Момент вечности (джен)

Выпивка Северуса стояла нетронутой, а сам он глазел в окно "Кабаньей головы". Рядом с ним Люциус и старшие Крэбб и Гойл переговаривались вполголоса, несмотря на то, что вряд ли кто-то смог бы услышать их благодаря чарам муффлиато, созданным Северусом словно в прошлой жизни. Говорил в основном Люциус, старшие Крэбб и Гойл по большей части кивали и ворчали, изредка вставляя короткие фразы, выражали согласие или предлагали особо идиотскую идею.

— Что скажешь, Северус?

Снейп отвернулся от окна.

— Что, прости?

— Отвлёкся? — ухмыльнулся Люциус, кивнув на весьма пышногрудую девицу за окном, выходящую из магазина чуть дальше по улице.

Северус настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил этой деревенской красавицы.

— Ничуть. — Закатив глаза, он снова принялся за свою выпивку.

Люциус усмехнулся, и Крэбб с Гойлом тут же повторили за ним.

— Бедолага, надо бы и правда найти тебе кого-нибудь. Ужасно, должно быть, сидеть взаперти в школе в окружении лишь детей и стариков.

Северус, подумав о Чарити Бербидж, лишь приподнял бровь:

— В этом нет нужды.

— Да ну? — спросил Люциус, в ответ тоже приподняв брови, но Северус не ответил.

Соглашение с Чарити идеально устраивало их обоих. Тем не менее следовало признать, что ему уже давненько не удавалось вечерком ускользнуть к ней, по большей части по вине учеников (особенно первогодок), то и дело выводивших его из себя.

— Продолжим, — заявил Люциус, похоже, поверив, что Северус блефует, и снисходительно решив дать ему отступить без потери лица. — Я всего лишь поинтересовался, что ты думаешь об идее Крэбба. — Малфой заправил за ухо выбившуюся прядь волос. — Крэбб, давай, повтори ещё раз.

— Оборотное! — Крэбб поставил локти на стол и подался вперёд. — Превратимся в гоблинов и рванём прямиком в хранилище Фламеля. Так как мы станем гоблинами, нам не будут мешать.

Люциус, прекрасно осознающий, почему это не сработает, с ухмылкой посмотрел на Северуса, давая ему возможность объяснить самому. Снейп покачал головой.

— Невозможно, — бросил он.

— Почему? — нахмурился Крэбб. — Как по мне, так в этом есть смысл.

— Гоблины контролируют банк, — устремился на выручку Гойл. — Если мы — гоблины, то мы и контролируем банк.

— Да, гоблины контролируют банк. И эти гоблины отлично знают, сколько людей мечтает забраться в их хранилища, — медленно произнёс Северус, соединяя кончики пальцев. — Особенно в то, в котором лежит философский камень. Ты вообще в курсе, сколько защитных чар наложено не только на банк, но и на самих гоблинов? Знаешь ли ты, какая у них боевая подготовка? Там всё гораздо сложнее призыва волоска заклинанием или изъятия его силой. Едва ты попытаешься, как тебя уничтожат.

— Но… — начал Крэбб.

— К тому же оборотное действует только на людей, которые превращаются в других людей, — перебил его Северус. — В твоём случае ты превратишься в гибрид человека и гоблина и окажешься в Азкабане быстрее, чем успеешь сказать "Альбус Дамблдор". Но даже если тебе вдруг, вопреки всему, удалось бы задуманное и ты бы замаскировался под гоблина, то что дальше?

Крэбб и Гойл уставились на него. Северус вздохнул.

— Как ты попадёшь в хранилище без ключа или пароля? У тебя, может, и будет тело гоблина, но не его знания.

— Спросить другого гоблина? — предположил Гойл. — Сказать, что забыл?

— А этот гоблин немедленно заблокирует весь банк и вызовет власти, чтобы разобраться, кто же ты на самом деле! — огрызнулся Северус. — Шевели мозгами, Гойл.

Гойл бросил на него угрюмый взгляд, но спорить не стал. Люциус похлопал его по спине.

— Вот поэтому нам и нужен Северус, — усмехнулся он. — Вы — мышцы, без которых нам не обойтись. А мы — мозги.

Возражений со стороны Крэбба и Гойла не последовало. Им хватало сообразительности, чтобы не питать иллюзий и не лезть в организаторы этой, да и любой другой операции. Они даже оживились немного, когда Люциус признал их силу.

— Что же, а у тебя есть идеи? — спросил Гойл у Северуса. — Такие, чтобы не вели к провалу?

— Увы, — ответил Северус, поднимая бокал, — боюсь, у меня та же дилемма, что и у вас.

Крэбб и Гойл уставились на него, соображая, что такое "дилемма". Крэбб справился первым, нахмурился и в один присест опустошил свой бокал. Его примеру последовал Гойл, а Северус, допив своё, посмотрел на пустой бокал Люциуса.

— Похоже, обстоятельства требуют нового раунда, — Северус поднялся, — и этот раунд за мной.

— Чепуха, — отозвался Люциус, запуская руку в карман мантии. — Жалованье профессора…

— Не такое плохое, как тебе кажется, — не дал ему договорить Северус, — особенно у декана с десятилетним стажем, которому не надо платить за аренду жилья.

— Не ершись, я знаю, что ты не нищий, — снова ухмыльнулся Люциус. — Ты же в курсе, я вхожу в Совет попечителей и благодаря этому точно знаю, сколько ты зарабатываешь. Надеюсь, ты также знаешь, что я буду настаивать на более существенном повышении жалованья, чем то, которое Дамблдор собирается предложить на следующем собрании Совета.

— Весьма признателен, — сухо отозвался Северус. — Позволь мне отблагодарить тебя, заплатив за новую порцию.

— Ну давай, — Люциус вскинул руки, признавая поражение, — а следующая тогда за мной.

