Следующая цель - магический мир (джен)

С новым годом, дорогие читатели, принимайте многобуквенный подарок.

* * *

Планёрка прошла быстро, после вчерашнего ничего значимого не происходило, так что и обсуждать долго было нечего. Аврорам не терпелось приступить к выполнению обязанностей — два несрочных вызова уже успели поступить, а Рей ждал завершения, чтобы идти ругаться в Отдел тайн. Однако стоило Далтону нас отпустить, как Сайрус подал знак о визитёрах. Я чуть задержался — было интересно посмотреть, кто пожаловал, — да так и застыл в удивлении.

— Айзек? Проходите, — холодно кивнул шеф, и дверь захлопнулась, лишив меня возможности узнать что-то ещё. Но и сам по себе визит главы невыразимцев говорил немало.

В кабинете я успел лишь разложить бумаги, когда на пороге появился Сайрус с сообщением, что меня зовёт начальство. Вздохнув, я сгрёб свитки пергамента, сунул в зачарованный ящик стола и пошёл догонять секретаря.

— Шеф?

— Проходи, Блэк, — кивнул Далтон, стоило мне заглянуть в кабинет. — Тебе снова придётся наведаться в Отдел тайн и на этот раз забрать все материалы по Коциту.

То ли Далтон намекал, что вчера я не слишком хорошо справился с его заданием, то ли, напротив, призывал действовать так же решительно, — гадать я не стал и просто кивнул.

— А мне отдадут их? — всё же уточнил я.

— Да, дело снова наше.

Удовольствия в голосе шефа не слышалось, и я бросил быстрый взгляд на Рея — это ведь Мальсибер рычал, что заниматься Коцитом должен Аврорат. Однако Реймонд выглядел ещё более недовольным, чем шеф.

Хм.

— Мне нужно что-нибудь знать, прежде чем я пойду к невыразимцам? — сдержанно полюбопытствовал я.

— Нет. Можешь отправляться. И возьми с собой кого-нибудь на подмогу, — добавил Далтон, когда я уже взялся за дверную ручку, — далеко не ко всему можно применять чары уменьшения или облегчения веса.

Он был прав, конечно, но звать с собой «носильщиков» из числа авроров не показалось мне хорошей идеей. Не потому, что парни могли счесть это оскорбительным, скорее из-за уверенности, что у них найдутся более важные дела. Обдумывая, что предпринять дальше, раз уж теперь мне придётся заменить собой весь исследовательский состав Отдела тайн, я был невнимателен и наступил на ногу соседу по лифту. Не успел я извиниться, как узнал жертву моей неуклюжести.

— Деннис? — удивлённо уточнил я и улыбнулся. — Привет, я тебя не сразу узнал.

Когда я видел его в последний раз?.. Ну да, на шестом курсе, да и то, я был так поглощён подозрениями в адрес Малфоя, что даже на Рона и Гермиону почти не обращал внимания, что уж говорить о младшекурснике, который не только не был мне интересен, но и откровенно раздражал на пару с братом. И всё же дело было вовсе не в том, что прошло три года, просто Деннис Криви изменился до неузнаваемости. В моих воспоминаниях фигурировал щуплый мальчишка с буйной шевелюрой и горящими любопытством глазами, а рядом стоял высокий парень с прилизанными волосами и равнодушным взором.

В его глазах не было радости встречи или даже вежливого интереса, лишь холод, поэтому дальше приветствия развивать диалог я не собирался, может, он винит меня в смерти Колина, и потому так смотрит?..

— Здравствуй, П… Гарри. Извини, я спешу.

И Деннис покинул лифт, так и не оттаяв. Пожав плечами, я проводил его взглядом и вернулся мыслями к работе. Вот только сразу же понял, что поспешил: неожиданная встреча воскресила не самые приятные воспоминания, а ещё меня царапнуло, что Деннис обратился ко мне по фамилии. Я до сих пор зову Уизли и Грейнджер по именам, а уж моё к ним отношение бесконечно далеко от дружеского, братья Криви никогда даже не пытались звать меня по фамилии и своим «Привет, Гарри» сто раз в день — бесили весь Хогвартс, так почему же теперь Деннис повёл себя так?

