Принцип противодействия (джен)

— Леонард Рейслер, две тысячи двадцать седьмого года рождения, уроженец штата Нью-Йорк. Имеет несколько судимостей, в том числе за разбой, грабеж, убийство, изнасилование, хранение наркотических средств и так далее. Родился в неблагополучной семье, в возрасте шестнадцати лет был усыновлен супружеской парой из Кентукки, перебравшейся с дочерью и сыном в Нью-Йорк за два года до усыновления. Не окончил технический колледж, и в высшее учебное заведение не попал. В семнадцать лет был впервые осужден за убийство, но получил срок вдвое меньший положенного, так как был признан невменяемым. По выходу из колонии стал употреблять и развозить наркотики, за что был опять арестован, но просидел меньше полугода и был отправлен в клинику из-за ухудшения здоровья. Потом была череда новых судимостей, последняя закончилась тем, что его освободили под подписку о невыезде. Три года назад устроился грузчиком в «Колберт Индастриз», а через год покойный Вуд МакИччин повысил его до курьера.

— Самый заурядный субъект, — заключил Рид, когда его напарник закончил раппорт. — Что же, если его вину докажут, то он сядет еще так лет на двадцать за два убийства, подельничество и покушение на убийство.

— Кстати, при обыске в его машине обнаружили холодное оружие — американский танто, которым предположительно убили Фрайза. И за два убийства его не осудят, только за одно. Ведь когда МакИччин был убит, Рейслер лежал без сознания, по показаниям ваших же свидетелей.

— Значит, нужно найти только его сообщницу. Мистер Уайт, вы сказали Рейслеру, что ему не впервой попадать за решетку, — обратился Рид к Уайту, угрюмо глядящему на его затылок. — Откуда вы знали, что он уже сидел? И потом: что он имел в виду, когда просил передать привет какой-то сестренке? Вы с ним знакомы?

— Да, я знаком с ним, — произнес Уайт, немного помолчав. Он дождался, когда Рид соизволит повернуться к нему лицом и добавил: — он мой брат.

В допросной комнате, где полчаса назад Уайт в который раз рассказывал все, что имело место быть прошлой ночью, воцарилась звонкая тишина. Все взоры обратились на Уайта, заставив его жутко пожалеть о том, что он вообще ввязался в это дело. Чтобы как-то разрядить обстановку, он продолжил:

— Мы оба приемные дети в семье, сейчас я живу там же, где и шесть лет назад — в доме родителей со своей сестрой. Мы давно уже не видели Лео. Он самый старший из нас — на четыре года старше моего, хоть мы и выглядим на один возраст. Я уже шесть лет не слышал о нем ничего — с тех пор, как его забрали в колонию.

— Угораздило же вас так встретиться! — воскликнул комиссар.

— Я не хочу больше об этом говорить. Тем более что ни моя, ни его биография никак не помогут делу.

Рид был недоволен резкой сменой Уайта, но принуждать его к продолжению разговора не решился. Он попросил Эрла отвезти Уайта и Брасса обратно к Грейс, вспоминая о том, что клятвенно пообещал достать Уайта до вечера.

На этот раз Эрл не стал сидеть с ними двоими у Грейс, полагая, что теперь Уайту уже не приспичит куда-либо уходить. Был уже седьмой час, а это значило, что его с Ридом миссия выполнена, и Грейс по приезду домой обнаружит Уайта и Брасса на месте. Пусть и не целыми и невредимыми, но живыми.

Захлопнув за Эрлом дверь, Уайт швырнул свою трость на диван и проковылял к комнате, которую из доброты своей душевной отдала ему Грейс. Он уселся прямо на пол, вытянув больную ногу, и принялся копаться в сумке. Брасс нашел себе маленький крутящийся стульчик на колесиках и примостился рядом с Уайтом, наблюдая за всеми его телодвижениями. Наконец, Уайт отыскал на самом дне квадратный конверт с синей печатью в виде огромной буквы А, окаймленной широкой круглой полосой и пересеченной прямоугольником, куда было вписано «Протокол». Уайт бережно разгладил конверт и прилепил обратно на остатки клея отстающий уголок. Поводив большими пальцами по бумаги, он перевернул конверт. На лицевой стороне вновь красовалась печать протокольной зоны и подпись от руки: «Мастеру Леонарду от дяди Макса».

— Этот конверт раньше принадлежал Рейслеру? — спросил Брасс, глядя на красиво выведенную подпись, под которой были пропечатаны данные адресата и получателя.

