Хогвартский комиссар (джен)

От василиска исходили волны магии и уверенной мощи, от него так и веяло спокойствием и надежностью. Такими же, как от могучей древней крепости, построенной на века, глубоко врывшейся в землю и незыблемо стоявшей горой над городом, защищая его жителей тысячелетиями.

Именно это ощутила Герцогиня, прижавшись к теплому телу дремлющего царя. Маленькая принцесса нашла свой приют, оплот надежды и защиты. Медленно просыпался рыцарь-дракон, дождавшийся свою волшебную половинку.

— Ты здесь? Это хорошо… Поспи со мной. Скоро мы займемся делами.

— Ладно… — тихий вздох. И такой же тихий, едва слышный вопрос: — Ты папа?

— Я буду им, если ты захочешь.

Исчезновение Герцогини заметили не сразу. Обнаружив же, что её домик пуст, Хагрид добросовестно обошел весь двор, заглядывая во все помещения и под все коряги-корыта. Сперва звал спокойно — тряс за хвост карпа и выкликал имя дракончика. Потом в голосе Хагрида начали сквозить панические нотки.

— Герцогиня, доченька, отзовись! Иди к папочке, а?

«Доченька» не отозвалась, и Хагрид по-буридановски заметался по двору, не зная, куда рвануть в первую очередь — в лес или в замок? Попытался припомнить, куда сильнее всего стремилась девочка, решил, что в лес, ведь дракон же, ей свободу подавай… Но сперва Хагрид догадался поставить в известность директора, с чем и наведался к нему. Грохнув кулаками по створке, он вломился в кабинет и с порога гаркнул:

— Ой, беда, директор Филч! Беда! Герцогиня пропала! Пойду в лес — искать!

— Стой, Хагрид! — поднял руку Филч.

— Ась? — притормозил тот, возвращаясь обратно.

— Светозар говорит, что девочка в замке, — кивнул Филч на феникса. — И просит барана для папы.

— Папа? Барана? — конкретно так завис Хагрид.

— Ага, — покивал Филч. — Светозар помнит те времена, когда Хогвартс защищал Союз Хранителей. Он же феникс, бессмертный, как змей Салазара — василиск.

Мясистый палец Хагрида погрузился в ухо и остервенело заскреб ушной канал. Серы там не оказалось — со слухом было всё в порядке, и великан очумело отвалил челюсть, в полнейшем шоке взирая на директора, который вот так запросто сообщает о наличии в школе василиска с таким видом, словно говорит о погоде…

— А… а где он?.. — с трудом выдавил Хагрид из себя вопрос.

— В Тайной комнате, — палец Филча ткнулся в пол. — Помнишь легенду о Тайной комнате и Ужасе, заключенном в ней?

Хагрид завороженно кивнул, глядя на божественный перст директора. Филч продолжил:

— Так вот, наша малышка, оказывается, всё это время, с момента вылупления, стремилась воссоединиться со своим напарником, с которым у драконов заключен магический союз. Герцогиня — первый дракон, рожденный на территории Хогвартса за долгое время, и поэтому она ушла к нему.

— Навсегда?.. — тихо спросил Хагрид.

— Нет, — пожал плечами Филч. — Светозар говорит, что они скоро поднимутся к нам. Вот проснется василиск, придет в себя, и явятся, вместе. Он семь столетий спал, с тех пор, как убили последнего его напарника, дракона, а Тайную комнату запечатали.

— А… а её разве не открывали пятьдесят лет тому назад? — как-то умудрился вспомнить Хагрид. Филч нахмурился, припоминая те события.

— Тебя тогда исключили? — уточнил он. Хагрид застенчиво кивнул. Филч задумался и вдруг удивился: — Странно, а почему за полвека никто не спросил Плаксу Миртл, как она умерла?

— Куррр-р-рл-к! — мелодично произнес Светозар, до этого молча сидевший на декоративном деревце. Аргус посветлел лицом.

— Ты смотри-ка! И об этом знает! — и сник. — Жаль, доказать за давностью лет теперь невозможно…

— Что доказать? — затаил дыхание Хагрид.