Двери лифта снова открылись, и я заставил себя выбросить из головы несвоевременные размышления. Коридор, как и всегда, кажется, был пуст, так что я двинулся вперёд по уже известному маршруту. Интересно, почему невыразимцы позволяют посетителям свободно бродить по своей территории? Понятно, лаборатории и другие режимные объекты закрыты от досужего любопытства, но всё равно, не проще ли встречать у входа, а не слепо полагаться на чары? На пятом курсе мне казалось, что наше вторжение никто не заметил — коридор же был пуст и темен, никто не выскочил навстречу с гневными восклицаниями и палочкой наперевес, а уж когда мы свободно проходили один зал за другим, и вовсе не осталось сомнений, что за нами никто не следит. Теперь я, конечно, видел и сигнальные нити на дверях, и защитные руны на обналичке проёмов, и даже вязь ловушек на стенах. И всё равно не удавалось отделаться от мысли, что Отдел тайн — самое плохо охраняемое место в мире. Особенно этому способствовало воспоминание о безнаказанном посещении этого самого коридора пятикурсниками Хогвартса и Пожирателями смерти — с попустительства невыразимцев.

Хоть и должен был я идти к Айзеку, несколько минут в тишине и безлюдности Отдела тайн настроили на иной лад: разыскивать его кабинет и преодолевать секретарский заслон у меня не было желания. Не обратив никакого внимания на безликие двери, мимо которых проходил, я остановился у той, что вела в кабинет невыразимца, с которым я уже имел дело.

— Мисс Ллойд? Доброе утро...

— А, мистер Блэк. Проходи, Бастер. Ты за материалами?

Мысленно поздравив себя с верным выбором, я кивнул и устроился на стуле напротив Аланы. Вчера мне толком не удалось осмотреться — сначала доказывая, что я не пустое место, а после этого обсуждая улики, — а сейчас упускать возможность не хотелось, тем более что Алана была пока занята — отправляла запросы, чтобы улики доставили прямо ей в кабинет.

Забавно, но вид многочисленных приборов в первую очередь ассоциировался с кабинетом Дамблдора. Правда, здесь всё стояло строго на своих местах, да и я был абсолютно уверен, что каждое из непонятных устройств имеет своё предназначение, а не создаёт фон.

— Почему Айзек передумал? — не удержался я от вопроса, когда Алана закончила. — Ещё вчера он был категорически против...

По её лицу пробежала тень.

— Вчера казалось, что мы контролируем ситуацию, ночью кое-что произошло: наши раненые скончались несмотря на все старания колдомедиков.

— Сметвик…

— Вытащил четверых и свалился с истощением, — качнула она головой. — Мы многое упустили при анализе, — Алана поджала губу и отвела взгляд, глухо закончив: — Слишком многие знания утрачены, чтобы можно было продолжать действовать так, как мы привыкли.

— Вы что-то выяснили? — осторожно спросил я.

— Можно и так сказать.

Она снова вздохнула — было очевидно, что Алана не только не хочет об этом говорить, ей откровенно неприятно, — но всё-таки не стала отмалчиваться.

Физические травмы невыразимцев хоть и были весьма серьёзными, в стенах Мунго перестали угрожать жизни, и Отдел тайн в лице своего шефа пребывал в уверенности, что самое страшное позади — потому и отказался даже слушать о передаче дела аврорам. Но чуть позже, когда Айзек решил поговорить со Сметвиком, стало ясно, что одними ранами дело не ограничилось. Более того, Сметвик признался, что не в силах помочь пациентам, потому что не понимает, от чего их нужно спасать.

— Было около десяти вечера, когда шеф вызвал меня и ещё нескольких глав подразделений в Мунго. Мы выслушали Гиппократа, но идей не появилось, и было решено утром отправить группу на место, но не с целью проникнуть в Коцит, а чтобы разобраться с уже активированными ловушками. И в тот момент завыл экстренный вызов. Сметвик бросился вон, мы за ним… Человека едва не вывернуло наизнанку. Знаешь, когда видишь, как челюсть змеи размыкается и змея натягивается на жертву, это не очень приятно, но… любопытство, что ли, заставляет смотреть. А когда это не змея, а человек, и его голова лопается и рот выворачивается... Я никогда не видела ничего подобного, — поёжилась Алана, — я даже не знала, что подобное бывает, а я не за красивые глаза стала начальником Тайной канцелярии, о магии я знаю очень много.

Описание меня впечатлило, но, к счастью, сам я этой мерзости не видел, а потому смог не сбиться с мысли и задать буквально напрашивающийся вопрос:

— А о Серой магии?

