Тьма ведёт меня (джен)

Примечания:

Думаю, мне не нужно говорить, кому посвящена дементорская часть =)

После резкой отповеди Снейпа, Гарри, пометавшись по замку вернулся за стол и кое-как заставил затолкать в себя ужин, который был бы потрясающим в кругу друзей, но теперь совершенно безвкусный. Профессора мелькали в зале, но напряженные лица выдавали беду, отчего даже самым толстокожим передалось напряжение. Первыми из-за столов, даже не дождавшись ежегодного выступления приведений встали студенты Хаффлпафф и под чутким приглядом своего декана вернулись в свои спальни. Рейвенкло задержался не намного дольше. Слизерин и Гриффиндор встали почти одновременно и перебрасываясь особенно едкими шуточками в адрес друг друга начали расходиться.

Кто бы мог подумать, что обыкновенный поход в Хогсмид может закончиться такой бедой. Никто из Уизли на Пир так и не пришел и как потом узнал Гарри всех детей на день мистер и миссис Уизли забрали домой, кроме Перси, чтобы поддержать друг друга. Перси решил остаться, ведь с него никто не снимал обязанностей старосты школы, да и он сам решил, что лучше бы ему остаться рядом с братом, которого решено было оставить на попечении мадам Помфри. Дамблдор, который вернулся из какой-то своей отлучки был мрачный и сердитый, излучая вокруг себя потрескивающую от магии ауру. Дураков подшучивать над его обычными чудачествами в тот вечер не было даже со стороны вечно злых на него слизеринцев.

Гарри возвращался в башню Гриффиндора задумчивый и переполненный беспокойством за друзей. Погруженный в свои мысли он даже не сразу заметил, что у портрета Полной Дамы собралась приличная толпа.

— Почему все стоят? — удивился Гарри, поднимаясь на цыпочки и пытаясь рассмотреть вход в гостиную за спинами гриффиндорцев.

— Пропустите! Расступитесь, пожалуйста, — послышался голос Перси. — Мисс Браун, чуть в сторону. Спасибо. Почему вы не заходите в гостиную? Переели и пароль забыли? Извините, мисс Патил, не хотел вас толкнуть…

Перси пробирался сквозь толпу, ввинчиваясь между студентами и стараясь соблюдать вежливость и непреклонность. Гарри, который хотел было уцепиться за подол Перси и расспросить его как следует по поводу Рона и Гермионы. Но он не успел попасть в кильватер движения старосты и волна учеников сомкнулась за спиной Перси, оставляя Гарри позади.

Как только Уизли достиг входа он судорожно вдохнул и этот звук был неожиданно хорошо слышим во внезапно воцарившейся тишине.

— Немедленно позовите директора или декана, — голос Перси сорвался на фальцет, выдавая его крайнее беспокойство.

Поттер почувствовал, как по спине зазмеился холод, предчувствуя очередную беду.

«Этот день уже претендует на худший в этом году. А ведь не так давно меня чуть василиск не сожрал»

— Расступитесь, пожалуйста.

Голос директора, вроде бы и тихий, вроде и спокойный, мгновенно сдул всех учеников с дороги, освобождая широкий проход к Полной Даме. Гарри, не ставший терять времени, тут же просочился вслед за лиловой мантией Дамблдора, пробираясь поближе к месту событий. Его глазам предстало печальное зрелище: ставшей привычной полной доброжелательности Леди на портрете не было, а само полотно картины было изорвано и клочьями свисало до самого пола. Неизвестный преступник вырвал несколько лоскутов и в ярости разбросал вокруг, а раму расколол и теперь ее щепки белели как сломанные кости.

Дамблдор нахмурился, оценивая урон, нанесенный картине.

— Пр-р-ропустите! — как всегда в минуты волнения у МагГонагалл прорезалось ее великолепное шотландское «р», которое сейчас больше напоминающее рычание разъярённого тигра.

— В сторону! — лучше всякого василиска шипел Снейп, черной облезлой летучей мышью спеша за МакГонагалл. Гриффиндорцы слишком возбужденные происшествием забывали привычно уступать ему дорогу и декан Слизерина с трудом сдерживался чтобы не начать снимать баллы.

Люпин, который тоже был тут проскользнул незамеченной серой тенью — он ни сказал ни слова, но умудрился пройти никого не задев и даже ободряюще похлопав Гарри по плечу проходя мимо.

— Профессор МакГонагалл, пожалуйста, в виду того, что Филчу нездоровится, вам придется самой организовать другие портреты на поиски Полной Дамы. Мы должны как можно скорее выяснить где она и что с ней случилось.

