.

Копьеносцы выехали на середину арены. Лошади, подогнув передние ноги, поклонились яростно рукоплещущим зрителям.

Джайна вопросительно взглянула на Рая. В ответ тот улыбнулся краешками губ.

Шум и какофония усиливались.

Решетки, перекрывающие боковые проходы, со зловещим скрипом поднялись. На арену, блестя черной лоснящейся шкурой, вылетел бык. Круто развернувшись, он остановился, гневно раздувая ноздри. Несколько раз ударил копытом о землю, взвихряя сухую красную пыль. Затем медленно, грозно наклонил голову, увенчанную остроконечными рогами.

Всадники, горяча лошадей, проносились мило ревущего, крутящегося на месте зверя, по очереди вонзая тонкие острые копья в широкую холку. С каждым ударом по лоснящейся шкуре быстрее стекали ручейки крови. Когда зверь достаточно обессилел, черно-золотых всадников сменили пешие бойцы. Дразня несчастное животное, колыхая перед его разбитым, израненным носом яркой тряпкой, артисты все время уходили от изогнутых бычиных рогов.

Толпа отвечала слаженными восторженными выдохами. Жестокая забава длилось бесконечно.

Джайну мутило: бесчестен тот поединок, в котором у одной из сторон изначально нет шанса выжить или стать победителем. Не в силах далее сдерживаться девушка, порывисто поднявшись, направилась к выходу.

Рай удержал её.

— Куда ты?

— Туда, где не пахнет кровью!

Черные глаза принца зло блеснули:

-Ты, нечисть!!! Считаешь вправе оскорблять мой народ, пренебрегая его любимой забавой?!

— Можно, я не буду говорить вслух то, что думаю о «таком» народе и «такой» забаве? Неужели же из всей собравшейся здесь толпы нет ни одного, способного понять: добивать израненную (к тому же — не тобой) скотину, — низко и мерзко!

Схватив девушку за руку, жених рывком вернул её на трон. Джайна чувствительно приложилась «филейной» частью о деревянную поверхность, лишь для «блезиру» прикрытую ярким красным бархатом с золотыми кистями.

Она удивленно подняла на жениха широко распахнутые глаза: метаморфы сильнее людей. Джайна с легкостью могла бы оказать сопротивление. Но, на что же это будет, в таком случае, похоже?

— Ты — остаешься. — Приказал Рай. — Я не могу позволить, чтобы моя нареченная презирала свою будущую страну и своих подданных.

Амфитеатр взорвался аплодисментами и радостным улюлюканьем.

Джайне в первый момент показалось, что аплодируют Раю за дерзкое обхождение с Серебряной Тигрицей. Но в следующую секунду она осознала — бедолага тур таки готов рухнуть. И овации адресованы артисту.

Принц одним движением перелетел через ограждение, отделяющее королевскую ложу от рядов, где восседала знать, за которыми располагались скамейки простолюдинов. Товарищи попытались удержать опрометчивого царственного друга. Одного Рай отбросил в сторону, словно шкодливого щенка. Второму, более настойчивому, съездил по физиономии: из носа несчастного черной струйкой сверкнула кровь.

На ходу сорвав фибулу, скрепляющую полы длинного плаща, Рай стремительно несся по рядам ошалелых простолюдинов, приветствующих властелина оглушительными криками, свистом и гомоном.

В воздух летели головные уборы. Женщины вскакивали с мест и устремлялись к проходу, бог весть с какой целью.

Не в силах оставаться на месте, Джайна выбежала из ложи, помогая подняться поверженному царской дланью дружке. Чтобы отереть кровь, она протянула ему кружевной платок.

— Что вы! — Отшатнулся тот. — Я не смею...

— Заткнись! — В голосе девушки излишне отчетливо прозвучали гортанные горловые ноты крупного хищника. — Бери. Не смей мне возражать.

— Благодарю, ваше величество.

Джайна не отрывала взгляда от жениха.

— Что он собирается делать? — Тревожно спросила она.

— Драться.

— С кем?!

— Боюсь, что с туром, — умирающим голосом поведал посеревший от волнения придворный.

Они принялась проталкиваться к ограждению, за которым Рай уже возбужденно жестикулировал, приказывая что-то людям на арене. Уцепившись руками за парапет, к которому все-таки удалось пробиться, девушка во все глаза уставилась на черного, как ночь, огнедышащего, точно дракон, тура, вылетевшего из-за очередной поднявшейся решетки. Вблизи он казался удивительно огромным.

Юная Тигрица не замечала, как простолюдины, мещане, знать привстают с места, глазеют, указывают на неё пальцем.

Рай, скинув плащ, обернул его к быку ярко-алой подкладочной изнанкой.

Многотысячная толпа замерла.

Опустив рога, тур тяжело всхрапнул. И понесся на встречу. Ритмичный дробный топот…

Черное против черного…

Не в силах смотреть, Джайна зажмурилась.

Вздох-выдох, страстней которого не мог издать и самый горячий любовник, заставил её бездумно поднять ресницы: бык пролетел мимо Рая. И теперь разворачивался, готовясь к новой атаке.

Разъяренный донельзя, полный крови и сил, тур издал яростный боевой клич.

Потеряв контроль, Джайна вцепилась в руку придворного:

— Сделайте что-нибудь! Остановите его! Он же погибнет!

Отбросив плащ в сторону, Рай вместо того, чтобы отбегать к краю площадки, как до него поступали артисты, устремился зверю наперерез.

— Что он творит?! — Ахнул кто-то справа.

Гибель безумца казалась неминуемой. В последний момент, когда рога должны были смять дерзкого в лепешку, Рай увернулся и, неподражаемо ловким движением взлетел наклонившему для удара голову туру, на холку.

Пронзительный женский визг, крики ужаса и восторга казались далекими, будто звучали не здесь. Не в одной с Джайной реальности. Сердце тяжело бухало. В ушах будто били тяжелые молоты. Она, то и дело закрывая глаза от ужаса, пропустила момент, когда принц вонзил в шею быка острую шпагу.

Ликование и восторг толпы невозможно передать словами.

Подняв в приветственном жесте руку, Его Высочество, любимец фортуны, публики и женщин, с наслаждением впитывал в себя почитание и поклонение, почти экстаз, охвативший народ.

Раскрасневшийся, вспотевший, ликующий, принц обернулся в сторону ложи. Джайна заметила, как искаженно его лицо.

Широкими шагами он направился к ней.

— Сударыня, да на вас лица нет, — проговорил он, подходя и поднося безвольную кисть невесты к ярким губам. Таким же горячим, как взгляд. — Могу ли я надеяться, что вы самую чуточку беспокоились о вашем недостойном слуге?

— Беспокоились?! — разъяренным эхом прозвенела Джайна. — Ты! Ты! Да ты…

У неё так и не нашлось слов, способных охарактеризовать безумца в должной мере.

Рай засмеялся.

И подхватив невесту на руки, направился к выходу. Во след им летели радостные вопли обожающей толпы.