Новое Начало – Альтернатива. Часть III. Война на восемь сторон света (гет)

— Нет…

И головы магов повернулись в сторону Рен.

— Нет… — яростно повторила девушка.

— Нет! — донеслось из-под светлой пряди, закрывшей лицо, и Рен, с опущенной головой стоящая на коленях, придавленная к земле силой прямого приказа своего господина, сжала зубы и медленно, неимоверным усилием, поднялась на одно колено.

Раздался приглушенный звон, на сарране проступила строка острой и угловатой даймонской вязи, и Когтя снова вернуло в коленопреклоненную позу — будто пригнуло исполинской ладонью.

— Нет!! — Рен снова начала приподниматься.

И вновь незримая сила подчинения поставила ее на колени.

И еще раз.

И еще.

— Нет!!! — от запредельного усилия у нее хлынула носом кровь, из-под побелевших ногтей впившихся в хетсаан рук тоже выступили красные капли, но девушка, глядя вперед расширившимися до предела глазами, не обращала на это никакого внимания.

Силу саррана нельзя было превозмочь. Созданный на случай, если воля врага попытается повернуть оружие господина против него самого, он препятствовал любым попыткам противиться приказу. Однако рассчитан он был на то, что подчиненный неизвестным колдовством слуга все равно, на уровне инстинктов, будет изо всех сил сопротивляться, стараться стряхнуть с себя то, что заставляет его идти против желаний Повелителя.

Когти Эр-Кхана были практически абсолютным оружием Даймона, не считая магов уровня Владыки или Саарт-Нута. И самое главное в этих созданиях, было, естественно, их полная надежность и верность. И это было достигнуто — ни на одного Когтя невозможно было воздействовать ментально.

В ущерб некоторым качествам разума — та же Рен, к примеру, никогда не стала бы гениальным художником или музыкантом, — их сделали совершенно невосприимчивыми к влиянию на сознание.

Так что «перехватить управление» Когтем теоретически было возможно, но только на уровне физики тела, какими-нибудь магическими техниками а-ля марионетка. И вот для такого случая и имелся сарран, чтобы с его помощью, помноженного на отчаянное сопротивление неподчиненного разума, ломать наведенный контроль.

То, что Коготь Владыки с_а_м, по своей воле, откажется выполнить приказ и направит все свои силы на преодоление запрета, в расчет не принималось никогда.

Такого просто не могло случиться.

— Нет… Нет… Нет!!!

Рывок, еще один и в гневный звон саррана вплелся новый звук — тихий щелчок зазмеившейся по ошейнику тонкой трещины.

— Да как же это… — невольно вырвалось у Гермионы. Из разговоров с Гарри и изучения материалов информатория Эрц-Хаора она довольно неплохо представляла, что такое для любой из Шиан-Эр прямой приказ — абсолютный императив, нарушить который немыслимо и невозможно.

Но прямо на ее глазах это невозможное и происходило.

Сгибаясь, словно под неподъемным давлением, Рен выпрямила сначала одну дрожащую ногу, а потом, опершись на глубоко вошедший в землю хетсаан, встала на обе. Кровь на лице, кровь на руках, от страшного напряжения лопнули тонкие сосуды в глазах, залив белок красной пеленой.

— Нет… Ни за что… Никогда… — шептала она.

— Рен!! Не делай этого!! — чуть не плача, воскликнула Грейнджер. — Гарри вернется! Обязательно вернется! Он выходил живым из стольких передряг — выберется и из этой! Остановись, ты же просто убиваешь себя!

Но та и не думала останавливаться. Возникшие на сарране символы все сильнее наливались багряным огнем, а сам ошейник, раскалившись, обжигал девушке кожу до волдырей, принуждая к подчинению. Но все было бесполезно — Рен, опираясь на хетсаан и склонившись вперед, словно идя против ураганного ветра, отчаянно сражалась за каждый метр, каждый шаг, приближающий ее к растущей, глянцево-черной воронке. Туда, куда ушел Гарри.

Будь на месте Поттера Каэр-Ду — и Рен даже не подумала бы противиться приказу. Владыка и Создатель — велик и могуч, он — Бог, он живет вечно и не умрет никогда и нигде, что ему эта воронка… Другое дело — Гарри. Он — господин, он спаситель, он сильный и добрый. Но он — не бог, и не достиг даже десятой части силы Эр-Кхана. И он там почти наверняка погибнет.

