Одиноким предоставляется... (гет)

После зимних каникул время побежало с удвоенной скоростью, даже и думать было некогда о чём либо, кроме уроков. Пятикурсники и семикурсники уже ощутили, что экзамены совсем близко, и засуетились, словно бешеные пикси, пытаясь наверстать упущенное и объять необъятное. Гермиона пыталась им помочь, как могла: проводила дополнительные занятия с отстающими, рекомендовала дополнительную литературу, старалась построить уроки так, чтобы работа проходила наиболее плодотворно. А наиболее нервных и неуверенных в себе студентов приходилось ещё и успокаивать, подбадривая и вселяя уверенность в себе. Но что больше всего удивило, так это записки с признаниями в любви от шестикурсников Слизерина Розье и Фергюссона, с которыми отношения были всегда натянутыми. Пришлось максимально тактично заверить каждого из парней, что между ними и преподавательницей ЗОТИ не может быть ничего, кроме дружбы. Но в том, что эти двое всё поняли правильно, уверенности так и не было.

Решив, что это всё происходит из-за нездоровой обстановки в школе, вызванной неразберихой с объявлениями о знакомстве и «сватовством», Гермиона твёрдо решила с любой «брачной» деятельностью покончить. «Директор Снейп прав! Либо одно, либо другое!», — сказала она себе и больше не ходила в «Три метлы» за новыми письмами. Как бы не уговаривали её Макгонагалл, Пинс и Спраут, мисс Грейнджер оставалась в своём решении непреклонна.

Почтенные дамы вскоре успокоились и оставили свои попытки в прошлом: ведь сами-то они нашли друзей по переписке. Даже хозяйка «Трёх мётел», мадам Розмерта, больше не присылала писем с призывом продолжить брачную работу. Она, как слышала Гермиона, всё чаще бывала замечена в обществе Антонина Долохова и очень неплохо проводила время.

Решив увидеть всё сама, а не доверять школьным слухам, которые вечно извращали истинное положение дел до неузнаваемости и раздували любую мелочь до события мирового масштаба, Гермиона в один из выходных сходила в «Три метлы».

Розмерта и Долохов действительно сработались и не скучали в обществе друг друга. Антонин собственной персоной стоял за стойкой и продавал посетителям напитки с интригующими и экзотическими названиями, типа «Ёрш на лимонных дольках» или «Огуречная волдемортовка». А Розмерта разносила закуски. Оба улыбались друг другу и были счастливы.

Беллатриса после забега с королём гоблинов по Запретному Лесу находилась в самом чудесном расположении духа и готовилась летом посетить владения своего наречённого. Уроки Ритуалистики в кои-то веки проходили без травм и несчастных случаев.

Вопреки ожиданиям Запретный Лес устоял, пережив испытание брачными играми бешеной Беллочки, и даже, кажется, зазеленел пуще прежнего. Но от кентавров к директору Снейпу явилась делегация старейшин, с просьбой больше не устраивать подобные непотребства. Главным аргументом при этом было: «Нас уже ничем не удивить, но жеребятам такое лучше не видеть!»

У Макгонагалл, Спраут, Пинс и Синистры тоже всё шло отлично. Поэтому Гермиона решила, что она свой план по нанесению счастья ближним перевыполнила и может сосредоточиться на уроках и студентах.

Что удивительно, директор Снейп больше не предъявил ей ни одной претензии. С того злополучного собрания попечителей он вообще старался с ней не разговаривать. Но иногда, на очередном педсовете или во время совместных приёмов пищи, мисс Грейнджер ловила на себе его пристальный взгляд. В эти моменты она всегда терялась и старалась побыстрее уйти или отвлечь от себя внимание, хотя раньше не замечала за собой подобной робости.

Всегда, когда такое случалось, Гермиона твердила себе, что в следующий раз она смело посмотрит в глаза директору, но всё как-то не получалось: слишком неуютно и неловко она себя чувствовала в такие моменты.

Удивительная история случилась с ней уже весной, перед пасхальными каникулами…

Гермиона еле тащилась на ужин, выжатая как лимон, после дополнительных занятий со старшеклассниками, которые перед приближением экзаменов вели себя всё более нервно и беспокойно. Они пытались разом повторить или выучить всю информацию по предмету, наивно веря, что сумеют это сделать за оставшийся срок. Такую энергию и рвение бы — да во всё время учёбы, начиная с первого курса!

— Мисс Грейнджер, — раздался знакомый тонкий голосок.

— Да, мисс Амбридж, — с тоской произнесла Гермиона, предчувствуя очередное промывание мозга от занудной крючкотворши. Ей даже не хотелось гадать, какую пакость вредная жаба придумала на этот раз, чтобы отравить всем жизнь.

