Сестрёнка (джен)

Четыре месяца спустя Пригород Мельбурна

Пять минут как подъехавший неброский, но вполне себе представительный, можно даже сказать премиальный, седан наконец-таки открыл свою заднюю дверь. Решиться было и в самом деле довольно-таки сложно. И то, что не раз и не два прокручивал в голове тот свой давний сон, ни в коей мере не помогало. К цели идти — о, да. Через боль, через не могу, наперекор всему: диагнозу; врачам, что и не думают тебе помогать и в заведении, куда тебя поместили родители, присутствуют по факту только и исключительно для галочки; медицине и административным жерновам да и просто миру в целом. В то время это работало и в период после операционной реабилитации тоже. Ещё как работало, физиологи разве что пру, как тот конюх, не говорили. Тормозили, уговаривали, выводили. Одна из лучших клиник Новой Зеландии это тебе не то учреждение дожития, в которое его запихнули не сильно-то и желавшие напрягаться родители. Именно поэтому и тормозили, ведь если там, в Англии, всё только и исключительно сам, на ощупь, через не могу и далеко не всегда с положительным результатом, то тут все и каждый замотивированы, и нет зависимости, первый он там экспериментальный или же самый обычный. Это тебе не хоспис с гордым самоназванием паллиативный детский реабилитационный центр «Светлый день», за помпезной вывеской и фасадом которого спрятаны равнодушие, боль и полная всепоглощающая оказавшегося там обречённость. Специализирующийся на протезировании и нейрохирургии госпиталь имени Уолтера Дени, названый в честь, можно сказать, отца-основателя и в полной мере названию своему соответствующий. Лучшее оборудование, врачи с мировыми именами. Куда ни посмотри, практикующий академик. Не тот, что сидит да статьи строчит. Нет, тут у каждого за плечами тысячи операции, научные труды — куда без них — тоже, естественно, в наличии, но главное, главное — это опыт. В общей сложности шесть специализированных команд. И именно пациентом одной из них и оказался совершенно не ожидавший этого Колдер. Когда ещё там на лодке подписывал согласие, он и подумать не мог. А затем была транспортировка, во время которой он буквально влюбился в ту, что всё это и организовала. Последовавшие за ней обследование, операция и сложная и затянувшаяся практически на четыре месяца реабилитация.

Можно было бы и быстрее, вот только взявшиеся за него всерьёз врачи банально не разрешили. Постепенно, по чуть-чуть. Их не интересовало, что он мог бы ещё. Строго по графику. Минута в минуту. Массажи процедуры, отдых. Всё по часам: шаг влево, шаг вправо — нет, конечно же, не расстрел, но порицание и головомойка. А уж в исполнении ведущего его реабилитацию профессора Алана… Ой, мама, лучше уж послушным мальчиком быть. Именно так думал оказавшийся в его руках Колдер, особенно после того как спустя чуть более недели нарвался на его вполне себе обоснованное его, Колдера, поведением неудовольствие. После более уже не нарывался. Несколько раз заглядывала его личный ангел. Именно так, правда пока ещё только в собственных мыслях, юноша называл тут девушку-волшебницу, что в свои неполные девятнадцать командует самой настоящей подводной лодкой. Лодкой, которую сама же она и создала. Как оказалось, не на мостике она вовсе даже не такая и боевая. А, как сказал являющийся её братом-близнецом, а по совместительству ещё и кавалером сестры уже самого Колдера Гарри, ей бы кто волю дал, и занималась бы она куда как более подходящим. Тут он, конечно, немного привирал, так как прекрасно понимал, что его ответственная без всякой меры сестрёнка подразделение своё ни за какие коврижки не бросит. По крайней мере, до тех пор пока не появится достойная её тактическому гению замена. Замена, которой она будет всецело и полностью доверять. Увы, но собственный брат на данную роль не подходил, да и других кандидатур, ну, если, конечно, не принимать в расчёт кандидатуру не в меру деятельного их с Гарри деда. Мардукасу Дану она бы передала, да вот беда — не берёт. Старпомом — это да, это пожалуйста. Командиром же нет. Ещё два года назад прямым текстом отказался.

Так и получилось, что ремонт шёл своим чередом, а реабилитация после сложнейшей — впервые проведённая в мире операция всё-таки. Где-то в Англии кипели страсти — магические и не очень. МКМ это вам не это. Едва лишь их руки оказались полностью и всецело развязаны, как ни прошло и двух недель, а никакого Лорда и его приспешников и в помине нет. Быстро, эффективно и до предельного болезненно. Зараза была выкорчевана, основные объекты перешли под международный юридический и фактический контроль. Спустя ещё неделю собрался опять-таки международный магический трибунал. Головы летели только так — когда фигурально, а когда очень даже и нет, зато на островах стало спокойнее. Прекратились разного рода происшествия. Исчезли забывшие кто день, а кто и более люди. Перешедшая под франко-германский протекторат Англия более не плелась где-то там. Не позорилась ни в международном, ни в каком бы то ещё ни было плане. Но это было уже позже, а здесь и сейчас наконец-таки нахрабрившийся юноша покинул скрывавшую его до этого машину. Из противоположной двери показалась в чем-то похожая на него, но с более тёмными, ближе к каштановому, волосами и карими, в отличие от серо-стальных, принадлежащих юноше, глазами. Ещё несколько мгновений — и полностью собравшийся парень кивнул и, встав аккурат за спиной девушки, направился к находящемуся перед ними дому.

