Хогвартский комиссар (джен)

Солнечная Италия Рексу не понравилась. Он плохо переносил жаркий климат юга, а немецких овчарок как-то не принято брить, как, к примеру, пекинесов. И уж на что Рекс был вынослив, но жара оглушала его нехило, он даже в обморок свалился несколько раз. К тому же годы сказывались, Рекс служил в полиции уже седьмой год, а это — солидный, пенсионный возраст служебной собаки. Да и хозяева в Италии что-то уж больно часто менялись… В Вене его вожатые годами работали с ним, не считая Михаэля, самого первого после мальчика Бенни хозяина: Мозер, Брандтнер, Хофман… эти люди были с ним целую вечность, ведь для Рекса время текло без осознания такового. А в Италии?

В ней Рекс в первую очередь обозначил для себя две неприятные вещи: во-первых, здесь не было чудесных, вкусных и таких обожаемых булочек с колбасой, а во-вторых — непостоянство. Люди не задерживались подолгу на одном месте, и после погибшего Лоренцо Фаббри Рекс ненадолго оказался под опекой Давиде Риверы, мрачного и склочного типа, «не терпящего вшивых собак». Он и Рекса так называл — Собака. «Эй, Собака, пошли!» или «Что смотришь, Собака?» — вот его обычные обращения к Рексу. Потом Риверу перевели на какую-то спецслужбу, куда псам путь был запрещен, и в дальнейшем перед Рексом промелькнула череда новых вожатых, из которых более-менее запомнились только двое — Марко Терцани и Андреас Миттерер, то ли шестой, то ли восьмой вожатый, пёс уже сбился со счета. Ну а когда и Миттерера перевели в Интерпол, над головой Рекса прозвучало страшное слово — «списанный».

То, что слово страшное, Рекс понял по отношению к себе: его перестали замечать и брать на выезды. А когда о него в очередной раз споткнулся очередной шеф полиции, был поднят истеричный крик, за которым последовал приказ — убрать собаку из здания. И вот снова служебный приют. Но приют особенный — для списанных собак. Его отличие Рекс заметил сразу: из него не брали на тренировки, даже побегать не выпускали. В вольерах собак только держали и кормили. Ну, по крайней мере, тех, кто соглашался есть, а Рекс прибегнул к своей обычной при депрессии тактике — отказался от еды. Зачем набивать брюхо, если он ни на что больше не пригоден? А то, что он не нужен больше людям, Рекс вынес из того, что его перестали брать на работу.

Логика простая, собачья, и от того — очень точная. А так как пса никто не хотел брать на поруки, то Рекс, считайте, был похоронен заживо. Слава-то его осталась в Вене, где он был по-настоящему известной личностью, да и заводчики его ещё помнили, щенка вислоухого… А здесь что? Ну раскрыл пару дел-преступлений, ну поймал скольких-то жуликов и был даже подстрелен, ну удивил начальников тем, что умеет смотреть телевизор, ну и что? Всё это уже не имело смысла, ибо со смертью Лоренцо он утратил единственного человека, который знал его ещё там, в Вене, знал как Комиссара Рекса. Для местных людей он стал всего лишь собакой. «А, этот, пёс из Вены? Да, он смешной, любит смотреть в телевизор, как будто что-то понимает»…

К счастью, начальник римской полиции Филиппо Корри был под сильным впечатлением от странного таланта Рекса и никогда не уставал громко кричать, якобы возмущаясь:

— Черт возьми, собака снова смотрит в телевизор!

На самом деле он страшно гордился, что знает такую необычную псину, но не признаваться же?! Но главное было не в этом, а в том, что Филиппо помнил, откуда прибыл Рекс. И помня восторги Лоренцо по поводу ума и талантов пса, остро переживал, что Рекс оказался не у дел. В конце концов, это же просто-напросто глупо — списывать умную овчарку только из-за того, что она, видите ли, в обморок хлопнулась. Ну ещё бы, попробуйте не запариться, когда у тебя такая толстая и теплая шуба!

Получив очередной звонок из приюта и выслушав жалобу о том, что никчемная псина только место зря занимает, ничего не жрет и ни на что не реагирует, Корри принял решение. Позвонил в Архив и запросил дело Лоренцо Фаббри. Заполучив требуемую папку, этот полный пожилой уже человек, седой и порывистый, имевший взрывной, но отходчивый нрав, свойственный всем итальянцам, принялся пролистывать бумаги в поисках записных книжек и блокнотиков, выискивая хоть какие-нибудь контакты погибшего сотрудника. Наконец нашел адреса и телефоны венских коллег: Эрнста Штокингера, Леонарда Графа и Фрица Кунца.

Глубоко вздохнув, Корри снова взялся за телефонную трубку. По счастливой случайности Кунц ответил сразу. В течение следующих нескольких минут итальянец и австриец пытались договориться: дружно орали друг на друга в трубку, силясь совладать с незнакомыми иностранными глаголами. Но тема — Рекс несчастен — была понята и обсуждена.

Положив трубку, Кунц горестно уставился на гипс. Гипс был намотан на его правую ногу от ступни до бедра. Перелом нижней конечности хоть и был двойной, но он не мешал работать в офисе на почетной должности диспетчера — работка непыльная, сидячая и не сложная: отвечать на звонки и рассылать коллег по вызовам. И кого послать в Италию за Рексом? Подумав, Кунц мудро решил переложить проблему на того, у кого были здоровые ноги и кто знал Рекса лично. Из таковых в настоящее время был только один, широко известный ветеран, краса и гордость патологоанатомического отдела, Лео Граф. Вытащив из кармана платок, Фриц отер пот с лысины, это несложное действие придало ему храбрости, и он решительно снял с рычага трубку.

Лео тихо чертыхнулся, отставил пластиковый стаканчик с кофе на цинковый стол рядом с трупом и заторопился к телефону. Так как он успел откусить булку, то в трубку смачно чавкнул, брызнув крошками:

— Да, чавк… Алло?

— Лео! — укоризненно вздохнул педантичный Фриц, которого всегда передергивало от странной привычки Графа перекусывать в морге рядом с трупами — и как только аппетит держится?!

— А, да, слушаю… — Лео громко заглотил полупрожеванный кус.

— Так, ладно, — Кунц мужественно проигнорировал булькающий звук глотания. — Из Рима звонили. Насчет Рекса.

— А что там с Рексом? — патологоанатом посмотрел на оставшийся кусок булки, но решил воздержаться от кусания.

— Его списали со службы, — сухо доложил Кунц. — Поставили на очередь на усыпление.

— А-а-а… — недоеденный кусок булки всё-таки отправился в рот. Сосредоточенно жуя, Граф спросил: — А с чего такие кардинальные решения? Рекс что, сильно пострадал во время выполнения задания?

— Да если бы! — досадливо поморщился Кунц. — Нет, пёс здоров, просто он оказался не на своем месте, не у дел, и никому не нужен.

— Понятно, — протянул Лео. Покосился на стаканчик с кофе, прикинул, хватит ли телефонного шнура до него, и вздохнул — не о том он думает. — Рекса надо забрать домой. Я позвоню Штокингеру.

Нажав на рычаг, он задумался, вспоминая код Зальцбурга, вспомнил и завертел диск, продолжая телефонную эстафету.

— Да, господи, алло! — голос Штока торопливо-запыханный. Интересно, откуда он бежал, из душа?

— Привет, Эрн! — бодро гаркнул Граф. — Ты слышал, Рекса-то того, усыпить собираются!

— Так и… Что?! Чего, кого, Рекса?!

— Вот и я думаю — а чего это они нашего Рекса на колбасу решили пустить? — продолжал надрывать глотку Граф, оглушая Штока басом. — Совсем итальяшки зажрались — чебурек им из немецкой собаки подавай?!

— Ты чего? Этого не может быть… — вполне ожидаемо заволновался наивный Эрнст. — Где он там, Лео? Я немедленно еду за ним!

Добившись нужного результата, Лео продиктовал адрес нынешнего местонахождения Рекса и повесил трубку с чувством выполненного долга. Главное, за нужные ниточки дернуть, а уж Шток сам из шкуры выпрыгнет, горы свернет и тоннели пророет, но любимую собаку он теперь из геенны огненной выцарапает. Что бы он там ни говорил.

Узнав, что за вон той дохлой овчаркой едет человек из Вены, волонтеры спохватились и стали выволакивать сдохшую псину на прогулки, чтоб хоть как-то привести его в нормально-товарный вид. Так как кобель отказывался от еды, его поставили на капельницу, задним числом спасая от обезвоживания. Пытались с ним играть, тормошили, завлекали мячиками, пищалками, ароматизированными резиновыми «костями», на которые Рекс, впрочем, никак не реагировал, откровенно не понимая возникшей вокруг него шумихи. Но люди не сдавались. Начали разговаривать с собакой, чувствуя себя при этом малость идиотами…

— Ну пёся, пёся, хороший ты, посмотри, какая вкусная косточка! Хочешь? Ну давай, скажи «ам!» Слушай, ты жрать будешь, кабыздох недоделанный?!

Рекс любил общительных людей, любил, когда те с ним разговаривали, единственное, чего Рекс не любил, так это когда его спрашивали. Ведь вопрос подразумевал немедленный ответ, а Рекс привык отвечать на вопросы действием. Так что этот вопрос, заданный сейчас человеком, был для Рекса бессмысленным, ни к чему не обязывающим. Самым толковым вопросом по мнению пса являлся только один — «Понял, Рекс?», потому что на него он мог ответить сразу и без промедлений. Сколько раз было в его прошлой службе в венской полиции, когда любимый Рихард Мозер обращался к нему с просьбами: «Подкрадись и напугай, понял, Рекс? Подкрадись и напугай!» или «Отнеси это Соне. Рекс, ты понял? Отнеси это Соне!» Помнится, с тем заданием он не справился — Соня уже уехала, так что ему пришлось вернуться обратно с запиской и пожаловаться, что не смог выполнить приказ…

В данном же вопросе прозвучала злость, и Рекс вздернул губу, обнажая передние зубы, нет, не клыки, упаси бог клыки показать, вмиг в бешеные запишут… Суматоху, поднятую вокруг его скромной собачьей персоны, Рекс понял только два дня спустя, в полуденную сиесту, во время которой он лежал пластом — от итальянского солнца никакая тень не спасала. Звук шагов и запах заставили его вырваться из тяжелого полубредового сна. Подняв голову, Рекс недоверчиво принюхался — неужели… Спустя две минуты он уверился точно — это Штоки! Только Штоки может так пахнуть и ходить. Родной, ни разу не забытый запах вдруг появился здесь, далеко-далеко от Вены.

Рывком поднявшись, Рекс просительно заскулил и переступил лапами, явление человека из страшного Небытья было сродни чуду. Вместе с запахом Штоки перед глазами Рекса возник образ Мозера, но тут же пригас — им не пахло. Пахло Штокингером… А вот и он!

Прижав уши и растянув губы, пёс заюлил перед сеткой, отчаянно приплясывая и припадая на грудь. Штоки! Штоки, я здесь, гав, гав-гав!

Эрнст с шага перешел на бег, едва увидев верного Рекса. Подбежал, откинул защелку с калитки и распахнул её, чтобы тут же оказаться в объятиях наскочившего пса.

— Рекс… Рекси, хороший, милый… я здесь, Рекси…

Часом позже, уладив все формальности, положенные при изъятии собаки из приюта, Рекс и Штоки сидели в городском сквере, вернее, Штоки сидел на низенькой скамейке, а Рекс стоял на задних лапах позади мужчины и, облапив за шею, вдумчиво лизал доступную с такой позиции часть головы. Лизал, лизал и лизал, влюбленно и старательно зализывая волосы на обширную лысину. Штоки… люблю тебя…

А Штокингер пытался понять, что это на него нашло? Ну забрал он собаку из питомника, ну спас от усыпления, а дальше что? Куда его теперь? В венскую полицию его теперь не возьмут, потому что выдана справка от ветеринара, в которой под строгой печатью вынесен вердикт — к полицейской службе не пригоден. Ну сам-то он бы и поспорил — Рекс в отличной форме, но спорить с бюрократической машиной — это… Без вариантов, короче.

— Вот и что мне теперь с тобой делать, Рекс? — уныло спросил он. — В Зальцбурге мне тебя тем более некуда пристроить. Жена будет против, потому что у дочки аллергия на собачью шерсть.

Рекс не ответил, он был занят — благодарил любимого друга, любил и лизал его лысину.

Ещё час спустя Рекс и Штоки неспешно прогуливались по набережной Рима. Оба немного успокоились и получали удовольствие от совместной прогулки. Мысли Эрнста на сей раз были не столь паническими, а его небесно-голубые глаза внимательно оглядывали людей, рассеявшихся по огромной набережной. Его внимание вскоре привлекла семейная пара с ребёнком. Вообще-то их было немало, разных пар с детьми, но эта казалась весьма колоритной — очень полный мужчина с моржовыми усами, тощая длинная тётка и пухлощекий мальчик лет десяти. Глядя на них, так и хотелось посоветовать им заняться спортом, пробежкой по утрам и завести собаку для поддержания тонуса. Застигнутый врасплох этой мыслью, Эрнст остановился, оглядел семейку и, переведя взгляд на Рекса, оценивающе окинул взглядом его стройное поджарое тело.

— Слушай, тебя же всё равно придется пристраивать в приемную семью, как собаку-ветерана? — нерешительно начал он. Рекс, запрокинув морду, внимательно смотрел в склонившееся к нему лицо старого доброго Штока. А тот продолжил: — И разве не лучше будет, если это сделаю я, а не какой-нибудь член комиссии, который тебя совсем не знает и решит, что полицейской собаке нечего делать в семье с маленькими детьми? Но я-то тебя знаю, Рекс, и верю, что ты никогда в жизни не обидишь ребёнка.

Так же внимательно Рекс слушал голос родного Штока и силился сообразить, о чем речь, пока он уловил и понял только два слова — свое имя «Рекс» и «ребёнок», постепенно набирался предвкушения, чувствуя, что получит какое-то задание. Эрнст тем временем прислушался к разговору туристов и, узнав в них англичан, обратился к ним на хорошем английском:

— Здравствуйте, вы разрешите обратиться к вам с просьбой? — дождавшись ответного приветствия и приглашение занять свободный стул, Штокингер занялся запудриванием мозгов выбранных иностранцев: — Понимаете, я инспектор зальцбургской полиции и ищу компетентных людей для одного очень благородного дела.

— Какого дела? — опасливо прогудел толстяк. Убедившись, что ему не посмеют возразить, Штокингер заструился дальше:

— Я подыскиваю приемную семью для своего очень хорошего друга, провожаю его, так сказать, на пенсию… — здесь он любовно похлопал по загривку крупную овчарку. — Вот он. Его зовут Реджинальд фон Равенхорст, или Рекс, ему седьмой год и он списан за выслугой лет на пенсию. Собака очень героическая, спасла немало жизней за годы службы. Но дело в том, что в комиссии его недостаточно хорошо знают и могут определить на постой к каким-нибудь генералам в отставке, а это для него неподходящая компания: видите ли, Рекс очень любит детей, и мне кажется, что семья с ребёнком ему больше подойдет.

— Но мы вовсе не… — запротестовала было тётка с лошадиным лицом, но её перебил пухлощекий отпрыск.

— Мам! Хочу собаку! Ты что? Посмотри, какой он классный!

— Ой! Ну конечно, Дадличек, конечно, такой славный пёсик, — тут же заворковала мамка.

Штокингер тихо хмыкнул — похоже, детка из матери веревки вьет, вон как стелется… Н-да, не очень-то надежная семейка, в такую собаку опасно сдавать — ребёнок может в любой момент сменить свои капризы, и тогда у пса могут начаться неприятности. Но да Рекс тоже не лыком шит — с любыми неурядицами справится, главное, в госуслуги не влезать, а с гражданскими он всяко сладит. Или я не Штокингер! Повернувшись к собаке, он взял узкую черную морду в ладонь и внушительно проговорил:

— Теперь это твоя семья, Рекс, следи за ними внимательно, особенно за ребёнком. Понял, Рекс?

Глаза Рекса засияли готовностью служить здесь и сейчас: конечно, я понял! Следить за ребёнком! Отличное задание, Штоки! Приступать?! Штокингер утвердительно кивнул и рывком оттолкнул морду Рекса, отдавая последний приказ. Встал, отдал пузатому мужчине папку с документами и подписями о смене владельцев, приняв взамен от него визитку с телефоном и адресом, совсем без связи он не собирался оставлять собаку, передал поводок мальчику и ушел, не оглядываясь.

Впоследствии Вернон и Петунья никак не могли объяснить самим себе, как так вышло, что они стали владельцами серьезной собаки, чистокровной немецкой овчарки по кличке Рекс? Уж чего-чего, а заморачивать головы Штокингер умел, натренировавшись в свое время под началом умелого инструктора, а им, как вы понимаете, был сам Рекс. Немало лет он муштровал и воспитывал Штока, добиваясь нужного для себя результата. Сейчас он, можно сказать, сдал экзамен, всучив собаку совершенно посторонним людям. Рискованный поступок, конечно, но лучше уж семья с ребёнком, чем старый обрюзгший генерал, который будет держать пса в ежовых рукавицах, на строгом поводке и в наморднике…

Вот так поехал Рекс в Англию, навстречу новым приключениям, став членом семьи Дурслей, уже успевших сильно пожалеть, что съездили в этот чертов солнечный Рим. Кто же знал, что они вернутся оттуда с новым и совсем нежелательным приобретением — огромной псиной?

Перелет прошел нормально. В аэропорту Хитроу большой контейнер с собакой сгрузили с багажного эскалатора и, водрузив на тележку, доставили на платную стоянку, где семейство Дурслей терпеливо дожидался вместительный «Воксхолл». Тут произошла заминка: гигантский пэтбокс не влезал в багажник, а правила запрещали грузить его на крышу машины. Вернон чуть не заплакал, когда понял, что придется впустить собаку в салон автомобиля!

— Петунья, это не-воз-мож-но! У него когти, он всю обивку подерет!.. И шерсть!!! Я её потом вовек не отчищу!

— Ага, а у мальчишки грязные ноги и… эта… его ненормальность! — вызверилась Петунья. — Не говори ерунды! Новую машину купишь! Где проблема?!

Хоть это и было альтернативой, Вернон уперся рогом, и Петунье пришлось выкапывать со дна багажника плед, который они брали для пикников, и застелить заднее сиденье. На нем устроились Дадли и Рекс, пёс тут же высунул нос в приспущенное окно, восторженно внюхиваясь в прохладный влажный воздух Туманного Альбиона. Ох, как здорово дышится после вонючего и темного отделения для вещей в самолете, битком забитого всевозможными запахами! Это же с ума сойти, сколько там ароматов со всех сторон — кожа, пластик, нефть от сернистого авиатоплива, уж им-то Рекс надышался по самое некуда… Человеку он, может, не очень воняет, но ему, Рексу, с его чувствительным нюхом пришлось не сладко. А жженая резина с колес шасси?! Вот где ужас! Запах гари стоял весь полет, и Рекс от страха даже глаза боялся закрыть, чтобы подремать.

Сразу вспомнился прежний вылет в Рим, тогда тоже воняло жженой резиной и авиабензином. Тогда, в первый раз, было по-настоящему страшно, ведь это так непонятно — чуять гарь и при этом не видеть огня. Так и казалось, что небесная машина охвачена пламенем, что она где-то горит невидимо… Но сейчас Рекс имел какой-никакой опыт и не так сильно трусил, понимал, что это просто пахнет так, а на самом деле ничего не горит.

Зато сейчас точно всё в порядке, он сидит в безопасной привычной машине и дышит свежим воздухом. Правда, было бы лучше, если бы его посадили на переднее сиденье, но впереди сидела женщина, и Рекс не рискнул оспаривать её право. Неизвестно ещё, как она отнесется к его привычкам, здесь правила всё-таки люди устанавливают, эти человеки пока незнакомы Рексу, так что он подождет своего часа. И он занялся важным в данный момент делом — смотрел в окно на пролетающие мимо улицы и нюхал воздух, собирая свою собачью информацию. Этот город пах, как и все города, большой чистой свалкой. Автомобильными выхлопами, бензином, людским потом, пыльными деревьями, кислым молоком, размороженным холодильником… Позже, когда машина покатила по пригороду, запахи стали чище и свежее. Запахло пашнями и луговыми цветами, прогретым асфальтом и стриженой мокрой травой газонов.

Рядом завозился толстый мальчик, и Рекс насторожился, поняв по поведению ребёнка, что они подъезжают к концу пути. Весь обратившись во внимание, он пристально всматривался и внюхивался в однотипные двухэтажные домики, стоявшие по обеим сторонам широкой тихой улицы.

Когда они наконец остановились на стоянке гаража перед одним домом, снова вышла заминка — на сей раз дошло до Петуньи, что придется завести в дом вот эту… м-мм, шерстистую тварь.

— Вернон, это не обсуждается! Я не могу позволить собаке осквернить своим присутствием нашу чистенькую гостиную. А моя кухонька?!

— А на задний дворик? — предложил альтернативу Вернон.

— О нет! Там мои драгоценные розы!

— Мам, — хныкнул Дадли. — А мы собачку не мне брали?

Это разрешило конфликт: интересы родителей были задвинуты подальше и забыты, ведь и слона в доме стерпишь ради сыночка, приди ему такая блажь… Только благодаря капризу Дадли Рекс был допущен в святая святых — в чистенький вылизанный домик Дурслей. Ну а Рекс — пёс основательный, помня наказ Штокингера, он перво-наперво обследовал новую территорию, носом отмечая самые стратегические точки для наблюдения. Так… неширокая, но длинная прихожая с лестницей в конце. Отсюда отличный вид на три точки сразу: на кухонную и парадную двери и на лестницу. Мазнув носом по ковролину у подножия лестницы и таким образом оставив свой запах, Рекс устремился к двери под лестницей — ему показалось, что за ней пахнет как-то по-особому. Подковырнув край двери когтями и помогая себе мордой, Рекс приоткрыл её и просунулся вовнутрь чулана. Осмотрел-обнюхал это маленькое помещение, отметив стол, кушетку и застарелый запах немытого детского тела. Запах не походил на запах толстого Дадли, из чего Рекс уяснил, что, возможно, в этом доме живет ещё один ребёнок. Держа это в голове, пёс продолжил знакомство с территорией — обошел весь первый этаж, заглянув за все двери, потом, продолжая нюхать пол, поднялся по лестнице наверх и так же скрупулезно ознакомился со вторым этажом. Здесь были четыре спальни: одна пропахла хозяевами, другая пахла толстым мальчиком, ещё одна пахла его вещами и была похожа на кладовку, а в четвертой спальне Рекс уловил только слабый запах Петуньи, почти выветрившийся за две недели. Судя по всему, женщина делала уборку в этой комнате перед отъездом. Пятая дверь вела в уборную. Подумав, Рекс заглянул в «кладовку» и, покопавшись в завале, выкопал клетку, но увы, птица давно улетела, от неё даже запаха не осталось…

Снизу донесся голос Вернона, Рекс прислушался, но толстяк говорил по-английски, и слушать стало неинтересно. А так как речь была непонятна, то пёс срочно спустился вниз, чтоб хотя бы посмотреть, что он делает. Вернон разговаривал по телефону, и Рекс успокоился — вот в чем дело! Потеряв к этому интерес, Рекс вернулся к чулану: почему-то из всех помещений в доме он ощущался самым обжитым. Ещё раз понюхав продавленный матрас, Рекс понял — почему: маленький обитатель чулана круглосуточно сидел на этом матрасе, покидая это помещение очень ненадолго. Ещё раз подумав, Рекс принялся искать этого ребёнка — снова обошел весь дом, теперь в поисках этого человечка из чулана, попутно подыскивая место для самого себя.

Вернон повесил трубку и, грузно топая, прошел к гостиной, где Петунья перебирала и разбирала вещи: сувениры из Рима — на журнальный столик, грязную мятую одежду — в бельевую корзину и прочие мелочи туда-сюда. Ей Вернон сообщил басом, перекрикивая телевизор, в экран которого уткнулся Дадли:

— Мы все уложились в срок — мальчишка из летнего лагеря приезжает завтра.

— Вот и хорошо, Вернон, — рассеянно отозвалась жена. — Ты уже придумал, где будет спать пёс?

— Нет, — Вернон поскреб седой коротко бритый затылок. Недовольно буркнул: — В чулан бы его, к мальчишке…

— Не поместятся, — подумав, изрекла Петунья.

— А может, ужмутся как-нибудь?

— А разве это вопрос? — встрял Дадли, оторвавшись от телевизора. — Моя собака будет спать со мной в моей комнате. Мама, ну он же мой?

— Твой-твой! — торопливо заверила Петунья, уловив слезные нотки в голосе ненаглядного Дадлички. И сердито глянула на мужа, мол, нечего тут обсуждать.

Однако Рекс не позволил собой вертеть, он уже выбрал стратегически важное место на застекленной террасе с выходом в сад на заднем дворе. По центру террасы располагалось французское окно в пол, ведущее в обеденную зону, по сторонам окна стояли уютные диванчики, кроме того, здесь находился маленький телевизор, что особенно понравилось Рексу, к тому же на террасе было светло и очень много воздуха. Запрыгнув на один из диванчиков и покрутившись волчком, Рекс убедился, что отсюда открывается прекрасное широкое поле обозрения на все входы-выходы, включая кухню, совмещенную со столовой и гостиной, расположенные в одном просторном г-образном помещении. Улегшись, пёс глубоко и удовлетворенно вздохнул: всё, место он себе нашел. Что странно, Дурсли не посмели возразить Рексу с его решением, потому что вовремя сообразили, что больше негде, и раз собака выбрала это помещение, то пусть тут и остается.

Дадли, правда, не согласился, он хотел, чтобы пёс был с ним, но Петунья, к счастью, догадалась рассказать, что собачка ночью может захотеть в туалет, и как тогда быть? Дадли подумал и тоже додумался, что не захочет вставать с постели, чтобы выпустить собаку в сад.

Остаток дня и вечера ушел на мелкие переделки: Вернон убрал с террасы мелочи в виде картин и фотографий, столик с вазочками и фарфором, хотел забрать и маленький телевизор, но Рекс не позволил, впервые подав голос:

— Р-р-ррру-уу…

Отдернув руки от телевизора, Вернон испуганно посмотрел на пса, Рекс удовлетворенно отвел уши назад, подтверждая всем своим видом, что дядя всё правильно понял — телевизор не трогать! Вернон не поверил: потянул руку к телеку, пёс снова вытянул губы в трубочку и внушительно повторил:

— Р-р-ррру-уу…

Вот теперь Вернон точно понял и поверил — собаке нужен телевизор. Это его так поразило, что он не решился оспаривать собачье мнение. Покорно забрал коробку с мелочью и на цыпочках покинул террасу, которая отныне стала вотчиной четвероногого жильца.

На кухне Вернон был похож на хомяка, ошпаренного током — круглые офигевшие глаза и вставшие дыбом короткие волосы. Разумеется, Петунья заметила и раздраженно осведомилась, что это с ним такое? Вернон ткнул пальцем в сторону террасы и наябедничал:

— Этот пёс у нас телевизор отжал!

Петунья не поверила, более того, она возмутилась, вооружилась полотенцем и пошла наводить порядок. Вошла она в тот момент, когда Рекс нажимал носом на кнопку на панели телевизора… Включив телек, он тем же носом стал жать кнопки вверх-вниз, выбирая каналы, потом, выбрав канал о дикой природе, принялся за кнопки звука «вперед-назад», установив нужную для себя громкость, Рекс вернулся на диванчик и стал наблюдать за жизнью львиного прайда.

Назад в кухню Петунья возвращалась весьма странным манером — по стеночке. Добралась до кухонной стойки с графином, налила себе воды и долго пила стакан за стаканом, пока не усосала всю жидкость. Вернон опасливо моргал со стула. А Петунья, чувствуя, как булькают в раздувшемся животе выпитые ею два литра, осоловело-наставительно изрекла:

— Вернон, пёс не отжал у нас телевизор, он его одолжил. Смотрит передачу про львов. Кстати, не помнишь, где у нас пустые железные миски?

Вернон молча ткнул пальцем в посудный шкафчик над головой. Петунья так же молча повернулась и, открыв дверцы, принялась искать подходящую миску для странной немецко-итальянской собаки.

* * *

Гарри очень не хотелось возвращаться в дом дяди и тёти, где, как он знал, снова будет сидеть в чулане, выбираясь оттуда лишь для работы по дому. Но… Его смена закончилась, дальнейшее пребывание никто не оплатит, а койку надо уступить следующему мальчику или девочке. Вздохнув, Гарри оглядел большую комнату, уставленную двухъярусными койками, посмотрел на свое имя, вырезанное на исподе верхней полки рядом с именами Стива и Аманды, которых он никогда не видел, ведь они приезжали в первую и третью смену. Ещё раз вздохнул. Последнее лето в летнем лагере «Грейт Уингинг», в следующем году он уже не сможет приехать сюда, так как перейдет в пансион «Хай Камеронс», а тот где-то далеко. Тут Гарри немного приободрился, всё-таки возможность уехать от Дурслей на целых десять месяцев выглядела крайне привлекательной идеей.

Настроившись на эту оптимистичную мысль, Гарри подтянул на плечо лямку рюкзачка и с легкой душой побежал к школьному автобусу. Сев в самом конце салона, он посмотрел на яркие домики спорткомплекса, прощаясь с лагерем, в котором проводил двухнедельные смены каждое лето, начиная с восьмилетнего возраста, с тех пор, как дядя Вернон получил те же двухнедельные отпуска. То, что они путешествуют по Европам и берут с собой Дадлика, Гарри не волновало, у него было свое счастье — целых две недели без опостылевших Дурслей!

Сейчас это счастье, увы, закончилось, но впереди был август, ему исполнилось десять лет и была целая вечность до осени и последнего года в младшей школе Литтл Уингинга. А потом он уедет в Хай Камеронс и будет приезжать только на каникулы, на два коротеньких месяца в году, и это неземное счастье обещало длиться целых семь лет.

Молодецки рыча мотором, несся по дорогам школьный автобус, радостно смеялись дети, перекрикиваясь, делясь впечатлениями от проведенного времени и предвкушая встречи с родителями. Один только Гарри сидел тихо и молча смотрел в окно на пробегающие мимо поля. Хоть и ездил он в лагерь каждое лето вот уже третий год подряд, прочными знакомствами так и не обзавелся. Не смог перебороть свою стеснительность. А дети его, к сожалению, сторонились, не зная, как вообще подобраться к этому фрику, и стоит ли? Молчаливый, зажатый, на вопросы отвечает кивками или головой мотает, если ответ отрицательный, кроме того, в движениях этого мелкого очкарика была замечена некая неуклюжесть, как при диспраксии. Он не умел завязывать шнурки, плохо бегал, в играх с мячом вообще был никакой. Ему вроде десять, но выглядит куда моложе своих лет — на восемь примерно. На нем синяя рубашка в черную и белую клеточку, в ней он был и в прошлом году, даже те же прошлогодние джинсы, только дыр прибавилось, а кроссовки уже не каши просят, а прямой утилизации. А ещё от него пахнет. Он, наверное, не любит мыться…

Вот и сторонятся дети странного фрика Поттера. Хоть Гарри и мылся в лагере вместе со всеми, как и положено, но приезжал-то он вонючим в начале смены, и это, увы, замечалось другими детьми и инструкторами-кураторами. Невольно напрашивался вопрос — а не бомж ли он? Не приехал ли он из-под моста? Таким образом вокруг Гарри сам собой образовался вакуум, никто не горел желанием с ним пообщаться. А сам Гарри ни к кому не рвался, Дадли в младшей школе быстро отбил у него охоту к новым знакомствам. И своим дружкам велел не приближаться к Поттеру, разрешал только гонять и бить.

Вот и конечная остановка — младшая школа Литтл Уингинга. Дети с веселым гвалтом ссыпаются с автобуса и веером разносятся во все стороны к своим домам. Гарри вышел последним, в руке он нервно мял листок — бланк от лагерного врача. В нем строгим столбиком синими чернилами было написано непонятно, но очень пугающе примерно следующее:

Симптомы синдрома слабости синусового узла и брадиаритмии:

головокружения;

предобмороки и обмороки;

одышка;

резкая слабость;

загрудинная боль;

ощущения перебоев в работе сердца;

Электролитные нарушения и последствия перенесенной пневмонии в раннем детстве.

Электролитные — не получал достаточного количества калия, магния, кальция с едой в течение детства.

Перенесенная пневмония дала преходящую привычную гипоксию, которая, в свою очередь, ударила по сердцу.

Эту записку врач строго-настрого велел передать тёте Петунье после того, как Гарри объяснил, что у него нет мамы, а только тётя Пэт. И вот теперь Гарри разрывался между наказом врача и страхом перед Петуньей. Ему было очень страшно. Из всего описанного в столбике он за собой замечал пока только одышку и некоторую слабость. Иногда головокружение. А теперь выясняется, что всё это может вырасти в… Гарри бросил взгляд в листок — в гипоксию и брадиаритмию. Что это такое, кстати?

Тоскливо вздохнув, он медленно поплелся от школы к своей улице. Вот и его дом на Тисовой. Очень неохотно Гарри поднялся на крыльцо и взялся за ручку двери, сейчас, в одиннадцать часов, она должна быть открытой. Так и вышло. Снова вздохнув и простившись со свободой, Гарри открыл дверь и переступил порог. Зашел, прошел к чулану и, закинув туда свой рюкзачок, двинулся на кухню — надо было показаться Дурслям, сказать им, что он приехал.

Петунья косо глянула на него и кивнула на плиту, приказывая взять себе порцию ланча. Есть не хотелось, но Гарри не осмелился возразить и покорно взял тарелку. Положил себе тушеные овощи и развернулся обратно к столу, да так и замер — на пороге террасы стояла крупная красивая овчарка и, чуть наклонив голову, внимательно смотрела ему прямо в глаза.

Дадли радостно захохотал, видя смешную реакцию кузена, и крикнул, показывая на него толстым пальцем:

— Рекс, фас! Куси его, куси!

Думал, видимо, маленький негодяй, что будет теперь так веселиться — травить злой большой собакой ничтожного очкарика. Гарри внутренне подобрался, понимая, что обречен. Житья ему теперь совсем не будет — у Дадли появилась новая игрушка…

Рекс, не обращая внимания на подзуживания толстого мальчика, с интересом смотрел на маленького тощенького ребёнка, вдыхал его запах и понимал — это он, ребёнок из чулана. Потом до его нюха долетел слабый, едва ощутимый аромат лекарств, которыми обыкновенно пахнут руки врача. Медицинский спирт точно ощущался. Он исходил от бумажного листка, торчащего из кармана джинсов. Подойдя, Рекс, осторожно, чтобы не напугать ребёнка, забрал у него листок и отнес Петунье, весьма красноречиво всовывая бланк ей в руку, тем самым заставляя читать. Чем она и занялась от растерянности. Дадли проныл:

— Ну Ре-е-екс, фа-а-ас…

И вжался в спинку стула, когда Рекс недобро сверкнул в его сторону глазами. Петунья трясущейся рукой подала бланк Вернону. Ведь в их случае гипоксия объяснялась пребыванием в душном непроветриваемом помещении, то бишь в чулане, а отсюда и брадикардия, нарушения, обмороки и прочий букет…

Видя всё это, Гарри поставил тарелку на стол и с пониманием посмотрел на пса. Встретил добрый теплый взгляд невероятно умных глаз, протянул руку и положил на загривок, нащупал цепочку и сжал её пальцами. Рекс, как я рад, что ты здесь…

Вернон сперва хотел отмахнуться от идиотского бланка и собрался раздраженно рявкнуть, что ему чихать на всякие замечания вумных докторишек, что это не их печаль, как и где он содержит своего племянника! Но глянул на Гарри и Рекса и осекся. Тоненький хрупкий пацан стоял рядом с собакой, и Вернону прямо тараном бросилась в глаза картинка: десятилетний мальчик выглядел мельче немецкой овчарки. Дюжий мощный Рекс казался Голиафом на фоне тощего недоноска. Так Гарри обычно называла Мардж.

«Заморенный ребёнок», пришло на ум страшное понятие, и видит Бог, только сейчас Вернон воочию увидел, что оно означает. Восемь лет в чулане привели к печальному результату — мальчик вырос заморышем. Вернон посмотрел в бланк, выцепил слово «обморок» и спросил:

— Ты падал в обморок, мальчишка?

— Нет! — Гарри мотнул головой — упаси боже, он ещё не настолько сдох, чтоб в обмороки шлепаться, как девчонка! Вздохнув, Вернон кивнул на тарелку:

— Садись, ешь.

Выпустив цепочку ошейника, Гарри поспешно забрался на стул и схватился за ложку. Съев первые две, он любопытно поинтересовался:

— Откуда взялся Рекс?

— Полицейский в Риме отдал, — как ни обижался на пса Дадли, вывалить информацию ему было жизненно необходимо, да и какой мальчишка удержится? — Собака по старости списана со службы. А полная кличка Реджинальд фон-как-то там…

— Равенхорст, — вставила Петунья, умиленно глядя на сына. — Реджинальд фон Равенхорст.

— Да! — воскликнул Дадли. — А ещё он говорил, что пёс — настоящий герой, спасал человеческие жизни, — и добавил на всякий случай: — И он — мой! Понял?

— Понял, — Гарри закивал, украдкой перемигиваясь с Рексом. Он уже успел сообразить, что пёс на самом деле принадлежит только себе, любимому.

А Вернон, хоть и усовестился, да ненадолго: когда Гарри доел, он велел мальчику убираться в чулан. Рекс добросовестно проводил Гарри до чулана и с интересом смотрел, как тот скрывается внутри и захлопывает за собой дверь. Будучи собакой, он не очень удивился тому, что ребёнок живет в чулане. Мало ли где дети могут находиться! Помнится, одну девочку он нашел в разваливающемся доме, откуда вывел её с риском для жизни. Фарфоровая кукла, за которой малышка залезла на верхотуру, к сожалению, разбилась. Другой случай привел его в замурованную комнату, в которой умирал забытый всеми младенец. Такими бледными он своих вожатых ещё не видел.

Но Гарри, как та девочка, зашел в чулан добровольно и, в отличие от неё, в опасности не был, поэтому Рекс со спокойной совестью вернулся на террасу. Правда, позже он почуял неприятности, когда услышал, как мальчик начал нервозно ходить по чулану. Так же добросовестно Рекс подошел к двери и послушал — в чем там дело. А поняв, удивился. Даже он, бессловесный пёс, когда надо, просится на улицу… Желая разобраться в этом деле, Рекс вопросительно гавкнул. Ребёнок тут же притих, но на собачий лай подошла Петунья и сердито крикнула в закрытую дверь:

— Мальчишка, сиди тихо, не шуми!

— Сижу… — сдавленно отозвался мальчик.

Петунья ушла, Гарри, потерпев немножко, тихонько завозился. Рекс, подождав, снова недоуменно гавкнул. Из кухни опять пришла раздраженная Петунья и собралась поорать, но Рекс на сей раз грозно рявкнул на неё, заставляя включить голову. Включил. Приструненная Петунья догадалась спросить:

— Ну чего ты возишься?!

— В туалет хочу! — обрадованно взвыл Гарри. И, получив разрешение, пулей вылетел из чулана. Пока пацан бегал до ветру, Рекс внимательно рассматривал дверцу чулана. Ну, пока он смог придумать только одно…

Вернувшись из туалета, Гарри привычно занырнул в чулан и захлопнул за собой дверь. Рекс подошел и долго царапался в неё, пока не открыл. Гарри удивился — закрыл. Рекс — открыл. Гарри хихикнул и снова закрыл. Рекс с тем же ангельским терпением её открыл. Гарри развеселился и уже со смехом — закрыл. Рекс, дурашливо виляя хвостом, снова открыл. И так раз за разом: откроют — закроют. На эту нежданную возню с изумлением взирали Дурсли: Петунья из двери кухни, Вернон с порога своего кабинета, а Дадли сверху, свесившись с перил лестницы.

Когда Гарри устал и отмахнулся от придурошного пса, Рекс тоже успокоился, но строго проследил за тем, чтобы дверь чулана отныне была раскрыта нараспашку. Таким образом умный пёс дал понять людям, что это не дело, когда дети заперты в чулане. Сидеть там или прятаться во время игр — это сколько угодно, но жить взаперти — ни-ни!

Вечером Гарри пришел к Рексу на террасу, привлеченный светом голубого экрана, и остался с разрешения пса, заняв второй диванчик. Причем Рекс ни капли не возражал, если Гарри хотел смотреть мультики или спортивные передачи: он с таким же удовольствием глазел на футбол и поло, как и за приключениями кролика Питера Пуша и его друзей. Здесь же, на диванчике, Гарри и заснул, утомившись за суматошный день. Рекс сходил к чулану, забрал с матраса покрывало и принес его Петунье, давая понять, чтобы она была человеком. Петунья человеком быть не пожелала и равнодушно отмахнулась.

— Отстань от меня, мне этот мальчишка не нужен!

— Р-рры-ы… — Рекс самую чуточку показал клыки. Рык и клыки поверх зажатого в пасти покрывала слышались и смотрелись весьма внушительно, и Петунье волей-неволей пришлось вспомнить о приличиях — взяла покрывало, сходила на террасу и накрыла племянника. Правда, на самом деле Петунье хотелось просто грубо растолкать мальчишку и прогнать в чулан, где ему было самое место, но рядом стоял Рекс и контролировал каждое её движение.

Итак. Началась для семейства Дурслей и их племянника Гарри совсем нескучная и очень насыщенная жизнь с собакой, с которой постепенно распределили свои обязанности. Рано утром перед отъездом на работу Рекса выводил Вернон, пока Петунья готовила завтрак, а мальчики просыпались, одевались и выползали из своих спальни-чулана. Потом, после завтрака, все разбегались по своим делам-интересам: Вернон уезжал на работу, Петунья уносилась в клуб цветоводов обсуждать животрепещущую тему, в какую сторону загнулась пятая сверху справа колючка у виргинской розы и почему это случилось. А мальчики, выйдя из дома, тут же разделялись: Гарри растворялся в воздухе, стоило Дадли отвернуться, а Дадли, потеряв кузена, разочарованно ворчал и тащил Рекса на детскую площадку — место встречи со своими дружками. Встретившись с которыми, тут же забывал про собаку. Просто привязывал поводок к качелям и радостно усвистывал прочь с Пирсом, Дэннисом, Гордоном и остальными.

И оставался бы Рекс один, пугая своим видом нервных мамаш, приходящих позже с детками и впадающих в когнитивный диссонанс, узрев у качелей здоровенную зверюгу… но о Рексе не забывал Гарри. Дождавшись, когда Дадли с дружками уберется подальше, он выбирался из укрытия, отвязывал поводок и уводил собаку в свои приключения. Они были разные и увлекательные: то пройдутся по городу, играя в туристов или патрульного с собакой, то забурятся в самую глухую глубину старого парка, где лазали до изнеможения, щедро обдираясь о доски заброшенных аттракционов и сухие ветки древоломов. Потом Гарри тратил час-полтора на то, чтобы вычесать из волос труху и солому, а из шерсти Рекса — репья и семена.

О собаке Дадли так и не вспоминал, полностью забив на неё, и, даже видя её дома, не удивлялся этому, напрочь позабыв, что где-то привязывал и оставлял Рекса. Потом он стал забывать и брать его на улицу: проглотит кашу, крикнет «мам, я пошел!» и улепетывает, пока мама не заставила молоко пить. Так что это стало обязанностью Гарри — прогулять Рекса, что он исполнял весьма добросовестно, да так, что его и пса не было видно весь день напролет.

Как хорошо воспитанный пёс, Рекс не гонял кошек, но этих… Завидев в первый раз книззлов, Рекс опешил: с виду вроде кошки, но как будто окутаны вуалью, за которой пряталась непонятная внешность и запах. Эти окутанные дымом твари выглядели как помесь каракалов и гиеновых собак из передачи о диких животных, у них были огромные ухи и голые хвосты. Кроме того, они пахли совершенно не кошками, и уже одно это заставило Рекса усомниться в их правдоподобии. По его песьей логике было коротко и ясно — если ты кошка, то пахнешь, как кошка, и не важно, лев ты или полосатый Роберт с помойки. Эти же пахли, простите, обоссанными котами…

Сначала Рекс нюхал их издали, потом поближе и опять не понял — больны ли они? Ведь кошки как раз кошачьей мочой не пахнут, они очень чистоплотны, и если уж описались, то это, как правило, признак беды — болезнь или старость… А эти «спрятанные за вуалью» кошки воняли на всю округу. Снова попринюхивавшись, Рекс рискнул подойти поближе, не обращая внимания на Гарри, который осторожно подергивал его за цепочку.

— Рекс, не трогай, это кошки старухи Фигг, они странные, не нюхай их…

Но Рекс столкнулся с загадкой, с которой желал сейчас же разобраться. Он подошел ещё ближе, вытягивая морду к «коту-за-вуалью», и собрался хорошенько обнюхать. Но «кот-за-вуалью» не одобрил вторжение собаки в свое личное пространство, зарычав, замахнулся когтистой лапой. Рекс увернулся и, вздыбив шерсть на загривке, ринулся в атаку, наконец-то поняв — это не кот! Это какой-то неизвестный ему зверь, маскирующийся под кота! Гав!!! Держите мошенника!

Книззл, не ожидавший нападения, рванул во все лопатки, Рекс чесанул вдогонку в полном восторге от своей догадки — эта «кошка» бежала мимо деревьев, не делая попытки залезть на них! Ах ты, мошенник, ну я счас покажу тебе, как притворяться честной кошкой!

Гарри сперва испугался, когда Рекс внезапно вырвал цепочку и ломанулся за кошаками миссис Фигг, но потом, увидев, что пёс просто гоняет их кругами, успокоился. А Рекс после нескольких погонь определил для себя статус мнимых котов — они вполне гонятельные, но неинтересные. Всего несколько погонь, и странные звери перестали показываться ему на глаза, что, конечно же, отбило у Рекса задор. Ну и фиг с ними, всё равно они не кошки! С настоящими кошками хоть пообщаться можно.

Это воскресное утро начиналось, как и все утра до него: Петунья, знавшая, что по выходным муж любит поваляться в постели, прогуляла Рекса, потом приготовила завтрак, укутала кастрюли в полотенца, поставив в духовку и в ящик для хранения горячего под плитой, после чего унеслась на срочное собрание по разведению ползучей розы, которую начинала подумывать завести сама, но для которой нужно приобретать декоративные решетки на окна.

Гарри вышел из чулана сразу после ухода тёти и, пользуясь тем, что на кухне он пока один, схомячил из кастрюли пару котлет с хлебом, потом разложил остальные так, чтобы не видно было, что оттуда что-то взяли, свистнул Рекса и выскочил с ним на улицу. Дадли встал через полчаса, долго одевался, копаясь в одежде и отвлекаясь на конструктор «Лего», из которого пытался сочинить и сложить рыцарский замок. Продолжая возиться с детальками, он вышел из комнаты, пособирал под дверью, потом у лестницы, на ступеньках и достроил на кухне, куда добрался с почти готовой моделью. Доделывал дворец он вприкуску с котлетами, заляпывая детальки жиром. Обожравшись котлетами и пастушьим пирогом до отвала, Дадли покинул кухню, оставив на столе обтекающее салом строение.

Вернон в это воскресное утро, как мы видим, встал позже всех. И ему скоро придется пожалеть о том, что плохо воспитывал сына… Пара деталек от «Лего» затерялась в коридоре у двери в комнату Дадли, одна — на ступенях лестницы, и кучка — вокруг стола на кухне. Как думаете, на которую из них по закону подлости должен был наступить Вернон голой пяткой? Ага, верно, на ту, синенькую, что, подобно хамелеону, запряталась на сине-мраморном ковролине лестницы. Боль от вонзившихся «шишечек» на детальке «Лего» была не просто адской, она была кошмарно адской и подлой! Не ожидавший ничего подобного, тучный Вернон неуклюже подпрыгнул, потерял равновесие и… РУХНУЛ.

Его падение по грохоту можно сравнить с галопом носорога, идущего тараном на автомобиль. Вопль, полный боли и неожиданного шока, сотряс стены, но английский дом был добротно построен и потому устоял.

Зато толчок упавшего тела на пол услышал Рекс, за это время успевший неторопливо добрести-докружить с Гарри до супермаркета, расположенного за пару кварталов от четвертого дома на Тисовой. А услышав ещё и приглушенный расстоянием вопль, он в момент определил источник звука. Тревожно гавкнув, Рекс сорвался с места и побежал вверх по улице. Следом за псом понесся удивленный Гарри, не понимающий, чего это на Рекса нашло…

— Гав! Гав-гав-гав! — с лаем набросился пёс на дверь. Сильно отставший Гарри подбежал, взлетел на крыльцо и, потянув за ручку, торопливо распахнул створку, в проем которой тут же просквозил Рекс.

Дядя лежал на лестнице, его обычно красное лицо сейчас было сметанно-белым. Он тяжело, часто и как-то испуганно дышал. Рекс, тихо потявкивая, озабоченно обнюхивал распухающую на глазах правую ногу. Всё поняв, Гарри кинулся к телефону — вызывать скорую. И сиротливо жался к стенке, пока вокруг дяди возились приехавшие врачи.

Петунье Вернон позвонил из больницы сам, так что Гарри ничего не пришлось объяснять тёте — Петунья уже всё знала и, кипя праведным гневом, занялась экстренной уборкой второй захламленной комнаты сына. Выкинула она всё! Включая и перемазанный жиром «дворец», обнаруженный на столе в кухне.

Дадли, прибежавший домой вечером, вместо ужина получил мамину истерику и гору мусорных пакетов, которые она велела вынести на помойку. Едва-едва и кое-как выйдя из сопора, Дадли принялся тягать мешки к мусорным бачкам на обочине дороги. Он ничего не понимал. Оттягав мешка четыре, он задумался — а что там, в этих пакетах? Развязал один и не поверил своим глазам, увидев свои собственные поломанные игрушки. Мам, а я не понял? Это что? И какого?.. Засучивая рукава, он поперся было в дом задавать маме этот вопрос, но был остановлен полотенцем, которым Петунья впервые в жизни приласкала сынка. Вслед за хлещущими ударами по дому разносились вопли разъяренной матери.

— Ты! Маленький свинтус! Сколько раз… я тебе… говорила — убирай за собой свои дурацкие игрушки!!! Из-за тебя, подумать только, пострадал отец! И если бы не Гарри с Рексиком…

Тут она, резко вздохнув, беспомощно расплакалась. Следом жалобно заревел Дадли, чудом как-то понявший из разрозненных маминых криков, как именно и почему пострадал папа. Потом, осознав масштабы своего нечаянного преступления, донес до помойки оставшиеся мешки и даже поскреб свою комнату, выкидывая прочь игрушки, которыми ещё пользовался.

Навестив мужа в больнице день спустя, Петунья получила от него приказ — переселить Гарри из чулана. У Вернона была целая бессонная ночь, за которую он хорошенько подумал и понял, что ведет себя по-скотски с племянником, который немедленно пришел к нему на помощь. Придя домой, Петунья тут же занялась переселением племянника. Сперва она отдраивала бывшую кладовку Дадли, попутно поражаясь собственной нелогичности, затем с чердака была спущена и собрана кровать, скинут тяжелый новый матрас, из комнаты Мардж был выволочен и затащен в комнату Гарри письменный стол. Из гостиной Петунья мужественно пожертвовала один из коллекционных стульев. Полки и шкаф в комнате уже были по умолчанию, как и обои, наклеенные где-то с год назад…

Ну и заключительный штрих — Гарри был приглашен в комнату, где получил на руки стопку чистого белья и напутствие в уши.

— Вот, это теперь твоя комната, живи здесь и держи её в порядке.

— Спасибо, тётя! — счастливо улыбнулся Гарри.

По предписанию страховки дядю Вернона продержали в больнице четыре недели, и домой он вернулся в начале сентября, когда мальчики уже пошли в школу. За эти недели Гарри полностью обжил свою комнату, доставшуюся ему безо всякого скандала, ведь её раньше несколько раз хотели отдать Гарри: когда ему исполнилось семь лет, потом, когда — девять, но всякий раз эти благородные порывы родителей пресекал вредный Дадли, не очень-то хорошо вникающий в проблемы. А они были, и немалые: сперва на родителей наезжал детский врач из школы, потом учительница пригрозила спустить на них ювенальщиков, но всякий раз что-то происходило, и люди из соцопеки так и не приходили, чтобы проверить условия содержания худого, бедно одетого мальчика.

А сейчас Дадли даже и пикнуть не посмел против, прекрасно понимая, за что именно он наказан и за что награжден Гарри. Что ж, за помощь папе он и сам был благодарен, очень…

Нога дяди Вернона была всё ещё в гипсе, и по дому он передвигался с помощью костылей, что было весьма сложно для него, и так-то тяжелому на подъем. Так что Вернон старался вообще не утруждаться и, умащиваясь в гостиной, он умащивался основательно, обложившись подушками, пледами, книгами, газетами и журналами. Сначала центром внимания являлся он, великий и неповторимый Будда, созерцающий свой пуп — все бегали вокруг него этакими зайчиками, потом, по мере привыкания и рутинности, от Вернона отсеялись и перестали так уж рьяно нестись к нему по первому зову.

Но не Гарри и Рекс. Если до Петуньи с кухни он ещё мог доораться, то Дадли с улицы или от компьютера — практически никогда, тот был либо ленив, либо глух. А Гарри и Рекс возникали около него сразу, едва только он подумает о телевизоре или кружке чая: миг — и Рекс с умильной мордой подает ему пульт от телевизора, а Гарри несет ароматный чай…

И оттаивало постепенно сердце дяди Вернона, видя столько бескорыстной заботы со стороны маленького племянника и удивительного пса из Италии.

Мардж, хоть и сообщили о несчастье, приключившемся с братом, вырваться к нему смогла только осенью, в свой собственный отпуск. Приехала она, как всегда, без предупреждения, в твидовом клетчатом костюме, с чемоданом в левой руке и бульдогом под правой подмышкой.

Спущенный на пол, Злыдень, этот неправильно воспитанный пёс, смачно пердя и пуская слюни, очертя голову понесся искать тощего пацана, на которого его хозяйка обычно науськивала.

Но почти сразу он отвлекся, привлеченный сильным запахом сторонней собаки. Короткая шерсть на затылке и вдоль хребта встала дыбом — однако непорядок, откуда здесь взялся чужой пёс?! Злобно рыча, палево-белый бульдог, ошибка хозяйского воспитания, принялся кружить по дому в поисках незнакомого вторженца.

Мардж озабоченно фыркнула, видя, как её ненаглядный Злыдя рыщет по гостиной, почему-то в упор не видя мерзкого уродца Поттера.

— Злыдень, да вот же он. Фас! — рявкнула она, указывая на мальчишку толстым пальцем.

Злыдень бешено огрызнулся, не мешай, мол. И наконец учуял Рекса — его запах доносился с террасы. Совершенно потеряв голову и не соблюдая никаких правил собачьего этикета, бульдог вломился на суверенную территорию Рекса.

Рев, лай и визг, донесшиеся с террасы, заставил всех подпрыгнуть. Потом Гарри вскрикнул и кинулся к террасе, но почему-то не вбежал в неё, а замер потрясенно на пороге. Вернон, подобрав костыли, вместе с Петуньей и Мардж подковылял к французскому окну и осторожно заглянул вовнутрь. Визжащие звуки вперемешку с воплями издавал Злыдень, прижавшийся к полу, а с дивана на него с брезгливым удивлением смотрел Рекс.

У Злыдня, простите, была истерика. Привыкший шпынять таких же, как он, бульдогов на своей частной заводческой территории, он как-то упустил из виду, что в мире существуют собаки более крупных пород. Выставки Мардж посещала исключительно бульдожьи, но и на тех её Злыдня быстренько разворачивали восвояси, а на последние две и вовсе не пустили, так как кинологи и заводчики к тому времени прослышали о «милом» характере дог-буля мисс Дурсль. Наградные розетки Злыдень получал только за экстерьер, в остальном он был полный ноль — тупая злобная тварь, никакой дрессировке не поддающаяся. Его даже к разведению допускать запретили, чтоб не портить исконную породу истинных английских бульдогов. Агрессия этой породе вообще-то несвойственна, так что Мардж совершила крупную ошибку, воспитывая из своего бульдога охранно-сторожевого пса, тем самым сломав Злыдню психику.

И вот сейчас оно аукнулось. Влетая на террасу, он рассчитывал подмять под себя пришельца и задать ему хорошую трепку, но вместо этого Злыдень, к своему полному изумлению, влетел прямо в зубы волку! Цапнув незваного собачьего идиота за ухо, Рекс отскочил и запрыгнул на диванчик, прекрасно помня о знаменитой бульдожьей хватке, и теперь с удивлением наблюдал за истерикой с безопасного расстояния. Распластавшись на пузе и выпучив глаза, Злыдень вдохновенно верещал, оглушая всех присутствующих завышенными децибелами.