— Что девочка Миртл Уоррен была убита мальчиком Томом Реддлом, — перевел Филч слова феникса.

— Так свидетель же есть! — всплеснул лопатами верзила. — Живой! Арагоша мой, он всё помнит. Вот только не знаю, можно ли воспоминания из бошки паука выудить?..

— Н-да, — вытянул лицо Филч. — Это будет самый странный очевидец в истории магического мира. Не припомню, чтоб паук в суде свидетельские показания давал…

— Ну а я об чем? — совсем загрустил Хагрид, в который раз убеждаясь в том, что у него по-прежнему нет шансов доказать истину.

— Зато у нас есть привидение, — оптимистично заметил Филч. — И оно вполне способно рассказать о том, кто и как лишил его жизни. А воспоминания из головы паука мы тоже достанем — пригодятся. В конце концов, суду не обязательно знать, что очевидец — паук. Конфиденциальность в таких случаях вполне допустима — свидетели имеют право на анонимность, сохранить свое инкогнито…

Пока запал не прошел, Филч срочно созвал коллег, те ещё не успели разъехаться по домам и, получив послание от директора через портреты, заторопились в кабинет на внеплановое собрание. Пришли, отдышались, поглазели на возбужденного чем-то Хагрида и молча расселись по местам.

— Ну, что случилось? — ворчливо спросил Сильванус Кеттлберн, вертя в руке носок, к которому искал пару, когда его позвал портрет. Остальные были тоже с разными степенями собранности: у Квиррелла на шее висел незавязанный галстук, у Помоны в седых прядях виднелись забытые бигуди, Минерва торопливо достегивала пуговицы на жакете, и влажно кудрявились свежевымытые волосы Северуса…

Извинившись за то, что оторвал коллег от сборов, Аргус рассказал сперва о том, что означает девиз на гербе Хогвартса, о том, что малышка Герцогиня только что возродила старинные традиции, отправившись в Тайную комнату к василиску, который оказался Хранителем школы и скоро явит себя широкой публике. И готовы ли вы к этому, дорогие коллеги? Это во-первых…

— Во-вторых, в связи с этим я только что выяснил, что бедного Хагрида совершенно необоснованно оклеветали когда-то и незаконно исключили из Хогвартса. Северус, у вас хватит таланта добыть воспоминания из головы акромантула?

— Ну… после Рекса, да, смогу, — неуверенно пробормотал зельевар, слегка опешивший от поставленной задачи. Филч кивнул.

— И ещё две новости: Натаниэль Долл согласился вести у нас урок Защиты, из чего у меня возникла идея — как вы смотрите на то, чтобы переименовать проклятую должность? Какое название дать отныне предмету?

— Э-э-э… Защитная магия? — после некоторой паузы предложила Минерва.

— Защита-защита, — заворчал Северус. — Защита от оборотней, вампиров, дементоров, боггартов и прочей нечисти, а также запрещенных заклинаний и темных магов. Разрешите вопрос: почему только от темных? Светлые маги никогда не нападают? Защищаться можно только от запрещенных заклинаний? От других защищаться не надо? От того же Петрификуса Тоталуса, например? — высказался и прикусил язык, поймав на себе сочувственный взгляд Аргуса. Ну да, ну да, Филч-то как раз прекрасно помнил, как на Северуса скопом нападали «светлые» маги…

— Изма! — брякнул тем временем Хагрид.

— Чего? — дружно вытаращились все на него.

— Изучение Защитной Магии, — пояснил тот. — ИЗМА, если короче, и, как видите, ни темной, ни белой, ни сиреневой. А там как хотишь, хоть защищайся, хоть нападай, нарл один и тот же — лысый, ибо это всего лишь банальное изучение защитной магии, и всё, и точка! А кто, от чего и зачем — это уже личное дело каждого. Убить человека и Левиосой можно: поднял камушек потяжелее да и приложил сверху об черепушку…

— Ну, коллеги дорогие, что скажете? — весело глянул Филч на педсостав. — Дельно Хагрид говорит?

