Граф Норт-Айлэнд (гет)

Шли дни, недели, месяцы, Сириус и сам не знал, сколько уже минуло времени. Вначале он еще пытался отмечать что-то на стенах камеры, делать засечки, но быстро бросил. Гневался, орал, кидался на решетку, потом умолял, кричал, взывал к милосердию, потом впал в апатию. Дементорам не реагировали на его выходки; какие бы эмоции ни проявлял Сириус, они просто летали в коридорах, навевая холод и тоску. Будь тюремщиками люди, их еще можно было бы спросить, какой сегодня день, но дементоры не реагировали на слова заключенных. Как Сириуса, так и остальных преступников — убийц, Пожирателей Смерти и прочих, приговоренных к пожизненному заключению в Азкабане. Еда доставлялась магически, если, конечно, это безвкусное нечто можно было именовать едой.

Даже год заключения в этой страшной тюрьме был почти что равен смертному приговору, как раз из-за воздействия дементоров, но Сириусу было все равно. День за днем он сидел, привалившись к стене, глядя в окно под потолком, через которое виднелся крошечный кусочек неба. Мысли текли вялые, даже тоска и отчаяние воспринимались приглушенно, блекло.

Помогало перекидывание в собаку, тогда дементоры почти не ощущались, но решетка на двери и окне была слишком прочной, слишком узкой, протиснуться не удавалось, а со временем Сириуса просто поглотило равнодушие. Зачем перекидываться, к чему это все? Все тщетно, все умрут. И так вот он и сидел день за днем в полной прострации. В каком-то смысле она даже сыграла положительную роль: соображай и чувствуй Сириус полноценно, точно попробовал бы покончить с собой. Все лучше, чем вести жизнь апатичного овоща, мякоть которого неспешно высасывают дементоры.

Жизнь уже угасала в нем, когда в камере неожиданно появился призрак пожилого мужчины. Сириус вначале даже решил, что у него галлюцинации и ему мерещится, или просто сознание искажает вид залетевшего в камеру дементора. Однако призрак и не подумал исчезать или нападать, вместо этого он огладил пышную (хоть и короткую) бороду и сказал приятным баритоном:

— Кажется, я ошибся камерой.

После чего вылетел сквозь стену. Сириус уже закрыл было обратно глаза, но тут призрак вернулся, вылетев уже из другой стены.

— Гм, нет, нет, не ошибся, — сообщил он озадаченно. — Но где же мой друг Джереми?

— Какой Джереми? — вяло спросил Сириус. — Тут только я.

В нем всколыхнулась тень былого чувства, возмущения, что ли? Хотя с чего бы это Сириуса волновали слова призрака?

— Но постойте, ведь еще вчера... или не вчера? — призрак потер лысеющий лоб и снова вылетел в стену.

Вернуться в привычное забытье не получалось, и Сириус, выдохнув, все же сумел сесть и привалиться к стене. Тело стонало и намекало, что Блэк вообще-то помирать собирался, к чему эти трепыхания и боль?

— Гм-м, ну надо же, кто бы мог подумать, — в этот раз призрак появился из пола и вид имел крайне озадаченный. — Представляете, оказывается, меня не было десять лет! И мой добрый друг Джереми уже давно покинул нас... ну да, о чем это я, вас и не посадили бы сюда, если бы камера не освободилась! Прошу простить меня, молодой человек, э-э-э, не знаю вашего имени...

— Сириус Блэк, — ответил тот.

— Блэк? Гм, гм, — похмыкал призрак, — и за что же вы попали сюда?

Сириус хотел ответить, но внезапно потерял сознание.

Пришел в себя он от негромкого похмыкивания призрака, летавшего под потолком.

— О, вы очнулись! — обрадовался странный гость. — Прошу простить меня, я не учел вашего истощенного состояния и сразу накинулся с расспросами!

Сириус с удивлением понял, насколько ему все это время не хватало собеседника. Нормального, вменяемого собеседника, способного к осмысленному разговору. Выкрики сумасшедших соседей и угрозы Пожирателей, разумеется, были не в счет. Апатия еще не отступила окончательно, но каждое слово в разговоре наносило по ней решительный, почти что сокрушающий удар.