Северус прошёл к стойке и дождался там лениво, вразвалочку подошедшего Аберфорта, который решил, что пора, наконец, прервать безделье. Старик смерил его сердитым взглядом, впрочем, так он смотрел и любого другого клиента, посмевшего заикнуться о каком-либо обслуживании.

— Ещё по одной, — сказал Северус, извлёк из кармана несколько монет и тихо добавил: — Мне такую же порцию, как в прошлый раз.

Аберфорт кивнул и неторопливо удалился, а через минуту вернулся с четырьмя бокалами: в трёх была медовуха, в четвёртом — кое-что другое, хотя и выглядело точно так же. Пусть троица, поджидавшая за столом, и вызывала у Северуса сильнейшее желание напиться до бесчувствия, но весь этот час, пролетевший с начала встречи, он пил лишь подкрашенную воду.

— Как там, всё хорошо? — буркнул Аберфорт, покосившись на стол, за которым поджидали Снейпа.

— Всё в порядке, — тихо ответил Северус. — Не волнуйся, твой брат знает об этой встрече.

Аберфорт фыркнул и отвернулся с оскорблённым видом, не желая слышать даже намёков на то, чтобы поучаствовать в делах Альбуса, словно не он связывался с братом каждый раз, когда Северус проводил вторую половину дня в "Кабаньей голове" вместе с этой троицей. Конечно, к тому времени, когда Аберфорт сообщал Альбусу о встрече, тот и так уже знал от Северуса о содержании каждого такого разговора.

Снейп вернулся к столу, левитируя перед собой бокалы с выпивкой. В безопасности под покровом заглушающих чар они подняли тост за философский камень и возвращение Тёмного Лорда. Глотая воду, Северус в который раз пожалел, что не может напиться до беспамятства, лишь бы не слушать болтовню своих собеседников, но ему требовалось сохранять рассудок на тот маловероятный случай, если кто-то выскажет достойную идею.

Они встречались каждые вторые выходные с января, и Северусу очень быстро стало ясно, что никто из троицы не собирается на самом деле добывать философский камень. Последние пару месяцев они сидели за выпивкой, вспоминали былые времена и придумывали бесчисленные нелепые планы, но никто из них по-настоящему не верил, что удастся вернуть Тёмного Лорда. Более того, Северус сомневался, что хоть кто-то из троицы действительно искренне радовался такой перспективе.

— Уменьшим себя, — предложил Гойл, — и пролезем в щель в двери хранилища.

— Нас тут же схватят, так как малые размеры не означают необнаружимость, — возразил Люциус. — И если мы уменьшимся настолько, что протиснемся в щель в дверях, то нам потребуются годы, чтобы добраться до самых нижних хранилищ.

Северус вспомнил, как они учились в Хогвартсе. Тогда война виделась грандиозным и воодушевляющим способом возвысить чистокровных до того положения, которого они заслуживали. Северуса и самого накрыло нарастающей волной недовольства слизеринцев, которые стремились сформировать некую общность, но даже не задумывались, что же это за общность. Всё это казалось какой-то игрой, но не прошло и недели после окончания школы, как Северус получил метку, и вот тогда всё внезапно стало ужасающе реальным.

Это было страшное время для всех, кроме, пожалуй, самого Тёмного Лорда. Он мастерски стравливал своих последователей друг с другом, ровно настолько, чтобы предотвратить формирование альянсов, но не дать при этом организации развалиться изнутри. Минерва однажды рассказала Северусу, как тяжело приходилось Ордену в те дни и как нельзя было никому доверять. Впрочем, в рядах Пожирателей смерти дела обстояли точно так же, но не из-за шпионов под империусом, а потому, что все были заняты, строча доносы друг на друга, лишь бы получить хоть малейшее преимущество в глазах своего хозяина.

Быть Пожирателем опасно даже на пике могущества, а уж потом, когда всё развалилось и явилось Министерство со своими зачистками…

Но одно дело вспоминать былые времена, и совершенно другое — стараться их вернуть.

Северус знал, что Люциус Малфой не слишком настроен на что-то, кроме воспоминаний. Ему удалось восстановить доброе имя своей семьи из тех лохмотьев, что остались от него к концу войны, и он считался уважаемым членом общества. У него были деньги, земля и семья. Единственное, чего у него не было — былой славы, и Люциус тосковал по хогвартским временам, когда составлял планы и мечтал, как замечательно всё сложится, едва Тёмный Лорд призовёт его.

Северус готов был поставить все свои деньги на то, что Люциус уведомил старших Крэбба и Гойла о предполагаемом нахождении философского камня в Гринготтсе и так называемой "подделки" в Хогвартсе лишь по одной причине — чтобы прикрыть свою задницу. Если вопреки всему Тёмному Лорду каким-то образом удастся вернуться самостоятельно, то Люциус всегда сможет заявить, что не только пытался помочь, но и заранее собрал старую банду. Конечно, Малфой выбрал Крэбба и Гойла за их твердолобость: эти двое никому ничего не скажут без разрешения и даже не подумают перехватить управление операцией.

— Помните, как на четвёртом курсе мы прокляли ногти на ногах той грязнокровки с Райвенкло? — спросил Люциус. Крэбб и Гойл хохотнули. — Жаль, что мадам Помфри так быстро исцелила её.

— Это та, что стишки сочиняла? — посмеиваясь, уточнил Крэбб. — С родинкой?

— Та самая. Отвратительная девчонка и такие же отвратительные стихи. В конце концов семья забрала её из школы и уехала из страны, — фыркнул Люциус и пояснил для Северуса: — Это было ещё до того, как ты поступил в Хогвартс. Жаль, тебе бы понравилось.

— Не сомневаюсь, — с сожалением кивнул Северус и отпил ещё воды, — определённо, славные были деньки.

