Tabula rasa - С чистого листа (джен)

Шерлок сильно сомневался, что Майкрофт станет тратить своё драгоценное время на рассказы об истории магического мира, а если и снизойдёт, то из его сухих слов картину складывать придётся долго и мучительно. Всё же брата он знал хорошо — пусть и только одну его сторону, как выяснилось. И потому не упустил возможности расспросить братьев Лестрейндж. Дополняя друг друга, Рудольфусу с Рабастаном удалось представить перед племянником вполне связную и правдоподобную историю. Причём, что бы они ни говорили о собственной предвзятости, себя оценивали вполне критично и не щадили, указывая на ошибки и некрасивые поступки.

Проговорили они несколько часов кряду, так что под конец мужчины слегка охрипли, а сам Шерлок даже немного устал задавать уточняющие вопросы. Ему было не просто интересно, рассказ очевидцев словно переносил его во времени и пространстве, позволяя почувствовать себя частью тех событий. Рудольфус, как и говорил Рабастан, оказался прекрасным оратором.

Позже, лёжа на мягкой кровати в выделенной ему комнате, Шерлок размышлял о причинах, по которым так просто принимает новых родственников. Ещё на заре своей карьеры он столкнулся к крайне неприятной ситуацией, когда раскрытие дело принесло не удовлетворение, а разочарование. Шерлок с блеском вычислил убийцу и, гордясь скоростью разгадки, поспешил поделиться своими выводами с полицией. А потом растерянно смотрел, как мальчишку заковывают в наручники за то, что он спасал свою семью. Эта ситуация сильно повлияла на Шерлока, пришлось провести немало времени в раздумьях, но приоритеты он для себя определил. И за годы детективной деятельности успел детально разобраться в своём отношении к нарушению законов, как принятых в Палате лордов или на Даунинг-стрит, так и не писанных, сложившихся самостоятельно по ходу развития общества. Бывали ситуации, когда он утаивал от Скотланд-Ярда информацию, понимая преступника и сочувствуя ему, а то и откровенно уничтожал улики и помогал нарушителю закона исчезнуть с радаров полиции, но то были единичные случаи. И теперь Шерлок пытался понять, почему готов закрыть глаза на несовершенное прошлое братьев матери.

«Из-за родства? Смешно, мы и знакомы-то без года неделю. Хотя…»

И всё же родство сыграло свою роль: Шерлок отдавал себе отчёт, что старался не торопиться с выводами, всеми силами старался быть объективным и не судил до тех пор, пока максимально не узнавал все факты — в чём вполне мог отказать клиентам или просто посторонним людям. И сложившееся мнение не помешало понять.

Что бы ни говорил Майкрофт, Шерлок вовсе не был инфантильным гением, он вполне отдавал себе отчёт, что обстоятельства могут толкнуть на самые разные поступки. Взять хотя бы его собственное прошлое — убийство Магнуссена. Ведь не почувствовал же он себя виноватым за спланированное и хладнокровно осуществлённое убийство? Потому что не человека убивал, а гадину, угрожающую близким. И не разверзлись небеса, к нему даже отношение знакомых не изменилось, хотя, казалось бы, что может быть хуже убийства себе подобного! А он даже наказания никакого не понёс — спасибо брату.

«Незнакомых убийц легче осудить, а своим — найти оправдание», подумал он и перевернулся на бок.

Вспомнилась Мэри Морстен — наёмница, на чьей совести было столько заказных убийств, что узнай Джон всю правду, не только бы не простил, несмотря на всю его любовь и то, что Мэри носила Рози, но первый бы побежал к Лестрейду. Мэри не кичилась опытом киллера, но и не скрывала прошлого, давая понять, что она такая, какая есть. И это вызывало уважение, Шерлок без колебаний принял её саму и её сторону, помог ей скрыть правду и от Джона, и вообще. Почему? Потому что Мэри ему нравилась? Потому что он понимал, что Мэри не маньяк, убивающий ради собственного извращённого удовольствия, а, как в классическом анекдоте, «работа у неё такая»? Или просто потому, что Мэри была его другом?

«Близким мы готовы прощать то, за что четвертовали бы чужака», — усмехнулся он.

Шерлок представил на месте братьев сестру Лестрейндж. Получилось на удивление легко, и понял, что в случае мамы принятие не было бы простым: узнать что-то настолько шокирующее о близком человеке — то ещё испытание. Ведь это порушит многолетние любовно выстроенные представления о человеке, заставит усомниться в своей способности оценивать людей… Однако когда правда о Мэри Морстен выплыла наружу, он не сомневался — хоть и не акцентировал на этом внимание, с самого начала замечал нюансы, и правда не стала открытием.

Лестрейнджи же… Их вообще было трудно осудить за прошлое, хотя бы потому, что в военное время действуют военные законы. Но в большей степени сыграло роль то, что ему не пришлось удивляться, что давно знакомый хороший человек оказался способен на убийство, он с самого начала считал дядю Руди опасным.

Снова вздохнув, Шерлок осознал, что те, кто его интересует или тем более нравится, все как на подбор опасные. Он хотел узнать правду о новоявленных родственниках, он её узнал. И пугало то, что такая правда его не пугала.

Как относиться к дядьям теперь, когда совершённые ими ошибки — не правонарушения даже, а вполне осознанно совершенные тяжкие преступления — приобрели плоть и имена на могильных камнях, Шерлок пока решить не мог.