— Злыдик… Злыдичка, что с тобой, масенький?.. — испуганно запричитала Мардж, впервые столкнувшаяся с истерикой своего «ребёночка». Зайдя на террасу, она протянула руки, чтобы взять и успокоить своего дорогого мальчика… Ох, лучше бы она не лезла. Истерящий бульдог окончательно съехал с катушек и, ничего не соображая и никого не узнавая, со всей дури впился челюстями в запястье хозяйки, со всей мощью всех своих двенадцати килоатмосфер. При таком сжатии, кажется, кости дробятся, но кости пясти спасла толщина жировой прослойки, то есть полнота в кои-то веки пошла Мардж на пользу.

Теперь децибельный хор исполняли двое, дружно вопя на две глотки. Причем с занятой пастью бульдог мог только выть, что он и делал, утробно урча и силясь прокусить руку насквозь. Петунья запричитала и беспорядочно забегала туда-сюда, лихорадочно хватаясь за разные предметы. Вернон беспомощно висел на костылях и растерянно матерился. Гарри зажимал уши и ждал, чем всё закончится.

Закончил всё это, как ни странно, Рекс. Стоя на диванчике и наблюдая за истерящим бульдогом, Рекс постепенно вник в проблему и начал понимать, как её устранить. Дождавшись нужного для себя момента, он, уловив в голосе бульдога переходные нотки, спрыгнул с дивана и подошел к съежившийся Мардж, которая замерла на полу и берегла руку, зажатую в живых тисках. Понюхав её руку и сведенные судорогой челюсти бульдога, Рекс принялся аккуратно тормошить Злыдня: лизать висок и покусывать ухо. Рокотание в глубине бульдожьего тела начало стихать. Рекс стал тихонько потявкивать, как он обычно «разговаривал» с детьми — повизгивая и поскуливая. А его язык всё интенсивней проходился по виску и лбу Злыдня до тех пор, пока до того не дошло, что его никто убивать не собирается. Взгляд прояснился, но сведенные судорогой челюсти разжиматься не хотели, и Мардж попросила Вернона принести отжим, который она всегда возила с собой в сумке на случай бульдожьих драк. Загадочную пластину, похожую на тупой нож, принес Гарри. Эту пластину Мардж просунула меж челюстями и своей рукой и как-то подвигав, заставила собаку разжать челюсти и выпустить её конечность. И сделала печальное открытие — её Злыдень не впечатлился. Ему было совершенно однофигственно, что он схватил за руку собственную родную хозяйку, таким уж изумительным пофигистом он оказался…

Потом, за снятием стресса порцией бренди, на Мардж нашел стих в духе «а что это было?», и она начала докапываться до вероломного братца, как он, негодяй такой, собаку посмел завести? Да ещё такой гадской породы?! Родословная-то хоть у этой дворняги есть?

Вернон переглянулся с Петуньей и пожал полными плечами. Прекрасно понимая мужа без слов, Петунья встала, сходила за папкой и, принеся её к столу, вынула из неё документ. Немецкий язык Мардж знала и посему принялась зачитывать вслух филькину грамоту, как она полагала поначалу. Ну а по мере прочтения-углубления в родословные дебри из её голоса постепенно исчезала язвительность, ибо в мире собачников порой бывало довольно-таки тесно. Добравшись до прадедушки Рекса, известнейшего в мире элиты медалиста, она и вовсе язык проглотила.

— Санто фом Хаус Равенхорст…⁽¹⁾ — прошептала Мардж благоговейно. — Обладатель премии «Лучший пёс Европы». Вернон, где ж ты такую собаку достал? Она же миллионы евро должна стоить!

Вернон и Петунья, которым Рекс достался ну вот совершенно бесплатно, лишь молча переглянулись, смущенно пожимая плечами. Гарри, сидящий тихонько рядом с Рексом, украдкой погладил его бок. Ему особенно приятно было видеть, как трескаются и ломаются шаблоны противной тётушки Мардж. Так её, Рекс! Срази её наповал своим царственным происхождением!

— Значит, пёс из Вены? — с уважением уточнила Мардж, покончив с изучением документа и с почтением вернув его брату.

— Ага, — прогудел Вернон. — Из Вены он. Господин Штокингер точно оттуда был. Ну, тот, который собаку нам отдал.

— Ах, Вена… — заностальгировала Мардж. — Помню я этот совершенно изумительный город, ездила как-то на свадьбу моего уважаемого друга, полковника Фабстера. Он как дорвался до венской кухни, так и пропал навсегда: шницели, штрудели, кнедлики, свиные колбаски к пиву… До сих пор поражаюсь, что он нашел в этих безвкусных булочках с колбасой? Он их тазиками ел! — фыркнув, она повторила по-немецки, кого-то передразнивая: — Вурстземель. Рецепт проще топора, но в Вене от них почему-то все тащатся…

Один только Гарри заметил, как Рекс при произнесении немецких слов облизнулся, прижал уши и вильнул хвостом. И даже понюхал пространство перед собой, словно рассчитывал увидеть здесь те самые булочки с колбасой. Хм, кажется, он только что выяснил что-то, что нравится Рексу. Гарри задумчиво кивнул своим мыслям, решив заняться этим вопросом позже.

Мардж тем временем заскучала: приятные воспоминания и интересные новости закончились, и её рассеянный взгляд начал бесцельно блуждать по гостиной, пока не остановился на тощем очкарике. Сообразив, что Злыдень так и не получил свою привычную порцию удовольствия, она решила восполнить этот промах. Оскалившись, как голодная пиранья, Мардж нацелила на Гарри толстый палец-сардельку.

— Ты почему ещё здесь, неблагодарный мальчишка? А ну-ка, где мой Злыдень, где мой мальчик? Иди сюда, мой сладенький, погоняй-ка этого паршивца!

Переистеривший Злыдень нехотя заворчал под стулом, но вылезти не успел — Вернон грохнул пудовым кулаком по столу и взревел:

— А ну отставить, Мардж!!! Больше ты не будешь обижать нашего племянника!

От неожиданности Мардж подпрыгнула, прикусила язык и чуть не откусила его напрочь, взвыв от боли, она прижала руки ко рту и с ужасом уставилась на своего обычно мирного и тихого брата. Недоумение в её глазах было прямо осязаемым, и Вернон счел нужным пояснить:

— Пора прекратить эти издевательства, Гарри на самом деле не заслужил такого отношения к себе. Я был не прав и теперь должен исправить то, что натворил за девять лет его пребывания с нами.

— А что случилось, Верн? — одними губами прошелестела Мардж, не рискуя говорить голосом. Прикушенный язык ещё саднил и не ворочался.

— Что надо, то и случилось! — Вернон категорически не желал вдаваться в подробности.

И Мардж все следующие дни гостевания прямо извелась от неудовлетворенности. Ни брат, ни Петунья так и не рассказали ей, отчего они так резко переменили свое отношение к задохлику Поттеру. Даже Дадли и тот немел и забывал английскую речь при расспросах. Ибо он крайне не хотел признаваться в том, что из-за его забытой на лестнице игрушки пострадал папа.

А когда Мардж уехала, Гарри наконец-то дорвался до кухни и кулинарной книги тёти Петуньи. Стащил её с холодильника, толстую и тяжелую, всю в приклеенных закладках, взгромоздил на стол, раскрыл и стал искать раздел о выпечках. Искал увлеченно, так, что не услышал, как тётя вошла. Увидев племянника со своей драгоценностью, Петунья удивилась, подошла и негромко поинтересовалась:

— Ты что делаешь?

Гарри посмотрел на неё затуманенными глазами и отрешенно ответил:

— Я ищу рецепт венских булочек с колбасой.

Петунья заинтересованно и более внимательно глянула на мальчика.

— А зачем? Ты хочешь их попробовать?

— Нет, — Гарри помотал головой. — Я заметил, как облизнулся Рекс, когда тётушка Мардж сказала их по-немецки, и я подумал, что это будет хорошей благодарностью Рексу за помощь дяде. Ведь это он услышал, как дядя упал, а мы были очень далеко от дома, у супермаркета «Бейли».

Петунья прикинула расстояние от магазина на Сонной улице до Тисовой и впечатлилась. Сев на стул рядом с Гарри, она придвинула к себе книгу и, уверенно раскрыв на своих записях, вклеенных в разделе выпечки, почти сразу нашла нужный рецепт.

— Так, для ферментированного теста берется пшеничная мука, дрожжи, яйца, соль-сахар… час на опару, раскатать тесто, налепить шариков, сделать защипки сверху… Венские булочки или булочки кайзера получаются слегка сладковатыми, воздушными с хрустящей корочкой и идеально подходят для бутербродов и сэндвичей. В Австрии и Германии они обычно подаются на завтрак. Чтобы соорудить из них бутерброд, нужно разрезать их острым ножом вдоль на две части, слегка намазать сливочным маслом и уложить меж половинками вареную колбасу или бутербродную свиную ветчину. Действительно, проще топора, — посмотрев на племянника, тётя вдруг улыбнулась. — Ну, начнем? Заодно и сами попробуем, в чем их прелесть.

Гарри с восторгом взглянул на тётю и обрадованно закивал: определенно, Рекс — необыкновенный пёс, вон сколько счастья он принес семье! За какой-то месяц Дурсли стали ему по-настоящему родными, чего не случилось за прошлые девять лет. Следовало спросить, почему с ним так плохо обходились, но Гарри суеверно промолчал, отодвинув ненужный интерес подальше, ибо это теперь стало неважным. Главное, его перестали обижать, и всё, больше ничего не надо!

Какое-то время они молча возились с тестом, Вернон с другого конца комнаты бросал на них с дивана любопытные взгляды, но, видя их полную сосредоточенность, так и не рискнул отвлекать — видно же, что обедом заняты. А когда тесто отправилось «отдохнуть», Петунья с Гарри решили потратить свободное время на поход в мясную лавку за начинкой для булочек. Собрались и прогулялись до фермерской лавочки, где после некоторых раздумий раздухарились на покупку не только вареной колбасы, но и молочной, к которой прикупили немного свиной ветчины. Если пробовать, то пробовать всё! На обратном пути зарулили в минимаркет за головкой сыра, потому что ветчина, понимаете?..

Дома Петунья припрягла супруга, вручила ему очень острый нож, показала на гору колбас и попросила нарезать всю эту красоту то-о-оненькими ломтиками. Посмотрев на вылезающее из кастрюли пышное тесто, Вернон безропотно взял огромный нож и принялся добросовестно нарезать розовую колбасу, ветчину и сыр. Позже он так же добросовестно разрезал пополам готовые булочки, пышные, золотисто-хрустящие и одуряюще пахнущие…

Рекс весь слюной изошел, стоя на пороге террасы и голодными глазами пожирая свежее печево. И чуть не отправился в собачий рай, когда Гарри протянул ему чуть остывшую булочку с колбасой. Булочка… с колбасой… родная, венская… Плохо веря себе, Рекс взял её, положил на пол, улегся перед ней, проглотил слюну, перевел дыхание и осторожно лизнул. И долго-долго ел её, смакуя каждый кусочек. Всего он съел пять восхитительных булочек, мог бы и ещё, но Дурсли побоялись перекормить пса. А видя, с какой любовью Рекс их ест, Петунья поклялась печь эти булочки два раза в неделю. Самим Дурслям и Гарри они тоже очень понравились, и с сыром, и без… Рекс, услышав обещание Петуньи, подошел к ней и благодарно полизал руки, а потом просто долго стоял рядом, положив голову ей на колени.

— Спасибо, Мардж! — хохотнул Вернон. — И от тебя иногда бывает польза.

Гарри, Дадли и Петунья переглянулись над столом и дружно расхохотались — и правда, Мардж нечаянно подсказала им любимое лакомство Рекса.

С этих пор венские булочки с колбасой стали неотъемлемой частью их семьи, такими же постоянными, как очки на носу Гарри Поттера. На исходе седьмой недели с ноги Вернона сняли гипс, и мужчина как заново родился, обретя долгожданную свободу. Конечно, предстояла ещё долгая реабилитация, но её он уж точно потерпит, без опостылевших гипса и костылей.

И настал наконец тот день, когда он смог сесть за руль и поехать на работу! А в ближайшие выходные свозил в Лондон всё семейство, потому что Петунья соскучилась по простой прогулке по гипермаркету, где так много всякого интересного. Рекса, разумеется, взяли с собой, к счастью для него, в этот гигантский магазин собаки допускались! Так что Рекс тоже смог оторваться, в очередной раз удивив Дурслей. Радостно гавкнув, он устремился в зоопавильон, где принялся таскать с полок разные предметы: миски, мячики, канатики, кости, пищалки — всё это он относил и складывал на кассе, поразив продавцов и кассиров во все ливера. Вернон только крякнул, взирая на собачий шопинг с порога — платить-то ему…

А тут Рекс ещё и залаял на что-то в глубине павильона. Вернон, пройдя туда, увидел, что пёс просит отнести вот этот десятикилограммовый пакет сухого собачьего корма — Рекс нашел свои любимые «хрустяшки». Вздохнув, Вернон взял пакет и понес на кассу, а счастливый Рекс порысил впереди, прихватив по пути коробку с собачьим печеньем. На радостях он даже осмелился забраться на переднее пассажирское сиденье автомобиля после того как товар с тележки перекочевал в багажник.

— Э-э-э… — нерешительно затоптался Вернон, глядя на совершенно обнаглевшего Рекса, устроившегося рядом с водительским местом.

— Да ладно, — милостиво разрешила Петунья. — Пусть едет так, сегодня, видимо, его счастливый день, незачем его омрачать. Я сзади, с мальчиками сяду.

Гарри, которому тоже перепало немного счастья в виде интересной книжки и футболки, радостно заулыбался тёте, когда она села рядом с ним и Дадли. Вообще ему одежду теперь тоже покупали, а не скидывали обноски с плеча кузена. А сейчас вот и книжка ему досталась, Гарри с нетерпением разглядывал глянцевую обложку и в который раз перечитывал волнующее название «Немецкая овчарка: всё о породе». Дома он собирался тщательно проштудировать познавательную литературу и всё-всё разузнать об этой породе удивительных собак.

Неспешно потек год, полный разных новых открытий. Съехала со своими книззлами старушка Фигг, не выдержав вида вечно растрепанных своих котиков, которых с поразительным усердием гонял Рекс, не давая им ни жизни, ни покоя. И это при том, что с прочими кошками он общался вполне цивилизованно, вежливо здоровался, встречая кошку на поводке, ласкал котят, если встречал их, спокойно реагировал на помоечного ветерана с драным ухом. Но не «кошек-за-вуалью», этих лжецов Рекс не принимал как должное, интуитивно чувствуя их двуличность.

В середине года запаниковали фениксовцы, перестав находить дом Гарри Поттера. Вот заскулил-заныл Флетчер:

— Дамблдор, ну я не вижу его! Понятия не имею, как охранять то, что я не вижу!

Встревоженный Дамблдор послал Гестию, потом Дедалуса, Кингсли, но те не то что дом Поттера, а и города не нашли, тот весь как накрылся невидимым куполом. Даже Фигг, срочно вызванная, и та не смогла вспомнить, где та улица, где тот дом… Хоть и жила там немало лет!

Объяснение этому могло быть только одно — дом тёти и дяди стал для Гарри родным, и поэтому на полную катушку включилась магическая защита материнской крови, та самая, на которую нагло ссылался Великий Светлый Дамблдор, наивно верящий, что никто не купится на мифическую защиту и не полезет проверять его поддельный Фиделиус. И вот на-те вам… ложный Фиделиус внезапно стал очень настоящим, да ещё настолько, что скрыл от магов целый город! Было от чего охренеть.

Сидел в своей башне охреневший Дамблдор, кусал волосатую губу и ничегошеньки не понимал. Как? Ну как Поттер мог стать родным в семейке, которую он заставил ненавидеть мальчишку??? И как не вовремя-то, всего год до одиннадцати остался! Да как же так?!

Ведь всего год остался до сказки, всего какой-то жалкий год до чуда, до того дня, когда к мальчику должен прийти добрый великан, взять его за ручку и увести в волшебную сказку, подальше от злобных родственников! Мерлин и Моргана, что там могло произойти?!

Да ничего особенного. Просто пришел Рекс и всех в себя влюбил. Да, безо всякой магии…

1) Придуман автором — не ищите. Синтез двух кличек: Реджинальд фон Равенхорст и Санто фом Хаус Цигельмайн.

Вернуться к тексту

За всеми этими событиями у Гарри не случилось ни одного магического выплеска, и он начинал верить, что его ненормальность сама собой прошла. Ведь и правда за весь год с ним ничего странного не произошло. Почему это так, Гарри не знал, но помнил, что раньше он часто расстраивался и оттого у него происходили те непонятные штуки, которых так боялась тётя.

Сейчас расстройств не было, и ЭТО прекратилось. За что он особенно сильно любил Рекса, понимая, что это именно пёс остановил его… ненормальность, как это называла тётя Пэт. Здоровье, правда, заставляло желать лучшего, сердечко всё ещё трепыхалось временами, сохранились одышка и периодическая слабость, да и тщедушность осталась прежняя, что поделать — недостаток кальция сказывался. Жизнь в темном чулане и плохое питание в течение всего детства привели к тому, что Гарри вырос заморышем — мелким, тонкокостным и щупленьким. Но в этом тощем цыплячьем теле обретался боевой дух, который не смог убить даже чулан.

А теперь и чулана не было! У Гарри есть комната и полная свобода передвижения по всему дому. И за год боевой дух Гарри окреп, подарив ему живой и страстный нрав. Сами Дурсли за тот же год тоже кардинально переменились, что было совсем не удивительно при таком опекуне, как Рекс. У Рекса не забалуешь: бывший комиссар венской полиции тщательно следил за порядком в доме, четко блюдя постулат — главой семьи является тот, что с хвостом. Он выгуливал Вернона и Дадли каждое утро при любой погоде, задавая им хороший темп, при котором толстяки медленно, но верно сбрасывали жирок. Петунья, напротив, полнела, но не от булочек, а совсем по другой, интересной причине, которую подтверждала детская кроватка, поставленная в бывшей комнате тётушки Мардж.

Защита материнской крови Лили, пробужденная Гарри с помощью Рекса, активировалась и сняла все нанесенные Дамблдором ограничения. Петунья и Вернон просто проснулись однажды, посмотрели друг на друга и поняли, что молоды ещё, а поняв — занялись любовью.

Эрнестина Лили Дурсль родилась в мае, ровно через девять месяцев после того сентября, когда город накрыло волшебным защитным куполом Гарри. Имя Эрнеста Штокингера не забыли благодарные Дурсли, и когда родилась доченька, они, не колеблясь ни секунды, назвали её Эрнестиной.

Дадли, неожиданно ставший старшим братом, да ещё и сестрёнки, проникся к ней пламенной любовью. За тот год, за который его выгуливал Рекс и протекала мамина беременность, Дадли сумел стать человеком. Да и попробуй не стать, если любящая и любимая собака всегда на виду и вечно требует к себе внимания… А если тебя любят, и любят беззаветно, это рано или поздно сказывается. Рекс именно любил, не баловал, как Петунья раньше, а любил, ласково и терпеливо, как любят все собаки. Любовь мамы, кстати, тоже стала настоящей, кажется, с того дня, когда она впервые огрела Дадли полотенцем, всерьез взявшись за его воспитание. Тискать и сюсюкаться с сыном Петунья перестала, вместо этого она стала его любить и воспитывать по-настоящему. И Гарри тоже.

И к моменту рождения Эрнестины это была очень дружная, сплоченная и крепкая семья. Петунья довольно быстро пришла в хорошую форму, сумев избежать неудобной послеродовой депрессии. С помощью Рекса, нагрузок и какой-то магии желания женщина вернула себе стройную фигуру, прежнюю подвижность и хорошее настроение, которое ей, впрочем, дарила нежданная и ненаглядная доченька. Вернон радовал супругу своей постройневшей фигурой и помолодевшим лицом, он даже усы сбрил. Дадли прямо расцвел, щеки остались румяными, но из его внешности исчезла прежняя хомячистость. Теперь это был просто здоровый ребёнок с хорошим аппетитом и покладистым характером. Вот только Гарри… его мелкие формы вызывали теперь слезы, и Петунья всё чаще недоумевала, как же она могла засунуть ребёнка в чулан?

— А эти… ненормальные, нас не могли того… колдануть? — осторожно предположил как-то Вернон, услышав очередное её недоумение. Петунья задумалась.

— А знаешь… Вполне могли, — согласно покивала она. — Но тогда… Почему же всё это прошло?

— А как оно прошло? И когда? — Вернон развел руками и подытожил: — Когда появился Рекс.

— Если бы я не знала волшебства, я бы сказала, что Рекс — волшебный пёс. Но я знаю о мире волшебников и знаю, что в их мире нет таких собак. Лили мне рассказывала о крапах, гримах, баргестах и всяких прочих демонических псах.

— Ну, значит, Рекс волшебен даже для них. Потому что он настоящее чудо! — не согласился с Петуньей Вернон.

— Ой, и не говори, — засмеялась Петунья. — Телевизор смотрит, в магазин ходит, предметы по первому движению мысли подает, а ещё так и кажется постоянно, что вот-вот скажет что-нибудь умное! — помолчав, она грустно улыбнулась. — Но Гарри мы искалечили… Он никогда не оправится полностью.

— Скоро ему?.. — очень тихо спросил Вернон.

— Да, совсем скоро. В августе ему придет письмо… — Петунья горестно вздохнула.

— И что? Совсем-совсем нельзя?.. — запротестовал Вернон.

— Не знаю, — удрученно посмотрела на него Петунья. — Я бы тоже не отпускала его в Хогвартс, но… не знаю.

Загрустив, супруги замолчали, тесно обнявшись на диване и слушая полуденную тишину. Положил голову на лапы задумчивый Рекс, пёс мало что понял из разговора людей, английский ему пока не весь был понятен, но он прилежно учился, каждый день запоминал и понимал всё больше слов и фраз. Гарри чем-то болен и ему придет какое-то письмо? И в каком мире нет таких собак, как он? Какой интересный разговор…

Стали ждать августа. Рекс заметил, что этого дня Дурсли очень не хотят, и потихоньку начинал нервничать, не зная, чего конкретно ожидать от грядущего месяца. А пока шло время, Гарри и Дадли наслаждались начинающимся летом, ездили в школу на последние июньские экзамены, бегали по мелким поручениям Петуньи и обожали сестрёнку, которая пока мало что умела, только лежала в пеленках, агукала и сосала пальчики, бессмысленно глазея на непонятный пока мир. Была она всё равно прелестью, родной и чудесной, у неё были голубые глазки, пухлые ножки и ручки и симпатичный каштановый хохолочек, мило закрученный в спиральку. Эту шелковую спиралочку особенно любил Гарри, он мог часами играть с ней, нежно приглаживая мягчайшей щеточкой и осторожно накручивая на свой палец, трепетно храня красивую завитушечку.

* * *

Дамблдор грустил. Сидел в своей башенке и страдал от того, что не сможет вздрючить отвратных магглов тоннами писем. А так хотелось… Так сильно хотелось, прям до зуда хотелось вздрючить семейку сначала письмом, которого, как он знал, Дурсли испугаются до усрачки и, скорей всего, не дадут прочитать племяннику. Затем он планировал замучить их письмами-нежданчиками, которые будут появляться в течение недели там-сям, и наконец контрольный выстрел, с помощью которого он заставит магглов сняться с места и удрать — миллион конвертов в каминную трубу. Ведь гениальный же план! Продуманный и просчитанный от и до! А сколько изумительных впечатлений для малыша, он же в восторге будет от всего этого и с полной готовностью пойдет за добрым великаном! Как телёночек на веревочке пойдет, зачарованный сказкой.

А вместо этого скучная сушеная вобла МакГонагалл… Эх-хе-хе-е-еее… Или кто там получит право сопровождения? Забеспокоившись, Дамблдор бросил взгляд на приборы и успокоился — сопровождающий ещё не был определен. Однако надо сходить, посмотреть, кто за Гарри отправится.

В назначенный день — двадцать пятого июля, в день разноски писем — Дамблдор вместе со всеми пришел в Большой зал, где магия Хогвартса вершила свое обычное ежегодное волшебство: создавала конверты и список студентов, поступающих в этом году. Больше всего привилегий было почему-то у Аргуса Филча, занявшего самое почетное место — у пюпитра, на котором возлежала Учетная Книга Хогвартса. Хотя почему «почему-то»? Именно Филч её приносил и бережно устанавливал на подставке.

Все успели вовремя — Книга и Всеведущее Перо начали создавать конверты: сам собой подлетал, ложился и разворачивался под пером пергамент, в котором Перо с механической скоростью выстрачивало стандартное сообщение будущему ученику. Потом готовые пергаменты подлетали к Минерве, и та со скучающим видом ставила приевшуюся за четверть века подпись: «Искренне ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора». Все остальные так же привычно считали — всего Минерва поставила тридцать четыре подписи. Понятно. Не очень-то густо, всего тридцать четыре ученика в этом году.

Подписанные пергаменты тем временем сворачивались и самостоятельно впихивались в готовно раскрывшие треугольные пасти конверты. Те в свою очередь бросались к Перу и Печати, Перо размашисто строчило адрес, каким-то чудом зная, кому и куда… Потом конверты переворачивались другой стороной и ложились на стол к завхозу. Филч, дождавшийся своего часа, аккуратно лил на них сургуч и отводил руку, уступая дорогу Печати, которая с грохотом и бравадой оттискивала на вязкой массе свежую эмблему Хогвартса.

И вот лежит на столе готовая кучка конвертов — ждет письмоносцев. Те тоже не заставляют себя ждать: в окно влетает стая Специальных Сов, прилетающих сюда раз в год. Держась вереницей друг за другом, они подлетывают к столу, хватают письмо и уносятся прочь. Только они способны пролететь сквозь Защиту любящих родителей и найти надежно запрятанные мэноры чистокровных волшебников, чьи дети с нетерпением дожидались своего самого первого письма из Хогвартса. Улетели двадцать восемь птиц, пятеро пока остались. Это значит, что сейчас начнется отбор пяти сопровождающих для магглорожденных детей. Среди профессоров нарастает волнение — кого выберут эти волшебные птицы? Взгляды величественных сов устремились на магов, и те затаили дыхание. Наконец одна кивнула МакГонагалл, та подошла к сове и спокойно приняла письмо к своей подопечной, которую ей предстояло обслуживать один день. Кинув равнодушный взгляд на имя адресата, она прочитала вслух:

— Гермиона Грейнджер.

Помоне Стебль достался Джастин Финч-Флетчли, Аврора Синистра получила право сопровождать Лили Мун, Септима Вектор отправилась за Салли Энн Перкс. Осталось последнее письмо, которое Дамблдору очень хотелось вырвать из лап этой чертовой совы и отправиться с ним к вожделенному мальчику. Но увы, тут он был бессилен и не мог противостоять магии Хогвартса. Эх, ну почему Защита встала вдруг, так всё хорошо было, целых девять лет всё шло по его плану, а потом в одночасье всё рухнуло! А как просто было, если б сова доставила первое письмо Поттеру, которое родственники уж точно не дали бы ему прочитать, а он, Дамблдор, позаботился об остальном, обо всём, что запланировал, и никто б ему не помешал отправить за мальчиком идиота-Хагрида…

И Дамблдор почти с отчаянием проводил взглядом последнюю женщину, получившую письмо к Гарри Поттеру. Во взглядах остальных читаются зависть с примесью вопросительного удивления — а почему Гарри Поттер у магглов? Они думали, что к герою давно сова улетела, а к нему, на-те вам, профессор отправлен. Так так?! Разве его опекун не Дамблдор? Взгляды всего педсостава, кроме Минервы, скрестились на седобородом старце, и тому стало очень неуютно, прямо не по себе. За него раздраженно вступилась Минерва:

— Ну вы будто не знаете, что Сириус Блэк посажен в Азкабан. Разумеется, Альбусу пришлось определить мальчика в семью его матери, а Лили, если вы не помните, происходила из семьи магглов.

— А почему же он сказал, что ребёнок у него? — возмутился Флитвик. — Почему врал, что передавал ему все письма от моей дочки? Ах вы, лжец! Теперь-то я понял, почему высокомерный мальчишка не отвечал ни на одно письмо моей Келлы! Поттер не высокомерный, он их просто не получил! Верните мне письма, которые я передал вам для мальчика! — обиженно потребовал крошка профессор. Глаза Дамблдора трусливо забегали, и в зале настала нехорошая тишина. Потом Помона Стебль схватилась полными руками за объемистую грудь и потрясенно выдохнула:

— Ах! Только не говорите, что вы уничтожили все наши письма!

* * *

День рождения Дадли прошел, как всегда, на уровне. С тортиком и шариками, день был подслащен визитом в зоопарк, куда он съездил с отцом. Мама осталась дома с Эрнестиной, Гарри и Рексом. Так что праздник ничем неприятным не был испорчен, никаких досадных инцидентов не произошло.

Точно так же справили и день рождения Гарри месяц спустя. С утра именинника ждал симпатичный тортик от тёти Петуньи, самый первый тортик в его жизни…

А в полдень раздался звонок в дверь. Вернон и Петунья моментально напряглись, чувствуя их тревогу, тихо зарычал Рекс, вместе с Верноном идя к двери, чтобы первым встретить и оценить незваного гостя. За дверью обнаружилась высокая седовласая дама с простым мужицким лицом. От неё ничем таким страшным не пахло, и Рекс вполне приветливо вильнул хвостом. Дама так же доброжелательно поздоровалась с Верноном:

— Здравствуйте. Я Чарити Бербидж, профессор в школе Хогвартс, мне поручено ввести в курс дела мистера Гарри Поттера.

Поколебавшись, Вернон посторонился, пропуская гостью в дом. Провел в гостиную и познакомил с домочадцами. Присев в предложенное кресло, Чарити с интересом обозрела комнату и присутствующих, отметив люльку с младенцем перед Петуньей. Достала из сумочки письмо и нашла взглядом Гарри. И усомнилась. Посмотрела на Вернона.

— Простите, а мальчик в курсе?

Тяжело вздохнув, Вернон помотал головой.

— Нет, мисс Бербидж, мы ничего не сказали мальчику.

— А почему? — вполне мирно, с легким удивлением поинтересовалась Чарити.

— Потому что что-то с нами произошло, — подумав, начал рассказывать Вернон. — Нечто вроде помутнения рассудка, когда мы нашли на пороге десять лет назад младенца, завернутого в одеяло. При нем было письмо, в котором некий Альбус сколько-то имен Дамблдор убедительно просил нас ничего не говорить мальчику о том, кто он такой. После этого с нами начались странности: нас одолевала беспричинная агрессия, злоба и неприязнь к подкидышу. Мы обнаружили, что ведем себя странно…

— Когда? — встревоженно спросила Чарити.

— С год назад, когда я сломал ногу и ко мне на помощь пришел племянник, — пояснил Вернон, решив, что этого хватит. И не ошибся. Чарити понимающе закивала.

— Узнаю чары наведенного Заморочного Конфундуса… Длительного действия в вашем случае. Снимается только тогда, когда конфликтующие стороны оказывают друг другу дружескую услугу. Н-да… а рыльце-то у него в пушку… А письмо у вас сохранилось?

Вернон сходил за письмом. Чарити внимательно изучила его и кивнула:

— Есть следы. Его надо отправить в Департамент Магического Правопорядка, там должны знать, чем директор играется… Мальчику будем говорить?

Вернон посмотрел на Гарри и вздохнул.

— Ладно…

— Мистер Поттер, пожалуйста, возьмите письмо, — Чарити протянула Гарри желтый конверт. Тот с некоторой опаской взял его, распечатал, вынул пергамент и, развернув, вчитался. Прочитал два раза, озадаченно уставился на курьера.

— Я волшебник?

Чарити кивнула и посмотрела на Петунью.

— Про родителей он что-то знает?

— Лили и Джеймс погибли в автокатастрофе, — твердо ответила Петунья. — Гарри в той аварии чудом выжил.

— Резонно, — согласилась Чарити. Посмотрела на Гарри. — Изучите список покупок повнимательнее, пожалуйста, мы с вами должны отправиться за ними в Косой переулок.

— Но я думал… пойду в Хай Камеронс, — нерешительно попытался отбрыкаться Гарри.

— Мистер Поттер, вы волшебник и должны учиться в школе для волшебников. Простите, но вы записаны в Книге Учета Хогвартса, будет очень неловко, если вы не явитесь на распределение. Хогвартс — волшебная школа, и он начнет вас искать, когда поймет, что в его стенах одного маленького подопечного не хватает. Это письмо, — Чарити кивнула на пергамент, — написано Всеведущим Пером, скреплено Волшебной Печатью и передано мне Особой Совой. То есть ваша магия, как вы сами видите, отнюдь не пустой звук.

Гарри заглянул в конец письма и спросил:

— А собаку в Хогвартс можно взять? Здесь написано про кошек, сов и жаб…

Чарити глянула на крупного пса с ясными внимательными глазами, вспомнила слюнявого красноглазого дога Хагрида и пожала плечами.

— Не вижу ничего предосудительного в том, если вы привезете с собой в Хогвартс собаку. Кстати, сову очень рекомендую приобрести, она может пригодиться для связи. Мистер Дурсль, вы разрешите мальчику завести птицу?

Вернон вопросительно переглянулся с Петуньей. Та посмотрела на дочку, потом в потолок и вздохнула.

— Ладно, но только при условии, что птицы не будет рядом с нашей малышкой.

— Нет проблем, — улыбнулась Чарити. — Мистер Поттер может держать сову в клетке.

— Ну вот ещё… — строптиво буркнул себе под нос Гарри. Будет он вольную лесную птицу в плену держать. Да он её сразу на волю выпустит, и пусть себе летит!

Прежде чем отпустить племянника в Косой переулок, Вернон зажал в руке узкую морду овчарки.

— Рекс, прошу тебя, сбереги нам этого ребёнка. Слышишь? Сбереги! Глаз с него не спускай, понял, Рекс? — и добавил шепотом: — Там его родители погибли, в том ненормальном мире, понимаешь?

Сердце пса тревожно забилось: о, конечно, он понял! Я понял твое задание, дядя Вернон, не волнуйся, я сберегу мальчика!

В Лондон поехали на машине дяди Вернона. Довезя до Дырявого котла, Вернон высадил Гарри, Рекса и Чарити и, договорившись забрать племянника с собакой вечером на том же месте, укатил.

Чарити с интересом окинула взглядом стоящего перед ней мальчика: на Гарри был надет стандартный мальчишечий всесезонно-всенародный костюм, состоявший из футболки с синими джинсами и кепки, чей широкий козырек прикрывал знаменитый поттеровский шрам. Рядом с мальчиком стоял большой умный пёс и так же внимательно смотрел на Чарити, заставив ту зябко поежиться — уж больно мудрый у него взгляд. Откашлявшись, она произнесла небольшую речь:

— Мистер Поттер, прошу учесть, что собаки в мире волшебников не редкость, но крайне не востребованы в качестве спутников и компаньонов. Лично я знаю только одного волшебника, который держит собаку, это наш хогвартский лесничий Хагрид. Прочие волшебники предпочитают заводить кошек, жаб и пользуются услугами почтовых сов. Так что будьте готовы к некоторому замешательству и недоумению по поводу вашего спутника.

Гарри нервно сжал пальцами цепочку на шее Рекса и напряженно кивнул. Кивнув в ответ, Чарити провела Гарри сквозь темный бар мимо длинной стойки и привела в тупичок на заднем дворике. Здесь она достала палочку и коснулась её кончиком кирпичной стены.

Рекс с любопытством следил за тем, как золотистая дымка магии вливается в стенку и как в ней растворяются кирпичи, становясь неосязаемыми. В эту золотистую дымную завесу и вошла женщина, приглашая за собой Гарри. Понюхав край стены, за ними прошел и Рекс.

— Перед вами Косой переулок, мистер Поттер. То место, где можно всё купить к школе. Но сначала мы с вами заглянем в банк, нужно забрать ваше золото… Кстати, вот ваш ключик, — с этими словами Чарити подала Гарри маленький, очень красивый ключ. — Дамблдор, конечно, одолжил его на время, и я вроде как должна вернуть ключ ему. Но я предпочту об этом забыть — ключ должен остаться у своего хозяина.

Тут Чарити озорно и совсем по-девчоночьи подмигнула, и Гарри заулыбался, впервые почувствовав к ней расположение. Доволен был и Рекс, что он и выразил, одобрительно лизнув руку тётке, оказавшейся совершенно не вредной. Проникнувшись взаимными симпатиями, профессор Бербидж, Гарри и Рекс направили стопы в сторону белого айсберга, возвышавшегося над улицей.

Скалозубые карлики с лохматыми ушами поразили Гарри по самое некуда, да так, что он прямо исспотыкался весь, выворачивая шею и чуть не падая. Рекса впечатлил не вид, во внешности он как раз ничего странного не увидел — карлики и карлики, его заинтересовал запах гоблинов: землисто-кровяной. Эти коротышки пахли кровью, пролитой на сырую землю. Вмиг захотелось тут всё обнюхать и поискать — кого и где убили…

Предъявив банковскому служащему ключ, Гарри и Чарити получили сопровождающего к сейфам. Крюкохват, как звали провожатого, провел посетителей к вагончикам и устроил им «Русские горки», со звоном и грохотом прокатив вниз. Рекса к хранилищам не допустили, и пёс спокойно подождал их возвращения, находясь в холле Гринготтса. Один из посетителей заинтересовался им: выйдя из подземелий, он, покачиваясь и громко икая, поплелся было к выходу, но заметил пса…

— О, смотрите-ка, собака! — восхитился он. Его зеленоватое лицо в момент вернуло себе нормальные краски. Подойдя к Рексу, верзила любяще оглядел его. — Ты откуда такой красивый взялся, а? И чей ты такой красавчик?

Рекс приветливо понюхал протянутую руку — дружелюбные нотки в рокочущем басе этого человека-великана располагали к себе. Да и пахло от него приятно: лесом, звериным мехом, сушеными грибами, дровами от печи и собакой. Последнему запаху Рекс был особенно лоялен. Огромная рука ласково погладила Рекса по голове и шее, пальцами слегка помассировав уши, потом тронули цепочку, и великан со вздохом выпрямился.

— Ну ладно, жди хозяев, пёс, а я пошел… Дела у меня, понимаешь? — верзила похлопал себя по груди и ушел. Рекс проводил нового знакомого взглядом и снова уставился на дверь, за которой скрылись Гарри и женщина. Вскоре они вернулись, и Рекс озабоченно обнюхал мальчика, проверяя, всё ли с ним в порядке? Хоть он и знал, что в банке с ребёнком ничего плохого не случится, убедиться в этом счел не лишним. Убедился и строго отвел уши назад, говоря мальчику, чтобы теперь он держался рядом и никуда не отходил. Гарри улыбнулся и послушно взялся за цепочку, привычно становясь справа от четвероногой няньки. За год они достаточно хорошо изучили друг друга и научились понимать жесты и взгляды.

К счастью, по всей протяженности магической улицы не было ни одного знака, запрещающего вход с собаками в магазины и лавочки, так что Гарри и Рекс внаглую этим воспользовались, заходя во все помещения вместе. Чарити с выражением очень мудрого кирпича на лице заходила вслед за ними и помогала Гарри совершать покупки, подсказывая, какие тетради лучше взять и какие перья и пергаменты дольше прослужат.

Приобрели они и сумку для вещей, а также школьный сундук, обязательный предмет для каждого школьника.

В книжном застряли надолго: купив учебники по списку, Гарри обратил горящий жаждой знания взор на прочие книги. И, конечно, набрал сверх меры интересной и не очень нужной литературы.

В аптеке было очень много запахов и Рекс просто ошалел от такого изобилия разнообразных ароматов — все скляночки перенюхал на доступной для себя высоте. Некоторые зелья показались ему подозрительными, и пёс на всякий случай скинул их на пол, разбив и разлив. На возмущения аптекаря только нос наморщил, говоря, что за наркотиками он сам как-нибудь присмотрит. Профессор Бербидж молча расплатилась за разбитые Рексом приворотные зелья. Помогла Гарри докупить ингредиентов, присовокупили к ним весы и микроскоп, после чего покинули аптеку.

В магазине мантий Гарри долго обмеривали и подгоняли под его размер одежду. Мальчик покорно стоял на табурете, ожидая, когда швеи закончат с ним возиться, и с любопытством поглядывал на соседа — тощего и очень бледного, какого-то анемичного пацанчика с тонкими прилизанными волосиками. Блондинчик тоже бросал на Гарри заинтересованные взгляды, а дождавшись паузы в работе портних, поинтересовался:

— Тоже в Хогвартс?

— Да, — ответил Гарри. Услышав его голос, из-за стеллажей пришел Рекс и вопросительно глянул, мол, с кем ты тут разговариваешь? Блондинчик перекосился.

— Фе… маггловская собака! Твоя? — и он с неприязнью посмотрел на Гарри. Тот тут же отстраненно закаменел, отвечая засранцу взаимностью.

— Мой! — Гарри с ненавистью уставился на блондина.

Рекс сделал строгую морду. Ох уж эти дети, просто гениально находят причины для вражды, ещё даже не познакомившись толком…

— Прости, — виновато улыбнулся псу Гарри. Блондинчик удивленно поднял бровки, заметив этот обмен. Но поговорить дальше не получилось — вернулись портнихи и занялись подгонкой выбранных мантий. А Рекс вспомнил старую шутку, которую проделывал когда-то. Выбрав один стеллаж с головными уборами, он подошел и, легонечко толкнув, поймал головой одну из упавших шляп, причем сверху удачно намотался полосатый шарф. Пацанчик невольно улыбнулся, ибо видок у пса был тот ещё: косо севшая на голове шляпа лихо прикрыла один глаз, на шее — зеленый шарф…

— Рекс, — застонал Гарри. — Не заставляй меня платить.

Рекс решил, что это отличная идея, и радостно гавкнул, прося купить ему эту шляпу и шарф. Гарри засмеялся и, дождавшись конца примерки, пошел на кассу — платить за покупки. На белобрыса он больше не обращал внимания, тот подписал себе смертный приговор, плохо отозвавшись о маггловской собаке, а раз так, то и знаться с ним незачем. Таким образом Рекс служил своего рода лакмусовой бумажкой, благодаря чему становилось понятно, стоит ли налаживать контакты с тем или иным человеком.

Совиный павильон Игана Илопса произвел на Гарри и Рекса сильное впечатление: мальчик был поражен разнообразием видов, размеров и расцветок сов, а пёс окунулся в запах пыли, перьев и птичьего помета.

Чарити с сомнением глянула на мальчика и предложила ему выбрать себе сову. Гарри уже заинтересовался и с удовольствием принялся бродить вдоль клеток, рассматривая птиц. Черноглазые сипухи, похожие на инопланетян, сычи всех размеров и пород, огромные неясыти, голубеющие в полумраке полярные белые… Рекс суетился рядом, тревожно внюхиваясь в запахи неволи и тоски, что-то в этих совах ему не нравилось. Вскоре Гарри поймал себя на том, что смотрит больше на Рекса, чем на сов. Поняв, он шепнул:

— Ищи, Рекс, ищи! Найди мне хорошую сову.

— Они все хорошие! — возмутился было Илопс, но Чарити его осадила:

— По псу это не видно. Давайте мы сами решим, хорошие тут совы или нет.

А Рекс, получив от Гарри команду, взялся за дело всерьез. Навострив уши и нос, он попытался отсеять одних птиц от других, но, как ни внюхивался, всё пахло тем же — застарелой тоской, болью и неволей. И вдруг…

Его носа словно коснулся свежий ветерок. Повеяло вдруг сосновым лесом и смолой, неуловимо и тонко. Вцепившись в этот запах, в эту живительную струйку, пахнущую лесом и свободой, Рекс медленно двинулся вперед, распутывая и выпутывая из хаоса ароматов именно эту тончайшую ниточку. Гарри, затаив дыхание, наблюдал за изумительной работой поисковой собаки — зрелище совершенно упоительное, уверяю вас!

Обладателем чистого, нетронутого неволей запаха оказалась крупная черная птица с пронзительными прозрачно-серыми глазами. Тихо гавкнув, Рекс так и замер перед клеткой, завороженный совершенством непостижимого создания. Гарри, подойдя, разумеется, тут же влюбился в находку Рекса. Подошла Чарити и поразила Гарри вопросом:

— Это кто? Сроду не видела таких сов.

— Да я не знаю! — Илопс яростно заскреб в затылке. — Говорят, что это сова-гарпия, огретая избытком меланина, но я готов сожрать подошву своего ботинка, что это ястребиная сова с тем же переизбытком.

— Крупновата она для ястребиной, — заметила Чарити. — Скорей, орлиная.

— Да не бывает сов-гарпий, не бывает! — запротестовал Иган.

— Ну, я бы с этим поспорила, — хмыкнула Чарити, вспоминая Особых Сов, тоже не поддающихся классификации.

— Я её возьму! — решительно встрял в разговор взрослых Гарри.

— Но она не продается! — тут же возразил Иган. — Не прирученная ещё…

— А мне такая и нужна! — обрадовался Гарри. — Дикая и вольная.

Побрыкавшись для порядка, Илопс в конце концов согласился продать неприрученную птицу мальчику. Вынесенная из темноты на свет, пернатая зверюга заставила Чарити вздрогнуть.

— Ну и жуть страхолюдная, прям дементор…

Гарри был не согласен — на свету птица приобрела все теплые оттенки кофейного и пепельного, а в глубине серых глаз замерцала загадочная синева. Спросил про дементоров и кротко выслушал короткую лекцию про стражей Азкабана. За беседой они неспешно подошли к последнему магазину — лавке Олливандера. Войдя в которую, Гарри и Рекс словно окунулись в странную нездешнюю реальность, полную пыли и загадочных шорохов. Для Рекса здесь и пахло презабавно: лакированной и шлифованной древесиной, непонятным (несовместимым?) сочетанием шерсти и пера, сушеным (или вяленым?) мясом. Все эти запахи переплетались и причудливо смешивались с кожей, смолой и канифолью. Ещё почему-то пахло блинчиками… Рекс невольно облизнулся, уловив последний.

Старик, вышедший к посетителям, был живописен даже для Рекса, которому вообще-то плевать было на то, как человеки выглядят. Но этот… Этот был похож на того, с высунутым языком, которого Рекс видел на плакатах и на экране телевизора, Штоки и Мозер называли его Эйнштейном. Наморщив нос, Рекс тихо чихнул, Гарри удивился, услышав его смех, посмотрел на старика повнимательнее и понял, почему смеется пёс — дед был похож на растрепанный ветром одуванчик.

А Олливандер, не подозревая, что над ним смеются, принялся нагонять жути, перечисляя всех родственников Чарити и Гарри, которые покупали у него свои первые палочки. Потом начал подбирать палочку для Гарри, подавая и тут же отбирая. А когда перед мальчиком выросла целая охапка опробованного «хвороста», вспомнил про ту, любопытную. Сходил за ней, принес, начал рассказывать, что в ней перо того же феникса, который…

Допеть и передать он не успел — Рекс перехватил палочку и с хрустом разгрыз её в щепу. Не понравилась ему черная вуаль вокруг палочки, как вокруг тех скрытых котов… От этого палочка показалась ему лживой, ненастоящей.

— Ой… — растерянно сказал Гарри в полной тишине, глядя на щепочки. Олливандер досадливо прикусил щеку. Но после быстрых раздумий всё же признал, что пёс прав — не дело предлагать ребёнку родственную палочку, сестра-близнец которой убила его родителей. Непонятно только, как пёс про это прознал, но тактичности у него точно можно поучиться… Извинившись, он продолжил носить Гарри палочки. После часа и нескольких новых гор «хвороста» волшебная палочка наконец-то нашла своего волшебника.

— О-о-о, прелестно! — восхитился Олли. — Вас выбрала палочка-иностранка, мистер Поттер. За её составными я ездил в Карелию, охотился за Индриком-зверем, ну и попутно приобрел ценную в тех краях древесину. Ваша палочка из карельской березы, мистер Поттер, с волосом сибирского единорога внутри, одиннадцать с половиной дюймов, прочная и долговечная, прекрасная палочка для защиты и целительства. С вас семь галлеонов.

Гарри расплатился и, выйдя на свет из полутемного помещения, с любопытством осмотрел приобретение. Тонкая и элегантная, как школьная указка, палочка имела теплый янтарный цвет с мраморными разводами и блестела, как перламутр.

— Какая красивая! — пришел он в восторг. — Рекс, посмотри!

Рекс аккуратно и вежливо понюхал палочку, она ему тоже понравилась, гладкая и приятная на ощупь. Можно мне её поносить, Гарри? Но, к его сожалению, мальчик убрал палочку в длинную узкую коробочку, а ту — в сумку, висящую на боку. Чарити посмотрела на часы и, прикинув время до возвращения Вернона на Чаринг-Кросс-Роуд, предложила подождать его в кафе-мороженом.

Копаясь в креманке с шоколадным кремом, Гарри тихо спросил:

— Я чего-то не знаю про родителей, да? Мистер Олливандер сказал, что моя мама купила палочку из ивы, это значит, что она была волшебницей, как я?

— Да… — вздохнула Чарити. — Но не думайте плохо о своих тёте и дяде. В их мире автокатастрофа — самое понятное объяснение для широкой публики, в том числе и для полиции. На самом деле ваших родителей убил темный маг, хотел и вас прикончить, но не смог. Что-то произошло в вашем доме, отчего весь верхний этаж взорвался, Темный Лорд развеялся, а у вас на лбу появился шрам. А если верить версии Дамблдора, то вы, простите, отразили лбом убивающее заклятие, которое и сразило Темного Лорда наповал.

Гарри хихикнул, представляя, как он чугунным лбом что-то отражает. Чарити понимающе улыбнулась.

— Согласна, бредово звучит.

Рекс, лежавший под столом и смакующий вафельную трубочку с гусиным паштетом, заинтересованно прислушался. О как, значит, родителей мальчика убил плохой бяк, преступник по имени Темный Лорд? Так, запомним, жаль, понюхать нельзя, чтоб наверняка запомнить его запах и поймать при удобном случае. Интересно, а где их убили? Может, поискать? Рекс на всякий случай понюхал воздух, но вокруг было всё в порядке, Гарри сидел тут же, на стуле, болтал ногами и ел вкусняшку. Поняв, что нет причин для тревог, пёс успокоился и принялся за трубочку.

Тут Чарити кого-то увидела на улице, помахав рукой, позвала:

— Мели, Мели, как хорошо, что ты тут! Я к тебе собиралась зайти на днях, но раз ты здесь…

Плотная, очень дородная женщина подошла к их столику.

— Здравствуй, Чари. Студента сопровождаешь? Очень хорошо, а ко мне у тебя какое дело? — с этими словами женщина заняла свободный стул. Чарити достала из сумочки письмо и протянула ей.

— Вот, взгляни, Амелия, письмо Дамблдора, написанное много лет назад. Обрати внимание на следы.

— Странный цвет чернил… След, говоришь? Хм-мм…

Рекс, высунувшись из-под стола, с интересом наблюдал за тем, как Амелия машет палочкой над старым пергаментом и как от этого действия над листком проявляется полупрозрачное изображение кого-то бородатого.

— Оу-уу, действительно, след. Чернила-то с примесью некоего агрессивного зельица. Это с кем там Дамбушка наш играет?

— Представь себе — с опекунами вот этого мальчика! — Чарити показала на Гарри. Амелия глянула на мальчика поверх пенсне и нахмурилась.

— Мистер Поттер?

Следующие полчаса дамы обсуждали назревающее дело, перетирали косточки одному бородатычу и советовали Гарри не верить Дамблдору, не оставаться с ним наедине, не пить у него чай и вообще держаться от него подальше.

— А то, понимаешь, — проникновенно вещала Амелия Боунс. — Старичок выглядит на все свои сто лет, как будто он какой-то вшивый маггл, а ведь настоящим волшебникам и триста годков — не предел. Что-то тут не чисто, помяни мое слово!

Как ни интересно было всё это слушать, вскоре Гарри и Рексу пришлось покинуть кафе, когда приехал дядя Вернон. Положив сундук в багажник, он выжидающе посмотрел на племянника. А Гарри не спешил: поднял клетку с птицей, поставил её на капот и открыл.

— Ну, лети, что ли, Дементор…

Сова высунула голову из клетки и подозрительно оглядела горизонты, состоящие из крыш по обеим сторонам широкой улицы. Потом обозрела небо, которое уже не чаяла увидеть свободной птицей. Осторожно выбралась и… ввинтилась в синюю ширь, от спешки потеряв несколько перьев с груди и крыл. Видимо, не верила она в свободу…

Рекс ехидно гавкнул ей вслед, Гарри засмеялся и залез в машину. Пустую клетку он оставил возле бара «Дырявый котел», авось, кто-нибудь подберет её.

Дома Гарри тут же вытащил покупки и показал Дадли и тёте Петунье. Потом, изучая билет на Хогвартс-экспресс, спросил:

— Профессор Бербидж сказала, что надо пройти в стену между платформами девять и десять, чтобы попасть на платформу девять и три четверти. Это как? Стену не надо растворять, как профессор сделала это со стеной, за которой был Косой переулок?

— Да нет, — Петунья пожала плечами. — Насколько я помню, Лили всегда вбегала в стену, как в пустое место, словно там на самом деле арка или проход, невидимый простым людям.

Гарри покивал, взял из кучки покупок пушистый шарф и протянул тёте.

— Тётя Петунья, это тебе.

Петунья удивленно глянула на него, но подарок приняла с благодарностью. Как и дядя Вернон не отказался от клетчатой кепки-двукозырки, которую Гарри купил для него, решив, что шапка Шерлока Холмса очень подойдет дяде. Дадли от Гарри получил пакетик Всевкусного драже — пусть развлекается, а Эрнестине был подарен колокольчик, который сам зависал в воздухе над малышкой и тренькал на разные голоса и тембры. Рекс, на которого Гарри напялил шляпу и намотал на шею шарф, ходил и всех смешил своей очень довольной и хвастливой мордой, мол, посмотрите на меня, разве я не красавец?!

Этот последний месяц лета Гарри провел с пользой. Читал Историю Хогвартса, штудировал учебники, учился писать пером, тренировал движения палочкой, используя пока карандаш. И давал Рексу поносить палочку, к которой тот был явно неравнодушен. Причем Гарри прочитал всё о карельской березе, о том, что древесина у неё крепче некуда благодаря фактуре необычного дерева.

С той же пользой провел лето и Дементор, случайно поименованный самец черноперой совы-пугача. Пугач вообще-то древний, чуть ли не вымерший вид европейской боровой совы. Её ареал простирается от лесов западной Европы до хвойных лесов Сибири и Камчатского полуострова. Вечный сосед бурого медведя, лося и тетерева, довольно часто встречается в фольклоре русских сказок…

Наш герой родился в стране Берендея, в глухой чащобе дремучего леса, где увидел тусклый неяркий свет вместе со своими братом и сестрой. Мать с отцом нежно ухаживали за детьми, кормили и согревали пушистых малышей. А положенное время спустя совята снялись с гнезда, разлетевшись в разные стороны. Наш герой полетел на запад, покоряя свет и расстояние. Будучи представителем магического вида сов, молодой пугач посетил все скрытые места волшебных миров, с интересом наблюдая за жизнью разных народов. Обладая недюжинным умом и развитым воображением, он вскоре проникся значимостью волшебных сов, видя, какую огромную пользу они приносят. Помня, что на родине он всего лишь страшный пугач, молодой совин обратил свой пристальный взор на Европу. Но увы. Его вид, цвет и размеры только пугали непросвещенных европейцев, невольно подчеркивая саму его породу — пугач.

Казалось, он так и останется диким и никому не нужным аутсайдером: кому бы он ни показывался, все обмирали, крестились и убегали с воплями ужаса. Правда, в одной бельгийской деревушке ему повстречался достаточно смелый человек, который удивился его виду и подманил к себе. Он, наивный и доверчивый, только обрадовался и подлетел вплотную к человеку, который, увы, оказался птицеловом…

В неволе он пробыл целый месяц, в течение которого его пытался приручить птицелов, но пугач обиделся и приручаться не хотел, потому что так было неправильно. Он же сам хотел дружить, сам прилетел и сел на руку, а этот подлый двуногий опутал его сетью и кинул в клетку. Вероломный, подлый, предательский поступок, от которого птица потеряла доверие к роду человеческому.

Птицелову он, впрочем, тоже дорого обошелся — его необычного питомца никто не желал приобретать, все чурались его вида, цвета и размера. Отчаявшись выгодно продать диковинку, птицелов сдался и продал птицу перекупщику, а тот, недолго мудрствуя, отвез в Англию и спихнул Игану Илопсу под видом американской совы-гарпии. Здесь его, кстати, тоже никто не хотел покупать, страшась его страшного неземного облика. Только одному мальчику он неожиданно приглянулся, которому Иган сперва не хотел продавать пугача, говоря, что птица дикая, неприрученная. Но мальчик настоял, и пугач снова увидел небо, сперва в Косом переулке, где он с любопытством разглядывал своего маленького хозяина, его собаку и гадал, как он будет его приручать и стоит ли поддаться ему? А потом, совершенно неожиданно, мальчик вдруг совсем отпустил его на волю, чему он безмерно удивился, но воспользовался подарком немедленно, взлетая в вечереющее небо и смакуя кличку — Дементор.

