Luminosity - Сияние разума (гет)

Шла уже вторая неделя августа, когда мы приплыли обратно в Норвегию. Когда я проверила почту, там была небольшая кипа писем от родителей и Рейчел и, что любопытно, одно от Анжелы. Я была очень удивлена, получив от неё электронное письмо, и его я открыла первым. Оно было милым и больше походило на открытку. На лето она осталась в Форксе и надеялась, что я хорошо провожу время в Европе. Я ответила ей и рассказала обо всём, о чем могла, про Норвегию, Ирландию, Великобританию и Италию, и упомянула — она не знала об этом, если, конечно, Чарли уже всем не разболтал — о том, что я сбежала с парнем, чтобы выйти замуж, и навряд ли вернусь в школу осенью. Я выслала ей три свадебных снимка, которые Элис отфотошопила, чтобы я на них выглядела порозовее, и попросила у Анжелы, не окажет ли она мне услугу, оповестив обо всем Джессику и других наших друзей.

Затем я взялась за письма от родителей — почти одинаковые, правда, но я тщательно собирала информацию о поездках, чтобы им было приятнее читать. Рене почти полностью влилась в жизнь во Флориде, где мой отчим в начале этого года подписал контракт. Она скучала по Фениксу, но ей нравился Джексонвиль, и она уже вовсю лавировала между доступными ей там местными развлечениями и хобби. Они с Филом всё так же хорошо ладили.

Чарли тем временем начал беспокоиться о Гарри. Так как ему, по очевидным причинам, нельзя было говорить, что случилось с его другом, и на похороны его тоже не могли пригласить, потому что он бы обязательно пришел, если бы Гарри умер, то ему скормили кучу путаной и сбивчивой дезинформации.

Я обратила последнее прибавление к семье Денали в середине июля; и через несколько недель это стало ужасно подозрительным, потому что Гарри, предположительно, поехал в гости к тетушке в Нэшвилл, а потом заболел так, что не мог принимать гостей, но недостаточно, чтобы попасть в госпиталь, а потом выздоровел настолько, что поехал навещать свою кузину, которая жила в Торонто, и о которой Чарли никогда раньше не слышал. Все билеты на самолет, конечно, были оплачены принимающей стороной; Клируотеры не были особенно богаты, хотя Ли и Сет сейчас имели определенный доступ к деньгам, который обеспечивала я. Не было похоже, чтобы Чарли что-то подозревал — Билли и Сью были достаточно убедительны — но происходящее явно сбивало его с толку.

Я в своем письме заверила Чарли, что, скорее всего, с Гарри все отлично, и нет никаких оснований для беспокойства — но было непонятно, насколько это все сработает в долгосрочной перспективе. Если Гарри объявить без вести пропавшим, чтобы позже на законных основаниях признать его мертвым, Чарли, разумеется, начал бы его искать и мог бы наткнуться на что-нибудь вампирское или оборотничье, чего ему знать не положено. Кроме как поджечь дом Клируотеров, пока Сью и детей в нем не будет, а Гарри вроде как останется внутри (чтобы не нужно было предъявлять тело), других очевидных способов удовлетворительно объяснить Чарли смерть Гарри я не видела. Я некоторое время обдумывала идею поджога, но он будет выглядеть очевидно постановочным, если семья сначала вытащит оттуда все любимые вещи, которые будет нелегко чем-то заменить. Да и вряд ли им понравится сама идея.

Следующими я просмотрела письма от Рейчел. Еще два волка запечатлелись. Один, подросток по имени Джаред, мгновенно влюбился в свою одноклассницу, которая, как оказалось, давно была влюблена в него, так что тут все было мило и удобно. Менее милым оказался второй случай, Квил Атера запечатлелся на двухлетнюю племянницу Эмили, Клэр, из индейцев мака. Эмили все еще оставалась в доме Клируотеров для поддержки Ли, и согласилась присмотреть за Клэр, вот так Квил и увидел ее.

Рейчел поспешно дописала в письме, что Квил абсолютно не интересуется ребенком в сексуальном плане и только поэтому все еще ходит с целым лицом. Похоже, что запечатление не обязательно подразумевает под собой сексуальное влечение. В стае предполагают, что когда Клэр вырастет, то она и Квил будут так же счастливы, как и Джаред со своей половинкой, но до тех пор Квил будет относиться к Клэр как старший брат. Рейчел уверила меня, что он весьма снисходительно позволяет Клэр командовать им и никогда не устает с ней возиться.

Ли сначала решила, что это может означать, что Сэм сможет относиться к Эмили как к сестре, и тогда она вернет себе жениха обратно. Эмили и Рейчел были целиком за этот план, и Сэм тоже, сверхъестественно послушный им обеим (как той, на кого запечатлен, так и альфе стаи), так что он попробовал. Рейчел не сомневалась, что он старался изо всех сил. Но ничего не вышло — он по-прежнему был влюблен в Эмили.

Рейчел кратко уведомила меня, что все в стае начали быстро взрослеть.

“Все, кому больше пятнадцати, выглядят так, будто им по двадцать пять и они готовятся к Олимпийским играм, — сообщала она. — Те, кому меньше пятнадцати, выглядят как минимум на пять лет старше своего возраста, и даже дети уже полностью сформировались физически. В виде волков их размеры в зависимости от возраста и роста в человеческом виде достаточно сильно различаются, я не самая большая, хотя самая красивая и могу командовать всеми остальными”.

В другом письме от Рейчел говорилось: "Я думаю, Эмили колеблется".

В следующем сообщении не было больше ни слова об Эмили, Сэме или Ли, просто истории про остальных запечатленных. Один из ребят, которого я лично не встречала, вступивший в стаю, пока я была в Денали, узнал о случаях в резервации Мака. Его звали Виктор, и он был преисполнен энтузиазма насчет запечатления. Он и пара его друзей с такими же взглядами, пока Рейчел спала и не могла им запретить, добрались до резервации Мака на севере. Затем они просто бродили по окрестностям и глазели на девчонок, пока Виктор не запечатлился на одной из них.

И, освободившись таким образом от обязанности хранить информацию о стае в тайне, он рассказал ей все (вместе с демонстрацией перекидывания), а потом убедил посетить Ла Пуш и жить с ним, пока не кончатся каникулы, хотя в сентябре ей придется вернуться домой и закончить школу. Двое других не запечатлелись во время этой “экскурсии”, а Рейчел прибегла к силе позиции альфы, чтобы пресечь подобные глупости. Хотя и это не помешало еще одному волку случайно запечатлеться на девочку из Форкса, которую я не смогла узнать по имени или описанию.