Щелк! И сарран пробороздило еще два надлома.

Норт, близнецы, Крис и девушки растерянно толпились вокруг нее, не зная чем помочь подруге и боевому товарищу, но, пожалуй, только остолбеневшие Гермиона, Джинни и Окой, до конца понимали, что именно происходит сейчас с Рен.

Где-то в глубине ее души, еще в далеком детстве перекроенной темным искусством владыки Даймона и представляющей сейчас подобие кристаллической решетки с жесткими узлами и линиями подчинения, как в клетке, бились, сражаясь не на жизнь, а на смерть, два свирепых зверя.

Первый, некий могучий демон, подобно Церберу стоящий на страже вложенной воли и законов ее создателя — и второй, доселе неизвестный даже самой Рен. И этот второй, безымянный, появившийся благодаря Гарри совсем недавно, рожденный и вскормленный его участием, сочувствием, добротой и лаской, не думал и не мог отступить. Ни за что и никогда.

Да и таким ли безымянным он был?

Она не сдавалась. Мышцы на руках и ногах Рен вздувались узлами, на побледневшем лице короткими прочерками вспыхивали участки магического рисунка в тщетных попытках вытянуть из окружающего пространства хоть немного магической энергии. Но девушка, с полными отчаянной решимости глазами, со струйками крови на лице, превозмогая страшную боль, рвущую тело и разум, по шагу, по полшага, упрямо двигалась вперед.

Вся эта боль была ничто, по сравнении с той бурей эмоций, что она ощущала — чувства к Гарри, страх потери, дикий ужас Шиан-Эр снова остаться одной, взвывшие инстинкты Когтя о том, что между Господином и смертью последним рубежом всегда — всегда! — должна стоять она… И вот это все вместе, по сути и разрушало сарран, который не был рассчитан на подобное давление изнутри.

Собрав все оставшиеся силы, вложив их в яростный звенящий крик, Рен дернулась, рванулась и неимоверным усилием выпрямилась во весь рост. И это стало последней каплей — покрывшийся трещинами в отчаянной борьбе со своим носителем стальной ошейник не выдержал и с хрустким, звонким щелчком лопнул в яркой вспышке, разлетаясь на куски.

Один из острых осколков глубоко царапнул лоб Гермионы над правым глазом, но та даже не обратила на это внимания — словно охваченная обездвиживающим заклятьем, она замерла на месте с широко раскрытыми, мокрыми глазами и прижав руки ко рту.

А Рен уже не было на месте. Избавившись от сдерживающих ее оков, она прянула вперед, как выпущенная из лука стрела.

Разбежавшись и мощно оттолкнувшись от земли, девушка в красивом пируэте взлетела прямо над жадно волнующейся воронкой. Время замедлило свой ход, и Рен, вращаясь в прыжке, бросила взгляд на стоящих внизу, на земле, людей, ставших ей в этом незнакомом мире верными друзьями и новой семьей.

«Спасибо вам. Спасибо за все. Вы все стали мне дороги, и я без колебаний встану грудью за каждого из вас. Но я не могу по-другому. Не могу и не хочу. Потому что там — Гарри, с кем я поклялась быть и в жизни, и в смерти, до последнего вздоха. И я не оставлю его одного, несмотря ни на какие приказы. Я иду к нему, и какой бы ни была его судьба, я с радостью разделю ее».

И, перегруппировавшись в самой высокой точке прыжка, она отвесно, как игла в воду, вошла в волнующийся, кромешный мрак.

* * *

А Гарри тем временем погружался все глубже и глубже, стремясь догнать активированный Малфоем смертоносный артефакт.

Проклятый Хисс словно проваливался в преисподнюю, все расширяя и расширяя вокруг себя зону расщепления сущего в ничто, в первозданный, чуждый всему живому хаос. А Поттер, создав вокруг себя защитную оболочку, опускался в погоне вслед за ним.

Он потерял счет времени, уходя все дальше и прорываясь сквозь встречный ледяной поток, понемногу приближаясь к мерцающей внизу гибельной звезде работающего во всю мощь проклятого куба.

Текучая пелена внезапно посветлела, как разошедшиеся облака, и у невольно остановившегося Поттера зашевелились волосы на голове. То, что он увидел, означало одно — Малфой сильно ошибался.

