Тьма ведёт меня (джен)

Гермиона проснулась совершенно разбитой и обессиленной. Она несколько минут лежала, не открывая глаз, чувствуя недомогание и озноб.

— Наверное, мама все же права была, когда хотела отсадить меня из-под кондиционера, — пробормотала она с трудом, принимая вертикальное положение, и протерла глаза. В спальне она была одна — Джинни уже встала.

Ей в лицо тут же уткнулась усатая и клыкастая морда.

— Мяу!

— Мистер Бигглсуорт! Я хочу вас попросить в следующий раз спать в ногах — ваше пушистое тело занимает слишком много места. Надеюсь, мы друг друга поняли? — Гермиона потрепала пушистые щечки кота.

— Мур-р-р-р!

Кот боднул ее ладонь и спрыгнул на пол, неторопливо пройдясь до двери, и застыл в ожидании, пока человеческий слуга откроет перед его царственным величием дверь. Судя по многоголосому галдежу, все семейство Уизли уже встало и активно пыталось собраться и упаковаться, никого и ничего не забыв.

— Странно, что меня никто не разбудил, — зевнула девочка, сладко потягиваясь, — хотя мне нужно только одеться да умыться.

Быстро приведя себя в порядок, Гермиона вышла в общий зал и позволила рыжей суете затянуть себя в хаос и панику.

— Наконец-то ты встала, дорогая, — Миссис Уизли вручила ей кружку какао и огромный кусок хлеба с маслом и медом, — твой кот не позволял тебя никому будить.

— Мистер Бигги? — удивилась Гермиона, примериваясь к аппетитно пахнущему куску хлеба, — он же лапочка.

— Лапочка, — кивнула миссис Уизли, — но страшнее сторожевого книззла. Я думала, он мне руку по локоть отгрызет, когда я хотела тебя разбудить.

— Ох, простите, миссис Уизли, наверное, он просто испугался в непривычной обстановке.

— Ничего, дорогая, — женщина уже отворачивалась от нее, цепким взглядом отслеживая броуновское движение своих многочисленных детей, — надежный друг тебе попался, хотя ему не мешало бы чуть больше хороших манер привить. Фред! Джордж! Немедленно верните Перси его галстук, негодяи! Ух я вас сейчас!

И она метнулась разнимать очередной конфликт своих сыновей.

Гермиона же забилась в угол, опасаясь, что будет снесена оранжевыми вихрями, и отдала должное хлебу с маслом. Кот сидел у ее ног и делал вид, что вокруг него царит тишина и покой, лишь кончик хвоста слега подергивался.

— Надеюсь, мы выберемся отсюда живыми, — пошутил Гарри, забиваясь к Гермионе в укромный уголок.

— Сборы семейства Уизли похоже на стихийное бедствие, — кивнула Гермиона, доедая свой завтрак. Спросонья вкуса она почти не чувствовала, зато теплый шоколад ее наконец-то согрел и она перестала дрожать. От утренней слабости и скованности не осталось и следа.

Когда все уже одевались и готовились на выход, Гермиона столкнулась с неожиданной проблемой — Мистер Бигглсуорт наотрез отказался залезать в переноску.

— Ну миленький, ну пожалуйста! Это совсем-совсем недолго! — уговаривала его Гермиона, пытаясь затолкнуть кота в плетенную корзину.

Кот страшно рычал и упирался лапами в пол, растопырив когтистые пальцы. За его лапами тянулись белые царапины на каменном полу.

— Ты же такой храбрый котик, чего тебе стоит? — лепетала девочка, толкая кота.

— Р-рхы-ы!! — ответило милое животное и выдрало из щели между камнями кусок известки.

— Оставь его, милая, — обеспокоено сказала миссис Уизли, оценив пропаханную когтями «лапочки» каменный пол, — если ты его рассердишь, то вместо пола он может поцарапать уже тебя, и тогда вместо Хогвартса ты поедешь в Мунго.

— Но что мне делать? — Гермиона отпустила кота, который даже и не думал убегать. Мистер Бигглсуорт тут же спокойно уселся рядом с ней и демонстративно начал вылизывать синие когти с видом победителя.

