Кузены (джен)

Примечания:

Уважаемые читатели, начну с...

Мне тут приходят разного рода сообщения\исправления ошибок суть которых склоняется к тому, что я НЕПРАВИЛЬНО ОПИСЫВАЮ ПЕРСОНАЖЕЙ, представляете?

Например, было такое, что, мол, парни, испытывают меньше эмоций, чем девушки, а потому не могут плакать. К тому же мой Гарольд в большинстве случаев описан как малоэмоциональный парень, а тут заплакал. Что за глупость? — спрашиваю я вас.

На конкретном случае поясняю: во-первых, если у героя описано мало эмоций, это не значит, что их нет. Зачастую, это означает, что герой их скрывает от окружающих, это, в свою очередь, значит, что рано или поздно они могут прорваться, в особо острые моменты. (Что и случилось в конкретном случае, когда Гарольд не замечал, что плачет, умоляя высшие силы остановить Сириуса от убийства Петигрю. Пацан чувствителен к смертям, ведь себя считает убийцей. Психтравма детства и тд.) Полагаю, моя ошибка в том, что я плохо это показала. Чтож, признаю, возможно это так. Но мб и ваши претензии вызваны неприятием мужских слёз, м?

Во-вторых, бред сивой кобылы, что парни не плачут или что мужчины не должны плакать. Плачут. И обычно горше, чем девушки. Потому что они не плачут без очень веских причин. Парни даже более обидчивы порой и менее отходчивы.

В общем, предрассудки какие-то, ей-марсу. И, раз уж так не нравятся слёзы юноши, неужели так сложно представить сцену без слёз у Гарри, даже если в тексте они есть? Сделали вид, что не заметили.

Это всё. Приятного чтения!

* * *

— Дадли, Гарри, почему вас не было на игре? Там такое… — Эмоциональный, когда поблизости не было чужих ушей, Драко быстро-быстро рассказывал о произошедшем на чемпионате и о своей роли в этом, когда они встретились на платформе девять и три четверти.

— Читали-читали. К счастью, такое развлечение не для нас, — покивал Дадли, закатывая глаза.

— Да, а эмоциональной встряски нам хватило в начале лета. — Драко понимающе хмыкнул, прежде покосившись на руки Гарольда, где, не скрываясь, болтался великоватый, но не слишком, перстень Лорда.

— Ах, да! Лорд Поттер… — подошёл и его отец, со снисхождением глядя на кузенов, впрочем, без обычной насмешки.

— Лорд Малфой, рад видеть вас в добром здравии, — слегка склонили головы кузены в приветствии. Гарольд чуть тише, чтобы не услышал никто за пределами компании, спросил: — Надеюсь, вас не слишком потрепали слухами из-за случившегося? — Люциус мгновенно опасно прищурился:

— С какой целью интересуетесь, молодой человек? — Однако ответить Поттер не успел, подошёл, наконец, Лорд Нотт с сыном, видимо, несмотря на усилия Гарри, расслышавший вопрос приятеля:

— Люциус, всё в порядке. Лорд Поттер достаточно сознательный молодой человек, желающий сохранить свой нейтралитет, несмотря на козни великих, верно? — лукаво блеснул глазами Джулиус.

— Совершенно верно, — серьёзно ответил Гарольд, при полной поддержке кузена. Лорд Малфой в удивлении вскинул брови, скептично посмотрев сначала на кузенов, а потом и на друга. Лорд Нотт ему уверенно кивнул, мол, молодые люди в курсе забав их молодости, но предрассудков не имеют. И Люциус расслабился, вновь сменив настороженность на снисхождение:

— Чтож, в таком случае, отвечаю: несмотря на россказни любителей почесать языками, репутация моей семьи не пострадала, — немного самодовольно заметил он.

— Искренне рад это слышать.