— Мордред! Так ты знал?! — вскричала она, впиваясь взглядом мне в лицо и подаваясь вперёд. — Почему не сказал?! Эти люди могли бы быть живы!

— Не знал, — выставляя перед собой руки, быстро ответил я, пока Алана не обвинила меня ещё в чём-нибудь. — И сейчас не знаю, — и я рассказал о «библиотеке» Аврората и найденных в ней книгах. — Но если даже вы, Отдел тайн, не понимаете, с чем имеете дело, это не лучшим образом характеризует ситуацию в стране.

— В стране? — переспросила она, немного успокоившись, и я утвердительно кивнул.

— Именно: во всей Британии. Тайны — иногда полезны и даже нужны, но отсутствие знаний слишком часто приводит даже не к ошибкам — к трагедиям. Запретить всё, что опасно — хорошее решение, когда дело касается детей, но вообще уничтожить знания — преступление. Два года назад, когда «Дамблдор», чью смерть я видел собственными глазами, внезапно «воскрес», и никто даже не удивился, мне казалось, что я схожу с ума. Ладно я, вчерашний школьник, но ведь среди сотен, тысяч магов, знавших о смерти Альбуса, ни один не задался вопросом, как такое возможно без использования Тёмной магии, от которой Дамблдор так яро открещивался при жизни. Если бы я знал о существовании ритуала сокрытия, мне было бы от чего оттолкнуться в своих рассуждениях, а если бы о нём знали и другие, вполне возможно, мне не пришлось бы наслаждаться гостеприимством Азкабана и прятаться по тёмным углам, когда все волшебники внезапно воспылали ко мне ненавистью на ровном месте и объявили новым Тёмным Лордом. Кто-нибудь да спросил бы: а Дамблдор ли вообще вернулся из мёртвых, или кто-то просто дурит магический мир. Но ритуал — тайна, некому было задать этот вопрос. Даже Отдел тайн самоустранился, предоставив печься о благе Британии горстке вчерашних преступников. Если бы я только мог предположить, что Дамблдору достаточно всего-навсего вмешаться в действие ритуала...

— Бастер, постой! — внезапно перебила она почему-то с испугом.

— Что?

— Ты понимаешь, насколько это серьёзное обвинение?

— Эм… — я непонимающе моргнул. — В каком смысле?

— Альбус Дамблдор, равно как и Геллерт Гриндевальд, никогда не имел доступа в Отдел тайн и тем более к ритуалу. Но если всё действительно так, как ты говоришь… В наших рядах завелись предатели.

Я смотрел на Алану со смесью удивления и умиления. Уж не знаю, сколько ей лет, но добиться такой должности и искренне верить, что в Отделе тайн не может быть предателей… Что это, идеализм или идиотизм?

— Знаешь, я давно никого ни в чём не обвиняю. Лишь призываю подумать. Ты вот можешь объяснить как-то иначе ситуацию с воскрешением Дамблдора? Или назвать причину, по которой меня, главную мишень Тёмного Лорда и Пожирателей смерти, меня, кто сражался на стороне Дамблдора и в конце концов одолел Волдеморта, назвали новым Тёмным Лордом? Почему все мгновенно и без каких-либо доказательств поверили, что я желаю захватить мир и установить террор? Да это же бред чистой воды! Но ни один волшебник не усомнился. Орден Феникса или студенты — ладно, можно допустить, что Альбус поработал с сознанием каждого из них. Но Министерство? «Пророк»? Каждый торговец и посетитель Косого переулка? Слишком масштабный обман, чтобы обойтись своими силами.

Пока я говорил, Алана задумчиво грызла ноготь. Чувствуя, что распаляюсь и уже едва могу сдерживать силу голоса, я сделал глубокий вдох, задержал дыхание и, подождав несколько секунд, медленно выдохнул, негромко и почти спокойно резюмировав:

— Тебе лучше знать, есть ли другие способы так глобально исказить истину, а я пока вижу лишь один способ — вмешательство в ритуал сокрытия.

— Я… Хм. Я узнаю, — пообещала Алана, сверкнув глазами, — а пока вернёмся к насущному.

Спорить смысла не было, так что я согласно кивнул, и мы возобновили рабочее обсуждение. Вскоре прибыла «доставка», и начался занудный процесс оформления передачи материалов дела. Бюрократия проглотила почти четыре часа, правда, мы не просто ставили подписи в формулярах, а анализировали каждую улику и по ходу дела корректировали план работы, но всё равно, когда последний контейнер был установлен на левитирующую тележку и последний лист пергамента с подписями уложен в папку, мы с Аланой были вымотаны до предела.

