Горе мне, горе! (джен)

Но время шло, наступил январь нового года, и атаки орков возобновились. Однажды, когда я стоял в дозоре с тремя моими воинами семнадцатого января нового года, то услышали в лесу странный шум. Я тут же послал за эльфами Галдора, мы успели сдружится с этим отважным капитаном стражи. Они были прекрасными разведчиками Лотлориэна, зная его как свои пять пальцев, и всегда шли впереди, выясняя степень угрозы, мои же воины встречали врага уже осведомленные о том, с кем нам придётся иметь дело.

Вдали я услышал голоса. Сделав знак своим воинам, чтобы те продолжали слежение, и сгорая от любопытства, я подошёл поближе. Отсюда я не слышал о чем говорят пришельцы, но прекрасно мог видеть всё, что происходит. Я увидел двух высоких воинов, эльфа в серо-зеленом плаще с огромным луком, бородатого гнома с секирой и четверых маленьких существ, лица которых я не разглядел. "Невелички, как в том отряде," — мелькнула быстрая мысль. Я вернулся на свой пост и сделал вид, как будто только что проверял, как Галдор справляется со своими обязанностями.

Ближе к вечеру я увидел, что эльфы печальны и поют грустные песни на синдарин. Я вслушался в одну из них и с удивлением разобрал слова:

Серый Странник ушёл от нас.

Серый Странник, эльфы в печали.

Серый Странник — Эру глас,

Мы всегда о тебе вспоминали.

Серый Странник Балрогом убит,

Серый Странник — защитник правды.

Серый Странник, сердце грустит,

Серый Странник, а слёзы капают.

— О каком Сером Страннике вы поёте? — спросил я совсем юную эльфийку с залитым от слёз лицом. — Не Гэндальфа ли вы оплакиваете?

— О да, девятеро Хранителей принесли нам грустную весть: погиб Митрандир, упав в пропасть в пещерах Мории под Туманными горами, защищая Хранителей кольца от Балрога, демона древнего мира! — всхлипывая навзрыд, ответила эльфийка.

Погиб! Я почувствовал как когтистая рука скорби сдавила мое сердце. Погиб он, Майя, который обещал мне свою помощь и направил меня в этот чудесный лес... Так вот что за клубящуюся тьму я видел под Туманными горами, что это было за видение... Зачем, зачем он отправился на погибель? Я ходил туда и сюда, мысли носились в моей голове как бешеные. Ночь ковром даров Варды словно бы рассыпала угощение неведомым небесным курам, которые будут клевать их до утра, пока те не погаснут, не уйдут, затемнённые светом солнца. Я же снова и снова обдумывал своё видение, подаренное мне Орольдом в Старом лесу и пришёл к выводу: я уже видел хранителей, ведомых Серым Странником, значит эта часть уже сбылась. Сбудется ли остальное?

У меня не было ответа на вопросы, возникавшие в моей голове до утра, мешавшие мне спать, ибо я то просыпался, то снова засыпал, казалось, и во сне продолжая думать о видении. Наконец, я решился — буду скрытно следить за Хранителями, может вспомню еще что-то. А то я не смог их даже рассмотреть тогда, некогда было. Следующие несколько дней я умело отлынивал от работы, расставляя посты и дозоры так, чтобы выкроить себе немного времени. И еще мне пришлось достать Полог из котомки.

Прошёл месяц, но я так ничего и не узнал. Я следил за двумя людскими воинами, не понимая, кто из них Арагорн, а кто Боромир, но вскоре мне пришлось перестать. Оба они были прекрасными следопытами, а потому прятать от них следы было сущим мучением, раскрывать же тайну Полога мне не хотелось. Да и унизительно как-то опускаться до слежки за собратьями-людьми. Мысленно плюнув на это, я решил следить за эльфом и гномом. Почти месяц я убил на это бесполезное занятие, так ничего и не вспомнив, и тут узнал, что гости собрались вскоре покинуть Лотлориэн. Эта весть ударила мне по голове как обухом. Слухи, собранные мной, утверждали, что Хранители отправятся из леса навстречу своей судьбе через три дня. Тогда я изменил свою цель и стал следить за невеличками. Один из мохноногих был мне странно знаком, только я не мог вспомнить, где я его видел. В видении? Если нет, то когда?