От внимания Рейчел не ускользнуло, что все запечатлевшиеся волки были мужского пола.

“Самое распространенное мнение об этом, — писала она в последнем письме, — таково, что мы запечатляемся на людей, которые способны передать волчьи гены”.

А у всех женских особей в стае прекратились месячные.

Рейчел передала мне эту информацию бесстрастно, но я могла представить, что вряд ли это было спокойно воспринято женской частью стаи. С месячными ушла способность иметь детей — ну или же они были в этом почти уверены. С биологической точки зрения можно было предположить причину — эмбриону явно не поздоровилось бы при грубой трансформации при перекидывании. Маленьких детей, имеющих ген, нельзя активировать; возможно, точно так же они блокируют эту способность, находясь в утробе матери. Выкидыш был бы неминуем. С другой стороны, волки мужского пола легко могли иметь потомство, оборотничество ничем им не мешало.

Я быстро набросала ответ. Несмотря на то, что они не могут выносить детей, это не повод думать, что их яйцеклетки стали нежизнеспособными. Секретность, включая сохранение существования волков втайне от моей семьи, все еще важна, но через несколько лет я уже смогу закончить медицинскую школу и быть в состоянии сделать для стаи то, что Розали сделала для меня. (А если по какой-то причине секретность нельзя будет сохранить или от нее уже не будет толку, то справится и кто-нибудь из Калленов). Отдельные же волки, которые по какой-то причине ценят способность выносить собственных детей больше способности никогда не стареть, могут просто перестать оборачиваться. Скорее всего, они вернутся к исходному состоянию, и их репродуктивные возможности восстановятся.

Пока я писала ответ Рейчел, пришло другое письмо. Оно, к моему удивлению, было от Гарри.

Он хотел узнать, каким образом я обрела уверенность в том, что могу спокойно находиться среди людей. Я понимала его нетерпение — ведь его не только обратили без предупреждения, он еще и не мог нормально ужиться с большинством членов своего ковена. Так что я изложила все свои советы: и самопроверки при помощи собственной старой одежды, и привод Нилса, приложив адрес почты Элис с кратким рассказом о ее силе, предложив спрашивать ее, когда будет безопаснее провести проверку. И как только она разрешит, все, что понадобится — чтобы один из Денали был наготове, чтобы удержать Дэвида, а другой привел эквивалент Нилса.

Я также хотела порекомендовать ему связаться с Иларио, и тут же поняла, что у меня нет контактных данных последнего. Высунувшись в окно, я спросила у Эсме — первой, кого я увидела — его электронную почту, и добавила его в конец письма для Гарри. Я напомнила ему не говорить Элис или Иларио о том, что он квилет, и вообще не использовать фамилию, чтобы Эдвард случайно не узнал ее, прочтя их мысли.

До того, как я нажала "Отправить", до меня неожиданно дошло, что вся семья, за исключением Эдварда, думает, что все время в Северной Америке я провела в Квебеке, включая время, которое понадобилось мне, чтобы найти, обратить и привезти Гарри. Они бы предположили, что он канадец. Денали и Эдвард думали, что я привезла Гарри из Сиэтла — это было неправдой, но уже неуютно близко к правде. Денали знали фамилию Гарри, но не знали, что она означает. А в моем ковене все, кроме Иларио и, может быть, Элис и Джаспера, знали, кто такие Клируотеры.

Если Гарри начнет общаться с кем-то помимо меня и квилетов, информация может просочиться. Это уже могло бы произойти, стоило только кому-то из Денали назвать его "Гарри Клируотер" в переписке с моей семьей, или упомянуть, откуда он, но я ничего не могла с этим поделать. Можно было прямо попросить их называть его только по имени... что было куда более рискованным, чем просто скрестить пальцы и надеяться на удачу.

Но мне не нужно было ухудшать ситуацию. Я удалила последние абзацы и вместо них написала, что Гарри нужно под чьим-либо присмотром поискать одиноких прохожих, и чтобы он твердо настроился на то, что если он сорвется и кого-нибудь съест, ему нужно будет немедленно сообщить об этом мне, и что я буду разбираться с этим случаем, и я буду...

Я задумалась о том, какой из моих поступков может быть настолько опрометчивым, что Элис сразу же расскажет мне о нем, если увидит, что он точно произойдет. Наконец я решила, что если Гарри кого-нибудь убьет, я затею драку с Иларио. Не думаю, что мы с ним можем подраться по какому-то другому поводу, так что вряд ли я получу ложный сигнал. Но драку Элис явно сможет заметить и попытается предотвратить, и вместе с тем это не является из ряда вон выходящим поведением для новорожденных и будет выглядеть вполне правдоподобно. Я объяснила Гарри, что если Элис предупредит меня об этом, я в свою очередь дам знать ему, что его эксперимент пойдет не слишком хорошо, и он должен отказаться от своей затеи. И потом нажала "Отправить".

Разобрав почту, я пошла искать Эмметта для еще одного урока по боевой подготовке.

* * *

После того, как Эмметт несколько часов подряд зашвыривал меня на верхушки деревьев и впечатывал в землю, он стал просто невыносим, так что я перестала сдерживать силу. Я пыталась не зависеть от нее, поскольку она со мной не навсегда, но сейчас ее можно было использовать, чтобы стереть с лица Эмметта эту самодовольную ухмылку. Я схватила его, сжала так, чтобы он не смог убежать и вбила в землю головой вниз до самых колен, отчего Элис, которая подсматривала за нами, захихикала.

Эмметт почти тут же выбрался, возмущенный и весь покрытый грязью.

— Я — новорожденная, — с милой улыбкой напомнила я ему.

— Сразись с ним в армрестлинге, — выкрикнула Элис. — Погодите секунду, я принесу вам камень, чтобы использовать его как стол!

Она скрылась в лесу и вернулась с валуном в четыре раза больше неё.

— Вот!

— А в чем смысл? Я же выиграю, — сказала я.

— Нет, — возразил Эмметт.

— Эмметт, это же смешно. Я стала вампиром меньше, чем два месяца назад. Я уверена, что ты сможешь победить меня в любом силовом состязании через год, но сейчас?

— Давай, — подстегнул он, встал в позицию для армреслинга и поставил локоть на камень. Я закатила глаза и сцепила с ним руку. Элис стала считать, а Эмметт начал давить на мою руку.