— А чего ее искать-то? А искать толстуху и не надо. Зачем время тратить, а? А?! — кудахчущий, полный противного скрежета голос Пивза узнали все. Гарри инстинктивно пригнулся и потянулся за палочкой — ни раз и не два ему на голову выливались чернила, а то и чего по хуже руками зловредного полтергейста.

Мерзкий человечек кувыркался и куролесил, ходил колесом по потолку и издавал неприличные звуки. Кажется, его распирало от всеобщего внимания к его противной персоне.

— Пивз, ты знаешь, что я сейчас не в духе, — подчеркнуто спокойно сказал Дамблдор и посмотрел на духа поверх своих очков. — Поэтому давай опустим часть с загадками, шутками и гадостями и ты сразу скажешь все что знаешь. Ты понял?

Пивз замер на середине кувырка и глумливо вытянулся во фрунт прямо поперек стены. Хоть он и боялся директора, но зловредная натура брала вверх, заставляя куражится даже под тяжестью недовольного взгляда Дамблдора.

— Ох, она хоть толстуха и уродина, но даже ей не чужд стыд, так что она спрятала свои телеса, о мой длиннобородый повелитель, — от елейного голоса Пивза Гарри почувствовал будто сироп с дрянью под языком разлился. — Ох как она вопила! Как причитала! Плакала-то как! А как бежала-то через каждый нарисованный куст, падая в каждую нарисованную лужу! Загляденье просто! Мне ее даже жалко! Чесно-чесно-пречестно! Просто бедняжечка!

— Пивз, — директор не повысил голоса, но полтергейст тут же кулем упал под ноги директора и зачастил, выстреливая слова как горох об стену.

— Да цела ваша толстуха, цела! Что ей сделается-то, портрету? Просто перепуганная до, хе-хе, смерти.

— Надеюсь, она поделилась с тобой причиной своего плачевного состояния?

— А то! — Пивз опять взлетал под потолок, раздувая щеки и причмокивая. — Сказала, ваше добрейшество и директоршество!

Гарри замер, нетерпеливо глядя на противного духа, что скрутился клубком и засунул голову себе между ног, показывая язык и плюясь в окружающих.

— Пришел тут один, ста-а-арый знакомый. Не такой старый как я. Полная Дама его прекрасно помнит — сколько раз он ей чуть ли не ручку целовал за семь-то лет, ага. Вот только пароль не знал, вот беда! Беда-да-да!

Пивза крутило и мотало из стороны в сторону от переполнявших его плохих эмоций и злости, которыми он щедро отъедался над толпой раздраженных магов.

— И как же обидно было толстухе, что ее любимчик, угодник дамский и вообще хороший мальчик так разозлиться, что она его без пароля-то не пускает! Без пароля-ля-ля, вас не пустят них…

— Пивз! — голос директора стал еще холоднее. — Кто это был?

— Сириус Блэк, директор. Ваш ста-а-арый знакомый.

Полтергейст со свистом просочился в щель между камнями и был таков.

Воцарившийся хаос и панику Дамблдор обуздал с большим трудом — уже не первую неделю дети читали газеты, наполненные тревожащими и нагоняющими ужас статьями про Сириуса Блэка, так что паника поднявшаяся после слов зловредного Пивза была понятна, но ужасно не вовремя. Всех учеников, даже тех, кто уже успел лечь спать, согнали в Большой Зал под присмотром факультетских старост и приведений. Как бы ему того не хотелось, но Альбус вынужден был прилюдно объявить о вторжении.

— Мы обыщем весь замок, — громко объявил Дамблдор, стоя на том месте, где обычно располагался преподавательский стол в Большом Зале и с помощью массового Силенцио обрывая на корню поднимавшуюся волну перепуганного ропота. — Уж поверьте, вам нет нужды бояться. Профессора МакГонагалл и Флитвик в данный момент запирают и дополнительно зачаровывают все входы и выходы из Хогвартса. Остальные преподаватели обыскивают весь замок. А вы, ученики, ради общей безопасности и для поддержания порядка сегодня будете ночевать все вместе тут. Ночное дежурство будут вести все старосты по очереди следя за порядком и охраняя вход. Зал будет разделен на женскую и мужскую половину ширмами и я, надеюсь, не должен отдельно вам напоминать о том, что незапланированная пижамная вечеринка должна сохранять приличия.

