Красавица и чудовище (гет)

Уста твердят: Ушёл он без возврата,

"Я здесь, я здесь всегда, всегда с тобою!" — Леся Украинка

И однажды проснутся все ангелы,

Для того, кто умел ждать. — Fleur

Первые дни пребывания в Азкабане были весьма насыщенными. Беллу и Рудольфуса переводили из камеры в камеру, очевидно, пытаясь найти самую отдалённую и безопасную. К тому же, обоих Лестрейнджей непрерывно фотографировали. Английские волшебные газеты пестрели изображениями осуждённых Пожирателей Смерти. Но всё это длилось лишь несколько дней. После того, как шумиха вокруг этого события утихла, Беллу и Руди оставили в покое. Их определили в одну камеру и бросили навсегда. Там не было слышно человеческой речи, за стенами не раздавался стук шагов. Раз в день в камере появлялись два довольно больших куска хлеба и две миски с водой. Дементоры, эти адские стражники Азкабана, выли за крохотным зарешёченным окном, и иногда можно было увидеть их тени. Поначалу Беллатрикс каждый день просыпалась с надеждой, что вот-вот раздастся страшный грохот, рухнут стены и появится Волдеморт, воскресший и сильный. Он подойдёт к ней, возьмёт за руки и прижмёт к себе. А потом они аппарируют в Лондон и там Тёмный Лорд расправится с теми, кто так позорно отрёкся от него, а она будет помогать ему, она растерзает этих изменников собственными руками, в первую очередь, этого жалкого слизняка Малфоя. Всё это Белла так ясно видела во сне, что, проснувшись, подолгу приходила в себя. Она рассматривала высокие, тёмные стены и понимала, что по-прежнему находится в Азкабане. Её взгляд наталкивался на Рудольфуса, и тогда она отворачивалась к стене. Беллатрикс не хотела, чтобы муж видел её в таком состоянии. Но Руди всё равно подбирался к ней поближе, обнимал и ласково гладил по волосам и плечам. В камере постоянно было темно, но даже темнота не могла скрыть ужасающих изменений, происходивших с заключёнными. В чёрных, как вороново крыло, волосах Беллы почти сразу же появилась седая прядь. Её глаза впали внутрь, пальцы стали похожи на спички, обтянутые кожей, а тюремная роба висела на её исхудавшем теле, совершенно не грея. Рудольфус выглядел не лучше — вытянувшееся лицо, всклокоченные волосы и постоянный болезненный блеск в глазах. Поначалу Лестрейндж пытался выцарапывать ногтём полоски на камне, отметины, символизирующие количество проведённых в Азкабане дней. Белла отвергла его предложение поучаствовать в этом. Она не хотела знать о времени. Когда Милорд вернётся и вытащит их отсюда, тогда она узнает, сколько прошло дней, месяцев, лет. А терзать себя ежедневными муками Белла не желала. Да и Рудольфус вскоре отбросил эту затею. Они оба быстро потеряли чувство времени, не различали даже времени суток. Для них была постоянная ночь и вечная зима. Холод и голод стали их постоянными спутниками. Пытаясь хоть как-то согреться, они тесно прижимались друг к другу, и в такие минуты Беллатрикс была счастлива, что у неё есть Рудольфус. Без него она бы точно умерла в этой камере. Рудольфус же держался только ради Беллы. Если бы её не было рядом, он попытался бы бежать, заранее зная, что будет обречён умереть. Но Беллатрикс, её неистребимая вера в то, что когда-нибудь их хозяин вернётся, придавала сил и ему.

Они влачили такое жалкое существование, и больше всего их удручала отрезанность от окружающего мира. Единственным, что могло сообщить им о том, что произошло что-то экстраординарное, была Чёрная Метка. Беллатрикс могла часами лежать на полу, гипнотизируя взглядом своё запястье. Метку было едва видно, но Белла упорно глядела на этот слабый контур, что-то неразборчиво шепча себе под нос. Иногда к ней присоединялся и Рудольфус и тогда они лежали вместе, обнявшись и переплетя пальцы. Никогда они не были так близки в той, другой жизни. Беллатрикс засыпала на груди у мужа, и это вносило в его жизнь капельку счастья. Он мог закрыть глаза, попытаться забыть о холоде, и представить, что они дома, в спальне, что они обычная супружеская пара, и что ничего страшного не произошло… но сон заканчивался и жестокая реальность снова давила на них.

Однажды Белла, как обычно, разглядывала контур Метки. Рудольфус ползал в отдалённом углу камеры, пытаясь соорудить из двух рваных и тонких одеял некое подобие кровати. Беллатрикс хотела спать и лишь усилием воли заставляла себе не закрывать веки. Что-то неведомое говорило ей, что она не должна засыпать. Она продолжала смотреть на свою руку и внезапно произошло невозможное. Метка на секунду вспыхнула и через мгновение Беллу пронзила та самая боль, по которой она тосковала столько времени.

— Руди! — воскликнула она.

Он почувствовал то же самое и теперь ошалело глядел на жену, словно не веря, что это случилось на самом деле.

— Руди, он вернулся! — хриплый и низкий голос Беллы источал столько радости, что, казалось, все дементоры должны были тут же скончаться от избытка положительных эмоций.

Метка ещё некоторое время мигала, а затем снова исчезла.