Я могла с определенностью сказать, что он давил на нее — с такой приложенной силой он мог бы продавить насквозь гранитную плиту. Но моя рука не двигалась. И держать ее на месте было нетрудно. Мышцы вампира не реагировали на физическую нагрузку таким же образом, как у человека. Даже если попытаться поднять слишком тяжелый предмет, у мышц не будет растяжения или усталости. Так что я просто сидела, невинно глядя на Эмметта, пока он, стискивая зубы, давил на мою руку. Моя рука по-прежнему оставалась на месте.

Вокруг постепенно собирались зрители: во двор вышел радостный Эдвард, видимо, уловив чью-то мысль; из окон дома выглянули Розали и Джаспер. Иларио тоже сначала посматривал из окна, а потом вышел из дома, чтобы найти точку обзора получше.

— Дай знать, когда уже можно будет сломать этот камень твоей рукой, — снисходительно сказала я Эмметту.

Он надавил еще сильнее, я автоматически тоже усилила нажим. Он ответил рычанием.

— Это совсем не так весело, как спарринг, — пожаловалась я. — Ты правда хочешь провести тут весь день? Тогда скажи, как надоест, и тогда я выиграю. Но если тебе хочется продолжать, то мне не хотелось бы прерывать тебя… хотя я не знаю, что ты в этом находишь... — я наклонила голову, с любопытством глядя на наши соединенные руки, словно бы пытаясь понять, что в них может быть интересного.

Эдвард рассмеялся, а Элис захихикала. Я поступила немного подло, обязав Эмметта сказать, что он хочет сдаться до того, как состязание закончится, но выражение его лица было непередаваемо. Я терпеливо ему подмигнула.

Вдруг Эмметт ухмыльнулся и полностью расслабил руку. Я была к такому не готова, и моя рука двинулась вперед и впечатала его руку в камень, но на его условиях. Я смеялась вместе со всеми.

— Хочешь попробовать со мной? — спросил меня Иларио.

Я не разговаривала с Иларио с того момента, как его обратили, а до этого мы перебросились всего несколькими фразами. Я уехала как раз тогда, когда его обратили, и остановилась в Норвегии лишь для того, чтобы привезти его сестру, которая всецело заняла его время, — до того, как прыгнуть в океан и поплыть в Ирландию

— Хм, — сказала я. — Ты моложе, чем я — это имеет какое-то значение?

Джаспер, местный эксперт по новорожденным, открыл окно и выпрыгнул наружу, аккуратно приземлившись с высоты в двадцать футов.

— Крайне малое, — произнес он. — Но все же имеет. Кто угодно из вас может победить, но я бы поставил на Иларио.

Иларио был высоким и худым, не особо мускулистым, но и у меня не было какой-то особой физической подготовки до того, как я стала вампиром. В отличие от случая с Эмметтом, которого я могла победить и знала об этом, здесь мне было на самом деле любопытно, чем все закончится.

— Конечно, — сказала я, — но камень с этой стороны немного поврежден... — я повернула его, вдавив в землю, чтобы он не раскачивался, и приготовила руку.

Иларио подошел, оценивающе посмотрел на мою руку и тоже приготовился. Элис снова начала отсчет.

Разница была очевидна: моя рука сразу дернулась назад на пол-сантиметра, прежде чем я приложила больше силы. Иларио выглядел очень сосредоточенным и спокойным, нажимая на мою руку.

Я решила просто постараться по максимуму и нажала со всей возможной силой. Иларио сделал то же самое, а потом приложил еще больше силы; моя рука начала медленно наклоняться к скале. Очевидно, он был сильнее меня, но это не означало, что он обязательно победит... На долю секунды я расслабила руку, она рванулась к скале, но Иларио в ответ уменьшил силу давления, и, прежде чем мои костяшки пальцев коснулись поверхности, я надавила в ответ с максимальной силой и вернула наши руки в исходное положение до того, как смог меня остановить. Мы снова вернулись к той тупиковой ситуации, где у него было преимущество.

— Я на это не поведусь снова, — добродушно рассмеялся Иларио.

— Нет? — у меня не было больше никаких уловок, и я вздохнула, когда он начал медленно приближать мою руку к камню, миллиметр за миллиметром. Я не расслабляла руку, как это сделал Эмметт, так что моя рука лишь легко коснулась валуна, и он выиграл.

— Поздравляю, — сказала я; он выдернул свою руку из захвата, и я стряхнула немного каменной пыли с моей. Джаспер кивнул самому себе, а Эмметт выглядел довольным.

* * *

Кроме армрестлинга, моя неделя отдыха в Норвегии была замечательно однообразной. Я познакомилась с Иларио, приятным парнем, который был очень осторожным и неторопливым в своих решениях, и покровительственно относился к Джанне. Я провела много времени с Эдвардом в нашем доме, ужиная исключительно косатками, и могла уже бегло говорить на итальянском. Я изучала окрестности нашего дома, иногда с Эдвардом или с другими членами семьи, а иногда и в одиночку.

Гарри прислал электронное письмо; я нервно открыла его, переживая, что Элис пропустила потасовку с Иларио как ответ на трагическую неудачу. Но Гарри удачно прошёл на расстоянии десяти футов от случайного туриста вместе с Кармен, которая следила за его передвижениями, и не причинил ему никакого вреда. Он поблагодарил меня за помощь. В постскриптуме он извинился за то, что так меня испугался; при переписке собеседник не ощущался для него человеком, и я ничем не отличалась от остальных.

Я продолжала оставаться в курсе происходящего в Ла Пуш. Рейчел нервничала по поводу того, что будет, когда той девушке из Мака, которую нашел Виктор, снова нужно будет пойти в школу. Она думала, что Виктору будет плохо без нее. Клэр тоже в конце концов должна была вернуться в резервацию Мака; ее родители, пусть и слегка небрежные, все же не допустили бы ее полного отсутствия. Они ожидали, что Эмили наконец вернет им свою подопечную, и тогда Квил останется один. Рейчел, в свою очередь, невозможно было передать обязанности альфы кому-то другому, и она договаривалась со своей школой о возможности удаленного обучения осенью. Ей, скорее всего, в конце каждого семестра потребуется ездить в Спокан на экзамены, но все остальное можно будет делать в Ла Пуш.

Я нашла повод спросить Карлайла, почему он считает Шивон одаренной, есть ли причины так считать помимо случая с Мэгги. Его ответ меня вообще не впечатлил. Мэгги была его самым сильным аргументом. Во всех других описанных им случаях у Шивон было полно времени для проведения сложной подготовительной работы. Я сказала, что, как и сама Шивон, считаю ее не одаренной, а просто талантливым организатором. Не было причин думать, что она одаренная, пока она не окажется в одной комнате с Элизаром, и он не скажет обратного, либо же она не покажет что-то более впечатляющее, чем заставить Лиама примириться с новым членом ковена. Карлайл примирительно улыбнулся и сказал, что пусть так и будет, что меня несколько разочаровало, но дальше продолжать разговор не имело смысла; вместо этого я пошла наблюдать, как Эсме заливает цемент в подвале.