— А вы, молодые люди, что думаете насчёт случившегося? — спросил Джулиус. — От вас ждали публичного заявления после шумихи в начале лета, но не нашли в списках посетивших чемпионат…

— Мы с кузеном сошлись во мнении, что это глупо: и сам квидич, и нападение после оного, — ответил Дадли, степенно. — Непонятно, кому выгодно сеять панику среди обывателей сейчас. Человек, затеявший это либо глуп и самонадеян, либо у него есть коварные планы… — Старшие Лорды молча переглянулись: им бы очень хотелось знать, кто этот человек…

* * *

— Турнир Трёх Волшебников? Ты что-нибудь слышал об этом? — в один голос спросили близнецы и Грейнджер у Поттера. А у кого ещё, если из всех студентов Хогвартса только у него был свободный доступ к информации высшего органа власти магической Британии? У всех остальных такой доступ если и был, то лишь через родителей или родственников, но такую информацию детям обычно преподносят в качестве сюрприза. Так что до объявления о мероприятии директором, из всех учащихся только один человек мог знать о готовящемся турнире.

Гарольд, морщась и чувствуя прожигающие спину взгляды всех участников клуба Крысоловов, да и не только их, почесал макушку и попытался припомнить…

— Ну, если напрячь память, кажется, меня вынуждали сидеть на заседаниях Визенгамота, посвящённых этому…

— И ТЫ НЕ СКАЗАЛ?! — взорвалась столь любимая кузенами общественность, и отнюдь не только факультета Гриффиндор, но и всех, кто слышал национального героя.

— Пф, как будто мне есть дело до каких-то там турниров… — обиженно буркнул Гарольд.

— ТЫ ЧТО?! Это же…

Пока идиоту-Поттеру пытались объяснить, что такого в Турнире Трёх Волшебников особенного и почему он должен быть интересен герою, странно мрачный Дадли, присматривающийся к профессорскому столу, под шумок шепнул брату:

— Гарри, этот Грюм… Он не тот, за кого себя выдаёт. Он здесь из-за тебя…

* * *

— Ах, какая жалость, вы всё-таки пришли, Поттер, Дурсль, — наигранно сокрушался Профессор Снейп, на деле надеясь на этих дополнительных занятиях всласть поиздеваться над не таким уж и ненавистным мальчишкой, а потому находясь в предвкушении.

— Вы же не думали, что я сдамся после своих слов так просто? — усмехнулся Гарольд.

— Конечно, нет! — театрально махнул рукой Северус. — Иначе вас бы здесь не было.

Дополнительные занятия для кузенов начались с привычной проверки уровня знаний. И если Дадли блистал на этом опросе, то Гарри Поттер, как Снейп и предполагал, оказался полнейшим болваном. Нет, он прекрасно знал теорию не только трёх курсов зельеделия, но и четвёртого, и пятого, и, в некоторых вопросах, даже шестого курса. На память он не жаловался никогда, а почитать учебники любил. Но вот ответить на вопросы, которые в учебниках не разбирались или подразумевались как само собой разумеющиеся — он не мог. Совсем. Не понимал логики или принципа. Также он совершенно не мог самостоятельно сварить простейшие зелья, хоть и помнил рецепты наизусть прекрасно.

Северус с удивлением и сожалением сделал вывод, что дело не в мозгах Поттера, а в его магии. Тот делал всё правильно, по рецепту, но вот его магия (которая в процессе варки волшебником зелья была одним из главных компонентов) неизменно портила поначалу безупречный продукт. То ли её было слишком много, то ли во время приготовления вместо сосредоточенности на процессе Гарольд думал о чём-то отстранённом, на что и реагировала его магия, но результат был одинаково плачевен всегда.

Северус всерьёз заинтересовался феноменом. Убедившись в том, что Дадли намного опережает программу и понимает процесс зельеделия не хуже его самого, он решил, что заниматься с братом болвана ему будет несложно и даже интересно. Потому и остаток выделенного кузенам времени посвятил Поттеру. Выяснить, что же мешает тому создавать зелья за одно занятие так и не удалось. Зато Снейп внезапно понял, что и подход к колдовству у мальчишки совсем иной, не такой как у всех. Магия подчинялась Гарольду, словно повинуясь неосознанным желаниям маленького ребёнка. Вот вроде что в этом такого? Ан нет, опытный волшебник понимал, какое это страшное преимущество и сила, возможность создавать заклинания без вербальных формул, запоминания движения палочкой, да и вообще без использования оной…

Верный последователь Тёмного Лорда Волдеморта и преданный слуга столпа света Альбуса Дамблдора был в замешательстве и даже напуган, не зная, что делать со своим открытием: у Гарольда Джеймса Поттера без сомнений была сила, способная победить Тёмного Лорда, о которой тот не знал…

* * *

— Профессор, если вы думаете, что сможете на меня воздействовать демонстрацией этого заклинания, то вы ошибаетесь, — пронизывающе ледяным тоном пытался урезонить нового профессора Защиты От Тёмных Искусств Невилл Лонгботтом, спиной чувствуя поддержку всех гриффиндорцев и крысоловов, тех, кто знал его близко, и теперь, после выпуска газет, был в курсе его истории.