Хисс не создавал никакого локального очага хаоса. Он пробивал мизерный, тончайший канал сквозь все мироздание, тот самый многослойный «кочан капусты», от точки активации до самого внешнего, давно мертвого слоя миров, которые, служа щитом, одновременно постепенно разрушались дыханием абсолютной смерти.

Дьявольский артефакт не мог вызвать гибель целого мира — для поддержания канала выброса требовался громадный запас энергии, но вот разрушить, полностью стереть из материального мира обширнейшее пространство, он был вполне способен.

И Гарри увидел… увидел будто сквозь мутное стекло бесконечное пространство, заполненное серыми хлопьями, дырчатую, как рваное, ржавое железо, черноту беззвездного, умирающего космоса и словно изъеденные проказой остовы планет и потухших звезд.

«Вот он, истинный лик Хаоса» — пронеслось в голове.

Тьма, свет, холод безвоздушного пространства, скопления газа, звезды, туманности и галактики, несмотря на очевидную чуждость человеку, все равно были жизнью, первичной структурой материи, основами рождающихся и умирающих миров, но это…

Всепоглощающая, разрушительная, пожирающая все на своем пути серость была полной противоположностью любой упорядоченности, любым цикличным процессам, неотъемлемой частью которых являлась и жизнь. Абсолютное, безвозвратное н_и_ч_т_о. Полное умертвие.

«Вряд ли лонохарцы понимают, что именно они так часто поминают в своих клятвах…» — еле оторвав взгляд от жуткой и почти сводящей с ума картины, кажется, навечно отпечатавшейся на сетчатке глаз, Поттер собрался с силами. Следовало спешить — поддержание защитного барьера расходовало его магические резервы быстрее, чем он предполагал, а оборвать дьявольскую пуповину, питающую разрастающуюся язву в его мире, нужно было незамедлительно.

Он снова с усилием пошел вниз, когда внезапно по его телу словно бы ударил веер трассирующих пуль, и по всем нервам, суставам ног и рук, затылку пробежала обжигающей цепочкой боль. Голову стянуло стальным обручем и тут же отпустило, а в сознании засквозил стылый ветерок. Гарри лишь сжал зубы до скрежета — эти ощущения были ему очень знакомы.

Мрак вокруг него сгустился, потек угольно-черными полосами, и отток магической энергии резко уменьшился, словно его, стоящего голым на зимнем ветру, кто-то на время прикрыл полой плаща.

— Вот мы и снова встретились, человечек…

— А, это вы, — губы Гарри сложились в напряженную, кривоватую улыбку. Показывать страх он не собирался. «Похоже, — подумал он, — все кончится вовсе не так, как я ожидал».

— Приветствую вас, миледи. Хотя наша встреча произошла несколько раньше, чем я рассчитывал. И что же дальше?

— Что? — в пронизывающем, отдающем эхом в закоулках сознания шепоте послышались вопросительные нотки. — Это ты мне скажи, человечек… Скажи, о чем ты думал, идя на верную гибель?

— На такую уж и верную? Я все равно догоню этот чертов кубик, догоню и уничтожу.

— Не спорю, ты способен его разрушить, хотя это и непросто… Но обратно ты уже не поднимешься. Уничтожив его, ты высвободишь всю накопленную им силу разом, и от нее даже тебе уже будет не сбежать и не защититься.

— Вот как? Ну что ж… Печально, но вы знаете, я привык доводить начатое до конца. Пропустите меня. Если все именно так, как вы сказали, то вам недолго осталось ждать.

— Не спеши… Ответь сначала, о чем вы, люди, думаете в такие моменты?

— О чем? Да ни о чем, особенно. А, может, о том, что дело должно быть сделано. О том, что если не выполнить задуманное, то все, что ты делал ранее, будет перечеркнуто. О том, что кроме меня — больше никто. И что лучше я здесь, чем сотни тысяч — там.

— Какие же вы все-таки странные… — в шепчущем во мраке голосе сплелись легкое удивление и едва заметный, почти неуловимый оттенок… уважения? — В каких бы вселенных, под каким бы небом вы не появлялись на свет, вы всегда являетесь целым сонмом парадоксов и противоречий. Слабые, смертные, жадные, способные на бессмысленную, дикую жестокость, подлость и коварство ради своих мелочных целей…

И одновременно — совершающие нелогичные, безрассудные поступки, без оглядки и без сожалений жертвуя своими драгоценными, микроскопическими жизнями ради других. Осмеливающиеся любить и верить, зная, что все равно умрете. Вы слабы… Но порой выходит так, что на какие-то мгновения вы становитесь даже сильнее меня.