После недели дома, как мы и планировали, я была готова лететь в Южную Америку и искать полувампиров. Я сообщила это Эдварду, и он с удовольствием заказал нам билеты. Пару часов спустя мы уже снова летели над Атлантикой, надеясь узнать, был ли наш потенциальный ребенок мифом или реальностью.

* * *

— Признаться, я понятия не имею, как искать полувампиров, — сказала я Эдварду на португальском, когда мы отошли от аэропорта. Я провела поездку за изучением этого языка, поскольку у нас не было учебников других языков, которые могли использовать племена, с которыми мы встретимся. Использовать переводчиков было бы опрометчиво, учитывая объект наших поисков, хотя мы могли нанять одного, чтобы выучить несколько слов, без объяснений, зачем и где мы будем их использовать, а Эдвард мог бы просматривать реакции людей на эти слова в их сознании.

— У меня тоже не особо много такого опыта, — ответил он на том же языке. — Поэтому мы и приземлились в Манаусе вместо Рио. Я подумал, что можно начать с поиска амазонского ковена, у которого можно будет спросить, не слышали ли они чего-нибудь на эту тему. Возможно, что люди, которые верят в вампиров, не захотят говорить с нами, хотя если амазонский ковен ничего не знает, и мы окажемся в тупике, можно будет попробовать вернуться сюда с Джанной, чтобы она расспрашивала людей вместо нас.

— Да, разумно. Расскажешь мне о ковене? — попросила я.

В амазонском ковене было три женщины, все без пары. Они образовали непривычно крепкий ковен, и их редко видели порознь друг от друга. Зафрина, их лидер, была иллюзионистом. Хотя она и ограничивалась лишь зрением и не могла влиять на другие ощущения, она была весьма сильной и могла создавать полноценные видения, которые полностью перекрывали реальный мир. Эдвард считал, что на меня ее дар не подействует. Две других, Сенна и Кашири, одаренными не были. Всем троим было больше пятисот лет, хотя точно они не считали. Обращены они были по отдельности, ушли от своих создателей, а потом через несколько лет нашли друг друга.

Хотя они и не были единственными вампирами Южной Америки или даже Бразилии, но под их контролем была почти вся Амазонка и ее окрестности. Эдвард убедил меня, что Зафрина достаточно уверена в способности повернуть сражение в свою пользу, чтобы сразу не атаковать вторженцев, даже если они пришли незваными (они не дружили с современными технологиями, так что позвонить заранее им было нельзя). Они узнают Эдварда, а потом он представит им меня, и если они не смогут или не захотят помочь, то мы разойдемся мирно.

Тропический лес не отличался наличием транспортной инфраструктуры, так что мы передвигались пешком, с умеренным количеством багажа в рюкзаках, и, чтобы вещи не промокли, мы обернули их полиэтиленом. Из-за дождя было сложно ориентироваться по запаху. Можно было понять, кто недавно был поблизости, однако найти, где был ковен и куда он отправился далее, было почти невозможно.

* * *

На то, чтобы их найти, у нас ушло два живописных и сырых дня, за которые я усовершенствовала португальский, научилась распознавать широкий спектр запахов дикой природы и съела неплохого на вкус ягуара. Потом мы обнаружили трёх женщин, которые были в середине трапезы. Эдвард первым почувствовал запах и предупредил меня задержать дыхание; я всё ещё не убедилась, что смогу вынести запах свежей человеческой крови. Ему, казалось, тоже было некомфортно. Он прекратил дышать, как только учуял его, и выдохнул, чтобы не использовать воздух. Он был уверен, что это запах крови жертв амазонок.

Когда мы добрались до них, люди уже были мертвы. Каждая из амазонок пила свою жертву. Судя по их одежде, эти люди были лесорубами или типа того. Члены ковена, в свою очередь, были целиком одеты в майки и брюки, сделанные из шкур и кож. У них были удлиненные конечности и черты лица, похожие на отражение обычного человека в кривом зеркале — изящные вытянутые лица, гибкие конечности и пальцы. У всех них черные волосы длиной до пояса были заплетены в косы, а бледная кожа имела едва заметный бежевый оттенок.

Одна из женщин оторвалась от горла своей жертвы, чтобы взглянуть на нас, и я была удивлена, что не ощущаю тошноты. Видимо, вампирам это недоступно, потому что лично мне мертвецы казались самым отвратительным зрелищем из всех существующих. Измочаленное тело Гарри Клируотера выглядело примерно так же. Вообще, он пострадал еще сильнее, поскольку у этих людей раны были в основном на шее, а остальные части тела остались невредимы. Но Гарри теперь был здоров как конь, а вот эти лесорубы вряд ли когда смогут таким похвастаться. Я нашла бесполезными размышления о том, что своей работой они уничтожали исчезающие виды животных. Такие виды, даже самые фотогеничные, не мыслят. Их гибель не заслуживает такой мести. Люди в любом случае не заслуживают такого.

Эдвард заметил, что мне не комфортно, и обнял меня. Женщина, что смотрела на нас, заговорила:

— Эдвард Каллен. Странно видеть тебя здесь.

Она говорила на английском, хоть и с акцентом — я думаю, что она не часто в нем практиковалась.

— Вижу, ты нашёл свою пару.

— Это Белла, — представил меня Эдвард, утвердительно кивнув. — Белла, это Зафрина, а это Сенна и Кашири. Он указал на двух вампирш, которые проигнорировали наше приближение.

Я попыталась улыбнуться, и мне это удалось, хотя я всё ещё продолжала смотреть на трупы. Кашири закончила со своей жертвой и посмотрела на нас через плечо, затем ее движение повторила Сенна.

Люди уже были мертвы и не могли стать ещё более мертвыми, а мне нужно было узнать, смогу ли я выдержать запах крови... Я сделала неглубокий вдох.

Ощущение было в десять или двадцать раз хуже, чем когда кровь еще аккуратно упакована в человеке; горло мгновенно пересохло, умоляя утолить жажду. Яд хлынул в рот. Я призвала на помощь инстинкт страха перед этими женщинами, пытаясь рассматривать тела как их добычу, которую я не могла просто так взять, стараясь удерживать баланс между используемым ужасом и подступающей жаждой. Рука Эдварда, все еще обнимающая меня за плечи, напряглась. Не знаю, смогла бы я удержаться от того, чтобы попробовать кровь, если бы она не принадлежала амазонкам. Рациональные мысли не были эффективны против жажды; лучшее, что я могла сделать — это столкнуть два инстинкта, опасаясь погибнуть от рук ковена, если выпью крови, которую так жаждало мое горло, чтобы унять боль.