Открывшая им дверь женщина картинно охнула.

— Гермиона, доченька, что же ты не предупредила что не одна?! Это ведь он — тот мальчик, с которым ты, как мы с отцом знаем, встречаешься? Признаться, я думала, что этот твой Гарри не такой, да и очков нет. Ты ведь говорила, что он очки носит. Неужели линзы? И зачем, собственно, — впечатления ради? Джонатан, ты только взгляни, наша девочка совсем выросла. — Появившейся в дверях мужчина хмуро, как и положено знакомящемуся с кавалером дочери отцу, взглянул на так и стоящего за спиной дочери юношу и, буквально на глазах каменея, замер, ведь перед ним был вовсе даже не Гарри. Тот, как он помнил, был темнее, в очках, почти всегда немного растрёпанный, хотя и, надо признать, вполне себе стильный. На пороге же стоял вовсе не одноклассник их, без сомнения, любимой и всячески обожаемой дочурки. В шаге от Гермионы стоял их с Эммой сын и её неидентичный брат-близнец Колдер. Не узнать его было практически невозможно, не после того, как, пусть и мельком и тем не менее, увидел его в его неполные шестнадцать. Тогда ещё в инвалидной коляске он что-то увлечённо рисовал. Тогда мистер Грейнджер приехал для продления требующего его личного присутствия контракта. Подойти тогда он не решился. Вздохнул, сел в машину и постарался забыть. И вот мальчик, их с Эммой сын, пришёл к нему сам. «Пришёл, словно бы таран», — прорвалась к поверхности сознания мысль. Не приехал, что было бы в общем и целом логично — именно пришёл. Тогда, в тот раз, ему рассказали, что мальчик, мол, не сдался и, мол, не так уж и плохо всё. Не лежачий, руки отвоевал. Проблемы, конечно же, есть, но да не без них не в его случае. И вот он здесь стоит и смотрит внимательно так, спокойно.

— Я не…

— Здравствуйте, отец, мама, и нет, миссис Грейнджер, я не её кавалер, не Гарри. Я Колдер, ваш сын, может, помните ещё такого? Я вот помню, ничего не забыл. Ни как звал вас в больнице и позже там, куда вы меня сдали. Ни как мне сказали, что я вам не нужен. Ни того, что это и в самом деле правда. Вы ведь так и не пришли, я плакал, я звал вас, сестру. Сестру, которая мне не отзывалась. И я практически поверил. Задался целью показать вам. А потом она пришла, пришла и рассказала мне о том, как вы лечили её от меня. От памяти обо мне. Как от проказы, лепры, непотребства. Как она боялась признаться в том, что не забыла. Она попросила, и я принял её, мою Гермиону. Её, но не вас, здесь и сейчас я пришёл лишь за тем, чтобы сказать вам «прощайте», — спокойным, словно бы льды Антарктики, голосом произнёс поразивший мистера Грейнджера в самое сердце сын, после чего тихо развернулся и, спустившись с крыльца, направился в сторону всё также ожидающей его машины.

— Г-гермиона, это же, это… — запинаясь, прошептала невольно прижавшая ко рту руки миссис Грейнджер.

— Да, мама, всё верно, это Колдер. Мой так называемый, как сказал мне тот доктор, воображаемый друг. Ну правда же, у меня просто прекрасное воображение? И нет, я не верну его, да и сама не останусь. Вы предали нас. И меня, и его — тем более его. Открытку с нашей свадьбы я вам так и быть пришлю. Этим летом в Веллингтоне пройдёт, и нет, не инцест. Просто у Гарри сестра есть, и так уж вышло… В общем, прощайте, папа, мама, мы вряд ли увидимся — служба, знаете ли, — чуть заметно поведя плечом, произнесла так же, как и брат, развернувшаяся и сбежавшая вниз по крыльцу Гермиона. Ещё минута, и привёзшая их в этот пригород Мельбурна машина отъехала прочь.

— Не думал, что ты тоже… — произнёс чуть потеснившийся на заднем сидении Колдер.

— Ну а как ещё-то? И вообще, подслушивать нехорошо.

— Ладно не буду, и да, про службу ты это серьёзно? Ладно я, я для себя уже всё решил, да и Тесса… А просто не смогу без неё…

— Вот и я не смогу, без него в смысле, а он без неё.

— Олень.

— Согласна, во всём виноват олень.