— Твой кот — храбрый гриффиндорец, как и его хозяйка, — пошутил Гарри, — наверное, он хочет тебя охранять.

— Да, Гермиона, пусть сам идет, раз такой самостоятельный, — вмешался Рон, — может, потеряется по дороге и избавит нас всех от хлопот.

Кот посмотрел на Рона уничижительным взглядом и запрыгнул на сундук Гермионы.

— На выход, скорее-скорее! — позвал всех мистер Уизли, — машины уже приехали.

С шумом и гамом все высыпались на улицу и расселись по машинам.

«Наконец-то я вернусь в Хогвартс!» — радостно подумала Гермиона, поглаживая громогласно мурчащего кота на своих коленях.

* * *

Гермиона обдумывала то, что рассказал им Гарри про Сириуса Блэка, и рассеяно поглаживала жесткую шерсть кота, который свернулся рядом с ней, грея теплым боком бедро. Она уже привыкла за два года жизни в магическом мире, что волшебники сильно отличаются от обычных людей своей повышенной внушаемостью и наивностью. Возможно, это было связано с тем, что магловская наука ушла далеко вперед и требовала от людей других типов мыслительных процессов, которые основывались на логике и критической оценке входящих данных. Она хмурилась, зябко ежась. В купе было прохладно, хотя мальчики вроде не мерзли.

Она перевела взгляд на спящего профессора. Хоть она и не любила судить людей по одежде, но смутное беспокойство немного болезненный и неухоженный вид Люпина Гермиона все же вызывал. Профессор выглядел так, будто перед ним поставили выбор — или он идет преподавать ЗОТИ в престижную школу или умирает от голода. И, судя по всему, он еще долго колебался, что хуже.

«Но я надеюсь, что в этот раз профессор Дамблдор все же пригласил более вменяемого преподавателя по сравнению с предыдущими двумя».

Гермиона, утомленная бесконечной болтовней о квиддиче, уже всерьез задумывалось о том, чтобы вытащить из сундука одну из новых книг и провести дело с пользой, как дверь в купе открылась. Она закатила глаза.

«Ну конечно, куда ж без них»

— Ох, ребятки, чуете чем пахнет? — Малфой демонстративно начал принюхиваться. — Уж не гнездо ли это грязнокровок и предателей крови, а?

Гнусавые смешки его подпевал не заставили себя ждать.

Гермиона нахмурилась, чувствуя привычную волну раздражения и обиды. Как прогрессивный человек, она испытывала жгучее неудовольствие от расизма в волшебном мире, особенно от того, что он был направлен против нее лично.

— Ой, это же слизеринская крыса, — тут же завелся Рон, — шел бы ты отсюда, пока проблем не нашел на свою линялую голову.

— Ой, а что ты мне сделаешь, рыжая побирушка? — тут же скривил губы Малфой. — Бездомному рядом пожалуешься?

— Я бы на твоем месте была бы осторожнее с выражениями, Малфой, — с трудом сдерживая ярость, сказала Гермиона, — в купе твой новый профессор.

— Ты никогда не будешь на моем месте, — на полтона ниже ответил Малфой, рассматривая ее своими полупрозрачными глазками, — не в той семье родилась, знаешь ли.

Еще раз окинув взглядом так и не проснувшегося профессора, он хмыкнул и дернул головой, приглашая свою свиту удалиться.

— Пойдем отсюда.

Дверь за ним захлопнулась, и Гермиона услышала, как он со смехом что-то говорит дружкам.

Только сейчас она заметила, что пальцами она вцепилась в шерсть своего кота, и любое другое животное на его месте уже давно бы протестовал от боли, но Мистер Бигглсуорт лишь с успокаивающим муром вылизывал горячим шершавым языком ее руку.

— Вот же подонок, — пробурчал Рон, вставая с полки и доставая теплую кофту и сразу же в нее закутываясь. — А чего так холодно стало?

— Так на улице смотри погода какая, — ответил Гарри, тоже зябко растирая руки, — у Гермионы вон, даже пар изо рта идти начинает. А отопление, наверное, или не включили, или не прогрело еще.