С этой кличкой он и прожил остаток лета, все глубже и больше проникаясь его звучанием и значением. Прослышав средь разговоров людей о том, что дементоры ужас какие страшные, он заинтересовался, подслушал у них, где дементоры обитают, и слетал к Северному морю, к крепости Азкабан, где всласть полюбовался на своих тезок. Свое имя он после этого полюбил, а вдобавок понял, что ему нравится маленький хозяин, и если он кого-то и заслуживает, то только его, великого и неповторимого пугача из северных лесов!

Преисполнившись собственной важности и значимости, Дементор весь последний месяц лета учился летать в совиных порталах, чтобы стать совершенной почтовой совой для своего маленького друга, быть сверхполезным ему и надежным, знать все небесные ходы и уметь моментально открывать портал в любую точку мира за секунду. Он ведь видел взгляд мальчика — восхищенный, радостно-приветливый, ни капли страха и отвращения в нем не было, и за одно это пугач уже полюбил ребёнка. Приятно всё же, когда к тебе относятся адекватно и без боязни, если для всех остальных он страшен и неприятен как… да как дементор, черт возьми!

Вспоминал он и пса, который нашел его для мальчика, вспоминал его добрые умные глаза и ехидное напутствие, пролаянное ему вслед, когда он улетал: «Помни!» Что ж, он запомнил, понял, осознал и проникся. На исходе августа черноперый пугач полетел к Хогвартсу, намереваясь вселиться в Запретный лес и дождаться маленького друга.

Гарри, ничего не подозревая о том, что в Хогвартсе его поджидает личная сова, неспешно собирал вещи в школу. Ему помогала Петунья, складывала одежду в бельевое отделение сундука, оно оказалось под днищем, под подъемной планкой, подняв которую, Гарри обнаружил обитое тканью пространство для одежды. Сбоку оказалось место для канцелярии, а вся остальная, верхняя, часть сундука предназначалась для крупных вещей — котла, метлы, книг и прочего.

Рекс тоже «собирался»: приносил и складывал в сумку свои игрушки, миски он уже положил и теперь пытался спрятать под ними свою любимую косточку, если так можно назвать хороший коровий мосол. Гигантский костяк никак не желал упихиваться в ограниченное пространство сумки, гремел и стукался о миски, путался в канате и пледе. Рекс сопел и пыхтел, силясь уложить непослушную коровью ляжку. Гарри вздыхал, качал головой и пытался уговорить собаку.

— Рекс, ну оставь ты косточку дома. Ну как ты её повезешь? А если потеряешь?

Не потеряю, Гарри, с моим-то нюхом…

— Рекс, а вдруг в таможне скажут, что за границу запрещено кости провозить? Ты об этом не подумал?

Таможня? За границу? Хм… Эти доводы кажутся вескими, и Рекс соглашается оставить голыш дома.

Наконец всё готово, семья собирается на кухне за последним совместным завтраком, потом дядя Вернон выносит школьный сундук к машине и пристраивает его в багажник, туда же кладутся сумки с ручной кладью Гарри и Рекса. Корзину с пикником Гарри берет с собой в салон. Рекс привычно устраивается на переднем сиденье рядом с водителем и предвкушающе нюхает воздух — он готов к новым приключениям!

И они начинаются сразу по приезде на железнодорожный вокзал Кингс Кросс. Вернон погрузил сундук и сумки на багажную тележку, укрепил. Гарри попрощался с дядей, подтянул лямки рюкзака, взялся за ручки тележки и недоверчиво посмотрел вперед, на кирпичную стену барьера с двумя табличками сверху «9» и «10», обозначающими номера платформ, на которых народ струился вдоль современных электропоездов и электричек. Рекс тоже посмотрел туда и удивленно вильнул хвостом, увидев золотистую арку.

— Ты что-то видишь, Рекс? — догадался Гарри, заметив его движение. Пёс переступил лапами: да, вижу!

— Ну, веди, — кивнул Гарри.

На хорошей рыси Рекс рванул с места, Гарри приналег на тележку и тяжело покатил её следом, невольно ускоряясь — пёс задал мощный темп. Вот и стена… Но в тот момент, когда её разом коснулись тележка и нос Рекса, кирпичная кладка исчезла, открывая взору Гарри широкий арочный проход. Гарри, удивленно распахнув глаза, замедлил бег, притормаживая и во все глаза глядя на совершенно другую платформу. Куда он вышел и на какой параллели находится это место, Гарри так и не понял: судя по расположению той арки, он должен был влететь в поперек стоящий путь, но вместо этого увидел абсолютно другой вокзал, чья крыша была ниже, а стены — кирпичные. И на путях стоял всего один поезд очень старинного вида.

Рекс нервно встряхнулся, сгоняя прочь мимолетную растерянность: на какой-то миг ему показалось, что сломался его внутренний компас и он ненадолго утратил чувство направления. Но, повертевшись на месте во все стороны, он, к своему облегчению, убедился, что с ориентацией у него все в порядке — Лондон в той стороне, правда, отодвинулся как-то на пару десятков километров. Вот чего-чего, а этого перемещения-скачка Рекс так и не смог понять…

Придя в себя, успокоившись, и подождав, когда Рекс перестанет вертеться, Гарри снова налег на ручки тележки, двинувшись к ярко-алому паровозу. Увидев, что все оставляют багаж возле грузового вагона, Гарри поступил так же, забрав только корзинку с едой. Подтянув сползшую лямку рюкзачка с необходимой мелочью, Гарри налегке двинулся вдоль вагонов. Рекс шел рядом, благочинно опустив морду, на всякий случай: мало ли какие тут проводницы, вдруг да прискребутся к чему-нибудь… Знает он эти железнодорожные вокзалы, каждая вторая мегера готова придраться к тому, что он без намордника или без поводка.

Вокруг были дети, взрослые люди в мантиях, совы и филины в клетках, сновали кошки и книззлы, на сей раз без вуали, не скрытые, значит. Рекс принюхался к ним, желая знать, как пахнут настоящие, и выяснил, что у них запах диких кошек, как у того одичалого рыжего кота, который после смерти хозяина переселился в степь на окраине Рима. Каракалов и сервалов Рексу не довелось встретить, поэтому он не знал, как они пахнут.

Гарри тем временем высмотрел, в какой вагон садятся дети его возраста, и тронул Рекса за шею.

— Пошли. Нам сюда.

Рекс тут же снова принял благочинно-воспитанный вид, собираясь очаровать строгую проводницу, которая ему, кстати, так и не встретилась, что весьма его удивило. Они прошли уже почти весь вагон, а никакой взрослой тётки им так и не попалось навстречу. Ну, наверное, потом придет? Тут внимание пса привлек шум в одном из последних купе в конце вагона — кто-то яростно протестовал:

— Да уйдите вы отсюда! И отдайте! Это мое!!!

— Да что ты жадничаешь?! Со старшими делиться надо! Ребят, из какого детсада сбежала эта малявка?

Дружный хохот, последовавший за этим, Рексу совсем не понравился. Гулко рявкнув, он сломя голову устремился вперед, влетел в купе и оглушил всех яростным лаем. Четверо подростков с заполошными криками выскочили из купе и с громким топотом пронеслись мимо Гарри, которому пришлось прижаться к стене вагона. Когда топот ног стих вдали, Гарри отлепился от стены и, пройдя вперед, осторожно заглянул в купе. Рекс ласково-озабоченно обнюхивал и лизал руки очень маленькой кудрявой девочке лет восьми на вид. На полу лежали альбом и рассыпанные фломастеры. Видимо, их хотели прихватизировать те четверо. Покачав головой, Гарри собрал их и подал кудряшке.

— Вечно они маленьких норовят обидеть! — с укором произнес он.

— Мне одиннадцать, — ехидно посмотрела на него девочка.

— Правда? — Гарри смутился и сел напротив. — Мне тоже одиннадцать, — на всякий случай сообщил он. Девочка окинула взглядом его субтильную фигуру и вздохнула. Сама она выглядела хоть и махонькой, но куда здоровее его, полнокровная и румяная, с пухлыми руками и ногами. Хмыкнув, она злорадно сообщила:

— Они ещё попляшут! Я их галстуки видела — все они с Когтеврана, вот папенька обрадуется…

— Чему? — спросил Гарри.

— Или не обрадуется, — передумала девочка. — Это если я ничего не скажу ему. Он их декан, — пояснила она.

— А почему не скажешь? — удивился Гарри. — Ты должна ему сказать, пусть примет меры. Это не дело, когда какие-то лоботрясы позволяют себе лишнего.

— Хорошо, скажу! — покладисто согласилась девочка. — Но не раньше, чем они поймут, что я дочь их декана. Забавно будет посмотреть на их рожи. Меня зовут Акела! — протянула она руку.

— Как? — опешил Гарри.

— Келла Флитвик, — представилась девочка полностью. — Акела, понимаешь?

— Э… да, — Гарри пожал протянутую руку. — А я Поттер.

Келла посмотрела на его кепку, кивнула и перевела взгляд на собаку.

— Хороший такой.

— Да! — обрадованно переключился Гарри. — Его зовут Рекс.

Когда поезд тронулся, Гарри, Келла и Рекс прильнули к окну и с любопытством смотрели на странные пейзажи за окном. Они были сугубо деревенские и большей частью безлюдные. Наверное, это было устроено для того, чтобы обычные люди не столкнулись с аномалией поезда-призрака, который чешет себе вне расписания по неучтенным дорогам. Через полчаса пути в их купе заглянул рослый рыжий мальчик. С недоумением оглядев двух «малышей» и крупную овчарку, он пожал плечами и, задвинув дверь, ушел. Потом, впрочем, через пару минут он вернулся и снова всунулся к ним.

— Привет, а к вам можно? А то в других купе сесть некуда.

Рекс глухо заворчал. От мальчика пахло весьма странно, настолько, что это сбивало с толку. Как пахнут кастрированные коты и стерилизованные суки, Рекс ещё знал и даже понимал, но чтобы от ребёнка несло стерилизованным мужчиной, такого он ещё не нюхал… А Рекс прекрасно чуял его запах, потного мужика-кастрата, причем он был где-то на мальчике, чего Рекс никак не мог себе представить, он даже плечи мальчишки оглядел, ища дядьку. И чем дольше он смотрел и нюхал, тем меньше ему это нравилось — Рекс не любил необъяснимые вещи. Ворчание переросло в злое рычание. Рыжик в страхе попятился. Гарри недоуменно глянул на пса.

— Рекс, на тебя это не похоже. Что с тобой?

— Р-р-ррры-ы, — забасил Рекс, силясь удержаться в рамках разумного — мужик был где-то на мальчике, и при этом его было не видно. С ума сойти! Гарри схватил Рекса за морду, встревоженный его поведением. Рыжик предпочел тихо слинять, ну её, ещё набросится эта бешеная собака. Как только пацан скрылся из поля зрения пса, Рекс тут же успокоился, не видя больше источник раздражения. Но он ещё долго принюхивался к порогу — запах кастрированного мужика, невидимо сидящего где-то на мальчике, продолжал будоражить его воспаленное воображение.

Недоуменно переглянувшись с Келлой, Гарри пояснил ей:

— Рекс вообще-то добрый пёс, он не кидается на детей. Не пойму, что это на него нашло?

— Может, ему что-то не понравилось в мальчишке? — предположила Келла. — На тех хулиганов он знатно гавкал…

— Может быть, — успокоился Гарри на время.

Нет, не в мальчишке, а на мальчишке, — заглянул им в глаза Рекс, — на нем толстый мужик сидел, потный и стерильный. Вы можете мне объяснить, как такое возможно?

Ближе к полудню дверь купе снова отъехала в сторону.

— Здравствуйте, мы с Невиллом ищем жа… — на полуслове девочка запнулась, наткнувшись глазами на Рекса, любопытно глядящего на неё с дивана. Карие очи наполнились слезами, а губы подозрительно задрожали. — Это ваш? — требовательно спросила девочка.

— Мой, — с опаской ответил Гарри, не зная, что последует далее.

— Ты же в школу едешь? — в голосе девочки зазвенело напряжение. Гарри опасливо кивнул. Девочка длинно всхлипнула, показала на Рекса: — А он едет с тобой?

Гарри вжался в угол и снова кивнул. Девочка вошла, упала на диванчик возле самого входа, закрыла лицо руками и разразилась истошным плачем, да таким, словно у неё внезапно кто-то умер. Круглолицый мальчик потоптался на пороге, потом вошел и задвинул за собой дверь. Сел напротив рыдающей девочки и сочувственно засопел. Рекс вопросительно заскулил. Встревоженная Келла придвинулась к девочке и подала платочек. И жалобно попросила:

— Успокойся, пожалуйста! Что с тобой случилось?

— Моя Маркиза! — трагично взвыла девочка. — Мне пришлось оставить её дома! А ведь я спрашивала, можно ли взять собаку с собой в Хогвартс? А она сказала, что нельзя!

— Кто сказал? — напряженно спросила Келла.

— Профессор МакГонагалл! — прорыдала девочка. — Она запретила мне взять с собой Маркизу! Сказала, что правилами это запрещено…

— Но она же врет, — растерянно сказал Гарри. — Мне профессор Бербидж ничего не сказала о правилах.

— Да просто МакГонагалл собак не любит, — скривилась Келла. — Вот и запретила. Мне папа о ней рассказывал, она Трансфигурацию преподает и деканствует на Гриффиндоре.

— Не пойду к ней, раз она на Гриффиндоре, — всхлипнула обманутая девочка.

— Ко мне иди, — пригласила Келла. — Я пойду к папе, на Когтевран.

— Спасибо… — девочка утерла слезы. — Но мне уже никуда не хочется. Через неделю Маркизу заберет сосед и увезет в Шотландию. И я её больше не увижу…

— Подожди! — Келла схватила её за руку. — А куда именно в Шотландию?

— В Даффтаун, — тоскливо ответила девочка. Келла просияла.

— Так это же в том же регионе, что и Хогсмид с Хогвартсом — Грампианские горы! Слушай, — затормошила она девчонку. — Хогвартс недалеко от Даффтауна, я скажу папе, и он кого-нибудь пошлет за твоей собакой! А может, и сами за ней съездим!

— Да ты что… это неправда… Это какой-то чудесный сон! — залепетала девочка, лихорадочно цепляясь за руки спасительницы.

Гарри украдкой переглянулся с круглолицым мальчиком, и они оба облегченно вздохнули — фух, спасли человека…

— Я тоже не пойду в Гриффиндор, — подумав, поделился с ними мальчик. — Хоть бабушка и очень настаивает, чтобы я туда шел, но я теперь туда не хочу.

Дальше они ехали все вместе: Гарри с Рексом, Келла, Невилл и Гермиона. Ехали весь день, смотрели в окно, обменивались историями, делились вкусными кусочками с Рексом во время пикника и с бодрым оптимизмом ждали конца пути.

Мчался по тайным путям волшебный Хогвартс-экспресс, отстукивая колесами мили за милями, плавно сливаясь с вечером, который мягко опускался на окрестности, неся с собой прохладу и ночную темень…

Толчок и гудок вырвали Гарри из дремы, подняв голову, он осмотрелся. Гермиона и Невилл ушли в свои купе — переодеваться и собираться на выход. Зевнув, Гарри потянулся и встал, беря свой рюкзачок, закинул на плечо и посмотрел на Келлу. Кудрявая спутница застегнула сумку и спрыгнула с дивана, оказавшись на целую голову ниже Гарри. Но на карлицу она не тянула, пропорции у неё были правильные, руки и ноги были соразмерны туловищу, пухленькая и миленькая, она была просто очень маленькой, миниатюрной девочкой.

Улыбнувшись ему, Келла покинула купе, Гарри, прихватив пустую корзинку, вместе с Рексом вышел следом. На перроне стояли три поезда: алый — из Лондона, синий — из Кардиффа и желтый — из Глазго. Поток старшекурсников тут же потек к вокзалу, а младших начал собирать бородатый верзила, машущий рукой и выкрикивающий зычным голосом:

— Первокурсники, ко мне! Первокурсники, все сюда! Эй, пёс, ты тоже здесь?! — обрадовался он Рексу. Рекс дружелюбно завилял хвостом, узнав знакомца из банка. Гарри при этом удивленно потаращился на пса, гадая, когда это он успел познакомиться с великаном?

Несмотря на темень, идти было удобно: дорожка под ногами была ровная и прямая, а несколько ребят-чистокровок зажгли на палочках Люмосы, тем самым освещая путь не только себе любимым, но и всем остальным. Шумный и веселый великан привел их на берег озера, где им открылся величественный вид на сверкающий огнями замок на горушке напротив. Гарри ощутил восторг при виде высоких башен, длинных зубчатых стен: он и знать не знал, что школа расположена во всамделишном сказочном рыцарском замке, от него так и дохнуло невообразимой древностью, казалось, сама легенда из прадавних времен короля Артура и Мерлина приветливо вздохнула ему с далекой скалы. В учебнике-то никаких подробностей о Хогвартсе не было, просто сухо и сжато написано, что школа построена тысячу лет назад, и всё.

Рекс стоял рядом и нюхал влажный солоноватый воздух, собирая свою собачью информацию. Пахло хвойным осенним лесом, влажными камнями, далекими горами, мокрым деревом и проеденным водорослями железом. Звуки тоже были мирными: плескалась вода у берега, шумел ночной ветерок, трещал огонек в фонаре великана и полязгивали цепи у лодочек. Их была целая флотилия, маленьких и юрких, в них великан вскоре велел садиться — по четыре человека в каждую. Гарри, Келла и Гермиона с Невиллом по негласному договору полезли в одну, решив держаться вместе. Рекс лизнул Гарри руку и устремился к самой большой, личной лодке великана, запрыгнул в неё и устроился на носу, к радости и восторгу Хагрида.

Поплыли. Лодочки мягко покачивало на волнах, Рекс, вытянув морду, стоял на носу — ему это напоминало тихий рейд на катере на самом малом ходу: точно так же плескала о борт вода и шуршали листья кувшинок. Только утопленников сейчас искать не надо… Вспомнив об этом, Рекс на всякий случай принюхался к глубине — нет ли там случайно трупов? И опешил честный пёс, уловив запах кого-то-живущего-под-водой. Это водное существо пахло отнюдь не рыбой! А чем-то иным… Чем-то непостижимым, незнакомым. Хвост Рекса заинтересованно завилял — сколько же вокруг интересного, неизведанного!.. Пёс даже облизнулся от волнения, хотелось всё бросить и начать исследование этого нового места, так маняще вокруг пахло!

Тем временем лодочки доплыли до цели — к подземному каменному причалу, сразу от которого начиналась крутая лестница, ведущая вверх. Охваченный хорошим настроением, Рекс высокой свечкой выскакнул из лодки и, отчаянно вихляясь всем телом, улыбаясь всей мордой, глазами и ушами, принялся встречать детей. Одну девочку, поскользнувшуюся и отступившуюся на мокрых камнях, он поймал за руку и аккуратно помог подняться на причал. Это увидел Драко и впечатленно поднял бровки.

Прежде чем вести детей дальше, Хагрид проверил лодки и окликнул Невилла, каким-то образом определив его, как владельца.

— Эй, это твоя жаба?

— Ой, Тревор! — удивленно воскликнул тот, подошел и забрал земноводное. Запихивая лягву в карман, недоуменно прошептал: — Ты как тут оказался, гад? Я ж тебя специально на платформе ещё в Лондоне посеял…

А Хагрид, убедившись, что всё в порядке, созвал детей и повел к парадным дверям. Привел, собрал в кучу, оглядел и трижды грохнул в одну из створок кулаком. Несколько секунд спустя та раскрылась, явив взору ребят высокую даму в зеленом твиде.

— Профессор МакГонагалл, — сказал ей Хагрид. — Вот первокурсники!

— Благодарю, Хагрид. Я их забираю! — чопорно-важно произнесла дама. Это было похоже на ритуальный обмен, часть какой-то традиции. Кивнув детям, на которых едва глянула, МакГонагалл развернулась и пошла, прямо-прямо держа спину. Рекса она не увидела, того случайно скрыла тень Хагрида, а на затылке у неё глаз не было, так что Рекс беспрепятственно дошел вместе со всеми до маленького зальчика, где МакГонагалл собрала детей перед собой, прочла им вступительное приветствие, а потом, придирчиво оглядев, вдруг увидела среди них голову странной формы. Долгую минуту до неё доходило, чем же эта голова отличается от голов других. А когда дошло… Взявшись за горло и раздувая ноздри, она взбешенно заклокотала:

— Но… по-по-позвольте, кто привел в Хогвартс собаку?!

Гарри, весь дрожа от волнения, положил руку на шею Рекса и, яростно сверкая глазами, посмотрел на МакГонагалл. Ну, я привел, и что? Выкинешь? Побелев от гнева, Минерва, кипя от злости, бессильно скрипнула зубами, без труда узнав мальчика. И теперь перед ней встала неразрешимая дилемма — запретить ли Избранному привозить в школу собаку? Хотя… Пусть об этом голова у директора болит! Решив таким образом проблему, Минерва строго велела детям вести себя тихо, после чего ушла проверить, готов ли Большой зал к приему новичков.

Когда зеленая мегера ушла, дети облегченно расслабились и стали с любопытством озираться и переглядываться. Потом испугались и закричали девочки, увидев призраков. Гарри тоже дрогнул, невольно вцепившись в шерсть на шее Рекса. Пёс, что странно, не увидел их, вернее, не почуял… Да и чем могут пахнуть эти клочки тумана? Гарри внимательно посмотрел на морду Рекса, пытаясь проследить за его взглядом.

— Их нет, что ли? — удивился он, поняв, что пёс не реагирует на привидения. Подняв голову, Гарри с интересом посмотрел, как вылетают призрачные осколки витража, как за ними выскочила огромная лошадь со всадником без головы, и в тот момент, когда она беззвучно поскакала к детям, Гарри шагнул прямо под копыта. И не ощутил ровным счетом ничего. Лишь туман развеялся от его вмешательства, испорченная, покореженная фигура всадника без головы растаяла в воздухе, проскакав по инерции вперед.

— Ты прав, Рекс, это всего лишь волшебная проекция. Дань американской легенде…

— Точно! — вспомнила Гермиона. — Легенды о Сонной лощине и всадники без голов возникли в Америке, откуда бы им взяться здесь?

— А… а… а как о-они р-разговаривают? — прозаикался Невилл. Гарри глянул на Рекса, чтобы понять, слышит ли он привидений. И понял — нет.

— Это иллюзия, — пояснил он Невиллу. — Призраки ненастоящие. Это просто игра воздуха, света и тумана. Замок же волшебный, вот и навевают их для пущего эффекта. Типа добро пожаловать в старинный замок с привидениями. Слишком много их для одного здания, из разных стран и эпох. Вон тем испанским инквизиторам точно нечего делать здесь, в Шотландии… — Гарри показал на две прозрачные фигуры в испанских традиционных костюмах толедских монахов.

Вернулась МакГонагал, собрала детей и повела в Большой зал. Гарри, Келла и Невилл с Гермионой тесно сгрудились вокруг Рекса, почти скрыв его своими телами, из-за чего появление пса в зале стало сюрпризом для многих… Зажатый телами четырех детей, загороженный спереди и сзади, Рекс тем не менее прекрасно видел огромное помещение, видел четыре длинных стола и множество ребят за ними. Видел он и любопытно освещенный потолок — в воздухе сами собой висели сотни свечей.

Подойдя к подиуму с пятым столом и табуреткой перед ним, дети снова встали кучей, покорно слушая песню, которую хриплым голосом пела Шляпа. Рекс смотрел на неё с недоумением, наклоняя голову то на тот, то на другой бок, извечный жест озадаченной собаки. Кусок фетра, как он видел, шевелился и издавал звуки. Как живой, но при этом… — Рекс потянул носом — не будучи живым. Игрушка? Как тот плюшевый механический мишка?! Вспомнив это, Рекс заинтересованно завилял хвостом. Голос шляпы был нечеловеческий, с металлическим звучанием, и Рекс всё больше уверялся в том, что на табурете стоит какая-то очень интересная игрушка. Вот бы понюхать! А ещё лучше подержать и пожевать… при этой мысли Рекс аж облизнулся, преданно и голодно глядя на Шляпу.

Ничего не подозревая о том, что её хотят погрызть, Шляпа допела песню, и Минерва приступила к церемонии — начала зачитывать имена детей по свитку.

Увидев, как зеленая тётка положила «живую» Шляпу на голову беленькой девочке, Рекс умоляюще толкнул Гарри носом в ладонь.

— Не сейчас… — шепнул Гарри. — Очередь, видишь?

— Что случилось? — шепнула сзади Гермиона.

— Рекс хочет шляпу примерить, — невольно улыбнулся Гарри. Тихо засмеялись стоящие вокруг дети, бросая удивленные взгляды на овчарку, многие из них сегодня её вообще в первый раз в жизни увидели. В том числе и Невилл, сроду не видевший собак…

Тем временем церемония шла своим чередом: выкликалось имя, к табурету шел ребёнок, садилась ему на голову Шляпа и выкрикивала факультет. Дошла очередь и до Келлы Флитвик, и она вперевалочку двинулась к табурету. По залу прокатились смешки, и Гарри сцепил зубы, искренне переживая за маленькую подружку.

— Когтевран! — крикнула Шляпа. Келла спрыгнула с табурета и отправилась к своему столу, а к Минерве нехотя двинулась Гермиона, следующая в списке. Её Шляпа тоже отправила в Когтевран. Алфавитного порядка не было, и никто из ребят не знал, кого вызовут к Шляпе следующим.

Наконец вызвали Гарри, и он вместе с Рексом двинулся к табурету, стараясь не замечать, как сильно всколыхнулся зал при звучании его имени. Вспышка изумления пронеслась среди зрителей, многие даже вскрикнули:

— Поттер? Она сказала — Поттер?!

— Тот самый Гарри Поттер?!

Гарри досадливо нахмурился: однако, слава… Но тут ему на глаза опустилась фетровая тьма и голову сжал стальной обруч. А потом в голове раздался голос:

— Хм-мм… Гарри? Это тебя, стало быть, директор велел отправить в Гриффиндор? Ну знаешь… Перебьется он, вот что я скажу. Приперся, понимаешь, огрел Конфундусом и поет: отправь Гарри Поттера в Гриффиндор, дорогая Шляпа! А на фига, спрашивается? Так, ладно, довольно лирики, давай посмотрим, куда ты годен… Так, ты умный, не слишком общительный, но готов изменить свои взгляды ради друзей, не Когтевран, увы. И не Слизерин, для него ты слишком добр… А вот верности тебе не занимать, её у тебя и собака может одолжить. Итог ясен, паренёк, ступай в Пуффендуй!

Обруч разжался, и Шляпа снялась с головы. Гарри заморгал, оказавшись на свету, встал и, сопровождаемый обалделой тишиной, направился к пуффендуйскому столу. Рекс, полагая, что настала его очередь, запрыгнул на табурет, вызвав растерянный хохот зала. Гарри услышал, оглянулся и вернулся к табурету.

— Профессор, можно Рексу тоже примерить Шляпу? — его вопрос вызвал всеобщую оторопь. МакГонагалл точно опешила и, видя, с каким нетерпением и явным желанием, а главное, с пониманием смотрит Рекс на головной убор, от удивления исполнила просьбу Поттера — опустила Шляпу на пёсью макушку. Рекс замер, ощутив то же, что и Гарри — обруч и голос в голове.

— Рекс? Оу, прошу прощения, досточтимый господин Реджинальд фон Равенхорст! Для ученика вы слишком мудры, сэр, но в качестве инспектора вы вполне… вполне… — и Шляпа громко крикнула в зал: — Добро пожаловать в Хогвартс, инспектор Рекс!

Радостно сияя глазами, Рекс скакнул с табурета к Гарри и от восторга наскочил на него, обнял лапами и облизал щеки. Гарри, смеясь, спихнул его с себя и увлек к столу.

Соляной столб, в который превратилась Минерва, немного оживлял тик левого глаза, единственное, что подергивалось при полном оцепенении. Помона Стебль восхищенно прицокнула языком, любуясь мальчиком, своим будущим учеником, и его необыкновенной собакой. Чарити тихо ликовала, созерцая охреневшую МакГонагалл, Северус озадаченно рассматривал мелкого Поттера и косился на Дамблдора, у которого был такой странный вид…

Дамблдор смотрел на Рекса, думал о слове «инспектор» и нервничал. Собака Поттера крупно ломала ему планы. К тому же что-то было в самом Рексе, что существенно отличало его от обычных собак. Но что — директор не мог понять. И мальчишка ещё этот… Почему в Пуффендуй? Он что, настолько туп, что Шляпа даже сквозь Конфундус определила его умственное развитие и выпнула к глупцам?

До Северуса тем временем тоже дошел смысл слова «инспектор», и он глухо застонал, едва удерживаясь от того, чтоб не побиться головой обо что-нибудь. Инспектор имеет право инспектировать школу и присутствовать на всех уроках, мать его за ногу! Эта Шляпа не иначе как с ума сошла, раз назначила на роль инспектора первую же приблудную псину!.. Тут сопротивление вдруг зачахло, Северус ведь своими глазами видел, как собака сама вскочила на табурет и сама подставила голову под шляпу. Никто собаку не затаскивал на табурет, это он точно видел. А уж то, что пёс передвигается без поводка, тоже много о чем говорило…

Дети, оставшиеся перед Минервой, устали ждать, когда она раскаменится и, подойдя, растормошили её за подол платья.

— Тётенька, а, тётенька, может, продолжите?

Минерва опомнилась, вышла из ступора, подняла к лицу свиток и продолжила церемонию отбора. Невилл, садясь на табурет, громко сказал Шляпе, не успев и надеть ту:

— Я хочу на Пуффендуй, к Гарри и Рексу!

— Иди! — тут же согласилась Шляпа, так и не коснувшаяся Невилла.

Минерва чуть опять не превратилась в столб. Но ей не дали: грузная девочка со свирепым лицом мрачно подергала её за рукав.

— Тёть, мне на Слизерин!

Гарри сидел за столом рядом с Невиллом, гладил Рекса и ждал конца распределения. Когда оно закончилось, директор встал, произнес какие-то слова и сел, а на всех четырех столах из ниоткуда возникла разнообразная снедь. Рекс отчаянно завилял хвостом, жадно хватая носом столько разом появившихся ароматов: чего тут только не было — и куриные окорочка, и ломти свиной буженины, и горы колбасок, и каши, и яичницы, и картошка во всех видах… Гарри придвинул глубокую миску и наполнил её вареным картофелем, добавив к нему печеную морковь и пару ломтей буженины, всё это поставил перед Рексом. Потом положил себе и принялся за трапезу, попутно глазея на стол преподавателей, среди которых узнал Чарити Бербидж, та приветливо улыбнулась ему. Поздоровавшись с ней взглядом, Гарри стал рассматривать остальных. Без особого интереса, впрочем — он никого пока не знал. Невилл робко пихнул его локтем.

— Гарри, я думал, ты к девочкам на Когтевран пойдешь?

— Шляпа так решила, — шепнул в ответ Гарри. И спросил: — А что, это помешает нам дружить с ними?

— Не знаю, бабушка говорила, что межфакультетская дружба здесь не в почете, а Гриффиндор и Слизерин и вовсе враждуют, — сообщил Невилл.

— Плохо, — помрачнел Гарри. — Это не есть хорошо. Это надо поправить, верно, Рекс?

Рекс, не отрываясь от картошки, согласно дернул ухом. Оглядев стол, Гарри отметил, как мало за ним народа. Больше всего по численности детей сидело за столами Гриффиндора и Слизерина, а Когтевран с Пуффендуем были едва наполовину полны. Где-то человек по семьдесят, тогда как тех было по сотне-полторы. Всего в зале навскидку насчитывалось человек триста пятьдесят…

Трапеза подошла к концу, и старосты всех четырех факультетов начали собирать первокурсников. Полная девушка, староста Пуффендуя, дружелюбно представила себя и своего напарника:

— Меня зовут Мелани Морган, а это Эбнер Стебль, домашний мальчик и мамочкин сын.

Невысокий паренёк, дурачась, показал «ушки» из двух пальцев за-над головой Мелани, чем вызвал веселые смешки среди младших. Собрав новеньких пуффендуйцев, которых вместе с Гарри и Невиллом оказалось семь, старосты повели их за собой. Столько же было и когтевранцев, считая Гермиону и Келлу. Сестры Патил ухитрились не расстаться и обе угодили на Гриффиндор, так что тех и слизеринцев тоже оказалось поровну — по десять человек.

Выстроившись в четыре колонны, дети дружным строем покинули Большой зал и влились в холл, пройдя который, колонны распались на две и потекли в разных направлениях: семнадцать человек к башням и семнадцать — к подземельям. Какое-то время слизеринцы и пуффендуйцы шли вместе по общему коридору, обмениваясь нейтрально-заинтересованными взглядами: им, живущим на одном уровне, не было особой нужды враждовать между собой, чего делить-то, если и так на одной территории ютятся. Вот с гриффами да с орлами пошпилиться — это другое, весьма милое дело! А то ишь, воспарили на верхотуру, и земли не видят, и тех, кто по ней ходит…

Рекс, набивший пузо, устало волокся за Гарри, зевая во всю пасть и вяло нюхая воздух на поворотах, машинально запоминая дорогу. На одной развилке две маленькие колонны разделились, и семеро пуффендуйцев прошли к своему факультету, вход в который охраняла картина с изображенной на ней мельницей. Мелани подула на картину, лопасти мельницы нехотя шевельнулись и медленно провернулись с весьма ощутимым скрипом. Нижняя широкая лопасть сдвинулась в сторону, открывая скрытый за ней проход. Подойдя ближе, Гарри так и не понял, на чем нарисована эта картина — на холсте или прямо на стене? Хотя по логике вещей она должна быть просто картиной, но лопасть, сдвинутая в сторону, выглядела вполне настоящей. Чудеса да и только…

Пятеро мальчишек с интересом уставились друг на друга. Вопроса о том, как заселяться, у них даже не возникло, и так было ясно. Джастин, Эрни и Захария двинулись к своей комнате, а Гарри с Невиллом и Рексом направились к своей.

Две кровати, разделенные полукруглой тумбой, встретили Гарри и Невилла. Рекс, довольно заворчав, запрыгнул на широкую тумбу, застеленную серым ковром, что сразу напомнило ему старое привычное место в венской полиции. Невероятно, но волшебный замок как-то угадал привычку и тайное, сокровенное желание Рекса…

У изножий кроватей стояли кем-то доставленные сундуки и сумки, Гарри и Невилл переглянулись, улыбнулись и, синхронно склонившись к сундукам, достали свои пижамы.

Ночью Рекс проснулся бодрый-пребодрый, съеденный ужин переварился и давил на кишечник. Пришлось встать и поискать путь наружу. Дверь из комнаты открылась от толчка, из гостиной тоже легко отодвинулась, коридор вывел в холл, а оттуда Рекс нашел открытое окно, в которое и выскочил на улицу. Сбегав до кустиков и пометив каждый столб, дерево и камень, Рекс со спокойной совестью вернулся в холл. Но спать уже не хотелось, и он решил потратить это предрассветное время на исследование всех доступных частей замка.

Пахло множеством незнакомых ног, вдоль стен тянулись следы крыс, повсюду по коридорам вились запахи кошачьих отношений. Рекс вдумчиво обнюхал место столкновения двух котов, судя по запаху шерсти и феромонов, здесь коты нехило так подрались… Полизав пятнышки крови, Рекс неторопливо двинулся к лестнице, так как сверху весьма ощутимо тянуло собакой, а значит, надо ей показаться и выяснить приоритеты. Если она здесь хозяйка…

Запах привел Рекса в запертый коридор. Понюхав ворота и калитку, за которыми угадывался просто бешеный концентрат сверхнемытой псины, Рекс поджал хвост — псарней там шибало просто ахово. Обнюхав соседние коридоры и не найдя нигде, чтобы та собака выходила из-за ворот, Рекс вопросительно поскребся в калитку. Из-за неё донеслись шорохи и тихое рычание. Рычание было предупредительным, и Рекс вежливо отступил, поняв, что там сидит охранник, сторожащий что-то ценное. Вот так? Ладно…

Нюхая пол, Рекс нашел запах Хагрида и пошел по нему. Его след выводил к парадной двери и далее, на улицу, и Рекс понял, что тот в замке не живет.

Бродя туда-сюда, он вскоре обнаружил, что не один — за ним вот уже какое-то время следовала большая серая кошка. Пушистая, суровая, она внимательно смотрела на него. Признав в ней хозяйку замка, Рекс приветливо вильнул хвостом. Когда она подошла к нему, пёс улегся на пол, позволяя кошке обнюхать себя.

Кошка не только обнюхала пса, она ещё и мордочкой о его морду потерлась, передавая благорасположение и… мыслеобразы. Рекс сторожко напружинился, уловив «картинки». Судя по ним, в замке ожидались неприятности, явно готовилось какое-то преступление. Вот пушистая свидетельница притаилась в нише, наблюдая за длиннобородым стариком, который манипулировал молодым человеком, заставляя того выпить Трансформирующее зелье, из-за которого в затылке выросло «лицо».

— Этого человека старик хочет убить с помощью мальчика, — сообщила кошка. — Ему очень надо, чтобы мальчик стал убийцей. Это произойдет нескоро, убийство Квиррелла запланировано на конец года, но зачем же ждать, инспектор Рекс?

Незачем, согласился Рекс, ждать совсем незачем. Я всё понял, миссис Норрис, и моя задача теперь — не дать свершиться преступлению. Благодарю за информацию!

Потеревшись мордочкой и сказав Рексу, что старик очень силен магически, кошка убежала. Рекс проводил взглядом пушистую осведомительницу, поднялся и побежал к своему коридору, гавкнул на мельницу и просквозил в едва приоткрывшуюся щель. И только обнюхав спящего Гарри — успокоился. С мальчиком всё в порядке, теперь главное — не допустить, чтобы тот старик использовал ребёнка в своих грязных целях.

Подумав, Рекс запрыгнул на кровать и пристроился рядом с Гарри, чтобы тот точно был в безопасности. Положив голову на живот мальчику, пёс задумался, вспоминая изображение Квиррелла, которое ему передала Миссис Норрис: молодой человек в чем-то похожем на халат, но лучшей приметой был тюрбан, надетый ему на голову. Интересно, его ещё можно спасти или он уже приговорен, как шахид, обвешанный тикающей взрывчаткой? Надо будет хорошенько проверить его.

Гарри удивился и обрадовался, обнаружив Рекса рядом с собой. Погладив пса, мальчик выскользнул из постели и поскакал в уборную — приводить себя в порядок. За ним проснулся и подал признаки активности Невилл. Совершив все необходимые утренние процедуры, мальчики прошли в общую гостиную факультета и подождали старших, чтобы вместе со всеми пойти на завтрак.

Вот и Большой зал. Столы сервированы английским завтраком: овсянкой, яичницей с беконом и селедкой, к ним поданы тосты с маслом и джемом. В зале довольно прохладно, и студенты понемногу просыпались, глотая овсянку ложка за ложкой. Потом произошло некоторое оживление, когда в зал в подпотолочные окна влетели совы и на бреющем пролетели над головами студентов, бросая тому-другому сверточки и коробочки, причем это происходило так обыденно, что старшие ребята хватали посылки не глядя…

Для Гарри всё было в первый раз, и он во все глаза смотрел на огромную стаю сов, пока вдруг не заметил среди серых и бурых птиц черное пятно с прозрачно-синими сапфирами. Не узнать эту птицу было невозможно.

— Дементор?! — удивленно воскликнул Гарри.

Кто? Где? Какой дементор?! Мама!.. Как известно, у страха глаза велики, и летящее под потолком черное чудище и впрямь всем показался жутким монстром из Азкабана. Заверещав, все так и стреканули во все стороны, опрокидывая кубки, тарелки и лавки. А тут и «дементор» наддал жару, подав голос:

— Пу-гу! Пу-гу!!! Гу-гу!..

Последнее «гу!» прогрохотало почище, чем из пушки, и дети, совершенно потеряв головы, занырнули под столы. Да что там дети, и взрослым страшно стало… Дамблдора чуть кондратий не объял, он, бедный, за сердечко схватился, а МакГонагалл селедочным хвостиком подавилась — долго-долго не могла заглотить-вдохнуть. А кашлять нельзя — косточки! Спас Минерву Северус, колданув ей в лицо Анапнео.

В общем, отличный аншлаг провел Дементор, явив себя широкой публике, подчеркнув свою неотразимость и принадлежность вот этому славному мальчику. Это Гарри Поттер, и он мой, поняли? А кто не понял, повторю: пу-гу-у-у! С этим криком пугач приземлился перед Гарри, и тот тут же угостил птицу полоской бекона.

— Вот это да! Ты всё-таки мой, Дементор! Я-то совсем тебя отпустил и думал, что больше не увижу, — сообщил птице Гарри. Рекс приветственно гавкнул, встав передними лапами на лавку. Невилл вылез из-под стола и с интересом посмотрел на черное чудовище, с которым разговаривал Гарри. Рассмотрел и поразился:

— Это сова?! Это всего лишь сова! Гарри, — он покачал головой. — Вот это эффект!

— О да, — Гарри обвел зал взглядом. Зал напоминал Бородино: повсюду опрокинутые кубки и лавки, из-под столов выглядывают перепуганные рожицы. Потом от стола Когтеврана подошли Гермиона и Келла. Посмотрели на виновника переполоха, после чего Гермиона изрекла:

— Интересно, Гарри, а где ты русскую сову-пугача достал?

— Не поверишь, — Гарри поднял брови. — В лавке Илопса приобрел!

А Минерве сегодня как раз вводные уроки с первокурсниками вести. Ну, первая смена, Гриффиндор — Слизерин, неприятностей не доставила, Поттера на ней не было, зато вторая… Четырнадцать детей, весело гомоня, вошли в класс Трансфигурации, оживленно переглядываясь, заняли места и начали обозревать класс в поисках профессора. Рекс, пришедший вместе с Гарри, сначала чинно уселся на пол возле мальчика, а потом начал вертеть носом — пахло почему-то стерильной тёткой. Проследив источник запаха, Рекс пришел в полное замешательство, осознав, что стерилизованной женщиной пахнет сидящая на столе кошка. Не понял — как кошка может испускать запах человека? Причем… Рекс принюхался и уверился: да, пахнет МакГонагалл, зеленой теткой. И почему она вдруг стала стерильной??? Чувствуя, что голове становится тесно, Рекс нервно загудел:

— Р-р-ррру-у-у, р-р-ры-ыы…

Гарри встревоженно погладил пса по загривку.

— Ты чего, Рекс? Что случилось?

Минерва, думающая, что пёс может гоняться за кошками, додумалась превратиться — спрыгнула со стола и в полете преобразилась. Рекс, учуяв запах нормальной МакГонагалл, моментально успокоился и перестал рокотать, совершенно не обратив внимания на то, что произошло. Для него это было в порядке вещей, главное, чтобы они пахли правильно, тем, чем и должно, а уж кто как меняется, это уже не его сфера…

А Минерва насторожилась, услышав, как Гарри сказал своей соседке по парте:

— Странно, Рекс вообще-то любит кошек и никогда их не преследует. Почему же он рычал?

— А вообще-то он знакомо рычал, — заметила миниатюрная девочка. — Совсем как на того рыжего парня в поезде. Может, он так на анимагов реагирует?

— А разве тот пацан анимаг? — не понял Гарри.

— Мистер Поттер, мисс Флитвик, предлагаю проверить! — вклинилась Минерва, перекидываясь в серую кошку. Запрыгнула на стол и села, внимательно наблюдая за овчаркой. Сперва Рекс как будто ничего не заметил, но потом его носа снова коснулся запах стерилизованной женщины, и он вновь занервничал — ну не должны люди так пахнуть! А кошки тем более, кошки должны пахнуть кошками, а не кастрированным человеком! Сморщился нос, вздернулась губа, а из горла зазвучало нервное гудение.

— Ваша теория верна, мисс Флитвик! — одобрительно произнесла МакГонагалл, превращаясь обратно. — Пёс чует анимагов. Хм-мм, а что за рыжий мальчик?

Гарри с Келлой переглянулись.

— Ну… рыжий, конопатый, в драном свитере… — неуверенно забормотал Гарри.

— На распределении он вроде на Гриффиндор пошел, — припомнила Келла.

— Хорошо, позже мы займемся этим вопросом подробнее, — решила Минерва и приступила к уроку. Рассказала вводную, объяснила формулы и дала задание — превратить спички в иголки.

Вторым уроком в этот понедельник были Заклинания, которые проводил профессор Флитвик, и на этом уроке Гарри увидел отца своей однокурсницы. Надо сказать, он был впечатлен тем, что Келла оказалась на четверть нечеловеческой расы. Папа-то полугоблин!

Вторник был отдан Истории и Травологии. На призрака Рекс среагировал довольно вяло, так, пофыркал чуток на эктоплазму, но и только. На Травологии профессор Стебль провела ознакомительные лекции, посвящая ребят в учебный план года.

В среду снова была Трансфигурация, на которой дети сдали домашние работы и повторно потренировались превращать спички в иголки. Зато вечером была Астрономия, чему дети были крайне удивлены. Их провели на Астрономическую башню, показали телескопы и учили ими пользоваться. Для Гарри это было сказочно: смотреть в телескоп на далекие колючие звездочки, узнавать световое расстояние до них и запоминать их расположение на ночном небе. Бонусом было разрешение посмотреть в телескоп на луну, отчего мальчишки просто утащились с писком. Некоторым девочкам это, впрочем, тоже было интересно.

В четверг, помимо Заклинаний, была ещё и Защита от Темных Искусств. И на ней кое-что наконец произошло… Три дня Рекс никак не мог подобраться поближе к Квирреллу, чтобы поизучать его повнимательнее, ведь от него так странно пахло. И вот наконец человек в тюрбане оказался в непосредственной досягаемости, чем Рекс и воспользовался немедленно — принялся его обнюхивать. Что ж, обнюхал. И уловил тревожные признаки некроза, что его чрезвычайно взволновало. Они были некритичны, но какой спасатель станет дожидаться, пока некроз перетечет в серьезную стадию? Правильно, никакой. Рекс решил действовать незамедлительно и взял, что называется, дело в свои лапы. Для начала он предупредил всех тихим рычанием, а когда все дети замерли за своими партами, он подошел к профессору Квирреллу и, аккуратно взяв его за руку, заставил опуститься на колени.

— В чем дело? — удивился тот. — Что случилось? Ребята, уберите собаку, пожалуйста…

— Рекс? — побледневший Гарри рискнул подойти и опасливо подергал за цепочку. — Что ты делаешь, Рекс? Отпусти профессора…

— Р-рры-у-уу… — как можно мягче попытался объяснить Рекс. — Его спасти надо, Гарри. Понимаешь? Помочь ему надо…

— Гарри! — заломила руки Гермиона. — Что твоя собака вытворяет?!

— Надо кого-то из взрослых позвать! — крикнул кто-то с парты.

— И как? Что ты ему скажешь? «Спасите, собака напала на преподавателя»? — отчаянно прозвенел Гарри. И к Рексу: — Рекс, отпусти профессора, прошу!

— Р-рруф… — сквозь сжатые челюсти лаять довольно затруднительно, но Рекс как-то ухитрился это проделать.

— Мяу? — нежно спросила Миссис Норрис, появившаяся на пороге. Рекс обрадованно сверкнул глазами и снова гавкнул, не выпуская руки профессора. Кошка развернулась и скрылась за дверью. В классе на автомате поднялась спонтанная паника.

— Эй, это кошка Филча!

— Спасайтесь, она за Филчем пошла!..

— Сидеть! — заорал Гарри. И добавил ехидно: — Она пошла за взрослым.

Филч пришел не один, а с мадам Помфри. Как-то Миссис Норрис сумела объяснить хозяину, чтобы он заглянул в Больничное крыло и прихватил с собой целительницу…

— Так, ну что тут такое? — заворчал было с порога Филч, но тут же осекся. — О, понятно, — подошел, глянул на зажатую в зубах конечность и осведомился: — Ты зачем его держишь, голубчик? Задержан как преступник или что-то другое?

— Г-гав! — звонко пролаял Рекс, сверкая глазами на тюрбан. Филч проследил за его взглядом, посмотрел на Помфри и сказал ей:

— Вот и пёс просит снять тюрбан. Ты всё ещё против?

— То есть он просит то же, что и Миссис Норрис? — уточнила мадам Помфри. Потом протянула руку и скинула с головы Квиррелла тюрбан. После чего они с Филчем и всем классом задумчиво уставились на зародыш лица на затылке.

— Боже… — скривился Филч. — Что за бяка?

Мадам Помфри провела палочкой над затылочной рожей, кастуя диагностирующее.

— Ишь ты… вживленный извне паразит-симбионт. Внедряется посредством зелья и заклинания, вижу Империо и тотальный Обливиэйт… Интересно, это кто ж так у нас играется? А эту «бяку», как вы выразились, Аргус, ещё можно удалить, не причиняя вреда реципиенту. Отпусти его, Рекс! — велела она псу. И поудобнее подхватила Квиррелла под руку. — Пойдемте, Квиринус, полечимся… Пойдемте, мой хороший. Вовремя вас собачка спасла…

Мадам Помфри увела Квиррелла, а оставшемуся классу урок Защиты вполне профессионально провел Филч, толково прочитав ребятам вводную лекцию и рассказав один из разделов магической защиты, тему которого нечаянно поднял Квиррелл — «Паразиты-симбионты и их устранение»: а о чем ещё разговаривать, как не о том, чему дети только что стали свидетелями?

Минерва к тому времени тоже не баклуши била, окольными путями выяснила имя рыжего мальчика и вызвала Рона и всех его братьев к себе, где задала вопрос им прямо в лоб, увлекается ли кто-то из них незаконной анимагией? А так как Уизлята удивились и честно ответили, что нет, Минерва предпочла не поверить. Более того, она увидела в руках Рона очень знакомую крысу.

— Это откуда? — вкрадчиво-ласково спросила Минерва.

— Перси дал, — честно ответил Рон. — Ему сову купили…

— О как? — подняла Минерва бровь. — И Перси носил её пять лет кряду? Узнаю эти пальчики и дряблую мошонку… — и припечатала: — Только анимаг может стать стерильным животным на время обращения! Фините Анимагус!!! — вдруг рявкнула Минерва безо всякого перехода, нацелив палочку на крысу.

И сразу же кинула Оглушающее в связке с Инкарцеро, туго пеленая увеличившуюся крысу. Потом отвела руку от горла, отдышалась и велела Перси вызвать ДМП и мракоборцев. А с мадам Боунс тут же сошлась Чарити Бербидж, эти две дамы явно что-то знали… Выражение лица Рона при этом было просто бесценным.

— Фу ты… Перси пять лет спал с мужиком? Вот ужас-то… А я, кстати, понял, зачем Короста простыню жевала! Это она специально, как будто крысой прикидывалась, — и добавил задумчиво: — А настоящая крыса простыню не будет грызть…

Разумеется, сей четверг не прошел бесследно для Гарри, которому неделя сама по себе сложно далась из-за постоянных косых взглядов — народ всё никак не мог простить герою того, что он вопреки всеми ожидаемого Гриффиндора угодил на Пуффендуй, к барсукам. Всё это привело к печальному результату — к стрессу, который в конце недели вылился в шок и усталость. Мальчику приснился кошмар: зачаток лица, вылезающий из затылка средь коротких русых волос Квиррелла. Услышав учащенное дыхание, Рекс встревоженно разбудил Гарри. И долго лежал у него на груди, полизывая подбородок и щеки. Спал в эту ночь Гарри очень плохо и на урок Зельеварения пришел больным, не выспавшимся…

И когда в класс влетел профессор Снейп, про которого первокурсникам уже успели понарассказывать всяких ужасов, к недосыпу Гарри прибавилось ещё и нервное напряжение. Вступление Северуса, то самое, о болванах, счастья не прибавило, и к тому моменту, когда он начал знакомиться с классом, нервы Гарри были уже на пределе.

— О да, Гарри Поттер, наша новая знаменитость… — начал Северус. Но как говорится в одном жизненном лайфхаке: если упасть в обморок до наезда, то его не будет. Глаза Гарри закатились, и он ватной тряпочкой свалился на руки перепуганной Келле, поймавшей его чисто машинально. У Северуса челюсть так и отвисла. Но ещё больше вытаращились глаза, когда Рекс отвел уши назад и весьма явственно произнес:

— Дядь, ты что творишь-то?!

А шок для Северуса был запредельным: в своей собственной голове услышать вот настолько хорошо поставленную речь собаки… никогда ещё он не читал собак, тут уж как говорится — да ни в жисть! Ну и ситуаций в его практике легилимента не было, чтоб в голову собаки залезать! Зачем? Они ж простые, что твой шлепанец! А фраза, сказанная Рексом, была очень четкой и произнесенной с таким укором, что Снейпу впервые в жизни стало стыдно. А чтоб не помереть со стыда, Северусу пришлось подойти и посмотреть на обморочного мальчика, что он и сделал, склонившись над ребёнком. Бросил взгляд на Рекса и смутился — у того уши были всё ещё откинуты назад, а в глазах по-прежнему читалось:

— Ну вы только посмотрите на него — здоровый лоб, а туда же, на детях черт-те что вымещает! Дядь, ты давай, помогай, не моргай, ребёнок плохо ночью спал, у него моторчик слабенький, барахлит очень…

Сердце? Встревоженный Северус присмотрелся к лицу мальчика и увидел его запавшие глаза и глубокие, весьма характерные складки в уголках рта. Полный беспокойства, Северус протянул руки и осторожно взял мальчика, выпрямился и вынес вон из класса, спеша в Больничное крыло. Рядом с ним молча порысил верный Рекс, удивительная собака, чьи речь и мышление неожиданно оказались понятными опытному легилименту.

Примечания:

Вот он, красавец Дементор, из славного рода пугачей.

https://fanfics.me/images/fanart_o/2022/02/18/1645205158954.jpg

Быстрым шагом Северус нес мальчика по коридорам, портреты, посланные им вперед, предупредили мадам Помфри, и она экстренно встретила визитеров у входа, с ходу начав кидать диагностирующие.

— Ну что случилось? Котел взорвался, зельем ядовитым облился? Клади сюда…

Обследовав Поттера, мадам Помфри растерянно выпрямилась.

— Обморок?

— Сердце проверьте! — отрывисто бросил Северус.

— А чего с сердцем? Так-так… хм-мм, хлипковат он что-то для своих лет… Недостаток кальция, магния, а это что? Кислородные голодания? С чего бы это? Он что, в бункере детство провел? Гипоксия-то у него откуда? Да ещё и с перебоями в сердечном ритме…

По мере всего услышанного Северус всё больше спадал с лица, пока не сравнялся по цвету со стенкой. А когда Помфри, бормоча что-то себе под нос, унеслась в кабинет и засуетилась там, подбирая комплекс зелий и укрепляющих эликсиров, по стеночке выбрался в коридор приемного покоя, где и затихарился на лавочке, силясь унять свое собственное, не вовремя зачастившее сердце. Ему стало очень не по себе. Он-то, идиот, готовился, презирал все эти годы поттеровского отпрыска, старательно пестовал ненависть к нему… Её ещё, кстати, Дамблдор подогревал, расписывая во время всех встреч, как мальчик чудесно растет и развивается, как он изумительно похож на дорогого Джеймса, ах, земля ему пухом, чудесному члену отряда Феникс. Значит, чудесно растет и развивается, да, Дамблдор? И где же он так чудесно развивался, а? Ты в каком подвале его держал, маразматик старый???

Тут Северус совершенно распалился, аж задышал со злостью, учащенно и яростно. Рекс, стоявший возле двери, услышал и подошел, тревожно заглядывая в глаза мужчине, что-то поняв, принялся ласково лизать руку и колено. Северус вздрогнул от необычных прикосновений, опустив глаза, сфокусировался на коричневой морде и удивился, осознав, что к нему ластится крупная овчарка.

— Ты чего? — смущенно спросил он.

— Успокаиваю, — кротко моргнул в ответ пёс. Северус слегка дернулся, снова услышав в голове голос Рекса. Удивленно спросил:

— Как ты со мной разговариваешь? Кто ты?..

— Я Рекс, Рекс из Вены. В Италии мне не понравилось, там никто не знает, что я комиссар, а в Вене меня так называли — комиссаром Рексом, вот. Я служил в полиции, поэтому и комиссар.

Северус сидел ни жив ни мертв, переваривал поступившие сведения и оцепенело моргал на собаку, Рекс продолжал вдумчиво полизывать колено Северуса. Из стиснутого изумлением горла едва вырвался смущенный вопрос:

— Что ты делаешь, Рекс?

— Благодарю. Ты хороший, ты помог Гарри… Дядя Вернон просил сберечь ребёнка, и Штоки тоже просил, хоть не за этого, но просил. Мальчик такой маленький, а Миссис Норрис сказала, что старик силен магически. Этот старик хочет ему навредить, а я не знаю, смогу ли справиться с заданием. Я всего лишь пёс, моих сил не хватит против козней колдуна. Вот если б кто помог мне…

Рекс преданно и любяще заглянул в глаза Северусу, ставя последнюю точку в неожиданной вербовке. Ну а Северус и отказаться не посмел, потому что как? Как можно отказать комиссару Рексу?