Дамблдор жестом подозвал к себе всех старост и уже отдельно для них повторил инструкции. Впрочем, беспокойства в его голосе не было — Альбус был совершенно уверен, что Сириус уже покинул пределы школы. Он был хоть и безумец, но точно не дурак и должен был понимать, что неудачное вторжение приведет к тревоге по всей школе, а значит прятаться будет бессмысленно. Трансфигурировав из своего носового платка плотную ширму, что с тихим шелестом разделила зал на две половинки и убедившись, что старосты быстро и без проволочек разделяют мальчиков и девочек по своим сторонам, он быстрым шагом вышел из зала.

Дамблдор бегом прошел в свой кабинет и широким жестом расстелил на своем столе подробную карту Хогвартса — ту самую, с которой четверка отчаянных гриффиндорцев, когда-то смогла снять копию.

— Покажи мне Сириуса Блэка.

Карта замерцала, линии на ней спутались и свились узлами, а потом снова пролегли линиями кабинета директора. Пусто.

— Покажи мне Гарри Поттера.

Карта отреагировала быстро — контур Большого Зала был вполне узнаваем, а точка с именем мальчика была там где и положено. Немного подумав, он озвучил еще одну просьбу:

— Покажи мне Гермиону Грейнджер.

Больничное крыло. Метка девочки была там, где и ожидалось.

— Покажи мне Кассия Ледяную Звезду.

Карта мерцала куда дольше, неуверенная видит ли она требуемое или нет. Наконец она сдалась и показала кабинет Дамблдора.

— Что ж, раз ты его все еще не видишь, это хорошо.

Свернув карту и убрав ее на место, он вышел из кабинета и нашел Флитвика.

— Филиус, как дела?

— Я закончил комплекс чар, директор, — степенно ответил маленький маг. — Я не знаю каким образом Блэк смог проникнуть под защиту Хогвартса — защитные чары не были повреждены, следов взлома тоже нет. Удивительно.

— Мальчик всегда был талантливым, хоть и весьма… хм-м… незаинтересованным в учебе. — Альбус вытащил палочку и аккуратно добавил несколько чар исключительно директорского уровня привелегий.

— Вы так говорите, будто он все еще хороший, но оступившийся мальчик, Альбус, — Флитвик неодобрительно приподнял косматые брови и быстро перебирая короткими ножками поспешил к следующему узлу, в котором сходились защитные чары.

— Все плохие взрослые когда-то были хорошими мальчиками, Филиус. — Альбусу не стоило труда поспевать за своим коллегой. — Ты не против, если я помогу тебе с чарами? Думаю, стоит поскорее закончить с этой частью работы.

— Разумеется, ваша помощь всегда кстати. — Флитвик кивнул и пассом палочки поднял целую секцию стены в неприметном тупике, обнажая пылающую чарами и рунами плиту под ней. — Но это не меняет того, что эти когда-то хорошие мальчики переступили моральный горизонт. Не думаю, что человек, предавший лучшего друга и убивший уйму магов достоин сочувствия.

— Суд был слишком уж поспешным и я так и не добился того, чтобы дело было рассмотрено как положено, Филиус. — Директор аккуратно погладил несколько знаков на плите. — Тут все хорошо. Давай дальше.

— Я сейчас не готов обсуждать компетентность суда того времени. Куда больше беспокойство во мне вызывает нападение дементоров на учеников. Удивительное везенье, что ими оказалась именно мисс Грейнджер и ее… хм-м… гость.

— Сомнительное везенье, не находишь Филиус? — Дамблдор остановился уже у другой стены и повторил процедуру настройки защитных чар.

— Если бы это была не мисс Грейнджер с мистером Кассием, то вторжение Блэка на территорию Хогвартса можно было бы считать досадной мелочью, по сравнению с поцелованными дементорами учениками.

— Тут я не могу с тобой спорить, — согласно кивнул Дамблдор. — Я так понимаю Северус уже поделился подробностями?

— Да. И что вы по этому поводу думаете?

— О самой ситуации?

— О, я вполне могу представить что вы думаете о том, что Министерство пусть и косвенно, но натравило дементоров на детей. Я имею в виду, что вы думаете о том, что Кассий фактически спас от смерти двух детей.

— Справедливости ради стоит сказать, что он и себя спасал, — жестко ответил Дамблдор.

— Ну, — Флитвик остановился и посмотрел в глаза директору, не смотря на то, что это было ужасно неудобно с учетом его роста, — у меня сложилось впечатление, что его отношение к смерти весьма… практично.

— Почему вы так решили?

— Я имел несколько бесед с мисс Грейнджер и она была достаточно любезна, чтобы ответить на ряд моих вопросов. В частности, ее рассказ о упомянутых школах магии которые свободно и широко практикуются в родном мире Кассия произвел на меня неизгладимое впечатление. Например, он упоминал некромантию как дисциплину обязательную к изучению на базовом уровне всем без исключения ученикам Кирин Тора.