Я сглотнула яд, но он тут же мгновенно набрался заново, не помогла даже задержка дыхания.

— Прошу нас простить, — сказал Эдвард амазонкам, — она хорошо контролирует себя для новорожденной, но ей еще не приходилось находиться рядом со свежей человеческой кровью. Пожалуйста, извините её.

Я уже была в ситуации, когда рядом была свежая человеческая кровь, однако так было быстрее объяснить, и к тому же рядом с Гарри я знала, что не следует дышать, чтобы не сорваться... И эти люди были мертвы, наши друзья-амазонки убили их... И даже если действия этих конкретных лесорубов приводили к исчезновению лесов, они не заслужили смерти... Но пахли они так вкусно, что я хотела сразиться с Кашири за ее жертву и высосать всю оставшуюся в ней кровь до капли, чтобы охладить пылающее горло, но я знала, что она бы убила меня за это, а я тоже не заслужила смерти...

Эдвард сказал:

— Похоже, вы закончили трапезу. Если бы вы могли избавиться от остатков пищи, нам было бы легче говорить с вами; у нас есть несколько вопросов.

— Хорошо, — согласилась Зафрина, и я услышала, как женщины встали, подняли тела и убежали с ними в гущу леса. Я не знала, как они собираются уничтожить признаки своего участия в их смертях; но я и не думала, что мне понравится ответ, если я его узнаю. Хотя это не остановило мозг от перебора диких вариантов. Бросить тела в кишащие пираньями воды? Это, скорее всего, неплохо бы сработало. Бросить их в области, где занимаются подсечно-огневым земледелием, и где как раз поджигают лес? Рискованно ... Мне так хотелось пить. Если бы со мной была бутылка с водой... Я хотела крови. Ягуар был слишком давно. Мое горло пылало.

Они вернулись спустя полминуты.

— Мы могли бы пойти в другое место, если так твоей Белле будет удобнее, — предложила Сенна, или Кашири; я никогда раньше не слышала, чтобы кто-то из них говорил, а сейчас не смотрела на них, всё ещё уткнувшись лицом в рубашку Эдварда. Я почувствовала его кивок, и он поднял меня, правильно распознав мое состояние, слишком потрясенное кровью и убийствами, чтобы я могла передвигаться самостоятельно. Я могла сорваться и найти кого-нибудь, кто пах так же хорошо, и погасить пылающий огонь в горле.

Эдвард последовал за ковеном в лес со мною на руках. Я открыла глаза и увидела, как растения проносятся мимо, а затем закрыла их снова. Наконец мы пришли на место, выбранное амазонками. Оно ничем не отличалось от остального леса.

— Белла, здесь нет запаха, — прошептал мне Эдвард. — Ты можешь вдохнуть.

Я снова вдохнула, опустила ноги на землю, и они держали меня вполне удовлетворительно, несмотря на то, что я все еще была выбита из колеи. Никто и не предполагал, что я буду говорить, и это было хорошо.

— Итак, зачем вы пришли к нам? — спросила Зафрина.

Эдвард пересказал то, что узнал после того, как наш медовый месяц прервали, от женщины племени тикуна, которая слышала о полу-вампирах.

— У Беллы до ее обращения было взято несколько яйцеклеток, — сказал он. Потом ему пришлось объяснять членам ковена, не знакомым с достижениями науки, что это значит. — То есть, если полукровки и правда существуют, то женщина-человек сможет выносить нашего ребенка, моего и Беллы.

— Я никогда не слышала, чтобы это происходило на самом деле, — недоверчиво сказала Зафрина. — Конечно, есть легенды, но в легендах рассказывается о чем угодно; и лишь немногие из них правдивы.

— Возможно, наши поиски бесполезны, — заметил Эдвард. — Но мы в любом случае готовы посвятить им немного времени. Мы знаем, что у тикуна есть легенды о полу-вампирах; кто ещё может что-нибудь знать?

Зафрина перечислила полдюжины племён; Кашири добавила ещё пару, и я поняла, что это именно ее голос озвучил предложение перейти в другое место. Сенна была достаточно молчалива. После того, как были названы около десяти народов с легендами о полу-вампирах, Зафрина заметила:

— Меня удивляет, что ты, хотя у тебя все еще золотые глаза, позволишь человеку умереть, чтобы получить своего ребенка.

— Нет, — ответила я мгновенно. — Нет, если это убьёт её. Мы хотим найти способ, чтобы она смогла выжить.

— О, так она заговорила, — сказала Кашири. — Но в легендах никогда не говорилось, что мать выживает.

— Но этим легендам много лет, — возразила я. — Медицина сейчас куда более развитая, чем в те дни. Сорок лет назад была невозможна даже операция по извлечению яйцеклеток. Возможно, что последний полукровка родился две-три сотни лет назад, а если бы это происходило в наши дни, то его мать могли бы и спасти при помощи современных достижений. Нам нужно только выяснить, что убило ее, чтобы придумать контрмеры.

— Если она вообще существовала, — сказала Зафрина.

— Как я уже сказал, — вмешался Эдвард, — вполне может быть так, что наши поиски пройдут впустую. Но мы хотим попробовать. Есть ли вампиры, которые проживают ближе к тем племенам, которые вы упомянули, и которые смогут сказать нам что-то более конкретное?

Кашири показала нам обычные границы проживания еще двух вампиров-одиночек, которые вряд ли будут атаковать нас, хотя она и не ручалась, что они будут полезны, и упомянула, что мало их знает. Они сталкивались друг с другом только однажды, договорились о разделе территории и больше никогда не встречались.

Ковен больше не мог сообщить нам ничего полезного, так что Эдвард вежливо сообщил им о самых последних новостях семьи Калленов, а потом попрощался.

Я постаралась убрать образ тех мертвецов в дальние закоулки своего разума и последовала за Эдвардом через лес.

* * *

Можно было ожидать, даже не имея подробной информации, что будет тяжело и времязатратно искать вампира-бродягу, скрывающегося от людей, и с которым раньше мы никогда не встречались, на таком обширном континенте как Южная Америка. Так и оказалось. Мы скитались по указанной нам местности почти три недели. За это время Эдвард заполнил существенные пробелы в моем испанском, так что я теперь вполне могла ориентироваться в небразильских странах. Мы искали в малонаселенных областях запахи вампиров и проходили через крупные города, чтобы Эдвард мог просканировать чужие сознания на предмет мыслей о подозрительных исчезновениях.