— Началось, Белла, — прошептал Рудольфус, обнимая её за плечи. — Нам осталось ждать совсем немного. Он дал знак, что он снова здесь, и, значит,…

— Мы скоро будем на воле, — закончила за него Беллатрикс. Она точно знала, что ей это всё не почудилось. Не может двоим людям одновременно привидеться одно и то же. — Ещё чуть-чуть, и…

Это чуть-чуть длилось больше полугода. Теперь, когда в жизни Лестрейнджей появилась цель, когда почти каждый день Метки на их руках отчаянно извивались, а тело пронзала такая знакомая и сладкая боль, ожидание стало для них практически невыносимо. Белла буквально лезла на стенку от того, что не могла аппарировать к зовущему её повелителю. Рудольфус сжимал зубы и до крови царапал свою руку длинными, давно не стриженными ногтями. Дементоры, ранее обращавшие на этих заключённых не больше внимания, чем на остальных, теперь стаями вились возле окна их камеры. Надежда, появившаяся у Беллатрикс и Рудольфуса, привлекала этих странных существ. Но они не могли вогнать арестантов в уныние. Теперь глаза Беллы постоянно горели безумным огнём, она почти не спала и заставляла Рудольфуса, отличавшегося более острым слухом, прислушиваться, не доносятся ли откуда-нибудь звуки, свидетельствующие о прибытии Тёмного Лорда. И вот однажды, зимней ночью, Руди уловил эхо падающих камней. Он подполз к Белле, дремавшей в углу камеры, и дёрнул её за плечо.

— Белла! Проснись, Белла!

— А? — Она открыла глаза и ошалело огляделась по сторонам. — Что?

— Слышишь?

Шум нарастал. Теперь было отчётливо слышно, что совсем недалеко рушатся камни и ветер завывает гораздо громче, чем обычно. Беллатрикс обнажила своё запястье — Метка горела ярко-ярко и сильно извивалась.

— Он здесь! — восторженно прошептала она и прижалась губами к этому знаку.

— Пошли! — позвал её Руди. Он встал и подошёл к дальней стене камеры. По каменным глыбам ползла внушительных размеров трещина, от неё отходили новые извилины. Рудольфус легонько надавил на камни, и они рухнули на пол. В стене камеры образовалась дыра. Он не мог поверить своим глазам. Стены, так долго охранявшие их и казавшиеся вечными, теперь стремительно рушились.

Беллатрикс скользнула в открывшуюся перед ней темноту. Она шла вперёд, пошатываясь, широкие коридоры и свежий воздух опьяняли её, глаза застилала пелена, но Белла совершенно точно знала, что должна идти, что ей надо добраться до открытого пространства, увидеть перед собой необъятное небо и море, почувствовать себя живой впервые за много лет…

Она дошла почти до самого обрыва. Стена Азкабана была наполовину разрушена, и на месте камер для самых опасных преступников, осуждённых на вечные страдания, словно грешники в Аду, теперь зияла дыра. Огромные каменные глыбы формировали странные сооружения, по которым можно было взобраться наверх. Дементоры в недоумении вились над своим обиталищем. Беллатрикс взобралась на самый верх одного обломка стены и, широко раскинув руки в стороны, шатаясь от дуновений ледяного ветра, расхохоталась. Это был абсолютно безумный, нечеловеческий смех. Смех человека, восставшего из мёртвых.

Рудольфус двигался вслед за женой, но не успевал нагнать её. Белла ускользала от него, как только он протягивал руку, чтобы коснуться её плеча. Он видел, как она лезла всё выше, и ему стало страшно. Он вдруг осознал, насколько же Белла исхудала, насколько хрупкой и беззащитной она была. Руди непроизвольно сжал кулаки. Он ненавидел тех, кто отправил их сюда. «Я прикончу Грюма собственными руками!» — дал он себе обещание. Когда до Рудольфуса донёсся смех Беллатрикс, по его спине пробежала дрожь. Таких звуков он не слышал за всю свою жизнь.

— Белла, — позвал он её, — Белла, иди ко мне.

Она не слышала.

— Белла! — Рудольфус видел, как к ним стали подбираться другие заключённые и разрывался между желаниями пойти отыскать брата и заключить Беллатрикс в объятия.

— Белла! — Он сделал ещё одну попытку, но тщетно.

До Беллатрикс доносился какой-то звук, напоминавший голос мужа, но она не хотела идти к нему. Она закрыла глаза и глубоко вдыхала холодный воздух Северного моря, совершенно не заботясь о том, что, скорее всего, заболеет. Белла слышала шум позади себя, чьи-то голоса, крики, но её это совершенно не волновало. В мире были только она, свобода и жжение Метки на руке. Беллатрикс открыла глаза и увидела тёмную фигуру летящую прямо на неё. Ведьма не сдвинулась ни на миллиметр. Она позволила неизвестному схватить себя и унести прочь от Азкабана, куда, как она надеялась, ей больше не придётся возвращаться.

Рудольфус видел, как Беллу подхватили и унесли куда-то в ночь. Его сердце ёкнуло и в те несколько секунд, пока не пришла его очередь быть спасённым, он успел с горечью подумать о том, что снова наступает время, когда его жену у него отнимают. Они провели вместе столько времени, но он всегда знал, что это будет длиться не вечно. Лестрейндж привык к постоянному присутствию в их с Беллой браке Тёмного Лорда, он даже смирился с этим, но видеть, с какой лёгкостью Беллатрикс покинула его ради своего эфемерного возлюбленного, было невыносимо больно. Поэтому, когда Рудольфуса схватили и потащили сквозь облака и ветра, он с облегчением провалился в бессознательное состояние. Несколько минут блаженства перед возвращением к жизни — он бы хотел, чтобы они длились вечно.

to be continued...