— Почему мне об этом не рассказали? Я бы с удовольствием тоже послушал обо всех этих чудесах.

— О, как сказала мисс Грейнджер, на все ее попытки подробнее расспросить Кассия он неизменно отвечал, что все подробности только в вашем присутствии чтобы не повторяться дважды.

— То есть он уже тогда знал, что нам предстоит разговор? — Дамблдоор нахмурился.

— У меня есть мнение, что Азерот — ужасно опасное место и там просто не выживают наивные, слабые и медленно соображающие. Так что вывод о том, что его будут расспрашивать взрослые маги этого мира, возможно представители власти для Кассия не являются сколько ни будь достойным упоминания рывком логики.

— Какое у тебя интуитивное впечатление о нем? — Дамблдор доверял чутью маленького квартерона и хотел услышать мнение со стороны, чтобы дополнить свои размышления о нем. Категорическое неприятие и отвращение к Кассию со стороны МакГонагалл было закономерным — дочь священника не могла иначе. Настороженность, страх и подозрительность Снейпа была продиктована печальным опытом общения с Томом Реддлом. Башильда просто боялась его и старалась как могла избегать любого обсуждения иномирной персоны. Филиус же был одновременно и опытным магом, который осознавал опасности магического мира и сам стоял одной ногой в мире «нелюдей», чтобы оценивать ситуацию под немного другим углом.

— Он действительно ученый — это факт. Те вопросы по теорчар, которые он сходу сформулировал прослушав всего три лекции третьего курса говорят о специфической деформации мышления, которая бывает у научных сотрудников. Еще один факт — это то, что он однозначно боевой маг. Его поведение, описанное Северусом говорит о стрессоустойчивости и умении быстро соображать в критической ситуации. Добавим сюда то, что он знал как поддержать жизнь маленького Уизли без всякой магии и мы видим мага, который точно оказывался с умирающим товарищем на руках без капли магии на поле боя. Я уверен, что среди магов Британии найдется мало тех, кто вообще понимают что такое сердечно-легочная реанимации. Кроме колдомедиков, конечно.

— То есть ты считаешь его безопасным? — тихо спросил Альбус, останавливаясь.

— Ох, Мерлин, конечно нет! — Флитвик аж руками всплеснул. — Боевой маг, который прошел как минимум одну войну, абсолютно точно убивал и изучавший некромантию в обязательном порядке точно рисует портрет как минимум того, с кем не стоит связываться не подумав. К тому же мы не знаем моральную систему ценностей, которая распространена на его родине. Однако…

— Что?

— Однако он неукоснительно следует весьма строгому этическому кодексу и пока что не был замечен за чем-то предосудительным. Те жесткие рамки, которые он наложил на общение с мисс Грейнджер внушают мне определённую долю оптимизма. Она вам уже жаловалась, что он отказывается ее чему-либо учить?

— Да, Гермиона упоминала нечто подобное.

— И мне почему-то кажется что он не боится смерти, поэтому его вмешательство в инцидент с дементорами я склонен рассматривать как однозначный жест доброй воли.

— Ты защищаешь его, Филиус? Не забывай, его никто не звал и то, что он фактически паразитирует на теле нашей студентки не прибавляет ему очков.

— Я пытаюсь быть объективным и оценивать то хорошее, что он сделал. А он действительно спас от неминуемой смерти двух детей. Причем одного из них исцелил от того, что считается абсолютным приговором.

— Справедливости ради стоит упомянуть помощь Филча.

— О, мне еще предстоит интроспекция на тему того, что сквибы в глазах мага из другого мира — немыслимая редкость и ценность. А то, что Филч способен на то, что у нас упоминается только как миф, вызывает у меня просто алекситимию.

— Да уж. Я тоже до сих пор под впечатлением, — согласился Альбус.

— Так что, коллега, я совершенно точно уверен, что нахрапом эту проблему не решить и, возможно, не стоит торопиться с изгнанием Кассия. Его знания бесценны. Его навыки — уникальны. Если получится получить от него хоть малую толику его возможностей — наш мир может от этого только выиграть.

— Или получить силу, с которой не в силах будет справится.

— Или так, — не стал спорить Флитвик. — Хорошо, что я не Мерлин и решения такого масштаба надо мной не нависают.

— Я не Мерлин, однако…

— Вот поэтому вы, а не я возглавляете Визенгамот, несете ответственность за школу и занимаетесь законотворчеством. — Филиус хитро улыбнулся. — Я бы хотел, если решение будет в пользу Кассия получить возможность поближе и напрямую пообщаться с коллегой. Думаю, мое здравомыслие не вызывает у вас вопросов.