— Это моя вещь, — отрезал Уайт, засунув конверт во внутренний карман пиджака.

— Но ведь Рейслера зовут Леонард! — не унимался Брасс, обеспокоенный плохим настроение приятеля.

— Да, зовут. Я надеялся, что больше никогда мне не придется вспоминать своего прошлого, — Уайт затолкал все вещи обратно в сумку, не заботясь о сохранности их внешнего вида. — Понимаешь, я за свои двадцать четыре года прожил такую жизнь, как будто мне уже сто лет стукнуло. Я не хотел ничего вспоминать, потому что мало в моей жизни было хорошего, а меня опять окунают с головой в эту яму… Есть хочешь?

Брасс был сбит с толку такой резкой сменой темы, но естественные потребности активировались быстрей, чем мозг сумел отреагировать, и Брасс вместо дальнейших вопросов просто кивнул.

Уайт не без усилий поднялся на ноги и затолкал свою сумку в стенной шкаф-купе. Он думать забыл про свою трость, так бесцеремонно брошенную на диван, но Брасс решил, что ей там не место и пристроил около обеденного стола, надеясь, что она еще пригодится новому хозяину. Сам он, привыкши питаться по кафе и ресторанам, уселся рядом с уайтовской тростью, чтобы не мешать Уайту колдовать над продуктами, и принялся наблюдать за его действиями.

Надо сказать, Уайт оказался хорошим кулинаром. В холодильнике находилось огромное количество разнообразных наименований продуктов, но не было ни секунды, чтобы Освальд встал перед полками, не зная, что выбрать. Он быстро вытащил несколько продуктов с разных полок, будто это был его холодильник, а не Грейс, взгромоздил эту кучу на руки как младенца и ногой закрыл дверь. Не успел Брасс удивиться такой сноровке, как Уайт продолжил его удивлять, уже взявшись за нож и прочую посуду. Его движения оказались настолько точны и быстры, что Брасс, знай он про «бойцовский» талант Уайта, ни на секунду не засомневался бы в его мастерстве в обращении с холодным оружием.

Страдать от голода Брассу долго не пришлось, ибо Уайт позаботился о скорости готовки. Навалив несчастному курьеру кусков мяса, для себя он ограничился лишь несколькими ложечками овощного салата и стаканом апельсинового сока. Жалобным взглядом Брасс оглядел тарелку Уайта и решил, что тот наверняка сидит на какой-нибудь диете, чтобы поддерживать себя в форме, а мясо ест только в обед.

Одинокая и безрадостная трапеза в компании молчаливого и до крайности странного Уайта закончилась в тот момент, когда в противоположном конце дома послышался звук открывающихся замков. Уайт поглядел на наручные часы, ослабив немного ремешок на них, и удовлетворенно кивнул, как будто ожидал поезда.

— Хозяева уже вернулись, — произнес он торжественно. — Лекс, встреть мисс Китон, а то моя нога не простит мне, если я вздумаю прыгать туда-обратно.

Брасс тут же бросил вилку в тарелку, заставив ее звенеть хлеще десяти церковных колоколов, и бросился к двери, которая уже открывалась. Увидев совершенно незнакомое сияющее лицо Брасса, Грейс изрядно удивилась, но тут же поняла, что это, должно быть, новый приятель Уайта, и немного успокоилась. Брасс засуетился вокруг нее, сыпля бессвязными предложениями, которые в состоянии понять был только Уайт, закрыл за ней дверь и с не лишенной торжественности, которой заразился от Уайта, фразой «Мы вернулись!» забрал у Грейс ее сумку.

— Я решил накрыть и для вас, — произнес Уайт, когда Грейс освободилась от обуви и прошла к столу. — Вы выглядите очень утомленной.

— Спасибо, Освальд, — ответила Грейс, устало плюхнувшись на отодвинутый Брассом стул. — Моя работа сама по себе утомительна, но вы ведь знаете, что последнее время изматывает меня больше всего, верно?

Уайт наклонил голову набок и улыбнулся, поняв ее намек.

— Прошу меня извинить, если принес вам неудобства…

— О, еще какие неудобства! Я-то думала, что вы человек ответственный.

— Вы еще многого обо мне не знаете, Грейс. И будет лучше, если и не узнаете.

Грейс вперилась в него испытующим взглядом, недовольная его тоном. Последнее время Уайт стал неприятно ее удивлять.

— Прошу, Грейс, поешьте, еда и так уже остыла.