Вот и Северус не смог. Более того, продолжая думать, что пёс волшебный, он осторожно просканировал его, но, к своему вящему удивлению, ничего волшебного не обнаружил. Это был просто пёс, породистый и очень умный пёс. Речь его, хоть и хорошо поставленная, одновременно поражала и простотой. Одного у Рекса нельзя было отнять — душевной доброты. Это был потомственный полицейский, до мозга костей, до последней капли крови, добрый честный служака, верный и надежный.

Обычность Рекса объяснялась тем, что он не осознал того, что человек понял его речь, то есть, грубо говоря, Рекс не удивился этому, восприняв всё происходящее само собой разумеющимся. С Рексом разговаривало много людей, сам Рекс тоже общался с ними, задавая вопросы или сообщая информацию, просто такое общение было односторонним: Рекс понимал людей, люди его — нет. До сих пор ему не встречался такой человек, как Северус, который окажется способен понять его «слова». Но Рекс этого как раз не заметил, для него это оказалось в порядке вещей, ведь, по его мнению, человеки тоже умные, просто не всегда понимают, что он от них хочет.

Здесь, можно сказать, было одностороннее удивление: удивился как раз Северус, встретивший собаку с разумной речью. Собаку, высказавшую свое честное мнение о его поступке по отношению к маленькому мальчику, собаку, которая заставила его увидеть свой собственный проступок… И Рекс был собакой, попросившей его о помощи. Рекс велел ему позаботиться о мальчике и заставил прислушаться к себе.

Долго сидел Северус, поглаживая бархатную морду и заглядывая в карие добрые глаза собаки, пока из палаты не пришла мадам Помфри.

— Северус, у Поттера была тяжелая неделя, пусть полежит все выходные, это поможет ему восстановиться к понедельнику. Кстати, к полетам его лучше не допускать, предупреди об этом мадам Трюк, хорошо?

— Хорошо, — Северус поднялся. — Какие-то зелья надо? Скажи, я сварю.

— Да, пожалуй, общеукрепляющее, стабилизирующие… хотя вряд ли они принесут пользу, мальчик до сих пор принимал маггловские препараты, с целительскими снадобьями волшебников он вообще незнаком. Где он жил, не пойму? Разве опекун — не Дамблдор?

— Опекун? Я его опекун и дядя Вернон, — завилял хвостом Рекс. Северус при этом внимательно посмотрел на него. А исходя из услышанного, он убедил мадам Помфри допустить пса в палату к мальчику, сказав, что лучшей сиделки и не сыскать.

Вечером Гарри навестили девочки и Невилл: принесли ему фруктов и сладостей, посидели рядом, пересказали последние сплетни, погладили Рекса и ушли. Ночью Рекс забрался на невысокий подоконник витражного окна, с которого ему отлично был виден Гарри, чья койка со стороны двери была огорожена ширмой. И для ночного гостя пёс остался незамеченным. Ну да и у Дамблдора не было привычки смотреть по сторонам.

Неслышной тенью он прошел по палате и скользнул за ширму, после чего зловещей скалой навис над мальчиком. На подоконнике тихой ветошью замер Рекс, вмиг вспомнив необходимый навык: в прошлом ему уже приходилось изображать чучело собаки в музее…

— Эх, Гарри-Гарри… Как же тебя угораздило к барсукам угодить? — со вздохом спросил Дамблдор. — Ты должен был попасть на Гриффиндор, под крылышко холодной и равнодушной шотландки. Как же мне теперь за тобой проследить, а?

С этими словами Дамблдор кончиком палочки откинул волосы со лба мальчика и склонился над шрамом. Рекс на подоконнике напружинился до предела, сторожко вслушиваясь в разочарованный вздох старика.

— Ох нет… Да что же это? Где крестраж? Он же тут был! И что ты сделал со шрамом, маленький негодяй? Он не должен был зажить! Где шрам, проклятый мальчишка?! Мне что, заново его вырезать?.. — разозленный старик взмахнул палочкой, собираясь произвести надрез, и хоть заклинание «Секо» и было сверхкоротким, прыжок Рекса был ещё короче. Беззвучно оттолкнувшись от подоконника, он стрелой пронесся по воздуху и впился клыками в кисть руки, дробя её вместе с палочкой в щебень. Бузинная палочка с похоронным треском лопнула, в один миг становясь бесполезной указкой, разгрызенной у самой рукояти в щепу: не рассчитаны они на защиту против честных собачьих челюстей, волшебники не держат собак и потому не учли того.

Боль в прокушенной и раздробленной руке была такой неожиданной и адской, а гибель Бузинной палочки такой невозможной, что Дамблдор в буквальном смысле взвыл, сходя с ума и теряя остатки самообладания.

Мощный всплеск энергии сбросил Северуса с кровати вместе с матрасом. Вскочив, он без раздумий рванул в Больничное крыло, в один момент поняв, откуда именно исходит ментальный крик Хогвартса. Влетел он через минуту после мадам Помфри и так же, как она, застыл на пороге, сраженный увиденным. Воющий на одной ноте Дамблдор, скорчившись, лежал у стены, прижимая к груди кровавый ошметок кисти, на полу перед ним лежали обломки палочки, а перед койкой в бойцовой стойке замер грозный Рекс. Ну и в довершение полноты картины: на койке сидел Гарри и растерянно моргал на всё это.

— Святой Асклепий… — выдохнула мадам Помфри.

— Хм… — глубокомысленно изрек Северус, внимательно глядя на героического пса. — И ты ещё сомневался в себе, Рекс?

— Г-гав! — с каплями слюны звонко отчитался пёс. — Зато мне в стекло не пришлось прыгать, как к Мозеру в больничную палату!

— Понимаю, — Северус почтительно поклонился собаке. — Рад, что не пришлось. А что тут произошло, уважаемый комиссар Рекс?

— Он хотел ребёнка зарезать! — гавкнул Рекс.

— Зарезать? — Северус настороженно уставился на палочку на полу. Потом нацелил свою, которую всё это время бессознательно сжимал в руке, и шепнул: — Приори Инкантатем…

Кончик сломанной палочки честно выдал так и не вылетевшее заклинание: на глазах Северуса и потрясенной Поппи из палочки вылетело неиспользованное «Секо». Доказательство, как говорится, сверхочевидное. Сам-то Дамблдор уже не способен был говорить: боль в прокушенной кисти, шок от неожиданного нападения огромного волка и внезапная гибель незаменимой Могущественной Бузинной палочки Смерти привели к печальному результату — директор Дамблдор обезумел. Выть он перестал и теперь лежал у стены, баюкал поврежденную конечность и тупо мычал, оцепенело глядя на обломки символа своей власти. С гибелью палочки кануло в Лету его всеобщее нежно любимое, лелеемое благо…

Гиппократ Сметвик, вызванный из Мунго, получил горячие доказательства из первых рук: Северус и Поппи на них не скупились, дали все показания и даже предъявили кусочки памяти прямо тут, не сходя с места: вынули воспоминания из голов и опустили в медицинский Омут памяти мадам Помфри, которым она пользовалась в практически-медицинских целях.

Посмотрев же, как Северус обращается к овчарке, Гиппократ не удержался от вопроса:

— Почему вы назвали пса комиссаром?

— Потому что в этой должности он служил в Венской полиции! — со всем почтением ответствовал Северус. Гарри при этом уважительно посмотрел на Рекса.

— Ух ты, а я и не знал… Вот почему ты стал инспектором Хогвартса!

Сметвик с сомнением глянул на Снейпа.

— Это ведь собака? Не анимаг?

— Нет. Это собака, самая настоящая.

— Простите? — не понял Сметвик. — А почему вы с ним разговариваете на равных, сэр?

— А как надо разговаривать с комиссаром Венской полиции, сэр? — состроил благочестивую мосю Северус.

Больше у Сметвика вопросов не было.

В субботу Келла и Гермиона уговорили папу и декана Флитвика отправить человека на ранчо МакДугал в Даффтауне. Ну да Флитвик и не протестовал особо — послал в Даффтаун своего знакомого из Хогсмида, и тот к вечеру доставил в Хогвартс собаку Гермионы.

Маленькая, лохматая, сплошь терьеристая собачонка просто оглушила всех визгом, устроив вокруг Гермионы неповторимый собачий брейк-данс. А уж как была рада Гермиона! Смеясь и плача, она хватала танцующую каплю ртути, чтобы тут же начать отпихиваться от её яростных наскоков, с которыми собака, казалось, поставила цель зализать девчонку до смерти. История появления Маркизы оказалась банальной. Умилившийся от знакомства с малышкой Гермионой папин коллега вспомнил, что его соседка держит пуделей вот точно такого цвета, как кудряшки Гермионки, клянусь! И через полгода, приглашенный на день рождения, презентовал на пятилетие девочки совершенно очаровательного щеночка, абсолютно упустив из виду, что девочка уже пошла в начальную школу, а в одиннадцать лет отправится в закрытый пансион.

Когда Маркиза выросла, стало ясно, что она — не пудель, а помесь пуделя, спаниеля и терьера. Но менее любимой она от этого не стала — Гермиона прикипела к собачке всем своим сердцем. И помня об английской системе образования, тщательно штудировала буклеты всех школ-пансионов в поисках тех, в которые детям разрешено привозить с собой своих любимцев.

Что было потом, мы знаем: профессор МакГонагалл запретила Гермионе привозить в Хогвартс собаку, и мир для девочки рухнул, даже волшебство утратило всю свою прелесть и очарование. Гермиона не захотела в рай без своей любимой собаки. Но вмешался господин Случай в лице соседа-шотландца, у которого брат держал ферму в Даффтауне и чья дочь тоже собиралась отправиться в Хогвартс. Мораг МакДугал, конечно же, стала лучшей подругой Гермионы и Келлы, благо, что училась она тоже на Когтевране.

Гарри, которого Гермиона навестила в субботу перед сном, пришел в полный восторг от Маркизы.

— Господи, лохматень какая! — растекся он умиленной лужицей. — Гермиона, теперь я понимаю, почему ты так убивалась по ней, она же такая прелесть! Она похожа на Матли из американского телешоу «Мак и Матли», или даже на Бенджи!

— Ты смотрел Бенджи! — восторженно запищала Гермиона, припрыгивая от волнения. — Я знаешь как удивилась, когда увидела фильм с Бенджи, просто глазам не поверила — на экране бегает точно такая же собачка, как моя!

Предмет обсуждения тем временем деловито обнюхивала ножки коек и саму палату, как и положено всякой уважающей себя собаке. Влюбленный Рекс ходил следом за ней и ласково поуркивал, рассказывая ей, что здесь и как. Рекс вообще был рад Маркизе, умной и адекватной собачке, ведь с собакой, запертой в Запретном коридоре, он так и не смог познакомиться, тот пёс так и не вышел оттуда. Ни разу. А с Клыком Хагрида оказалось невозможно общаться, тот был ленив до ужаса, на улицу выползал только с хозяином, в доме он только лежал да пускал слюни… Совершенно флегматичный мастино неаполитано, тяжкий на подъем, слюнявый и красноглазый. Активному и подвижному Рексу с ним бывало неимоверно скучно уже через минуту, так что он предпочитал уйти и побродить по ночным коридорам Хогвартса в компании Миссис Норрис. Но теперь скучно не будет! Появилась Маркиза, бойкая и живая, веселая игривая собачка. Смешная, лохматая, она шныряла по палате, понюхивая тут-там, и временами наскакивала на Рекса с вопросами:

— Это что тут так пахнет? А тут что? Ой, листик пролетел, ты видел, Рекс?!

— Тут мадам Помфри зелье расплескала. Тут кошка Пенелопы Кристал лежала. Где листик? Ух ты, красиво!

* * *

Дорвавшись до Дамблдора, Сметвик, Боунс и Бербидж наконец-то удовлетворили свое любопытство, обследовав-переобследовав вожделенного директора вдоль и поперек. Тем более что тот теперь и протестовать не мог — сидел в кресле, смотрел тупо перед собой и пускал слюни. Мозг его теперь был раскрыт, как книга, нараспашку: читай — не хочу. В него мог заглянуть даже самый захудалый легилимент, чем Сметвик и медколлегия и занялись: влезли в голову экс-директора. Просканировали, вышли, переглянулись и разбежались по углам — плеваться и пить виски.

Дамблдор мстил Хогвартсу и его профессорам за то, что те не дали шанса Ариане. Из-за того, что в Хогвартс не пускали сумасшедших, мать спрятала Ариану от народа, не желая ломать судьбу дочери. Хотя это с какой стороны посмотреть… Именно этим Кендра и сломала психику девочке, заперев малышку в подвале.

Во время дуэли братьев и Геллерта убивающее заклятие сорвалось именно с палочки Альбуса, поразив Ариану насмерть. Как ни прискорбно это открывать, но да, это именно Альбус стал причиной смерти сестры, отчего он, естественно, тронулся умом. И на фоне этого он начал преследовать темных магов, создав тайную организацию Орден Феникса, члены которого ловили и убивали всех неугодных Дамблдору во имя всеобщего блага. Логика его была проста, как тапок: нет темного мага — нет и плохих дел.

Дамблдора очень удивила смерть Тома Реддла, когда он явился в дом Поттеров и увидел чудом уцелевшего младенца с рассеченным лбом. С недоумением обозрев натюрморт: тела Реддла и Лили на полу, он вдруг пришел к выводу, что ребёнок — это будущий темный маг. И во лбу у него — кусочек чужой души! Что поделать, логика сумасшедшего не всегда объяснима…

А раз так, то мальчик должен вырасти в опале, нечего будущему убийце счастье дарить! Переправив ребёнка к магглам и настроив тех на агрессию, Дамблдор занялся подготовкой нового игрового поля, на котором будут танцевать его свежие марионетки. Крестных Гарри Поттера он убрал: законопатил Сириуса в Азкабан, а Алису — на койку в Мунго, чтоб они не мешали ему в благородных делах. Терпеливо выждав положенные десять лет, он снова занялся приготовлениями: полоса препятствий в подземельях, Зеркало гоблинов Еиналеж, вор, которому он вживил паразита-симбионта, нечто вроде датчика для пульта дистанционного управления. Под его управлением Квиррелл и украл философский камень из сейфа в Гринготтсе, его собственная судьба, впрочем, тоже была решена — в конце года Квиррелла должен убить Гарри, этот маленький страшный мальчик, лбом отразивший убивающее заклятие. Такие монстры, с пеленок уничтожающие Темных Лордов, просто не имеют права жить!

Боунс и Бербидж переглянулись со Сметвиком и мрачно подытожили:

— Понятно теперь, почему возраст Дамблдора соразмерен с маггловским — он сумасшедший, его мозг попросту деградировал, а вместе с ним состарилось и тело. Закон природы: все убийцы и дегенераты обязательно выглядят старше своих лет. И, наверное, это хорошо? Иначе как тогда жить?

Впереди было немало дел. Надо было забрать из Азкабана Сириуса Блэка и восстановить его в правах, надо найти и назначить на пост нового директора, потому что Минерва отказалась от должности замдиректора и от самого поста, не могла она отойти от шока, от того, что служила больному психу…

Ну а пока суд да дело, неспешно ступали по коридорам мягкие лапы инспектора, с легкой руки Северуса вернувшем себе прежнее звание. Рекса теперь все уважительно называли Хогвартским комиссаром.

Вторая неделя прошла для Гарри куда легче — больше не было такого стресса, как за первую, как не было и косых взглядов, и пересудов-осуждений по поводу его «неправильного» распределения. После того, что случилось в Больничном крыле, все поняли, что Поттер распределен как раз туда, куда и должно.

Ведь если бы не Рекс, неизвестно, что могло случиться со школой в ближайшее время. Дамблдор-то, оказывается, того… Всем стало довольно хреновенько, когда на их глазах ворвавшийся в школу спецназ мракоборцев выковырял из подвалов усыпленного тролля, а из коридора на третьем этаже был выволочен гигантский цербер ростом со слона.

Возмущению старост и некоторых молодых преподавателей не было предела: это ж безобразие такое — делать из безопасной школы смертельную арену боевых действий! Цербер! Тролль! Зеркало гоблинов!!! И хоть возмущение запоздало, почти все признали несомненную заслугу Рекса, его арест Дамблдора был весьма своевременным.

Таким образом, Поттера оставили в покое — народ переключился на новый объект обсуждений. Уж больно необычным казалось то, что они узнали.

— У этих магглов всё не как у всех! — фыркал и распалялся Драко. — Собака! В комиссариате! Да большей глупости я и не слышал!

— Да! — подхватил Захария Смит. — Вот всё равно что книззла посадить в кресло министра!

— А можно и книззла! — рявкнула Гермиона, грохнув ладошками по столу и вливаясь в общий психоз Большого зала, где проходил завтрак. — Я лично видела кота-директора при Луврском музее. Невероятно, но факт: в распоряжении нашей королевы Елизаветы II имеется целый штат пушистых питомцев, которые призваны неустанно охранять все важные государственные объекты. Так, например, в лондонских библиотеках, архивах и других имеющих государственное значение помещениях коты за самую настоящую зарплату обязаны отлавливать грызунов, покушающихся на ценные бумаги. И вообще, мода на кошек-служащих появилась в Лондоне довольно давно — более ста лет назад. Первопроходцами в этом важном деле стали коты, охранявшие от крыс и мышей посылки и письма в почтовых отделениях Британии. Сегодня хвостатые служат в трех почтовых отделениях Лондона, в Британском музее, Вестминстерском дворце и даже в Министерстве финансов!

— Во, круто сказано! — Гарри показал большой палец. — Надеюсь, все помнят коня в сенате?

Волшебный народ припух — в их истории магии не было коней-сенаторов. Зато как загордились магглорожденные и полукровки — запереглядывались, плечи расправили, носы задрали. Запереглядывались и министерские служащие за профессорским столом, прибывшие в Хогвартс по делам: надо было вскрыть кабинет бывшего директора и произвести опись его имущества. А так как было бездельное воскресенье, то младшие курсы и кое-кто из старших со скуки и лени утянулись следом за приставами. И получили немалое удовольствие, наблюдая за тем, как дюжие дяди бессильно колотятся в запертую горгулью. Статуя, охраняющая вход в директорский кабинет, открываться не желала нипочем. На пароли-заклинания не реагировала, на просьбы-уговоры не отзывалась, а на попытки отодвинуть её вручную ответила полной неподъемностью. После часа односторонних сражений на горгулью начали смотреть с обидой — вот и чего она так, и кому верность хранит, дура мраморная? Директору-убийце?

Башенный коридор был довольно широкий, и у Филча было приличное поле обозрения, чем он и занимался, стоя у стены: поглаживал кошку и ехидно щурился. Рядом с завхозом сидели Рекс и Гарри и во все глаза глазели на происходящее. В нише неподалеку притаился Северус, немножко стесняющийся своего любопытства, которое вообще-то не было чем-то постыдным, ведь молодому человеку стукнул всего тридцать один год.

Дюжие приставы тем временем додумались до взлома, и один из них трансфигурировал из тяжелых чугунных канделябров кувалды, ломы и молоты. Поплевав на ладони и кхекнув, парни похватались за них, собираясь приступить к вандализму…

— Мяу! — прокомментировала Миссис Норрис, глядя на Рекса с рук Филча.

— Г-гав! — согласно отозвался Рекс, с юмором посмотрев на кошку снизу вверх.

— Хм, — произнес Филч и потерся щекой о кошкин лоб. — Как вы правы, ребята…

— Вы о чем? — злобно обернулся к Филчу ближайший пристав, остальные заинтересованно приопустили молоты и ломы.

— Мы говорим: «чем ломать, не лучше ли позвать Хранителя ключей Хогвартса»? — безмятежно пояснил Филч.

— А есть такой? — обескураженно выпрямился дюжий пристав.

— Ага, есть, — тряхнул брылами старик. — Зовут его Рубеус Хагрид, живет в хижине на опушке Запретного леса.

— Кто-нибудь, пошлите за мистером Хагридом! — рыкнул пристав.

— А зачем за мной посылать? Тута я, — добродушно пробасил великан из конца коридора.

— Так чего ж вы там… Чего вы мне голову морочите?! — вызверился пристав, с грохотом опуская на пол оттянувшую все руки кувалду.

— Дык не звали ж… — буркнул Хагрид, идя сквозь расступившуюся толпу ехидно ухмыляющихся студентов. Подошел к горгулье, снял с пояса массивное кольцо с ключами, выделил один, бронзовый, тяжелый, и просунул руку в пасть статуе. На ощупь вставил ключ и повернул. Где-то в глубине горгульи раздался скрежет, потом статуя дрогнула и с неприятным, натужным лязгом повернулась вокруг своей оси, сдвигаясь в сторону и открывая проход. Стало очевидно, что статуя оживает только при наличии действующего директора.

Хагрид привесил ключ к связке, ту — на пояс, и встал сбоку от входа, возложив ладони на объемистое пузо. Главный с двумя подручными ломанулся в проход. Филч с Миссис Норрис и Рексом двинулся следом, он завхоз и должен быть в курсе всех событий, как и Рекс, инспектор Хогвартса. Ну а за Рексом на правах хозяина заторопился Гарри. Помона Стебль, цапнув Северуса под локоток в качестве поддержки, устремилась следом за мальчиком. За ними, побрякивая ключами, неспешно пошагал Хагрид, просто из любопытства.

Войдя в круглый кабинет, Северус с Помоной заняли сперва свободный закуточек, постепенно передвигаясь вдоль стен по мере осмотра помещения. Филч с кошкой на руках, Гарри и Хагрид — аналогично, а Рекс занялся сбором собачьей информации, почти сразу обнаружив ценный источник знаний. Им оказалась крупная, очень красивая птица, сидящая на жердочке за директорским столом.

— Кррр-р-р-рл-к? — вопросительно курлыкнула она, удивляясь прежде всего четвероногому визитеру, ибо двуногих на своем веку перевидала столько…

— Инспекция! — приветливо гавкнул Рекс. — С ревизией, — добавил он.

Миссис Норрис тронула лапкой вислую щеку Филча, привлекая его внимание, и кивнула на феникса. Завхоз очень внимательно посмотрел на указанный объект, нахмурился, бормоча что-то о непорядке, подошел и осторожно отстегнул кольцо с цепочкой от лапки феникса.

— Вах! — восхищенно произнес феникс. Потряс освобожденной лапкой, прожег Филча благодарным взглядом, перепорхнул к нему на плечо и утвердительно квохтнул.

— Здорово! — обрадовался Рекс и оглушительно гавкнул: — Новый директор — Аргус Филч! Поздравляю тебя, Миссис Норрис!

Стены замка полыхнули золотом, пол под ногами ощутимо дрогнул: мощная энергия инициации буквально встряхнула древние стены, прошивая магией насквозь от шпилей до самых глубоких подземелий. Глядя на обновленные и как бы омолодившиеся стены и потолок, пристав схватился за голову.

— Вы что натворили?! — заорал он не своим голосом. — Вы что, не знаете, что директором становится тот, кого выберет феникс предыдущего директора?

Рекс встал перед Филчем и ощетинился на пристава. А так как Филч растерялся, к нему на помощь пришел Северус.

— Поздно вы вспомнили. Мистер Филч освободил феникса у вас на глазах. Что ж вы его не остановили? — добавил он ехидно.

— Ну… — сконфузился тот, краснея от стыда. — Не подумал. Не ожидал… И вообще, легенды это…

— А раз легенды, то какие могут быть сомнения? — вполне резонно спросил Северус. — Филч освободил феникса прошлого директора, и птица в соответствии с легендами избрала нового директора. К чему тут протесты, сэр?

— Но он же… сквиб! — вякнул пристав.

— А магия директору не особенно и нужна, — хмыкнул Северус. — Достаточно того, что Замок его признал, принял и слушается.

Пристав с подручными робко и с опаской глянули на пегого старика, который к тому времени пришел в себя, собрался с мыслями и более-менее осознал происшедшее. Ехидство к нему, во всяком случае, вернулось. Держа кошку одной рукой, другой поглаживая шейку птицы, он раздумчиво заговорил:

— Ну, перво-наперво, я дам тебе новое имя, досточтимый феникс: отныне и навеки ты — Светозар. Во-вторых, обязуюсь никогда не сажать тебя на цепь, и посему ты волен приносить пользу по своему желанию и усмотрению. В-третьих… в-третьих… А, вот! Явись-ка ко мне, домовичок хогвартский…

С тихим хлопком перед Филчем появился домовик, судя по всему, глава хогвартской общины. Оглаживая нервными ручками подол полотенчика, он робко-робко, подобострастно и заискивающе, воззрился на нового директора. Все невольно затаили дыхание, ибо многое зависело от самого первого задания новоназначенного начальника.

— Дорогой мой, как тебя звать-величать? — в несвойственной себе манере обратился к домовику Филч-директор. Северус и Помона непроизвольно почесали у себя в ушах, не узнавая старого язву. Зато Гарри его таким и знал уже — помнил хороший урок, проведенный в тот первый четверг вместо Квиррелла. И уж тем более настоящего Филча знали его собственная кошка Миссис Норрис и Рекс.

— Панни, сэр, — робко скрипнул домовик. — Старый директор велел нам называться покороче, как по-собачьи, вроде Тикки, Пинки и прочие… Вот и я — Пан.

— Ну, я так и думал: издевательство какое-то, — покивал пегой головой Филч. И подбодрил: — Ну а полностью как тебя звать?

— Пантелеймон, сэр… — выдохнул запрещенное человечье имя волшебный слуга. И затрясся, ожидая скорого наказания.

— Ага, Пантелеймон, значит, — снова покивал Филч. И велел, обращаясь к стенам кабинета: — Повелеваю: всем домовикам Хогвартса вернуть их полные имена, и никаких отныне сокращений!

Пристав обреченно зажмурился и зажал уши, ожидая по крайней мере апокалипсиса от того, что некий идиот дал право бесправным слугам зваться человеческими именами. Апокалипсиса, однако, не последовало: стены стояли незыблемо и прочно, а вот домовик кардинально начал меняться. Он стал выше, раздался в плечах, серая кожа приобрела нормальный телесный цвет, уши уменьшились и стало человеческим лицо. Спавшее полотенце Пантелеймон поймал и целомудренно обернул его вокруг бедер. Северус почувствовал, как падает челюсть — перед ними стоял пикт, представитель малого народца из шотландских легенд. Или хоббит, если заглянуть южнее, в земли Шира…

Оглядев себя, Пантелеймон благодарно воззрился на Аргуса, придерживая у пояса полотенце.

— Спасибо вам, сэр! Вы — настоящий директор Хогвартса. Позвольте нам служить и дальше, сэр, ибо наши земли давно канули в легенды и мифы, нам просто некуда возвращаться, а Хогвартс, как ни крути, давно стал нашим домом.

— Конечно оставайтесь, — благодушно отозвался Филч. — С одеждой сами разберетесь? А то есть у меня кладовка с ребячьей одежкой, с военных лет осталась…

— Спасибо, сэр, я скажу остальным, — с этими словами возвращенный пикт неслышно исчез. А Филч увидел обращенные на него изумленные взгляды Северуса, Помоны и пристава с помощниками.

— Что? — ехидно хмыкнул он. — Не слышали, как король шотландский наказал целый народец за то, что они скрыли тайну верескового мёда? Так-то он их с лица земли стер, но не учел, болван коронованный, что пикты людьми, по сути, не являются, они спокон веков были, есть и будут волшебным народцем. Главное, найти их и вернуть им истинный облик, но и тут не всё просто, господа, эльф-домовик может быть и из гремлина обращенным, таким свободу нипочем не дашь.

— И как их различить? — звонко спросил Гарри, глядя на Филча, как на самого любимого и обожаемого профессора.

— А по имени, сынок, — добродушно подмигнул ему Филч. — Если кличка собачья, вроде Спайки, Тинки или Винки, то это домовик, обращенный из гремлина, или потомственный, у тех имена посерьезнее: Похлебушка, Постирушка, Блинчик или Пончик с Половничком, а те домовики, у которых имена сокращенные — Вилли, Дэнни, Сонни, Полли или Ролли — то это пикты заколдованные.

— И, как я понимаю, они служат в Хогвартсе? — догадался Северус. — Поэтому вы их освободили, директор Филч?

— Ну, освободить не освободил, ребятам некуда податься, но истинный облик, да, я им вернул. Негоже красавцам уродами ходить.

Вспомнив изящного невысоклика с пышной шапкой седых кудрей, Северус согласно кивнул — верно, не дело им посмешищем выглядеть, лысым, лопоухим и пучеглазым недоразумением.

Приставу с помощниками, понятное дело, больше нечего было тут делать — у кабинета и вещей появился новый хозяин, и как ни чесались ручки порыться в шкафах и в столах, пришлось сворачиваться несолоно хлебавши. Ну и заодно следовало уведомить Министра и общественность о том, что в Хогвартсе появился новый и очень законный, весьма настоящий директор. И фигушки он вам сквиб, а очень даже волшебный, вон, замок его уже слушается и личину слугам меняет как нечего делать! С фениксом поспорь, ага… Если он сказал, что этот тип директор, значит, так и есть, и нечего тут… Это ж та-акая птичка! Воплощенная во плоти Правда, можно сказать, птица-Правда, сиятельный феникс, вечный и незыблемый, как само Мироздание, такую собаками не затравишь.

Остаток воскресенья Гарри провел на пике славы, рассказав всем в Большом зале о том, как у них появился новый директор. И не вру я, своими глазами видел! И Рекс видел, правда же, Рекс?!

— Г-гав! — как можно громче подтвердил Рекс, сияя глазами. Он тоже был счастлив и горд: как же, познакомился с самым настоящим фениксом, насквозь волшебным существом, который, вот чудеса-то, утвердил доброго мистера Филча на пост директора! Об этом он, не переставая, тарахтел своей преданной слушательнице Маркизе.

Кучерявая каштановая собачка вся извилась от восторга, слушая изумительные приключения большого друга. В свою очередь она поделилась с Рексом своими впечатлениями от встречи с цербером, которого видела, когда того проводили по коридорам к выходу.

— Они такие огромные, эти головы на большущем теле… И пол качался под его шагами. А как он пах! Как все немытые собаки в мире разом, фу-у-у…

Ну, Рекс цербера тоже видел, но не перебивал, а внимательно слушал. Ведь у собак нет такого понятия, как сторонний взгляд. И если одна что-то видела, она обязана рассказать об увиденном другой собаке, так уж у них заведено. И свое мнение Рекс тоже имел — его цербер впечатлил по-другому. Вызвал понятное уважение своими размерами и диким пёсьим запахом, диким, первобытным, ни разу не цивилизованным духом. Рексу он напомнил волка, которого он как-то раз повстречал в городском цирке, где нашли труп работника зоопарка. Жертва зашла в клетку к тигрице с целью покормить её, и та напала на неё, нанеся смертельный удар лапой. Кажется, ведущим тогда был комиссар Ривера, и дело происходило в Риме…

Как бы там ни было, но запах волка навсегда врезался в память — дикий, зверий дух, не перебитый ничем: ни железными решетками, ни человеческими руками, ни болью. Дух свободного зверя⁽¹⁾.

Точно так же пах и цербер, и видя, как с ним управляется Хагрид, Рекс ощутил уважение к великану, ведь бесстрашие его было просто безграничным, он вел на поводке дикого неуправляемого зверя, страшного и непостижимого в своей первобытности. Это для Рекса было так же очевидно, как если бы городской ребёнок подошел в лесу к медведю, взял его за густую шерсть и повел за собой. И поведение медведя и цербера при этом было бы совершенно одинаковым — непредсказуемым.

Вместе со всеми Рекс смотрел, как гигантского трехголового пса заводят на платформу, которую установили на квиддичном поле, как по команде Хагрида пёс-исполин послушно опустился на брюхо, как потом Хагрид передал конец цепи человеку и отошел от платформы. Затем последовало волшебство — площадка засветилась синим цветом, замерцала и с громовым грохотом исчезла, оставив после себя сильный запах озона и какой-то сдвиг в пространстве, которого никто, кроме Рекса, не заметил. Он потом сходил туда, понюхал, чтобы понять, что же там в миропространстве сдвинулось? Долго нюхал, тщательно, пока не понял, что из пространства выдрали кусок мироздания и времени… Это для чего? Зачем? Тут чувствительный нос Рекса уловил слабый аромат греческой смоковницы, которую он не раз встречал в Риме. Как странно, географически Рим и Греция далеко, как же он мог учуять их ароматы здесь, вот странность-то…

Ну, Рекс не понял, конечно, зато благодаря его суждению мы с вами можем понять, как работает межмировой портал, соединяющий одной линией-туннелем две мировые точки, Шотландию и Грецию, куда переправили цербера, соединившись же в момент перехода-схлопывания, портал вырвал из мироздания кусок времени. Вот так Рекс подсказал нам, что порталы для скорости перемещения крадут кусочки времени.

Дети, разумеется, не поверили Гарри в тот день. Ржали, хихикали за спиной и подкалывали, мол, придурок этот Поттер, Филч ему нравится! Но потом, увы, пришлось поверить, когда в понедельник вошли в Большой зал и увидели незнакомого мужчину за профессорским столом на месте директора. Он, как и положено, восседал в центре стола на золотом директорском троне. Серая мантия, седые волосы, аккуратно подстриженные под полубокс, и странно-знакомое лицо, в которое дети просто суеверно побоялись поверить. Но когда к директору подошла и запрыгнула к нему на колени всем известная Миссис Норрис, поверить пришлось всем. Шок был почти у всех, кроме четырнадцати первокурсников, которые помнили урок Защиты, проведенный Филчем взамен заболевшего Квиррелла. Они помнили, не забыли и по-прежнему были благодарны человеку, который не бросил их одних в классе, и теперь радостно улыбались, глядя на бывшего страшного завхоза.

Это старшим придется привыкать к странному словосочетанию — директор Филч. И первокурсникам Гриффиндора и Слизерина. И о боже, как же плохо стало бедному Драко Малфою, утонченному аристократику голубых кровей, сознавать теперь, что директором Хогвартса стал презренный сквиб, бывший когда-то простым завхозом Филчем со своей драной старой кошкой…

А в один из дней всех удивил Рекс. Понюхав миску перед собой, он посмотрел в пол и просительно пролаял трижды. На его лай-зов явился невысокий, очень славный кудрявый человечек в ливрее лакея Хогвартса и поставил перед овчаркой блюдо, полное венских булочек с колбасой.

1) Не ищите серию с волком, эпизод придуман автором (15 сезон, 1 серия «Тигрица»).

Вернуться к тексту

Примечания:

В данную главу вставлены комментарии прекрасных людей — Анна Чернова 1976, TaIIa, Барбидокская и Солярис-73, спасибо вам за то, что помогаете писать чудесную историю.

Вместе — веселее!

Потекло время, ставшее школьной рутиной. Утекла и сгинула вторая и третья неделя осени, дождливый сентябрь тихо и мерно подползал к своему концу, собираясь перетечь в ветреный октябрь.

Стали привычными расписания уроков для школьников, устаканился и распорядок дня, тот, который так не любят все, кто вынужден вставать рано утром и плестись сперва на завтрак, а потом на урок. Стали обычными запахи и для Рекса, теперь ему не надо было ломать голову, кто как пахнет, его нос сам сообщал отныне, что тут прошел тот-то и тот-то. Вот только…

Несколько раз в течение сентября тонкий нюх Рекса улавливал один крайне неприятный аромат, вьющийся у-у-узеньким ручейком средь бурных стремнин других запахов. Этот аромат… Натыкаясь на него в самых неожиданных местах в разное время, Рекс прямо-таки спотыкался, налетев на запах совершенно внезапно, он начинал нервно кружить, пытаясь распутать клубок и отследить источник запаха. Но он не находился, потому что исходил от нескольких ребят разом, и это пугало Рекса, честного и доброго полицейского. Будучи хорошим служивым, он потратил не одну ночь на поиски этого крайне опасного источника, которому вот совсем не место в школе, полной детей!

Рекс искал источник ночью, думая, что в это время суток у него больше гарантий отыскать его, когда вокруг тихо и никого нет. Но как показала практика, чаще всего то, что ищется, находится неожиданно и не в том месте… Вот и сейчас, идя с Гарри вместе со всеми на обед, Рекс снова встретил этот запах. Он исходил от группы подростков. Лизнув руку Гарри, Рекс извинился за то, что оставляет его, и попросил пообедать без него, после чего отошел и двинулся за третьекурсниками, мимоходом прикидывая, за кем из них пойти в первую очередь?

Идя за маячившими впереди спинами, Рекс навскидку определил, что впереди него идут пятеро из Гриффиндора: Анджелина Джонсон, Ли Джордан, Алисия Спиннет и близнецы Джордж Уизли с Фредом Уизли, Эдриан Пьюси и Кассиус Уоррингтон из Слизерина, Роджер Дэвис из Когтеврана и Седрик Диггори с родного Пуффендуя. Пока он думал, за кем пойти, двое ребят отсеялись от группы и поплелись к туалету. Рекс в нерешительности остановился, следя за уходящими вперед ребятами, это оказалось проблемой, он не мог предположить, что они разделятся… А может, за своим двинуться, за Седриком, всё-таки он свой, пуффендуйский, а значит, больше, чем кто-либо другой, нуждается в защите. Не нравится ему, как подростки пахнут.

Не успел он, однако, сдвинуться с места, чтобы проследовать за Диггори, как до его острого слуха донесся очень характерный звук, заставивший встревожиться. Моментально забыв о подростках, Рекс всем корпусом развернулся к двери туалета и решительно двинулся к ней. Толкнув створку носом, Рекс зашел в туалет, с порога зашарив глазами по серому тусклому помещению. Близнецов он нашел сразу же — у раскрытой кабинки. Джордж стоял на пороге, облокотившись о дверку, а Фред, стоя на коленях, обнимал унитаз с вполне понятной целью.

Когда рвота прекратилась, Фред устало отвалился от фаянсового друга и прислонился к нему боком, утирая бледное вспотевшее лицо.

— Черт… — прохрипел он. — Вечно у ней всё так воняет. После её уроков хочется сброситься с башни, настолько хреново мне становится.

— Не только тебе, — заметил Джордж. — Диггори и Пьюси прям зелеными с её уроков выползают. А Джонсон на прошлой неделе жутко траванулась, её так тошнило, что Вуд из-за неё тренировки на другой день перенес.

Решив, что достаточно услышал, Рекс подошел и, не обращая внимания на удивленный взгляд парня, вдумчиво обнюхал его рубашку — рукава и грудь. Всё верно, чутье его никогда не обманывало — от рубашки исходил стойкий аромат опия. Парень буквально пропитался опийным дымом. Взгляд Рекса остекленел и как бы обратился внутрь себя, губы вздернулись и сморщился нос, заклокотало в горле низкое рычание — обычная его реакция на наркотики. Вот только не было рядом полицейского из наркоконтроля или ведущего, которые подсказали бы, что делать дальше. А Рексу нужна была команда, подсказка к дальнейшим действиям, всё же собаки не всегда вольны принимать самостоятельные решения… Рекс нашел наркотики и не знал, кому и как об этом сообщить. К счастью, близнецы случайно дали подсказку Рексу, испугавшись его рычания.

— Ты чего, пёс? Это не мы, это Трелони, это у неё! — нервно протарахтел Джордж.

Трелони? Это Трелони тут дилер? А где Трелони, кто такой Трелони? Засуетился Рекс, порывисто нюхая рубашку Фреда в поисках запаха загадочного Трелони, небось он ещё и глава итальянской мафии, фамилия-то итальянская! Фред засиявшими глазами глянул на брата и вкрадчиво спросил:

— Ты не знаешь, кого тут пёсик ищет?..

— Трелони… — завороженно шепнул Джордж. И науськнул уже специально: — Ищи, Рекс! Ищи Трелони, ищи!

— Слушай! — загорелся Фред. — А давай мы ему покажем эту Трелони! Мы-то знаем, где она сейчас. Чего это Рекс будет её напрасно искать?

С доводами Фреда Джордж согласился, и они, похлопывая в ладоши и по бедру, повели Рекса к классу Прорицания. Привели, показали на люк в потолке и сказали:

— Вот тут она живет!

А Рекс и сам уже знал — оттуда тянуло прямо-таки наркопритоном. Или подпольной фабрикой по изготовлению мета. Столько запахов… тут тебе и опиум, и гашиш, и героин, и конопля с марихуаной… Были там и вполне невинные запахи, такие, как сандал, эвкалиптовое масло, мелисса, ароматические индийские благовония, но вы же понимаете, что на фоне первых они ничего не значат? Вот и Рекс так же счел. Поняв, где обитает дилер, он решил во что бы то ни стало привлечь к этому внимание общественности, как и положено честному полицейскому, исполняющему свой долг. А кто тут у нас начальник? Директор? Миссис Норрис? Да не вопрос — обоим доложим, пусть берут дело в свои руки и лапы! Развернувшись, Рекс, гибким, красивым овчарочьим махом поскакал прочь — в Большой зал, где сейчас находились все нужные ему люди и звери. Переглянувшись, близнецы без раздумий побежали за псом, интересно всё же посмотреть, чем закончится неожиданное расследование комиссара Рекса. Да и аппетит вдруг появился, который обычно пропадал после уроков Трелони: после них всегда тошнило и мутило так, что и есть не хотелось…

Рекс на хорошей рыси вбежал в зал, целеустремленно прорысил по проходу между столами к подиуму с профессорским поперечным столом, остановился и громко, требовательно гавкнул, глядя прямо в глаза Филчу. Отчего-то поперхнулся и закашлялся Северус, сидящий рядом с директором.

— Что? — повернулся тот к зельевару. — Что он просит?

— Просит арестовать наркодилера Трелони, — обалдело ответил Северус.

Не удержавшись, дико заржала Чарити Бербидж, тётка простая и понятная всем. Свела глаза в кучку Помона Стебль, без труда вычислив, почему вдруг Трелони стала наркодилером. А Рекс, видя, что все тормозят, умоляюще вскульнул:

— Ну пожалуйста! Дети же на её уроках травятся, мальчику одному только что плохо было, его тошнило в туалете…

После такого всем резко стало не смешно. Тем более, что Северус, побелев, переспросил:

— Дети травятся? Кого-то тошнило в туалете?

В ответ на этот вопрос поднялся лес рук, по меньшей мере ползала старшекурсников подняли руки, все те, кто с третьего курса начал посещать класс Прорицания. Озабоченно нахмурился профессор Кеттлберн, сидящий возле Помоны.

— Однако… Видел я их, ребят после Прорицания, приходили ко мне побледневшие и вялые. На мои предложения посетить мадам Помфри отвечали, что просто устали, сейчас подышат свежим воздухом на моем уроке, отлежатся, и всё пройдет. И знаете, ребята и вправду кучей и вповалку вокруг меня лежали на траве, слушали мои лекции и потихоньку оживали, а так как уходили с моих уроков живыми и бодрыми, то я как-то не решался беспокоить мадам Помфри. Думал, что, может, дети и правда просто устают на уроках Трелони, как на уроках Истории у Биннса.

Северус глянул на слизеринцев и хмуро осведомился у самого ближнего к нему:

— Мистер Флинт, вы-то хоть в Больничное крыло заглядывали? Обращались за помощью к мадам Помфри?

— Зачем? — тут же строптиво ощетинился шестикурсник. — Мы не больны!

Северус вздохнул — ну да, ну да, как будто он детей не знает… Многие ли из них согласятся добровольно признаться в своих болях или слабостях? Да они голой пяткой на гвоздь наступят и скроют это даже от родной матери! Какая больница, вы что?! Я не идиот, я живой и здоровый, и меня силком не затащите на уколы. К мадам Помфри обычно соглашались пойти только те, кто получил бладжером по голове, оглушенные, иначе говоря. Ну и с переломами, конечно, потому что перелом ноги или руки — это даже для самого упертого подростка самый край! Вот тут, хочешь не хочешь, а пойдешь и сам попросишь стакан Костероста. Царапины и ссадины детками не воспринимаются всерьез, чепуха же! Как и разбитый в честной драке нос. Равно как и тошнотень непонятная после уроков Трелонихи, ну так воняет у неё, не удивительно, что от её миазмов свет не мил, попробуй не надышаться ейными курениями-благовониями…

И вот теперь выясняется, что дело куда серьезнее, чем они предполагали. Рекс учуял наркотики и поднял тревогу. Благодаря чему и благоразумие у ребят включилось — враз почти весь зал признался, что их ой как тошнит после уроков у наркоманки Трелони…

Глупую Трелони призвали к ответу, а её башенные апартаменты тщательно обыскали на предмет тайничков, в которых нашли запасы наркотиков и хереса. Находки поставили компетенцию профессорши под вопрос, и после срочного совещания дурочку уволили. Наличие в школьном учреждении легких наркотических курений для раскрепощения сознания, которые издревле использовались всякими гадалками и экстрасенсами, оказались всё же уголовно наказуемым делом, это ж не ярмарочный балаган с цыганками. А Трелони всё-таки учительница, а не эта… Ну куда это годится? Так ей, идиотке, не понравился произвол коллег, типа, и чего всполошились? Она же не первый год это практикует! Это же для усиления эффекта, люди, вы что? Ведь безобидные же травки, эти конопля и опийный мак!

В общем, Трелони закатила грандиозный скандал, волочась за чемоданами и баулами, заламывая руки и топая ногами.

— Стойте, отдайте, я никуда не пойду! Вы не имеете права меня увольнять! У меня же за все эти годы никто не умер! Ну скажите, разве я кого-то убила?

Тут кудрявый сильный пикт со стуком опустил на пол чемодан и развернулся к ней, задирая рукава.

— Так, послушайте-ка, тётка, внимательно. Вы учеников не убили, конечно, но намучили их изрядно! Думаете, нам уж так здорово чувствовать их боль после каждого вашего наркотического сеанса, когда дети расползаются по туалетам и обнимаются с унитазами? Вас-то саму хоть раз в жизни тошнило? Вы не помните, как это плохо, когда тебе кишки наизнанку выворачивает?

Дети, стоявшие по периметру холла, где происходил этот внезапный разговор, понимающе переглянулись. Домовики оказались ещё одними свидетелями. Именно они незримо оказывали пострадавшим студентам помощь, поставляя стаканы с успокоительными и укрепляющими зельями, которые появлялись сами по себе из воздуха перед ними. А они-то смущались, даже пугались, по сторонам зыркали в легкой панике — как, неужели профессор какой-нибудь?! Тьфу ты…

Трелони втык от пикта не впечатлил, упорно продолжала жалобно протестовать, уверяя всех, что она ничего плохого не сделала и вообще её сюда сам Дамблдор пригласил, вы же не пойдете против его воли?

Рекс слушал-слушал вопли и не выдержал. Распихал толпу носом и выскочил в холл, встал перед женщиной и зло оскалился, показывая шикарнейшие белоснежные клыки, такие белые, что аж сверкали, как улыбка кинозвезды. Трелони умолкла, с уважением взирая на самое идеальное в мире оружие, которыми так превосходно вооружены служебные собаки. Против клыков немецкой овчарки обычно никто не спорит, и Трелони не стала исключением. Моментально притихнув, она сама цапнула чемодан и рванула на выход. Пикты-носильщики переглянулись и, щелкнув пальцами, отправили весь остальной багаж вслед беглянке. Так что, добежав до границ и трансгрессировав с территории школы, Трелони, выйдя из подпространства, была завалена сумками и баулами, забитыми очень твердыми хрустальными шарами, чугунными чайниками, фарфоровыми чашками и полным гардеробом шалей… Синяки и шишки были ей обеспечены в полной мере.

Проводив Трелони взглядом и послушав её торопливую трансгрессию, профессоры задумчиво обменялись короткими умозаключениями.

— Вот я всегда думала — а в чем толк от таких уроков? — начала Помона. — Прорицания же не передаются спонтанно, как знания. Ведь это дар, и дар порой наследственный. С ним рождаются, а не перенимают на уроках посредством учебников.

— Помона права: истинные провидцы чрезвычайно редки, — взяла слово МакГонагалл. — За всю историю Хогвартса в свет вышли лишь двое: Кассандра Ваблатски и Иниго Имаго. Ещё можно вспомнить американца Тихо Додонуса.

— Верно, — согласно покивал Кеттлберн, поглаживая Рекса. — Посему предлагаю на время упразднить уроки прорицания за неэффективностью, до тех пор, пока не появится компетентный и проверенный прорицатель. А, директор? — и он вопросительно глянул на Филча.

— Согласен! — тряхнул тот брылами. — Прорицания, по-моему, совершенно бесполезное занятие, тупое и ни к чему не обязывающее.

И только Северус заметил, как при этом перекосился Драко Малфой, скорчив такую рожу, словно в коровью лепешку вляпался. А когда народ начал расходиться, Северус неслышной тенью последовал за слизеринской троицей.

— Мой рара прогонит этого грязного сквиба! — злопыхал Драко, обращаясь к своим верным вассалам — Крэббу и Гойлу. — Не пойму, как вообще допустили такое дикое безобразие?! Позорище! Сквиб — директор! Уи-и-иии!!! — заверещал он тоненько, когда за ухо его схватил Снейп, появившийся, как рояль из кустов.

— Мистер Малфой, минус десять баллов со Слизерина… — зловеще прошипел грозный профессор. Подумав, он добавил: — И отработка на огороде Хагрида.

— За что? — задушенно пискнул Драко вне себя от ужаса.

— За незнание истории! — рявкнул Северус. — Вам что, не известно, что основателями Хогвартса именно так и было задумано, что директором школы изначально становился сквиб. Деканы занимались факультетами, учителя преподавали, а директор-сквиб, никогда не учившийся в волшебной школе и магией не владеющий, но при этом являясь представителем мира волшебного и не волшебного одновременно, являлся тем самым звеном, оба мира между собой соединяющим. Ему легче было пройти в немагический мир, там сориентироваться и договориться о поставках провизии, материалов, необходимых для нужд школы, он же был тем беспристрастным судьей над всеми факультетами, не выделяя фаворитов и изгоев, поэтому и не было той межфакультетской вражды, что расцвела при Альбусе Дамблдоре. Он следил за порядком, выявлял хулиганов и нарушителей, пресекал все неурядицы и преступления в зародыше. У всех директоров-сквибов был личный феникс, который помогал директору, перемещая того куда угодно, именно потому, что сквибу не была доступна трансгрессия. Постепенно с течением веков, к сожалению, маги загордились, вознеслись на всевозможные высоты, задрали носы, перестав уважать сквибов и магглов, и забыли о таком моменте школьной практики, а жаль. Лично я рад, что директором стал старина Аргус. Логично же, директор, по сути, администратор, хозяйственник, а кто знает хозяйство Хогвартса лучше Филча? И он, в отличие от Дамблдора, не лезет на чужие места вроде Международной Конфедерации Магов или Визенгамота, куда Альбусу зачем-то приспичило. Зарубите себе на носу, мистер Малфой, это правильно, что Аргус Филч стал директором, уж они с Хогвартсом друг друга знают как облупленных. Значит, сработаются. И действительно, если подумать, зачем директору магия? От министерских отбиваться? Он — администратор, с бумагами возиться и без магии может.

Всё это Драко покорно выслушал, бледнея с каждым словом. И к концу длиннющего монолога декана стал совершенно беленьким, как его собственные волосики. Потому что он, увы, читал про это, но не придал той лабуде должного значения. Посчитал это историческими баечками-сказочками. И вот теперь он буквально слышал, как падают из верхней половины оценочных часов десять полновесных изумрудных баллов. Гойл и Крэбб, напротив, стали красные, как помидорчики в теплице — они тоже читали, но благополучно перезабыли…

Про отработку Северус, кстати, не забыл. Пришел на следующий день к хижине Хагрида и вежливо постучался. Вышел Хранитель ключей и удивленно воззрился на мрачного Снейпа, за спиной которого робко маячили три мальчика, всем своим видом выражающие сожаление о своем рождении на свет.

— Здравствуйте, Рубеус. У вас найдется для них работка? Желательно до обеда.

— Боже… — выдохнул Хагрид, зачарованно глядя на зеленые галстуки. — Это ж ваши, слизерята?

— Мои, — скорбно кивнул Северус. И подтолкнул: — Ну так как, найдется работка?

— А чего? И найдется! Всё найдется, тока скажите!.. Идемте, покажу! Тута вот грядки прополоть надо, тама вон кучу навозную поворошить требуется, здеся вот рассада пересадки ждет, озимая, ага… А тама, у затона, значится, рыбка лежит, потрошения дожидается, свежая, не боись.

И если бедные «слизерята» ещё надеялись отволыничать за спиной профессора, когда тот уйдет, то им всё крупно обломалось. Северус тоже был слизеринцем — он свистнул Рекса и сказал ему, с готовностью подбежавшему:

— Проследи за ними, Рекс! Не давай им лодырничать.

— Гав! Я понял задание, Северус. Не подведу!

Погладив пса, Северус ушел, Хагрид утопал в дом, а Драко с Грегом и Винсентом тоскливо уставились на умильную морду Рекса, преданно и голодно глядящего на них, честно собираясь проследить за каждым их движением.

Проверять — больно ли кусаются овчарки? — никто из них не рискнул и поэтому добросовестно отработали свое наказание «отсюда и до обеда». Зато в зал они вошли совершенно унирванившиеся, пропахшие рыбой, навозом и землей, ведь ничто так круто не заставляет задуматься о вечном, как добрый честный труд на свежем воздухе. И даже с некоторым юмором отнеслись к тому, что за столом вокруг них образовалось широкое кольцо пустого пространства — никто не желал находиться рядом с ними, источающими тонкие-вонькие ароматы фестральего навоза и рыбьих потрохов.

В октябре скончался Альбус Дамблдор. Смерть настигла вора, укравшего два из трех её Даров — Бузинную палочку и мантию-невидимку… Могла бы и раньше, но старик прятался за уверенностью в своей непогрешимости, а теперь, когда палочка погибла, Дамблдор сдался. Перестал видеть смысл в дальнейших поисках, всё равно он не соберет все три Дара Смерти, бесполезно искать Воскрешающий камень, раз полного комплекта теперь не будет.

Попросту Дамблдор утратил цель в жизни, благодаря Рексу лишившись палочки — её прощально-похоронный хруст стоял в ушах до самого последнего мига.

Питера Петтигрю после доскональных допросов-дознаний приговорили к поцелую дементора. И освободили Сириуса Блэка, которого, как теперь выяснилось, законопатили в Азкабан без суда и следствия. В очередной раз поразились двуличности Дамблдора — во-о-от зачем ты в Визенгамот пролез, мудозвон бородатый! Чтоб делишки свои безнаказанно вершить, убирая неугодных тебе людей… Жаль, помер, не призвать его теперь к ответу.

Сириус, что странно, для азкабанского сидельца сохранился неплохо, на сумасшедшего он, во всяком случае, мало походил. Ну а имея пример в лице Пита Петтигрю, Сириуса проверили на анимагию. Полюбовавшись на результат — черную собаку, покрылись честным негодованием, содрали с нарушителя штраф в размере энной приличной суммы и принудительно заставили зарегистрировать свою незаконную аниформу. После этого оправдали по всем пунктам и отпустили на свободу с чистой совестью.

Сириус, в свою очередь, пустил слушок насчет непогрешимости Барти Крауча, намекнув на кой-чего. Его намеки проверили: провели эксгумацию могилы Крауча-младшего, поглазели на несомненный женский скелет, просканировали его идентификационными чарами и установили, что перед ними лежат скорбные останки миссис Крауч. Снова покрывшись негодованием вперемешку с подозрениями, бравые следователи нагрянули в поместье Краучей с ордером и после коротких переговоров произвели обыск. Найденного сына арестовали вместе с папой, потому как дело уголовное и оба должны понести заслуженное наказание.

В общем, завертелось… Раскрутив колесо правосудия посильнее, Сириус затихарился в своем доме на площади Гриммо. О своем крестнике он, кстати, так и не вспомнил, был занят собой. Долго стоял перед зеркалом, созерцая свою иссушенную Азкабаном рожу и поседевшие раньше времени волосы. Так же долго думал, что ему с наследством делать? Ведь оно ему ни с какого боку не всралось… Поместье Блэков он ненавидел так же, как матушку, её портрет и Кикимера. Подумав, он махнул рукой и переписал имущество на кузину Андромеду Тонкс — разберется. Она умная девочка и хорошая мать, найдет применение наследству, а ему и домика от дядюшки Алфарда достаточно.

Промелькнула было коротенькая мыслишка о крестнике, но Сириус тут же отмахнулся от неё — а, перебьется Поттер. Сириус любил детей на расстоянии, стараясь не контактировать с их липкими грязными пальчиками, его, если честно, всего передергивало, когда эти липкие, перемазанные малиновым джемом ладошки касаются чистых волос или аккуратной, с иголочки, одежды.

Сейчас-то Гарри, скорей всего, большой, но Сириус не чувствовал к нему особого трепета и привязанности, он видел Гарри всего один раз в жизни — на крестинах. И всё. Больше не было у него близких контактов с крестником. Более того, не зная ребёнка лично и не представляя его размеров, он в первый день рождения умудрился подарить малышу весьма оригинальный подарок — детскую гоночную метлу, о чем его ехидно просветила Лили. Мётлы же не дарят годовичкам, а только с трех-пятилетнего возраста! Сириуса это не расстроило, только отмахнулся и сказал, что метлу он дарил на вырост. А так он был совершенно равнодушен к ребёнку, решив погодить первые десяток-полтора лет, а потом, когда крестник подрастет и станет умным парнем, с ним можно будет сойтись и, возможно, даже найти общие интересы. А пока он в пелёнках-распашонках, с ним не имеет смысла возиться, он рёва шумный и вонючий, как все младенцы…

Что ж, годы помогли сократить дементоры, а не имея никакого контакта, Сириус и вовсе отдалился от ребёнка, который, по сути, был ему чужим. Как и он для мальчика, впрочем, никаких симпатий Сириус к Гарри не испытывал. И даже желания особого с ним познакомиться не возникло сейчас, когда он вышел на свободу. Так что, поставив последнюю точку в документе и расписавшись, Сириус кликнул Кикимера и велел ему отправляться к новой хозяйке, после чего бросил равнодушный взгляд на матушкин портрет и покинул отчий дом, с которым его ничто не связывало.