Наконец посреди чилийских Анд мы наткнулись на вампира, который мог быть одним из тех, кого описала Кашири.

Это была невысокая, робкая на вид женщина с длинной черной косой и кожей того же белесого оттенка, который, похоже, был одним и тем же для всех вампиров, обращенных из не-белых людей. Мы увидели ее мельком, с большого расстояния, после чего она исчезла за горой, по-видимому, напуганная.

— Ты узнал её имя? — спросила я Эдварда, когда мы шли по её следам через скалы.

— Нет, — ответил он. — Но если я буду держать её в зоне досягаемости, то уверен, что узнаю...

Он немного обогнал меня, делая ставку на свою скорость против хорошего знания местности и фору у другого вампира.

— Уйлин! — прокричал он спустя пару секунд. Вероятно, это было её имя; он продолжил на испанском:

— Уйлин, мы не причиним тебе вреда! Мы просто хотим поговорить!

Она остановилась, цепляясь за вершину горы, готовая сбежать, если мы сделаем хоть что-нибудь угрожающее. Я догнала Эдварда.

— Пожалуйста, поговори с нами, — начала я на том же языке. Так как она остановилась, я подумала, что она знает испанский.

— Откуда ты знаешь моё имя? — спросила она высоким, чистым голосом, хорошо различимым в горном воздухе.

— Приходи к нам поговорить, и мы всё объясним, — ответила я.

— Я могу слышать вас и отсюда, — сказала она.

— Ты сбежишь снова, как только тебе станет менее любопытно, — возразила я. — Пожалуйста, подойди. Мы не причиним тебе зла.

Уйлин осторожно спустилась со скалы; Эдвард и я не двигались.

— Кто вы? — спросила она.

— Моё имя Эдвард, — сказал он. — А это моя жена Белла.

— Откуда вы узнали моё имя? — спросила она снова. Эдвард объяснил про свои способности, заставив Уйлин нервничать ещё больше, но она не сбежала. — Чего вы хотите? — спросила она, когда он закончил рассказ о своих способностях.

— Мы пытаемся узнать, существуют ли полувампиры, — сказала я.

Уйлин уставилась на нас, а Эдвард вдруг резко спросил:

— Кто это был?

Она зашипела и развернулась, срываясь с места, Эдвард погнался за ней; я побежала за ним, но Уйлин искусно пробиралась по горам, а Эдвард гнался за ней очень быстро, и всё, что я могла сделать — это слышать их на расстоянии.

— Уйлин, стой! — взмолился Эдвард. — Мы не хотим причинить ему или тебе вред! Пожалуйста!

Она не ответила ему, лишь продолжила карабкаться по горе на большой скорости. Я видела, как они двигались по диагонали по склону слева от меня, оттолкнулась от земли руками и ногами и помчалась к ним, оставляя при этом борозды на камнях. Я приземлилась перед Уйлин, и она повернула вправо, но этого для нас было достаточно, чтобы приблизиться и обездвижить её. Она снова остановилась и вся сжалась, издав кроткий звук.

— Уйлин, мы не хотим причинить вред тебе или... Науэлю? Науэлю, да. Но для нас важно узнать всё о полу-вампирах. — сказал Эдвард. — Почему ты так напугана?

— Ваши глаза, — пробормотала она. — Они... кто вы?

Терпеливо, — то ли потому что он и правда был терпелив, то ли потому, что мысли Уйлин давали ему нужную информацию, — Эдвард объяснил, что мы вампиры, но не питаемся людьми. Уйлин, казалось, немного удивилась нашему выбору диеты и тому, как она влияет на цвет глаз.

— Почему вы хотите знать о детях демона? — резко спросила Уйлин. То, как она это произнесла, наводило на мысли, что она имеет в виду конкретных детей и конкретного демона.

— Когда я была человеком, — начала я, приближаясь, — у меня извлекли яйцеклетки. У нас есть подруга, человек, кто согласился выносить моего ребёнка, но мы хотим знать, может ли этот ребёнок также быть и Эдварда.

— Твоя подруга умрёт, — отрезала Уйлин.

— Мы хотели бы встретиться с твоим племянником, Уйлин, — мягко проговорил Эдвард. — И услышать всю историю.

* * *

Племянник Уйлин Науэль точно не был вампиром. Его кожа была насыщенно коричневого цвета, темной и тёплой, глаза были такими же. Его волосы были тоже заплетены в косы, как и у тёти, но чуть короче. У него была идеальная, вампирская симметрия тела, но он не двигался настолько же грациозно. Я не видела, как он бегает или поднимает тяжести, но по моим прикидкам, он уступал нам в силе и скорости. Но ненамного.

Настоящим открытием для меня стало сердцебиение. Сердце Науэля стучало со скоростью, которой я никогда не слышала у человека, хотя и медленнее, чем у меня или Гарри на последней стадии обращения. Он также был тёплым, почти такой же температуры, что и оборотень, и его запах напоминал нечто среднее между человеком и вампиром — он пах не так, как еда, но приятно.

Он жил в маленьком домике высоко в горах, до которого людям добраться было сложно, но все-таки возможно. Его дом был недалеко от города Сантьяго-де-Чили, где, по-видимому, почитали вампира по имени “Сантьяго”.

Уйлин больше не жила с Науэлем, хотя она вырастила его и часто навещала.

— Моя сестра, разумеется, мертва, — объяснила она сердито. — Она была так красива. Наши родители назвали ее Пирой, как снег в горах. Но она была слишком хороша, и “Libishomen” захотел ее для себя. — Я предположила, что незнакомое слово обозначает вампира в их легендах. — Она с уверенностью говорила мне, что ее полюбил ангел, но я знала, что он не ангел — она была покрыта синяками и, думаю, его это никак не заботило. Я остерегала ее, хотя сами ее раны должны были ее предостеречь, но она не слушала, словно околдованная. И она рассказала мне, что носит его ребенка.

— Давно это было? — спросил Эдвард рассматривая юные, приятные черты Науэля. Полувампир подмигнул ему.

— Примерно полторы сотни лет назад, — ответил Науэль. Его голос был чистым и мягким. — Я рос очень быстро, но остановился, когда мне было семь. С того момента я не замечал изменений.

— Потрясающе, — пробормотал Эдвард. — Продолжай, — добавил он, обращаясь к Уйлин.