* * *

В среду вечером Северус вошёл в гостиную с газетой под мышкой. Слизеринцы, рассевшиеся по всей комнате, тут же вскочили, к ним присоединились несколько гостей с Гриффиндора. Гриффиндорцы поначалу сочли странным обычай вставать при появлении декана, но со временем стали относиться к этому почти как к игре, а их склонность к соперничеству взяла своё, и они старались опередить слизеринцев, поднявшись как можно быстрее.

Северус устало посмотрел на учеников с Гриффиндора, взмахом руки разрешил всем вернуться к прерванным занятиям и хмуро сказал:

— Уберите ноги с дивана, мисс Браун. Это ваше второе и последнее предупреждение.

Лаванда Браун, которая лежала на животе у камина и упиралась туфлями в боковину дивана, торопливо поджала ноги и пролепетала:

— Простите, сэр.

Северус подошёл к единственной слизеринке, которая не встала, но не из-за недостатка уважения — ей было приказано сидеть лицом в угол в качестве наказания за отвратительное поведение на ужине полчаса назад.

— Хватило ли вам времени, чтобы поразмыслить о принятых вами неправильных решениях, мисс Булстроуд? — Когда Миллисента не ответила, уставившись себе под ноги, Северус опёрся рукой о стену и добавил: — Полагаю, тогда стоит добавить ещё тридцать минут. Или, возможно, час?

— Извините, сэр, — пробубнила она, ещё ниже опуская голову. — Мне не нужно ещё тридцать минут. И часа тоже не нужно.

— В таком случае расскажите мне, до каких выводов вы додумались?

— Что не надо было обливать Малфоя соусом, — буркнула Миллисента так тихо, что Северус едва расслышал её и потребовал:

— Громче.

— Мне не следовало бросаться подливой в Малфоя, сэр, — отчётливо повторила Миллисента, по-прежнему глядя в сторону.

— Ни в кого не следует бросаться подливой, мисс Булстроуд, но я приму ваш ответ. — Северус с недоумением смотрел, как ребёнок драматизирует ситуацию — Миллисента Булстроуд была разумной девочкой и обычно спокойно относилась к подобным вещам. — Теперь запомните то, чему вы научились в этом великом испытании, и ступайте к своим друзьям.

Миллисента колебалась, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом. Северус нахмурился. В любой другой вечер она уже промчалась бы через половину гостиной, ничуть не расстроенная мягким наказанием. Он пальцем приподнял её подбородок, повернул её лицом к себе и с удивлением обнаружил, что она близка к тому, чтобы расплакаться.

— Ну будет вам, — мягко пожурил он её. — Что такое? Вы же не из тех, кто дуется.

— Я не дуюсь, — буркнула она, а когда Северус приподнял бровь, снова отвернулась к стене. — Пустяки, сэр.

— Тогда почему вы остаётесь в углу, несмотря на разрешение уйти? — спросил Северус, скрестив руки на груди и пристально глядя на девочку сверху вниз. — И, что ещё важнее, почему вы вот-вот расплачетесь, мисс Булстроуд?

— Пустяки, — повторила она, вытирая глаза рукавом мантии. — Правда, сэр. Я не собираюсь плакать. Всё в порядке.

Северус помолчал, затем посмотрел в сторону камина, где сидели, собравшись в кружок, первокурсницы Слизерина и Гриффиндора, и некоторые из последних хихикали и явно сплетничали: Лаванда косилась на угол с Миллисентой и шептала что-то Парвати, а та, отвернувшись, прикрывала рукой рот, пряча смех. Северус повернулся обратно к Миллисенте, наблюдавшей за тем, как он рассматривал девочек. Под его вопросительным взглядом она постаралась принять невозмутимый вид, однако поникшие плечи выдавали её.

— Они всей школе разболтают, что вы относитесь к нам, как к младенцам, — горько вздохнула Миллисента. — И... И мне было бы всё равно, но... все и так думают, что вы всё нам с рук спускаете, а теперь они будут в этом уверены.

Ради всего святого! Северус прекрасно знал о своей репутации среди остальных учеников. Его слизеринцы упорно поддерживали эту репутацию ради собственной гордости, и он не возражал хотя бы потому, что и его собственный факультет, и весь преподавательский состав знали, как в действительности обстоят дела. К тому же этот глупый спектакль способствовал укреплению единства, которое он столь отчаянно пытался создать внутри Слизерина. Но теперь, когда он начал поощрять своих учеников расширять круг общения и налаживать связи с другими факультетами…

— Я прямо слышу их. — Миллисента заговорила высоким голосом, удивительно точно подражая Лаванде Браун: — Боже, Миллисента, профессор Макгонагалл не заставляет нас сидеть в углу. — Она горестно покачала головой, было видно, что ей всё ещё очень жаль себя, но она сумела взять эмоции под контроль. — Ладно, ничего не попишешь, хорошенького понемножку.

— Ах вы, бедный ангелочек, — усмехнулся Северус, и Миллисента невольно улыбнулась. Как бы ни были утомительны младшекурсники, но мисс Булстроуд отличалась солидной практичностью в подобных ситуациях. — Нести ответственность за собственные плохие решения? На глазах у других? Представить не могу, как вы переживёте такое унижение?

Миллисент выпрямилась, прыснув от его слов, и разгладила мантию.

— Каким-то образом, сэр, мне это удастся, — с дерзкой улыбкой заверила она.

Северус потянулся отвесить ей лёгкий подзатыльник, но нахальная девчонка увернулась от его руки и убежала к остальным. Усмехнувшись, он направился к камину, одним взглядом согнал третьекурсника со своего любимого кресла и, сев, услышал елейный голосок Лаванды Браун:

— Какой кошмар, Милли, тебе, наверное, ужасно неловко, да? А моя мама не ставила меня в угол с тех пор, как мне исполнилось шесть.

— Рада за тебя и твою маму, — огрызнулась Миллисента. — Похоже, мне не так повезло. В любом случае я уже здесь. Что я пропустила?