Это предательство, если его можно так назвать, впрочем, скоро аукнется. Магическая связь «крестный — крестник» не потерпит такого отношения, и Сириуса всю жизнь будет преследовать череда неприятностей, начиная с потопа, в котором утонет дядюшкин дом, и кончая лишаем на всё тело в обеих ипостасях. В общем, собака вышла драная, лысая и чесоточная, как и мужик — вонючий, покрытый коростой. До породистой головы Сириуса так и не дошло, что это откат от магии, всю жизнь он будет думать, что это последствия его азкабанского прошлого…

И желая порвать с этим прошлым, Сириус Блэк эмигрировал в Южную Америку, где след его затерялся окончательно средь зарослей аргентинских пампасов.

Мародеры-то, по сути, и не дружили толком. Люпин был для мальчиков-мажоров приятным бонусом, на фоне которого они самоутверждались и получали энное количество адреналина. Пит Петтигрю был у них на побегушках и «мальчиком для битья».

Зря, что ли, они после окончания школы разбежались кто куда и с концами? Особенно тепло вспоминал о них Люпин, которого эти недоумки выпускали из бункера каждое полнолуние… Так что, помня их безрассудство, волк постарался как можно крепче забыть своих горе-товарищей, из-за которых он ежеминутно мог стать убийцей.

Чарити Бербидж, Амелия Боунс и Минерва МакГонагалл были представлены к награде за особые заслуги перед школой, им были вручены грамоты и медали, ордена Мерлина первой степени, а также энная сумма, обеспечившая им безбедную старость. Аргуса Филча официально признали директором и тоже представили к награде за открытие и нахождение утерянного малого народца пиктов, присвоили ему почетное звание Администратора Хогвартса и Настоящего Директора.

На фоне чего Хогвартс окончательно проснулся и полностью обновился, став совершенно волшебным замком. Ну ещё бы, он же ожил, очнулся от вековой спячки и взял, что называется, полное самоуправление: стали безопасными лестницы, которые обрели надежность и плавность в движении, перемещались теперь так мягко и незаметно, что магглорожденные дети сравнили их с эскалаторами. Исчезла необходимость в освещении и обогреве помещений, особенно в подземельях: свечи и факелы стали не нужны, теперь комнаты, залы и классы освещались самим Хогвартсом.

Во всяком случае, Гарри, Рекс и Невилл были приятно удивлены, когда их ранним утром разбудил рассвет. Сначала щек спящих мальчиков и морды пса коснулся теплый лучик, от которого они сморщились и чихнули, проснулись, открыли глаза и увидели, как стены их спальни заливает розовая зорька. Распахнув глаза пошире и затаив дыхание, ребята завороженно смотрели, как розовое сияние перетекает в золотое и ползет всё выше по стенам до самого потолка, пока всю комнату не залил полноценный утренний свет. И это при полном отсутствии окон! Пацаны даже поискали их, думая, что их проделали, пока они спали, но нет, светились именно стены! И потолок! Он стал небесно-голубым с легким намеком на нежно-пушистые облачка.

А тепло-то так стало! Студенты, вышедшие в коридор, по привычке оделись очень плотно — несколько свитеров и куртки, а через несколько минут почувствовали, что им жарко. Подозрительно глядя на серые октябрьские вихри за окном, хлещущие в стекла вперемешку с дождем, дети поснимали куртки и свитера. И убедились — действительно, в коридорах и классах стало существенно теплее.

Только в классе Зельеварения сохранялась прохлада — замок учел, что повышение температуры может повредить ингредиенты и зелья. Но для детей прохлада стала терпимой — пар изо ртов уже не валил, как прежде. И к котлам теперь никто не прижимался, благодаря чему зима ожидалась не с таким страхом, как раньше, а с предвкушением и радостью.

Среди детей и пиктов началась дружба, всё чаще их стали видеть вместе, особенно младшекурсников, которые по росту мало чем отличались от взрослых хоббитов. Ноги у них, правда, были не оволосены, и обувались они, как положено, в сапоги и ботинки, что весьма отличало их от классических невысокликов. Кроме того, они были по-настоящему волшебными существами, в отличие от тех же хоббитов-халфлингов.

Над Драко и его вассалами поначалу хихикали, дразнили и вертели носами, намекая на те запахи навоза и рыбьих потрохов. Но, ко всеобщему смятению, аристократы никак не велись, пересмеиваясь в ответ. И долго бы дети были в непонятках, если б Тео Нотт не прояснил ситуацию — аристократы с лопатой знакомы с детства. У многих высокородных лордов имеются элитные конюшни, в которых живут и гадят рысаки и гиппогрифы, снабжая хозяев навозом. Так что не обессудьте, но лично Драко с трех сопливых лет чистит копыта своего пони и убирает за ним навоз. Сейчас у него не пони, а целый абраксанский крылатый конь, которого он нежно любит, холит и лелеет. Смеяться стало не над чем…

На Рона с некоторых пор напала депрессия — ему стало тягостно без животного. Всё чаще стали замечать, как он грустит в Большом зале, тянется к зверушкам, питомцам других детей, и просит погладить-подержать кролика или белого крысёнка. К Рексу Рон тоже тянулся: бывало, подойдет к собаке, усядется рядом и начнет ласкать и поглаживать по морде, ушам, лапам… Стало понятно, что не зря он старую крысу у брата выпросил — Рон очень сильно любил животных. Звери это понимали и часто сами подходили к Рону. Даже с других факультетов. То и дело натыкались на рыжего мальчишку, сидящего в кресле у камина, а на коленях у него мурлычет чей-нибудь кот. А то и Рекс с Маркизой придут, составят Рону теплую пушистую компанию.

Замечал и понимал это и Дементор, который, охотясь однажды в лесу, схватил зверька, похожего на крысу, но в последний момент вдруг сообразил, что они вообще-то не летают, и не стал наносить смертельный удар. Крепко зажав зверька в когтях, он внимательно рассмотрел его. Ну, крыса крысой, только крупнее и глаза умные. А ещё он с крылышками пернатыми, как у птички. Убивать странную находку даже неинтересно стало. К тому же вспомнился печальный пацан, тоскующий по четвероногому другу. Хм…

— Пу-гу! — разнеслось по залу во время ужина. Дети подняли головы и посмотрели вверх, уже без опасений встречая «страшного» Дементора Гарри Поттера, и увидели, что он парит над столом Гриффиндора. Коротко гукнув, пугач приземлился перед Роном и протянул ему что-то белое, пернатое и крупное.

— Это мне? — удивился Рон. — А кто это?

— Это молодой рон, — сказал Перси, пунктуально поправив очки на носу. — Видимо, только что покинул норку и отправился открывать белый свет. Должен признать, что с человеком у него больше шансов увидеть и познать огромный мир.

Крылатый рон услышал это и с интересом уставился на Рона, решив, по-видимому, стать ручным. Рон, едва живой от изумления, протянул дрожащие руки к Дементору и взял неожиданный подарок. Очутившись в теплых человеческих руках, волшебный зверек тут же старательно обнюхал их, щекоча белыми усиками. Сочтя свою миссию исполненной, от стола оттолкнулся и улетел прочь Дементор, а к Рону стали подходить ребята со всего зала — всем хотелось посмотреть на крылатого тезку Уизли.

— Ой, какой красивый, шерстка шелковистая такая! С платиновым блеском, как… как у лошадки изабелловой масти!

— Рон, дай потрогать…

— Ой, девочки, у него глаза голубые!

— А крылья-то, крылья! Голубенькие понизу…

После обсуждений все постепенно согласились, что рон создан для Рона, что это судьба, не иначе. А то ведь многим захотелось такого же зверька, чуть не кинулись к Гарри заказывать партию крылатиков… А Гарри-то не при делах, это его птица случайно поймала летающую ездовую крысу.

— Как-как? Почему ездовая? — посыпались со всех сторон вопросы, услышав определение от Перси. Тот снова важно поправил очки в роговой оправе.

— Разве вы не знаете, что крылатый рон — это верховой крыс древесных эльфов? Для нелетающих, типа лечурок, дергонов — корневых фей.

На лицах всех присутствующих полное обалдение — никто ничего не понял, конечно же. Про фей корневых, по крайней мере. О лечурках старшие знали. Вот только не видели, чтоб они на крысах летали, как и самих крыс, впрочем. Откуда они вообще взялись?

— Ну, видимо, штормом закинуло из параллельного мира, — Перси с умным видом поддел пальцем вечно сползающие очки. — Иногда их зашвыривает сюда, всяких разных, нездешних и странных: львов крылатых, неучтенных драконов неизвестного вида, крыс вот… Наши-то драконы дикие, шипастые, страшные, ну и вот, временами встречаются у нас драконы, случайно залетевшие к нам из иного мира, они очень сильно отличаются от наших. Кстати, про Коросту я тоже думал, что он пришелец из параллельного мира — уж больно долго жил, на анимага я не мог подумать, уж извините, они же регистрируются, в реестре состоят, да и потом, кто в здравом уме согласится прожить в крысьем виде много лет?

Вот с этими доводами Перси все были согласны и единодушно предложили Рону помощь в подборе подходящей клички для его питомца.

— Ой, да я даже не знаю! — засиял Рон. — В голове столько вариантов кличек! — он любовно погладил зверька. — Откуда ты взялся, скиталец мой крылатый?

Крысёнок навострил ушки при слове «скиталец», что, конечно, Роном было замечено. Радостно улыбнувшись, он потерся носом о шелковистую шерстку.

— Скиталец, да?

В ответ крысёнок мелодично свистнул и ласково сунулся носиком в ухо мальчику, мурашечно щекоча своими усиками. Довольно гавкнул Рекс, одобрительно глядя на Дементора, важно восседающего на столе перед Гарри. Маленький человечек перестал быть один. И это было самым важным для Рекса, остро переживающего тоску ребёнка, неважно, свой он или чужой.

Пихнув носом Маркизу, Рекс позвал её с собой на прогулку. Выйдя в осеннюю темень вечера, собаки немного размялись, бегая по лужайке перед домом Хагрида, потом заглянули на конюшню, проведать фестралов, которых собаки отлично видели. Да не просто видели, а и носом чуяли этих фестрических коней. Проверив конюшню, Рекс выскочил наружу, услышав звук шагов — это Хагрид зачем-то пошел в лес на ночь глядя. За ним весьма неохотно плелся Клык, не любящий ночи и холода. Заинтересовавшись, Рекс решил увязаться за Хагридом — давненько он по лесам не гулял…

Против присутствия двух дополнительных собак Хагрид не возражал, напротив, был рад увеличившейся компании. К ним, впрочем, скоро Дементор присоединился, беззвучно полетел над их головами. Так и двигались они по ночному лесу впятером: впереди Хагрид с фонарем и арбалетом, сзади, почти наступая на пятки — Клык, Рекс и Маркиза с азартом разведчиков шныряли вокруг, а высоко в небе парил невидимка-Дементор.

Долго ли, коротко ли, но забрели они в та-а-акую глушь… Нанюхавшийся до отказа лесных морозных запахов и переполнившись ими по уши, Рекс давно заробел и скромненько жался к ногам Хагрида, единственного знакомого человека в данной местности. Маркиза дрожала под его поджарым брюхом. Ну, было от чего… Встреча с кентаврами любого впечатлит, даже собаку. Особенно собаку, полагающуюся на свой нюх и оттого малость подрастерявшуюся от несочетаемых ароматов конско-человечьих тел. Тем более что и глаза видели то же самое — несочетаемое сочетание тел лошади и человека. Вот чего-чего, а этого Рекс так и не смог уразуметь своим совершенным мозгом. Слова «кентавр» в его собачьей азбуке ещё не было…

Побеседовав с четвероногими бородатыми товарищами на тему очень бледной Венеры, Хагрид широким шагом двинулся дальше через осенне-ночной лес. Рекс и Маркиза, присмиревшие, шли теперь рядышком, приняв самый благочинный вид, ибо неизвестно, что их ждало впереди. А Хагрид шагал мощно и целеустремленно по какому-то очень важному делу, просто так же лесники не гуляют по лесам, да? — думал Рекс, стараясь удержать темп, который задал великан.

Наконец пришли. Хагрид остановился на опушке лесной лощины и крикнул:

— Арагог, эгей, я здесь!

Дождавшись гулкого ответа, Хагрид спустился в лощину и прошел вглубь, аккуратно перешагивая через спящих пауков размером с собак. Клык их явно боялся, поэтому остался на опушке, а Рекс с Маркизой озадаченно понюхивали огромных членистоногих, следуя за Хагридом. Пугаться было нечего, пауки пахли пауками… Так же, с наивным незнанием, Рекс и Маркиза молча наблюдали за тем, как Хагрид складывает, скрепляет шиной и бинтует сломанную ногу молодому акромантулу. И слушали сбивчиво-благодарную речь паука.

— Ох, спасибо, ох, до весны срастется же, да? А то позор просто, первый баран и такой облом… как я самкам в глаза посмотрю?!

— Заживет, заживет, до свадьбы всяко заживет! — добродушно ворчал Хагрид, накладывая повязку из волоса единорога на рану второй ноги.

Рекс не удержался. Лег на пузо и пополз, далеко вытягивая шею. Подполз вплотную и осторожно понюхал огромную черную лапу с вонзившимся в землю когтем.

— Храбрый пёс, — громыхнул жвалами акромантул.

— Ага, это Рекс, комиссар наш! — с гордостью представил пса Хагрид. — Рекс, это Одиссей!

В ответ на это пришлось вынуть хвост из-под брюха и вильнуть им в знак того, что он понял. И лизнуть черную щетинистую лапу, на всякий случай.

— Хороший пёс! — проклацал паук.

— Да, я хороший, — согласился Рекс и добавил: — Ты тоже великолепен, Одиссей.

Чрезвычайно довольный паук провел лапой-хелицерой по спине собаки. Немножко паучьей ласки досталось и Маркизе, когда та тоже осмелилась подойти для знакомства. В общем, незабываемые впечатления получили Рекс и его подружка от этой ночной прогулки. На обратном пути Рекс суетливо тыкался носом в ладонь Хагрида, для чего ему приходилось вставать на задние лапы. Клык, напомню, был всего лишь по колено хозяину, а ведь он отнюдь не маленький — семьдесят сантиметров в холке. Так вот, Рекс был весьма взбудоражен прогулкой и взволнованно наскакивал на великана, просясь на следующие. Хагрид похохатывал и добродушно отпихивался от наскоков ошалевшего пса.

— Да хорошо-хорошо, Рекс! Уймись, возьму я тебя, возьму! Понравилось, да?

— Да! — счастливо взлаял Рекс. — Незабываемая прогулка!

Ему восторженно вторила Маркиза. И молча и невидимо парил в вышине Дементор, строго проследивший за тем, чтоб с наивными городскими собаками ничего не случилось. А то мало ли…

Примечания:

Крылатый рон, персонаж Миров Сотворенных Евгения Хонтора.

https://fanfics.me/images/fanart_o/2021/12/18/4098351639844318.jpg

Широким шагом Гиппократ пересек залитую волшебным светом прихожую Мунго, миновал регистрационную стойку с привет-ведьмой и прошел к лестницам, в упор игнорируя лифты. Бодрой рысцой взбежал по ступеням, на бегу похлопывая по бедру свернутой газетой. Добравшись до пятого этажа, он тем же широким быстрым шагом промчался по коридору до палаты Януса Тики, войдя в которую, тут же закрыл дверь на ключ. Окинул пристальным взглядом большое продолговатое помещение, помедлил и направился к двум койкам, стоявшим в самом конце палаты. Зайдя за ширмы и не глядя на пустые постели, Гиппократ подошел к стене, обклеенной фантиками, и нажал ладонью на блестящую обертку от шоколада. Что-то лязгнуло, загудело, потом со скрипом сдвинулась стена, открывая неширокий проход, куда Гиппократ и шагнул. Пройдя по тайному ходу, Сметвик вошел в светлую, уютно обжитую комнату. В ней стояли кресла, диван и большая двуспальная кровать, за которой находился встроенный гардероб. На диване с вязаньем в руках сидела женщина, в кресле, чуть в стороне пристроился мужчина с книгой.

Подойдя, Гиппократ развернул газету, зашуршав ею, и негромко позвал:

— Фрэнк, Алиса, всё кончено. Старика больше нет.

Мужчина и женщина синхронно повернули головы и внимательно посмотрели на него. Потом, после некоторого колебания, Алиса кинула взгляд в сторону двери, отложила рукоделие и протянула руку за газетой. К ней с кресла тут же пересел Фрэнк, и статью про смерть Дамблдора они читали вместе, склонившись головами.

Сметвик сел в освобожденное Фрэнком кресло и задумчиво уставился на их поседевшие макушки, вспоминая обстоятельства появления здесь четы Долгопупсов десять лет назад…

Хэллоуинские праздники только начались, и в Мунго поступили первые пациенты, перепившиеся-передравшиеся на почве фантасмагории. Ибо летучие мышки — это, конечно, круто, но пляшущий скелетик — это ещё круче, а кто не согласен… Та-а-ак, ты меня не уважаешь? Ну так получи! Вот тебе сглаз во всю рожу, а тебя украсит рука, торчащая из груди… ой, мама, че я сделал?!

И двое спятивших, доставленных мракоборцами из резиденции Долгопупсов, никого не удивили. Наскоро осмотрев и найдя их условно мирными, спихнули Сметвику, попросив поместить в палату к Янусу до разборок.

Спихнули и унеслись нянчиться с другими пострадавшими, чьи травмы требовали немедленного вмешательства. А он, осмотрев пациентов, пришел в полное недоумение, увидев, что супруги Долгопупс только притворяются чокнутыми. Хоть и продолжали дрожать от последствий многочисленных круциатусов, сумасшедшими они явно не были.

Поняв, что их обман раскрылся, Фрэнк с Алисой признались, что приняли это сложное решение после того, как Белла в горячке боя крикнула, что Лорд всё равно не доберется теперь до второго ребёнка пророчества, несмотря на все обходные дорожки Дамблдора, потому что мертв, мертв, мертв! И это отныне её долг — отомстить за дорогого Лорда, она сама прибьет второго мальчишку!

Вот как? Темный Лорд собирался убить не одного мальчика, а двух? А при чем тут Дамблдор и его обходные дорожки?

А при том, что старик является Хранителем Тайн Поттеров и Долгопупсов разом, но их почему-то легко нашли Пожиратели! И вот теперь Поттеры убиты, а до Невилла Лорд просто не добрался, потому что был остановлен первым ребёнком — Мальчиком, Который Выжил. А Дамблдор, вместо того, чтобы передать осиротевшего малыша в семьи крестных, засандалил всех его родственников куда подальше. Он и Алису хотел убить, но та, к счастью, догадалась прикинуться малость неадекватной, напугав до полусмерти матушку Августу. А когда Великий Светоч подозрительно покосился на Фрэнка, тому тоже пришлось срочно изобразить придурка, ибо ясней ясного было понятно, что для исполнения пророчества требуются полные сиротки. Так не лучше ли подыграть страшиле-Дамбу, чем и впрямь расстаться с жизнью?

Вот так они и оказались здесь, в тайной комнате, на попечении Гиппократа Сметвика, который полностью включился в дело: узнав заранее день и час визита Августы и Невилла, он приводил Алису с Фрэнком в общую палату и оставлял их на койках, огороженных ширмами от остального зала. Ну а те старательно изображали репу и морковку, благо усилий для этого никаких и не надо, главное, тупо смотреть перед собой и мычать — для матушки и прочих взрослых родственников; для Невилла же, если того осмеливались оставить на пару часов, они становились нормальными — тетешкали и развлекали малыша…

Так что вполне понятно, что ребёнок всеми силами рвался в Мунго — навестить любимых маму с папой. А будучи смышленым, сам начал подыгрывать родителям: скорбно помалкивал при бабушке-дедушке, а потом, пользуясь занятостью взрослых, тихо просился посидеть тут, «чуть-чуть, пожалуйста, я буду тихохонько сидеть и никому не помешаю». Сметвик добродушно басил, что пусть малец пообщается, тут вон, весь персонал за ним присмотрит, не извольте беспокоиться…

Ну а стоило бабусе с дедом трансгрессировать от больницы, как Невилл превращался в живой счастливый ураганчик, заливался смехом и купался в ласке родителей, которым приходилось прятаться здесь от большого мира. Почему и зачем они прячутся, Невиллу объяснили уже очень давно, и мальчик заочно невзлюбил Дамблдора ещё до того, как увидел его воочию. А увидев — возненавидел. Дамблдор пришел в гости к дедушке Элджи, долго попивал чаёк, съел все конфеты (гад!) и журчал до-о-олгими монологами на тему всеобщего блага. И главное, всё глазками своими сверкает, Невилла рассматривая, маслено так, приторно улыба-а-ается, как педик какой-то… Невилл, увы, теперь понимал, что такое «педик», это когда чужой дед смотрит на тебя, как на лимонную дольку, а их старик, видимо, любил больше всего.

Дед-то Элджи брюзжит, жалуется на то, что внук сквибом растет, ни капли магии в нём, а гость знай маслится, довольный-предовольный сидит, чуть ли не ликует. Маленькие дети видят куда больше взрослых со своего необычного низенького ракурса, вот и Невилл тоже — видел то, чего совсем не замечал полуслепой двоюродный дед Элджи. Двуличность и лживость Дамблдора. И всё яснее понимал маленький Невилл, что правильно мама с папой сделали, спрятавшись от злобного старикашки за надежными стенами палаты Януса Тики.

И не сквиб он вовсе! А очень даже волшебный волшебник, просто незачем пока. Что он и доказал, приложив деда Элджи нехилым таким выбросом, когда тот с досады выкинул ребёнка в окно, так Невилл не только в живых остался, поскакав по дорожке аки мячик, он ещё и деда в жабу превратил… Да-да, в того самого, в Тревора, очень уж дед походил на квакушку — широкоротый, лысый, пучеглазый и весь в бородавках пупырчатых, как тот жаб… Так он, бедняга, та-а-ак впечатлился, что прямо-таки воспылал пламенной любовью к внуку — стал постоянно держаться рядом. Ага, в надежде, что тот его пожалеет и расколдует… Увы и нет. Бедного Элджернона-Тревора осмотрел сам Сметвик и с удовольствием констатировал, что колдовство необратимое (стихийный детский выброс же!), что отныне Элджернону до конца своих дней суждено провести в жабьем образе.

Невилл поначалу трепал Тревору нервы, целых три года с восьми до одиннадцати включительно, с детской беззлобной жестокостью подвергая дедушку-лягушку всяческим испытаниям вроде утопления в пруду, где Тревора чуть не сожрала голодная цапля, и катания в игрушечной карете по всем ухабам, в которой деда-жабу так растрясло и расплющило, что он в триллионный раз пожалел, что издевался когда-то над внуком.

В школу Невилл Тревора брать не хотел и даже честно потерял на платформе, заставив бабушку понервничать. Но Тревор, как мы знаем, теряться не хотел и сам трансгрессировал в лодку к внуку. Зачем, он и сам не мог бы теперь объяснить… Привык, наверное. Или надеялся по-прежнему, что его кто-нибудь расколдует. Тихо и скромно сидел в неудобном кармане, дожидаясь распределения внучка, с той же кротостью просидел первую ночь в холодной ванне, куда его кинул Невилл, не пожелавший селить деда рядом с собой в спальне. И дальше жил незаметно рядышком, становясь молчаливым свидетелем того, как живет и учится нелюбимый когда-то внук.

А Невилл постепенно тоже привык к ненавязчивому присутствию тихой жабы рядом с собой, перестал ассоциировать его с противным когда-то дедом, вредным и желчным. Но в спальню не допустил, считая её своей личной территорией, которую, кстати, делил с Гарри и Рексом. Ну да Элджи не протестовал, покорно занял ванну, покидая её на время мытья мальчиков. Таким образом мирное сосуществование оказалось вполне возможным.

Перечитав несколько раз сообщение о том, как Дамблдор тихо-мирно скончался в своем доме в Годриковой впадине и похоронен там же, рядом со своей сестрой Арианой, Алиса опустила газету на колени и вымученно улыбнулась Гиппократу.

— Неужели и правда всё кончилось? — прошептала она. Фрэнк молча приобнял её за плечи и вопросительно взглянул на Сметвика.

— Нам больше не нужно притворяться? Мы можем наконец-то зажить нормальной жизнью?

— Можете, — тепло улыбнулся Сметвик. — Дамблдора больше нет. Вы правильно поступили, спрятавшись здесь, этот человек был действительно страшен, он вполне мог вас убить: несмотря на то, что Лорд отметил Поттера равным себе, над Невиллом Дамоклов меч всё ещё висел нескончаемой угрозой, Дамблдор-то ещё играл в своих солдатиков. В день раздачи писем это было очень хорошо заметно, он что-то ещё сочинял против Гарри: построил лабиринт глубоко в подземельях, хотел кого-то своего отправить за мальчиком, вселил в Квиррелла какую-то пакость, которая его медленно убивала, и был очень недоволен тем, что Шляпа отправила Гарри и Невилла в Пуффендуй. Как она любезно сообщила на допросе в суде, Дамблдор очень хотел, чтобы мальчики были распределены на Гриффиндор.

— Невилл на Пуффендуе? — заулыбалась Алиса.

— Да, — ответно улыбнулся Сметвик. — И если вы готовы выписаться, то можете успеть к Родительскому дню в Хогвартсе. Он состоится восемнадцатого октября. Эти дни ввел новый директор Хогвартса, Аргус Филч, он постановил, что их очень не хватает детям, вынужденным на десять месяцев покидать родителей, а раз так, то пусть теперь родители посещают своих чадушек. Так что отныне каждое восемнадцатое число каждого месяца, кроме декабря, апреля и июня — Родительский день. В сентябре не получилось: Дамблдор был ещё жив, а Филч лаялся с попечителями, пытаясь внедрить нововведение. Его самого, кстати, только десятого числа официально утвердили на пост директора, до этого всё копались в архивах, искали, правда ли, что в директорах сквибы заседают? Чинуши гр-рребанные…

Фрэнк потряс головой, прогоняя образ Шляпы на допросе в суде, и жалобно взмолился:

— Целитель, я ничего не понимаю! Шляпа в суде, неожиданная смерть мерзавца-Дамблдора, директор-сквиб… Что там вообще в большом мире случилось? Из-за чего все эти радикальные перемены?

— Рекс случился, — подумав, решил Сметвик. — В школу Хогвартс пришел комиссар Рекс и навел свой порядок.

— Это кто? — удивились супруги Долгопупс.

— Сами увидите, — ушел от прямого ответа Сметвик, хитро улыбаясь. — Съездите к Невиллу и познакомитесь с этой весьма примечательной личностью.

Гермиона, страстно сверкая глазами, подлетела к Гарри, едва тот вошел в Большой зал. Схватила за руку и запрыгала перед ним.

— Гарри, одолжи мне Дементора, пожалуйста! Я хочу маму с папой пригласить в Хогсмид, восемнадцатого числа будет Родительский день, и я хочу, чтобы они приехали ко мне! Гарри, ну, одолжишь?

— Да он ещё от моих-то не прилетел, я его вчера с письмом к дяде с тётей отправил… — озабоченно ответил Гарри, обозревая потолок Большого зала. — Слушай, как только прилетит, я тебе сразу же скажу, ладно?

Но Гермиона уже унеслась доставать других. В результате ей сову одолжила второкурсница Чжоу Чанг. А Дементор прилетел с ответом к Гарри только к вечеру. Как выяснилось из письма, он задержался по своей собственной вине, перепугав до полусмерти Дурслей. Почерк был таким неровным, что Гарри без труда догадался, что рука у тёти тряслась всё время, пока она писала…

«Дорогой Гарри.

Твое приглашение стало полной неожиданностью для нас с Верноном, но ещё более неожиданным было явление твоей птицы. Боже, это было что-то с чем-то… Мы как раз поужинали и преспокойненько сели к телевизору, посмотреть тривиальный боевичок. Ну и вот, сидим мы, не дышим, смотрим во все глаза, как на экране залитый кровью и потом парень всех валит из пулемета, стереосистема, как ты знаешь, у нас на высшем уровне — самая лучшая, колонки грохочут, усиливая эффект от пальбы, эхо разносится от стен и потолка, пол и стекла в окнах гудят…

И тут пушечным залпом как ударит за окном. Мы с Верноном обмерли прям, посмотрели, а там… Ну тьма же кромешная, ночь на дворе, так она ещё и моргает. Синими очами луп-луп. Тьма, в смысле, глазастая.

Как ты думаешь, Гарри, мы сразу осмелились подойти к окну и посмотреть поближе, что за тьма там моргает на нас из-за стекла? Нет, конечно, мы, наоборот, убежали из гостиной и спрятались в своей комнате. Прости за это, Гарри, но только утром мой храбрый Вернон рискнул подойти к окну и посмотреть — убралось ли это глазастое нечто? И поди ж ты, только при свете дня мы рассмотрели, что это какая-то ушастая сова, похожая на филина, черная, как ночь, с синими глазами. После этого я вспомнила, что совы носят письма…

Гарри, мы ничего не знали про твоего Дементора и тем более поражаемся его верности — он всю ночь просидел на подоконнике снаружи, терпеливо дожидаясь, когда абоненты осмелеют и заберут у него корреспонденцию. Он — чудесная птица, Гарри, мы рады что он есть у тебя. А насчет приглашения… Восемнадцатого, говоришь? Думаю, наш гость не будет против и с удовольствием присоединится к нам в совместной поездке в Шотландию».

Кто? Тётушка Мардж, что ли? Гарри озадаченно перечитал про гостя ещё раз — да нет, не она, иначе бы тётя Петунья написала бы «гостья», это кто-то другой и, скорей всего, мужчина. Успокоившись, он снова погрузился в чтение.

«Мы постараемся добраться в срок, Вернон после обеда стал названивать в аэропорты и железнодорожные вокзалы, расспрашивал, есть ли билеты на те рейсы? Пока нашел только один из аэропорта до Инвернесса семнадцатого числа. Думаю, за сутки мы успеем добраться до Грампианского региона, в случае чего, переночуем в Даффтауне. Спасибо за адрес фермы, дорогой Гарри.

До встречи, с любовью, Петунья».

Дочитав письмо, Гарри с улыбкой посмотрел на Дементора, сидящего перед ним на кровати.

— Н-да, нагнал ты шороху, пугало моё глазастое.

Сказал он это с любовью, теплым голосом, Дементор довольно распушил перья, отчего стал похож на огромную черную пуховку.

Восемнадцатого числа, первого Родительского дня, дети ждали, как манны небесной, особенно вторые-третьи и прочие курсы, для которых это новшество стало таким сюрпризом… Шутка ли, возможность увидеть родителей раз в месяц в течение всего учебного года, а не только на каникулах в Рождество и на Пасху. На нового директора Филча с некоторых пор стали смотреть с обожанием — он был первым на их памяти, кто вообще ввел Родительский день. А сам Хогвартс как будто знал об этом или догадывался, во всяком случае, многие пустующие помещения в замке вдруг приобрели статус жилых, в них появились прекрасно обставленные спальни с гостиными, заработали дополнительные ванные, душевые и туалеты. А в холле, побок Большого зала, возникли новые двери, за которыми обнаружился малый Гостевой зал с большущим гардеробом вдоль одной стены. В самом зале стояли диваны и софы, низенькие скамеечки и кофейные столики. Все дети так и представили, как они здесь устраиваются с родителями вокруг огромного центрального камина и, обнявшись, начнут задушевно общаться… Ей-богу, многие аж всплакнули.

С той же целью была создана небольшая гостиница в Хогсмиде для родителей-магглов. Открылась она пока в частном доме одного из профессоров Хогвартса, ведь магглорожденных так мало, на весь Хогвартс едва ли наберется десяток душ. Ну сколько их? Гермиона, Джастин, кто-то со старших курсов, вот и всё.

Наличие чистокровного Гарри Поттера среди них могло бы удивить, если б не знали, что он вырос в семье магглов, но дети знали и тепло дышали рядом с ним, ожидая автобуса со станции. Он должен был подъехать с фермы в Даффтауне, где устроили контрольно-приемный пункт: фермеры — люди весьма башковитые, вот и МакДугал сообразил, какую прибыль он получит, если откроет гостиницу на своем ранчо — стабильный поток туристов ежемесячно… найдите такого идиота, который откажется от навара!

Прочие родители — волшебники — добирались своими способами, коих было немало: общественные камины в Хогсмиде, автобус «Ночной Рыцарь», собственная трансгрессия, порталы, метлы, фестралы и кареты с пегасами. Кто на что горазд.

Рекс, стоявший рядом с Гарри, навострил уши, и мальчик весь напружинился, глядя с нетерпением на мерзлую дорогу — о, неужели он их увидит, тётю и дядю, и проведет с ними весь день?! Филч, я люблю тебя, ты лучший из директоров!!! Вот он! Вот он, едет драгоценный автобус, рычит мотором, переваливается с боку на бок! Скорей, родненький, скорей!..

Двенадцать ребят, четверо первокурсников и прочие с разных курсов вплоть до шестого, с воплями ломанулись к дверям автобуса, едва тот остановился. И, счастливо смеясь, расхватали своих пап и мам, бабушек и дедушек, с такими же воплями Гарри облапил дядю, потом тётю, держащую на руках Эрнестину, краем глаза отмечая, как Рекс с визгом пляшет вокруг длинного тощего мужика в бежевом пальто…

Гостем оказался Штокингер. Он приехал из Зальцбурга в Англию проведать Рекса, старого ветерана венской полиции. Приехал, искренне переживая за верного друга, всё-таки чужая страна, чужой язык, обычаи, порядки. Вот и не выдержал Штокингер, по телефону-то с собакой не поговоришь, а хозяева что угодно скажут, только не правду…

Ну, Дурсли-то правду как раз и сказали — Рекс уехал в школу-пансион с одним из мальчиков. Но поверить на слово — не равно убедиться своими глазами. И вот он, Рексушка, живой, здоровый, счастливый, полон сил и бодрости, прыгает высоко и мощно. Рядом дети, обнимающиеся с родителями, под ногами снуют кошки и маленькая лохматая собачка. С крыши автобуса любопытно моргают несколько разных сов, среди которых выделяется огромный черный филин. Невысокий паренек потянул от автобуса маму и наткнулся на Рекса, чуть не рухнув при этом. Беззлобно крикнул:

— Да осторожней ты, комиссар Рекс!

У Штокингера — ощущение дежавю, он не помнит, чтобы называл в присутствии Дурслей Рекса комиссаром. Но несмотря на это, по лицу его расползлась широкая улыбка. Ну Рекс, я не сомневался в тебе, даже здесь, в чужой стране, ты каким-то непостижимым чудом добился прежнего своего звания!

А Рекс стоял на задних лапах, обняв передними талию Штокингера, лизал руки и радовался его приезду. Ты так меня обрадовал, Штоки, ты приехал ко мне! Люблю тебя!

И ликующе громко закричал Невилл, когда в дверях Хогвартса появились его родители, Фрэнк и Алиса Долгопупс, с растерянной и почему-то как будто оглушенной бабушкой позади…

Счастливо гомоня, дети потянули своих родственников к двухэтажному дому, который гостям предоставил профессор Кеттлберн. Гарри нес Эрнестину и хихикал, глядя на то, как Рекс ошалело наскакивает на высокого дядьку с лошадиным лицом. А Рекс и правда ошалел настолько, что чуть не напрыгнул на Штокингера, как на Алекса, просясь на ручки. Эрнесту даже не по себе сделалось от рексовых наскоков — весил тот прилично, ростом был с телёнка и мог запросто опрокинуть человека. Но господи ты боже мой, как же он рад видеть старину Рекса! Да ещё такого радостного, веселого, по-щенячьи визгливого, с сияющими любящими глазами…

Разместившись со всем комфортом в одной из гостиных, Дурсли забросали Гарри вниманием, заботой, гостинцами и вопросами. Уютненько умостившись между дядей и тётей и держа на коленях сестрёнку, Гарри охотно рассказывал обо всем, что случилось в Хогвартсе за прошлый месяц, как он устроился, как учится, с кем познакомился-подружился, как все полюбили Рекса… Тут в разговор осторожно вклинился Штокингер.

— Как он тут, кстати, Гарри? Как он добился звания комиссара?

И глазами небесными честно-пречестно заглянул в глаза мальчика. Гарри понимающе рассмеялся.

— Это же Рекс! Чтобы он — да чего-то не добился?! Рекс тут всех построил, порядок повсюду навел, всех преступников на раз-два вынюхал и арестовал! Недавно вот наркодилершу нашел в самой высокой башне, и её выгнали из школы. И вовремя, сэр! Учебный год только начался, и многие третьекурсники могли серьезно потравиться на её уроках в течение года, не говоря уж о тех, кто посещал её факультатив не один год.

— О как! — Эрнст уважительно потрепал Рекса по загривку. — Взял дело в свои лапы, да? Ну, я не сомневался в тебе, Рекс, ты всегда знаешь, что к чему, да?

Рекс влюбленно смотрел на него, положив голову на колени, и тихо повиливал хвостом, по-своему говоря Штоку о своей любви.

Неподалеку заливалась счастьем Гермиона, сидя на коленях у папы и обняв любимую собачку, тарахтела со скоростью пулемета, вываливая родителям ворох новостей. Маркиза, что интересно, вторила: втявкивала свои коротенькие примечания в поток речи девочки.

Насел на родителей Джастин, огорошив их магическими возможностями и перспективами, пока папа не осадил его, спросив, как угол наклона отвеса влияет на противовес. Получив отрезвляющий вопрос по физике, Джастин припух и заткнулся.

Прочие дети и их гости-родители рассеялись по всем гостевым помещениям большого дома, радуясь встрече и славя гениального директора Филча за предоставленную им возможность. Тем же занимались и ребята чистокровных семей: лучились счастьем мальчики Уизли, окружив своих родителей, сестру и старших братьев, которые ради этого события сорвались в Англию из своих Румыний-Египтов, забив на обожаемых драконов с пирамидами. Грелся в теплых объятиях мамы и папы Невилл, как никто понимающий, что этим чудом он обязан только Рексу, с чьей легкой лапы из школы удалили Дамблдора, препроводив подальше, вплоть до кладбища.

— Кстати, а где он, Рекс? — спросил Фрэнк. — Мы бы хотели с ним познакомиться…

— Он в Хогсмиде с Гарри. Вы, главное, задержитесь до вечера, они придут — и я познакомлю вас с Рексом.

И бродил неприкаянной тенью Драко Малфой, прячась в нишах или за колоннами и с тоской подглядывая за счастливыми семьями. К нему родители не приехали, не сочли нужным, видимо, или просто были очень заняты своими светскими делами. А ведь к Забини мама приехала, вон они, сидят на диванчике, воркуют, обнявшись… К Паркинсон прибыл папа, слышен его хохот и раскатистый бас, Пэнси едва видно на фоне огромного пуза, затянутого в бархат и парчу. У Крэбба и Гойла тоже гости — бабушки и тётушки, их родители в тюрьме… Как и у Нотта, к Тео смогла выбраться только опекунша, строгая такая ведьма с орлиным носом. Остальные аристократы тоже, как Драко, одни, их родня вся из пэров и лордов, светские львы и львицы, занята заседаниями в Палате Лордов либо балами и приемами в своих дворцах.

Ну и не надо, подумаешь! Драко досадливо пнул колонну и охнул, ушибив палец на ноге, прибавив боль к плохому настроению. Захотелось плакать. Но тут… Бывают же чудеса?! Кто-то позвал его по имени:

— Драко? Драко, где ты?

Дернувшись, Драко оглянулся, зашарив глазами по толпе, ища зовущего его человека. И увидел её — незнакомую леди, очень похожую на его тётку Беллу, только волосы каштановые. Отозвался и несмело подошел. Женщина пытливо заглянула в глаза, взяла за плечи:

— Ты Драко, да? Я Андромеда, Андромеда Тонкс…

В первый миг Драко охватило негодование — тётка Меда приперлась к нему, та самая, что за маггла замуж удрала!.. Но в следующую секунду всё возмущение вмиг испарилось, перекрытое спасительной фразой:

— Твоя мама просила наведаться к тебе, ей никак не вырваться с бала, который она же и устроила, за полгода до его открытия наприглашав всех…

— Мама? Мама просила? — заикаясь, переспросил Драко, жадно впиваясь в глаза тёте Андромеде. Та кивнула, мягко привлекла к себе тощенького мальчишку.

— Да, мама попросила. И сказала, что больше никаких балов устраивать не будет, в остальные родительские дни она только к тебе. Она ж не знала, что это вообще введут…

Драко слабо улыбнулся и вздрогнул, когда рядом с ним рухнула споткнувшаяся о его ногу рослая девушка.

— Дора! — с укором воскликнула тётя Андромеда.

— Ой, мам, прости! Драко, привет! — девушка проворно вскочила и от души хлопнула парня по плечу, но промахнулась и заехала по уху, от чего Драко взвыл. А девчонка наехала на маму: — И не Дора я! Ты же видишь, что я от этого имени становлюсь неуклюжей?! Называй меня Тонкс, мама!

— Да тебя как ни назови — всё одно спотыкаешься! — беззлобно огрызнулась мама.

— А почему ты спотыкаешься от своего имени? — поинтересовался Драко, во все глаза глядя на новую родственницу.

— Потому что меня назвали самым наитупейшим образом, — скорчила та скорбную рожу. — Только вслушайся — Нимфадора, ну, каково?

— А по-моему — нормально, — корректно заметил Драко. — И как нимфа, ты должна соответствовать своему имени. Ведь нимфа — это лесная фея, эльф, легкое, невесомое создание. Представь себе, что ты бабочка и порхаешь легонькая, как пушинка, с цветочка на цветочек…

— А я бабочка! — тут же включилась в игру дурашливая Дора. — А я стрекозочка легкокрылая, порхаю туда, перелетаю сюда… — и по залу легконого пронеслась, махая ладошками на манер крылышек, да так грациозно, так ловко, никого и ничего не задев, что Андромеда рот открыла, в полном обалдении наблюдая танец дочери. Та увидела обалделое лицо мамы, поймала себя на грациозности и споткнулась о собственную ногу, шлепнулась на мраморный пол и выдала:

— Ой… А я и правда нимфа! — схватила Драко и расцеловала, повалив на себя. — Ты меня спас, Драко! Я тебя люблю, ты знаешь?!

В общем, суматошное и немного дурашное знакомство состоялось у Драко Малфоя и Нимфадоры Тонкс. Кузина Нимфа внесла в жизнь одинокого Драко немного здравого смысла, показав, что он ни в коем случае не останется один в целом свете. Никогда.

Ближе к вечеру к Вернону и Петунье подошел высокий сухопарый старик, у ноги которого, как собака, держалась крупная бурая кошка.

— Здравствуйте, я Аргус Филч, директор, — скромно представился он. Протянул Вернону пергаментный сверток. — Я бы хотел передать вам кое-что на хранение. Это мантия-невидимка, и принадлежала она прежде Джеймсу Поттеру, так сказал мне Светозар, мой помощник феникс. Он мантию уже очистил от навешанных на неё маячков, она теперь безвредна, но мальчику её рано пока передавать. Пусть подрастет сперва и за ум возьмется. Вы сохраните мантию для Гарри, хорошо, мистер Дурсль? А то я не знаю, этих деток, гораздых на шалости…

Вернон с уважением выслушал слова мудрого старца, протянул руки, взял легонький мягкий сверток и молвил со всем почтением:

— Конечно, сэр, как скажете, прибережем и передадим в положенное время.

— Лучше всего в пятнадцать-шестнадцать лет, — подумав, прибавил Филч. — В это время у подростков мозг более-менее включается в адекватную сторону, и дети, особенно парни, начинают думать. В тринадцать-четырнадцать в их головах обычно ветры свистят на гормональном фоне.

— Ах… как вы правы, — с трепетом произнесла Петунья. И спросила: — А разве мантия не у родителей Гарри должна была быть? Лили мне рассказывала о ней, говорила — сильная вещь, нужная…

Филч вздохнул, он так и не рискнул сказать, что нашел мантию в сейфе прежнего директора, что Светозар поведал ему о том, что эту нужную вещь Дамблдор изъял у Поттеров перед самой их гибелью. Дерьмецом тут уж явственно пованивало — закрадывались совсем уж печальные мысли, что Дамблдор намеренно лишил Поттеров всех шансов спастись от смерти. Да и кем надо быть, чтоб изымать мантию-невидимку у молодой семьи с ребёнком перед самым нападением убийцы? Только подлецом, таковым и являлся негодяй Дамблдор. Но и правду скрывать не имеет смысла…

— Я нашел мантию в сейфе бывшего директора, Дамблдора, зачем-то он хранил её там, — с тяжелым сердцем доложился Филч. Петунья побледнела и с тихим отчаянием посмотрела в ту сторону, где у камина сидели Гарри и Штокингер с Эрнестиной и Рексом. И расслабилась — Гарри сидел далеко и не слышал их разговора.

Как волшебники, Долгопупсы смогли задержаться в Хогвартсе допоздна, и поэтому они дождались возвращения Гарри и Рекса из Хогсмида после того, как закончился Родительский день и автобус увез гостей на ферму в Даффтаун, чтобы оттуда можно было разъехаться по домам.

— Вот они! — заулыбался Невилл и замахал руками. — Гарри, Рекс, идите сюда!

Подошли мальчик и крупная овчарка. Мальчик застенчиво моргал, пёс любопытно смотрел.

— Это же… с-собака, — с понятно каким чувством произнес Фрэнк.

— Собака — комиссар, свергшая прежнего директора? — с теми же чувствами и интонациями высказалась Алиса.

— Кхм, — многозначительно кашлянула бабушка, суровая леди Долгопупс. Вздернула бровь и поднесла к глазам монокль.

Рекс чихнул, чем-то позабавленный. Гарри вопросительно глянул на него.

— Что смешного, Рекс?.. — едва слышно шепнул он. Августа вздернула вторую бровь, услышав и поняв со слов мальчика, что собака смеется. Скажите-ка, собака смеется!

— Она смотрит на меня, как пожилая фрау на споткнувшуюся балерину в театре, — честно сказал пёс, повергнув Августу в шок. Легилименция не только Снейпу доступна… Это её так удивило, что она вынуждена была переспросить:

— Собака была в театре? Это как? Кому это вообще пришло в голову — допустить псину в театр?

— Я был там во время расследования убийства, как у комиссара полиции, у меня был допуск, — так же честно и бесхитростно сообщил Рекс, не подозревая даже, что отвечает человеку. И ни капельки не удивляясь тому, что человек понимает его речь — это было в порядке вещей для каждой вменяемой собаки. И если псу это было просто очевидно, то Августе стал откровением тот факт, что пёс понимает человеческую речь и даже способен внятно ответить. Короче, бабуля так впечатлилась, что чуть не села на пол, но устояла на ногах, слава богу, только монокль выпал из ослабевших пальцев. Он не разбился, потому что Рекс его поймал, аккуратно перехватив у самого пола, и, нежно держа в зубах, любезно подал старушке.

Потом Рекс занялся интересным делом — принялся раздавать булочки, испеченные и привезенные из дома Петуньей. Они были завернуты в вощенную бумагу по подсказке Штокингера, и Рекс счел необходимым поделиться вкуснятинкой. Все присутствующие в Большом зале с умиленными улыбками смотрели, как красавец-пёс деловито фланирует среди гостей. Отдаст булочку — и к корзинке, за следующей. Принес он булочку и Драко. Подал, ласково лизнул ладошку, заглянул в лицо теплыми добрыми глазами и растопил замороженное сердце маленького аристократа.

— Спасибо, Рекс, — шепнул Драко тихо. Рекс что-то, видимо, понял, потому что сходил и принес мальчику ещё одну булочку.

Из всего народа в зале только Северус понял мотивации Рекса, прочтя в его взгляде, обращенном ко всем:

— Я Рекс. Рекс из Вены. Я люблю эти венские булочки и хочу вас угостить, их испекла тётя Петунья, и они очень вкусные. Вас так много сегодня, я так рад с вами познакомиться!

— Я знаю, Рекс, — тепло шепнул он, когда пёс принес булочку и ему, Северусу, и сказал ту фразу. — Я знаю, что ты Рекс из Вены. Ты — молодец. Хороший пёс!

Весьма неизгладимое впечатление принес этот самый первый Родительский день в школе Хогвартс. Долго потом ещё бурлили страсти в коридорах, в спальнях и факультетских гостиных, долго вспоминали этот день взволнованные дети, обсуждая подробности и делясь эмоциями. В педколлегии это, кстати, тоже обсудили и пришли к выводу, что отныне Родительский день стоит открывать именно с октября. В сентябре он просто неактуален, дети только приехали из дома, а вот к октябрю как раз успевают соскучиться по родне. Затем Хэллоуин, месяц спокойной учебы с визитом родителей в ноябре и уже в декабре — рождественские каникулы.

Хэллоуинские праздники прошли весело, шумно, ярко. Был устроен прямо-таки настоящий костюмированный бал, на котором среди учителей вдруг обнаружился профессор Квиррелл, который вернулся в Хогвартс и занял пост преподавателя Истории, в которой он, как выяснилось, был весьма сведущ. Так как Катберт Биннс продолжал бубнить свои монологи о гоблинских восстаниях, пришлось открыть новую аудиторию, один из свободных классов для этой цели подошел идеально. Вернулся Квиррелл не один, а с котом, с огромным рыжим персом, которого ему спихнула сестра, владелица волшебного зоомагазина, вусмерть уставшая от вечного Живоглота, коего никто не покупал ни за какие коврижки. Ну… глядя на сплющенную морду «персиянина», Квиринус понимал посетителей магазина и не мог постичь, чего хорошего находила в коте сама Квиринда Квиррелл. Котяра просто жуткий, как он полагал поначалу, на автомате следуя за мнением посторонних, но потом при ближайшем ознакомлении выяснилось, что у Глотика довольно милый нрав.

Лечение в Мунго пошло Квирреллу на пользу, а история его спасения круто так впечатлила, что придя в Хогвартс в самый разгар праздника, Квиррелл срочно нашел Рекса, пожал ему лапу и долго благодарил пса, сидя перед ним на корточках. Рекс внимательно слушал благодарный человечий монолог, как это умеют только собаки, и уловив ту или иную интонацию в голосе, ласково полизывал в щеку, мол, слушаю тебя, слушаю…

Живоглоту Рекс предоставил почетное звание сержанта и позволил находиться рядом с собой во время ночных обходов. Так-то кот оказался очень общительным и при каждой подвернувшейся возможности пристраивался под бок к Рексу — подремать и помурчать.

В ноябре к Гарри приехал только дядя Вернон, Петунье пришлось остаться дома с Эрнестиной, но мальчик даже и не подумал обижаться, ведь с маленьким ребёнком не наездишься ежемесячно через всю страну. А ведь Хогвартс даже не на границе с рекой Твид, а очень далеко на севере.

После отъезда дяди Вернона на поля вокруг Хогвартса лег первый снег. Он оказался первым для Маркизы — каштановая собачка до этого никогда не видела снега и страшно поразилась. Растерянно тряслась, крутясь на месте, подозрительно нюхала свои же следы и смешно подпрыгивала, обжегшись о холодные кристаллики. Её настроение передалось и Рексу, правда, в другом ключе — в юморном. Расшалившись, Рекс начал прыгать в сугробы, плюхался на бок и ехал задом кверху. Уморительное то было зрелище: мордой, головой, шеей и грудью Рекс лежит-едет, елозится по снегу, подталкивая себя задними ногами. Хвост при этом что твой пропеллер — вертится так, что аж расплывается. Даже жалко стало уезжать от снежного чуда в стылую бесснежную Англию…

Но время пришло — настали зимние каникулы. Летели по ледяной глади озера сани, запряженные белыми конями, окутался паром старинный паровоз, заполнились народом платформы вдоль составов, и снова Рекс принял благочинно-воспитанный вид — приспустив морду, держа затылок, шею и спину на одном уровне, отведя назад ушки, готовый очаровать строгую тётеньку-проводницу. Которой опять почему-то не оказалось в этом поезде, чему Рекс снова мимолетно удивился — чудеса какие-то, поезда без проводников-контролеров…

В купе их на сей раз шестеро: Гермиона и Келла с Когтеврана, Гарри и Невилл с Пуффендуя, Драко со Слизерина и Рон с Гриффиндора. Их всех соединили Рекс и Дементор. Трудно отвернуться от доброй морды верной собаки, у которой все помыслы написаны «на лице», которая действительно зовет тебя, желая подарить тепла и дружбы.

Гермиона у окна с Маркизой на коленях, к ней прислонилась Келла, маленькая, темнокожая, кудрявая. Возле Келлы — Гарри, и Рекс на полу рядом. Напротив сидят Невилл, Рон и Драко. Рекс большой, занимает собой весь пол купе, и голова его на коленях у Драко. Он поддерживает одинокого мальчика, к которому снова никто не прибыл, в новый, в ноябрьский Родительский день, дарит ему тепло вместо равнодушных родителей, обещает любовь и дружбу. Гарри не возражает, он знает — любви Рекса хватит всем.

Сверху, с багажной полки, сонно моргает Дементор, накрыв крылом Скитальца, крылатого крысёнка Рона.

Стучат колеса, стучат-дребезжат, катят вагоны вперед по рельсам, накатывая милю за милей, с каждым оборотом приближая детей домой, к родителям и Рождеству. Закончилось первое полугодие невероятного обучения. Странное полугодие с кардинальными изменениями в Хогвартсе. Булочки, подаренные Рексом в памятный Родительский день, раскрыли сердца детей. Не было теперь в Хогвартсе ни одного человека, который не знал бы комиссара Рекса…

Оказавшись дома, Гарри ощутил себя оглушенным — настолько он отвык от родного дома. Бродил по комнатам, сидел на всех кроватях, даже в детскую кроватку Эрнестины залез зачем-то, таращился на стены и тряс головой, силясь отогнать гудение в ушах и развеять странную темноту в глазах. Дадли, впрочем, вел себя так же: на кухне искал поднос и свободный стол, привыкнув к питанию в общей школьной столовой.

Один Рекс ничем этим не заморочился: обежал дом сверху-донизу, проверил, всё ли в порядке? — и юркнул на террасу, на свой любимый диванчик. Именно пёс помог мальчишкам побыстрее очухаться: те, видя, как спокоен Рекс, как неколебим и привычен, приняли его, как стальную константу мира, и успокоились, поняв, что всё на месте и осталось прежним. Эффект переезда вскоре сошел на нет, и мальчики окунулись в быт и рутину, найдя свои привычные старые рельсы, свою старую заезженную колею, и покатили по ним, наслаждаясь каникулами и грядущими праздниками. Дадли занялся друзьями и любимыми видеоприставками, начал осваивать первый компьютер, тот, который ему подарили на одиннадцатилетие, а Гарри с головой окунулся в домашние заботы: сидел с Эрнестиной, грел ей кашку и молочко, гулял с Рексом, бегал по мелким поручениям тёти Петуньи и помогал по дому. По-другому он отдыхать не умел, привык делать то, к чему приучили его тётя с дядей за первые годы жизни.

Попутно проверил учебники Дадли и пригорюнился, увидев географию и естествознание, родной язык, геометрию с математикой и прочие стандартные программы школьного образования, загоревал страшно — в Хогвартсе ими и не пахло. Всё это обещало только одно — в будущем он будет полным неучем, и решил забрать с собой старые конспекты Дадли, чтобы хотя бы по ним продвинуться в общем образовании. А пока можно дома поучиться — почитать и позаписывать. Его рвение было таким страстным, что он нагло оттер Дадли от компьютера и вставил специально купленный диск с географией мира. Увидев, чем занимается кузен, Дадли так удивился, что покорно отдал комп в полное его распоряжение, удрав к телевизору и джойстику.

На память Гарри не жаловался и теперь старательно наверстывал упущенное — изучал, разучивал и заучивал науки. Тётя Петунья, видя это, мудро пригласила репетитора, чтобы полученные мальчиком знания не улетели в молоко, а были твердо и надежно зафиксированы в школьной программе общеобразовательной системы. Мистер Гордон, поставленный в известность, взялся за Гарри всерьез и полторы недели, все зимние каникулы, муштровал мальчишку, которому так не повезло угодить в пансион с любительским уклоном, клуб по интересам, как ему объяснили. А такие, увы, бывают: идиотские частные «школы», в которых детей учат чему угодно, но не наукам. Школа театрального искусства, например…

К концу каникул Гарри был спокоен, как удав, проглотивший слона Экзюпери. Его голова была хорошо загружена знаниями, и мальчик теперь не переживал по поводу своей умственной отсталости, мистер Гордон дал ему с собой учебники, велев учиться по ним в свободное время в Хогвартсе. А его (свободного времени) будет предостаточно, потому что на магические уроки уходило совсем немного. По два-три урока в день без домашних заданий. Разве что эссе для закрепления, но Гарри не сомневался в своих силах, он был уверен, что справится.

