На обочине канона (джен)

Я, улыбаясь, полулежал на всё той же кровати, прислонившись спиной к вертикально поставленной подушке. В глаза било, заставляя жмуриться, по-весеннему яркое солнце. Я аккуратно держал дрожащими руками миску и палочки и завтракал. Душа пела от гордости — знай наших! Какая-то неделя тренировок — и уже такой прогресс. Даже ноющие после сеанса массажа мышцы не могли испортить моего отличного настроения. Тем более, что я отлично помнил: массаж необходим для поддержания тонуса. Пролежней нам не надо! Жаль, не могу поблагодарить никого из моих сиделок. Говорить я себе запретил до тех пор, пока хоть как-то не разберусь с местным языком. Выловив последний комок риса (отличная тренировка мелкой моторики), я с благодарной улыбкой протянул посуду пацану. Тот просиял и, схватив её, вприпрыжку умотал из комнаты. Я использовал это время, чтобы внимательно изучить окружающую обстановку. Моё ложе на поверку оказалось обыкновенным сундуком, застеленным матрасом и простынями. Рядом стояли здоровенный деревянный верстак и массивная деревянная же табуретка. Ранее они, по всей видимости, служили в качестве рабочего места травнице-ведьме Уручи. Теперь же были прочно оккупированы мальчуганом-сиделкой.

Я осмотрел лежащие на верстаке рисунки. Взрослые нашли хороший способ занять Обито, ведь большую часть времени я спал. Хм, у него определённо талант — ни за что бы не поверил, что пятилетний мальчуган может так реалистично рисовать. Дотянувшись, беру небольшой листочек. Согнуть пополам, ещё раз, теперь развернуть половину… В комнату влетает малолетний художник с кружкой в руках (брр, опять пить эту гадость) и останавливается рядом, таращась на меня. Сюрприза не получилось. Заканчиваю работу под пристальным взглядом чёрных глаз, и, улыбнувшись, торжественно вручаю ребёнку бумажного журавлика. Обито осторожно берёт подарок, рассматривает, а затем, радостно протараторив что-то (я разобрал только «спасибо» и «красивый»), кидается обниматься. Забыв про кружку, которую до сих пор держит в правой руке!

Сижу, обтекаю. Этот коллега Гейлорда Факера виновато глядит и бормочет что-то извинительное. Улыбаюсь, показываю на пустую кружку, делаю вид, что пью, потом кривляюсь и плююсь. Мелкий понимает мою мысль практически сразу и бессовестно ржёт. Улыбаюсь ещё шире. На шум заходит Уручи, верно оценив диспозицию, щедро выдаёт нам люлей. Пять минут спустя сижу на том же месте сухой и переодетый и хмуро цежу новую порцию «лекарства» из кружки. Обито изучает мой подарок, время от времени поглядывая на меня с хитрющей улыбкой. Добив горькую гадость, отставляю кружку, улыбаюсь, демонстративно зеваю и сползаю в лежачее положение. Лечить меня никто, кроме меня самого, не будет…

* * *

На отработку «медитации» у меня ушло три дня. Нет, почувствовать ниточки тепла, пронизывающие всё тело, я сумел ещё в первый день. Дальнейшее время я потратил на отработку погружения в это состояние (теперь оно занимало около десяти минут) и изучение этой разветвлённой сети (я решил называть её «системой циркуляции чакры» или «СЦЧ» — читал что-то похожее в фанфиках). Было реально страшно — дёрну сейчас что-нибудь жизненно-важное и всё, каюк, пополню собой список попаданцев-неудачников. После многочасовых попыток что-то понять в этой мешанине пришёл к следующим выводам: а) без стакана тут не разобраться; б) работает — не трогай!

Основное внимание я, естественно, уделил голове. Тут всё было… странно. Половина каналов в центре была в разы толще, чем даже магистральные, отходящие от очага. Однако с основной СЦЧ они соединялись тоненькими капиллярами, отчего создавалось впечатление чужеродности, постороннего вмешательства. Я разглядывал всё это безобразие несколько часов, пока не похолодел от внезапной мысли: мне что, пересадили мозг?! Справившись с паникой, я отбросил эту мысль, как маловероятную — волосы на месте, болей нет (если не дёргаться), повязок нет, швов нет. Тем не менее, общая концепция вполне логична. Видимо, при переносе сознания часть каналов была скопирована с взрослого тела, во много раз превосходящего детское. Что и стало причиной моего текущего положения. Тогда становится понятным моё «лечение» и отсутствие поблизости квалифицированных медиков. Видимо, пока я был в бессознанке, меня осмотрели и признали заболевание врождённой патологией СЦЧ. Ну, в самом деле, не найдётся же такой медик, который верит в попаданцев? Отсюда следует вывод: лечить меня не будут. И это очень плохо. Шанс накосячить весьма велик. Но и ждать, что всё нормализуется само собой нельзя — а ну как ещё хуже станет?