— Мисс Грейнджер… Я хотела с вами поговорить, — пряча глаза, пролепетала Амбридж.

Гермиона недоверчиво уставилась на собеседницу. Ей, да и никому, наверное, ещё не приходилось видеть смущённую Амбридж, которая неуверенно топталась и мялась в нерешительности, стискивая рукав неизменной розовой кофточки.

— Я вас слушаю, — Гермиона постаралась придать своему голосу максимально твёрдый деловой тон.

— Я… — Амбридж взволнованно зарделась, чем чуть не заставила Гермиону в изумлении протереть глаза. — Я должна извиниться перед вами, — с усилием выдохнула она, краснея ещё сильнее.

— Что?! — мисс Грейнджер отказывалась верить своим ушам. — Если вас заставили извиниться, то передайте этому человеку, что я не держу на вас зла. Это бессмысленно.

— Меня никто не заставлял! — обиженно вскинулась Амбридж, наконец-то посмотрев в глаза Гермионе, отпустила измочаленный рукав и вновь стала похожей на себя саму. — Я много размышляла о вашей работе и должна признать свою ошибку. Вы действительно делаете хорошее дело! А я … Я тоже из тех, кому не на кого опереться… Я знаю, что все меня ненавидят и во многом заслуженно! Но я раскаялась, и мне поверили в Министерстве! И дали испытательный срок!

— Я в курсе, — Гермиона старалась быть терпеливой.

— Может, тогда и вы мне поверите? — Амбридж с надеждой посмотрела на неё. — Я сожалею, что наговорила вам столько гадостей на собрании попечителей. Я была зла на вас... У вас есть молодость, красота, талант, вас все любят. Даже директор Снейп!

— Тут вы заблуждаетесь.

— Уж поверьте моему опыту. Я это вижу. Но сейчас я хотела поговорить о себе. Если вы не держите на меня зла, мисс Грейнджер, могу ли я надеяться, что и для такой, как я, может найтись кто-то…

— Вы просите меня написать для вас письмо в газету?! — от удивления Гермиона даже зажмурилась и резко открыла глаза. Но Хогвартс продолжал стоять на своём месте, как и Долорес Амбридж, которая вновь судорожно вцепилась в многострадальную кофточку и опустила взор на свои розовые туфли.

— Я понимаю, что это безнадёжное занятие. В моей семье есть сквибы, у меня нет талантов, приходилось везде брать хитростью и лестью. Я некрасива, немолода…

— Это всё чушь! — не удержалась Гермиона. — Шанс есть всегда! Надо верить! Если вы попытаетесь забыть о лжи, интригах и подлости, если вы будете искренне желать стать дружелюбнее к людям, перестанете притворяться, то всё получится! Ведь новую жизнь не поздно начать никогда!

— Вы говорите, как рекламный агент, — криво усмехнулась Амбридж. — «Прочтите наш курс «Скоромагии», и ваши заклинания станут безупречными».

— Если вы мне не верите, тогда не стоит и начинать, — пожала плечами Гермиона.

— Нет, я хочу попробовать! — горячо воскликнула Амбридж и схватила её за руку в попытке удержать.

— А если я увижу, что тот, кто вам подходит, маггл или сквиб?

— Да хоть кентавр! Я видела результаты ваших трудов. Я верю вам. Даже эта кошатина… Я хотела сказать, Минерва, счастлива!

— Ну, если даже кентавр подойдёт, тогда я, пожалуй, возьмусь, — невольно улыбнулась Гермиона. — Но вы должны мне обещать, что больше никогда не будете писать жалоб на коллег и наказывать студентов по абсурдным поводам!

— Даже на кош… Минерву?

— Особенно на неё.

— Но она, — Амбридж потупилась, — оборачивается и ночью писает в мои тапочки, а потом раздирает обивку кресла! А недавно я такое нашла в своей чашке утром!

— А вы оставьте ей кошачьих галет на столике и немного кошачьей мяты, — посоветовала Гермиона с хитрой улыбкой.

— Вы думаете, это сработает?

— Я уверена!

— А можно снимать баллы со студентов за то, что парни и девушки слишком часто гуляют после ужина, взявшись за руки? Хоть это-то можно?

— Ни в коем случае!

— Мне придётся очень-очень постараться, чтобы хоть кто-то сумел увидеть во мне что-то хорошее, — серьёзно заявила Амбридж и посеменила дальше по коридору, даже забыв попрощаться.