А Рекс наконец разобрался, почему в поезде нет проводницы. Пройдя вместе с Гарри в стену, ощутив знакомый толчок в пространстве, благодаря которому он почувствовал, что перенесся на много километров от Лондона, и увидев один-единственный старинный паровоз, Рекс всё понял. Этого места нет в географии обычного мира, оно находится где-то совсем в иной реальности, и в этой параллели нет строгих тётенек-проводниц, вот и всё. Сообразив же это, пёс воспрянул духом: поднял голову и уши, навострил нос и глаза и с облегчением принялся смотреть по сторонам, чувствуя себя смелее и увереннее, чем там, в мире строгих правил, обязывающих законопослушных владельцев брать собаку на поводок и напяливать на них намордники.

К Рексу подскочила развеселая Маркиза и звонко поприветствовала большого друга. Радостно обнюхавшись с ней и узнав, что подружка позавтракала вкусными хрустящими подушечками с нежной начинкой, Рекс облизал её мордочку и обратил внимание на то, что на платформе появились прочие собаки, помимо его и Маркизы. Очень довольная Лаванда Браун тащила в руке переноску и волоклась за огромным лохматым облаком, при ближайшим рассмотрении оказавшимся пиренейцем. В переноске сидел такой же белый кролик, с красными вампирскими глазами. Вернее, это была крольчиха по кличке Мулан, пиренейского овчара звали Барон. Ещё двух собак осмелились привезти с собой старшекурсники, рискнув взять пример с Поттера, и теперь напряженно мерились силушкой, удерживая рвущихся с поводков бультерьера и ротвейлера — пёсики весьма возбудились встречей и теперь стремились познакомиться поближе. И если черный ротвейлер был понятен, то мелкий бультерьер поражал своей мощью — будучи ростом чуть выше колена, он тащил за собой дюжего шестикурсника, как саночки по льду. Парень в самом прямом смысле ехал подошвами по мостовой за маленькой косолапой псиной…

Видя столько разных собак, Рекс с восторгом завилял хвостом, заранее предвкушая развеселые игры и забавы на просторных лугах окрест Хогвартса. В своей жизни он, увы, мало имел контактов с представителями своего вида, лишь в начальной собачьей школе, в которой проходил курс молодого служебно-розыскного пса, у него было песье окружение. Потом была недолгая служба в патруле с Михаэлем и казарменная жизнь в вольере, и всё. Далее Рекс вращался исключительно в человеческом обществе, и встречи с собаками стали короткими и случайными. Ярче всего вспоминался спаниель, лабораторная собака, ставшая свидетельницей убийства.

И только в Англии ему представилась возможность просто пожить и побегать с четверолапыми приятелями в парке, куда владельцы-собачники приводили своих питомцев. Комиссарам-то полицейским всё недосуг, что Ричарду, что Алексу, одинаково в делах-заботах по обеспечению порядка в городе, в Италии вообще ни одной собаки на воле не было. Только запахи их из соседних вольеров и долетали до Рекса в тот печальный период жизни, когда его списали со службы…

Бультерьер тем временем победил — доволок своего хозяина до ротвейлера и произвел перед тем полный ритуал собачьего знакомства: порычал приветливо, а потом, когда черный пёс-великан не струсил, вежливо обнюхался с ним спереди и сзади, всё как положено. Потом оба пса поволокли своих парней к другим кобелям — дальше знакомиться. И были покорены Маркизой, единственной сучкой среди них. А так как она стояла под брюхом поджарого немца, то Рексу было предъявлено должное почтение, его статус был более чем очевиден: он покровитель этой милой лохматой мисс. На этой волне, разумеется, знакомство собак прошло мирно, без драк и склок.

Ну а раз собаки сошлись, то ребятам тоже пришлось назвать себя и своих питомцев: Юджин Миллс оказался хозяином ротвейлера по кличке Трюфель, а шестикурсник Джесси Грин, соответственно, владельцем бультерьера с грандиозным именем — Юпитер. Стало понятно, откуда в нем такая силища. Барон Лаванды и Рекс Поттера, а также Маркиза Гермионы отлично вписались в лохматую банду, морды этих пятерых собак стали весьма заговорщицкими, так и представлялось, что они задумали какую-то веселую каверзу…

На самом-то деле они обменивались запахами из пастей, выясняя, кто чем позавтракал, и облизывались рефлекторно, учуяв собачий сухой корм Трюфеля и Маркизы, говяжий мосол Барона, геркулесовую кашу на мясном бульоне, которой позавтракал силач Юпитер, и густую рыбную похлебку Рекса, скормленной ему тётей Петуньей перед отъездом. Поверьте, эти новости очень важны и актуальны для собак, чей информационный мир заключается в запахах и обмене ими.

Подошло время посадки, и дети, растащив собак за поводки, за исключением Рекса и Маркизы, которые не нуждались в вождении, разбежались по вагонам и купе. Гарри с Гермионой нашли сперва Келлу и уже вместе с ней пошли искать остальных — Невилла, Драко и Рона. А найдя, забурились в одно купе. Гарри первым делом спустил окно, впуская Дементора, а когда тот влетел и устроился на багажной полке, закрыл. Сел и поймал на себе удивленные взгляды друзей.

— Что? — настороженно поежился Гарри.

— Почему твоя сова не в клетке? — объяснил Драко вопросом.

— А зачем Дементору клетка? — не понял Гарри. — Это же Дементор, он сам знает, где ему быть.

— Да, верно, — подхватила Гермиона. — Вот и Рекс у Гарри без поводка у ноги сам держится, никуда не убегает.

— Ага, смотрю я, и твоя лохматка тоже приучена без поводка ходить, — язвительно согласился Драко. Гермиона в том же тоне принялась рассказывать:

— А она с рождения приучена. Мне сосед подсказал, да и сама я видела, как его скотчтерьер за ним бегал, прикиньте: идет высокий мистер по улице, а за ним букашка семенит, размером чуть побольше таракана. Так что когда мне подарили пуделя, я решила растить её так же, как мистер Пайн своего Бастера. Повсюду брала с собой Маркизу, особенно в незнакомые места, где собака полностью зависит от хозяина. Ну и вот результат, Маркизе пять лет, она от меня ни на шаг, и при этом способна вывести меня откуда угодно, если я вдруг заблужусь и потеряюсь в лесу или незнакомом городе.

— У, круто, — с уважением покивал Драко и глянул на Поттера. — А ты своего так же воспитывал?

— Нет, — улыбнулся Гарри. — Рекс нам взрослым достался, списанным со службы ветераном. Но профессию же, как справедливо говорят, не пропьешь, вот и в Хогвартсе Рекс на своем посту, снова на страже закона.

По прибытии на Хогсмидскую станцию парни и Лаванда спустили своих собак с поводков, чтобы те могли размяться перед поездкой в санях по глади озера. Что ж, размялись…

Первым след обнаружил Юпитер. Резко остановившись, он вдруг зарычал истерично-высоким голосом, задрожав, как в лихорадке. К нему подлетел Рекс и поджал хвост, уловив смертоносный запах Зверя. Неповторимый, страшный, невозможный по своей сути.

— Волк! — рыкнул Рекс.

— Настоящий? — встопорщил шерсть на загривке цивилизованный Трюфель, волков сроду не видевший.

— И это не просто волк! — басом взревел Барон. — Это оборотень! Смерть ему!!! — и огромный облачный пёс понесся в темноту мимо озера прямо к Запретному лесу.

— За ним! — гулко гавкнул Юпитер, стрелой устремляясь вслед.

И пятерых собак только и видали. Опешившие ребята растерянно сгрудились возле саней и обалдело смотрели на цепочку следов убежавших псов. Драко и Невилл глянули на Гарри с Гермионой. Вопрос Драко, прозвучавший в тишине, был риторическим.

— Приучены рядом ходить?

* * *

Горы — это не только каменные возвышенности с белыми шапками снегов, это и низины с провалами ущелий, и крутые склоны с высокогорными плато, это долы и долины с альпийскими лугами, с разливами озер и рек, стекающих со склонов гор и берущих начало в ледниках.

Горы — это совершенно другой мир, разительно отличающийся от мира равнин. Это изолированный мир, ограниченный природными стенами. Горные склоны издревле служили границей миров и защитой долин от ветров. Внутри них порой скрываются тайные жизни, неведомые остальному миру, и природные заслоны надежно защищают эти секреты от чужого глаза.

Как Гималаи защищают йети, как и Кабаньи горы прячут в своих разломах тех, кого человек никогда не видел — акромантулов и единорогов. Прячутся здесь и пришлые. Пришли сюда в поисках убежища последние волвены и остались, ибо сложно жить в мире, где волк был полностью истреблен человеком. Волчий след очень сильно отличается от собачьего, его трудно списать на отпечаток лапы дога или мастифа… Собачья лапа обычно «в комке», тогда как у волка пальцы более разбросаны и длинны. И уж тем более отличается от собачьего след оборотня.

А вервольфы в Запретном лесу жили всегда. Каждое полнолуние до стен Хогвартса доносится леденящий душу волчий вой — вой мифического зверя, ставшего легендой в Англии. Есть очень мало мест, изолированных от большого мира волшебными границами. Мест, в которых добровольно прячутся оборотни, спасаясь от нежелательного внимания человека. Если волвены выглядят обыкновенными волками и вдобавок ко всему сохраняют разум, то этого, увы, нельзя сказать о вервольфе, чье превращение зачастую лишь частично — голова волка на человечьем прямоходящем торсе либо ликантроп, встающий на четыре неимоверно длинные конечности, бесхвостый и тощий, чей вид не вызывает ни малейшего сомнения в том, что перед тобой чудовище, требующее серебряной пули.

Эти местечки, оплетенные паутиной акромантулов, вот уже полвека защищают остальной мир от оборотней. Они сильно разбросаны по огромной территории дремучего леса и представляют собой некие природные впадинки-лощины, края которых густо оплетены сверхпрочной серебряной паутиной, для чего акромантулы и питаются серебром. Ранее, на заре времен, эти лощинки сторожили королевские волвены, приставленные для охраны границ королями, дозволившими пограничникам высокие привилегии — например: отстрел оборотней. Тогда разговор был короток: если ты оборотень, значит, подлежишь расстрелу. Ничего личного, просто банальное самосохранение.

Во времена, ближние к нашим, волвены упразднились за ненадобностью — короли и принцы прекратили обучение в школе волшебства, а охрана обычных волшебников больно била по бюджету Министерства. И только паутина защищала границы от Паучьей лощины до Кабаньих предгорий. Только паутина, серебряная, прочная, надежная, не один десяток лет стояла твердым заслоном, оберегая заповедную часть леса от нежелательного вторжения.

Ну да оборотней и самих, к счастью, не так уж и много, две-три особи на две квадратные мили. И если прямоходящие себя к дереву приковывали для пущей гарантии, то этого нельзя сказать о ликантропе, человеке, одержимом зверем. В настоящее время таких было два — Фенрир Сивый и Ремус Люпин. В свое время Фенриру показалось забавным покусать ребёнка с волчьим именем, дескать, совсем его родители кукухой съехали, обозвав мальчишку Волчьим Волком, и найдя его, хорошенько повеселился, кусая и представляя, как Волк Волкович становится настоящим волком, на радость папе и маме. А нефиг было так ребёнка называть!

Люпин в Запретный лес в полнолуние не совался, предпочитая хорониться в Сноудоне, в своем тайном убежище, а вот на Фенрира снова накатил веселый стих — захотелось ему пошалить… Трансгрессировав в центр лощины, он в образе человека ослабил в одном месте паутинные нити, расширяя себе проход на волю, воспользовавшись тем, что акромантулы впали в зимнюю спячку. И выскользнул в полночь. И-и-и пошел куролесить… Куролесил он до утра, шныряя вокруг пустого замка и прикидывая, кого бы цапнуть, но так и не придумал (попросту никого не дождавшись, на улицу из замка никто не вышел).

На следующий вечер, когда луна уже пошла на убыль, он снова вышел погулять, будучи немного не в своем уме. Услышав приближающийся поезд, заинтересовался, постоял на месте, послушал, как подходят ещё два состава, и хихикнул. Детей с забавными именами, конечно, не было сейчас, но какая, впрочем, разница, если их и так интересно кушать. Облизнувшись и капнув слюнями на снег, Фенрир повернулся и порысил обратно к озеру. И напоролся на тех, кого сроду не было в окрестностях Хогвартса — стаю очень сердитых собак. Оглушительным тараном налетел Барон, сбив Фенрира по инерции с ног, а пока он поднимался, в горло вцепился подлетевший ротвейлер, собака очень серьезная. В следующий миг оборотень осознал, что его буквально разрывают на части целой собачьей сворой. Удар клыками сверху вниз, захват, рывок — и рассечена плоть, летит вырванная шерсть… Укус одной собаки страшен сам по себе, а уж одномоментная атака пятерых свирепых псов…

Смертельный удар нанес крошка-бультерьер, сомкнувший гиеньи челюсти на затылке оборотня и перекусив шейные позвонки. Но даже и после победы псы долго не могли успокоиться: рыча, кружили вокруг тела странного длинноногого существа, лишь отдаленно напоминавшего волка. Бесхвостого, голого, и тощего.

Рекс был в смятении — только что он совершил убийство кого-то живого, и теперь недоумевал: что это на него нашло? Но его утешил многомудрый всезнающий Барон — пёс Лаванды Браун.

— Не тушуйся, юноша, это оборотень, тварь опасная и совершенно непредсказуемая. Уверен, намерения у него были недобрыми, не зря ж он так близко от людского поселения был обнаружен, а это не к добру. Поверь мне, уж я знаю — если оборотень вышел к людям, то обычно происходят убийства. Жертвами, как правило, становятся дети и одинокие путники.

— Правда? — успокоился Рекс.

— Да, взгляни… — Барон сел на снег, а остальные собаки, сгрудившись вокруг пиренейца, с любопытством наблюдали за обратным посмертным обращением. Исчезла редкая шерсть, втянулись и укоротились челюсти, стали человеческими руки и ноги, только обратившийся человек стал не-человеком. Запах убийцы ничем не перекроешь, и Рекс, как опытный полицейский, это прекрасно понял. Крупный мужчина, лежащий в снегу перед ними, явно имел преступные наклонности, от него просто пахло так — смертью и насилием. Наморщив нос, Рекс обдал мертвеца презрением, повернулся и повел своих новых товарищей в замок. Ведь дорогу в Хогвартс знали только он и Маркиза.

Всем, однако, стало очень не по себе, когда в зал вошли псы, заляпанные кровью. Господи, чего это с ними, оленя разодрали, что ли? Но это ж как оголодать-то надо?! Долго не решались подойти к озверевшим псам, в чьих глазах продолжал гореть боевой огонь. И только Северус понял, в чем дело. Призвав Пантелеймона и попросив у него тазик теплой воды, он, Хагрид и Филч принялись смывать кровь с лап, груди и морд героических собак.

Просто вышел на охоту злобный монстр. И счастье детей и всего персонала Хогвартса, что на пути оборотня оказались храбрые собаки, остановившие зверя и предотвратившие череду убийств, которая обычно начинается с приходом чудовища…

В скорченном трупе загрызенного оборотня Северус, Филч и Хагрид, к своему вящему изумлению, признали печально известного Фенрира Сивого. Вздрогнув, трое мужчин бросили взгляд вокруг, шаря глазами по снегу в поисках детских тел, автоматом ассоциируя их с оборотнем-детоубийцей. Пока Филч не выдохнул облегченно, вспомнив.

— Так они же все живы, в Большом зале сидят!..

— Господь уберег! — гулко бухнул Хагрид, неумело крестясь.

А Филч кинул взгляд на псов, любопытно взирающих на них, и вздохнул.

— Понимаю теперь королей, тративших тонны золота из собственной казны на личную охрану волвенов…

— Ась? Это ктой такие? — не понял Хагрид.

— Королевские телохранители, — пояснил Филч. — Доблестные воины, преданные солдаты, люди, умеющие превращаться в собак. О них очень много упоминаний в старых хрониках. Сейчас о волвенах и неизвестно почти ничего. Да и найти их теперь трудно, разве что цыганские общины прошерстить — в них ещё встречаются люди с задатками волвенов. А если и найдем, то их ещё выпросить надо, цыганские бароны весьма прижимисты по части собственности, как бы не всё гринготтское золото пришлось выгребать из сейфов, чтобы заполучить хотя бы одного волвена.

— А если их самых пригласить в школу? — бухнул наивный Хагрид.

— А смысл? — резонно возразил директор Филч. — Волшебников-то среди цыган не так уж много, да и люди они те ещё, доверия особо не вызывают. А уж о том, чтоб цыгану палочку доверить, и речи не может быть.

— Да не цыганов! — всплеснул ладонями Хагрид. — А самых волвенов! Понимаете? Самых волвенов пригласить в школу и предоставить им полный пансион.

— Ну и как это сделать? Они ж бесправные… — загрустил Филч. — Вот всё равно что очень дорогие собаки, которых хозяева-цыгане сдают в прокат за очень большую плату. А если их купить… Денег никаких не хватит.

Северус, всё это время молча слушавший диалог ключника и директора, поморщился, не понаслышке зная о том, какие порядки царят внутри цыганских общин. Всё верно, за своих цыгане войну развяжут, чужое берут, как свое, без зазрения совести, могут украсть коня, машину и самолет с шейхом и заявить, что это их личная собственность.

— Аргус, — окликнул он. — А если поискать волвенов не среди цыган, а в свободных братствах друидов, как думаете, толку больше будет?

— Это возможно лишь при условии, что они ещё существуют! — с горечью ответил Филч.

Северус грустно задумался, понимая, что мудрый старик прав — о друидах вот уже который век ничего не слышно, не говоря уж о свободных волвенах…

— А вот я однажды в «Кабаньей голове» засиделся, — пространно начал вспоминать Хагрид. — До самой глухой ночи, все уж расползлись к тому времени, тока самые верные завсегдатаи и остались… А среди них и леший тот, в шерстяном шлеме, значится. Он тама до последнего сидит, до упора, порой даже до рассвета. Трактирщик его никогда не прогоняет, кстати, грит, для психики чревато. Ну и вот. Наклюкался волосатик в дымину, стал совсем никакущий, но домой засобирался. Кинул на стол золотой и грит, провожатого давай. А народ в трактире — один другого краше, пьянущий-препьянущий, усе под столами храпят. Один я тверезый как стеклышко, мне ж бочку грога надо выхлебать, чтоб полноценно вырубиться, а где ж ту бочку в наше время достанешь? Так, галлон-другой эля-пива и подадут… Эх ностальгия… в пиратские-то времена, бывало, откроешь дверь с ноги и орешь с порога: «эй, бармен, а ну кати бочонок темного и кабана жареного к нему!» Чуете, какой колорит? — Хагрид элегически вздохнул и продолжил: — Так вот, Аберфорт золотой мне кинул и грит, проводи малого до дому, а? Ну а я чё? Я парень отзывчивый — чем надо, подмогну. Взял лешака пьяного за шкирятник и поволок восвояси. Кое-как вытряс из него адрес, да и тот еле раскумекал, язык у нево заплетался так, что и не ясно, на каком наречии шпарит, на смеси английского, гоблинского и того, чем хмель одаривает в минуты высшего просветления, наверное… Ну ладно, допер ево до дома, а там жена навстречу с двумя собачатами, толстопузыми, приняла муженька драгоценного с рук на руки и пёсикам кричит, чтобы те прекращали баловство, а помогли б матери! И поди ж ты — встали пёсики на ножки мальчонками стройными, чернявыми да черноглазыми! Папеньку пьяненького под ручки подхватили и на крылечко повели. Во, думаю, маги какие сильные, анимагия в таком раннем возрасте… А теперь кумекаю, что не анимагия то была, а кое-что посильнее, а?

Хагрид умолк и вопросительно уставился на коллег.

— Ты адрес тот помнишь? — страстно спросил Аргус, сверкая глазами в предвкушении.

— Агась! — Хагрид с готовностью сообщил друзьям местонахождение предполагаемых волвенов. Таким образом заручившись примерными планами на будущее, трое мужчин предали огню тело оборотня, а когда от него остался лишь пепел, вернулись в школу.

Рекс заинтересованно крутился вокруг Северуса, заглядывал в глаза и, почихивая и покашливая от волнения, вопрошал о том, что всё это означает? Как понял Северус, Рекса взволновал их поступок, на его памяти тела преступников не сжигали, как мусор, а увозили в большую комнату со стальными столами, где с ними работал Лео Граф. Ну извини, Рекс, мы не знаем твоего Лео Графа и поэтому тело утилизируем только так. Такое объяснение тебе пойдет, герр комиссар?

Ладно, пойдет, но всё-таки в следующий раз лучше всё сделать по закону. Если он будет — следующий раз…

Запах жареного оборотня не скоро забылся, Рекс и его новые друзья долго ещё помнили жутковатый дух паленой шерсти и горелой плоти, и тот жирный, маслянистый пепел. Но несмотря на это, зима прошла для псов вполне весело. Лохматая банда только и делала, что носилась целыми днями по лугам и лесам окрест Хогвартса, заныривая в самые глубокие тайны волшебных мест. На правах Сусанина Рекс даже сводил приятелей в Паучью лощину, благо дорогу хорошо запомнил… Барон пауками не впечатлился, а вот Юпитер с Трюфелем знатно поистерили: ошалев до щенячьего визга, ротвейлер с бультерьером выразили все спектры эмоций — ужас, трепет, восторг и гастрономический интерес, вследствие чего попытались попробовать одного акромантула на зубок, пожевав его ногу. Сонный, разбуженный от зимней спячки паук, тем не менее, к попытке барбосов отнесся с юмором, ноги отгрызть себе не дал, конечно, только отдергивал их от жадных собачьих пастей, легонечко оглаживая псов по хребту, пока до них не дошло, что паук — не предмет охоты. Тем более что акромантулы додумались угостить пёсиков свежими оленьими костями, на которые четвероногие гости с удовольствием отвлеклись.

Во время таких прогулок Барон однажды преподал приятелям новый урок. Шныряя средь кустов, облачный пёс вдруг басовито зарычал, зарываясь носом в снег. А секунду спустя заблажил на весь лес, ввинчиваясь в землю…

— Р-р-ры-ы! Хватай! Гаси его!!!

Маркиза от неожиданности прижалась к земле, а прочие псы с недоумением уставились на многоногую зубастую жуть, внезапно выскочившую из корней. Прянув туда-сюда и видя повсюду собачьи пасти, существо попыталось снова занырнуть в кустики, но тут опомнился Рекс. Прыгнув наперерез, он интуитивно схватил монстра за затылок, аккурат позади выпученных желтых глаз, но тот вдруг удлинился, как телескоп, и, как-то хитро извернувшись, цапнул Рекса за скулу, прямо под глазом… Тем временем пришли в себя Юпитер с Трюфелем, услышав жалобный взвизг Рекса, взъярились и, прыгнув к товарищу, в единый момент разорвали страшилище.

Потом, когда Барон принялся ласково зализывать рану пострадавшему, Рекс смущенно спросил:

— Что это было?

— Страшный МакБун Пятиног, крайне вредное существо. Если нападает на дом, то как правило, убивает всех, никого в живых не оставляет, целые семьи за раз вырезает. А рядом школа, парни, так что… Чудо, что оно ещё не добралось до Хогвартса. Видимо, только-только примигрировал сюда с побережья, логово тут устроил, а по весне собирался открыть охоту на людей. На тех, что поблизости, а поблизости у нас, повторяю — школа, полная детей. Или деревушка, не знаю, до чего ему ближе…

Рекс передернулся и посмотрел на останки пятинога — ну зубки у него впечатляющие, это да, скулу до сих пор жжет. У, больно. Заскулив, Рекс прижался больной щекой к снегу и поелозил мордой, силясь уменьшить боль. Барон презрительно наморщил нос, глядя на трупик, потом повернулся задом и, дрыгнув ногами, засыпал тушку комками снега и земли, выражая собачье неудовольствие, после чего удовлетворенно проворчал:

— Вот тебе, паразит, получи! Что, не ждал, что тебя самого однажды разорвут, как ты — невинных людей, кровосос паршивый? — и пояснил друзьям: — Он убивает страшно, горла жертвам вырывает, поэтому и не выживает никто… Воткнет переднюю лапу в ямочку меж ключиц, упрется четырьмя остальными ногами в плечи и грудь, голову набок и глотку как есть выкусывает. Вон, посмотрите, передняя лапка у него самая короткая. А убивает он ещё и подло, ночью, когда все спят, и так быстро, что жертвы и проснуться не успевают и предупредить прочих членов семьи. А без горла попробуй покричать — только хрипы и бульканье и слышны.

Так же Барон преподал и прочие уроки, пополняя рексову голову знаниями. В ближнее февральское полнолуние заставил псов погоняться за лунными тельцами, велев разогнать засранцев к кошачьей матери. Ну, Рекс и команда с удовольствием побегали всласть за лупоглазиками, похожими на очаровательных овечек, но к ягнятам никакого отношения не имевшими. Лунные тельцы Саламандера, в отличие от Дарреловых, оказались паразитами, портящими посевы, выплясывая на них круги и фигуры по весне, для чего зимой выискивают удобные танцплощадки. Лесная поляна вроде не поле с пшеницей, но Барон пояснил, что луг предназначен для выпаса единорогов, и его лучше поберечь.

На болотах псы под управлением Барона гоняли и ловили Красных колпаков и фонарников, нашли и выкопали из омута снулого келпи, которого без зазрения совести разорвали и съели, пока свежий и пахнет нормальной рыбой. Он выглядел, как щука с лапами. То есть в коня не успел оборотиться.

Гарри, бедный, только стонал да за голову хватался, видя Рекса после лесных похождений, вид у того бывал порой таким живописным: то в сучьях-репьях весь заявится, то ветками исхлестанный, с ободранными боками придет, то покусанный кем-то… Теперь вот рыбой развонялся вовсю, чешуя с шерсти никак не отчищалась, пришлось купать бродячую собаку. Но ругать и запирать Рекса не хотелось, зачем? Городской ультрацивилизованный пёс в кои-то веки зажил полноценной жизнью, обрел просторы, ничем не ограниченные, нюхнул леса, поля и той свободы, которой ни один человек не даст. Бегать по утрам с хозяином в парке не равно свободному бегу в полях с себе подобными, с лохматыми дружелюбными псами. Тому самому бегу, летящему и шальному, когда можно совсем отключить голову и полностью отдаться воле и инстинктам. Воле, счастью и восторгу, когда в нос летит ветер, несущий всю информацию о том, что впереди, и надо бежать, бежать со всех ног туда, откуда пахнет лисой и каштаном. Пахнет елью и подснежником, слышится трель синицы и ругань сорокопута. Надо сбегать туда — понюхать елочку и послушать новости от птиц.

Само собой, лес вскоре стал верным другом для пятерых собак — Рекса с Маркизой, Барона и Трюфеля с Юпитером. Стало привычкой просто вбежать в густые заросли опушки, углубиться в дебри и нюхать, нюхать, нюхать, нюхать лесной духмяный воздух, так по-разному пахнущий каждый день. Вчера он пах морозом и клубникой — олени раскопали земляничную куртинку в поисках подснежного корма, и запах оттаявших ягод вкусно смешался с морозом. Сегодня пахнет дымом: где-то в распадке развели огонь, и душистый можжевеловый аромат вполз вверх по склонам, заставляя дышать и впиваться ноздрями в ельный дух. Ибо нет запаха вкуснее и полнее, чем пряное благоухание воздушного букета хвои и смолы. И если поначалу Рекс бегал на каждый элемент — проверять, кто, чем и зачем, то теперь он и ухом не ведет, знает, что костер развели кентавры — коптят на огне свою лесную дичь.

А вот этого запаха он, кажется, ещё не встречал. Чуткий нос Рекса уловил странный несочетаемый букет птицы и коня. Пахло сразу и конем, и хищной птицей, что здорово сбивало с толку. Сальное перо, конский пот, стертый кератин с копыт и когтей, мельчайшие их частички очень так хорошо ощущались острым нюхом немецкой овчарки. А наткнувшись на навозную кучку, Рекс и вовсе опешил — фекалии содержали мясо хорька. Голове стало тесно, и как обычно в таких случаях, Рекс нервно зарокотал, не понимая и не видя связи между погадком из хорька и лошадью. Фестрал? Но те вроде хорей не едят, предпочитают оленей и коров. Да и едят они чистое мясо, сдирая шкуру. То есть никакой шерсти в навозе фестрала нет.

Барон тоже внюхался в след и фыркнул.

— Гиппогриф.

— Кто? — рыкнул Рекс.

— Гиппогриф, — повторил Барон. — Оставь его — неинтересен.

Но Рекс так не считал — ему было интересно абсолютно всё, и неизвестный гиппогриф в том числе. А значит, надо найти этого зверя и посмотреть на него. С чем он и взял след. За ним преданно и без колебаний потрусила верная Маркиза, безоглядно верившая другу. А прочим псам пришлось пойти просто за компанию — не оставлять же Рекса одного?!

Нам с вами известно, что гиппогриф — зверь гордый. Настолько, что блюдет некие церемонии с гляделками и поклонами. Но только с людьми. И только с теми, с кем познакомит Хагрид прирученного гиппогрифа. Дикому было одинаково фиолетово на людей и животных. Так что выскочившего из зарослей пса он полоснул когтями без раздумий, даже не глянув, кто там выскочил… И даже хуже, увидев, что это пёс, дикарь решил и подзакусить им заодно, чего ж добру-то пропадать? Стальной клюв, нацеленный на основание черепа, мог прикончить Рекса в единый момент. Но он был не один.

Услышав короткий взвизг Рекса, Барон поднажал и выломился из кустов как раз в тот миг, когда гиппогриф собрался нанести смертельный удар клювом. Прянув вперед, Барон перехватил летящее орудие и буквально размолотил клыками-долотами нижнюю челюсть гиппогрифа, кроша тонкие хрупкие птичьи кости. В следующую секунду подоспели Трюфель и Юпитер и с яростью берсерков насели на ноги и бока странного зверя, заставив того опасаться за свою жизнь. Хлопая огромными крыльями и выстреливая головой с размолоченным клювом, гиппогриф попытался разогнать собак. Но псы слишком рассердились. Пылая праведным гневом, они наседали со всех сторон, хватали и рвали ноги, крылья, бока… Перья и шерсть летели по воздуху подобно метели. От криков и лая можно было оглохнуть. А уж когда с неба спикировал Дементор и атаковал глаза гиппогрифа…

Честная злоба псов и пугача была сильнее, и победа досталась им — гордый гиппогриф отступил. В какой-то момент он вдруг отпрянул, развернулся и, коротко разбежавшись, натужно замахал прореженными крыльями, с трудом поднялся и взлетел. Далеко не с первой попытки: Барон, Юпитер и Трюфель долго преследовали, хватая за конские задние ноги, а сверху к земле прижимал Дементор, колотя крыльями, клювом и когтями.

Маркиза в свалку не включалась, она с самого начала лежала на Рексе, прикрывая его собой, и теперь, слушая стихающую вдали погоню, тихо плакала, пытаясь остановить-зализать сильно текущую кровь, толчками выплескивающуюся из рваной раны на шее Рекса. Тот лежал врастяжку на боку, ошеломленный и слабеющий с каждым толчком утекающей жизни. Дрожащей лапой Рекс поцарапывал мерзлую землю, не делая, однако, никаких попыток подняться, понимал — не сможет. Скулила-плакала Маркиза, шумел негромко древний лес, шуршал невидимо в проталинках под снегом ручеек. Опасливо и робко перекрикивались птицы, ставшие свидетелями вечной трагедии леса. Жизнь медленно и неуклонно покидала тело немецкой овчарки. Уходила, таяла так и не начавшаяся девятая весна комиссара Рекса.

Друг за другом вернулись псы и окружили умирающего друга, растерянно нюхали рану и заглядывали Рексу в глаза. Как же так? — читалось во взглядах Барона и остальных. Но добрые деяния не должны покидать наш мир вот так. Духи леса давно наблюдали за подвигами отважного четвероного комиссара, восхищаясь его храбростью и бескорыстностью. Каждый его след, оставленный во влажной мягкой почве, был благословенен и почетен. След Рекса, невероятно умной и доброй собаки, стал священен для Покровителей волшебного леса. И о несчастье, случившемся с ним, стало тут же известно добрым духам, которые всё же обитали в этом, Запретном со всех сторон, лесу.

Тихо всхрипнул Барон, отползая вбок, когда над ними соткался из воздуха единорог, самое волшебное и светлое создание магического мира. В небе ярким пламенем вспыхнул феникс, на бреющем пролетел над телом неподвижной собаки, на лету пролил искры-слезы, огненной лавой хлынувшие на рану. Коротко кивнув фениксу, единорог шагнул вперед и встал над Рексом, склонил голову и накрыл всего пса густой гривой, как занавесом. Серебряно-лунное сияние окутало Рекса и волшебного зверя подобно кокону, и как река, влилось-втекло в тело собаки, даруя жизнь и долголетие. Раны были уже залечены огненными слезами свободного феникса.

Жадно нюхала и смотрела на всё это священнодействие маленькая Маркиза, жарко пыхтел Барон, понимающий чудо происходящего, и кротко ждали, когда всё закончится, простые добрые псы Трюфель с Юпитером.

Небытье отступило. Отошла тьма, так и не захватившая его. Откуда-то пришли утекшие силы. В нос влились запахи, в уши — звуки. Сквозь закрытые веки забрезжил свет. Онемевшая лапа ощутила землю. Царапнув её, Рекс приоткрыл глаза и кротко моргнул, завидев над собой сверкающую лошадь. От неё исходило теплое лунное сияние и… что-то очень доброе, надежное, как сама жизнь. Вдохнув полной грудью, Рекс приподнял голову и застенчиво лизнул лошадиный нос, говоря этим:

— Не знаю, кто ты, но ты мне нравишься…

— Живи долго, Рекс, — тепло отозвался единорог. И отстранился, подался в сторону, чтобы не мешать собаке встать. Поднялся Рекс, встряхнулся, ощущая себя сильным и отличным. Ничего не болело, никакой раны не ощущалось, и тем более странно было видеть на земле свою кровь и чувствовать слипшуюся от крови шерсть на шее и боку. Вопросительно тявкнула Маркиза:

— Ой, ты в порядке, Рекс? Ты правда в порядке?

Суетливо заскакала перед ним, стремясь дотянуться до подбородка — знак почтения у собак.

— Я здоров, — Рекс осчастливил подружку, опустив к ней голову и лизнув мордочку в ответ на тычок в подбородок. Маркиза радостно крутанулась на месте. Подошли Барон, Юпитер и Трюфель, по очереди лизнули Рексу морду, попутно полизав шею, где больше всего спеклась кровь.

Приключений в этот день больше не хотелось, и Рекс с покорным видом поплелся прочь с лесной поляны, на которой чуть не погиб, напоровшись на дикого гиппогрифа. Спокойно стоял и смотрел вслед собакам единорог, редко кому приходящий на помощь, и только для Рекса он сделал исключение, вмешавшись в ход событий и вырвав собаку из лап Смерти. Потому что самые достойные — достойны жить. А славный Рекс просто нравился лесу и его духам-хранителям.

Гарри на сей раз прямо взвыл:

— Рекс! Ты что, принимал кровавую ванну?! Вот ей-богу дождешься, что я тебя на цепь посажу! Прекращай шляться черт-те где.

А когда Северус, желая знать, где он заляпался кровью и чья она, кстати, получил фигу — Рекс не сказал ему, где и в чьей крови он так заляпался, просто отводя взгляд и отказываясь смотреть в глаза человеку. Он чувствовал себя виноватым за то, что так глупо ошибся, не послушавшись мудрого Барона, когда тот сказал не трогать гиппогрифа.

Рекс был смущен. Так был смущен своей ошибкой, что целую неделю избегал всех, прятал глаза и не выходил из замка. Это, в свою очередь, смутило Северуса. Зельевар, искренне беспокоясь за собаку, тщетно пытался узнать, что случилось с Рексом, и изо всех сил стремился поймать его взгляд. Но Рекс словно овладел Окклюменцией, и всё, что Северусу удавалось прочесть в случайно пойманных моментах, это высверк стального когтя гиппогрифа. Сообразив, что на Рекса мог напасть гиппогриф, Северус встревоженно осмотрел пса на предмет ранений, но, к своему облегчению, никаких царапин на теле овчарки не обнаружил. Феникс и единорог свое дело знали и Рекса исцелили так, что и следов нападения не осталось.

Что до остальных собак, то Северус попытался даже их пролегилиментить, но в мозгах Трюфеля и Юпитера с Бароном была обычная хаотичная каша из мыслеобразов — коротенькие картинки того, что интересовало псов в данный момент. В основном кости, чей-то зад, подставленный для обнюхивания, и летящий мячик. Случай в лесу давно уже отодвинулся на задний план и заглушился свежими впечатлениями. Увы, у собак короткая память на события, они живут в буквальном смысле «здесь и сейчас». Так что Северус ничего не добился, понял только, что Рекса, возможно, напугал гиппогриф, поэтому пёс и не выходит из замка.

Гарри, всё это время посвятивший учебе, едва замечал, что Рекс где-то пропадает. Но не беспокоился по этому поводу, так как твердо знал, что собаки взрослые и за себя вполне могут постоять, да и кто их обидит в надежно защищенном замке? Тревожиться ему приходилось только в тех случаях, когда Рекс появлялся в поле его зрения и требовал к себе внимания, вот тогда Гарри и хватался за голову, щетку и тряпку, в зависимости от того, с чем пришел Рекс.

В этот раз Гарри схватился за сердце, увидев всего заляпанного кровью Рекса.

— Господи… Рекс, ты смерти моей хочешь? Что я дяде с тётей скажу? Что не уберег тебя в защищенном Хогвартсе?..

Всё это Рекс покорно выслушал, старательно отводя глаза, пока вокруг него суетились взрослые, осматривали, ощупывали и уверяли Гарри, что кровь не Рекса — ран на нем нет… Только это, наверное, и спасло Гарри от инфаркта. Тем более, что в крови оказались и прочие собаки, что позволило предположить, что псы опять кого-то задрали.

Вечером перед сном, когда Рекс устало вытянулся на своей тумбе, к нему на краешек присел Гарри, погладил по голове и негромко сказал:

— Рекс, ты ведешь себя, как пёс колонистов, начавших завоевание Африки. Прошу тебя, больше не убегай на свои дикие охоты, веди себя, как современная цивилизованная собака. Ладно?

Вина Рекса стала глубже — о чем он думал, без присмотра гуляя в диком лесу? Прав Гарри, ох как прав… Он ведь и правда ошибся, не послушался Барона и чуть не погиб по причине своей излишней самоуверенности. Я больше не буду, Гарри, обещаю… Рекс виновато полизал ладошку мальчика, клянясь в своей честности.

В Запретный лес Рекс теперь не совался в одиночку, сообразив, что для вольных прогулок с друзьями достаточно лугов и полей вокруг замка. И как ни манили пленительные запахи, доносящиеся до его носа из загадочного зеленого мрака, Рекс сдерживался и равнодушно отворачивался от опушки. Умная собака очень быстро учится на своих ошибках. Так что в лес Рекс теперь соглашался идти только в сопровождении Хагрида или кого-то из профессоров.

Чаще всего с Северусом. Зельевар достаточно регулярно совершал вылазки в ночной лес для сбора всяких необходимых ингредиентов. В эти поиски Рекс охотно включался, безошибочно находя те или иные растения. Во время этих прогулок Трюфель нечаянно подсказал, почему его так прозвали — он был без ума от трюфелей, подземных, очень вкусных грибов. Тем более что сезон белых трюфелей длится с октября по декабрь, а черных — с ноября по март. Вот их, черных, и находил четвероногий гурман ротвейлер и, найдя, сходил с ума, скуля и повизгивая, начинал копать снег и землю. Ну в трюфелях, этих самых дорогих в мире грибах, Северус хорошо разбирался, поэтому завел себе отдельный мешочек для сбора ценного продукта.

Барон в таких прогулках бесшумным облаком шнырял по сторонам, а Юпитер дурачился, кидаясь на корешок потолще и соревнуясь с ним в силе. Грыз, тянул, трепал и тащил его из земли, рыча и мотая крупной башкой. Маркиза, как скромная и послушная девочка, аккуратно держалась подле Рекса, помня об опасностях, которыми грозил дикий лес. Поумневший Рекс, в свою очередь, теперь старательно держался поблизости от профессора, не отходя от него за пределы видимости и слышимости.

Сам Северус, впрочем, тоже бдил за собакой, следя, чтоб она не вляпалась во что-нибудь, и если по его мнению пёс отходил слишком далеко, тут же подзывал Рекса, строго окликая его.

К счастью, с приходом весенних деньков вышли из спячки акромантулы, главные стражи Запретного леса на данный момент, и бдительно сторожили границы, по мере необходимости обновляя и укрепляя пограничную паутину, попутно перехватывая и отлавливая всякую мелкую шушеру вроде упыря или перестарелой мантикоры, решившей попробовать поохотиться на двуногое слабое (по её мнению) существо. Такому же остракизму подвергались лисы и еноты, имевшие склонность по весне заболевать бешенством. Так же отлавливались зайцы и кролики с признаками какого-либо кокка.

Гарри, видя, что Рекс под присмотром, успокоился и с головой окунулся в учебу, изучая, помимо волшебства, ещё и науку обычного мира по взятым из дома учебникам. Связь с мистером Гордоном Гарри поддерживал при помощи Дементора и дяди Вернона, дядя привозил задания и тесты, ответы на которые Гарри посылал мистеру Гордону с Дементором. Времени на это ему, слава богу, хватало, Гарри вполне укладывался в график и даже не уставал. Мистер Гордон создал щадящий, вольный темп, допустимый при заочном обучении.

Родительские дни продолжали радовать детей. Приезжали родители к магглорожденным, открывали камины и порталы для родителей-магов, оглушительно «бахал» трехэтажный автобус, внезапно выпрыгивая из подпространства и выпуская из недр позеленевших бабушек и дедушек. Удушающая трансгрессия не всем нравится, особенно тем, кто знал, как она, в принципе, работает.

Нарцисса Малфой начала посещать сына после рождественских праздников, когда наконец разгребла все долги и обязательства перед пэрами и лордами. Также к Драко зачастила кузина Нимфа Тонкс, с которой они крепко-накрепко сдружились. Драко очень привязался к кузине, а та отвечала ему теплой взаимностью.

Счастлив был и Невилл, к нему родители прибывали рано-рано и оставались с ним до самого отбоя. Учитывая их историю, Филч хотел им даже предоставить особые привилегии, чтобы они могли навещать сына как угодно чаще, но Фрэнк с Алисой вежливо отказались, сказав, что это может обидеть других детей. Деда Тревора из школы забрали домой, где поселили в хорошем террариуме с подогревом, а Невиллу подарили настоящего питомца — кролика, которому очень обрадовалась Лаванда. Её Мулан больше не будет одинока. Что ж, одиночество и впрямь отступило, аккурат к весне Муланиха окотилась пятнадцатью пушистиками, осчастливив хозяйку до визга. Папаша, кстати, отнесся к пополнению своего рода с космическим пофигизмом — жрал морковку и производил орешки в огромных количествах. Физиология у кроликов такая, славятся они своей плодовитостью и сручестью. Невилл из уважения к этому назвал зверя Титаном, ибо он был основателен во всём.

Квиррелла с некоторых пор начали преследовать анонимные письма, от содержимого которых его бросало в дрожь. Они приходили каждый месяц, начиная с октября прошлого года, и получив шестое, мартовское, Квиррелл не выдержал и пошел сдаваться директору. Зажав под мышкой Живоглота для храбрости, он прошел к горгулье и дрожащим голосом произнес пароль, который, положа руку на сердце, был всё же получше тех, что настраивал Дамблдор, заставляя сводить челюсти студентов и коллег.

— Мыши Мартина.

Да, вы не ослышались, именно мыши и именно Мартина. Филч был, простите, поклонником Дика Кинга-Смита и, недолго мудрствуя, решил позаимствовать цитаты и фразы из книг любимого автора, тем более, что «мыши Мартина» и были паролем в одноименной сказке. При этом Аргус даже и не думал стесняться того, что имеет слабость к детской литературе. Ведь Кинг-Смит так чудесно пишет о животных, особенно о кошках, мышах и поросятах, о приключениях которых Аргус читал своей любимой внучке Нелли перед сном, когда та была совсем маленькой. Хм, а он вовремя занял пост директора, Нелли, возможно, ещё сможет поступить в Хогвартс в следующем году. Это для Дамблдора она была сквибом, для него, Филча, любимая внучка всегда была прелестью и умницей-красавицей. При желании-то и сквибы могут учиться в Хогвартсе, было бы разрешение от директора, не вся же магия сводится к маханию палочкой…

Услышав пароль, горгулья сдвинулась в сторону, открывая проход на винтовую лестницу-грифона. Перехватив Живоглота поудобнее, Квиррелл ступил на площадку, которая, двинувшись винтом вокруг себя, услужливо подняла посетителя наверх, к двери директорского кабинета. На короткий миг Квиррелл ощутил себя куском мяса в трубе мясорубки — винтовое движение внутри полости лестничной шахты способствовало такому дикому сравнению, ничего не поделаешь…

Так что в кабинет Квиринус вступил прямо-таки с облегчением от того, что вышел из конца «трубы» целым, а не в виде фарша. Нет, всё-таки это плохо — так много знать о быте магглов. Волшебники же никаких аналогий не проводят, им и в голову не приходит сравнивать винтовушку с мясорубкой, а трансгрессию — с очень узким шлангом.

Филч поднял голову, отрываясь от гроссбухов, и взглянул на посетителя. Тряхнул привычно вислыми щеками-брылами и кивнул на кресло перед столом.

— Присаживайтесь, профессор Квиррелл. С чем пожаловали-то?

Сев в кресло и утрамбовав покрепче кота на коленях, Квирррелл нервно отер со лба пот.

— Шантажируют меня, директор…

Снова оторвав взгляд от смет и списков продуктов пропитания, заказанных оптом, Филч вперился в посетителя. Он-то приготовился выслушивать очередные жалобы-хвалы на студентов, и сообщение о шантаже застало его врасплох.

— М-мм? — поднял он кустистые брови.

Погладив спрессованного Живоглота, Квиррелл тоскливо заговорил:

— Летом прошлого года, ещё при Дамблдоре, я кое-что заказал по службе волшебной доставки, с предоплатой, заплатил я очень большую сумму, для чего влез в долги, которые сейчас с меня и трясут, угрожая всё рассказать моей старшей сестре. Но, директор, она не должна знать, ведь разведение драконов строго запрещено! — последнюю фразу Квиррелл произнес на повышенных тонах. Филч потер пальцем ухо и поморщился.

— А что вы заказали?

— Яйцо дракона. Уже оплачено и формально моё, однако я с декабря пытаюсь от него отказаться, но как мне объяснили, сделку отменить нельзя, и я должен либо забрать яйцо, либо смириться с потерей денег… Которых я так и так не увижу, и мне нечем оплатить долги сестре.

— А зачем вы заказали заведомо запретный товар? — резонно спросил директор Филч.

— А это не я, это оно!!! — отчаянно заблажил бедняга Квиррелл, стуча себя по затылку, где у него когда-то жил подселенец, о чем Филч прекрасно помнил. Нахмурился, слушая дальнейшие визгливые вопли измученного Квиррелла. — У меня как раздвоение было: я не помню, что заказывал дракона по почте, я не знаю, зачем и для чего его заказал мой затылочный житель… Спасите! Не хочу в Азкабан!!!

— Дорогое яйцо-то? — кротко поинтересовался Филч, делая незаметный знак портретам. Уловив сигнал директора, двое волшебников беззвучно покинули свои рамы.

— Три мои зарплаты, и я ещё у сестры одолжил… — всхлипнул Квиррелл, утирая слёзы кошачьим хвостом. Живоглот отнесся к этому с поразительной стойкостью, по степени пофигизма переплюнув даже даосского монаха. Следующие несколько минут в кабинете слышались только сдавленные стенания Квиррелла да сочувственные хмыки Филча, пока не пришли те, за кем были посланы портреты. Увидев Хагрида и Снейпа, Квиррелл немедленно прекратил слезоразлив и поспешно вытер мокрые щеки. Котом, увы, отчего к лицу прилипла шерсть — персы линючие вообще-то…

— Звали, директор? — ровно осведомился Северус, душа смешинки, рвущиеся наружу при виде обволосенного профессора. Зато Хагрид, простой, как валенок, гогота не сдержал.

— Угу, — кивнул Филч. — У профессора Квиррелла совершено нечаянно появился нелегальный дракон. Прошу вашего совета — что делать с данным фактом?

Хагрид прекратил гоготать, буквально захлебнувшись изумлением. Ахнув и засверкав глазами, он страстно зачастил:

— Что?! Дракон? Где?! А можно мне?! Я тоже хочу! С детства о драконе мечтаю, мамкой клянусь!..

Северус спустил глаза с потолка, на котором высчитывал прибыль от драконьих ингредиентов, и задумчиво изрек:

— Правильно выращенный дракон может стать полезен школе. Охрана замка и прилегающей территории, постоянный источник ценных ингредиентов в виде чешуи, рога и когтей. Ну и статус для Хогвартса почетный, опять же.

Филч глянул на Квиррелла.

— Ну что?

— Понял. Забираю. Немедленно! — отчеканил Квиррелл, вмиг посерьезнев. Филч — не Дамблдор, он, в отличие от прижимистого Альбуса, сразу увидел пользу, а не глупое развлечение для студентов.

Попросив перо и пергамент, он прямо тут же, в кабинете Филча, настрочил срочное письмо-уведомление о том, что забирает товар. Таким образом яйцо драконье, одна штука, цвет черный, лот 117112, прибыло в Хогвартс на вполне законных основаниях и было торжественно помещено в специально созданный инкубатор, в рекордные сроки построенный в самой большой оранжерее-теплице, любезно предоставленной для таких целей мадам Стебль.

И хоть разведение драконов было давно запрещено, в школьной библиотеке Хогвартса почему-то наличествовала литература по разведению драконов в домашних условиях. Этих книг, огромную стопку, Хагрид набрал сразу же, собираясь проштудировать их от корки до корки и набраться необходимых знаний. Коими он восторженно делился со всеми, кто готов был слушать. В частности, это были первоклашки, отдыхающие перед экзаменами. Гарри, Невилл, Гермиона, Келла и Мораг, Рон и Драко выслушивали восторги лесника с разными степенями скептицизма. Например, на фразу…

— А когда он… ну… вылупится, надо ему раз в полчаса ковшик цыплячьей крови давать и э-э-э… бренди ещё туда доливать надо.

Последовала адекватная ей язвительность.

— Интересно, кто написал эту книгу и как он понял, что дракона надо кормить с помощью бренди? — невинно округлил глаза Драко.

— Ага, а как сами драконы без цыплят и бренди кормят своих детёнышей? — подхватила Гермиона. — Или их молоко по вкусу и свойствам напоминают смесь крови и алкоголя?

— Молоко??? — завис Невилл.

— Образно говоря! — отмахнулась Гермиона.

Этот свежий детский взгляд заставил Хагрида по иному взглянуть на ситуацию. Нахмурившись, великан подозрительно уставился на книжку, которая, как выяснилось, предоставила ему неверную информацию. И правда как? Где в природе дикому дракону достать стаканчик бренди, чтобы влить его в ковшик свежесцеженной цыплячьей крови? И как он эту кровь сцедил? Курицу выжал, как лимон? Воображение, предоставившее яркую иллюстрацию того, как огромный хвосторог давит в кулаке цыпленка, выжимая из него соки, и как у птенца при этом выпучились зенки, и вовсе заставило Хагрида передернуться.

— А чего же делать?.. — растерянно прогудел он севшим голосом.

— Думаю, надо почитать о том, как развиваются драконы на воле, чем кормят их родители, — тактично подсказал Гарри. — Ещё надо учесть породу дракона. Понимаешь, Хагрид, разные виды ящеров питаются по-разному, например, свирепая с виду игуана является травоядной, а крохотный милый сцинк питается насекомыми.

— Что-то я не слышал о драконах-вегетарианцах, — съязвил Драко.

— Я тоже не слышал, — успокоил его Гарри. — Просто в учебнике Ньюта Саламандера в разделе «Драконы» упоминаются особи хищные и рыбоядные, а один, малый про-антипод, подвид большого опалевоглазого антипода, вообще кровь сосет, мясо при этом не переваривает совсем. Физиология у него такая…

Всё вышесказанное заставило ребят и Хагрида задуматься и более ответственно отнестись к грядущей задаче — воспитанию будущего дракона. Узнав же, что яйцо принадлежит виду «норвежский горбатый», кинулись изучать именно эту породу. Каково же было их удивление, когда они узнали, что норвежец относится к отряду цератодонтов, то есть к рыбоядным драконам. Ясно-понятно, крови ему нельзя, кормить исключительно рыбой и прочими морепродуктами. Ага, ещё ему можно водоросли, они богаты содержанием фосфора… Учтем.

И когда дракончик вылупился, его окружили прямо-таки идеальной заботой, максимально приближенной к реальной. Гнездышко с морским песком с высоким содержанием меди (купороса), подогретые булыжники тут-там и свежайшая рыба — чистое филе лосося. Заглотив кусочек, новорожденная самочка с драконьим цинизмом отметила, что кормит её не мама, а какие-то двуногие… м-мм, как они называются-то? Ладно, потом… И малышка кротко распахнула пасть навстречу новому куску, решив сначала насытиться, а изучением мира можно заняться позже.

* * *

— Дорогой, тут письмо.

— От кого?

— От Аргуса Филча, директора Хогвартса.

— Что ты сказала, милая? Я не ослышался — в Хогвартсе сменился директор?!

— Да, дорогой. Зачитать тебе?

— Ну давай…

— Кхм… Уважаемый мистер Долл, позвольте пригласить вас в школу волшебства и чародейства «Хогвартс» на пост преподавателя на подходящую для вас должность. Также разрешите уведомить вас о том, что ваши дети получат возможность пройти обучение в Хогвартсе при полном пансионе. Летом к ним прилетит сова, как ко всем маленьким волшебникам. Искренне ваш, Аргус Филч.

— Это он серьезно, милая? Я опять-таки не ослышался — меня действительно приглашают в Хогвартс на пост учителя?..

— Да перестань ты язвить, Натан, за детей бы порадовался!

— Ну знаешь, милая, как-то сложно воспринять столь шокирующую новость с бухты-барахты и при этом учитывать тот факт, что мне вскорости придется расстаться с бутылкой. Дай напиться напоследок…

Весна, принесшая столько судьбоносных перемен, постепенно набиралась сил, всё больше отвоевывая прав у зимы. Таяли снега, обнажая бурую землю. Жарче и теплее наливалось солнце, щедро проливая на поверхность земли ценный ультрафиолет, почуяв который, просыпались и набирались мощи растения.

Всё это происходило буквально на глазах. С каждым днем всё теплее и теплее, всё зеленее и зеленее. И если март был ещё скован льдами, то апрель обрадовал капелью и цветением. На деревьях и кустарниках набухли и раскрылись почки, а затем вылезли первые молодые листики, клейкие, пахучие, нежно-зеленые. Весенние дни, однако, так же щедро поливались дождями, а дождь, как и туман, постоялец номер один в Англии. Вечен и обычен, как песок в Сахаре.

Так что студенты хоть и радовались потеплению, выходить из замка не спешили. Глупо выходить, когда на улице целыми днями моросит и капает. Но не собаки. Их шубы всегда на них, а помокнуть под дождем им только в радость. Вот и заныривал Рекс с лохматой бандой в утренний туман на рассвете. Набегавшись до дрожи в конечностях и нанюхавшись свежих изумительных ароматов, мокрые псы вваливались в холл и, встряхнувшись, неслись к тарелкам с завтраком. Проглотив порции и вылизав миски, псы бежали в Большой зал. Проверив своих хозяев и удостоверившись в их благополучии, лохматая банда усвистывала обратно в поля, ибо нечего было делать в школе. Дети после завтрака разойдутся по классам на уроки, а псам-то что? Правильно — поля-раздолье. Ветер в нос и грунт под лапы.

Причем Рекс даже в разгуле старался исполнять обязанности инспектора. Пробежаться к теплицам и проверить уроки мадам Стебль с тем или иным курсом, прошвырнуться на поляну к сараям, где профессор Кеттлберн тоже проводил урок на воздухе, знакомя ребят с тем-то и тем-то. Также Рекс наведывался и на поле для квиддича, где с интересом наблюдал за тренировками, на которых Вуд до изнеможения гонял команду. Тут на него обычно нападал стих — ноги обретали самостоятельность, голова отключалась, на смену ей врубался инстинкт, и пёс начинал оголтелую погоню за летунами. Остальные собаки — аналогично. Летающая метла оказалась куда круче велосипеда и летящего мячика.