И правда, за окном уже совсем стемнело, и холодный дождь шумно барабанил по стеклам. Гермиона прижала кота ближе, пытаясь согреть озябшие пальцы в его теплой шерсти. Внезапно она почувствовала, что ход поезда замедляется, и ее кольнуло беспокойство.

— Мы что, уже приехали? — удивился Рон. — Ну наконец-то! Я такой голодный, что съел бы и гиппогрифа, и даже без подливки.

— Рон, не говори ерунды, — Гермиона посмотрела на друга с легким неодобрением, — нам еще ехать и ехать, ты же знаешь.

— А чего тогда тормозим? — удивился Гарри.

— Не знаю.

Поезд остановился, дернулся и замер окончательно. Гермиона почувствовала, что внутри нее сворачивается предчувствие неприятностей. Окно запотело, и было непонятно, что творится на перроне, а тусклый свет фонарей почти ничего не освещал.

— Ерунда какая-то, мы тут никогда раньше не останавливались, — Гарри прилип носом к стеклу, — может, стоит разбудить профессора? Мало ли что…

Гермиона нащупала волшебную палочку и положила руку с ней к себе на колено, сдвинув Мистера Бигглсуорта так, чтобы он не мешал ею колдовать. Нехорошее предчувствие только усиливалось.

Выключился свет. Девочка услышала, как по соседним купе прокатились испуганные и возмущенные возгласы.

— Я, наверное, схожу спрошу машиниста, что случилось, — она решительно встала с нагретого места. Внутри что-то закопошилось и будто дернуло ее на место, заставив снова сесть. — Хотя, если что-то серьезное, то нам лучше держаться вместе.

— Глас здравомыслия в нашей маленькой компании, — поддразнил ее Рон, но голос его был напряженным.

Она ничего не ответила, напрягая глаза и пытаясь хоть что-то рассмотреть. Свет, что едва-едва пробивался сквозь стекло, был таким слабым, что его хватало лишь на то, чтобы указать, где, собственно, окно находиться. Понемногу ее глаза привыкали к темноте, и она уже могла рассмотреть свою руку с побелевшими от напряжения костяшками пальцев на своей палочке. Морда кота была, как всегда, самодовольна и расслаблена.

«Кот прекрасно чувствуют опасность, и раз он такой спокойный, то это, наверное, какая-то техническая остановка».

— Гермиона, — голос Рона был донельзя удивленный.

— Чего тебе?

— У тебя глаз, как у твоего кота, светится. Ужас.

— Рон, шутки у тебя идиотские, ты знаешь? — Гермиона моргнула несколько раз и опять перестала что-либо видеть.

— Гарри, скажи?

— Я ничего не вижу, — ответил друг, бросив на нее короткий взгляд, и снова прилипая к окну, — там кто-то ходит.

— Может, что-то сломалось?

— Значит, нам придется ждать, пока починят. Вряд ли мы чем-то можем помочь, — ответила Гермиона, — разве что Рон может выйти и пристроиться сзади поезда, чтобы толкать его до самого Хогсмида.

За резкостью она пыталась скрыть нарастающее изнутри странно ощущение, даже не ощущение, а чувство узнавания. Она буквально физически воспринимала, как поезд окружило что-то, что воспринималось ею как вполне знакомое. Больше всего это ей напоминало ситуацию, когда берешь в руки флакон духов и чувствуешь ужасно знакомый запах, но никак не можешь вспомнить, где же ты его уже слышала. Так и тут, нутро одновременно скручивало от усиливающегося озноба, от которого леденели кончики ушей и клубился пар изо рта. И в то же время было ощущение, будто она из глухого, кишащими опасными тварями леса спряталась за каменной стеной безопасного дома. Мурчание кота стало громче.

— Как же холодно, — пробормотал Гарри, отходя от окна и прижимаясь боком к Рону, — надо было свитер из сундука вытащить, а теперь я его точно не достану.

— Набрось мантию, — посоветовала Гермиона.