— Мы как раз говорили о домашнем задании по трансфигурации, — оживилась Гермиона Грейнджер. — Оно немного заковыристое, но я уже наполовину его сделала и…

— Это ты говорила о задании по трансфигурации, — перебила Лаванда, — а мы нашли более интересную тему. И к слову о трансфигурации, профессор Макгонагалл никогда не наказывала нас так по-детски. Она…

— Ой, да хватит уже! — оборвала её Гермиона. — Миллисенте и без того не по себе.

Северус развернул газету и поверх неё, не поворачивая головы, искоса наблюдал за первокурсницами. Слизеринки, усевшись рядом с Миллисентой, молча сверлили Лаванду свирепыми взглядами, Гермиона выглядела обиженной то ли за Миллисенту, то ли за саму себя, и только Парвати пыталась сменить тему на более приятную.

— Может, хватит уже болтать про угол? — Миллисента закатила глаза, демонстрируя притворную беззаботность. — Нет у меня никакой неловкости, в конце концов это лучше, чем оставаться после уроков, верно, девочки? Гермиона, как, чёрт возьми, тебе удалось уже наполовину сделать задание? Научи нас своим трюкам.

Северус улыбнулся про себя. Из всех первокурсниц Миллисента Булстроуд была самой практичной, но при этом обладала весьма вспыльчивым характером. Он порадовался, что она не повелась на подначку Браун и сумела проявить немного слизеринской доброжелательности в отношении Грейнджер, и ради такого случая готов был даже закрыть глаза на использованные ею при этом выражения.

Он вернулся к "Ежедневному пророку", читать который оказалось восхитительно скучным и чрезвычайно неинтересным занятием, но он просматривал газету дважды в день, выискивая любое упоминание о Гринготтсе. Не то чтобы он ожидал каких-то реальных действий без его ведома от заговорщиков из "Кабаньей головы", особенно учитывая усиленную охрану банка после попытки проникнуть в хранилище этим летом, но всё равно оставался начеку.

— Да ладно, ты же знаешь это, — донёсся раздражённый голос Драко Малфоя, он сидел с Винсентом Крэббом за одним из столиков за диваном напротив Северуса. Младший Крэбб таращился в открытый учебник по заклинаниям, а Драко сердито выговаривал ему: — Винс, это же не уровень ЖАБА, ты знаешь движения палочкой, просто запиши их.

— Слушай, ты иди уже, ладно? — Винсент посмотрел в открытую книгу, затем на свой пергамент, вздохнул и потянулся за пером. — Мы же с Блейзом и Тео собирались в башню Гриффиндора, вот вы и идите. А я сам разберусь.

— Я обещал, что помогу, — заявил Драко, и тон его не оставлял сомнений в том, как сильно он сожалеет о своём обещании, — значит, помогу. Давай, ты же всё знаешь. Всё, что тебе надо сделать, это…

— Взмахнуть палочкой вверх, сделать вращательное движение один раз, затем... направить её вниз. — Винсент, не поднимая головы, обмакнул перо в чернильницу, сморщившись от усилий. — Я знаю. Просто иногда требуется немного времени, чтобы понять, что я знаю. — Он медленно и неуверенно зацарапал по пергаменту. — Послушай, ну правда, всё в порядке. Я же знаю, что я тупица.

— Ты не тупица, — ответил Драко и cкрестил руки на груди, мальчики и не подозревали, что Северус их слышит. — Ты бестолковый до невозможности, но не тупица.

— Ты всё время называешь меня бестолковым, — огрызнулся Винсент.

— Ну да, но ты же не тупица. — Драко кивнул на записанное Винсентом слово и добавил: — У тебя ошибка в слове "вращательное".

Северус смотрел на мальчишек поверх газеты и думал об их отцах. В чём-то их дружба была удивительно похожа, но в общении подростков присутствовало нечто искреннее, что их отцы со временем утратили. Драко как мог помогал Винсенту, хотя недовольная гримаса не сходила с его лица, а Винсент так же выразительно кривился, потея над домашней работой.

Через четверть часа Винсент наконец дописал, Драко просмотрел его работу и удовлетворённо кивнул.

— Видишь? Я же говорил, что ты не тупица. Кое-что из этого очень даже прилично получилось.

— Спасибо, что помог, — поблагодарил Винсент, пропустив мимо ушей замечание Драко. — Как думаешь, ещё успеем в башню Гриффиндора?

У них оставался час, двадцать минут из которого уйдёт на дорогу туда и обратно, так что они торопливо помчались прочь. Северус пожалел, что не может передвигаться по замку с такой скоростью, с какой это делали дети: если бы он попробовал, то на следующий день наверняка всё тело ломило бы от боли. Северус откинулся в кресле, утешая себя тем, что мог, по крайней мере, швыряться подливой в кого угодно, и единственной реакцией были бы полные ужаса взгляды других преподавателей. Честный обмен.

* * *

Северус и Минерва наблюдали из окна учительской, как Совет попечителей шёл по центральной дорожке в направлении замка. Хмурые выражения лиц попечителей нагнетали напряжение, несмотря на то, что подобные встречи за закрытыми дверями между Дамблдором и Советом всегда заканчивались повышением жалованья и приличными премиями для всех преподавателей.

— Вчера вечером я сказал Пивзу, что если он будет вести себя тихо, то я подумаю о покупке того горна, который он постоянно требует, — заявил Филиус, глядя в окно рядом. — Кажется, он всерьёз задумался.

— Ты пытался подкупить Пивза? — неодобрительно посмотрела на него Минерва. — Во имя всего святого, Филиус, разве ты не знаешь, что это лишь подхлестнёт его?

— Кажется, он всерьёз задумался над предложением! — повторил Филиус, слегка повышая голос. — К тому же мы ведь не хотим, чтобы повторился прошлогодний инцидент, когда Пивз опрокинул на попечителей ночной горшок...