— Я знала, что все, включая наших родителей, захотят смерти ее и ребенка, если узнают о том, что он был зачат от демона, а я не могла потерять ее, — объяснила Уйлин. — Я ушла с ней в джунгли, охотилась на животных для нее, она пила их кровь, но все еще была слишком слаба и ребенок калечил ее изнутри, ломая ее кости. Я думала, что если смогу кормить ее достаточно хорошо, то она сможет выжить, а ребенка демона можно будет потом уничтожить, не навредив ей. — Науэль никак не отреагировал на эти слова.

— Но Пира все равно умерла? — прошептала я.

Уйлин кивнула.

— Умерла. Она потеряла много крови и была сильно ослаблена быстрым ростом плода, он сломал ей очень много костей. Но она любила своего ребенка. Она назвала его Науэль — как камышового кота — и ее предсмертным желанием было, чтобы я позаботилась о ее сыне. И я обещала ей. Но когда он вырвался наружу через ту твердую оболочку, что окружала его, пока он рос, и я взяла его на руки, он укусил меня. Я отползла в джунгли и думала, что умру. Когда мое обращение закончилось, он спал, свернувшись калачиком, рядом со мной.

— Так ты ядовит, — сказал Эдвард, глядя на Науэля. — И ты можешь спать.

— Да, я сплю и у меня есть яд, — подтвердил Науэль. — У моих сестёр нет яда, и я не знаю, зависит это от пола или так вышло случайно.

— У тебя есть сёстры! — удивился Эдвард.

— Три, — ответил Науэль, — или так было семнадцать лет назад. Две другие старше меня. Но их матери тоже умерли. Мой отец считал себя ученым и думал, что выводит высшую расу; мне говорили, что куда больше его "экспериментов" умерло при... попытке забеременеть... или во время беременности, чем после родов, как моя мать. Мои сестры путешествовали с ним, но моей семьей всегда была Уйлин, так что я не захотел идти с ним, когда он пришел за мной через несколько лет после смерти матери.

Эдвард мрачно кивнул, огорчившись из-за того, что за жизнь ребенка матери платили своей смертью. Прогноз для нашего ребенка-полукровки получался пессимистичным. Я взяла его руку и сжала ее в своей. Семнадцать лет назад медицина уже была достаточно развита. Если бы отец Науэля был хоть как-то заинтересован в сохранении жизни матери ребенка, а это было вполне осуществимо с технологиями две тысячи пятого года, то, скорее всего, мать смогла бы выжить. К тому же Йохам был вампиром и мог бы обращать матерей, если бы хотел, чтобы они выжили. Возможно, ему было просто наплевать, но мы не могли спросить его об этом — его здесь не было.

Я все равно задала этот вопрос, но Науэль не знал, сколько попыток спасти "эксперименты" было предпринято; от Пиры его отец ушел сразу же, как она забеременела, но этот случай мог быть исключением (а мог и не быть), поскольку она была не одна, а с Уйлин. Науэль редко контактировал с отцом, чье имя было Йохам, не зная, ни где он находится, ни как с ним связаться.

Все три его сестры были из разных частей мира — одна из австралийских аборигенов, вторая из Швейцарии, третья из Кореи. Науэль слышал о его неудачах в Мексике, Исландии, Гане, Нигерии, Китае, Тибете, Индии, Филиппинах, Индонезии и России, и не думал, что Йохам и сёстры старались помнить обо всех таких случаях. Так что у Йохама не было никакой четкой схемы перемещений, которая могла бы помочь предугадать его действия. Не было практически никакой надежды на то, чтобы найти его и получить информацию до того, как Аро захочет проверить, что там с Джанной.

Мы кратко расспросили Науэля о его биологических особенностях, просто из какого-то мазохистского интереса — узнать, как это может быть. Он с готовностью ответил на наши вопросы. По силе, скорости, выносливости, чувственному восприятию, точности движений, скорости мышления и идеальной памяти он уступал вампирам. По физической силе он был слабее среднего вампира примерно настолько же, насколько обычный вампир был слабее новорожденного; точно так же было и с другими физическими параметрами. Его разум имел пропорциональное его чувствам пространство и возможности, как и наши. Он мог запомнить что угодно из того, что хотел запомнить, а все остальное мог как помнить, так и нет.

Я поморщилась, когда он между делом заметил, что может питаться как кровью — человеческой или животной, — так и человеческой пищей, но считает диету тёти самой приятной. Глаза Уйлин, разумеется, были убийственно алыми.

Науэль производил такое впечатление, что у его выбора была более шаткая основа, чем у его тети, где-то между человеческим "я очень люблю бекон, а тофу мне совсем не нравится" и вампирским "только кровь человека может утолить мою сводящую с ума жажду". Меня это слегка покоробило, что он, похоже, заметил.

Я раздумывала, стоит ли попытаться уговорить их, или, по крайней мере, Науэля перейти на диету из животных. Но такие уговоры казались тут неуместными — они даже не выказали интереса к этому образу жизни, который, например, проявила Мэгги. Отчасти я думала, что было бы неблагодарно и грубо с моей стороны заставить Уйлин привести нас к ее племяннику, вытянуть из нее болезненную для нее историю, а потом еще и высказываться неодобрительно об их пищевых пристрастиях. С другой стороны, люди-то умирают, и если есть шанс это остановить, то можно бы и перетерпеть неловкость от своей грубости, поскольку ни одна неловкость не стоит чьей-либо жизни.

Пока Эдвард собирал информацию об одаренности старшей сестры Науэля (она, похоже, могла отводить от себя внимание, и становилась — нет, не невидимой, а будто бы неинтересной для других людей), внутри меня боролись эти две точки зрения. Если я на самом деле хотела уменьшить количество смертей, то я должна была бы убить Уйлин здесь и сейчас. Даже если я сумею убедить ее перейти на животных, не похоже, что она сумеет придерживаться этой диеты вечно и не сорвется.

И ее вполне можно было убить, если я атакую. Если дело дойдет до схватки, то каким бы безумием ни показалось это Эдварду, он все равно встал бы на мою сторону. Так же как Ирина могла пойти против собственных сестер, если бы они захотели убить Лорана. Телепатия Эдварда и моя сила новорожденной сделали бы победу в этой битве для нас легкой, даже с учетом Науэля. Ни полувампир, ни Уйлин не были одаренными, она была низкорослой, а он был слабым и медленным по сравнению с нами.

Но я не хотела убивать её. Это казалось неправильным.