С напряжением она следила, как противоречивое чувство усиливается. Прикрыв глаза, она поняла, что нечто уже в их вагоне и медленно скользит по узкому коридору. Следом за ним следовала и тишина — разговоры в купе замирали один за другим.

Шум открывающейся двери, испуганный слитный вздох, хлопок замка, и вот на одно замолчавшее купе стало больше. Было страшно. И не страшно одновременно.

Она опять напрягла зрение и смогла рассмотреть, как по двери начал расползаться иней, как на ручке прямо из воздуха наморозились мелкие иголки сосулек. Ручка повернулась медленно и со скрипом, как в дешевом ужастике, который она когда-то тайком от родителей смотрела с подружкой.

Она увидела… его.

Одна часть ее сознания скорчилась в ужасе, застыв перед воплощенным ужасом в кататоническом ступоре. Другая же забилась в дикой смеси любопытства и ликования. Ей нравилось существо, которая она видела. Тошнота подкатила под самое горло. Она не слышала испуганного возгласа друзей, не видела, как со своего места поднялся профессор Люпин и засветил неяркий Люмос. Она рассматривала существо перед собой, а оно, склонив голову, рассматривала ее и кота.

Мистер Бигглсуорт смотрел на высокую фигуру в драном плаще с любопытством и без малейшего страха, скорее как на привычный предмет интерьера. Мурлыканье стало еще громче, а Гермиона почувствовала, как его когти царапают ее бедро, когда кот начал ее уминать лапами, требуя ласки. Похоже, появление потустороннего монстра не считалось котом достаточной причиной, чтобы Гермиона перестала чесать его уши. Невозмутимость кота привела Гермиону в чувство.

«Ну не будет же Бигги так себя вести с кем-то опасным? Он наверняка знает, что это существо не причинит мне вреда».

Она посмотрела на существо с большим любопытством. Внезапно она поняла, что свет Люмоса профессора ей больше мешает, чем помогает. При свете он выглядел как очень тощий человек, укутанный с головы до ног в лохмотья. В темноте же она видела его бархатистый разлив чего-то темного и уютного. От него пахло морозом, железом и чем-то еще, сладковатым, смутно знакомым. Ей стало любопытно, что у него под плащом, и она уже думала протянуть к нему левую руку, чтобы потрогать его хламиду, как ее загородил профессор Люпин.

— Тут нет того, кого ты ищешь. Уходи.

Существо не двигалось и по-прежнему молчало. Остальным не было понятно, куда оно смотрит, только Гермиона понимала, что смотрит оно на нее и… ждет. Неужели оно ждет ее разрешения?

— Убирайся! — профессор выпустил из палочки пучок белых искр, как от бенгальского огня.

Гермиона вздрогнула вместе с существом и едва заметно кивнула монстру. Тот тут же скрылся за дверью.

— Странный у тебя кот, девочка, — профессор повернулся к ней и смотрел в ее глаза внимательно, с легким прищуром.

Гермиона покраснела, внезапно осознав, как странно все выглядело со стороны. Она сама понимала, что ее переглядывания с монстрам подозрительны. В голову не приходило ни одной связной мысли, но от ответа ее избавил Гарри, который застонал, схватился за шрам и потерял сознание.

* * *

Остаток пути Гермиона провела в задумчивости. На зубах вяз шоколад, которым накормил ее и друзей Люпин. Шоколадка была безвкусная, но, как ни странно, согрела, разогнав страшный потусторонний холод, который поселился в купе после прихода незваного гостя. Ее странный озноб только утих и снова накатил на нее после того, как профессор Люпин рассказал им, кто именно заходил к ним в купе

«И как только мне в голову могла прийти идея потрогать такую мерзость?!»

Тошнило, ломило в висках.

— Мисс Грейнджер, — к ней обратился Люпин, — не корите себя за реакцию на дементора. Они одни из самых страшных и опасных существ в мире. Ничего удивительного, что вы испугались.

Она бледно улыбнулась.

«Я хотела его потрогать!»

— Спасибо за поддержку, профессор.

Следующая странность ее ждала уже возле самоходных повозок. Сначала она подумала, что ей в глаз что-то попало, потому что между оглоблями она видела какую-то тень. Протерев глаза, она убедилась, что там пусто, однако стоило повернуться к ним левым боком, как она опять краем глаза начинала воспринимать серое облачко, формой похожее на лошадь.