Вот хотя бы ты… Ни в чем не знаешь удержу, ничего не умеешь делать наполовину. Вечно ходишь по краю… Хочешь идти один, а другие идут за тобой сами… Ведь ты сам не знаешь своей силы, человечек…

— О чем это вы?

— Да хотя бы о том, что ты, сам того не желая и не ведая, ухитрился сломать практически идеальное создание великого темного мастера, пожалуй, единственного, кто смог до такой степени приблизиться к абсолюту, что стал ко мне ближе всех. А ты, человечек, наивен и даже не представляешь, какой силой могут обладать чувства, вложенные в другое, близкое тебе существо… И она, эта сломанная игрушка, сумевшая измениться лишь благодаря теплоте твоего сердца, сейчас идет за тобой. Сама. По своей воле. Наперекор всему.

— Что? Рен?!! Я же приказал ей…

Лишь тихий смех в ответ.

— Он приказал… Нет, воистину мало кому под солнцами всех миров дано понять истинную силу человеческих чувств. И особенно — чувств женщины…

Поттер, забыв обо всем, о плотном, окутывающем все не-тумане, сквозь который просвечивала завораживающая картина безбрежного пространства хаоса, Хисс и свою инфернальную спутницу, резко, рывком сосредоточился. И, напрягая все чувства, прислушался к уходящим вверх потокам разъедающей все вокруг нематериальной субстанции.

И по ним, как по струнам, откуда-то сверху пришел слабый отклик. Медленно приближающееся светлое пятно, бледный, слабеющий солнечный зайчик, наполненный отчаянным стремлением и страхом.

Но не страхом погибнуть, а не успеть, не найти, потерять…

« У меня еще есть немного времени…» И Гарри, ни секунды не сомневаясь, рванул вверх.

Все ближе, ближе, и вот пузырь, защищающий Поттера от высасывающего жизнь дыхания хаоса, расширился и втянул в себя стремительно опускающуюся вниз фигуру.

— Рен?! Но… как?! Как ты смогла… — пораженно забормотал Гарри, хватая девушку за плечи и заглядывая в побелевшее, осунувшееся, испачканное собственной кровью лицо — погружение во мрак не могло пройти даром даже для такой, как она.

— Я… я не знаю… — еле слышно, задыхаясь, ответила та. — Прости. Я просто не могла… там остаться. Оставить тебя… Прости, прости…

— Прекрати, глупая.

И прижал ее к себе так, что Рен придушенно пискнула.

— Не извиняйся, это мне следует просить у тебя прощения. Но я думал прежде всего о тебе. У меня есть… — глядя в топазовые глаза, он почувствовал, что не может и не должен ей лгать. — У меня были шансы вернуться отсюда, хоть и небольшие, но были. У тебя же — ни одного, ты ведь не полноценный маг.

— Все равно. Не проси… Не приказывай… Я не уйду. Я — Коготь, и я принадлежу господину. Я убью ради тебя… Я умру ради тебя… Лучше погибнуть вместе с тобой, чем жить потом без тебя.

Она замолчала, и, опустив взгляд, прерываясь, продолжила:

— Война, лонохарцы, скрийлы и садэ Валькери… Сейчас все это не имеет значения. Потому что я больше не одна. У меня никогда ничего не было. Только долг, служение и Господин. И мне этого хватало. Но когда мы встретились… Тот день изменил для меня все. Раньше я думала только о том, что я — Шиан-Эр, и ни о чем больше. В невозмутимом, спокойном одиночестве. Но потом… Появилось еще что-то… Я не знаю для него подходящих слов, но ради этого я хочу жить. И даже если через несколько минут или часов моя судьба закончится, я все равно буду счастлива, потому что мы проведем их вместе. Потому что знаю — я не одна.