Я задумалась об этом и решила, что это не просто желание не марать руки убийством. У меня не было никакого неприятия образа уничтожения, скажем, того же Аро, если это будет нужно. Возможно, я могла бы даже заставить себя уничтожить его пару, поскольку у нее была лучшая из возможных позиций, чтобы влиять на решения одного из трех Вольтури и спасать жизни, а она ничего не сделала (а еще, если я должна буду убить Аро, то гораздо милосерднее по отношению к ней будет убить ее вслед за ним).

Но Уйлин была невероятно, удручающе доброй женщиной, даже если она убила больше сотни человек за те сто пятьдесят лет, что была вампиром. Злые люди не выполняют желания умирающих, преодолевая даже боль обращения, чтобы воспитать своего племянника. Злая Уйлин задушила бы зависимого от кислорода ребенка, спящего рядом с ней, ещё в процессе обращения. Или не забирала бы Пиру в джунгли, выхаживая её — а просто позволила бы своей деревне убить её сестру и племянника, и просто не вмешивалась.

Если она и правда не была злой, то тогда она не должна была убивать людей. Смерть Уйлин была бы ужасна, но её жертвы тоже не были злыми людьми.

К чёрту неловкость, пойду напролом.

После того как Эдвард узнал, что Науэль провел в утробе лишь месяц от зачатия до ужасного рождения, разговор затих. Уйлин снова скривилась, вспоминая потерю сестры.

— Как по мне, это странно, — тихо сказала я, — что вы так сожалеете о смерти Пиры, но убиваете людей для еды.

— Она была моей сестрой, — прорычала Уйлин.

Я подняла руки ладонями вперед в успокаивающем жесте.

— Я понимаю. Я бы тоже больше горевала о члене своей семьи, чем о каком-о незнакомце. Но у незнакомцев тоже, как правило, есть семьи, — было трудно оставаться вежливой. Мне действительно нужно было в этом разобраться, и найти способ оставаться серьезной, если я собираюсь проповедовать вегетарианство среди вампиров. — Уйлин, я понимаю, что далеко не все знают, что вампир может жить и на крови животных, но, Науэль, если ты знаешь, что можешь питаться кровью животных или вообще обычной человеческой едой...

— Я могу; но это не значит, что мне это нравится, — сказал он.

— Может, ты сможешь грабить банки донорской крови или что-то вроде этого, — сказала я. Моя семья так не поступала (и даже легально не покупала кровь, ведь, как доктор, Карлайл мог так поступать), потому что питье любой человеческой крови могло сломить наше сопротивление убийствам. Это было похоже на алкоголика, который держит банку пива в холодильнике, чтобы воздержаться от воровства ликера в магазине, если он вдруг почувствует к нему тягу.

Но для полувампира это могло работать по-другому (он пробовал достаточно животной крови и человеческой еды, чтобы знать, что они поддерживают его, в отличие от остальных вампиров, которые не проходили через то же, что и Карлайл). И Уйлин уже убивала людей. Если бы они начали пить кровь, никого для этого не убивая, они могли бы постепенно прийти к выводам, более подходящим для вегетарианской диеты, и сами начать двигаться в ее направлении. Может быть.

Или, по крайней мере, они не будут первыми, кого прижмут к стенке, когда грянет революция. У них будет время на подготовку.

Науэль, казалось, проявил легкий интерес таким предложением, как будто хотел попробовать, как пробовал до этого другие режимы питания; Уйлин явно проявила меньший интерес. Я позволила разговору уйти с этой темы и развиваться самому по себе, а про себя нахмурилась.

* * *

Мы погостили у семьи полувампира еще несколько часов, расспрашивая Науэля и рассказывая в обмен кое-что о себе. Ко времени нашего ухода Эдвард, похоже, уже внес их в список наших “невегетарианских” друзей. Это было вполне разумно, если не рассматривать "невегетарианство" как ключевой признак. Казалось, что он уже немного отошел от новости, что Джанна скорее всего не выживет, если будет вынашивать полукровку.

Эдвард продолжил учить меня языкам, пока мы добирались до ближайшего аэропорта, но мои мысли были далеки от лингвистики. Я думала о смерти.

Ее не должно было быть.

* * *

— В предположении, что Йохам не пытался сохранить матерям жизнь, есть смысл, — задумчиво сказал Эдвард во время полёта до Норвегии. — Если он пытался вывести высшую расу, он мог рассматривать то, что мать не смогла выжить, как признак плохой наследственности, или что то вроде этого...

— Возможно, — сказала я. — Вполне вероятно. Если бы их смерти его волновали, он бы прекратил "эксперименты" сотни лет назад. Но мы не знаем, как найти его и проверить. Мы можем остаться тут на несколько месяцев и посмотреть, нанесёт ли он визит Науэлю и захочет ли с нами говорить. Но мы не можем сказать Джанне, что хотим, чтобы она выносила нам такого особого ребенка, при том что раньше матери подобных детей еще ни разу не смогли пережить вынашивание, если только у нас не будет обнадёживающих данных, которые подтвердят, что она будет в порядке.

— Ты права, — вздохнул Эдвард.

— Я думаю, безопаснее отложить всё до января, может быть, даже до февраля, — сказала я, поглаживая его руку. — На всякий случай. Может, ты сможешь присмотреть за ним без меня, и это существенно поможет Элис? — Сообщения и письма от Рейчел приходили достаточно часто, и, видимо, сильно влияли на мои решения, так что в моём будущем были неясные, белые пятна, которые Элис не видела. Она не смогла заранее предугадать направление наших поисков в Южной Америке, иначе они не заняли бы у нас половину августа и первую неделю сентября.

— Может быть, — сказал он, но в его голосе не было особой надежды.

Я думала сказать что-нибудь о том, что быть вампиром все равно лучше, и что человеческого ребенка однажды можно будет обратить в вампира, а полукровку — нет, и к тому же у вампиров было множество преимуществ перед полувампирами. Но это было бы притворством. Эдвард хотел — как и я — чтобы у нас был наш собственный ребенок. Разумеется, мы полюбили бы и ребенка от донора. Но это был бы не лучший исход. Полукровки не были ущербны в каком-либо жизненно важном смысле. Так что, даже если я превосходила по силе Науэля, он все равно не старел и был сильнее, быстрее и умнее человека, к тому же не имел зацикленной на крови потребности в еде, что было его преимуществом. Также полукровки могут быть и одаренными, как его старшая сестра, и хороший дар вполне может нивелировать недостатки в других областях.

И вместо того, чтобы придумывать какие-то обнадеживающие фразы, я прислонилась к Эдварду, поделившись с ним теплом, которому не нужны рациональные основы.