«Мне нужно просто выспаться. Завтра этот кошмар закончится».

Гермиона вышла из кареты и оглянулась в поисках друзей.

— Слышали, оказывается, наш Поттер грохнулся в обморок, как трусливая девчонка, — до нее донесся голос Малфоя.

— Заткнись, Малфой, — Рон привычно вспыхнул яростью, — а не то я тебе рожу начищу до блеска!

— Ути-пути, какие мы храбрые, — продолжал насмешничать Малфой.

Стычка затихла сама собой, как только из кареты вышел профессор Люпин. Каким бы противным Малфой ни был, но ссорится со своим будущим профессором не собирался.

Не успела она зайти в Большой Зал, как ее и Гарри перехватила профессор МакГонагалл. Обменявшись приветствиями, она пригласила их в свой кабинет.

— Не волнуйтесь, вы успеете к началу Пира.

Зайдя в кабинет, она предложила детям сесть и первым обратилась к Гарри:

— Мистер Поттер, профессор Люпин сообщил мне, что вы потеряли сознание в поезде и, — она подняла руку, прерывая его протестующие восклицания, — и поэтому я прошу вас дать мадам Помфри вас осмотреть.

В дверь постучались, и вошла школьная медсестра. Гермиона не стала вслушиваться в перепалку, устроенную Гарри, который не хотел ложиться в больничное крыло, и мадам Помфри, которая настаивала, что последствия воздействия дементора несут слишком негативные последствия на хрупкий и истощенный организм. Перепалку прекратила профессор МакГонагалл, выставившая обоих за дверь и снова усевшаяся за свой стол.

— Итак, теперь займёмся вами, мисс Грейнджер.

Девочка тут же села еще более прямо, держа руки на коленях. Мистер Бигглсуорт тоже приосанился, не сводя с профессора голубых глаз. Профессор немного поиграла в гляделки с котом и снова вернулась к своей студентке.

— Я не считаю правильным то, что вы решились на такой академический подвиг, однако, полагаю, вы можете здраво оценить свои силы. Директор Дамблдор подал прошение в Министерство, и благодаря его ходатайству вам выделен для временного пользования Маховик Времени.

Она вытащила из ящика стола небольшую шкатулку и протянула ее девочке. Гермиона взяла шкатулку и с благоговением подняла крышку — внутри на мягкой войлочной подушке лежали песочные часики в латунной оправе и сложенный в четыре раза листок.

— Внимательно прочитайте инструкцию и запомните каждое правило. Если бы не ваша выдающаяся ответственность, я бы никогда не пошла на то, чтобы подобная вещь вообще пересекала порог Хогвартса.

— Спасибо, профессор МакГонагалл! — расчувствовалась Гермиона, тут же набрасывая цепочку на шею и пряча ценную вещь под блузку. — Я не подведу вашего доверия!

— Не сомневаюсь, мисс Грейнджер, — профессор скупо улыбнулась и еще раз смерила взглядом ее кота, — а теперь давайте поспешим — не хотелось бы пропустить Распределение в этом году.

Большой Зал встретил ее голосами собравшихся и стуком лавок, которые двигали студенты, рассаживаясь удобнее. Она задрала голову, желая полюбоваться эффектным потолком в зале, однако звездное небо было затянуто тучами, и Гермиона могла разве что насладиться серыми потоками воды, будто невидимый великан заливал Хогвартс из гигантского брандспойта. В замке было тепло и светло, Гермиона с облегчением стянула с плеч теплую кофту и устроилась рядом с друзьями за гриффиндорским столом. Ее кот, окинув взглядом сборище, презрительно фыркнул и отправился на поиски пропитания с таким видом, будто всегда тут жил и знает каждый уголок замка, впервые с момента их воссоединения оставив ее одну.