Гермиона пару минут смотрела ей в след, буквально разинув рот, а затем двинулась к Большому залу, пытаясь осмыслить этот безумный по своей невероятности диалог. Не успела она сделать и десятка шагов, как кто-то вновь окликнул её.

— Мисс Грейнджер! Позвольте вас на пару слов, пожалуйста, — произнёс директор, загородив ей дорогу.

Гермиона вздрогнула от неожиданности и резко затормозила, вскинув голову. Странно, но с виду Снейп не был сердитым и хмурым, как обычно. Скорее на его лице читалась озабоченность.

— Да, господин директор, — она постаралась придать своему голосу уверенность и твёрдость, усилием воли прогнав охватившие её волнение и тревогу.

Снейп на пару минут замялся, отведя взгляд, чем встревожил ещё больше. Гермиона ни разу в жизни не видела его… смущённым?!

— Мисс Грейнджер… — директор крепко взял её за локоть и увлёк за собой в небольшую нишу за статуей какой-то древней волшебницы.

От неожиданности Гермиона даже не сопротивлялась, послушно следуя за ним.

— Мисс Грейнджер, — снова повторил Снейп и продолжил, когда они были скрыты от посторонних глаз:

— Я должен извиниться перед вами. Я долго размышлял… Я всё понял. Вы занимались таким благородным делом, когда помогали людям найти друг друга. Я сейчас смотрю на наших коллег, которым вы подали руку помощи, и понимаю, что никогда не видел их такими счастливыми, а ведь знаю их много лет.

— Правда?! — не веря в происходящее, прошептала Гермиона.

У неё голова шла кругом. Сначала Амбридж, а теперь и Северус Снейп! Чопорный, желчный, ненавидящий весь свет, непримиримый Ужас подземелий!

— Правда, — резко выдохнул «Ужас» и неловко улыбнулся.

Гермиона поёжилась. Такого на лице бывшего декана Слизерина она тоже ни разу в жизни не видела. Не ухмылку или язвительную гримасу, а просто улыбку.

— Я… — она почувствовала, что предательски краснеет, как и всегда в его присутствии. — Я очень рада. Я действительно рада, что вы поняли. Я очень хочу, чтобы люди увидели: я занималась этим не из корысти, а потому что сделать кого-то счастливым — это очень важно, и не каждому дано.

— Я это понял. И даже почувствовал, как это важно, — заверил её Снейп. — Я даже сам решил кое-кого сосватать

Гермиона протёрла глаза в очередной раз. Сегодня явно случился вечер сюрпризов.

— Вы?! Мало того, что это вы… Да и ещё мужчина-сваха?

— Вы в меня не верите?

— Я… Нет, что вы, — она совсем смешалась, — почему бы и нет?

— Тогда, — Снейп как-то особенно пристально посмотрел на неё, заставив испугаться, что использует сейчас лигеллименцию, — позвольте спросить, мисс Грейнджер, вам какие мужчины больше нравятся: блондины или брюнеты?

— Мне?! — Гермиона почувствовала, как от потрясения ноги стали ватными. — Вы хотите меня сосватать?

— А почему нет?

— Но меня не интересуют мужчины! Так же, как и вас — женщины, — как можно убедительнее заверила Гермиона.

— А меня, кажется, уже интересуют. Одна женщина точно интересует и уже давно, — Снейп сделал шаг в сторону Гермионы, встав к ней совсем близко. — Мисс Грейнджер, я за вами уже давно пристально наблюдаю и всё больше убеждаюсь, что вы отнюдь не выскочка и не просто подружка идиота-Поттера, как я думал, когда вы были моей студенткой. Вы вообще не похожи ни на одну известную мне женщину. Вы, Мордред вас возьми, готовы помогать другим в ущерб себе! И с завидным мужеством отстаиваете это право. И при этом вы аккуратны, ответственны, совсем не заносчивы, как я ошибочно думал раньше, и знаете своё дело! Вы сумели приручить даже ядовитых слизеринцев. Такие как вы — будто волшебная фантазия…

— Что вы хотите этим сказать? — с трудом выговорила Гермиона, чувствуя, что ей отчего-то стало не хватать воздуха. И вовсе не от того, что она стоит вплотную к директору Снейпу, почти уткнувшись лицом в пуговицы сюртука на его груди. Она чувствовала, к чему он ведёт, и от ужаса и невероятности происходящего горло сжималось, а по спине ползли мурашки.

— Вижу, что вы уже догадались. Я хочу сказать, что уже давно чувствую к вам симпатию, которая постепенно превращается во что-то большее.

— Директор Снейп, это из-за нездоровой атмосферы в школе… Я поняла, что моя «брачная» работа во всём виновата и больше этим не занимаюсь.