Дамблдор хмыкнул и подошел к следующему магическому узлу. Работы было еще много.

* * *

В Запретном Лесу много укромных мест, многие из которых таковыми считаются в виду их полной обыденности и неинтересности. Кто ж пересчитает все распадки? Кто ж отличит все ямки и заросшие травами и подлеском пересохшие ручьи? Кто упомнит заброшенные медвежьи берлоги? А кто считает барсучьи норы? Вот и этот небольшой густо поросший тонкими травами, укрытый зарослями дикой малины и ежевики песчаный пригорок стирался из памяти сразу же, как только на него переставали смотреть. Единственное, что его отличало от других точно таких же пригорков — это звенящая холодом тишина. Рядом не щебетали птицы, не шуршали мелкие зверьки в подлеске, волки замирали возле одной понятной им границы и уходили подальше от холодного места. Песок, серый с желтым, промерз на пару-тройку футов вглубь, стискивая смертными объятьями всю ту немногочисленную живность, что не успела уползти или убежать из опасного места.

Неприметный извилистый ход вел куда-то вглубь пригорка. То, что казалась просто заброшенной норой оказалось куда больше и опаснее. Извилистый ход, в который разве что ползком мог бы протиснуться подросток или очень изящной конструкции взрослый, вел вниз, вглубь и куда-то в сторону. Холодная темная кишка смерзшегося песка и земли, обильно переплетенная мертвыми или кажущимися таковыми корнями вела все дальше. Правда, дураков соваться туда не было. Ниже, ниже, глубже, в стерильную промороженную темноту вел ход, после очередного поворота обрываясь в круглой, похожей на выдолбленную в камне, чаше. Видимо, скальная порода подходила куда ближе к поверхности земли в этом месте. Впрочем, если приглядеться, то можно было бы рассмотреть и остатки древней кладки, осыпающуюся серыми крупинками известку и что-то истлевшее, всеми забытое. Попади сюда кто-то живой и его судьба была бы предопределена.

При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что нора была добротно обжитая кем-то или, скорее чем-то. Потолок и стены были укреплены деревянными, грубо и не особо аккуратно сколоченными шпалерами. Собирали их явно не из аккуратных реек, а из грубо обломанных веток орешника и перевязывали стыки корой и какими-то тряпками. Вся эта ячеистая структура была увита сложными сплетениями сероватых жил, каких-то пульсирующих кишок и наполненных чернильной жижей вен. Сосуды, наполненные жидкостью сокращались, с видимым усилием проталкивая вязкое содержимое куда-то в центр каменной чаши. С потолка свешивались какие-то белесые, полупрозрачные, смердящие трупниной мешки, собранные в гроздья похожие на виноград. Сквозь до предела натянутые мембраны были видны какие-то копошащиеся то ли личинки, то ли пальцы. Все эти гроздья, свисающие на тонких, того и гляди оборвутся, жилах, были покрыты какими-то похожими на малину наростами — такие же бугристые и даже пахнущие также ягодно. Этот запах свежей малины такой острый и пряный в холоде этой норы, смешивался с запахами падали и кишечного содержимого.

В самом низу, там, куда вели переплетения жил, сосудов и крупных стволов артерий, находился мешок плоти, больше похожий на раздутое брюшко клопа, что насосался кровью и так и сдох, гния и опадая сам в себя. Мешок, облепленный кусками беловатого жира или нечто его напоминающего дрожал и подергивался, готовясь лопнуть. Пульсация усилилась, из ритмичной и сильной, превращаясь в судорожную и болезненную. Мешок лопнул, заживо плавясь и разбрызгивая из трескающегося тела кипящую цитоплазму с желтоватой сукровицей. Малиновый запах усилился, смешиваясь с анисом, гнилью и смертью. Из ошметков осклизлой оболочки с трудом выпуталась серая, полупрозрачная фигура. Долговязая, с выпирающими костями и истощенно худая она стояла пошатываясь в чавкающей тьме. Переступив на гнущихся под собственным весом будто подтаявший у огня воск ногах существо немного приподнялось в воздух, едва-едва касаясь запутавшимися будто веревочными пальцами пола. Вытянутая голова была сплюснута с висков, лицо было похоже на полупрозрачное промасленное тесто, лишенное чего-либо. Подняв трясущуюся руку, существо ощупало низ лица и вдавило большой палец куда-то в районе подбородка. Серая плоть с просвечивающимися изнутри костями поддавалась легко, будто тесто, разрываясь под давлением длинного суставчатого пальца. Плоть собралась складками обхватывая палец и новый рот влажным хлюпаньем втянул воздух. Вокруг него отмирала, быстро разлагалась и осклизлыми потоками стекала на пол псевдоматка.