«Что, что же делать? И что я натворил? — мысли Поттера метались как всполошенные воробьи. Дрожащую Рен из объятий он так и не выпустил. — Я не хочу, чтобы она погибала, но без меня… Черт… Сломала сарран, бросилась за мной вопреки приказу… Она изменилась, но кое-что осталось прежним — жизнь после меня будет для нее хуже смерти. Значит, надо выжить! Разломать этот куб и назло всем выжить! Обоим! Любой ценой! Но как? Как же?!»

Ответ пришел от той, о незримом присутствии которой Гарри, переполненный эмоциями, успел позабыть. Вот уж действительно — никогда ничего не проси у сильных мира сего. Они сами предложат вам все просимое, даже если ты и не помышлял об этом. Объяв окружающую их черноту, отовсюду сразу пришел шелестящий, негромкий, но отдающий туманящей разум вибрацией внутри черепа голос. Спокойный и чуть ироничный:

— Живи, человечек… И ты, и та, что с тобой… Ты любопытен, а я умею ждать… Год, десять, тысячу лет — не имеет значения. За тобой так интересно наблюдать… мне… и не только мне…

И где-то внизу сверкающий золотыми гранями черный куб, размалывающий материю, внезапно рассыпался вспыхнувшей желтой пылью. Канал, выбрасывающий в мир Земли эманации Хаоса, оборвался, как натянутый жгут, и высвобожденная энергия, словно направленная незримыми ладонями, ударила вертикально вверх.

Окружающий сумрачный мир дрогнул, исказился в судорожных конвульсиях, внутри серого пространства взметнулся настоящий шторм, и затерявшийся в глубинах океана мрака жалкий пузырек с двумя живыми душами закрутило, как в водовороте, и неудержимо повлекло все выше и выше.

Там, на поверхности, уже целое озеро разлившейся черноты вспучило гигантской, вставшей настоящей стеной кольцевой волной, и сквозь него пробился широкий тающий столб сияющего света, стремительно выжегший жадную черноту и выкинувший в вечернее небо две вцепившиеся друг в друга фигуры.

Оказавшись вместе с Рен на высоте нескольких сотен метров, Гарри схватился было за подходящее левитационное заклинание — но нужда в нем тут же отпала. Бушующая вокруг энергия полного расщепления Хисса исказила в этом месте магический фон Земли, образовав зоны с насыщенным и одновременно пониженным полем. И этих нескольких секунд Рен вполне хватило, чтобы, так сказать, «вдохнуть магию полной грудью».

Линии магического контура на ее лице и всем теле под одеждой засияли огнем, и за спиной Рен полыхнули и раскрылись уже виденные всеми кольца с шестью вытянутыми, острыми крыльями цвета сапфира. Девушка и обнимающий ее Поттер мягко опустились на землю неподалеку от стоящих товарищей.

Те, раскрыв рты, не отрываясь, смотрели на пару, выскочившую из пасти смерти, словно гуттаперчевый чертик из коробочки.

А потом, выйдя из ступора, кинулись им навстречу. Джинни и Гермиона чуть не сшибли Рен с ног, затискав и зацеловав подругу, а Норт попросту сгреб Гарри в объятья и от души хлопнул его по спине.

— Ну ты… Ну ты, парень, даешь! — прохрипел он, отстраняя Поттера только затем, чтобы дружески ткнуть в плечо. — Эх, видел бы тебя папаша… Как вам удалось выбраться из этой задницы?!

— Нам помогли… — ответил Поттер, задумчиво улыбаясь и потирая пострадавшее плечо.

— Что? Но кто там мог вам помочь?

— Вы все равно не поверите, — покачал головой тот и, повернувшись к Рен, негромко сказал: — Теперь я немного понимаю, почему, кроме как «Наэ-Хомад», это… эту… изредка называют еще и «Ортан-Тэ» — «Богиня необъяснимого». Поступки и решения ее… и впрямь необъяснимы.

— Даже Смерти-Матери иногда бывает скучно, — произнесла Рен, так и не отпустившая руку Гарри.

Взгляд Поттера невольно замер на ее свободной от саррана, покрытой багровыми полосами ожогов шее. Юноша мотнул головой и внезапно слегка нахмурился.

— Рен… Этот твой ошейник… Помнится, именно он подтвердил тогда, в Эрц-Хаоре, что я принял твою клятву. Но теперь его больше нет, так что… Для тебя это как? Надеюсь, ничего плохого?