Набросив одеяло на голову, он решил не торопиться: знал он ещё не всё, с магическим миром только начал знакомиться, а обучение и вовсе было в проекте. Рудольфус и Рабастан ему нравились несмотря на то, что он уже о них знал.

Проанализировав рассказ Рудольфуса ещё раз, теперь обращая внимание не на личностное, Шерлок вынужденно признал, что магический и маггловский миры не столько отличаются, сколько рассинхронизированы. Период повсеместной насильственной цензуры магглы давно пережили и стыдились вспоминать, одна ватиканская кастрация чего стоила! Свобода слова — несомненное благо, пока это слово ты не пытаешься вбить в глотку несогласному. В магическом же мире до этого ещё не дошли, запрещая и наказывая за крамольные знания по не раз упомянутой Тёмной магии. Не за «применение, повлёкшее за собой»… а за сам факт возможности. Это было настолько бредово…

С этой мыслью он и уснул.

* * *

Непонятные звуки возни вынудили Шерлока вынырнуть из сна и открыть глаза. По комнате сновал мутант — то есть домовой эльф — с розовой тряпкой в лапах, любовно протирая горизонтальные поверхности.

— Даже в ночлежках горничные не настолько наглые, чтобы убирать при спящем жильце, — и не думая понижать тон, пробурчал Шерлок.

Эльф вздрогнул.

— Мисси не знала, как разбудить мистера Холмса, — поникнув ушами, прохныкал эльф.

— Убирайся, — махнул на неё рукой Шерлок.

Вставать не хотелось, ночные размышления оставили для сна не так уж много времени, однако он уже понял, что по собственному желанию эльф не посмел бы его будить, а это означало, что Лестрейнджи ждут, что он спустится к завтраку.

— Ну наконец-то! — приветствовала его появление в столовой Эвр. — Сколько можно спать!

— Доброе утро, — пряча улыбку, поздоровался Рабастан, а Рудольфус просто кивнул.

Шерлок занял место за столом, стараясь не раздражаться на преступную в раннее утро жизнерадостность сестры.

— Ты забыл, что ли, что у нас сегодня в планах? — обиженно протянула Эвр, с минуту полюбовавшись его кислым выражением лица. — Ты такой же скучный, как и Майкрофт.

И, выдав это в высшей степени оскорбительное сравнение, уткнулась в свою тарелку взглядом.

— Прости Эвр её детский энтузиазм, — с нежностью глядя на племянницу, улыбнулся Рудольфус. — Как ты понимаешь, ей редко удаётся посетить общественные места. К тому же сейчас время покупок к школе, а это значит, что в Косом переулке нас ожидает столпотворение. Иными словами, у неё будет возможность пообщаться с большим числом волшебников. Большим, чем за весь год.

— Разве это не… — начал Шерлок, но сам себя перебил: — Ах да! Оборотное зелье.

Эвр просияла.

— Мы выходим через час. Надеюсь, ты не заставишь себя ждать?

— Нет. Однако мне хотелось бы узнать, чего ждать.

— Ску-у-учно! — отрезала Эвр и звонко стукнула ложкой по опустевшей тарелке: — Я — одеваться!

Мгновением позже лишь легчайший аромат духов подсказывал, что она вообще присутствовала в столовой.

— Постарайся ничему не удивляться. Сейчас то время, когда в Косом переулке полно случайных людей, так что на нас не должны обратить внимания. Однако на всякий случай мы, разумеется, возьмёт эвакуационные порт-ключи. Не самый приятный способ путешествий, зато быстрый и практически безотказный.

— Сомневаюсь, что смогу не удивляться.

— Руди имел в виду проявление этого чувства, — хмыкнул Рабастан. — Не то чтобы мы ждали о тебя открытого рта и восклицаний, но лучше упомянуть.

— О, этого не будет точно, — оскорблённо покачал головой Шерлок и приступил к еде.

— И тебе стоит знать легенду. Ничего сложного, чтобы не запутаться. Мы — чистокровная семья англичан, но живём в Европе. Фамилия наша Крафт. Ты будешь моим племянником, не учившимся в Хогвартсе.

Шерлок понимающе кивнул: без легенды, но с маскировкой соваться на вражескую территорию было глупо.

Поскольку, спускаясь на завтрак, он надел предоставленный Лестрейнджами костюм и мантию, дополнительное время на сборы ему не требовалось, и Шерлок спокойно пил кофе маленькими глотками. Это и спасло его: при виде живописной пары в дверях он просто обязан был подавиться!

— Э-э-э… — только и сумел протянуть он.

— Спокойнее, Шерлок, — развеселился Рабастан, — помни — не удивляться. Это всего лишь действие упомянутого ранее Оборотного зелья.

Кажется, слова прошли мимо сознания, потому что по-настоящему шокированный увиденным Шерлок никак не прореагировал, продолжая неотрывно смотреть на вошедшую пару. Отец с дочерью — сходство было очевидным и недвусмысленно указывало на родство — с одинаковыми снисходительными улыбками смотрели на него. Оба в мантиях, что были приняты в магическом мире. Он в чёрной, она — в зелёной. Поверить, что эти двое Рудольфус и Эвр, было сложно.

— Ну что, мы можем наконец идти? Или ты полчаса будешь хлопать глазами?!

— Повежливее, дорогая.

Интонации, позы, прищур — это вправду были его дядя и сестра, но...