— Я тоже так думал. Но потом долго размышлял, анализировал свои мысли и эмоции. Уж поверьте бывшему шпиону, распознавать свои и чужие чувства я наловчился, иначе бы сейчас здесь не стоял. Один из моих боссов прикончил бы меня, ошибись я хоть в мелочи и хоть один раз. Поэтому я уверен — то, что я ощущаю, не просто симпатия или увлечение. Такого я не испытывал никогда.

— Даже когда были подростком? — тихо спросила Гермиона, зная, что ступает на зыбкую почву.

— Вероятно, вы в курсе всех не слишком похвальных эпизодов моей биографии, — криво ухмыльнулся Снейп. — Неразделённая детская любовь оставляет не менее сильные раны, чем в более зрелом возрасте. Особенно когда предмет нежных чувств выбирает того, кто много лет развлекался школьной травлей, где стая охотилась на одного. И целью этой стаи был именно ты. Но это чувство привязанности не умерло. И я пронёс его с собой через все невзгоды. Эта драгоценная первая влюблённость всегда будет со мной, но к вам я испытываю совсем другое. Это осознанное и зрелое чувство.

— Нет! — Гермиона попыталась оттолкнуть его. — Вы ошибаетесь! Я не могу вам позволить этого!

— Чего этого? — Снейп продолжать стоять рядом, нависая над ней, как скала.

— Я не позволю вам причинить боль нам обоим! — Гермиона почувствовала, что сейчас даст волю эмоциям, но упорно сдерживала подступающие слёзы.

— Поймите, — торопливо начала объяснять она, — я только залечила свои раны! Думаете, только вам позволено страдать от неразделённой любви? Моя любовь, которая тоже зародилась ещё на втором курсе, вроде бы обрела взаимность, но это оказалось заблуждением. Мы с ним оба ошиблись.

— Вы об Уизли?! Он…

— Он хороший, — перебила Гермиона. — Нам просто не повезло! Я потом дважды пыталась встречаться с другими, пока не поняла, что не уживусь ни с кем. Я должна жить одна. Мой образ жизни не подразумевает заботу о ком-то ещё. И мне это недвусмысленно давали понять те мужчины, с которыми я пыталась наладить отношения. Я слишком увлекаюсь своей работой, и это мой удел. Я не создана для семьи. А пробовать ещё раз — это очень больно! Простите!

Гермиона с силой вырвалась из ниши за статуей и побежала со всех ног прочь, не оглядываясь.

* * *

Несмотря на неудавшийся разговор, Северус Снейп пребывал в отличном расположении духа, уже много лет он не чувствовал такого небывалого подъёма жизненных сил.

Он удивлялся, прислушиваясь к себе, но не ощущал ставшего привычным желания удавить каждого, кто находится рядом, а потом удавиться самому. Ему почему-то уже не казалось, что мир состоит только из непроходимых омерзительных идиотов и одного более-менее терпимого Люциуса.

Встав рано утром, Северус почувствовал, что его просто распирает от кипящей в теле энергии. Такого он не ощущал с тех самых пор, как получил письмо из Хогвартса и поверил, что его наконец-то ждёт нечто хорошее в жизни.

Тогда его надежды не очень оправдались, но в этот раз всё будет иначе! Ведь та, к кому, вопреки всем усилиям, возвращались его помыслы, совсем не походила на Лили. А если и было сходство, так это только на первый взгляд. Девушке, которая нагло поселилась сейчас в его мыслях, предательство и приспособленчество было абсолютно чужды. Она до конца боролась за то, что считала правильным, и за тех, кто ей был дорог, даже если сама страдала от этого. Обладая массой талантов, она всё равно всегда больше пеклась о счастье и пользе для других, чем о собственном благополучии.

Нельзя сказать, что Северус не замечал этих качеств в ней раньше, но тогда это его жутко бесило. Почему же теперь всё стало иначе? Он точно не мог сказать. Может, потому что после его признания она не рассмеялась ему в лицо, не скривилась от отвращения или ещё хуже, жалости? Да, она сказала ему, что их любовь невозможна… Но вовсе не потому, что он ей не пара, или она к нему равнодушна… И…

Северус был абсолютно уверен, что и это, и все остальные придуманные ею причины, они преодолеют вместе. Откуда взялась такая уверенность? Он не знал, но чувствовал. Чувствовал, что за спиной будто крылья расправились — взмахни и полетишь! И он летал. Летал по этажам школы, раздавая указания, с этакой ленцой распекая провинившихся и почти не придираясь к коллегам. Только чёрный плащ развевался за спиной от стремительной ходьбы, да случайная мечтательная улыбка пугала встречных обитателей замка.