Мууг опять родился. Потянувшись своей волей, он коснулся лужи под ногами и позвал своих детей разделиться. Вокруг него медленно формировались серые коконы, пульсирующие и быстро зреющие. Окинув взглядом свою семью Мууг не досчитался нескольких детей. Очередной шаг в сторону совершенствования стоил ему троих детей — эволюция дело сложное и затратное.

Из норы, которую нашла и облюбовала Семья Мууг выполз сначала сам протоотец, за ним один за другим — его дети. Сбившись в плотную кучу, они медленно плыли в сторону Хогвартса. В голове протоотца медленно и тяжело ворочались мысли, слишком часто искажаемые вспышками инстинктов и голодом. Он слишком хорошо помнил ту ясность и свободу, ту легкость, с которой размышлял сливаясь с детьми или лежа в псевдоматке, ассимилируя добычу в свои покровы. И вязкость, буквально физически осязаемая тупость тяготила Мууга, вынуждая принюхиваться и присматриваться в поисках добычи. Пересекая тропу, что связывала людское поселение с замком набитом живыми и вкусными магами, Мууг задержался. Он видел исчерченную смутно знакомыми системами землю. Хоть сам рисунок был кем-то торопливо стерт и засыпан сором, но отсутствие глаз вовсе не мешало Муугу видеть источающий синий холод рисунок.

— Совершенство сути. Было здесь.

Он шевельнул пальцем на левой ноге, отдавая приказ и его дети попали на землю как тряпки, обнюхивая и облизывая истоптанную ногами дорогу. Мууг висел неподвижно, лишь ночной осенний ветер шевелил измочалившийся край его плаща.

— Семья Сааг. Первые.

Мууг чувствовал привкус родственной Семьи — в пыль впитались капли ихора ее детей, чей знакомый вкус оседал на сухих языках детей Мууг.

— Искать.

Его дети, будто подхваченные ветром тени, исчезли в кустах. Мууг чувствовал, что Сааг была разорвана — ихор в грязи принедлежал протоотцу и первым детям. Но кто-то из Сааг еще остался. Будет удачно, если Мууг найдут их первыми.

До чуткого слуха Мууга донесся тонкий беспомощный визг и звук, с которым рвется мокрая тряпка.

— Съесть.

Возле дороги, как и предполагал Мууг, нашлись оборванцы Сааг — потерявшие связь со своим протоотцом, они застыли беспомощные и безмозглые. Даже инстинкты больше не вели их, превращая в смертельно опасные, но неподвижные тени. Не хорошо живым оставлять таких на виду. Поглощение другой семьей — лучший выход для оборванца, что не сберег протоотца. Нет больше Сааг. Они пойдут плоть к плоти Мууг.

— Хорошо.

Мысли перекатывались вяло, как волны, залитые слизью из родового мешка псевдоматки. Если совершенство сути опять скрыто от Мууг в замке, значит стоит осмотреть пороги и границы. Вдруг кто-то проявит беспечность и оставит лазейку. Протоотец шевельнулся только тогда, когда один из его детей преподнёс ему часть плоти оборванца Сааг. Приняв в чашечкой сложенную руку сероватый пульсирующий синими прожилками нарост, Мууг бережно и аккуратно, помогая себе пальцами по кусочкам поглотил Сааг. Внутри стало умнее. Чуть-чуть. Совсем немного. По покрытым слизью мыслям прошла неприметная рябь.

Вновь собравшись вокруг протоотца, дементоры двинулись по дороге в сторону замка, оставив в кустах лишь несколько полуистлевших тряпок, что когда-то служили плащами.

Мууга встретило активное копошение собратьев из других семей вокруг защитной границы. Увы, она была как всегда непроницаема для дементоров — пробиться сквозь нее было не легче, чем потрогать руками солнце. Издав тихое сухое шипение, Мууг поискал знакомый запах смородины, аниса и утопленника. Подобравшись к протоотцу Тхеаг он направил в его сторону волну малинового запаха. Дементор напротив него замер, разворачиваясь.

— Меняться.

— Нет.

— Новости. На плоть.

— Да.

Мууг подплыл ближе, протягивая руку и стаскивая с головы протоотца Тхеаг тряпку, открывая оплывшее, покрытое крупными медленно стекающими каплями лицо. Рот Тхеага пульсировал, то выворачиваясь наружу складкой покрытой мелкими иголками плоти, то втягиваясь внутрь, сжимаясь плотно затянутым кисетом. С головы Мууга тоже сняли ткань и два дементора слились в противоестественном подобии поцелуя отдавая в дар куски плоти и крохотные обрывки покровов и забирая взамен новости и капельки охотничьих хитростей Семьи Тхеаг.