— Не напоминай, — отрывисто бросила Минерва.

— Можно только гадать, где он его нашёл, — не унимался Филиус. — Мерлин знает, сколько лет в Хогвартсе не используются ночные горшки. И как он ухитрился наполнить его…

— Я же сказала, не напоминай! — перебила Минерва, с тревогой вглядываясь в лица шагавших к замку попечителей. Флитвик сжалился над ней и умолк.

— Надеюсь, они согласятся на более высокие зарплаты, чем в прошлом году, — пробормотала Помона, сидевшая за ближайшим к окнам столом, и поспешно добавила: — Нет-нет, я не жалуюсь, конечно, вы же знаете, я работаю здесь ради детей, а не ради высокого жалованья.

— Они тебя не слышат, Помона, — фыркнул Северус, глядя, как группа волшебников входит в здание.

— Я не из-за них это сказала! — обиженно заявила она. — Это чистейшая правда.

— Я и не говорил, что это неправда, — уступил Северус, борясь с желанием закатить глаза, и сказал Минерве: — Выше нос, не нервничай. Пивз Пивзом, но попечители прежде всего имеют дело с заместителем директора.

— Я не нервничаю! — Макгонагалл поджала губы так, как делала всегда, когда переживала. — И никому не следует нервничать. Альбус сказал, что Совет попечителей очень доволен нашими результатами в этом году.

— Но что, если… — начал Флитвик, но Северус его уже не слушал.

Каждый год они устраивали этот нелепый фарс: половина персонала старательно делала вид, что не паникует из-за аттестации, которая состоится у Дамблдора на следующей неделе, хотя всё всегда проходило гладко, и никто никогда ничего не слышал, кроме самой мягкой критики вперемешку с совершенно незаслуженной похвалой. По правде говоря, Северус был уверен, что в следующие выходные учительская окажется битком набита довольными коллегами, которые будут взахлёб делиться способами потратить полученные премии. Он поморщился, представив, как Филиус в очередной раз рассказывает, что вот этим-то летом наконец возьмёт уроки катания на водных лыжах.

* * *

Драко сбежал по лестнице в подземелье так быстро, как только мог, и что было сил помчался по пустым коридорам. Неожиданно из-за угла вышел Маркус Флинт, и Драко, не успев затормозить, врезался в него.

— Смотри, куда прёшься, малфёныш! — рявкнул шестикурсник, схватившись рукой за каменную стену, чтобы сохранить равновесие. — Не то я тебя прокляну на всю следующую неделю!

— Извини, — торопливо выдохнул Драко, осознавая серьёзность угрозы, потому что хотя старшекурсники постоянно угрожали младшим, но Маркус был одним из немногих, у кого слова не расходились с делом, — не заметил тебя.

Маркус рыкнул в ответ что-то неразборчивое и отправился дальше, а Драко снова устремился по коридору, правда, уже трусцой, решив не рисковать.

К тому моменту, когда он добрался до гостиной, столкновение с Маркусом уже вылетело из головы, и Драко плюхнулся в кресло рядом с Гарри, который только что проиграл самому себе в подрывного дурака.

— Угадай, кого я видел! — Драко перегнулся черед подлокотник кресла и ухмыльнулся, глядя на опаленную дымящуюся бровь Гарри.

— Кого? — спросил Гарри. — Пивза? Я тоже его видел этим утром. Он тащил ведро дохлой рыбы и что-то бормотал насчёт наилучшего прицеливания, так что я решил обойти его стороной.

— Нет, — Драко выпрямился, — я видел своего отца.

Драко изо всех сил старался скрыть охватившее его радостное волнение. Рождество выдалось не из приятных. Отец вёл себя ласково, но отстранённо, словно его мысли витали где-то далеко от поместья Малфоев, а сам Драко злился на отца за то, что тот разболтал профессору Снейпу всё, что сын поведал ему по секрету. Когда же мать, почувствовав напряжение, спросила, что случилось, Драко просто сказал, мол, странно находиться не в Хогвартсе, но потом с изумлением обнаружил, что это правда.

Хотя Драко всё ещё был недоволен решением отца рассказать профессору Снейпу об их участии в поисках Николаса Фламеля и обнаруженнном ими трёхголовом псе, прошло достаточно времени, чтобы ослепляющий гнев поутих и сменился обычным недовольством, которое при необходимости можно было легко погасить. К тому же он сильно скучал по отцу, так что, увидев его в вестибюле, вскрикнул и бросился к нему, как маленький ребёнок.

— Он обрадовался, когда увидел меня, — похвастался Драко, — и сказал другим попечителям, что я его сын.

— Как будто можно подумать, что ты его дядя, — ухмыльнулся Гарри, потирая опаленную бровь.

— Тебе не понять, — надменно сказал Драко. — Мой отец — важная персона. А твой...

— А мой умер... Слышал уже, — Гарри собрал игральные карты, — придумай что-нибудь новенькое, эта подколка уже выдохлась.

— Он сказал, что зайдёт к нам в гостиную сразу после собрания, чтобы поздороваться со всеми, — взволнованно продолжал Драко, — и ты наконец сможешь с ним познакомиться. — Драко неожиданно умолк и задумался, потом спросил: — Кто-нибудь из гриффиндорцев придёт сегодня днём?

— Да вроде нет. В последнее время они больше у Хагрида торчат, — пожал плечами Гарри и тоже замолчал, затем пристально посмотрел на Драко. — А что?

Тот не ответил. Он сам не мог понять причины своего беспокойства при мысли о том, что отец, зайдя в гостиную Слизерина, обнаружит там по-хозяйски расположившихся у камина Рона Уизли и Невилла Лонгботтома. Схожее чувство тревожной неловкости возникало у Драко, когда он думал о татуировке, которую скрывал отец и о которой Драко опасался спрашивать. Он не знал, что отец скажет, но понимал, что не одобрит, пусть даже и не мог объяснить, почему — просто вот нельзя и всё тут.