Кстати, мячи! Их же тут целые стаи!!! Помимо квоффла и бладжеров, в разных направлениях летали специально зачарованные мячики для гольфа — их пользовали вместо дорогих снитчей. Так что сами понимаете, как шалели пёсики, видя сразу столько хаотично летающих туда-сюда мячей. Да у них головы просто отрубались напрочь! А метлы, метлы!!! Надо их облаять и догнать, догнать, догнать, догна-а-ать! Никто же удивляется тому, отчего собака срывается в погоню за велосипедистом, понятно же, что у собачек инстинктивно включается закон — ловить то, что убегает.

Строгая тренировка Вуда превращалась в балаган, когда на поле для квиддича влетала ошалелая стая собак и начинала беспорядочную погоню за летунами и мячами. Ребята, собственно, не протестовали, с появлением собак тренировка становилась веселее, прямо игрой, да что там — соревнованием! Было так весело обогнать пса и выхватить мячик у него прямо из-под носа, увернуться от раззявленной пасти и потрепать лохматого дуралея по мягким ушкам. А столько эстетики появлялось при этом! Было по-настоящему здорово смотреть на гибкие собачьи тела, игру их мышц, поражаться их ловкости и стремительности, скорости, прыгучести…

Что интересно, во время матчей те же псы степенно сидели в зрительских ложах со своими хозяевами и спокойно наблюдали за игрой, не делая никаких попыток сорваться в погоню. По всему выходило, что псы понимают разницу между серьезной игрой и простыми, ни к чему не обязывающими тренировками.

А с апреля, точнее, с двадцать четвертого числа у Рекса появилась новая обязанность — проведывать дракончика, которого из оранжереи переселили в крытый загон в палисадничке у домика Хагрида. Мелкая сперва, она, впрочем, быстро набрала вес и приличные размеры. Росла, как на дрожжах, циничная и вредная. Её вредность выражалась в склочном характере, известно же, что самки злее самцов, вот и наша драконичка вскоре начала проявлять драконовские манеры. Имя ей подобрали случайно — в разговоре на итоговом педсобрании.

— Эх, хороший год у нас выдался!.. — элегически вздохнула Помона Стебль.

— И не говори… — масляно поддакнул Хагрид. — Замок новый, директор классный, дракон свой собственный завелся. Просто рай королевский…

— К слову, о королях, — раздумчиво вставил Филч. — Окружение у нас и впрямь царское: маркизы, бароны, комиссары…

— Это вы к чему, Аргус? — лениво приоткрыл один глаз Северус, растекшийся в кресле.

— К тому, не пора ли в наших краях объявиться герцогине? — хитро прищурился Филч.

— И кому достанется такая роль? — с интересом посмотрели на Филча все коллеги.

— Девочке нашей, чешуйчатой. Дракончику.

— Герцогиня? А не слишком ли помпезно? — усомнились некоторые. Северус добавил:

— Как бы она и впрямь не возомнила себя герцогиней. Дойдет до неё однажды, и ка-а-ак загордится…

— А пусть гордится. Она герцогиня — ей можно! — упрямо тряхнул брылами Филч.

— Это имя случайно не из вашей любимой книги? — подозрительно уставились на Филча коллеги.

— Нет-нет! — клятвенно заверил тот. — Говорю же — окружение у нас сплошь из титулованных особ. Так почему бы и дракону не стать герцогом… в смысле, герцогиней?

— Вредная же… — несогласно буркнула Помона. — А загордится — ещё хуже станет.

— Ну почему вредная? — кинулся защищать любимую «дочку» Хагрид. — Нормальная девчонка! С обычными девчоночьими закидонами, ну подумаешь, щука ей не нравится… А может, ей цвет рыбьей чешуи не понравился, вот и взбрыкнула?

А дракончик и вправду брыкался. Вернее, взбрыкивал периодически, когда исследовал территорию окрест гнезда, все его поползновения в сторону леса и замка строго пресекались наблюдателями. Стоило ей подойти поближе к опушке или зданию, как её перехватывали и возвращали в загон. От этих запретов девочка злилась и бесилась, рычала и кусалась, топала ногами и ругалась, а потом снова пыталась удрать в лес или к замку…

Рекс честно пытался понять, чего она хочет, но язык рептилий и так-то запредельный для млекопитающих, чего уж о драконьем говорить? Так что рычи не рычи, а собакам невдомек, зачем девчонка в замок рвется… может, хочет всё обнюхать-обследовать, а может, желает всё там поломать, поди разбери. Да и страшноватая зверушка всё-таки, так и кажется, что она вот-вот воспламенится: из ноздрей временами дым валит, из пасти огоньки высверкивают, а в придачу ко всему ещё и креозотом пахнет. Так что ну её, крокодилу невнятную… У крокодила, кстати, тоже не понятно, чего у него на морде написано: не то погреться на солнышке желает, не то подзакусить тобой…

А май тем временем закончился — раззеленился окончательно да и сгинул, уступив все права лету. С июнем пришли жара и экзамены. Правда, с итальянским английское лето не сравнить, лето в Британии было всё же щадящим, более прохладным, чем за Гринвичем. Благодаря туманам и дождям, закрывающим собой солнце, здесь царила средняя температура, весьма умеренная и какая-то сконцентрированная — ни холодно, ни жарко. Но англичанам же не с чем сравнивать, так что июнь по их меркам выдался очень теплым, тогда как россиянину погода покажется прохладной. Рексу она была в самый раз — очень комфортной.

На уроках Гарри всё-таки перетрудился — заработал гипервентиляцию легких, отчего у него в глазах потемнело, и он грохнулся в обморок от кислородного голодания. Случилось это на Трансфигурации, что довело Минерву до трясучки. Содрав с перепугу несколько баллов, она сообразила послать Патронуса мадам Помфри. Прибежала та с Филчем, который, как директор, получил втык от Хогвартса и был срочно послан в класс Трансфигурации. Наорав сгоряча на Минерву, Аргус подхватил на руки Поттера и понес прочь, спеша за целительницей. Так пацан, очнувшись, схватился за учебник географии, который обнаружил тут же, на прикроватной тумбочке. Поппи увидела, запричитала и попыталась отобрать, но Гарри отчаянно завопил, что ему нужна география, иначе он не сдаст государственный экзамен, услышав оное, Помфри убежала в кабинет — пить валерьянку. Ей лично давно была известна истина — каждый сходит с ума по-своему. Так что эта экзаменационная лихорадка вовсе не стала для неё дивом.

А Гарри вызубрил старательно кусок про Сардинию, почитал о вале Адриана и затосковал — по географии это были последние задания. Но не успел он заскучать, как рядом с его койкой появился пикт, глянул сочувственно на мальчика и положил на тумбочку следующий учебник. И исчез, забрав географию, а Гарри с трепетом взял Мировую историю войн и раскрыл, затаив дыхание: историю можно читать как угодно долго, даже не заучивая — в голове что-нибудь да отложится…

Экзамены, как ни странно, все сдали, с разными степенями успешности и даже по всем предметам. А ведь Защиту в этом году преподавали все профессора. Сам директор Филч иногда заходил в класс — зачитать вводную по каким-либо темным существам; мадам Стебль строго учила распознавать Дьявольские силки и ядовитую тентакулу среди прочих растений; Синистра прочтет двухчасовую лекцию о дурном влиянии тех или иных планет на те или эти дни; Квиррелл придет и, рассеянно поглаживая кота, расскажет всё о великанах и троллях, о том, как с ними бороться и побеждать; Кеттлберн несколько недель держал тему об оборотнях, заставляя учить крепко-накрепко, до тех пор, пока от зубов отскакивать не начнет; Снейп с пеной у рта рычал и вдалбливал в умы студентов постулаты о ядах, тоже накрепко, так, чтоб во сне снилось, как спасти жизни при том или ином отравлении… В общем, каждый профессор внес свою лепту в подкорку своим ученикам, и этот подход так понравился детям, что они стали мечтать, чтобы так и было отныне и во веки веков. Ну правда, зачем им какой-то постоянный профессор Защиты от темных искусств, если их учителя отлично сами справляются?! Но Келла развеяла их радужные мечты, сказав:

— У нас будет постоянный учитель в новом учебном году, наши профессора всё же не гуттаперчевые, они сильно устают, преподавая нам сверх положенного им.

Теплая погода воссоединила детей и собак. Воспользовавшись солнечными деньками, студенты повылазили из помещений и, загрузившись учебниками, писчими принадлежностями, бутылками ледяного тыквенного сока и имбирного лимонада, пакетами чипсов и пледами, устроились под деревьями и на берегу озера. Собачки, обнаружив хозяев на улице, дико обрадовались и преисполнились благодарной преданностью, завалившись рядышком, на пледы, ноги и учебники. Причем большие псы — Рекс, Барон и Трюфель — так жарко дышали, что дети ощутили себя рядом с ними, как подле раскаленных печек.

Прощальный пир состоялся аккурат перед отъездом. Старшекурсники, рассаживаясь за столами, бросали любопытные взгляды на стол преподавателей — не было над ним обычного межфакультетского знамени, олицетворявшего победу факультета. В чем дело? Неужели в этом году нет победителей? Как так? Видя, что все озадачены и ждут объяснений, директор Филч поднялся со своего места. Кашлянув, он надтреснутым хрипловатым голосом обратился к залу:

— Я знаю, чего вы ждете, ребята. Поясню для младшекурсников, не заставших былую традицию Хогвартса выставлять победителя школы в межфакультетских соревнованиях и начислять им призовые баллы. Эта традиция была основана прежним директором Дамблдором, и как очевидно из статистики, пришлась по нраву всем. Это с одной стороны. А с другой — это разжигало межфакультетскую вражду. Посему кубок школы с данного момента — упраздняется. Соревнований между факультетами нам достаточно и в квиддиче, спортивное противоборство хотя бы не так огорчительно, как в противостоянии между Слизерином и Гриффиндором. Квиддич — это, в конце концов, всего лишь спортивные состязания, и награда в победе сторон — честна. Все остальные баллы присуждаются не школе и факультету, а самолично студенту, искренне внесшему вклад в профильное образование. Помните: знания, полученные вами, принадлежат не только вам, но и ячейке общества, которому вы обязаны стать полезными. Для этого вы и приходите в Хогвартс — учиться, набираться опыта и становиться полноценным членом семьи и народа. Стать самостоятельной личностью, найти профессию по душе и приносить пользу миру — вот основные ваши задачи перед общественностью. Отныне каждый студент на выпускном будет оцениваться комиссией по сфере образования на пятом и седьмом курсах и награждаться почетной грамотой, дипломом об образовании и стипендией.

— В-вау, нам будут платить?! — восхитился кто-то из магглорожденных, знавший значение слова «стипендия». Прочие навострили ушки.

— Совершенно верно! — подтвердил Филч. — Пяти- и семикурсники станут получать положенную студенту стипендию в сумме довольно приличных размеров. Сто галлеонов по окончании пятого курса и двести — на выпускном. Разумеется, для этого нужно хорошенько выучиться, те из вас, кто не пройдет итоговый экзамен хотя бы с девятью проходными баллами, выпустятся с волчьим билетом. Попросту говоря — с разгромной характеристикой, в которой будет сказано, что студент плохо учился и к профессии не пригоден.

После прощального пира, как и было заявлено, прошел парад выпускников. Директор Филч ни единым словом не солгал — все пятикурсники действительно получили по сто галлеонов, а семикурсники пока были награждены грамотой и повесткой в Министерство Магии, куда им следует отправиться после того, как будут объявлены результаты их экзаменов. Надо ли говорить, что многие прямо-таки взмолились своим Мерлинам и скрестили пальцы на удачу, что им перепадет хотя бы десять проходных баллов? Шестикурсники и прочие младшие, видя это, поклялись сами себе, что отныне они покрепче возьмутся за учебу.

Ну а затем студенты были отправлены по каретам и лодкам, которые доставили их к поездам. Учебный год закончился, и настали долгожданные летние каникулы. Проводив взглядом лодки, увозящие первокурсников, и кареты с прочими студентами, усталые учителя с чувством исполненного долга расползлись по своим аудиториям, чтобы отдохнуть и собраться по домам.

Стихли разговоры и шаги, растаяли вдали последние отголоски детских голосов. Из двери сарайчика в загоне высунулась узенькая мордочка коричневой дракошки. Недоверчиво обозрев горизонты, малышка удостоверилась в том, что звуки действительно утихли и над школьной территорией стоит полная тишина. Осторожно перебравшись через порог, Герцогиня прижалась животиком к земле и, крадучись, поползла к стене загона. Перелезла через стену. Воровато оглянулась. Скользнула в траву и стрелой понеслась к замку. Достигла порога, пересекла его и юркнула в ближайшую нишу. Замерла, снова огляделась и восхитилась — она всё-таки проникла в замок! Пользуясь тем, что вокруг никого нет, дракошка заскользила вдоль стены в сторону коридоров, ведущих в подземелья.

Всем известен лозунг Хогвартса, высеченный на гербе в стене над профессорским столом — «Draco dormiens numquam titillandus», что по латыни означает: «Не щекочи спящего дракона», но, как всегда и водится, позабытый за давностью лет. Значение лозунга так давно забылось, что в настоящее время никто и не помнил, что оно означает и зачем вообще когда-то произносилось…

А произносился сей лозунг королевичами перед обучением и после него, дополняясь заключительной фразой, которая звучала следующим образом: «не наврежу я ближнему своему». Всё просто: дракон олицетворял собой зло, а со злом шутки плохи, поэтому «не щекочи его, а руби голову сразу». Этот закон-постулат был задействован для рыцарей тех времен, потому что только так понималось значение девиза. Мерлин-то уже умер — его не спросишь, как и дракона, который априори не разговаривает. Мерлин, увы, единственный известный в мире повелитель драконов, именно он основал Хогвартс, скромненько затесавшись среди своих товарищей под именем Салли Слизерина. А чего? У него и так по жизни много имен в истории: он тебе и Миррдин, и Эмрис, и Анно, сын какой-то монахини, и Амброзий Аврелиан, хотя это вообще другой персонаж Артуровского цикла. Ну и почему, спрашивается, при таком раскладе Мерлин не мог быть еще и Салазаром? Зато это единственное доказательство того, что он действительно учился в Хогвартсе на факультете Слизерина, ага, сам же был деканом-основателем. И будучи величайшим из хогвартской четверки, без лишней скромности, кстати, он укрепил защиту замка мощнейшей на тот момент магией — союзом дракона и василиска, скрепив его печатью, тем самым девизом: «Не буди дракона, пока он спит». И не вина Мерлина, что много веков спустя его щит был упразднен за стремный облик — драконов начали считать чудовищами и отлучили от Хогвартса, разорвав тем самым вечный союз с бессмертным василиском.

Наша Герцогиня лозунг на гербе не читала, даже не подозревала о нем, но её драконье детское сердечко знало о магии древнего союза. Такого же древнего, как драконья кровь, текущая в её жилах. И дорвавшись наконец до полной свободы, малышка, ведомая всеведущим инстинктом, старательно искала проход к Царю змей, залегшему глубоко в подземельях, заснувшему навеки с тех пор, как убили дракона, последнего его напарника и защитника Хогвартса.

Заброшенный туалет её не заинтересовал — девочка была слишком чистоплотной, чтоб спускаться черт-те куда в канализацию. Конечно, те трубы были построены не для столь плачевной цели, а для комфортного перемещения василиска по всему замку, как вы теперь понимаете… Но магам, озаботившимся прокладкой труб, было как раз фиолетово, для чего служат те колоссальные полости внутри стен замка, главное, они есть и годятся для канализации. И ведь никому не пришло в голову, что трубы, расположенные выше пятого этажа, как-то не рассчитаны для слива отходов, скорей, они служили как воздуховоды или могли послужить для обогрева, догадайся кто-нибудь пустить по ним горячий воздух.

Портрет какого-то мага Герцогине тоже не пришелся по душе, тем более что за ним был неудобный для неё ход в виде винтовой лестницы, а это, простите, не для моих лап — корячиться вниз по ступенькам пару километров… Но девочка была упорна и в конце концов нашла нужную лазейку — за зеркалом. Ход был завален обрушившимся потолком, но она, маленькая и юркая, легко просквозила средь камней и выбралась в широкий коридор, по которому без помех добралась до логова спящего Царя. Обнюхав и обползав гигантские кольца, малышка удовлетворенно вздохнула — всё в порядке, папа найден, теперь она в безопасности.

Она была сиротой в огромном, жестоком мире, где драконов пользуют совсем не по назначению, и поэтому нуждалась в защитнике, ведь мамы-драконицы рядом с ней не было с самого рождения, а значит, нужен был союз. И в этом ей повезло — совсем рядом оказался могущественный василиск, заснувший до лучших времен. Что ж, это время настало — сквозь сон василиск это почувствовал, ощутив подле себя присутствие того, кого уже не чаял дождаться…

От василиска исходили волны магии и уверенной мощи, от него так и веяло спокойствием и надежностью. Такими же, как от могучей древней крепости, построенной на века, глубоко врывшейся в землю и незыблемо стоявшей горой над городом, защищая его жителей тысячелетиями.

Именно это ощутила Герцогиня, прижавшись к теплому телу дремлющего царя. Маленькая принцесса нашла свой приют, оплот надежды и защиты. Медленно просыпался рыцарь-дракон, дождавшийся свою волшебную половинку.

— Ты здесь? Это хорошо… Поспи со мной. Скоро мы займемся делами.

— Ладно… — тихий вздох. И такой же тихий, едва слышный вопрос: — Ты папа?

— Я буду им, если ты захочешь.

Исчезновение Герцогини заметили не сразу. Обнаружив же, что её домик пуст, Хагрид добросовестно обошел весь двор, заглядывая во все помещения и под все коряги-корыта. Сперва звал спокойно — тряс за хвост карпа и выкликал имя дракончика. Потом в голосе Хагрида начали сквозить панические нотки.

— Герцогиня, доченька, отзовись! Иди к папочке, а?

«Доченька» не отозвалась, и Хагрид по-буридановски заметался по двору, не зная, куда рвануть в первую очередь — в лес или в замок? Попытался припомнить, куда сильнее всего стремилась девочка, решил, что в лес, ведь дракон же, ей свободу подавай… Но сперва Хагрид догадался поставить в известность директора, с чем и наведался к нему. Грохнув кулаками по створке, он вломился в кабинет и с порога гаркнул:

— Ой, беда, директор Филч! Беда! Герцогиня пропала! Пойду в лес — искать!

— Стой, Хагрид! — поднял руку Филч.

— Ась? — притормозил тот, возвращаясь обратно.

— Светозар говорит, что девочка в замке, — кивнул Филч на феникса. — И просит барана для папы.

— Папа? Барана? — конкретно так завис Хагрид.

— Ага, — покивал Филч. — Светозар помнит те времена, когда Хогвартс защищал Союз Хранителей. Он же феникс, бессмертный, как змей Салазара — василиск.

Мясистый палец Хагрида погрузился в ухо и остервенело заскреб ушной канал. Серы там не оказалось — со слухом было всё в порядке, и великан очумело отвалил челюсть, в полнейшем шоке взирая на директора, который вот так запросто сообщает о наличии в школе василиска с таким видом, словно говорит о погоде…

— А… а где он?.. — с трудом выдавил Хагрид из себя вопрос.

— В Тайной комнате, — палец Филча ткнулся в пол. — Помнишь легенду о Тайной комнате и Ужасе, заключенном в ней?

Хагрид завороженно кивнул, глядя на божественный перст директора. Филч продолжил:

— Так вот, наша малышка, оказывается, всё это время, с момента вылупления, стремилась воссоединиться со своим напарником, с которым у драконов заключен магический союз. Герцогиня — первый дракон, рожденный на территории Хогвартса за долгое время, и поэтому она ушла к нему.

— Навсегда?.. — тихо спросил Хагрид.

— Нет, — пожал плечами Филч. — Светозар говорит, что они скоро поднимутся к нам. Вот проснется василиск, придет в себя, и явятся, вместе. Он семь столетий спал, с тех пор, как убили последнего его напарника, дракона, а Тайную комнату запечатали.

— А… а её разве не открывали пятьдесят лет тому назад? — как-то умудрился вспомнить Хагрид. Филч нахмурился, припоминая те события.

— Тебя тогда исключили? — уточнил он. Хагрид застенчиво кивнул. Филч задумался и вдруг удивился: — Странно, а почему за полвека никто не спросил Плаксу Миртл, как она умерла?

— Куррр-р-рл-к! — мелодично произнес Светозар, до этого молча сидевший на декоративном деревце. Аргус посветлел лицом.

— Ты смотри-ка! И об этом знает! — и сник. — Жаль, доказать за давностью лет теперь невозможно…

— Что доказать? — затаил дыхание Хагрид.

— Что девочка Миртл Уоррен была убита мальчиком Томом Реддлом, — перевел Филч слова феникса.

— Так свидетель же есть! — всплеснул лопатами верзила. — Живой! Арагоша мой, он всё помнит. Вот только не знаю, можно ли воспоминания из бошки паука выудить?..

— Н-да, — вытянул лицо Филч. — Это будет самый странный очевидец в истории магического мира. Не припомню, чтоб паук в суде свидетельские показания давал…

— Ну а я об чем? — совсем загрустил Хагрид, в который раз убеждаясь в том, что у него по-прежнему нет шансов доказать истину.

— Зато у нас есть привидение, — оптимистично заметил Филч. — И оно вполне способно рассказать о том, кто и как лишил его жизни. А воспоминания из головы паука мы тоже достанем — пригодятся. В конце концов, суду не обязательно знать, что очевидец — паук. Конфиденциальность в таких случаях вполне допустима — свидетели имеют право на анонимность, сохранить свое инкогнито…

Пока запал не прошел, Филч срочно созвал коллег, те ещё не успели разъехаться по домам и, получив послание от директора через портреты, заторопились в кабинет на внеплановое собрание. Пришли, отдышались, поглазели на возбужденного чем-то Хагрида и молча расселись по местам.

— Ну, что случилось? — ворчливо спросил Сильванус Кеттлберн, вертя в руке носок, к которому искал пару, когда его позвал портрет. Остальные были тоже с разными степенями собранности: у Квиррелла на шее висел незавязанный галстук, у Помоны в седых прядях виднелись забытые бигуди, Минерва торопливо достегивала пуговицы на жакете, и влажно кудрявились свежевымытые волосы Северуса…

Извинившись за то, что оторвал коллег от сборов, Аргус рассказал сперва о том, что означает девиз на гербе Хогвартса, о том, что малышка Герцогиня только что возродила старинные традиции, отправившись в Тайную комнату к василиску, который оказался Хранителем школы и скоро явит себя широкой публике. И готовы ли вы к этому, дорогие коллеги? Это во-первых…

— Во-вторых, в связи с этим я только что выяснил, что бедного Хагрида совершенно необоснованно оклеветали когда-то и незаконно исключили из Хогвартса. Северус, у вас хватит таланта добыть воспоминания из головы акромантула?

— Ну… после Рекса, да, смогу, — неуверенно пробормотал зельевар, слегка опешивший от поставленной задачи. Филч кивнул.

— И ещё две новости: Натаниэль Долл согласился вести у нас урок Защиты, из чего у меня возникла идея — как вы смотрите на то, чтобы переименовать проклятую должность? Какое название дать отныне предмету?

— Э-э-э… Защитная магия? — после некоторой паузы предложила Минерва.

— Защита-защита, — заворчал Северус. — Защита от оборотней, вампиров, дементоров, боггартов и прочей нечисти, а также запрещенных заклинаний и темных магов. Разрешите вопрос: почему только от темных? Светлые маги никогда не нападают? Защищаться можно только от запрещенных заклинаний? От других защищаться не надо? От того же Петрификуса Тоталуса, например? — высказался и прикусил язык, поймав на себе сочувственный взгляд Аргуса. Ну да, ну да, Филч-то как раз прекрасно помнил, как на Северуса скопом нападали «светлые» маги…

— Изма! — брякнул тем временем Хагрид.

— Чего? — дружно вытаращились все на него.

— Изучение Защитной Магии, — пояснил тот. — ИЗМА, если короче, и, как видите, ни темной, ни белой, ни сиреневой. А там как хотишь, хоть защищайся, хоть нападай, нарл один и тот же — лысый, ибо это всего лишь банальное изучение защитной магии, и всё, и точка! А кто, от чего и зачем — это уже личное дело каждого. Убить человека и Левиосой можно: поднял камушек потяжелее да и приложил сверху об черепушку…

— Ну, коллеги дорогие, что скажете? — весело глянул Филч на педсостав. — Дельно Хагрид говорит?

Дельно, конечно, да и сокращение всем неожиданно пришлось по душе: ИЗМА — скажите-ка чего покруче! Да так школьную должность и не называли никогда! На этой, весьма оптимистичной волне, преподаватели, весело переговариваясь, покинули кабинет директора. Северус, однако, замешкался. Выходя последним, он вдруг передумал, закрыл за коллегами дверь и вернулся к столу. Нерешительно замер перед ним, бросая на Филча виновато-просительные взгляды.

— Что случилось? — настороженно спросил Аргус, ощущая внезапную тревогу — на Снейпа это было очень непохоже. Северус покосился на кресло и почему-то осторожно опустился в него, крепко держась за подлокотники. Заговорил он непривычно тихим надтреснутым голосом, как будто поломанным:

— Я больше не могу… Можно мне уволиться? Я никогда не хотел быть учителем, если честно… Меня заставили. Д-дамблдор связал меня обетами по рукам и ногам, шантажировал меткой Темного Лорда, грозил Азкабаном, заставил служить себе и собирался… Не знаю, что он собирался, не успел — помер… А я больше не могу. Директор Филч, пожалуйста, увольте меня.

Вместо ответа Аргус вышел из-за стола, придвинул к Северусу другое кресло и сел напротив. Тревожно заглянул в черные несчастные глаза.

— Что они с тобой сделали, сынок?

Этот простой, но по-отечески теплый, полный участия вопрос разрушил плотину отчуждения — в горле Северуса возник горький ком, а в голове мелькнула мысль, что, может быть, ещё не всё потеряно…

— Я не могу работать. В моем классе находится мальчик-сирота, чьи родители погибли по моей вине. Я виновен в смерти его родителей, это страшная пытка — смотреть на него и знать, что я лишил его детства. Я осознал это благодаря Рексу. Он укорил меня в начале учебного года на самом первом моем уроке зельеварения… Он прямо сказал мне, что я подлец, он очень ясно показал мне, насколько мерзко мое отношение к ребёнку.

— Странно. Мне показалось, что у вас хорошие отношения, — мягко усомнился Филч.

— Да, это так, — Северус слабо улыбнулся. — Рекс добр ко мне, но тот укоряющий взгляд, который он бросил на меня, когда я хотел наброситься на мальчишку, отрезвил насквозь, поставил на место, заставил увидеть себя с неприглядной стороны. Рекс вразумил меня…

— Понимаю, — покивал Филч. — А как ты убил родителей мальчика? Ты лично приложил к этому руки, Северус?

— Нет, не прямо… — зельевар болезненно поморщился. — Я стал причиной смерти родителей мальчика, когда донес на них Темному Лорду. Я не должен был подслушивать… Я не должен был, я мог промолчать, забыть пророчество, но я разболтал и этим всё погубил. Темный Лорд узнал о пророчестве, решил, что оно относится к Поттерам, и пошел убивать их.

— А где ты подслушал пророчество? — осторожно спросил Аргус. Следующие полчаса он кротко слушал монолог Северуса о печально известных событиях, начавшихся в трактире «Кабанья голова». А выслушав, задумчиво подытожил: — Значит, тебя поймали, встряхнули за шкирку и вышвырнули за порог? И не стерли ничего из памяти? Как милосердно… А ты не думал о том, что всё это могло быть подставой? Постановкой, пьесой? Северус, дорогой мой, тебя же использовали, причем так внаглую… Почему ты думаешь, что Лорд пошел убивать только Поттеров? На самом деле он в ту ночь планировал нападение и на Долгопупсов, он собирался убить двух мальчиков, а не одного. И разве кто-то виноват в том, что Лорда остановил именно Гарри, на которого он по чистой случайности напал первым? Ты знаешь, что я нашел в том шкафу? — палец Филча ткнулся в полки. — Я нашел там мантию-невидимку! Вещь, которая должна была спасти Поттеров! Но Дамблдор, прости господи, изъял её перед самой смертью Поттеров, лишив их последнего шанса на спасение. И Лили, бедняжке Лили, пришлось уповать на саму себя! Гарри спасло то, что Лорд сам же нарушил договор. Ты практически спас мальчика, Северус, ты просил пощады у Лорда, просил его не убивать Лили, Лорд согласился, почти исполнил твою просьбу, велел Лили отойти в сторону, не мешать… Но она же мать! Какая же мать согласится отойти, уступить путь убийце?! Нет, конечно… Лили не согласилась с таким раскладом, она стала требовать, чтобы Лорд не трогал её малыша, даже предложила убить себя вместо сына. Лорд пришел к Поттерам с обещанием в сердце, клятвой, данной тебе — не убивать Лили, он кричал ей: «отойди!» Но Лили не отошла, не имея возможности спастись самой, она пожертвовала собой, закрыла сына своим телом против слова Лорда. Поэтому он и погиб, а Гарри — выжил. Лорд нарушил магическую клятву, пошел против магии, просто потому, что дал слово одному волшебнику и тут же нарушил его перед другим. А жертва матери — это очень древняя магия, столь же древняя, как само мироздание, во все времена это считалось наивысшим благодеянием — умереть ради жизни. Многие люди стали великими в чем-то только потому, что выжили благодаря жертве матери. Просто у волшебников это сильнее, потому что накладывается на магию.

Филч умолк, Северус, оцепенело глядя на него, сдавленно спросил:

— Откуда вы всё это знаете?

— Я был в суде, слышал показания Питера Петтигрю, — пожал плечами Филч. — Я в то время уже был уполномочен как директор и приглашен в качестве того, кто лично знал Пита. Он находился под действием Веритасерума, а умные люди задавали ему правильные вопросы, таким образом Питер выступил не только как предатель, но и как непосредственный очевидец всего происходящего, также он признался в том, что убил собственноручно двенадцать магглов на той улице. Ещё свидетелем выступал Сметвик, он рассказывал о том, что Лорд собирался убить Невилла Долгопупса, а то, что родителей Невилла порывался прибить сам Дамблдор, стало таким шоком для всех… Так что сам посуди, Северус, в чем твоя вина и есть ли она вообще у тебя. По-моему, ты ни в чем не виноват, сынок, тобой воспользовались, как пешкой, двигая туда-сюда в угоду себе, и гроссмейстером, увы, был Великий Светоч Дамблдор. Он ведь и после падения Темного Лорда не успокоился, всё продолжал что-то там планировать, вспомни те пляски в начале года перед первым курсом Гарри Поттера — зеркала, церберы, тролли, камни философские поддельные…

Всё это верно, но Северусу не давало покоя осознание одного действия, о котором знал только он.

— Ещё одно, — чуть слышно проговорил Снейп, остановившимися глазами глядя перед собой. — Я просил только за Лили. Не за Джеймса и Гарри, а только за Лили. Я… мне…

— Тихо, — рука Филча крепко ухватила Северуса за плечо и резко встряхнула. — Тихо, Северус, Джеймс тебе никто, Гарри ты в то время вообще не видел, ты знал, любил и боялся за девочку, с которой дружил в детстве. Тут тоже нет твоей вины, Северус, и эгоизм здесь ни при чем. Оставь это Дамблдору.

Северус медленно кивнул, чувствуя, как крошится и осыпается, спадает с души огромный булыжник, годами душивший его сердце. Старина Филч, мудрый и прозорливый, разбил неподъемный камень и дал вдохнуть свежего воздуха, вернув равновесие пошатнувшемуся духу. Спасибо, Филч. Рукой Северус нашарил сухую длань старика и крепко сжал, неотрывно глядя в глаза истинному директору. Аргус молча встретил благодарный взгляд Северуса и кивнул, принимая его признание и даруя ответную дружбу.

Добычу воспоминаний Арагога решили не откладывать в долгий ящик — отправились за ними, как только выдалось свободное время. Делегация состояла из Хагрида, Северуса, МакГонагалл и Кеттлберна, последние двое пошли в качестве свидетелей, чьи показания так или иначе понадобятся в суде. Отшагав километров десять, причем Минерва в силу возраста и деликатного пола ехала на великане в образе кошки, делегаты прибыли в Паучью лощину, где их уже ждали любезные хозяева пауки. Арагог, величиной с фрезианского быка, внушал ого-какое уважение, огромный, серебристо-седой, с белесыми слепыми глазами, владеющий, помимо прочего, даром человеческой речи. Договориться с ним не составило никакого труда — паук с готовностью согласился повспоминать то убийство в туалете, свидетелем которого он стал. Сложнее пришлось Северусу — глаза-то слепые, а легилименция возможна при зрительном контакте… Но оба честно постарались добиться взаимопонимания и нужных результатов, и после нескольких часов обоюдных усилий ценные улики были добыты.

Картинка, вылитая в министерский Омут памяти, поражала ракурсом: была она опрокинутой, почему-то перевернутой вверх ногами, но просмотр показал, что это ерунда, куда важнее было содержимое…

В серый, сферически разбитый на сколько-то фрагментов туалет вошел стройный юноша, темноволосый и красивый. Оглянулся по сторонам, прошел к раковинам и зашипел на одну из них. Пока она отодвигалась-открывалась, юноша мелом нарисовал на полу перед рукомойниками звезду, расставил по углам её свечи, зажег их и начал речитативом зачитывать некое заклинание со старого, ветхого на вид, пергамента. Перед этим он уложил в середину звезды черную книжечку. Волшебство, которое он творил, никому не было известно, все честно опупели, смотря на то, как из гексаграммы в центре свечей рядом с тетрадью вырастает гигантская кобра с желтыми пылающими глазами… Вот она выше, толще и материальнее, всё живее и живее, пока не ожила окончательно, посмотрела на юношу, зашипела, как он, на парселтанге. На их голоса из кабинки выглянула девушка, поправив на носу очки, она сварливо попеняла парню:

— Ты не мог бы проявить тактичность? Туалет для мальчиков дальше по коридору!..

И рухнула замертво, не успев и договорить. Демон-кобра, вызванная из преисподней, поглотила её душу, сочтя жертвоприношением, платой за вызов… Сама кобра втаяла в черную тетрадку, став чем-то страшным, темномагическим.

Далее Том Реддл взял кровь у мертвой Миртл, написал ею на стене туалета: «Тайная комната открыта потомком Слизерина. Трепещите, враги наследника!», после чего ушел, оставив открытым проход, как доказательство своих намерений, и отведя от себя все подозрения. Потому что ну кто подумает на него, честного милого мальчика, доброго сироту и одаренного студента?

Картинка сменилась, теперь перед ними предстало пухлощекое лицо долговязого паренька, он ласково улыбался и зачем-то зазывал очевидца в большую коробку.

— Ну иди… Давай… Иди сюда, ко мне… Вот так… Теперь в коробочку…

За спиной паренька вдруг появился Реддл.

— Добрый вечер, Рубеус, — громко произнес он. Великанский мальчик вздрогнул и выпрямился. Неприязненно буркнул:

— Что ты делаешь здесь, внизу, Том?

Реддл подступил ближе:

— Все кончено, Рубеус. Я всё о тебе расскажу. Ведь если нападения не прекратятся, школу закроют.

— Ты это что…

— Я думаю, ты никого не замышлял убить. Но из чудовища мирного домашнего зверька не сделаешь. Ты выпустил его просто для разминки, чтобы он немного побыл на свободе…

— Он никогда никого не убивал! — закричал юный Хагрид. Но Реддл был непреклонен, он напал на маленького Арагога, заставив того спасаться бегством…

Только после этого до всех дошло, чьи именно воспоминания они просмотрели, но претензии предъявлять к этому теперь было попросту глупо — сведения-то бесценны! Стало вдобавок тревожно — а где та черная тетрадка, в которую малолетний убийца заключил демоническое существо?

Явление василиска было объявлено пятого июля. Умница Светозар заблаговременно предупредил директора, и Филч сумел собрать весь педсостав, чтобы Хранитель Хогвартса прошел инициацию именно с учителями, постоянно работающими в школе.

Выход и знакомство состоялось в Зале наград. По-видимому, это был парадный вход, так как он скрывался за огромным и, как все думали, декоративным, щитом, который красовался в торцевой стене и изображал чеканный герб Хогвартса. Сейчас выяснилось, что это не просто украшение, вмурованное в стену, а самая настоящая дверь.

Собрались наши доблестные профессора, срочно созванные Филчем, переглядываются, воротники-манжеты поправляют, переговариваются и бросают любопытные взгляды на новенького среди них — высокого волосатого нелюдя в шерстяном шлеме и серой просторной тунике. Сквозь прорези маски сверкают ехидные желто-карие глаза, верхняя губа справа слегка поддергивается кверху, обнажая кривой острый клык… Красавец, одним словом, интересный и загадочный. И это при том, что многие неоднократно сталкивались с ним в барах, трактирах и гостинице в Косом переулке, и вот теперь безымянный леший неожиданно стал кем-то своим, будущим их коллегой по имени Натан Долл. Как же тесен иногда бывает мир, когда знакомый незнакомец вдруг обретает имя и становится полноценной личностью, а не просто каким-то огром, про которого известно лишь то, что он на завтрак всегда заказывает тарелку сырой печени и периодически напивается по выходным.

Загудел, дрогнул и сдвинулся в сторону медный щит, взгляды всех тут же приковались к открывшемуся проходу, всем стало очень-очень не по себе — уж больно страшно описываются василиски во всех бестиариях… Вживую-то с ним в настоящее время никто из присутствующих в зале не сталкивался. Успокаивая занервничавших людей, негромко запел феникс, сидящий на руке Хагрида, выбрав его как самого большого и удобного, в качестве насеста.

А из прохода сперва выскочила малышка Герцогиня. Сияя веселыми глазами, она приветливо чирикнула, здороваясь со встречающими. Одобрительно закивала клиновидной головкой, увидев огромный поднос на колесиках, полный рубленой свежей баранины, обернулась к проходу и призывно-нетерпеливо засвистала, поторапливая «папу». Тот не замедлил заявиться, вытягивая из темного лаза свои бесконечные метры, коих оказалось аж двадцать. Рогатая голова дракона на длинном гибком змеином теле — вот его общее описание в целом. Облик красиво дополнялся красной роговой короной на затылке змея и малахитово-голубым окрасом бронированной шкуры. Стального цвета грудные щитки покрывали район грудины, от затылка вдоль всего тела до самого кончика хвоста тянулся шипастый гребень, в общем, весь в броне, как дракон, что полностью отвечало его происхождению. Василиск — это не змея, по сути, а совершенно отдельный вид зверя, берущий начало от балиониска, прародителя всех видов драконообразных. Лошадь тоже, знаете ли, не всегда на одном пальце бегала, так и дракон сначала ползал, прежде чем обзавестись лапами и крыльями.

— Вах! — восхитился феникс и разразился длинной трелью, которую Филч озвучил для остальных:

— Итак, позвольте представить, перед нами сиятельный василиск Салазара Слизерина, Хранитель Хогвартса и просто славный парень по имени Лонгор де Саншор.

Оглядев всех присутствующих солнечными очами, царственный реликт кивнул им, передвинулся поближе к подносу и с неторопливой жадностью принялся поглощать баранину.

Северус, вытянув шею, попытался разглядеть зубы и язык, силясь уже сейчас определить, ядовит ли змей? Что поделать, зельевар — это в некоторых случаях диагноз. Ведь запасы яда василисков на рынке стали такой редкостью, одна унция яда стоила баснословно дорого, настолько, что члены гильдии зельеваров покупали его вскладчину и потом устраивали целые войнушки, пытаясь хоть как-то разделить приобретенные граны ценного ингредиента.

Лонг, видя что некто пытается заглянуть ему в рот, как дареному коню в зубы, незаметно придвинул к Снейпу кончик хвоста и, подцепив за ноги, легонечко дернул, опрокидывая Северуса на пол. Ехидно фыркнул Натан, подошел и, подав руку Северусу, помог тому подняться, одновременно деловито охлопывая и оглаживая его мантию. Заглянул в глаза и снова, не удержавшись, фыркнул.

— Не тушуйся, это на самом деле здорово, что у змея есть чувство юмора, легче договориться с ним будет, знаешь ли…

Северус, ощущая шерстистую ладонь, в свою очередь, не удержался от любопытства, с живым интересом посмотрел на видимую часть лица — из-под шлема виднелись раздвоенная верхняя губа и квадратная челюсть, покрытая золотистой шерстью. Не имея прежде контактов с нечеловеческими видами, он сильно заинтересовался личностью будущего коллеги. И это было понятно, ведь мало кто из нелюдей соглашается иметь дело с людьми и волшебниками, особенно в последнее время, раньше-то они частенько общались, когда не было необходимости прятаться от магглов.

— Ты волвен? — чуточку смущаясь, спросил Северус.

— Ага, — кивнул тот. — Мне ещё повезло встретить жену-вилку, из свободных… Нас, таких, мало осталось, но мы потихонечку выправляемся: близнецов родили, в соседнем клане девочки подрастают, будут парой нашим пацанам.

Договорив, Натан кинул любопытствующий взгляд на Хагрида, идущего впереди, поколебался и спросил, выразив вполне понятный интерес:

— А этот… Костероста перепил или его с помощью Энгоргио пытались увеличить?

— Не знаю, — растерялся Северус. И окликнул: — Хагрид, а в чем секрет твоего роста?

— Почему секрет? И не секрет это вовсе, — обернулся тот. Остановился и принялся рассказывать: — Мамка моя из северных великанов, йотуны, кажись, или турсы, ну, в общем, какое-то северное племя великанов. Ну и вот, жила в нем великанская девушка по прозванию Фридвульфа, цвела и пела на лугах аки розочка, в положенный час пришла ей пора обзаводиться мужем и потомством. У великанов того народа, кстати, с этим всё не так просто, не как у троллей — огрел девку дубиной, и она вся твоя, косая и слюнявая… Не-е-е, у йотунских верзил всё гораздо тоньше. Ну, в общем, приспичило мамане, уж взамуж невтерпеж, покинула она селение и пошла по свету белому суженого искать, имея при себе ищачью шкурку, в рубашку нательную тайными стежками зашитую. Добрела до Дании, где в ту пору папаня мой проездом был. Встретились они — два красивых одиночества: молодая деваха двухаршинного роста, щекастая, полнорукая, и тощенький маг, вот такусенький задохлик, метр с кепкой без подпрыга…

Послышались смешки, уж больно ярко Хагрид живописал своих родителей. Похмыкав и поняв, что смех добрый, тот продолжил:

— Хорасу Хагриду мисс Фридвульфа пришлась по душе, собой он тоже зрение не оскорблял, так что прониклись они любовью и сошлись в брачном союзе, доверив судьбу друг другу. Но не сразу, увы, у каждого был секрет: она — великан, он — волшебник. И прятали, соответственно, свои примочки: он — магические штучки, а она — шкурку ищачью… Ну ладно, зажили они в Англии, дом построили, сад вишневый посадили, меня родили, второго планировать начали, и тут папаня нашел её тайную заначку — ту самую шкурку, а будучи волшебником, опознал в ней фрагмент колдовской ящерки. Покрылся папаня подозрениями, попер к мамане с вопросами, мол, чего это такое да зачем? Ну, мамка наивная, подумала, что любовь и детка уж всяко папку при ней удержат, и призналася в своем происхождении… Дальше, увы, всё пошло, как в сказке про царевну-лягушку: осерчал папенька на маменькину ложь, взял и спалил ищачью шкурку. Чары спали, оковы с роста сгинули, и маменька выросла перед папенькой во всю свою великанскую мощь — в полных семь метров… А так как дело на кухне происходило, то своим телом она дом напрочь своротила, развалился он, как карточный — стенами наружу. Вместе с ростом ушло счастье, обратно мама не смогла вернуться, шкурка-то тю-тю… Одноразовое волшебство то было — великан сохраняет человечьи размеры, пока волшебная шкурка при нем, это ведь достаточно известная магия, которой перевертыши пользуются, как та же царевна-лягушка или дева-лебедь, тролли и великаны не исключение, надо же им как-то находиться среди людей, не привлекая к себе внимания. Жаль, что папка рассердился на мамку и сжег её магический артефакт. Ушла мамка от нас, мне три годика всего было, не помню уж её, но слышал, что она снова замуж вышла, на сей раз без обмана, за великана полнорослого, подобного ей.

Хагрид замолчал, оглядывая задумчивые лица слушателей, впечатленный Натан положил ладонь ему на плечо и тепло молвил:

— Прекрасная история! И поучительная. А за маму не переживай, она теперь всегда с тобой, кровь-то у тебя великанская, а на неё не действует магия. Значит, что? Защита у тебя волшебная, материнская, великанья, стало быть.

Остальные с уважением покивали, всецело согласные со словами волвена. Северус, поддавшись моменту, спросил:

— Хагрид, а расскажи про Тома, до меня ведь только что дошло, что ты его лично с детства знаешь. Каков он был в школе?

— Дуроватый он был, — охотно принялся вспоминать Хагрид. — На третий курс перешел, когда я поступил. Взгляд, как у волка, дикий, быстрый, ни на ком дольше секунды не задерживался. На первом курсе, как мне рассказывали, совсем странный был: вечно одинокий, всех сторонился, за столом жрал как не в себя, удержу не знал, ел аж до тошноты и заворота кишок, весь первый месяц только и делал, что нажирался. Особенно крепко ребята запомнили то, как он ел: сгребет в тарелку всё разом — мясо, овощи, макароны, кашу, пирог с патокой, карамельный брауни — и ест одним махом сладкое-соленое-жареное-вареное… Потом помирал от несварения, ночами на больничной койке стонал — никому спать не давал своими болями. Таким он в начале был, когда только приехал в Хогвартс из приюта Вула, при мне Том другим уже стал. Более спокойный и, увы, наглый, на руку нечистый был: тащил всё, что плохо лежит и не приколочено. И ладно бы интересное что воровал, так нет, он одежду, еду, обувь тырил, волшебные палочки мог взять и не вернуть. Клептомания и после школы не прошла, он тока на старших курсах подуспокоился, перестал чужое тягать, другими делами занялся, окружением своим, к Абраксасу Малфою мосты наладил, расположением евоным заручился, вещички кое-какие начал на хранение доверять…

— Погоди-ка! — остановил Хагрида Северус, внезапно вспомнив кое о чем, окинул тревожным взглядом лица и побледнел. — Люциус… Черная тетрадка с демонической коброй у Люциуса!

— О боже, — встревожился Филч. — И Рекс-то как не вовремя уехал. А нам сейчас пригодилась бы умная собака.

— А я не пригожусь? — поинтересовался Натан Долл, отщелкивая пальцами застежку с плеча туники. Взгляды всех машинально устремились следом за ниспадающими складками серой материи, аккуратным валиком легшей вокруг ног. Ног? Моргнув, все уставились на крупного золотистого пса, в которого превратился волвен. Похожий на ретривера, но крупнее и тяжелее сенбернара, перед ними во всей своей красе замер первозданный королевский волвен.

Стало очень понятно, почему они так дороги. Чудесная способность в любой момент превращаться в большую сильную собаку на самом деле весьма ценное качество, а для волшебника тем более. Понятным было и страстное рвение Натана выслужиться, а кому не захочется показать себя, продемонстрировать свои таланты, всё, на что он способен, чем может оказаться полезен своим работодателям и новым коллегам? Пёс Натана вызвал должное восхищение и всеобщее одобрение, как-то сразу стало очевидно, что он мастер своего дела и в проверках не нуждается.

Мудрый Филч тут же, не откладывая дела на мифическое «потом», основал Инспекционную бригаду имени комиссара Рекса, поставив во главе Северуса, как самого адекватного, нужного и проверенного поступками и временем человека. Благо, что ментальная связь с Натаном в виде собаки оказалась такой же идеальной, как с Рексом. Основал и отправил на первое задание — изъять черную тетрадку у Люциуса Малфоя.

К этому заданию Северус отнесся со всей ответственностью. Для начала он наведался в Министерство Магии, где получил допуск в Отдел Тайн и попросил себе в помощь ликвидатора проклятий и группу мракоборцев. Глава мракоборческого отдела Руфус Скримджер только бровь вздернул, видя, как какой-то носатый тип суетится по его вотчине, набирая себе парней. И ведь с толком набирает — самых лучших на раз-два вычисляет, а когда он к ним ещё и Ранкорна из отдела генеалогии прибавил, Руфус сделал в уме заметочку насчет этого парня. Снейп абы кого хватать не станет — он гарантированно самых хороших бойцов выбрал, есть у него нюх на это дело, видно…

Набрав команду и попутно сделав запрос на закрепление инспекции Хогвартса в нужный отдел, Северус велел перемещаться по заданным координатам.

— Эй, Снейп! — окликнул Скримджер в последний момент. — Добровольцы актуальны?

Северус кинул на Руфуса оценивающий взгляд и кивнул, разрешая тому присоединиться. Что поделать, любопытство, оно такое, приставучее и сильное, вцепится — не отстанет.

Известив Люциуса из Министерства срочной запиской, Северус дождался ответа, в котором Люциус выразил согласие к содействию. Приглашение входить последовало незамедлительно — гостеприимно распахнулись ажурные ворота мэнора. Войдя в дом и разослав туда-сюда сыщиков, Северус с Натаном, Ранкорном и Скримджером прошли в гостиную, где ввели хозяина резиденции в курс дела.

— Тоненькая черная тетрадка? — озадачился Люциус. — Которую кто-то дал на хранение отцу? Но это ж когда было…

— Давно было, — согласился Северус. — Полвека тому назад. Это очень опасная вещь, из надежных источников нам стало известно, что в эту тетрадку заключили темную сущность из потустороннего мира, поэтому нам необходимо её изъять. К тому же неизвестно, как она влияет на вас, вашу семью и ваш дом в целом, кто знает, а вдруг проклятие в тетради только сильнее становится с годами?

Нагнав страху, Северус добился того, что встревоженный Люциус пооткрывал им все свои сейфы. И, затаив дыхание, смотрел, как волосатик в шлеме и тунике перекинулся в великолепную волшебную собаку и начал рыться в бумагах, вынутых из хранилищ. Перенюхав все книги и тетради в черных обложках, Натан расстроенно глянул на Северуса, говоря ментально, что ничем темномагическим от них не веет. Северус задумался, пытаясь сообразить, на что бы обратил внимание Рекс? Потом он хлопнул себя по лбу и принялся переворачивать тетрадки, ища на обратной стороне обложки анаграмму золотого тиснения «Т. М. Реддл», единственную примету дневника Тома.

Натан тем временем решил поискать тайники, почувствовав в воздухе что-то ускользнувшее от них. Так и есть! В одном месте странно ощущался участок стены. Приняв антропоморфный вид, Натан поинтересовался у Люциуса, не мог бы он открыть вот этот тайник, здесь, в стене… Люциус растерянно ответил, что никаких тайных сейфов у него в доме нет. Покосившись на пол, Натан снисходительно хмыкнул, но выдавать не стал, а попросил всё же открыть вот этот, за стеной. Озадаченно потаращившись на гладкую стену, обитую дорогими атласными обоями, Люциус позвал самого старого домовика.

— Фойерцанг, подойди ко мне.

Северус обернулся от стола, недоумевая, зачем Люциус зовет каминные щипцы, и с интересом уставился на древнего эльфа, явившегося на зов хозяина. Усохший, трясущийся, тот выглядел так, словно прибыл в Англию ещё с Вильгельмом Завоевателем и самым первым сэром Малифлуа, основателем рода Малфоев. Люциус требовательно ткнул в стену.

— Открой!

Обладатель старинного имени страдальчески вздохнул.

— А может, не надо? Хозяин Абраксас велел накрепко замуровать эту вещь, так, чтоб ни единая душа до неё не добралась…

— Нам надо её уничтожить. Открывай! — непреклонно приказал Люциус.

— Хозяин Люциус говорит правду? Его действительно уничтожат? — обнадеженно вскинулся домовик. Дождавшись кивка, щелкнул пальцами со словами: — Забирайте крестраж!

С последним отголоском эха часть стены отъехала, с треском разорвав обои, края которых некрасиво встопорщились и разлохматились, вмиг теряя элегантную шелковую красоту. К открывшемуся темному проему осторожно подобрались Натан и ликвидаторы проклятий, хорошенько принюхавшись, Натан отступил в сторону, давая простор коллегам, те основательно обстреляли нишу в стене всеми своими сканирующими заклятиями, прежде чем соваться в дыру. После чего с предельной предосторожностью извлекли из тайника зачарованную вещь, которую чертов домовик так не вовремя окрестил крестражем… Положили тетрадку в центр стола и обступили со всех сторон, настороженно переглядываясь и нервно дыша.

— Значит, крестраж? — напряженно выдохнул Скримджер, сверля подозрительным взглядом Малфоя.

— О котором он ничего не знал, — поспешил внести ясность Северус. Побледневший Люциус оттянул шейный бант и гулко сглотнул, всем своим видом подтверждая слова бывшего однофакультетника.

— Ладно, давайте его сюда, — сказал Натан, протягивая муассанитовый ящик с плотно закрывающейся крышкой. — Надо Филчу доставить…

— Какому-такому Филчу? — агрессивно раздувая ноздри, забрюзжал Скримджер. — В Отдел Тайн это надо переправить, специалистам передать, уж они-то разберутся с этой гадостью! И пасть заткни! Кто дал право собаке решать, чего и как делать?!

Натан, опешив, недоуменно замер, Северус без раздумий огрел Руфуса Ватноножным, отчего тот тряпичной куклой шлепнулся на пол. Рык Северуса заставил всех вздрогнуть:

— Сам пасть заткни! Перед тобой стоит представитель Хогвартса, профессор Долл, учитель Магической защиты!

Люциус, услышав это, срочно передумал спрашивать, где Северус достал королевского волвена и сколько за него заплатил — стало чревато. Нарцисса Малфой, всё это время тихой беззвучной тенью простоявшая позади мужа, вдруг подала голос.

— Простите, а чаша Пенелопы Пуффендуй, которую Лорд передал на хранение Беллатрисе, имеет какое-то значение? Она хранится в сейфе Лестрейнджей в банке Гринготтс. Помню, Белла была так счастлива, хвасталась мне, что Лорд никому так не доверяет, как ей.

— Думаю, что имеет, — кивнул Северус, аккуратно положил тетрадку в ящик, захлопнул крышку и посмотрел на неё. — Благодарю вас за ценные сведения, миссис Малфой. Мы это проверим.

— И ещё… — неуверенно начала Нарцисса. Северус заинтересованно наклонил голову, и она продолжила: — Кикимер пугает Андромеду, он достался ей вместе с домом по дарственной от Сириуса Блэка, так вот, он ходит по дому и всё время бормочет: «уничтожить, надо уничтожить… но как это уничтожить, если оно не открывается, бедный хозяин Регулус, зря он положился на Кикимера, зря он велел уничтожить вещь Темного Лорда, Кикимер не знает — как». Говорит это и цепочку на шее дергает, с медальоном, он его жутко ненавидит и периодически пытается сломать или разбить. И на всех кидается со злости, за Нимфадорой со сковородкой гоняется, кричит, что она дура и давай она попробует его поносить, пусть медальон тоже подурнеет и сломается. Кикимер почему-то считает, что неуклюжесть Тонкс заразна и передается через прикосновение или воздушно-капельным путем.

Обменявшись с Натаном тревожными взглядами, Северус поблагодарил Нарциссу и велел всем отправляться в Хогвартс. Ах да…

— Фините, — взмахом ладони он отменил заклятие с Руфуса и посоветовал присоединиться, чтоб потом никаких недомолвок не случилось. Проглотив это замечание, Скримджер поднялся с пола, отряхнул брюки и поспешил вместе со всеми покинуть пределы Малфой-мэнора. Предстояли новые дела и новые поиски.

Как нам известно из истории магии, Хогвартс задумывался, как самая надежная и защищенная цитадель в эпоху войн. Жизнь хоть и не стоила ногтя на пальце солдата, за детей всё равно опасались, уж больно высока была их смертность на заре времен.

И основатели Хогвартса не стали исключением. Дожив до пятнадцати зрелых лет и ощутив на щеках первую поросль (у девушек растительность закучерявилась в других местах, но мамами они стали уже в тринадцать), парни страшно поразились этому факту. Мечи и копья они получали ещё в восемь и к настоящему времени уже как-то подустали сражаться. Захотелось стабильности и покоя.

Мерлин, он же Эмрис, он же Амброзий Аврелиан, перед отправкой на север сочинил себе очередную легенду и новое, никому не известное имя, своим попутчикам представился как Салли Слизерин, приложив к имени полустертую печатку на кольце и гербовый родовой лист, затасканный до дыр. То есть тоже малоразборчивый. Годрику со свитой этого, впрочем, было вполне достаточно, так как сам сменил и оставил позади не одно имя и титул. Его сестра, полная и прыщавая, окруженная детьми, своими и чужими, так давно, что и забыла уж, кого сама-то родила, имени не помнила и поэтому сохранилась в истории как Полная Дама (впоследствии увековеченная на живой картине, став стражницей на входе в башню Гриффиндор), весь путь на север смешила и веселила свой эскорт. Две её спутницы, пышнотелая Пенелопа и безымянная, дурно пахнущая, вечно больная, вся в грибках, тощая мисс, которую за неимением имени прозвали Кандидой, считались фрейлинами Полной Дамы.