— Ваши родители… — с каким-то непонятным смаком попытался надавить на ученика Аластор Грюм или человек, скрывающийся под его личиной. Он ещё помнил Лонгботтомов, помнил, как они кричали… Но вот то, что говорил их сын, заставило мужчину удивиться и опомниться от воспоминаний:

— Они очнулись, если вы не знаете. И помнят всё, что произошло тогда. Раньше я боялся, но теперь думаю, что в этом заклинании нет ничего страшного. Оно невыносимо мучительно, да. Но не тогда, когда пытаешься защитить то, что тебе дорого или стоишь за то, во что ты веришь, — твёрдым голосом говорил Невилл, по-настоящему гордый родителями. — Вот только, чтобы им пользоваться, нужно быть по-настоящему безумным и… тёмным магом… — с презрением и неким намёком закончил он говорить, вроде бы нейтрально. Однако Профессор осознал угрозу раскрытия своей истинной личности, а потому прекратил мучить несчастного паука Непростительным пыточным заклинанием Круциатус.

— Кажется, кузен, мы на него плохо влияем… — с улыбкой глядя на Невилла, шепнул Дадли фыркнувшему Гарольду.

— Прекрасная смена подрастает, — попытался замять намёки профессор тем временем. К сожалению, этот урок ему нужно было закончить: — Итак, кто назовёт мне третье заклинание? — спросил он у студентов, но все в страхе, немного смягчённом жёстким выступлением обычно тихого, скромного и стеснительного Невилла, молчали: — Никто? Авада Кедавра! — произнёс профессор третье Непростительное, направляя палочку на паука. Сверкнул зелёный луч, словно сигнализируя о переходе живого существа в мир мёртвых. Паук безвременно погиб в самом расцвете сил, возможно оставив без отца своих детей и без деда внуков, о чём сильно переживал чувствительный к последствиям третьего Непростительного Гарольд, едва не пустив фантомную слезу и наигранно шмыгнув носом… А ведь сколько мышей, пауков и прочих тварей погибало ежегодно, чтобы юные безмозглые волшебники научились пользоваться даром?! Поттер совсем опечалился такими мыслями, игнорируя внимание профессора, переключившегося на него: — Третье Непростительное — это смертельное заклинание. После него никто не выживал. Никто, кроме одного человека. И он сейчас среди вас. — Теперь уже весь класс смотрел на Гарри. — Не хотите рассказать, Поттер, как вы выжили? Говорят, вас защитила любовь вашей матери… Бред, на мой взгляд. Иначе было бы гораздо больше выживших после этого заклятия, хотя бы и детей, — рассуждал лже-Грюм. — Как же выжили вы?!

— Магия, Профессор, — сообщил Гарольд очевидное. — И вы правы, любовь моей матери ни причём. И, думаю, что выживать после этого заклятия — лишь моя прерогатива. То, что я выжил — это стечение обстоятельств, случайность. Однако я сумею этим воспользоваться снова, потому что помню, как это произошло впервые, — наигранно замогильным голосом сообщил он, странно задумчиво поглаживая при этом мёртвую тушку увеличенного паука. Любимая им общественность моментом прониклась шоу, с мистическим ужасом, но и с уважением поглядывая на своего героя и не замечая, как обречённо прикрыл ладонью глаза Дадли. Последнему не нравился план кузена по формированию у общественности неоднозначного мнения о себе…

— Вы не желаете поделиться секретом? — с придыханием спросил лже-Грюм, искренне надеясь что Поттер разболтает тайну, ведь тот находился в возрасте, в котором дети любили прихвастнуть. Но… Гарольда сам вопрос возмутил:

— Я что, похож на идиота, чтобы раскрывать козырные карты всем подряд?! Постоянная бдительность! Или как вы говорите? А то, мало ли, кто скрывается, хоть бы и под вашим именем и лицом?! — холодно произнёс он. Его глаза, смотрящие немигающим взглядом на профессора, в тот миг мерцали внутренней магией, отчего были ещё более ярко-зелёными. Лже-Грюм мгновенно понял, что мальчишка не только знал, что он не тот, за кого себя выдаёт, но и желал его убить, ведь знаменитые зелёные глаза светились цветом Авады…

А под столом кузенов происходило сражение ногами: Дадли пинал брата, пытаясь заставить его прекратить издеваться над окружающими, а Гарольд лениво давал сдачи. Невилл, сидящий за соседней партой, довольно улыбался…

* * *

— Поттер, а нам ты не расскажешь, как спастись от Авады? — спросил Драко. В гостиной Тайной Комнаты Слизерина было непривычно тихо. Это было первое собрание клуба Крысоловов в этом учебном году. И несмотря на кричащие события, все присутствовавшие словно предчувствовали: происходит в их мире что-то совсем не радужное. Потому, собравшись вместе с друзьями, они все вместе предались этому настроению, мрачному, как грозовые тучи в море. Вопрос Малфоя был в тему…

— Научишься без палочки и заклинания вызывать телесного Патронуса — расскажу, — категорично ответил Гарольд. Он смотрел на друзей и был не против поделиться с ними тайной, но… понимал, что это бессмысленно. Это их не спасёт, потому что они даже заклинание левитации выполнить без палочки, просто по желанию, не могли. Он немного тренировал их в прошлом году и пытался объяснить, как он колдует без палочки. У них не выходило, будто бы они не верили в свой дар. Так что… — А до тех пор это не имеет смысла.

— На это даже Дамблдор, скорее всего, не способен! — возмущённо воскликнул Корнер.

— Поэтому на уроке я и сказал, что выживать после Авады — только моя прерогатива, — кивнул ему Поттер, хотя лично он сам сомневался, что Дамблдор на такое не способен. Всё-таки телесный Патронус хоть и могли освоить даже не все взрослые маги, но он изучался школьной программой, а значит, относился к элементарным чарам.

Клуб снова погрузился в мрачную, задумчивую тишину и сидел в ней, пока Гринграсс не заговорила:

— Побег Блэков из Азкабана, из которого никто не сбегал, событие на Чемпионате по Квидичу, Турнир в Хогвартсе, на предыдущих соревнованиях в котором хотя бы один участник, но погибал, Аластор Грюм, легендарный аврор, чьими руками была заполнена половина камер Азкабана, в роли Профессора ЗОТИ, открытое изучение Непростительных… — перечисляла она, на деле думая о том, как уговорить друзей принять в клуб её младшую сестру Асторию и её странную подругу Луну Лавгуд. — Гарольд, что вообще происходит?

— Почему ты спрашиваешь у меня? — взвился раздражённый донельзя вниманием к своей персоне Поттер, в тот момент желавший лишь уединения.

— За лето было как минимум двенадцать экстренных собраний Визенгамота, — вставил свои пять копеек Теодор, — и ты…

— Был только на трёх, на одном из которых рассматривалось дело Сириуса, а на другом — вопрос об опеке надо мной, — отрезал Гарольд. — А на плановых собраниях обсуждают законопроекты, а не события. Меня вообще сделали Лордом без моего согласия, так что я особо не интересовался, что творится в министерстве.

— Так поинтересуйся! — царственно потребовал Малфой, под ехидные смешки остальных. — Зря мы, что ли, тебя тут за лидера держим! Ты, между прочим, единственный из всех, кто может теперь без разрешения и объяснения покидать пределы Хогвартса!

— И поэтому должен стать Мальчиком-На-Побегушках? — вскинул брови совсем скисший герой. Дадли тихо хмыкнул: его кузен ворчал, но не выдавал тот факт, что у него, у Дурсля, тоже было право покидать Хогвартс, ведь их обоих признали совершеннолетними. В газетах об этом не писали, и брат яростно охранял этот его маленький секретик-козырь на крайний случай. И всё-таки, по его мнению, кузену стоило наведаться в министерство, причём одному…

— Гарри, сходи к помощнице министра. Это будет полезно… — произнёс Дадли. Гарольд посмотрел на брата серьёзным взглядом, без капли возмущения, и послушался совета беспрекословно…

* * *