Гермиона чувствовала себя уставшей, в ушах звенело, да так громко, что она почти прослушала вступительную речь Дамблдора и не наблюдала за распределением, рассматривая приборы перед собой. Хотелось есть, да так сильно, что аж сводило живот. Она обвела языком зубы, собирая остатки шоколада и мечтая добраться до зубной щетки. Новости о том, что теперь дементоры будут патрулировать школу, ее не просто не обрадовали, а привели в настоящий ужас. Тот факт, что ей понравились и показались любопытными такие существа, заставлял ее сомневаться в своем здравомыслии.

«Нужно обязательно почитать все, что смогу найти про них в библиотеке. Наверняка должны быть описаны все возможные эффекты, которые эти монстры оказывают на волшебников».

Наконец-то появилась еда и голодные студенты отдали должное щедрому угощению. Домашние эльфы расстарались как никогда, желая порадовать замерзших и перепуганных подопечных. Внезапно Гермиона почуяла противный запах под носом и, скосив глаза, обнаружила полоску хорошо прожаренного бекона на своей вилке. Она так задумалась о дементорах и своем походе в библиотеку, что совсем не обратила внимания, что за гадость чуть не положила в рот. На тарелке среди зелени и овощей обнаружилось еще три такие полоски.

— Рон! — Гермиона швырнула вилку, — ну сколько можно?!

— Да о чем ты? — поднял от тарелки веснушчатое лицо друг.

— Я же тебе много раз говорила, что мясо я не ем! Зачем ты опять мне подкладываешь в тарелку всякую гадость?

— Гермиона, ты что, головой ударилась, пока шла от МакГонагалл? — Рон смотрел на нее с прищуром. — Мне нет дела до твоей тарелки.

— Гарри! — Гермиона раскраснелась и повернулась к другу.

— Я ничего не видел, Гермиона, — извиняющимся голосом ответил он, возвращаясь к своей еде.

— Может, когда твой мозг отключается, твое тело просто пытается выжить, пока ты не видишь? — пошутил Рон.

— Дурак! — Гермиона встала, решив не оставаться на десерт. — И шутки у тебя дурацкие.

Рон пожал плечами и буркнул что-то саркастичное.

Уже лежа в своей кровати и закутавшись зимнюю пижаму, Гермиона попыталась вспомнить тот момент, когда обнаружила в тарелке мясо. Кажется, Рон был прав, и она зачем-то левой рукой сама себе его положила. Блюдо с прожаренными полосками как раз стояло между нею и Гарри.

«Какой странный день. Хорошо, что он наконец-то закончился».

Под руку ей протиснулся Мистер Бигглсуорт и замурлыкал, уминая одеяло лапами. На его носу Гермиона увидела пятно сливок, которые пронырливый кот явно стащил на кухне. А может, кто из домашних эльфов расстарался для фамильяра.

Гермиона заснула.

Кот смотрел на синие искры из-под ее век и оглушительно мурлыкал.

* * *

В Ледяной Короне третий день бушевал снежный буран, и немало в нем было гнева самого Короля-Лича. У него было немало ценных слуг. Которыми он дорожил. Но бесценным был только один — Кел’Тузад. Некромант, как никто другой доказавший свою верность лично Королю-Личу и не склонившийся перед волей Легиона, был убит, однако…

Король-Лич закончил колдовство и вышел из заклинательной комнаты. По всему выходило, что его изворотливый друг смог избежать окончательной смерти. Очередной раз. Однако это не отменяло печального факта того, что он не смог удержать Наксрамас и был развоплощен корпусом паладинов во главе с печально известным среди нежити Зосимой Палиносом.

«Нужно было выкрасть его сына и превратить в рыцаря смерти, да приставить его куда-нибудь к Разувию на побегушки. С удовольствием полюбовался бы на семейную встречу».

Его путь лежал вниз, к основанию его цитадели. Королю-Личу хотелось лично побеседовать с главной заместительницей Кел’Тузада. Конечно, было бы куда проще призвать ее на аудиенцию, но находиться на пике Крепости во время бурана не хотелось даже ему. Да и он испытывал странное удовольствие, прогуливаясь по широким, с виду пустынным залам и коридорам его творения — Цитадели Ледяной Короны, что возвышалась над миром на самой высокой горе замороженного материка.