Вот такие попутчики появились у Мерлина на пути в горную Шотландию. Скрипели колеса, шлепали в грязи деревянные башмаки волов и лошадей — о железных подковах в тех краях ещё не слышали, орали дети и роились мухи, ликующие над навозной дорогой.

Историю магического мира пишут проигравшие по той простой причине, что принятие Статута о Секретности в конце XVII века — это не более, чем попытка магов сделать хорошую мину при плохой игре. Их должны были загнать в подполье огнем и мечом ещё за несколько столетий до этого, и ни о каком мирном сосуществовании не могло идти речи уже века так с XII. А то и с XI. Арман Малфой и его современники, вероятнее всего, были последними, кто еще мог заявить о себе в открытую до того момента, когда Церковь всерьез взялась за всех неугодных.

Сейчас уходил девятый век, вяло прислушиваясь к указам первых монархов, ещё пытающихся удержать те клочки земельных угодий, доставшихся им от Ллевелинов, Хаконов и Фейхайров, силясь попутно разогнать колдунствующих шарлатанов, от которых уж продыху не стало. Потому что гады!!! Стоит где-то ведьме объявиться, так сразу начинается всяческая потусторонняя ерепень с падежом скота, моровым поветрием и бубонной страшной чумой с холерой. И ведь поди узнай, отчего коровы копыта отбрасывают, как только поблизости шаманка в бубен ударит… Дохлую корову закапывать — та ещё морока, доменных печей и крематориев в ту пору не строили, а просто сжечь гору коровьих туш было ой как сложно.

Раннее Средневековье — это, по сути, рай для бактерий: помои и содержимое ночных горшков выливались за окна, гнили брошенные на обочине тела околевших лошадей и быков, тухли и разлагались обугленные коровы, те самые, которых честно пытались кремировать при помощи костра. Крысы и мыши вместе с тощими бездомными псами нажирались от пуза дармовой падалью, щедро обмениваясь блохами и клещами, те в свою очередь жирели и плодили свои собственные микрокультуры — чумные палочки и холерные вибрионы… И-и-и носились по странам и городам чума под ручку с холерой, скашивая богатые урожаи из больных людей.

Так что добравшись до Хайлендских предгорий, Мерлин-Салазар и Годрик были умотаны в ухайданку, замученные вечно орущими детьми и скандальными тётками, истерящими по малейшему поводу и без. Тот, кто странствует через всю страну с обозами в плотном окружении баб, детей и домашней скотины, их поймет. Привал, устроенный в горном распадке, оказался судьбоносным. На запах дыма приперся гигантский вепрь — узнавать, кто пожаловал в его края и зачем? Ответ он получил копьями в окорок и яблоком в зубы. Отведав нежной кабанятины и отметив множество оленьих троп в окрестностях, Годрик с Салазаром единогласно решили остаться здесь.

Вырубка леса и обтесывание бревен — дело не быстрое, но верное: уже через год в просеке пролегла Кабанья улица — Хогсмид. А выше в горах, на берегу мрачного черного озера, был выкопан котлован под постройку каменной крепости. Котлован, кстати, был прорыт нестандартно — снизу вверх, из пещер, которые были особенно оценены магами, так как могли послужить убежищем на случай нападения. Глубина их была не изведана и по сей день, а красота — неописуема.

Жили маги, работали, подрастали дети, крепли и тоже включались в постройку Хогвартса. Камень в горах далеко не дефицит, не одна каменоломня образовалась вокруг строящегося здания. Перемещали камни магией, той самой, широко известной Левиосой, клали впритык и накрепко без цемента и раствора, так, как умели только древние зодчие, чьи строения и в наши дни вызывают много вопросов. Работали с душой, шлифуя и граня каждый камушек, собирая найденное золото и серебро в общую копилку. Ну да, гору раскопать и никаких ценных руд при этом не найти? Ха! А алмазов не хотите? У нас тут и берилл есть, и хризолит, и малахит, и аметист…

Самые драгоценные камни — желтые алмазы, изумруды, рубины и сапфиры — четверо старших честно поделили между собой. Кандида обожала сапфиры, Пенелопа отдала предпочтение крепкому и верному алмазу, Годрик тяготел к рубинам, а Салли, так и быть, полюбил теплые сверкающие изумруды.

Будучи анимагом, Мерлин, а ныне Салли частенько совершал вылазки в нижние пещеры, исследуя и изучая их, попутно шлифуя стенки полостей внутри горы, тем самым создавая тайные ходы в стенах замка. В один из таких исследовательских рейдов Салли наткнулся на гнездо василиска, из которого рискнул стащить яйцо. Если уж подвернулся шанс, то незачем его упускать — Мерлин давно хотел попробовать вырастить ручного василиска.

Примерно в то же время в районе Инвернесса рыцари загнали и закололи молодого дракона. Сильно израненный, он всё же исхитрился вырваться и удрать, так как очень хотел жить. Правда, далеко улететь не смог. Ослабев от кровопотери и болевого шока, дракон рухнул в буквальном смысле на головы магам, проломив собой сарай. Выбравшись из-под переломанной туши, Годрик оглядел нанесенный упавшим чудовищем ущерб, рассердился и собрался добить злосчастного летуна. Вынул меч из ножен, нацелил в глотку, но тут на дракона заполз Лонгор, маленький ручной василиск Салли, прикрыл своим тонким длинным тельцем и невинно уставился в лицо Годрику солнечными глазами.

— Уйди, червяк! — рыкнул Годрик.

Мордочка Лонга посерьезнела, глаза недобро сощурились, наливаясь опасным огнем. Почувствовав, как холодеют ноги, Годрик посмотрел вниз и увидел, что до колен его конечности окаменели. Питомец Салли очень настаивал на своем. Чтобы не окаменеть полностью, Годрику пришлось уступить и оставить дракона в покое. Тот, будучи раненым, вел себя кротко: лежал там, где его поместили, терпел перевязки, покорно и без протестов кушал одуванчики, прописанные для лечения доктором Салазаром, слушал тишину по ночам и тихо наблюдал за обитателями замка, постепенно проникаясь бытом волшебников и привыкая к ним. Дракон был не глуп, он прекрасно понял, что его спасли от смерти, и, поправившись, отблагодарил хороших людей. Отблагодарил так, как сумел, по мере своих сил, возможностей и разумения: охотился в горах и приносил спасителям оленей, коз и баранов, сторожил замок по ночам и подружился с маленьким василиском. Салли в силу ностальгии по древнему мудрому Килгарре назвал молодого дракона Киллианом.

Время шло. Рос ввысь и вширь Хогвартс, обрастая пристройками и надстройками, обзавелся башнями и крепкими высокими стенами. Привлеченные далекими дымками за-над лесом, к замку стал наведываться народ. Находили поселок и, спросив разрешение у четырех владык, заселялись, открывая свои лавочки и мастерские, налаживая быт и торговлю. Заселялись, кстати, только представители волшебных народцев, прочие магглы разворачивались и отсылались восвояси.

Из не-волшебников доступ в Хогвартс разрешался только сквибам, которых на общем совете решили назначить директорами, приставив к ним помощников фениксов и диринаров, птиц, умеющих трансгрессировать и перемещать в пространстве людей и предметы.

Слухами земля, как известно, полнится. Прослышали об этом произволе короли и осерчали — это что, мол, за самоуправство?! И как они там посмели что-то строить?! Направили гонцов-послов с дознаванием — кто такие, откуда, и кто разрешил им вот так с-самоявничать?

Годрик и Салли, слава богу, заблаговременно позаботились об этом и успели застолбить землю. Предъявили делегатам документы, в которых за подписью самого Мерлина было заверение о дарственной на недвижимость, владельцами которой и являются вот эти четверо — две пары господ и дам. Ну, имя Мерлина было ещё на слуху, его знали и уважали, поэтому гонцы послушно скушали лапшу, навешанную им на оттопыренные ушки. Поверили, извинились и уехали.

Пошло время дальше, сменились короли, наведались в Хогсмид новые люди, получили по новой — волшебникам позволили остаться, а простаков возвернули прочь. Новые обидки-непонимания, донос королям, и вот у ворот новая делегация с теми же вопросами — кто такие, откуда, и кто разрешил… Салли и Годрик, достигшие цветущей сорокалетней зрелости, на сей раз, умудренные опытом, предпочли отмолчаться — они жили здесь давно, а значит, приобрели статус законных владельцев. Некоторые-то просто вторгаются в чью-то вотчину, завоевывают и владеют земными угодьями, перебив всех прежних жителей и спалив их дома…

Дознавателям это не понравилось, и на игнор ответили агрессией — пошли войной на Хогвартс, чтоб вышибить оттуда нахальных колдунишек. На вежливую просьбу покинуть крепость маги ответили таким же вежливым отказом. Пришлось подвинуть вежливость и выдвинуть вперед угрозы. Послушав злобные крики под стенами в адрес треклятых шарлатанов-колдунов, Салли с Годриком переглянулись, пожали плечами и дали отмашку Киллиану и Лонгу. Громадный черный дракон местной гебридской породы шутя спалил камнеметательные конструкции, которые, кажется, называются катапультами, а выросший до пятнадцати метров василиск окаменил взглядом самых ретивых вояк. Война, что поделать… Не хотели люди смириться с тем, что рядом с ними живут какие-то вшивые волшебники, они же страшные, творят непонятные необъяснимые вещи и вообще не от мира сего. Бесовские создания, на костер их!

Это потом, многие столетия спустя, маги сумели спрятать замок Хогвартс и прилегающую к нему деревушку Хогсмид в пространственном кармане, хорошенько изучив и познав все тайны мироздания. От основателей к тому времени остались лишь имена, примерные их портреты и голос волшебной Распределяющей Шляпы, которую маги создали перед смертью. А позже, когда Хогвартс решили объявить школой волшебства и чародейства, именами основателей назвали факультеты…

Киллиан прожил очень долгую для дракона жизнь — целых семьсот лет. А умирая, сделал замку последний подарок — Драконью Защиту, вдохнул её в стены, испуская дух. Киллиан стал Замком, его ментальным воплощением и продолжил защищать древнюю цитадель вместе с Лонгором де Саншором. Преемник Киллиана, заступивший на пост, с миссией не справился, был убит в юном возрасте, с его гибелью разрушился магический союз. И заснул вековым сном осиротевший василиск. В предгорьях Кабаньих гор не стало больше дракона, своей жизнью поддерживающего бессмертный дух Киллиана.

К чему эта долгая предыстория? К тому, что последует дальше… С первым вздохом малышки Герцогини пробудился дух Киллиана, ощутивший материальное воплощение дракона в пределах Хогвартса. Пробудился и вздохнул, чувствуя явные перемены в своих стенах — обновился и зажил собственной жизнью Замок, восстановил освещение и прогрев помещений. С каждым новым мигом, новым вдохом дух Киллиана охватывал своим вниманием всё больше и больше пространства, энергетическими струями просвечивая стену за стеной, ярус за ярусом все этажи, башни, залы, переходы… Находя что-то лишнее, тут же уничтожал, а лишнего он немало обнаружил. Например, скелет пятинога в шкафу, вот безобразие, кто положил сюда эту бяку? Р-р-распылить! Осыпался прахом и истаял в никуда давно забытый скелетик. А это что? П-пошел вон отсюда, паразит!!! Не успев даже пикнуть, сгинул в небытие крестраж Темного Лорда, обнаруженный бдительным духом проснувшегося стража в драгоценной серебряной диадеме…

Так что Северус и Натан были очень удивлены, увидев, что директор Филч с фениксом на плече встречает их снаружи, перед воротами Хогвартса. Позади Филча почетным караулом замерли все преподаватели школы: Кеттлберн, МакГонагалл, Вектор, Бербидж, Флитвик и остальные.

— Что случилось? — настороженно спросил Северус, вопросительно скользя взглядом по ряду учителей.

— А хотим глянуть на тетрадку, пока она жива, — туманно объяснил Хагрид. МакГонагалл с каменным выражением лица скользнула взглядом по земле. Проследив за её взглядом, Северус увидел тонкую золотистую линию, широким полукружьем огибающую территорию вокруг Хогвартса. Судя по всему, она охватывала весь Замок с озером, лесом и деревушкой, огромной такой многокилометровой окружностью.

— Что это?.. — завороженно выдохнул он, по-прежнему ничего не понимая.

— Защита Хогвартса включилась, — миролюбиво пояснил Филч.

— И он снова стал самым безопасным в мире местом, — ликуя, подхватил Хагрид. — Самым защищенным и надежным!

— И как это… произошло? — заинтригованно затаил дыхание Северус.

— Союз Саншора и Герцогини пробудил к жизни древнего Защитника, вдохнувшего жизнь в каменные стены замка, — Филч покосился на феникса и добавил: — Он был первым драконом основателей. Первым драконом, подружившимся с василиском и основавшим магический союз. Умирая, он вроде как стал частью Хогвартса, стал его Защитой, его душой.

Северус сглотнул, ощущая, как вспотели ладони и противно задрожали пальцы, держащие муассанитовый ящик. Что-то не хочется ему проносить темную вещь на территорию Хогвартса… Испугавшись, он поспешно всунул его Натану, тот, моментально всё поняв, передал кому-то стоявшему позади. Ранкорн, получив внезапно ящик, с той же поспешностью всучил Скримджеру. Ну а тот, дурак с инициативой, затормозил, так и не поняв ничего. Тупо держа коробку с тетрадкой, он недоуменно хлопал глазами на всех, вопрошая, а чего всё это означает?.. Филч, ехида старый, невинно моргнул и простер руку в приглашающем жесте, сказав в духе мистера Вонки, бессмертного персонажа Роальда Даля:

— Ну, проходите!

Скримджер, ничего не подозревая, послушно внял приглашению — держа в руках ящик, прошел в ворота, переступив так и не замеченную им золотую Нить. В ящике что-то стукнуло, и Руфус замер, вспомнив, что в нем вроде как неживая тетрадка лежит, нечему там стукаться… Его окружили плотным кольцом любопытствующие маги. Северус, встав сбоку, отщелкнул застежку и откинул крышку. Из ящика повалил черный дымок сдохшего крестража, тут же развеянный легким ветерком, от черной тетрадки осталась лишь пыль, и то по контуру.

— Хе, круто, — щелкнул зубом ехидный Натан. — Ни одна нечистая сила теперь сюда не пролезет! Ни по воздуху, ни под водой, ни под землей.

— Да, — задумчиво покивал Северус. — И главное, голову ломать не надо, как остальные крестражи уничтожить. Просто принесите их к Хогвартсу и скормите проснувшемуся дракону.

До Скримджера так и не дошло, что его использовали в качестве подопытного кролика. Пожав плечами и косо глядя на слегка чокнутых профессоров, он «вспомнил» о каких-то своих неотложных делах, подхватился и, торопливо попрощавшись, ушел. За ним удалились мракоборцы и ликвидаторы проклятий, всё прекрасно понявшие и сделавшие зарубки на носу. Отличненько, отныне их детки могут пойти в обезопасенный и обновленный Хогвартс, можно забрать заявки из других английских и заграничных школ.

Лето ещё и за середину не перевалило, как с крестражами было покончено. Чашу Пенни Пуффендуй забрала из банка Нарцисса Малфой на правах сестры Беллатрисы. В Хогвартс её доставил Люциус, пронеся через Защитную линию и тем самым очистив старинную реликвию от зла. Люца приняли с распростертыми объятиями, чашу забрали и, протерев символически, поставили на постамент в Большом зале возле помоста, на котором величаво возлежал сиятельный василиск, украшая собой и без того прекрасное помещение. На ту же полочку рядом с чашей вскоре лег медальон, который из дома на площади Гриммо принесла Нимфа Тонкс по просьбе уважаемого директора Филча. Диадема Кандиды Когтевран появилась благодаря Пантелеймону, проведшему рейд по Выручай-комнате. Он вспомнил, что она лежала где-то там… И теперь серебряная диадема красовалась на синей бархатной подушечке, сверкая в душу синими же сапфирами.

Глядя на три возвращенные реликвии, Аргус как-то раз спросил своего преданного помощника:

— Скажи-ка, Светозар, а все ли крестражи Темного Лорда мы нашли?

— Крр-р-р-рл-к, — нежно сказал феникс, дополняя курлыканье четкими мыслеобразом темноволосого юноши, акцентируя внимание на крупном перстне на пальце правой руки парня.

— Ещё один? — разочарованно вытянулся лицом Филч. — И где?

В ответ новая картинка — портрет Корвина Мракса с тем же кольцом на пальце. Стало понятно — искать крестраж надо там, где жили родичи Тома Реддла. Выкопав в недрах Архива генеалогическое древо Мраксов, Альберт Ранкорн нашел последних представителей рода: Марволо Мракса, его сына Морфина и дочь Меропу. Адрес проживания найти не составило труда. И снова унеслась по заданию Филча Инспекционная бригада из трех человек — Северуса, Натана и Альберта. Ранкорн нашел дом, с позволения, так сказать… Долл перекинулся в собаку и, понюхав тут-там, разыскал последнюю заначку Темного Лорда. Ну а Снейп проверил найденную шкатулку на проклятия, а найдя их, тут же засунул опасную находку в муассанитовый ящичек. Дальше они действовали по проверенной технике — доставили темномагический предмет к Хогвартсу и скормили пробужденному дракону, чей дух ожил благодаря новому союзу василиска и малышки Герцогини.

Все эти потрясающие и волнующие события прошли мимо Гарри и Рекса, у которых были самые лучшие в жизни каникулы. И не абы где, а в самом Зальцбурге, куда Дурслей пригласил Эрнст Штокингер. Вернон и Петунья с Эрнестиной, которой исполнился годик, Дадли и Гарри с Рексом с удовольствием посетили сказочный Соленый город. Целое лето в Альпах, австрийская кухня, неспешные прогулки по благоустроенной набережной реки Зальцах, теплый, совсем не английский климат, и вместе с тем поездки на ледники за ошеломительными ощущениями от катания на лыжах и фуникулерах. Два месяца волшебного лета для Гарри и щенячье счастье для Рекса, когда он услышал раскатистый бас Лео Графа.

— Эгей, Рекс, старина, ты ли это?!

Взвизгнув, Рекс прыгнул к Лео и ошалел вдвойне — Граф пришел не один, из-за его высокой грушевидной фигуры застенчиво выглядывал Фриц Кунц, лысенький и полненький коротыш…

Восхитительная, роскошная Вена развернулась перед Дурслями во всей красе: от Хаас-хауса, собора святого Штефана, от парка Шенбрунн и изящных фиакров вдоль всех улиц, до красочного Пратера, помпезных отелей и шумного рынка Нашмаркт. И так далее, и так далее…

Да, они побывали и в Вене, в родном городе Рекса. По этим всем вышеописанным местам пёс с понятной гордостью провел Гарри и его родственников, показывая знакомые с детства любимые уголочки.

Лео, Эрн и Фриц Рексу просто нарадоваться не могли — за те годы, что он отсутствовал, находясь в Риме, эти трое мужчин успели распрощаться с Рексом навсегда, думая, что больше никогда не увидят славного мохнатого комиссара. И уж тем более им пришлось поволноваться, когда итальянский инспектор сообщил им о скором усыплении пса.

И Штоку Лео с Фрицем круто так намылили холку за то, что тот не привез собаку в Вену, а напротив, отдал каким-то гражданским в Англию. Но мы же помним, что Штокингер действовал под давлением момента? Та чертова справка от итальянского ветеринара с вердиктом, что пёс к службе непригоден, Лео не убедила, он наоборот, разбушевался, растрепал всем нервы, говоря, что Рекса надо было вернуть на родину. А уж присмотреть за ним найдется кому! Бедняга Штокингер и сам не раз пожалел, что скоропалительно принял решение, ни с кем не посоветовавшись… Лео-то всё не успокаивался, весь год исправно капал на мозги Эрну, представляя всяческие ужасы, кои поджидают бедного Рекса в чужой стране. И через год добился того, что Штокингер начал сомневаться в своем благоразумии, ну как же, отправил невесть куда родную собаку, коллегу, можно сказать, бросил на произвол судьбы без знания иностранного языка и шансов вернуться — Рекс же не может купить билеты на поезд и приехать домой.

Так что дождавшись первого осеннего отпуска, он срочно рванул в Лондон — найти и вернуть назад пса. Литтл-Уингинг он нашел, четвертый дом на Тисовой — тоже, а вот тех кардинальных перемен, которые произошли с семейством Дурслей, Эрн никак не ожидал. Дверь ему открыл постройневший и помолодевший Вернон, в гостиной его встретила похорошевшая Петунья, а в манежике ему очаровательно улыбнулась крошечная девочка, которую (боже правый, я не ослышался?) звали Эрнестина. Да-да, в вашу честь, герр Штокингер!

Дадли в доме не оказалось, он уехал в среднюю школу до рождества. А Рекса взял с собой племянник в другую школу-пансион. Н-да, облом-с… Но буквально на следующее же утро было найдено письмо, которое ещё вчера вечером принесла птица, а в письме приглашение от Гарри — в школе Хогвартс объявлен Родительский день, тётя и дядя, приезжайте, пожалуйста! Восемнадцатого октября Штокингер вместе с Дурслями с нетерпением ждал как манны небесной…

Холодная, вечно сырая, туманная Англия Эрну не очень-то пришлась по нраву, но промозглая, продуваемая всеми бореями горная Шотландия оказалась ещё хуже, октябрьский дубак заставил дрожать Штока даже несмотря на теплое пальто. Господи, как же бедный Рекс тут живет?! Как выяснилось почти сразу — хорошо живет, пёс выглядел просто отлично: мощный, прыгучий, по-щенячьи визгливый от счастья, глаза ясные, светятся любовью, шерсть шелковистая, чистая, ухоженная. А видя, с какой нежностью и взаимопониманием Гарри и Рекс держатся друг с другом, Эрнст усовестился, понял, что не сможет разлучить мальчика с собакой. Да и Рекс неожиданно предстал перед Штокингом совсем в ином свете — в роли домашнего любимца и компаньона. Стало даже жестоко как-то отбирать у Рекса семейный статус. Да и что его ожидает в Вене или Зальцбурге?

Скитания с места на место, с работы одного приятеля на пост другого, временный угол у мужчин-холостяков, быстрый перекус на ходу и постоянная неопределенность, неуверенность в завтрашнем дне. Нет уж, старой собаке нужна стабильность, пусть Рекс остается в семье, где у него есть всё необходимое для комфортной жизни. А что он сейчас в школе с мальчиком, то это нормально, главное-то, дом у него имеется.

Всё это Эрн рассказал своим бывшим коллегам по возвращению в Зальцбург. Фриц на эти новости лишь пожал плечами, а Лео поворчал-поворчал да и успокоился, но при встречах продолжал сверлить Штока укоризненным взглядом, так и не простив ему предательства.

Ну ничего, зато теперь сам Рекс «расскажет» недоверчивому Графу, как здорово ему живется у Гарри. И рассказал ведь! Всё время возле Гарри держится, ластится к Дадли, умильно замирает над Эрнестиной, млеет под лаской Петуньи и Вернона. И оттаяло постепенно заледеневшее сердце неприступного Леонарда Графа, слишком много и часто терявшего друзей и коллег, видя временами их остывшие тела на цинковом столе… Не нужно переживать за Рекса, он жив, здоров, счастлив, игрив и весел, просто живет теперь далеко.

А горный воздух пошел на пользу Гарри, тот прямо надышаться не мог восхитительными красотами Альп. Хотелось вечно смотреть на зеленые склоны, на далекие белые шапки снегов, на туманные синие дали, и дышать-дышать-дышать полной грудью. Магия Альп незаметно сливалась с волшебством самого Гарри, произвольно исполняя невысказанное желание мальчика исцелиться, перестать быть тем чахоточным задохликом, падающим в обморок от малейшего перенапряжения. И как Рекса исцелила сила единорога, так и Гарри вылечила волшебная красота Альп. Магия природы, красота, плюс сила собственного желания на самом деле способны исцелить даже простого человека, что уж говорить о волшебнике.

Два чудесных, изумительных месяца, целый июль и половина августа были прожиты Дурслями и Гарри в Зальцбурге с короткими визитами в Вену. Жили в доме у Штокингера, чья жена и дочки умотали на целое лето в Грецию, тем самым нечаянно освободив апартаменты для гостей и Рекса. А у младшей дочки Эрна, как назло, была аллергия на собачью шерсть, так что… всё к лучшему, да? Жаль, познакомиться не удалось с семьей Штока, но с другой стороны, Дурслям пришлось бы платить за гостиницу, в которую не всегда допускаются собаки. А так они гости в доме хорошего знакомого. И бесплатно.

Когда Дурслям настала пора возвращаться в Англию, им устроили просто шикарные проводы — с шампанским, огромными пиццами, горами колбасок и неизменными венскими булочками с колбасой. Тосты, тосты, тосты… ещё тост за здравие, ещё, ещё и ещё… Погодите, а вот я анекдот вспомнил как раз в тему! Снова плещется в бокале игристое вино, произносится ещё триста какой-то по счету тост-пожелание… Звон бокалов и грустная тишина, горькая, унылая… Потому что сколько ни прощайся, сколько ни затягивай, расставание грядет неминуемо. Да и самолет вряд ли окажет любезность задержаться лишнюю минуту. Можно, конечно, отложить этот и полететь следующим рейсом, но это лишняя трата денег и попросту абсурдно.

— Верн, дружище… — рокочет Лео. — Как же нам повезло с тобой!..

Красный, разогретый градусами Лео лезет обниматься с Верноном. Тот, такой же багровый и так же основательно подогретый, крепко давит ребра патологоанатома в носорожьих тисках. Петунья и Фриц где-то позади делятся друг с другом секретами ажурной вязки на спицах и крючках. И чего вы моргаете, господа? Кунц прекрасно вяжет крючком. Гарри, Дадли и Рекс прощаются с Эрном, тот держит на руках свою нежданную «крестницу» Эрнестину и никак не может наглядеться на этих трех детей, ставших ему просто родными, как Рекс. Одно короткое лето, а казалось — прошла целая жизнь… Так бывает, когда хорошие люди становятся очень близкими по духу.

Но вот наконец по зданию терминала разносится радиоголос, объявляющий посадку на какой-то рейс, и Дурслям приходится оторваться от провожающих и пройти к посадочному рукаву такой-то номер… Рекс давно погружен в самолет — стоит в транспортном петбоксе и брезгливо сопит носом, чуя неприятные ароматы багажного отделения, особенно сильно он ненавидит запах авиатоплива и жженой резины с шасси.

Взлетела крылатая машина, стоят одиноко трое мужчин у панорамного окна, смотрят вслед авиалайнеру и ощущают легкую грусть вперемешку с благодарностью.

— Ну, Эрн, — глухо изрек Лео. — Не прогадал ты с подбором семьи для Рекса. Наш мальчик в надежных руках.

Молча кивнул Штокингер, и привычно отер пот с лысины кружевным платочком Фриц. Теперь они действительно спокойны за Рекса, им известна дальнейшая судьба любимой собаки. Отступили прочь тревоги и волнения.

Лондон встретил Гарри и Дадли обычным смогом, той странной смесью дыма и тумана, которой англичане дышат с рождения, став чем-то вроде мутантов для других народностей. Настроение у мальчишек было преотличное, календарно лето ещё не закончилось и их впереди ждали две недели каникул. Гарри, раздобревший на венских колбасах, сейчас выглядел куда здоровее, чем год назад — теперь по нему нельзя было сказать, что он заморыш. Крепкий, румяный, он прямо радовал глаз Петуньи. Да и ростом он чуть повыше стал, и в плечах раздался, Гарри, можно сказать, догнал свой возраст, смотрелся на все свои двенадцать. Дни рождения Дадли и Гарри, разумеется, справили в Зальцбурге и Вене, получив горы изумительных подарков от австрийских друзей.

Забрав Рекса и багаж, прошли на платную стоянку, где Дурслей как всегда терпеливо дожидался верный «воксхолл», вместительный семейный автомобиль. Рекс против обыкновения запрыгнул в салон к мальчикам на заднее сиденье, великодушно уступив место рядом с водителем Петунье. Заехав по пути в жилконтору и супермаркет за продуктами, Вернон повез семью домой. Петунья всю дорогу трепетно прижимала к груди пакетик с драгоценными семенами альпийской розы, которую просто чудом приобрела в Вене, Вернон рулил и одновременно ломал голову, какую декоративную решетку купить и на какие окна в доме её присобачить? Приспичило женушке вьющейся розой заняться… Временами его размышления вырывались в ворчании, заставляя Петунью виновато ежиться. Гарри слушал-слушал дядино гудение и не выдержал, любезно предложил:

— Ну давай на мое окно, я не буду против решетки на нем. Особенно, когда розы зацветут, они очень красивые, я видел…

Петунья прослезилась и благодарно хлюпнула носом. И сказала, чтобы снять напряжение и убрать все недопонимания:

— На самом деле решетка нужна не на окно, а на стену. Вернон, ты же повесишь её под окнами нашей спальни и комнаты Гарри? Они на одной стороне и всё это будет смотреться просто идеально.

Вернон молча переглянулся с племянником в зеркало заднего обзора, и оба дружно вздохнули — их окна выходили на восточную сторону, понятно, почему Петунья замахнулась именно на них. Роза не любит яркое солнце, ей достаточно утреннего прогрева и умеренного освещения в остальной световой день.

Ну вот и дом! Серый автомобиль привычно встал перед гаражом, открылись двери, Рекс высокой летящей свечкой выскакнул на газон и, бросившись к живой изгороди, экстренно задрал ногу, щедро поливая кустики тиса. Вернон и Петунья занялись дочкой и вещами, Дадли открыл дверь и вместе с Гарри стал заносить в дом чемоданы и сумки. Разобравшись с делами, Гарри поднялся к себе и обнаружил в своей комнате кучку подарков, писем и поздравительных открыток. Судя по обрывкам крепежных шнурков, совы-почтальоны проносили почту сквозь совиный портал, срывали с лап и улетали.

Покачав головой, Гарри принялся смотреть подарки от школьных друзей. Банка сливочной помадки от Хагрида, драже «Берти Боттс» от Рона, от Гермионы помимо коробки несладкого печенья и толстой книги «Геральдическая Европа» пришло большущее письмо, в котором девочка подробно живописала свое путешествие во Францию на восьми тетрадных листах мелким почерком с двух сторон. В конце сего опуса Гермиона приписала номер домашнего телефона, чему Гарри искренне обрадовался. Келла прислала рисунок — портрет Рекса, выполненный фломастерами. Его Гарри тут же пришпилил канцелярской кнопкой к дверце шкафа. Драко презентовал шейный шелковый платок с красочно вышитым вензелем «ГП», и Гарри горестно задумался, к какому предмету маггловской пацанской одежды он уместен? Не к ковбойке же!.. Он бы ещё запонки прислал…

Рекс подошел понюхать подарок, расстроивший хозяина, и Гарри почти с облегчением, мстительно улыбаясь, завязал платок на шее Рекса — вот ему он как раз подходит, к его роскошному «камзолу» с черно-коричневым чепраком.

— Носи, Рекс. Дарю!

— Г-гав! — восхищенно отозвался Рекс, благодарный Гарри по самое некуда.

За окном промелькнула тень, Гарри, глянув, тут же бросился открывать окошко. Дементор влетел ему прямо в объятия, едва не опрокинув. Потрясенно ахнув, Гарри бережно подхватил огромную птицу и посадил на стол, для него это стало чуть ли не шоком — совы на ручки не кидаются!

— Дементор, тебя Рекс покусал, что ли?!

Черноперый пугач лишь загадочно сверкнул прозрачными сапфирами глаз. У него тоже было весьма насыщенное лето: он облетел все британские леса, наведавшись даже на родину (совиный портал — наше всё!), где чудесно провел несколько дней с родителями и сестрой. Брат заглянул ненадолго, был занят — крутил романы с пугачихами. Сам Дементор от дам отмахался, считая, что ему не к спеху.

А что он к Гарри на грудь склонился… Так ведь хозяин он удивительный! В клетку не сажает, в совятне не запирает, как это делают прочие многие маги. Он ведь видел таких сов, сидящих взаперти круглый год, их хозяева выпускают лишь для того, чтоб письмо или посылку отправить. Как будто боятся, что сова на воле одичает, перестанет исполнять свои обязанности. А Гарри, он правильный человек, печется о комфорте вольного питомца, вон, на целое лето на свободу отпустил, так и сказал тогда.

— Ну, Дементор, полетай на воле пару месяцев, я за границей буду, так что… Береги себя, красавец.

Да его любовь от этого только крепче! А те несчастные совы, сидящие в клетках, только и думают о том, чтоб крылья размять, а вылетев по заданию, стараются как можно дольше не возвращаться, из-за чего многие владельцы даже не подозревают о совиных порталах, думая, что птице приходится далеко лететь. А ведь на самом деле из Манчестера или Лондона хорошая сова за полчаса до Бразилии долетает. Именно столько длится пространственный коридор над океаном за один совиный перелет.

Поудивлявшись ещё немного необычной привязанности пернатого питомца, Гарри спустился на кухню — помочь тёте с приготовлением ужина. Дементор при этом переместился следом, перелетел от окна комнаты к окну кухни, обогнув дом снаружи, и сидел теперь на подоконнике, продолжая поражать мальчика своей преданностью.

Видя это, Вернон принес из прихожей тяжелую разлапистую вешалку для пальто, имитирующую ветвистое дерево, и установил её в обеденной зоне возле стола. Умница-Дементор сразу понял, что это для него, и с грохотом крыл перепорхнул с подоконника на импровизированный насест. Вернон за годы жизни с Рексом тоже научился отличать преданных друзей от подхалимов…

Двадцать пятого августа Гарри позвонил Гермионе и пригласил её на прогулку в Косой переулок за покупками к школе. Так Гермиона его огорошила нелепым вопросом.

— Гарри, а мы без волшебников пройдем?

— Хм-мм, — замялся Гарри. — А что, есть сомнения? Там всего-то палочкой в стену потыкать…

— А нам колдовать вне школы нельзя! — вредно-авторитетно заявила девчонка.

— Э-э-э… — крепко завис Гарри. Но всё-таки справился с изумлением. — Там же бар, мы можем попросить взрослого волшебника открыть нам проход.

— Да? — с сомнением протянула Гермиона. — Ну ладно. Давай встретимся возле «Дырявого котла». Завтра в одиннадцать часов. Идет?

— Идет, — согласился Гарри. — До встречи.

Вернувшись в свою комнату, Гарри снова изучил список учебников, который утром принесла школьная сова. Предметы были те же, что и в прошлом году, только вместо Защиты от Темных Искусств теперь стояло Изучение Защитной Магии, имевшее смешное сокращение — ИЗМа. С мистером Гордоном он уже договорился — на столе лежала стопка учебников на текущий год, из них были выбраны обязательные предметы, на которые нужно будет держать экзамен. Конечно, можно было отмахнуться от маггловского образования и сосредоточиться сугубо на магии, но Гарри не собирался покидать обычный мир, он собирался вращаться в обеих сферах, а значит, придется попотеть.

Назавтра дядя Вернон повез племянника в Лондон. Рекс, предчувствуя увлекательную прогулку, взволнованно вертелся на сиденье, вилял хвостом и нюхал воздух, высунувшись в приспущенное окно. На Чаринг-кросс-Роуд Вернон покорно поставил машину именно там, где попросил Гарри. Вышли, оглянулись, тут из серебристого автомобиля, стоявшего в ряду машин на обочине, донеслись радостные крики и лай.

— Гарри! Гарри!!!

— Тяф, тяф-тяф-тяф-тяф!!!

Гермиона! Маркиза! Родные и такие же милые! Гарри с восторгом обнялся с подругой, Рекс и Маркиза ликующе выплясывали друг перед другом, а дядя Вернон степенно и уважительно знакомился с родителями Гермионы и обменивался с ними пространными мыслями о погоде, ценах на нефть и новых приемах в гольфе.

Потом была долгая неспешная прогулка по косой и кривой волшебной улочке. Причем Вернон и Джон Грейнджер, истинные британцы до мозга костей, раскрутили бармена Тома не только открыть им проход, но и проводить в банк, где Грейнджеры обменяли фунты и магические деньги, а Гарри Поттер посетил свой ученический сейф. Рекс и Маркиза кротко посидели в холле банка, поджидая владельцев. Знакомых в тот день повстречали немало, и своих однокашников, и со старших курсов, а также с затаенным любопытством смотрели на новичков, тех, кто поступит в этом году на первый курс. Будущие первоклашки застенчиво выглядывали из-за мам и пап и робко улыбались в ответ на приветливые улыбки второкурсников.

Остаток лета подошел к концу. На календарях открылось первое сентября — настала пора ехать в школу. Снова Рекс смешил Гарри весь прошлый вечер, сражаясь с костью, которая, как и в прошлом году, не желала упихиваться в сумку. Про таможню врать не пришлось, Рекс был умнее, помнил, что досмотра багажа не будет. Но Гарри додумался сочинить новый аргумент.

— Рекс, а вдруг проводнице не понравится, что косточка пахнет?

Простак Рекс повелся на это, послушался и оставил любимый голыш дома. На вокзале он автоматом принял благочинно-воспитанный вид, начисто забыв за лето об отсутствии строгих тётенек-проводниц. А пройдя в волшебную арку и очутившись на маленьком магическом вокзале, вспомнил и понял, что его обдурили. Встряхнувшись, Рекс принял независимый вид и некоторое время игнорировал Гарри, обидевшись на обман. Глядя на коричневый пёсий затылок и отведенные назад уши, Гарри вскоре начал терзаться раскаянием. Несколько раз он дотронулся до шеи Рекса, подергал за платок, повязанный поверх цепочки и виновато бормотал:

— Ну ладно тебе, Рекс, ну прости, я больше не буду…

Пёс независимо дергал ухом, коротко фыркал и отворачивался. Гермиона и Келла смущенно и вопросительно поглядывали на Гарри, не зная причины их внезапной размолвки, Гарри краснел и сердито дергал плечом, не желая вдаваться в подробности. Поезд уже покинул пригороды Лондона, когда девочки всё же выжали из Поттера объяснения. И малость подрастерялись, поняв, что размолвка произошла из-за коровьего мосла, не влезшего в сумку, и вынужденной лжи Гарри о проводнице.

— О боже… Ну просто катастрофа! — воздела глаза Гермиона. — Что за пустяк, Гарри? Иди-ка лучше, найди Рекса и извинись перед ним хорошенько. Собаки, знаешь ли, умеют обижаться. И накрепко.

Встревоженный Гарри вскочил и вышел из купе. Рекса он нашел в компании незнакомой златоволосой девочки. Отодвинув дверь купе, он позвал пса:

— Вот ты где, Рекс. Прошу тебя — извини, давай не будем ссориться. Пойдем к нам.

Рекс добродушно глянул в ответ, но с места не сдвинулся, продолжал ласково лизать маленькие ладошки своей новой знакомой. Девочка невинно улыбнулась Гарри и сказала мелодично:

— Он не сердится, а очень занят. Он говорит, что будет защищать меня от врагов.

До Гарри целую вечность спустя дошло, что он стоит и пялится на девчонку с открытым ртом. Она тоже понимает Рекса, как профессор Снейп?..

Опомнившись, Гарри захлопнул рот, вошел в купе, задвинул за собой дверь и сел напротив, продолжая изумленно таращиться на девочку.

— Ты понимаешь Рекса?

— А чего его не понимать? — вопросом на вопрос ответила девочка. — Он же тарахтелка у тебя.

— Тарахтелка? — Гарри окинул взглядом морду обычно молчаливого пса. — Не слышу…

— Ну да, — закивала златовласка. — Вошел ко мне и трещит: «Привет, я Рекс из Вены, я крайне расстроен тем, что не могу похвалиться перед бароном своей любимой косточкой. У барона их так много и всякие: бараньи, оленьи, воловьи». Кстати, что за барон-баронет? Его знакомый? И почему он должен оценивать какие-то кости?

— Это собака, — бормотнул Гарри. — Барон это кличка собаки нашей однокурсницы, друга Рекса, — пояснил он.

И замолчал, раздавленный виной — у Рекса-то была веская причина тащить с собой кость… Девочка сочувственно посмотрела на него и примирительно повторила:

— Он на тебя не сердится, правда.

Словно подтверждая её слова, Рекс придвинулся к Гарри, просительно заглядывая в глаза. Тот смущенно погладил пса и виновато попросил:

— Прости меня, Рекс, я сглупил. Мог бы засунуть кость в сундук. В нем же метла помещается…

Тем временем Гермиона и Келла, не дождавшись Поттера, забеспокоились и пошли искать. Нашли его в чужом купе и, удивившись, заглянули. Окинув настороженным взглядом незнакомку, парня и собаку между ними, Гермиона подозрительно осведомилась:

— Гарри, у тебя проблемы?

— Нет-нет! — торопливо отозвался тот. — Рекс нового друга нашел.

Незнакомка при этом удивленно посмотрела на Гарри. Тот улыбнулся ей и спросил:

— Как тебя зовут?

— Полумна Лавгуд, — немного смущаясь, ответила златовласка. Рекс тут же принялся заботливо и нежно лизать её ладошки. Гермиона и Келла озабоченно переглянулись, вошли и, усевшись на лавки, назвали себя. После чего принялись расспрашивать девочку о том о сём. Кто её родители, что она любит, на какой факультет желает поступить…

— Мамочка училась на Слизерине, она сейчас в Раю, ушла на Небо, когда мне исполнилось девять лет. Папочка с Когтеврана, он очень умный и добрый, он редактор журнала «Придира», — бесхитростно рассказывала Полумна, не замечая, что новые знакомые испытывают явный дискомфорт от её откровений. — Я лично люблю тишину, у людей слишком много мыслей, иногда такие громкие. А поступить… Не знаю. Папочка говорит — это как Шляпа решит… — тут она умиленно глянула на пса, который продолжал вдумчиво лизать её руки. — Рекс такой хороший, он обещает, что меня больше не будут обижать.

— Ну вот ещё. Как это — тебя обижают? — стесненно бормотнул Гарри, и в мыслях не допускавший, что девочку могут обидеть.

— Я же странная! — девочка утвердительно распахнула синие глазищи. — Некоторые меня так и называют — Полоумная Лавгуд.

— Сами они… полоумные! — взвился Гарри. И решительно заявил: — Я тоже буду тебя защищать! Вместе с Рексом.

— И мы! — сурово переглянулись Келла с Гермионой. Полумна посмотрела на них с кротким удивлением, словно те нечаянно исполнили какую-то её тайную мечту.

Неловкую тишину чуть разбавила комичная ситуация, когда к ним в купе заглянул Рон, втащивший за собой рыжую девочку.

— Привет, ребята! Познакомьтесь, это Джинни. Джинни, это Гарри!

При виде Гарри девчонка сдавленно пискнула и, отчаянно покраснев, юркнула обратно в коридор. Послушав её удаляющиеся шаги, Рон пожал плечами.

— Она немного стеснительная, — пояснил он остолбеневшим друзьям. — Но всё равно более чем странно, она же с трех лет мечтает подружиться со знаменитостью.

— Ну ты и познакомил, — покачала головой Гермиона. — Разве так знакомят? Поставил её перед кумиром, неумытую, непричесанную, и огорошил — вот твоя мечта, во плоти…

— Правда? — смутился Рон. — Пойду поищу её.

С этими словами он выскочил из купе. Гарри с улыбкой глянул на Полумну.

— Это был…

— Сосед, — перебила она. — Я знаю этих Уизли. В одной деревне живем. Их дом стоит в Выдриной заводи, на краю болот, наш дом в паре миль от них — на Башенном холме. Из всех детей Уизли мне нравятся Билл и Чарли, самые старшие и адекватные. Они уже отучились.

Последние слова Полумна произнесла с явным сожалением. Гарри понимающе спросил:

— Ты по ним скучаешь?

— Немножко, — девочка светло улыбнулась. Келла и Гермиона вспомнили про оставленные в купе вещи и, извинившись, ушли. Гарри, Рекс и Полумна дальше ехали вместе, разговаривая обо всем на свете и забавляясь с собакой, чьи мысли Полумна слышала куда лучше Снейпа. Сам Гарри узнал от неё о мозгошмыгах и нарглах, подумав, согласился, что это здраво — давать свои собственные обозначения тому, что обычно никак не называется. Когда настало время ланча, Гарри сходил в свое купе за корзиной со снедью, вернулся и от души накормил Полумну, щедро разделив с ней весь свой обед. Рексу тоже перепали кусочки того-сего.

По прибытии на станцию Хогсмид Келла с Гермионой повлекли Гарри к каретам, а то он чуть с первоклашками к лодкам не отправился. Зато Рексу этого никто не запретил, и он, виляя хвостом, снова запрыгнул в лодку к Хагриду. В карете к Гарри и девочкам присоединился Невилл, с кряхтением поставив на пол петбокс с Титаном.

— Зря ты его так назвал, — попенял ему Гарри. — Совсем твой зверь отитанился…

Невилл только вздохнул. Кролика не он себе покупал, его великодушно подарили взрослые, которые почему-то решили, что кролик будет отличным питомцем. Сам Невилл так не считал — кроль зажрался до предела, срал как бездонный рог изобилия, вот если бы золотом какал, цены б ему не было…

Рекс пережил несколько комичных мгновений, когда МакГонагалл, не узнав его, придралась к Полумне насчет ещё одной овчарки…

— О Святой Андрей! Девочка, ну у нас же есть такой!

Полумна искренне округлила глаза, не понимая придирки, а Рекс ехидно гавкнул очень знакомым голосом, заставив Минерву протереть очки и повнимательнее присмотреться к нему.

— А, это вы, господин комиссар! — признала она Рекса. — Я думала — вы с мистером Поттером, — с юмором у неё было всё в порядке.

На распределении Рекс вместе с Полумной прошел к табурету, тем самым решив судьбу девочки. Едва Шляпа опустилась на её белокурую макушку, как Полумна вежливо попросила:

— А можно мне к Рексу, уважаемая Шляпа?

— Конечно, мисс Лавгуд, — и Шляпа крикнула в зал: — Пуффендуй!

Иногда дети сами знают, куда им надо, и как правило, они редко ошибаются в своем выборе.

Гарри же с друзьями и другими студентами тем временем старались не умереть от изумления, таращась во все глаза на большой помост, расположенный в полунише-полугроте позади профессорского стола около двери — на каменной площадке свернулся кольцами огромный нефритовый змей с пронзительно солнечными глазами. Герб Хогвартса, висевший ранее на торцевой стене, теперь как бы венчал верхнюю кромку арки над входом в грот, а его девиз тянулся, как некий орнамент, обрамляя её. И это ещё не всё! К василиску сбоку притулилась сильно подросшая Герцогиня, почти невидимая на фоне серой стены.

Так что старшекурсники, вытаращив глаза, перемещали взгляд с девиза на странную чешуйчатую парочку, только теперь начиная понимать значение слов, высеченных в камне.

На фоне первого впечатления профессор-нелюдь уже никого не удивил. Студенты лишь отупело моргали на нового преподавателя, пока того представлял директор:

— Профессор магической защиты — Натан Долл! Будет вести уроки Изучения Защитной Магии, дорогие учащиеся.

После церемонии распределения традиционно начался пир, но студенты едва замечали золотые блюда, наполненные разнообразной едой — продолжали оцепенело таращиться на василиска. Это же василиск, товарищи? Вместе с вопросом на ум приходили некстати вспомнившиеся описания василиска в бестиариях, где ярче всего с завидным постоянством описывался смертоносный взгляд царя змей, окаменяющий жертв. Или прожигающий насквозь? Ой мамочки…

Рекс ещё со входа почуял нового зверя, и теперь, видя всеобщую нервозность зала, решил разобраться с этим. Медленно подойдя к помосту, он вытянул морду и осторожно понюхал кончик змеиного хвоста, свисающего с края. Запах его смутил. Насколько он помнил, змеи очень ядовиты, это существо выглядело как огромная змея, но пахло оно драконом… От гигантских колец отчетливо тянуло прогретым коксом, от Герцогини привычно несло креозотом, эти запахи смешивались, создавая неповторимый аромат железнодорожного вокзала.

Василиск шевельнулся, поворачивая голову к Рексу. Пёс уважительно поджал хвост — уж больно огромен гад… Как цербер и пауки Хагрида. Держа это в голове, Рекс стоически перенес обнюхивание кошмарной тварью, а обнюхивал его василиск очень тщательно, обстоятельно так, временами зарываясь ноздрями в шерсть овчарки, отчего Рекса нехило так пошатывало от толчков колоссальной морды.

Рокотал Трюфель, извиваясь в руках хозяина, нервно пыхтел Барон, которого за шею крепко держала Лаванда, дрожала и поскуливала на коленях Гермионы испуганная Маркиза. И молча сражался с поводком и намордником боевито настроенный Юпитер. Джесси своего бультерьера хорошо знал и потому замуровал его от греха подальше в смирительную экипировку (нейлоновый поводок был пристегнут к нейлоновой же шлейке), мысленно вознося оду предупреждению в письме от Филча…

Василиск закончил ознакомление со знаменитым четвероногим комиссаром и удовлетворенно отодвинулся, замерев на помосте этакой хтонической химерой. Живой и здоровый Рекс вернулся к Гарри, и к нему тут же сбежались собаки, принявшиеся недоверчиво обнюхивать приятеля, в свою очередь знакомясь с запахом змея, оставленным на шерсти овчарки.

Полумна сидела рядом с Гарри и с любопытством глазела по сторонам, очарованная красотой Большого зала. Первокурсниц вместе с Полумной оказалось три, и теперь две девочки заинтересованно переглядывались, понимая, что им предстоит жить в одной комнате.

— Я Дэсси Глен, а ты кто? — спросила полненькая чернявая кудряшка.

— Нелли Филч, — ответила шатенка с милыми ямочками на щеках.

— Да ну?! Ты дочка директора Филча? — поразилась Дэсси.

— Нет, — жизнерадостно хихикнула Нелли. — Внучка!

Потом они глянули на Полумну и вопросительно подняли брови, видя, что та витает в облаках зачарованного потолка. Гарри легонько пихнул её локтем.

— Чего? — спустилась Полумна с небес.

— Твои однокурсницы желают с тобой познакомиться, — пояснил Гарри и добавил шепотом: — Почаще обращай внимание на тех, кто рядом, прошу…

— Л-ладно! — мелодично согласилась мечтательница и светло улыбнулась будущим подружкам. Гарри с легкой усмешкой посмотрел на них, представляя, как они отметятся в школьных хрониках, эти три разномастные подружки: блондиночка Полумна, брюнеточка Дэсси и шатенистая Нелли. Уже сейчас видно, что они просто созданы быть вместе.

После пира, которому всё же воздали должное, несмотря на оторопь, Филч подозвал детей к помосту.

— Подойдите сюда. Давайте, подходите ближе, познакомимся… Это Лонгор де Саншор, Хранитель Хогвартса и приемный отец нашей маленькой Герцогини. Да-да, подходите ближе, можете потрогать, Лонг не возражает, ему самому важно, чтоб его не боялись. Давайте-давайте, смелее, ребята, мне не нужно, чтобы у кого-то из вас остались лишние предрассудки и напрасные страхи. Это василиск, но он безопасен, потому что разумен.

Студенты внимали речам мудрого Филча, проникались сказанным, набирались храбрости и подходили ближе, осторожно прикасаясь к живой легенде из Тайной комнаты. Подошли и собаки, даже Юпитера допустили к священному телу реликта, когда пёс успокоился и перестал истерить. А бесился он по простой причине — из-за того, что не дали сразу понюхать и покусать огромного червяка. Да, вот такие примитивные стремления были у честного вояки-бультерьера.

Погладив Лонгора и преисполнившись впечатлениями от сногсшибательного знакомства, студенты собрались в колонны и разбрелись по своим факультетам. Восьмерых первокурсников-пуффендуйцев — пятерых мальчишек и трех девчонок — Гарри и Рекс проводили лично, отметив среди новичков щупленького паренька, на плече которого сидело маленькое зеленое существо, похожее на веточку.

— Ты кто? — не удержался Гарри от любопытства.

— Рольф Саламандер, — сверкнул тот изумрудным оком из-под лохматой челки. Гарри споткнулся.

— Что-о-о?! Тот самый Саламандер?! — заволновался он.

— Ага! — косовато улыбнулся Рольф знакомой отчего-то усмешкой. Гарри вспомнил — точно так же улыбался с колдофото на обложке книги Ньют, автор учебника. И даже лечурка сидела точно так же у него на плече.

К себе Гарри вернулся просто оглушенный потрясным знакомством. Подумать только — внук самого Ньюта Саламандера!!! И долго не успокаивался, тарахтел неумолчно целый час, расписывая чудеса и достоинства самого лучшего в мире магозоолога, мог бы и дольше, да Невилл заснул, о чем сообщил Рекс, негромко гавкнув и спустив Гарри с заоблачных высот.

Потом был понедельник с анонсом будущих уроков. На них ходили с удовольствием, поражаясь тому, как сильно опустели головы за два месяца каникул. Сидели на Чарах, вспоминая движения и взмахи кистью руки, корпели над формулами на уроке Трансфигурации, копались в черноземе на Травологии, пересаживая сужонницу краснолистую, напрягали зрение в телескопах, силясь отличить Альфу Центавра от точно такой же Бетельгейзе в ночном небе на Астрономии. И с трепетом ждали четверга, на котором им предстояло знакомство с новым и теперь уже постоянным учителем, Натаном Доллом. Зельеварение в пятницу, если что…

Ну вот и четверг. С щекочущим обмиранием в душе Гарри переступил порог класса и устремился к парте. Рядом плюхнулся Невилл, с другой стороны, задев ногу, на пол уселся Рекс. Учитель не заставил себя долго ждать — появился в классе, едва последний ученик занял место. Высокий, золотистый, в серой тунике, с пряжкой-застежкой на плече. Лицо открыто, оно широкое, скуластое, с приплюснутым носом, верхняя губа раздвоена и слегка кривится, обнажая загнутый острый клык. На лице, как и по всему телу — шерсть, но короткая, гладкая, что совсем ему не мешает.

— Ну, пострелята… — голос его, негромкий, лукавый, звучит располагающе. — Что вы знаете о волвенах?

Это тема сегодняшнего урока, и Долл поступил здраво, начав знакомство именно с особенностями своего народа. Завороженные второкурсники слушают учителя, затаив дыхание, а некоторые, в частности Гермиона, записывают в тетрадку. Рекс сидел, слушал и нюхал, пытаясь усвоить, что волосатые люди имеют место быть. Запах густой шерсти, покрывавшей тело, причудливо смешивался с ароматом чистого человека, никогда не потевшего. Как ни внюхивался Рекс, привычного человеческого пота он не ощущал, из чего следовало, что Натан больше зверь, чем представитель рода хомо сапиенс. Такова главная необычность некоторых зверолюдей — иметь человечий облик и пахнуть при этом по-звериному.

После коротенькой лекции Натан перешел к практическому уроку, чем просто осчастливил заскучавших ребят; хоть и рассказывал он интересно, неусидчивость юных организмов давала о себе знать: детей так и подмывало вскочить и чего-нибудь отчебучить. Шило в попе всё-таки реально существует. Натан это видел, и поэтому постарался поскорее перейти от разговора к действию. Начал он с заклинания Разоружения — Экспеллиармус. Для затравки показал его эффективность — одним движением палочки разоружил всех ребят, потом вернул отобранные инструменты, задорно скалясь во все свои клыки. Раззадоренные детки сочли это приглашением и дружно проорали, направив на него четырнадцать своих палочек:

— Экспеллиармус!

Профессор юркнул под стол и оттуда запульнул в студентов щекочущим. Следующие несколько минут класс помирал от хохота, силясь перебороть заклинание Щекотки. Заодно и поняли, что щекоткой тоже можно защититься.

В пятницу, как и положено, прошло зельеварение, на котором класс Гарри учился варить противовоспалительную мазь. Что примечательно, Рекс сбежал за дверь, не выдержав жутких миазмов разных масел. А сбежав, вспомнил о воле, воодушевился и поскакал искать свою собачью банду. Нашел и увлек на улицу. Где к ним вскоре присоединились два щенка-подростка, симпатичные серые лайки. Приблизились они осторожно, приветливо виляя хвостиками, закрученными в баранку, дурашливо скалясь на боевой настрой Юпитера, который всех незнакомых псов встречал поначалу недоверчиво.

Щенки сперва бегали, следя краем глаза за бультерьером, а когда тот всё же возревновал их к Маркизе и кинулся в драку, срочно превратились в мальчиков. Один из них подставил руку под атакующие челюсти бультерьера с возгласом:

— Эй, тихо-тихо, пёс, тихо!..

Юпитер едва успел затормозить и, подбежав, растерянно обнюхал подставленную руку, крайне смущенный тем, что чуть не укусил ребёнка. Подбежал и Рекс, заинтересованный неожиданным фактом превращения, принялся удивленно осматривать и обнюхивать мальчишек, недоуменно вопрошая:

— Ой, вы кто? Как это у вас получается?

— Мы волвены, — весело пояснили те. Потом представились: — Мы братья, Дерек и Лютер Долл.

— Ух ты! — Рекс восхищенно завилял хвостом. — Я Рекс, Рекс из Вены, как я рад вам! Мир здесь великолепен, сколько в нем странного и удивительного!..

И Рекс был абсолютно прав. Мир был чудесен, защита Хогвартса — идеальна, учебы детей — познавательны, собачьи игры — увлекательны, а годы были долгими и счастливыми…