Дельно, конечно, да и сокращение всем неожиданно пришлось по душе: ИЗМА — скажите-ка чего покруче! Да так школьную должность и не называли никогда! На этой, весьма оптимистичной волне, преподаватели, весело переговариваясь, покинули кабинет директора. Северус, однако, замешкался. Выходя последним, он вдруг передумал, закрыл за коллегами дверь и вернулся к столу. Нерешительно замер перед ним, бросая на Филча виновато-просительные взгляды.

— Что случилось? — настороженно спросил Аргус, ощущая внезапную тревогу — на Снейпа это было очень непохоже. Северус покосился на кресло и почему-то осторожно опустился в него, крепко держась за подлокотники. Заговорил он непривычно тихим надтреснутым голосом, как будто поломанным:

— Я больше не могу… Можно мне уволиться? Я никогда не хотел быть учителем, если честно… Меня заставили. Д-дамблдор связал меня обетами по рукам и ногам, шантажировал меткой Темного Лорда, грозил Азкабаном, заставил служить себе и собирался… Не знаю, что он собирался, не успел — помер… А я больше не могу. Директор Филч, пожалуйста, увольте меня.

Вместо ответа Аргус вышел из-за стола, придвинул к Северусу другое кресло и сел напротив. Тревожно заглянул в черные несчастные глаза.

— Что они с тобой сделали, сынок?

Этот простой, но по-отечески теплый, полный участия вопрос разрушил плотину отчуждения — в горле Северуса возник горький ком, а в голове мелькнула мысль, что, может быть, ещё не всё потеряно…

— Я не могу работать. В моем классе находится мальчик-сирота, чьи родители погибли по моей вине. Я виновен в смерти его родителей, это страшная пытка — смотреть на него и знать, что я лишил его детства. Я осознал это благодаря Рексу. Он укорил меня в начале учебного года на самом первом моем уроке зельеварения… Он прямо сказал мне, что я подлец, он очень ясно показал мне, насколько мерзко мое отношение к ребёнку.

— Странно. Мне показалось, что у вас хорошие отношения, — мягко усомнился Филч.

— Да, это так, — Северус слабо улыбнулся. — Рекс добр ко мне, но тот укоряющий взгляд, который он бросил на меня, когда я хотел наброситься на мальчишку, отрезвил насквозь, поставил на место, заставил увидеть себя с неприглядной стороны. Рекс вразумил меня…

— Понимаю, — покивал Филч. — А как ты убил родителей мальчика? Ты лично приложил к этому руки, Северус?

— Нет, не прямо… — зельевар болезненно поморщился. — Я стал причиной смерти родителей мальчика, когда донес на них Темному Лорду. Я не должен был подслушивать… Я не должен был, я мог промолчать, забыть пророчество, но я разболтал и этим всё погубил. Темный Лорд узнал о пророчестве, решил, что оно относится к Поттерам, и пошел убивать их.