— Сириус Блэк нас обманул, — Мууг оторвался от протоотца и спрятал лоснящийся затылок под черной тканью.

— Обманул, — Тхеаг повторил его жест, но не торопился опять побиться об защитную границу, слишком занятый рассматриванием кусочков покровов Семьи Мууг.

— Пройти. Туда. Просить. Повод.

— Не пускает.

— Требовать. По их закону.

— Не пускает.

Мууг отошел от Тхеага и подогнул пальцы на левой ноге. Его дети рассредоточились, занимая привычные места в ключевых точках напротив места, где лучше всего чувствовалось присутствие совершенства сути. К злорадной радости протоотца Мууга остальные семьи оказались слепыми и не видели главного. Удивительно. Но удобно. Не зря Семья Мууг третью сотню лет придирчиво снимала покровы с умных и зрячих. Кажется, его решение было правильным — он видел больше, думал лучше. Хорошо.

«Мы подождем»

* * *

Эйриц наконец-то смогла передвигаться без помощи Харитона и впервые за последнюю неделю выползла из своего номера в гостинице. Прежде чем выйти за дверь она тщательно расчесала и заплела заметно поредевшие после смерти рыжие волосы, распределяя оставшиеся пряди так, чтобы прикрыть проплешины. Смерть, конечно, заметно снижает уровень критичности к своей внешности, но она еще слишком хорошо помнила, что была второй красавицей в своей деревне, уступая только своей сестре, которая обходила ее нежным мягким нравом, что выигрышно смотрелось на фоне Эйриц славящейся мужиковатыми повадками.

Рассмотрев свое новое на половину лицо, нежить скривилась, иронично хмыкая и потирая серые веснушки на родной части лица. Впрочем, Харитон расстарался для нее и она действительно выглядела просто отлично для трупа пятилетней давности. Смерть исказила ее, изменив и изуродовав, но не смогла до конца отнять характерные черты семьи, к которой она когда-то пренадлежала. Некоторые отрекшиеся намеренно уродовали себя, пришивали новые лица или делали все, чтобы поскорее забыть то, кем они были до прихода Плети и своего рабства. Однако Эйриц всегда была упрямой и если что вбивала в свою рыжую головушку, то даже смерть не могла это до конца из нее вытравить. Так случилось и сейчас.

— Я Эйриц Строутберг. И я не отказываюсь от своего прошлого. Да, я мертвая. Но я — настоящая.

Она оттянула веки под своими светящимися нечистой магией глазами и вгляделась в едва заметные синеватые прожилки на серых, похожих на стухшие яйца глазных яблоках. Были когда-то голубые с зелеными прожилками, как у мамы. Она вытащила из сумки банку с плотным гримом, которым густо покрыла лицо, пряча под белой краской и грязно-голубые червяки раздувшихся из-за свернувшейся крови вен, и швы, где ей пришивали кожу, натягивая ее на кости, и россыпь мелких язвочек, когда-то несущих в себе заразу чумы нежити, а сейчас лишь напоминая об этом мягкими уродливыми дефектами с оплывшими краями. Хитро завязанная косынка из яркого солнечно-желтого шелка прикрыла волосы и большую часть лица, оставляя на виду, только глаза и узкую полоску кожи над изрядно облезлыми бровями.

Рубашка из плотной синей шерсти облепила тощее тело, скрывая многократно переломанные и криво сросшиеся ребра, впалый живот с новыми рубцами и надрывы серой кожи, сквозь которые виднелись желтые позвонки. Кожаные штаны она натянула с усилием — мешали деформировавшиеся стопы с отросшими когтями вместо ногтей. Обувь Эйриц перестала носить именно из-за них. Кожаный колет с кармашками сшитый специально под худую фигуру нежити сидел на ней как следует. Пояс с двумя тролльскими кукри, которые подогнал ей Забкази, обвил ее костлявые бедра, приятной тяжестью успокаивая. Она погладила рукоять ножа, оплетенную простыми кожаными полосками и улыбнулась. Подумав, она натянула через голову гербовую накидку с ярким, видимым издалека знаком Орды. Хоть отрекшихся и принимали в Даларане как союзную расу, но досадные проблемы все равно случались — каждый жрец считал своим долгом осенить Светом подвернувшуюся нежить, вызывая у нее невыносимые страдания. И оправдания всегда были одинаковы — мол перепутал, ошибся, мало ли, шпион Короля Лича. Извините, мол, что не сдохли! Поэтому разумная нежить старалась в нейтральных городах как можно заметнее демонстрировать свою принадлежность к Орде, чтобы потом не было нужды в долгих разборках. За отрекшихся вступались редко, только в тех редких случаях, когда кому-то, как самой Эйриц, повезло прибиться к хорошей маленькой орде.