Солнце уже село и серебристые сумерки луны озарили лес. Мои товарищи-эльфы уже давно спали крепким сном, им, как и мне надо было рано вставать, у нас была своя подготовка к отъезду Хранителей. Я тихонько встал, крадучись, прошёл мимо своих двух верных дюжин и пошёл в направлении того места в лесу, где расположились невелички или хоббиты. Хоббиты! Какое странное самоназвание у этого очень чудного народца.

Внезапно я увидел словно бы серебристое сияние и замер: к месту, где спали хоббиты, приближалась сама владычица леса! Я неслышно последовал за ней, держась на порядочном расстоянии, потому что знал, как чутки уши эльфа, а о том, каков слух у этой бессмертной, жившей за тысячи лет до моего рождения, я боялся и подумать. Вскоре она пришла к двум из друзей, по виду достаточно взрослым и много пережившим хоббитам, и потихоньку разбудила их, сделав знак рукой, чтобы они молчали. Любопытство всё сильнее охватывало меня и я следовал за ними. Вот они уже идут вниз, к знакомой опушке, а вот и холм, и ручей, льющий свои воды вниз в серебристую чашу Зеркала, а рядом стоял серебряный кувшин.

Галадриэль остановилась возле Зеркала, подула на воду и произнесла что-то, указывая на чашу. Один из невеличков что-то негромко сказал и, хотя я не мог расслышать что именно, в его тоне явственно прозвучал какой-то вопрос. Галадриэль ответила, потом в разговор вступил второй, с более простецкими чертами лица, ни дать ни взять огородник или слуга в доме моего отца. Они еще немного поговорили и он уставился в чашу. Внезапно невеличек издал крик, который даже мне стало слышно:

— Эй! Тед Сэндимэн срубил деревья, которые не должен был! Их нельзя рубить, это переулок за Мельницей, который ведёт к дороге на Байуотер! Хотел бы я добраться до Теда, уж я бы его самого срубил! ⁽¹⁾

Не успел я посмеяться над столь нелепым рвением этого явного садовника (кто еще будет впадать в такую ярость из-за пары деревьев?), как он снова наклонился и посмотрел в Зеркало — теперь его глаза наполнились еще большей скорбью и гневом, и он быстро отскочил от чаши, что-то возмущенно проговорив. Серебристый голос леди успокаивал его, но он снова возражал. Мне надоело наблюдать за этим и я посмотрел наверх на звёзды, дары Варды, словно молоко небрежной хозяйки пролитые над звёздной бездной Эа. Не знаю, откуда у меня такая любовь к звёздам, должно быть от наставницы Неллас или от матери Морвен... Нет, мне нельзя вспоминать её, нельзя, слишком больно... когда я пустился в свою отчаянную и бесплодную погоню за отцом, то даже забыл посетить её могилу, а теперь она на дне Белегэр, великого Моря... Чтобы отвлечься, я снова посмотрел вниз и увидел, что второй хоббит, более благородный на вид, наклонился над Зеркалом и долго смотрел на него. Выражение его лица менялось, то любопытство, то изумление появлялось на нём и наконец оно наполнилось страхом, нет, жутким ужасом и голова его стала клонится к чаше, словно бы против воли — я видел как он впился руками в бедра, как будто пытался себя удержать... но чистый, как крики жаворонка на заре, голос Галадриэли, громко сказал:

— Не касайся воды!

И я увидел как страх постепенно уходит с лица невеличка, а леди что-то говорит ему. Я разобрал только последнюю фразу, так она была сказана громко:

— Сказываю тебе, Фродо, что даже сейчас, когда я говорю с тобою, я проникаю в разум Тёмного Властелина и познаю его до самой глубины, ту его часть, что касается эльфов. А он хватается своим разумом за пустоту, пытаясь узреть меня и мои мысли. Но эта дверь для него закрыта!

С этими словами леди Галадриэль высоко подняла и развела в стороны белоснежные сильные руки в принятом у эльфов жесте полного отрицания. Вечерняя звезда засияла еще ярче и высветила что-то в фигуре владычицы, какую-то маленькую вещь на её пальце. Она и невеличек обменялись фразами, но внезапно он что-то сказал тоном просителя и я увидел как он снял вещь, похожую на кольцо, с шеи и показал Галадриэль.