— А где ты подслушал пророчество? — осторожно спросил Аргус. Следующие полчаса он кротко слушал монолог Северуса о печально известных событиях, начавшихся в трактире «Кабанья голова». А выслушав, задумчиво подытожил: — Значит, тебя поймали, встряхнули за шкирку и вышвырнули за порог? И не стерли ничего из памяти? Как милосердно… А ты не думал о том, что всё это могло быть подставой? Постановкой, пьесой? Северус, дорогой мой, тебя же использовали, причем так внаглую… Почему ты думаешь, что Лорд пошел убивать только Поттеров? На самом деле он в ту ночь планировал нападение и на Долгопупсов, он собирался убить двух мальчиков, а не одного. И разве кто-то виноват в том, что Лорда остановил именно Гарри, на которого он по чистой случайности напал первым? Ты знаешь, что я нашел в том шкафу? — палец Филча ткнулся в полки. — Я нашел там мантию-невидимку! Вещь, которая должна была спасти Поттеров! Но Дамблдор, прости господи, изъял её перед самой смертью Поттеров, лишив их последнего шанса на спасение. И Лили, бедняжке Лили, пришлось уповать на саму себя! Гарри спасло то, что Лорд сам же нарушил договор. Ты практически спас мальчика, Северус, ты просил пощады у Лорда, просил его не убивать Лили, Лорд согласился, почти исполнил твою просьбу, велел Лили отойти в сторону, не мешать… Но она же мать! Какая же мать согласится отойти, уступить путь убийце?! Нет, конечно… Лили не согласилась с таким раскладом, она стала требовать, чтобы Лорд не трогал её малыша, даже предложила убить себя вместо сына. Лорд пришел к Поттерам с обещанием в сердце, клятвой, данной тебе — не убивать Лили, он кричал ей: «отойди!» Но Лили не отошла, не имея возможности спастись самой, она пожертвовала собой, закрыла сына своим телом против слова Лорда. Поэтому он и погиб, а Гарри — выжил. Лорд нарушил магическую клятву, пошел против магии, просто потому, что дал слово одному волшебнику и тут же нарушил его перед другим. А жертва матери — это очень древняя магия, столь же древняя, как само мироздание, во все времена это считалось наивысшим благодеянием — умереть ради жизни. Многие люди стали великими в чем-то только потому, что выжили благодаря жертве матери. Просто у волшебников это сильнее, потому что накладывается на магию.

Филч умолк, Северус, оцепенело глядя на него, сдавленно спросил:

— Откуда вы всё это знаете?

— Я был в суде, слышал показания Питера Петтигрю, — пожал плечами Филч. — Я в то время уже был уполномочен как директор и приглашен в качестве того, кто лично знал Пита. Он находился под действием Веритасерума, а умные люди задавали ему правильные вопросы, таким образом Питер выступил не только как предатель, но и как непосредственный очевидец всего происходящего, также он признался в том, что убил собственноручно двенадцать магглов на той улице. Ещё свидетелем выступал Сметвик, он рассказывал о том, что Лорд собирался убить Невилла Долгопупса, а то, что родителей Невилла порывался прибить сам Дамблдор, стало таким шоком для всех… Так что сам посуди, Северус, в чем твоя вина и есть ли она вообще у тебя. По-моему, ты ни в чем не виноват, сынок, тобой воспользовались, как пешкой, двигая туда-сюда в угоду себе, и гроссмейстером, увы, был Великий Светоч Дамблдор. Он ведь и после падения Темного Лорда не успокоился, всё продолжал что-то там планировать, вспомни те пляски в начале года перед первым курсом Гарри Поттера — зеркала, церберы, тролли, камни философские поддельные…

Всё это верно, но Северусу не давало покоя осознание одного действия, о котором знал только он.

— Ещё одно, — чуть слышно проговорил Снейп, остановившимися глазами глядя перед собой. — Я просил только за Лили. Не за Джеймса и Гарри, а только за Лили. Я… мне…

— Тихо, — рука Филча крепко ухватила Северуса за плечо и резко встряхнула. — Тихо, Северус, Джеймс тебе никто, Гарри ты в то время вообще не видел, ты знал, любил и боялся за девочку, с которой дружил в детстве. Тут тоже нет твоей вины, Северус, и эгоизм здесь ни при чем. Оставь это Дамблдору.

Северус медленно кивнул, чувствуя, как крошится и осыпается, спадает с души огромный булыжник, годами душивший его сердце. Старина Филч, мудрый и прозорливый, разбил неподъемный камень и дал вдохнуть свежего воздуха, вернув равновесие пошатнувшемуся духу. Спасибо, Филч. Рукой Северус нашарил сухую длань старика и крепко сжал, неотрывно глядя в глаза истинному директору. Аргус молча встретил благодарный взгляд Северуса и кивнул, принимая его признание и даруя ответную дружбу.