Подтвердив таким образом нехитрый вывод: «трясти надо», я осторожно представил, как в один из тоненьких каналов проходит чуть больше тепла из источника. Небольшой сгусток энергии протиснулся по капилляру, заставляя поморщиться. Ощущения как будто внутри шеи вдруг оказалась раскалённая иголка, ориентированная вдоль позвоночника. Переждав, пока всё вернётся в норму, я подал тот же сгусток энергии обратно. Блин. Что-то самолечение не вызывает во мне энтузиазма. После двадцати повторений я внимательно прислушался к себе. Изменилось ли что-нибудь? Кажется, канал стал чуть толще! Или так кажется оттого, что он сильно ноет? Надеюсь, всё же верен первый вариант. Но выбора нет. Пляшем. Глубоко вздохнув, я принялся за следующий чакрокапилляр…

В первый раз я выбился из сил и отрубился после четырнадцатого сосуда. Во второй — осилил шестнадцать. Этот своеобразный «рекорд» держался целых восемь подходов, занявших примерно полтора суток. Не уверен, сколько именно, потому как совершенно не следил за временем. Алгоритм был прост: проснуться, выпить, что дают, прогнать чакру по каналам, отключиться. Ночью пункт номер два отменялся по причине отсутствия сиделки и не желающего проходить паралича. Было очень страшно — столько стараний, и никакого результата. Собственно, такое «тренировочное рвение» обуяло меня как раз из-за банального страха — я думал, что если остановлюсь, то сломаюсь и сдамся окончательно, соглашусь на долю овоща.

Перед восьмой по счёту тренировкой каналов я с удивлением обнаружил на деревянном потолке трещины. Подвигав глазами, добавил в список дополнений интерьера одиннадцать сучков, в досках над головой. Странно… Раньше их тут не было… Тут меня осенило. Ну как же не было! Были! Просто моё зрение резко улучшилось. И я даже знал, почему! Ведь все каналы, до которых у меня «доходили руки», как раз и связывали систему циркуляции с затылочным отделом мозга. Где, если мне не изменяет Память, и находится зрительный центр. Окрылённый первым подтверждением успеха, я увеличил число «прокачиваемых» каналов вдвое. При тренировке разница между пропускной способностью «старых» и «новых» каналов была уже вполне ощутима, так что заснул я хоть и вымотанным сильнее прежнего, но с довольной улыбкой на устах.

* * *

Скинув с души камень страха «пожизненного существования овощем», я пересмотрел приоритеты. Теперь главным было как можно быстрее научиться говорить. Поэтому я старательно вслушивался в речь четырёх человек, населяющих мой маленький мирок. А уж в свободное время продолжал тренировки каналов.

Как ни странно, больше всего в изучении языка мне помог Обито. Я был просто в восторге от его привычки рисовать, проговаривая свои действия вслух. А поскольку с темой рисунков паренёк не заморачивался, исповедуя принцип «что вижу, про то и пою»; он стал бесценным источником информации о множестве различных ситуаций повседневной жизни. От покупки хлеба до миссии по охране принцессы Страны Огня мужественными шиноби Деревни, Скрытой в Листве. Для такого благодарного слушателя как я (молчит, внимает каждому слову, в нужных местах удивлённо округляет глаза или озадаченно хмурится) моя сиделка старался изо всех сил. Результат был как при изучении иностранного языка при помощи карточек. В общем, мы были довольны друг другом.

Настроение взрослых тоже было весьма радужным. Недаром же я, показательно пыхтя и тужась, приподнял дрожащую правую руку, когда они собрались в комнате на очередной консилиум. Тогда после минутной немой сцены я был безжалостно затискан, зацелован и растрёпан радостной Андой.

Вот ведь тоже проблема. Я крайне невысокого мнения о своих актёрских способностях. И эту девчонку как мать не воспринимаю в принципе — она ж младше меня прежнего! Нужно что-то делать с эмоциями, даже не из боязни спалиться — сомневаюсь, что кто-то будет настолько упорот, что предположит в охладевшем к матери мальце попаданца. Просто жалко её. За эти полторы недели к ней ни разу не пришли подруги или знакомые. Возвращалась она всегда после заката, а уходила с рассветом. Судя по форме и обилию холодного оружия, канонические сведения о кураторстве клана Учиха над полицией оказались правдивыми. Как-то не поднимается у меня рука отнять у девочки последний луч света в жизни.

Но это дело будущего, пока же я сосредоточенно ел, запоминал слова и рисунки и «медитировал». На всякий случай намеренно занижал результаты восстановления контроля над телом. Текущее положение вещей меня устраивало, а к весьма вероятной «смене декораций», которая, наверняка последует за выздоровлением, я ещё не готов.