— Нет, сарран лишь предохранительный механизм, а не вместилище верности… — ответила та, машинально тронув свою непривычно свободную шею. — Но то, что произошло... Я нарушила твой приказ… Я…

Рен замолчала, и ее зрачки снова стали понемногу расширяться — похоже, состояние крайнего нервного напряжения проходило, и девушка постепенно начала осознавать, что же именно она совершила. Несмотря на невероятный поступок, суть ее по большей части осталась прежней. Жесткие зависимости и привязка к господину. Так что понимание произошедшего нисколько не добавляло ей душевного равновесия…

Девушка неуверенно подняла на Гарри глаза.

— Гарри… Как же мне теперь быть?

«Хвала богам, что она уже не валится мне в ноги, умоляя не бросать ее, — с некоторым облегчением подумал Поттер. — Но надо что-то придумать, чтобы успокоить ее…»

— Будь собой, Рен. Просто посмотри и подумай, — и Гарри обвел рукой стоявших вокруг друзей. — Никто из них никогда не приносил мне клятв верности, но неужели ты думаешь, что я доверяю кому-нибудь из них меньше, чем тебе? Что сделано, Рен, то сделано — добро пожаловать в мир, где больше, чем любой клятве, верят словам друга. Или даже гораздо больше, чем друга…

Девушка чуть смущенно потупилась. Гарри и Рен продолжали стоять, сцепив руки, пока Норт полушутливо не прикрикнул:

— Гарри, лопух ты эдакий, да целуй же ты ее, наконец! Или мне и тут надо тебя подталкивать?

Гермиона, Джинни и Окой заулыбались, близнецы зафыркали и отвернулись, сдерживая смех, Крис удивленно взметнул брови, а Поттер, освободив одну руку и показав исподтишка Эдварду кулак, второй привлек к себе Рен и накрыл ее губы своими.

Фред и Джордж захлопали в ладоши и засвистели, девушки слегка зарделись — ведь они, несмотря ни на что, были очень молоды, — а Норт, качая головой, продолжал бурчать:

— Ну ничего без подсказки сделать не может…

А парочка, забыв про все, продолжала самозабвенно целоваться.

Наконец, оторвавшись друг от друга, Рен и Гарри без тени смущения подошли поближе к друзьям, разглядывавшим неузнаваемо изменившуюся местность, уже заволакиваемую вечерними сумерками.

Мутновато-серый зыбкий туман над местом их несостоявшейся гибели рассеялся, и в земле обнаружилось обширное, более километра в диаметре и трехсот метров в глубину, четкое коническое углубление. На дне его виднелось черное отверстие, эдакая шахта прямиком в ад, о глубине которой не хотелось и думать.

— Да уж, ничего себе ямка, — поскреб затылок Джордж. — Магглы, должно быть, сильно удивятся.

— Удивятся, через неделю привыкнут, а через несколько лет вообще забудут, — махнул рукой Гарри. — Многих ли сейчас удивляют Гранд Каньон или место падения Тунгусского метеорита?

— Ты что, хочешь сказать… — начало, было, Гермиона, но Гарри лишь пожал плечами.

— Понятия не имею. Но все может быть… Эх! Ну, Малфой, ну, жертва с прополосканными мозгами… Когда я до тебя доберусь, взыщу еще и за это. Отдельной статьей.

Он тряхнул головой и оглядел своих друзей.

— Что ж… Пора собираться в путь-дорогу. Все вы знаете, что мы должны сделать, а время не ждет, так что…

— Погоди, Гарри, — остановил его Фред. — Помнишь, ты рассказывал нам, закрывшись этой своей абсолютной завесой, о Лоно Хара и всем таком? Помимо всего прочего, ты объяснял, что закрываться надо именно потому, что Валькери в порыве откровенности как-то упомянула, что они способны отслеживать место и время, когда не-лонохарец рассказывает не-лонохарцу о тайне их мира. Отслеживать и принимать соответствующие меры. Так же, как и наше Министерство в случаях неправомочного колдовства. Там, кажется, было что-то про Гитлера, нашу принцессу Диану и еще кого-то…

— Ну да, — подтвердил Поттер, еще не понимая, к чему клонит рыжий. — Все верно.