Добычу воспоминаний Арагога решили не откладывать в долгий ящик — отправились за ними, как только выдалось свободное время. Делегация состояла из Хагрида, Северуса, МакГонагалл и Кеттлберна, последние двое пошли в качестве свидетелей, чьи показания так или иначе понадобятся в суде. Отшагав километров десять, причем Минерва в силу возраста и деликатного пола ехала на великане в образе кошки, делегаты прибыли в Паучью лощину, где их уже ждали любезные хозяева пауки. Арагог, величиной с фрезианского быка, внушал ого-какое уважение, огромный, серебристо-седой, с белесыми слепыми глазами, владеющий, помимо прочего, даром человеческой речи. Договориться с ним не составило никакого труда — паук с готовностью согласился повспоминать то убийство в туалете, свидетелем которого он стал. Сложнее пришлось Северусу — глаза-то слепые, а легилименция возможна при зрительном контакте… Но оба честно постарались добиться взаимопонимания и нужных результатов, и после нескольких часов обоюдных усилий ценные улики были добыты.

Картинка, вылитая в министерский Омут памяти, поражала ракурсом: была она опрокинутой, почему-то перевернутой вверх ногами, но просмотр показал, что это ерунда, куда важнее было содержимое…

В серый, сферически разбитый на сколько-то фрагментов туалет вошел стройный юноша, темноволосый и красивый. Оглянулся по сторонам, прошел к раковинам и зашипел на одну из них. Пока она отодвигалась-открывалась, юноша мелом нарисовал на полу перед рукомойниками звезду, расставил по углам её свечи, зажег их и начал речитативом зачитывать некое заклинание со старого, ветхого на вид, пергамента. Перед этим он уложил в середину звезды черную книжечку. Волшебство, которое он творил, никому не было известно, все честно опупели, смотря на то, как из гексаграммы в центре свечей рядом с тетрадью вырастает гигантская кобра с желтыми пылающими глазами… Вот она выше, толще и материальнее, всё живее и живее, пока не ожила окончательно, посмотрела на юношу, зашипела, как он, на парселтанге. На их голоса из кабинки выглянула девушка, поправив на носу очки, она сварливо попеняла парню:

— Ты не мог бы проявить тактичность? Туалет для мальчиков дальше по коридору!..

И рухнула замертво, не успев и договорить. Демон-кобра, вызванная из преисподней, поглотила её душу, сочтя жертвоприношением, платой за вызов… Сама кобра втаяла в черную тетрадку, став чем-то страшным, темномагическим.

Далее Том Реддл взял кровь у мертвой Миртл, написал ею на стене туалета: «Тайная комната открыта потомком Слизерина. Трепещите, враги наследника!», после чего ушел, оставив открытым проход, как доказательство своих намерений, и отведя от себя все подозрения. Потому что ну кто подумает на него, честного милого мальчика, доброго сироту и одаренного студента?

Картинка сменилась, теперь перед ними предстало пухлощекое лицо долговязого паренька, он ласково улыбался и зачем-то зазывал очевидца в большую коробку.

— Ну иди… Давай… Иди сюда, ко мне… Вот так… Теперь в коробочку…

За спиной паренька вдруг появился Реддл.

— Добрый вечер, Рубеус, — громко произнес он. Великанский мальчик вздрогнул и выпрямился. Неприязненно буркнул:

— Что ты делаешь здесь, внизу, Том?

Реддл подступил ближе:

— Все кончено, Рубеус. Я всё о тебе расскажу. Ведь если нападения не прекратятся, школу закроют.

— Ты это что…

— Я думаю, ты никого не замышлял убить. Но из чудовища мирного домашнего зверька не сделаешь. Ты выпустил его просто для разминки, чтобы он немного побыл на свободе…

— Он никогда никого не убивал! — закричал юный Хагрид. Но Реддл был непреклонен, он напал на маленького Арагога, заставив того спасаться бегством…

Только после этого до всех дошло, чьи именно воспоминания они просмотрели, но претензии предъявлять к этому теперь было попросту глупо — сведения-то бесценны! Стало вдобавок тревожно — а где та черная тетрадка, в которую малолетний убийца заключил демоническое существо?