— Вам надо прийти в себя и набраться сил, — провозгласил призрак. — Я — Персиваль Дамблдор. Да-да, я родственник Альбуса Дамблдора, знали бы вы, как за эти сто лет мне прожужжали все мои призрачные уши успехами моего сына!

— Сына? — прохрипел удивленный Сириус.

Нет, понятное дело, у Дамблдора были родители, не магическим же чудом он появился на свет, просто Альбус был таким старым, что никто уже и не помнил его родителей. Ну, разве что совсем уж старые ведьмы вроде Батильды, которая у Альбуса некогда принимала школьные экзамены, но таких уникумов на всю Британию раз-два и обчелся, и уж до нормальной беседы с юнцами возраста Сириуса они точно никогда не снисходили. А экзамены — ну какая там еще беседа по душам с рассказами о родителях Дамблдора?

— Сына-сына, — подтвердил отец Дамблдора. — Или вы думали, что раз у меня такой сын, то отец должен быть еще более могучим магом?

— Нет, — растерянно ответил Сириус.

— Вот и хорошо, — кивнул Персиваль и улетел в стену, потом высунулся обратно. — Набирайтесь сил, Сириус, не хотелось бы вас потерять, как Джереми.

Настроение у Сириуса испортилось было, но он тут же воспрял духом... ненадолго, ведь на эманации счастья слетелись дементоры. К счастью, выход из апатии немного вернул мозги Сириуса на место, и он догадался перекинуться в собаку. Даже попробовал задрать лапу на одного из дементоров, но те летали слишком высоко.

— Да, вы знаете, почти десять лет и прошло, — сердито говорил Персиваль, кружась под потолком. — Подумать только, в мой последний визит Джереми был весел и здоров!

— Это же Азкабан, — напомнил мрачно Сириус.

— О да, — теперь помрачнел и Персиваль. — Мне хватило нескольких месяцев.

— А за что... э-э-э...

— Не надо пытаться изображать манеры, у вас все равно их не было, и вряд ли вы их приобретете в Азкабане под моим руководством! — рассмеялся Персиваль. — Три малолетних маггла напали на мою шестилетнюю дочь, после чего она повредилась в уме. Узнав об этом, я тоже немного повредился в уме и повредил этих магглов, да так, что Визенгамот счел нужным прописать мне целебное заключение в Азкабане.

— Э-э-э...

— Ну да, у Альбуса была сестра, хотя подозреваю, он не слишком охотно говорит о ней, — сообщил Персиваль. — Что он, что Аберфорт не уследили за ней, и моя маленькая Ариана погибла. Узнав об этом, я больше не навещал Альбуса, ведь именно из-за детей я стал призраком, думал хоть так смогу за ними присматривать, а вышло все совсем иначе.

Сириус неожиданно понял или решил, что понял, причину такого внимания призрака к себе и неведомому Джереми, ранее занимавшему камеру. Став призраком и разругавшись с собственными сыновьями (ну, тут Сириус мог его понять), Персиваль обратил нерастраченный присматривательно-воспитательный пыл на тех, кто был поблизости — заключенных Азкабана. То ли он не мог улетать далеко от места своей гибели, то ли считал нужным помочь другим страдальцам, этого Сириус пока не понял, а спрашивать не рискнул. Обидится, улетит — и что тогда? Снова выть от тоски в каменном гробу?

— Так что да, на дворе одна тысяча девятьсот восемьдесят девятый год, самое его начало, — продолжил Персиваль.

— Долго же я... спал, — вздохнул Сириус.

— Никогда не жалей о прошлом! — наставительно заметил Персиваль.

— Да как же мне не жалеть, когда там!.. — взъярился Сириус. — Друзья, невеста, война и Орден, работа — все осталось там, пока я тут десять лет дементоров кормил! Нет, мне надо выбраться отсюда!

— Ты же в курсе, что никто еще не сбежал из Азкабана? — осведомился Персиваль.

— Значит, я буду первым! — рявкнул Сириус.

Ответом ему стал сумасшедший хохот других заключенных, тех, кто еще не умер от воздействия дементоров.