— Нам ведь нужно как можно сильнее запутать следы? Так давайте перенесемся куда-нибудь, да и поболтаем немного. И посмотрим, как быстро к нам пожалуют гости. С ними мы разберемся, а этой Дракуле доложат, подтвердив, что мы все еще тут, на Земле. Она должна знать, что ее ловушка не сработала, иначе не сосредоточит большую часть своих сил на наших поисках.

— Что ж, — наклонил голову Гарри. Мысль пришлась ему по вкусу. — Давайте попробуем. Вы оба, я и… пусть будет Норт для подстраховки.

Перенесшись на каменистое побережье Шотландии, гористая местность которой теоретически могла служить основой для целой сети укрытий, мужчины сели на камни и, перебивая друг друга, начали рассуждать вслух о Лоно Хара.

В своей беседе они горячо обсудили состав жителей этого мира, их возможную генеалогию, традиции, обычаи и нравы, а также сексуальную ориентацию и практикуемые половые извращения. Причем если бы описываемое ими соответствовало истине хотя бы на треть, то посади в Азкабан одного-единственного лонохарца, и все тамошние заключенные — убийцы, душегубы, чернокнижники и растлители, да и дементоры, пожалуй, тоже, — разбежались бы в ужасе, резонно опасаясь за свой моральный облик, добродетель и целомудрие.

Долго такое веселье продолжаться не могло. На увлекшихся сквернословов пахнуло холодом, и неподалеку от них из раскрывшегося зева Тропы выполз наг.

Он был один, но он того стоил. Крупный, широкогрудый, его плечи бугрились мускулами, равно как и четыре мощные руки, покрытые черно-зеленой чешуйчатой кожей, каждая толщиной с бедро обычного человека. Вооружен лонохарец был четырьмя широкими изогнутыми ятаганами.

— Никчемные людишки! — загремел его раскатистый бас. — Вы осмелились не только вслух говорить о запретном, но и возносить хулу на тех, кто стоит неизмеримо выше вас! Посему…

Гарри привычно положил руку на рукоять меча, а Норт с уже обтекшей правую руку броней начал вставать, когда близнецы Уизли в который раз их удивили.

— Смотри-ка, братец Фордж! — с грустно-философской рассеянностью отметил Фред. — Змеюка к нам приперлась. Гадкая и говорящая. И с мечами опять же. А чему нас учит простая житейская мудрость? Кто с мечом к нам придёт...

— Того легче будет застрелить, братец Дред! — закончил фразу Джордж, и близнецы, как по команде, выдернули из-за пазухи по двуствольному обрезу 12-го калибра. Это явно были холимые и любимые игрушки братьев Уизли. Полированное дерево, рифленые короткие рукоятки, гладкие, вороненые стволы, на каждом из которых виднелась четкая гравировка — «Ultima Ratio».

Карающий посланец Лоно Хара не успел больше произнести ни слова. Жахнул счетверенный залп, выбросив два ярких хвоста огня и дыма, и нага, практически перерубленного пополам четырьмя зарядами крупной картечи, отшвырнуло прочь.

— Однако… — произнес Фред, вытаскивая дымящиеся стреляные гильзы, заряжая новые патроны и глядя на уже мертвое, развороченное тело, дергающее руками и хвостом. — Змеюка оказалась гадкой не только снаружи, но и внутри. Пойдем-ка, Гарри, отсюда, а то еще кто притащится, на всех патронов не напасешься.

— Пойдем, — согласно кивнул Поттер. — Следующая промежуточная остановка — Даймон — ночевать в нашем убежище после столь бурной череды событий, я, пожалуй, не рискну. Только сначала мне надо будет нанести еще один визит. Напоследок.

И четверо, двое из которых все еще пребывали в состоянии непреходящего изумления, а двое — лучились тихим довольством, исчезли.

* * *

В Норе этой безветренной, тихой ночью тоже царила тишина. Неказистый многоэтажный дом семьи Уизли по-прежнему стоял на своем исконном месте неподалеку от рощи и небольшого водоема, в котором отражалась молодая луна. Воздух был чист, свеж и нес колкую прохладу, напоминающую о приближающейся осени.

С тех пор, как дом покинули близнецы и единственная дочка, а младший сын вернулся из больницы Святого Мунго, царивший в нем дух веселого и бесшабашного бедлама безвозвратно исчез. Никто не носился по лестницам, не испытывал заклинания, не взрывал петарды, нанося ущерб и без того ветхому дымоходу. Безобидные и не слишком выходки, которые мистер и особенно миссис Уизли всегда воспринимали с раздражением и легким, порой показным негодованием, оказалось, были необходимой частью царившего в доме тепла и уюта. Лишившись их, Нора словно бы замерла, притаилась и насторожилась.