Грейс тяжело вздохнула и провела рукой по волосам. Уайт сидел так, будто ничего и не произошло, но весь его вид, очевидно, являлся лишь частью того костюмированного шоу, что он здесь устроил.

Когда трапеза была закончена, Уайт в который раз принял на себя роль заботливого хозяина и, аккуратно собрав всю посуду, отправил ее мыться в посудомоечную машину. Закончив работу, Уайт вернулся за стол, стараясь при этом не хромать, но все же его хромота не ушла от внимания Грейс. Уайт, то ли с настоящей, то ли с наигранной заботой поглядел на Брасса и похлопал его по плечу:

— Иди отдохни. Нам с Грейс предстоит серьезный разговор, а тебе сейчас лишняя нагрузка ни к чему.

Немного удивленный и вместе с тем благодарный Брасс поднялся из-за стола и, извиняющимся взглядом поглядев на Грейс, поспешил в комнату Уайта. Грейс продолжала смотреть на Уайта во все глаза, с подозрением относясь к его внезапной заботливости.

— Что вы смотрите на меня так, Грейс? — спросил Уайт после недолгого молчания. — Я умею быть чутким, хоть и не похожу на добродушного человека.

— Вы совсем не знаете этого человека, — проговорила Грейс, склонившись над поверхностью стола, — но доверились ему без раздумий.

— Это он доверился мне. Что в том странного? Он зацепился за меня, как за последнюю надежду, поэтому и доверяет мне. Я ведь доверился вам, зная вас всего несколько дней.

— Если бы вы доверились мне, то не стали бы без предупреждения влезать, куда не следует. Разве вам не понятно, что тот, кто заварил эту кашу, не успокоится, пока не уничтожит вас. Вы хотите загубить двадцать последующих лет в тюрьме, чтобы потом выйти оттуда с избитыми душой и телом?

— Мои душа и тело уже кровоточат, Грейс. Но вы же не отдадите меня полиции?

— Освальд, я не смогу защитить вас, если вы будете продолжать ваш цирк.

Уайту не нашлось что ответить. Он сидел, глядя в красивые понимающие и обеспокоенные глаза Грейс, и молчал, заставляя Грейс еще больше нервничать.

— Вы должны мне помочь, Грейс, — наконец произнес он.

— Я и пытаюсь это сделать…

— Помочь убежать от своего прошлого, — перебил он ее. — Я клянусь, что больше никуда не сунусь без вашего ведома, но и вы поклянитесь, что не бросите меня.

— Я не понимаю.

— Рид сказал вам, что одного подозреваемого задержали? — вдруг спросил Уайт, выпрямляясь.

— Он рассказал мне все. И про ваш ночной поход тоже. Я знаю, вы смогли найти одного из виновников, но Ротт еще тянет лямку с вами. Мне откровенно страшно за вас, Освальд.

— Дело в том, что этот подозреваемый — мой брат.

Грейс сидела, как громом пораженная. Она не ждала ничего хорошего от этого дела, но не предполагала, что все так обернется.

— Не думайте, что я его жалею, — тем временем продолжал Уайт. — Мы не ладили с ним с самого детства. Он мне не родной, я ему тоже. Мы все друг другу в семье были чужими, но он был дальше всех. Он был убийца, наркоман. Он ненавидел меня смертной ненавистью, а когда родителей не бывало дома, постоянно бил меня, один раз пытался убить. Он считал, что из-за меня в семье его не любят. А вчера он пытался меня убить уже по другой причине.

— Вы его боитесь?

— Я боюсь своего прошлого, Грейс. В моем детстве было столько боли, что я был счастлив забыть все, что со мной происходило. Теперь, когда я снова встретил своего брата, меня начало мучать мое прошлое. Мне снятся кошмары, память сдавливает меня как прессом. Я истощен и не знаю, что делать. Я сделался каким-то психом, честное слово!

Уайт замолчал, глядя Грейс в глаза. Она живо себе представила маленького Освальда, задыхающегося в собственной постели, и ее передернуло. Уайт не был похож на человека, которого было просто запугать, но воспоминания, в особенности плохие, всегда были худшим врагом человеку, против них не было средств борьбы, в том числе и у Уайта.

— Что я должна сделать?

— Просто доведите дело до конца, чтобы я смог отсюда убраться.

Грейс положила руку на сжатый кулак Уайта, пытаясь его как-то приободрить. Он улыбнулся какой-то вымученной улыбкой и поднялся из-за стола. Взяв свою трость, оставленную Брассом около стола, Уайт прошествовал в комнату, оставив Грейс в компании своих мрачных мыслей.