Галадриэль рассмеялась и я ступил на несколько шагов ближе, услышав её слова так же ясно, как собственные мысли:

— Мудра я могу быть, но ныне я встретила подобного себе по учтивости. Мягко же отомстил ты мне за то, что я испытывала тебя в нашу первую встречу. Ты начинаешь видеть все вещи ясным взором. Я не отрицаю, что моё сердце страстно желало попросить у тебя то, что ты сам предлагаешь мне ныне. Долгими годами я размышляла, что бы случилось и что я могла бы сделать, если бы Великое Кольцо попало ко мне в руки и — смотрите! — оно сейчас близ меня. Зло, изобретенное давным-давно, может избрать много разных путей и неважно, падёт ли Саурон или сохранит власть. Не стало ли бы это весьма благородной вещью со стороны Кольца, если бы я забрала его у тебя, моего гостя, воспользовавшись силой или страхом?

— И вот время наступило. Ты отдаешь мне Кольцо добровольно! На место Тёмного Властелина ты посадишь Королеву! И я не буду тёмной, но красивой и ужасной, как утро или ночь! Прекрасной, как море и солнце и снег на вершинах гор! Жуткой, как буря и молния! Сильной, сильнее оснований самой земли. Все будут любить меня и отчаиваться!

Тут она подняла руки и словно бы оделась в ауру из зеленого света, а все остальное на фоне её погрузилось во тьму. Она возвысилась над невеличком как гора, нет, выше небес вознеслась её гигантская фигура, и она казалась невыносимо прекрасной, ужасной и богоподобной. При взгляде на неё хотелось молиться и проливать слёзы от желания заключить её в объятия и любить её страстно и долго и бесконечного горького сознания, что это никак невозможно. Рука моя медленно потянулась к рукоятке меча. Ибо если полурослик отвергнет её любовь, я, Турин, клянусь, что немедля отомщу ему за это!

Но тут она опустила руки, зеленый свет угас, и она рассмеялась снова, а наваждение рассеялось: её фигура съежилась до обычных размеров и предстала пред моими очами одетой в простые белые одежды, обычной стройной эльфийкой, чей голос был мягок и грустен:

— Я прошла испытание, — молвила она. — Я умалюсь и уплыву на Запад и останусь Галадриэль.

В смятении я больше не мог выносить того, что только что увидел и медленно, но твёрдо стал удаляться. Сама мысль о том, чтобы следить за этими странными существами казалась теперь святотатством. Я вполне понимал, что Великое Кольцо, о котором шла речь, и есть то Сауроново проклятое сокровище, извращающее мысли и затмевающее сердца даже великих. И только что я был этому свидетелем. Внутренне сотрясаясь от накатившего на меня ужаса, я думал, что если бы Галадриэль взяла предложенное, невеличек бы уже лежал у её ног, сраженный вновь почерневшим мечом, на этот раз почерневшим от крови такого же смертного, как я. Такова сила кольца, подумал я, такова его ужасная власть. Внезапно я от всей души пожалел невеличка-кольценосца. Какая страшная у него судьба! Как он может спокойно носить эту мерзость и наивно-невинно предлагать её другим? Он пока еще не отравлен злом, но мы, эльфы и люди, только приближаясь к кольцу, заражаемся злом, как от отравленного источника. Я дрожал и долго еще не мог успокоится и уснуть. Уже почти заснув, я снова вскочил от внезапной догадки: я понял, что видел в глазах Бомбадила! Узнал, кто стоял на грани вулкана и чья гигантская тень заслоняла собою блики, отбрасываемые кипящей лавой внизу... это был никто иной как невеличек, предложивший кольцо хозяйке леса! Эта мысль лишила меня последних сил, я лег обратно и размышлял, а потом всё же подумал, что решение я приму завтра. Незаметно для себя я всё же провалился куда-то внутрь своего разума и заснул сном, тяжелым, как человеческое страдание. Если сновидения и посещали меня, то в них был только зеленый свет и клубящаяся, как самая черная ночь, великая тьма.

1) все диалоги этой главы — чистый пересказ первой книги "Властелина колец", но чтобы сделать их поинтереснее я перевел их сам

Вернуться к тексту