Хозяева, как и всегда в последнее время, легли в постель поздно. Артур Уизли, вымотавшись на службе, уснул сразу, а Молли долго не спалось — она все прислушивалась к гнетущей тишине, к которой так и не могла привыкнуть. Все мысли ее были о детях, ушедших за своим другом и теперь скитавшихся неизвестно где. И о младшем сыне, беспокойно дремлющем в своей комнате и часто кричащем по ночам.

Наконец, заснула и она, так что никто не видел, как за сараем с коллекцией маггловских изобретений мистера Уизли невидимая игла вышила в воздухе светящийся синим узор, и сквозь него на траву шагнул человеческий силуэт.

Поттер беззвучно проник в хорошо ему знакомый дом через кухонную дверь, легонько провел рукой по столу, за которым не раз сиживал в компании веселой рыжей семейки, и поднялся на второй этаж, не скрипнув и ступенькой. Войдя в комнату Рона, он остановился у кровати спящего, сжавшегося в комок парня.

«Эх, Рон, Рон… Как же неудачно все вышло… Я многое бы отдал ради того, чтобы ты сейчас стоял рядом со мной, Гермионой и ребятами, но… К сожалению, уже поздно. Мы слишком далеко успели уйти по путям, проложенным давно исчезнувшим темным Владыкой. И тебе не догнать нас, как бы ты не старался. А я уже не могу вернуться и быть тебе проводником… Хотя кое-что сделать все же необходимо. Это будет наилучшим выходом».

Гарри шевельнул рукой, и с кончиков его пальцев сорвалось пять бирюзовых огоньков. Они закружились хороводом над головой Рона, и юноша, пребывающий в беспокойной дремоте, начал погружаться в сон все глубже и глубже. Расслабились нервно сжатые кулаки, разгладилось лицо, и он размеренно и глубоко задышал.

Лишь убедившись, что его друг спит, как убитый, Поттер коснулся его лба указательным пальцем. От точки прикосновения в стороны выстрелили короткие зеленые лучики, загнулись, как лопасти пропеллера, а пространство между ними заполнили даймонские письмена.

У ментальной магии, как и у любой другой, есть уровни мастерства. Для того, чтобы незаметно подсмотреть или подменить чьи-то воспоминания, внушить что-либо или тонко наложить требуемый тип поведения, как сделала в свое время та же Валькери с Гарри и Драко, необходимы развитой талант и громадный опыт. Но чтобы просто стереть, безвозвратно уничтожить кусок памяти… Хватит и знаний троечника.

Магический символ-колесо сделал надо лбом Рона несколько оборотов и исчез, а Поттер накрыл тихо сопящего друга сбившимся одеялом и вышел.

Утром следующего дня Молли Уизли готовила на кухне завтрак. Артур уже ушел на работу, где из-за повышения проводил теперь гораздо больше времени. Миссис Уизли хлопотала у плиты, ожидая появления младшего сына, который этим утром почему-то не спешил просыпаться. Обычно он вставал рано и бесцельно бродил по дому, а порой родители заставали его уже на кухне, молча сидящим за столом перед пустой тарелкой.

Но сегодня… сегодня…

— Привет, мам! Что случилось? Дом словно вымер! — И Рон, лихо проехав по перилам со второго этажа, прыгнул вперед, с грохотом натолкнувшись на стул. — Где вообще все? Куда-то удрали уже? А Гермиона? Завтра в Хогвартс, а мы еще в Косом переулке не были!

Рыжий парень бесцеремонно стянул с блюда, стоящего посреди стола, горячий пирожок и, дуя на пальцы и беспрестанно обжигаясь, начал его уминать, продолжая болтать с набитым ртом:

— Неф, пвафда, куда фсе подефавись? И фде Гавви?

Молли выронила сковородку с жареными сосисками и та, жалобно лязгнув, отлетела под стол, а женщина едва успев совладать с внезапно ослабевшими ногами, рухнула на табурет, молча глядя на сына. По ее лицу текли слезы.

А Гарри Поттер был уже далеко.