Было тепло. Не то чтобы ей было холодно — нежить вообще мерзла по-другому, страдая от мертвящего озноба совсем другого рода постоянно. Но мягкое давление солнечных лучей на затылок и плечи был приятным и утешающим. Она подняла голову и посмотрела на лазурное небо с белыми, жемчужными, слегка розовыми облаками, что причудливыми зверями неторопливо скользили куда-то в сторону пика Цитадели Ледяной Короны, чтобы там отяжелеть от снега и скверной магии, а потом пролиться где-то едким дождем или вымораживающим все живое снежным бураном. Пока еще белые и жемчужные. Красивые. А потом уродливые и опасные, несущие смерть.

«Хе, я всего лишь облако, что несут потоки судьбы. Была чистой и белой. Стала черной и скверной. Потом растворюсь и не останется от меня ничего, даже памяти. Время покажет, чем я прольюсь на землю».

Эйриц ссутулилась и пошаркала в район Даларана, в котором располагался ремесленный квартал, привычно не обращая на косые взгляды и шепот молитв отводящих зло. Она хотела найти хорошего мастера инженера и заказать небольшую безделушку. После того, как она столкнулась с боевой семьей Зосимы и рассмотрела его детей, она потеряла покой — и радость, и горечь жгли ее изнутри лучше самой едкой кислоты. Одной Тьме ведомо чего ей стоило заниматься своим делом, вместо того, чтобы броситься с расспросами к…

«Я не отказываюсь от своего прошлого. Но и не вторгаюсь в настоящее, давая возможность другим жить не обременяя собой»

Но мысль о небольшой безделице, которую она могла бы анонимно послать, ее не покидала.

Наконец, поколебавшись, она толкнула красивую дверь, изукрашенную шестеренками и со стильной табличкой на всеобщем «Открыто» на небольшом крючке. Лавка игрушек ее встретила ожидаемо шумом сотен маленьких механизмов, треском заводных птичек, трелями механических лягушек, лаем и писком ненастоящих питомцев. На ее голову тут же сел маленький… м-м-м… шарик с винтом? Эйриц бережно сняла его со своей макушки и рассмотрела блестящий латунью корпус. Помнится, она любила такие безделицы и очень хотела. Жаль, что Эйриц ее тогда за это так зло высмеяла.

— Чем могу помочь, уважаемые покупа…

Тонкий голосок, который начал радостно и звонко потускнел и сбился, когда хозяин лавки вышел из-за прилавка и рассмотрел своего посетителя. Маленький гном с ярко розовой бородой и лихо закрученными руками, в фартуке и с инженерными очками на макушке мог бы показаться смешным, но Эйриц прекрасно помнила, как тот хорош был в Наксрамасе.

— Мне нужно напоминать, что Даларан нейтральный город? — сухо спросил он, напрягая маленькие ручки с разгоняющейся арканой вокруг них.

Эйриц видела, как напряглись его предплечья, покрытые розовыми волосиками. Усмехнулась доброжелательно, хоть этого и не было видно под платком.

— Я соблюдаю нейтралитет, уважаемый, — она с тихим хрустом наклонила голову к плечу, рассматривая гнома.

— Что вам нужно? — голос мага был все еще холодным и не дружелюбным.

— Подарок. Я… — Эйриц замялась. — Мне… Понимаете, нужно что-то особенное.

— Что именно? — голос мага стал немного теплее. — Меня, если что, зовут Вуди Вульперштук, я мастер-инженер.

— Меня зовут Эйриц, — представилась она и осторожно положила на полку шарик с винтиком, который по прежнему держала в руке.

— Так что вам нужно? Все мои игрушки — особенные.

— Я… надеюсь вы поможете мне с выбором. — Эйриц замялась — она понятия не имела, что сейчас могло понравится дорогому ей человеку. Живые меняются куда быстрее мертвых.

— Тяжелый случай, — гном повеселел и расслабился. — Но я и не с таким справлялся. Расскажите кому подарок?

Эйриц раскрыла рот… помолчала… закрыла рот. Она не имела права раскрывать тайну своей личности. Но заказать подарок все равно хотелось.

— Все настолько трудно? — осведомился гном, упирая ручки в бока.

Эйриц обреченно кивнула.

— Что ж, Вуди Вульперштук никогда не сдается.