* * *

Только отойдя немного от аврального решения насущных вопросов и избавившись от липкого, пробирающего до печёнок страха остаться инвалидом, я начал понимать насколько же мне повезло. Не окажись рядом этих людей, я запросто пополнил бы список «удачливых попаданцев»[1]. Ведь эти полторы недели я был абсолютно беспомощен, да и сейчас недалеко ушёл от того состояния. Только благодаря искреннему сочувствию и заботе трёх взрослых и одного ребёнка один неприспособленный к местным реалиям программист не только ещё жив, но и семимильными шагами выздоравливает. И, конечно, наибольшая заслуга в этом принадлежит малышу Обито.

Активный, позитивный, никогда не унывающий, смышленый не по годам — именно такое мнение я составил о будущем устроителе апокалипсиса. Конечно, недостатки у него, как и у всякого живого человека, присутствовали, являясь продолжением достоинств. Назойливость, здоровенное шило в известном месте, дебильное чувство юмора… Нет, я всё понимаю, ребёнку пять лет, растёт практически беспризорником (как выяснилось позже, его родители стали нукенинами, оставив мальца на произвол судьбы, так что в приют его не отдали только из-за улучшенного генома) плюс природная неусидчивость сказывается. Но, обнаружив, что мои первые успехи в нелёгком деле освоения отпущенных природой конечностей, полтора часа доставать меня, щёлкая по носу и отбегая?! Нет, будь мне реально три года, разревелся бы уже через пять минут, на чём инцидент бы и исчерпался. Но я ведь впятеро старше этого малолетнего приколиста! Так что его ужимки и прыжки (спиной вперёд, после каждого щелбана) вызывали просто дикую волну веселья. Помня о своём решении молчать, как селёдка под шубой, я хмурился, изображал обиду, потом щёлкал зубами, пытаясь поймать засранца за палец, затем, когда он после очередного отскока споткнулся о валявшуюся рядом утку (слава Богу, пустую) и хлопнулся на задницу с широко распахнутыми удивлёнными глазами, я не выдержал и ехидно зафыркал. Но малолетний Тоби не обиделся. Заливисто поржав над своим фейлом, он продолжил «держать пациента в тонусе». Вообще у меня о нём сложилось впечатление как о Наруто лайт-версии. Хотя кто знает, может, дорастёт и до полной, если мешать не будут. Я с удовольствием на это посмотрю, и даже поучаствую.

Обычный день будущего серого кардинала и безжалостного убивца начинался с рассветом, когда он, с аппетитом умяв у меня на глазах порцию вдвое больше моей, и утащив наши тарелки на кухню, садился рядом и начинал знакомить меня с окружающим миром. Поскольку на устное описание событий вне дома я хмурился и пожимал плечами, парниша быстро переквалифицировался в художника-иллюстратора и теперь знакомил меня с местными реалиями в графической форме, медленно, по слогам проваривая слова. Обалдеть, моё пребывание в мире Наруто начинается с чтения манги! Конечно, рисование отнимало кучу времени, но я милостиво ждал, пока пыхтящий ребёнок изобразит последние новости, имитируя сон после плотного завтрака (а на самом деле тренируясь). Затем следовали активные игры из серии «Как достать Инаби», где малыш развлекался, а я старался не заржать; после которых нас до отвала кормили и отправляли на послеобеденный сон. Днём приходила Уручи, лечила меня наложением рук, а потом учила моего визави чтению и письму. Увидев мою неподдельную заинтересованность, Уручи сделала небольшую перестановку, так что теперь я тоже осваиваю грамотность — не вставая со своего места, заглядываю ученику через плечо.

После ужина возвращалась Анда, и все укладывались спать. Как я понял из разговоров и рисунков, неделю назад Обито перебрался жить к Тейяки и Уручи на постоянной основе, а дом, где он жил в одиночестве, отошёл клану. Не очень хорошо помню канон, но вроде там такого не было. Неужели «эффект бабочки» уже начал сказываться? В любом случае, позволять этому весёлому и доброму мальчишке расти в атмосфере отчуждения и презрения (Рин не в счёт), я не собирался. Я уже успел проникнуться к нему уважением и благодарностью. Всегда мечтал о младшем брате. И от такого подарка судьбы отказываться не намерен!

Забавно. Чтобы выйти из депрессии, мне понадобилось стать парализованным ребёнком-инвалидом и будущим хладнокровным убийцей в нарисованном мире. Жаль, запатентовать нельзя. Не скажу, что ледяная броня отчуждения, наросшая на меня в том мире, здесь быстренько испарилась. Скорее надломилась и перестала быть монолитной. Эх, как же здорово снова чувствовать вкус жизни!

[1] ГГ имеет в виду статью «Реальные судьбы попаданцев»