— Ну? — напомнил Гарри, а Драко скорчил гримасу, явно не желая больше говорить на эту тему.

— Это... — Драко покачал головой. — Тебе не понять, Поттер.

— Потому что мои родители умерли? — спросил Гарри без обычного сарказма и посмотрел на Драко так, словно искренне пытался понять, каково это, когда твой отец — бывший Пожиратель смерти.

Драко снова не ответил, продолжая тасовать карты, хотя к этому моменту колода была уже отлично перетасована. Беспокойство внутри нарастало. Всего несколько месяцев назад одна только мысль о гриффиндорцах в гостиной Слизерина привела бы его в ужас. Ему и сейчас не нравилась эта идея, но… Драко нехотя признавал, что гриффиндорцы не такие ужасные, как он думал. Точно так же, как гриффиндорцы вынуждены были признать, что слизеринцы не такие плохие, как они себе представляли.

Драко морщился и всё быстрее перекидывал карты в руках, думая о том, что сказал бы отец, если бы увидел тот хаос, что творился в голове у сына.

— Слушай, хватит... — начал Гарри, но было поздно: карты с грохотом взорвались, Драко вылетел из кресла и, ошарашенный и взъерошенный, приземлился на задницу.

— Заткнись, — буркнул он изнемогающему от хохота Гарри, схватился за протянутую руку и позволил себя поднять.

* * *

Северус знал, где искать Минерву: каждый год во время заседания Совета попечителей она выбирала один из самых уединённых крепостных валов, обращалась в кошку, сворачивалась клубком и смотрела сверху на территорию замка, терзаясь воображаемыми страхами и убеждая себя, что ничего такого не испытывает. Обычно Северус оставлял её в покое, но сейчас ему не хотелось проводить день в полном одиночестве, а от одной мысли о том, чтобы просидеть ещё хоть минуту в учительской, возникало желание выброситься в окно. Конечно, лучше бы вытащить Чарити на свидание — они с прошлого семестра не провели вместе ни одной ночи, за исключением нескольких коротких встреч в потайных коридорах и заброшенных классах, — но она уехала на выходные навестить свою мать.

Северус подошёл к напряжённо застывшей кошке, уставившейся на озеро.

— Мне всегда было интересно, — усмехнулся он, — не принимала ли ты участие в каких-либо тайных похождениях по замку в компании с кошкой Филча?

Кошка повернулась, посмотрела на него, закатила глаза совсем по-человечески и, спрыгнув со стены, превратилась в декана Гриффиндора.

— Увы, — чуть заметно улыбнулась она, — боюсь, Миссис Норрис не считает нужным тратить своё драгоценное время на такую незначительную персону, как я.

Северус фыркнул и отвернулся. Он всегда находил утешение, любуясь самим замком и окружающими его территориями даже в те времена, когда приходилось совсем тяжело. Увидев, как Хагрид вышел из своей хижины в компании нескольких первокурсников Гриффиндора, и даже с такой высоты разобрав огромную повязку у него на руке, Северус задумался, с каким же несуразным созданием лесник пытался подружиться на этот раз. Такие инциденты случались как минимум раз в год, а самым ярким было происшествие с русалками на озере несколько лет назад.

Проводив взглядом лесника с гриффиндорцами, Северус повернулся к Минерве и вопросительно приподнял брови.

— Понятия не имею, почему так нервничаю, — призналась она, недовольно качая головой. — Я тут уже почти тридцать шесть лет. Это просто смешно.

— Возможно, именно в этом году они решат, что всё это время ты жульничала, — серьёзно сказал Северус. — Я слышал, они собираются всей толпой прогнать тебя из замка. Насколько хорошо ты умеешь ловить мышей? Полагаю, этот навык поможет тебе не умереть с голоду в трудную минуту.

Минерва шлёпнула его по руке, но всё же немного расслабилась, и они вдвоём прислонились к каменной стене. Помедлив, Северус полез в карман и, вытащив две бутылки сливочного пива, поставил их на парапет. Минерва выжидающе вскинула брови, на что он ухмыльнулся и извлёк припрятанную фляжку.

— Ты пьёшь... — начала Макгонагалл.

— Слишком много, — подхватил Северус. — Ты уже говорила об этом. — Он открыл бутылки с пивом и добавил в каждую щедрую порцию бурбона. — Причём в большинстве случаев — в компании с тобой. Боже мой, Минерва, ты оказываешь дурное влияние на своего бывшего ученика!

— Ещё только час дня! — Минерва снова шлёпнула его по руке, но приняла предложенную бутылку.

— Я не скажу твоему директору, если ты не скажешь моему, — усмехнулся Северус. Минерва, фыркнув, чокнулась с ним и сделала глоток.

— Вполне достойно, — прокомментировала она с лёгким удивлением. — Где ты такое нашёл?

— У отца Люциана Боула, — с ухмылкой сообщил Северус. — Через его сына, тот счёл разумным притащить это в школу после рождественских каникул. Они всегда думают, что нашли идеальное место для тайника, но почему-то их контрабанда всегда становится моей.

— Очередная проверка? — Минерва рассмеялась и покачала головой. — Бедные дети.

— Бедные дети? Уверен, у тебя сложилось бы совершенно иное впечатление об этих бедных детях, знай ты, какую мерзость они прячут в своих спальнях.

— Думаю, у моих учеников под кроватями спрятана половина пивоварни, а сигарет хватит, чтобы открыть собственный магазинчик на углу, — отмахнулась Минерва. — Но если им хватает мозгов не привлекать внимания, то и пускай себе считают, что им всё сошло с рук.

— Невероятно, не правда ли? — сухо спросил Северус. — Словно мы с тобой два разных человека с разными подходами.