— А что там с Томасом? — на прощание поинтересовался я. — Скоро его можно будет освободить?

— Я сообщу дату, как только она будет назначена, — отмахнулась Алана.

— То есть то, что забирать его буду я, уже решённый вопрос? — ухватился я за формулировку. — Отлично!

И под насмешливым взглядом Ллойд я прошествовал к выходу.

* * *

По дороге в Аврорат я размышлял, как организовать работу таким образом, чтобы всё успевать и ничего не упустить, и пришёл к выводу, что добиться этого просто-напросто невозможно. Фыркнув, я вызвал лифт и дирижёрскими движениями палочки втиснул тележку внутрь кабины. Кстати, нам… ну ладно, мне тоже нужна такая тележка. Интересно, как невыразимцы добились стабилизации чар левитации?..

Посреди общего зала проходил концерт — конвоируемый в камеры предварительного заключения волшебник рыдал, вопил и хватал за руки всех, кто оказывался в зоне доступа, громко оповещая Аврорат о своей невиновности. Начало представления я пропустил, а потому не знал, что авроры нашли весёлого в показушные страданиях арестованного, но лишний шум не приветствовал.

— С дороги, — недовольно приказал я мужчине, выскочившему передо мной, и взмахнул палочкой, чтобы не допустить столкновения тележки с магом. Однако вместо того, чтобы отступить, тот на мгновение замер, а затем с диким криком бросился в сторону, сшибая стулья. — Чего это он? — растерянно пробормотал я, когда мужчину с трудом скрутили и наконец-то увели в коридор, ведущий к камерам.

— Зелий наглотался, вот и чудит, — пояснил Донохью, наш колдомедик. — Ребята пришли с обыском к торговцу — на его товар жалоба поступила, а этот кретин решил уменьшить срок уменьшением количества товара и, пока парни снимали чары с двери, вылакал десяток зелий. Я, конечно, заставил его проглотить безоар, но кто знает, чего он напился?

И он пошаркал к себе.

Покачав головой — бывают же идиоты! — я продолжил путь в лабораторию, по дороге жестом пригласив следовать за мной Барнса из второй группы и парня из четвёртой: перетаскать контейнеры на стол им по силам, а мне — экономия времени.

— Слушай, Блэк, ты не в курсе, Макгарретт серьёзно говорил о расформировании?

Подняв голову от формуляра, где делал отметки, я с удивлением взглянул на вопрошающего.

— Серьёзно, — просто кивнул я, не желая отвлекаться на пояснения.

— А ты можешь замолвить словечко?

Вот тут я уже не смог удержать на лице выражение скуки и с искренним удивлением посмотрел на парня.

— Ты же из четвёртой группы, да? — уточнил я, вспоминая, в каких выражениях от них отзывался Рей. Транжиры — это самое ласковое, что он говорил. Казалось бы, это-то тут при чём, но люди, что тратят по десятку галлеонов в магазине Олливандера, хотя им вполне хватило бы палок с обычных кустов, — по крайней мере, итог взмахов палочкой тот же, — уважения у Реймонда не вызывали.

— Да, из четвёртой, — подтвердил он худшие предположения.

— Боюсь, это не поможет, — уклончиво ответил я и отвернулся, давая понять, что обсуждать дальше эту тему не намерен.

Барнс за спиной парня закатил глаза, но смолчал, и через минуту я остался в лаборатории один.

Нужно поговорить с Реем об этом. Мало того, что четвёртая группа уступает остальным по всем параметрам, так они ещё и рассчитывают на «замолвленные словечки»! Не дай Салазар такому получиться — это обесценит всё, чего Реймонду удалось добиться, и вернёт Аврорат на уровень пушечного мяса, вновь закрыв возможность стать грозной силой, как было задумано изначально. И всё же нужно придумать, как подсластить пилюлю. Что бы меня могло утешить, если бы в Хогвартсе провели перераспределение и вместо Рона с Гермионой я был бы вынужден учиться и жить рядом с какими-нибудь равенкловцами или вообще слизеринцами?

Да уж, задача повышенной сложности. Не забыть порадовать друзей, но это потом, а следующая цель — Коцит.