Войдя в покои лича, он с удовольствием застал конец проповеди Леди. Она как никто другой умела подбирать слова и упражняться в софизмах, выворачивая даже самые, казалось, очевидные истины наизнанку. Как-то Кел’Тузад признал в приватном разговоре со своим господином, что если бы Культ Проклятых создавала именно Леди Смертный Шепот, при жизни — Мариса Суррэй, то под натиском ее красноречия пало бы куда больше душ, чем удалось достигнуть ему. Из уст лича это было высшей похвалой.

Как только Леди его заметила, тут же склонилась в глубоком, полном почтения поклоне. Смертные претенденты на возвышение в немертвые слуги распростерлись ниц.

— Леди, — Король-Лич слегка кивнул ей, позволяя разогнуться, — разгони паству.

Повинуясь едва заметному движению костяного пальца, вся ее свита мгновенно испарилась из покоев.

— Для меня честь встречать господина. Чем могу служить?

— Леди, я хочу услышать твое мнение по поводу смерти Кел’Тузада.

— Эти ничтожные крысы посмели осквернить…

— Давай без словоблудия, паства разошлась, — Король сел на ее трон, наблюдая за личом, что парила над полом в нескольких шагах от него.

Леди была хороша при жизни, смерть же сделал ее бесподобной. Изящный костяк был укрыт ладно скроенными паучьими шелками, череп венчал убор верховной жрицы Культа Проклятых. Тело обвивали цепи господства, что подчиняли ее душу, саму ее немертвую суть только ему. А сколько смертоносной грации было в ее движениях, в ее боевом стиле. Уступая Кел’Тузаду в чистой мощи, она виртуознее и тоньше влияла на разум любого разумного, вплетая в его мысли на одном только личном контроле установки новой веры.

— Мой господин, Наксрамас захвачен презренными смертными, и я не имела возможности лично изучить место гибели Кел’Тузада. Однако, прорицая через тени в поисках его духа, я не нашла следов, что он ушел за Грань.

— Хочешь сказать, что его дух где-то бродит?

— Точно не в Азероте, мой господин.

Король-Лич задумался, постукивая закованными в латы пальцами по подлокотнику кресла Леди. Лич терпеливо ждала, не смея прерывать его размышлений.

— Кел’Тузад нужен мне тут. Наксрамас рано или поздно вернется под контроль Плети, и нет лучшего его владельца, чем он. Что тебе нужно, чтобы найти моего лича и вернуть его к служению?

— Если господин позволит, я бы хотела обратиться за помощью к Лана’Тель с ее Сай'лейн.

— Почему ты не привлекла ее раньше?

Леди склонилась ниже:

— Мой господин, мы с ней равны в статусе, и я не могу отдавать приказы ее слугам.

— Что ж, я услышал тебя. Обратись к ней — она не посмеет отказать.

— Слушаюсь.

* * *

Боль…. Боль… Терзающее страдание, что дробит душу на осколки, обрывки и лохмотья…

Опять боль…

Кто я?... Что я?...

Боль… Страдание… Разложение души...

Эхо ослепляющего Света, тошнотворного в своей чистоте. Цепи господства, что вырвали из немертвой плоти….

Боль… Страдание… Тьма…

Куда-то тащит и волочит, обивая исстрадавшимся духом все острые углы мироздания.

Запах живого тела приманивает. Пахнет добычей и едва уловимым ароматом арканы. Кинутся, слиться, спрятаться от холодного ветра вечности что уносит… несет…

Спрятаться, укрыться… Набраться сил, вознестись опять в своей смертоносности.

Что-то стучит, монотонным гулом вбиваясь в бесконечно болящий разум.

Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук.

Тошнотворное биение. Такое знакомое.

Сиплый звук, похожий на сквозняк. Дыхание?

Ритмично. Свист. Стук.

У меня опять живое тело? Фу, какая мерзость.

Боль… Страдание… Проблески сознания, что скрепляются волей в единый разум. Пробуждение разума.

Кто я? Я — Кел’Тузад.

Что я? Верный слуга Короля-Лича.

И я вернулся, дабы служить своему Господину!