Минерва снова рассмеялась, и они выпили. Северус не стал говорить ей, что проводит свои проверки лишь изредка и только затем, чтобы ученики не расслаблялись. Потому что иногда они притаскивают такие вещи, к каким никогда не прикоснулись бы драгоценные гриффиндорцы Минервы. В первые несколько лет преподавания в ходе таких проверок он обнаружил множество тёмных артефактов, утащенных у родителей, и обладание этими предметами не имело никакого другого смысла, кроме как навредить. Такие вещички и теперь ещё всплывали время от времени, по большей части среди младшекурсников, которые не понимали всей опасности того, что притащили в школу, но моментально уясняли от разгневанного декана, что с ними будет, если они вздумают этим воспользоваться.

Последняя проверка не обнаружила ничего опасного, исключительно скучные и банальные вещи, поэтому и наказания, которые Северус назначил их владельцам в тот вечер, оказались мягче, чем ожидалось, хотя позже в гостиной наверняка было красочно расписано, как их колошматили до потери сознания. Разыгрывая роль рассерженного донельзя декана, он одновременно испытывал облегчение от того, что тёмные артефакты, некогда бывшие обычным делом в Слизерине, сменились сравнительно невинной контрабандой. В особенности той, которой Северус мог наслаждаться после конфискации.

Каким бы чересчур строгим ни считала Минерва его отношение к своим ученикам, он уже не удивлял их таким количеством проверок, как прежде — доверял им так, как раньше не доверял. Но с другой стороны...

Северус нахмурился, погрузившись в раздумья. По большей части его ученики отказались от мировоззрения, которому их учили родители. Некоторые зашли настолько далеко, что порвали связи с особенно фанатичными отцами и матерями, тогда как другие поддерживали идеологию Тёмного Лорда, но только на словах, чтобы сохранить более-менее нормальные отношения с семьёй. Однако не все ученики были такими, как Теренс Хиггс, и Северус беспокоился о тех, кто с течением времени всё сильнее увязал в трясине пожирательских воззрений.

— Ты о чём-то думаешь, — заметила Минерва, внимательно глядя на него.

— Я постоянно о чём-то думаю, — кратко, не вдаваясь в детали, ответил Северус.

На одной из первых встреч в "Кабаньей голове" Люциус сказал нечто такое, что его встревожило, сказал небрежно, вскользь, под впечатлением раскрытой Северусом "тайны": поддельный философский камень находится в Хогвартсе, а настоящий спрятан в Гринготтсе.

— Вот если бы, — сказал тогда Люциус, — камень находился здесь, в Хогвартсе. Младшие ученики мало чем помогут, но старшекурсники… Среди них водятся светлые умы. Они могли бы оказаться полезны.

Пустая затея, и Люциус даже не думал что-то предпринимать, но Северус всё же не переставал размышлять об этом, помня об учениках, к которым он пока ещё не подобрал ключик и не совсем завоевал их расположение. Тёмный Лорд исчез, но с появлением в Хогвартсе Гарри Поттера что-то вокруг изменилось. Повсюду шныряли таинственные фигуры в мантиях, то и дело раздавались шепотки о прежних временах. Северус не сомневался, что Тёмный Лорд в той или иной форме до сих пор существует и не успокоится, пока не вернёт себе былое величие. И если, вернее, когда это произойдёт, идеологическая борьба между учениками и их родителями перерастёт в нечто большее, чем жаркие споры за обеденным столом, и эта мысль всё сильнее тревожила Северуса.

Поэтому он и устроил проверку по возвращении в замок из "Кабаньей головы". Едва ли он рассчитывал обнаружить что-то зловещее, просто немного успокоился, получив ожидаемые результаты, убедившие, что те страшные дни не вернулись. А может, и никогда не вернутся, хотя Северус редко бывал оптимистом.

— Наши планы, — наконец сказал он, — на это лето. Готовишься?

— Конечно, — Минерва повернулась и посмотрела на него, — а у тебя есть какие-нибудь другие соображения?

Северус покачал головой.

— Никаких.

Он помолчал, думая о Квиринусе, который с каждым днём выглядел всё более бледным и больным, и о том, верны ли их подозрения относительно этого человека. Вероятность того, что альтернатива, о которой он и не подозревал, окажется реальной, настолько встревожила его, что он отпил из бутылки больше, чем намеревался, и, поперхнувшись, закашлялся. Минерва похлопала его по спине, а он раздражённо махнул рукой и просипел:

— Всё нормально...

Отдышавшись, он долго смотрел на призамковую территорию, чувствуя себя неуютно из-за глубоко укоренившегося подозрения, что надвигается что-то серьёзное.

* * *

— Который час? — спросил Драко у Миллисенты, и та тут же подколола:

— Тот самый, когда следует обзавестись часами.

Драко свирепо зыркнул на неё, затем посмотрел на Лаванду Браун и Парвати Патил, которые вместе с Миллисентой и Пэнси сидели за потрёпанной игрой "Змейки и лестницы".

— Уже четверть шестого, — заметила Лаванда, взглянув на часы третьекурсника, сидевшего на диване позади неё.

Драко нахмурился.

— Что-то ещё? — не обращая внимания на гримасы Малфоя, спросила Миллисента.

— Он уже должен быть здесь, — пробормотал Драко, проигнорировав вопрос. — Почему его до сих пор нет?

— Не знаю, — отозвалась Миллсента, потянувшись за кубиком, чтобы сделать ход. — Может, собрание затянулось.

— Оно не должно быть таким долгим. — Драко покачал головой и повернулся к Лаванде и Парвати. — А вы когда уже уйдёте?

— Когда им, чёрт возьми, захочется! — моментально вскипела Миллисента. — Ты ведёшь себя как грубиян.

— А вот и нет, — огрызнулся Драко, скрестив руки на груди так, как делала сама Миллисента, когда ей было восемь и она готовилась закатить истерику.

— А вот и да, — возразила она. — Ты уже три раза задавал этот вопрос. Они, может, и не слизеринки, но они наши гостьи, независимо от того, одобрил бы это твой отец или нет.

— Если он так сильно хочет, чтобы мы ушли... — начала Парвати одновременно и обиженно, и примирительно.

— Нет, — перебила её Миллисента. — Он ведёт себя, как придурок. Вы останетесь.

Драко зло посмотрел на них и поднялся:

— Пойду поищу отца. Не понимаю, почему он так задерживается.

— Может быть, пока ищешь его, заодно найдёшь и свои манеры! — крикнула Миллисента ему вслед, когда он выбежал из гостиной, и, повернувшись к гриффиндорцам, закатила глаза. — Не обращайте на него внимания. Он просто засранец.

— Ведёт себя так, как будто мы какая-то ужасная тайна, которую надо прятать в присутствии его отца, — пожаловалась Лаванда, глядя, как Миллисента, бросив кубик, передвинула свою фишку в квадратик со змеёй.

— Не принимай это на свой счёт. — Миллисент поморщилась, возвращая свою фишку на прежнее место. Ей совершенно не нравилась эта игра, но нормальные игры, как всегда, разобрали старшекурсники. — Это только потому, что вы не слизеринцы, а не из-за вас самих. Не хочу его защищать, потому что это всё ерунда, но представь, если бы твои родители зашли к нам, а в вашей гостиной сидели бы мы.

— Они бы не возражали, — запротестовала Парвати, но, поймав скептические взгляды Миллисенты и Пэнси, сдалась. — Ладно, я поняла, к чему ты клонишь. — Встряхнув головой, она пробормотала: — Не поймёшь этих родителей.

— Добро пожаловать в Слизерин, — фыркнула Миллисента. — А ты когда-нибудь была в гостиной своей сестры? Она ведь в Райвенкло, да?

Парвати кивнула, затем взглянула на Лаванду и шёпотом спросила у Миллисенты и Пэнси:

— Вы умеете хранить секреты?

Обе слизеринки с готовностью закивали, а Парвати улыбнулась.

— Иногда мы меняемся местами, — сказала она. — Я остаюсь ночевать в общежитии Райвенкло, а Падма — в Гриффиндорской башне. Наши все девчонки в курсе, они сразу нас разоблачили, но больше никто не знает. А иногда мы даже ходим на занятия друг к другу.

Миллисента и Пэнси засмеялись.

— Потрясающе, — также шёпотом сказала Пэнси. — Будь у меня сестра-близнец, я бы тоже не отказалась попробовать. Она когда-нибудь бывала у нас?

— Нет, — Парвати покачала головой, — а вы бы разозлились, если б мы попробовали?

— Было бы забавно попробовать... — протянула Миллисента, переглянувшись с Пэнси, — но скажи ей, что мы будем начеку.

— Интересно, что сделают профессор Флитвик и профессор Макгонагалл, если поймают вас? — задумчиво спросила Пэнси. — Разозлятся? Или ваша подмена их впечатлит?

— Понятия не имею, — пожала плечами Парвати, перестав шептать. — Нас ещё ни разу не поймали.

— По крайней мере, в угол вас точно не поставили бы, — фыркнула Лаванда.

Миллисента мрачно посмотрела на неё и отвернулась. Хотя в среду она получила немало подначек за инцидент с углом, к полудню пятницы все дразнилки утихли. Но вот наступил вечер воскресенья, а Лаванда по-прежнему сыпала соль на рану, причём сразу после того, как Миллисента защитила её от нападок Драко.

— Хватит уже, — заявила Парвати, толкнув Лаванду локтем.

— Я вовсе не про тебя, Милли, — поспешно сказала та, — просто Пэнси хотела знать, что сделает профессор Макгонагалл, я и сказала, что она не наказывает нас так по-детски, как профессор Сне…

— Мисс Браун.

Голос профессора Снейпа вклинился в их беседу, и девочки едва не подпрыгнули от неожиданности: Снейп сидел в кресле возле камина, и они полагали, что на таком расстоянии он их не слышит. Миллисента лишь надеялась, что их недавние перешёптывания про подмену близнецов всё же были тише остального разговора.

— Мисс Браун, я, кажется, неоднократно предупреждал вас насчёт обуви на диване. — Профессор Снейп поднялся, подошёл к притихшей Лаванде и бесстрастно посмотрел на неё сверху вниз. — Помнится, в среду я сказал, что делаю вам второе и последнее предупреждение.

Изрядно оробевшая Лаванда поспешно отодвинулась от дивана.

— Простите, сэр, — пробормотала она, испуганно глядя на нависшего над ней профессора.

— Возможно, десять минут в углу помогут вам запомнить это нехитрое правило. — Профессор Снейп кивнул на то самое место, где четыре дня назад сидела Миллисента.

— Но, сэр… — Лицо Лаванды исказилось от ужаса.

— Или вы предпочитаете вернуться в гостиную Гриффиндора и проводить там вечера, пока не будете готовы следовать правилам моей гостиной? — поинтересовался профессор Снейп, приподнимая бровь. — Десять минут, мисс Браун.

Миллисента с трудом удержалась, чтобы не расплыться в идиотской улыбке, когда Лаванда неохотно встала и поплелась в тот угол, о котором так много говорила. Честно говоря, это было не самое худшее наказание из тех, что мог выдать профессор Снейп. Миллисента уж точно предпочитала так называемое детское наказание в углу тому гневу, который он обрушил на них в ночь, когда поймал после "дуэли".

Профессор Снейп повернулся, на мгновение встретился с ней взглядом, и, несмотря на суровое выражение его лица, она заметила, как едва заметно дрогнули его губы, когда он посмотрел на неё. Миллисента улыбнулась в ответ и вернулась к игре. Гриффиндорцы, и даже Лаванда Браун, были не так плохи, как ей казалось поначалу, но больше всего на свете ей нравилось быть слизеринкой.