Сестрёнка (джен)

Лето после первого курса, проведённого в школе магии, ну право же дело, могло бы быть прекраснее. Вот только акцент в этом предложении стоит именно на слове «могло бы». Могло бы, если бы не обстоятельства и если бы не Дурсли. Последние, судя по всему, решили то ли наверстать, то ли возместить. Тут, как говорится, хрен редьки-то не слаще. Вот и Гарри этим летом пришлось не так чтобы сладко. Сначала столь «любимые» им родственники в лице дяди заперли все его учебники и прочие относящиеся к магии вещи в некогда покинутом им чулане. Затем случилось не иначе как кошмарное происшествие с участием некоего домовика по имени Добби. Оный самый Добби напакостил так напакостил. Сделку дядюшки сорвал, тётку в торт упаковал, а заодно со всем этим организовал для Гарри предупреждение за магию и, как следствие, безнаказанный для Дурслей домашний арест и практически трёхнедельную голодовку. Под конец единственное, что не давало окончательно скатиться в депрессию, так это то, что там, в Австралии, сестрёнка принялась за воплощение ни много ни мало как проекта по доработке, а по сути полной и всеобъемлющей перестройке самого натурального подводного авианосца. В общем, скучно и голодно, но до неприличия интересно. А затем его спасли близнецы Уизли и увязавшийся за ними Рон. Последний, судя по всему, надеялся, что вот теперь-то вдали от библиотеки они с Гарри обязательно и в квиддич, и в плюй-камни поиграют. Увы, но нет, и стоило юному Поттеру только лишь переступить порог «Норы», как его тут же загребли в свои по-братски дружные объятья близнецы.

— Эй, ну так же нечестно, это же мой одноклассник, — возмутился уставший от такой несправедливости Рон. И именно этим и привлёк внимание и так поджидающей их в гостиной миссис Уизли.

Влетело всем, а после примерно получаса нотаций Гарри впервые за три недели наелся. Проникшаяся сим действом миссис Уизли даже наказание с близнецов сняла. Ну почти. Домашний арест был для них отменен и заменён на обезгномливание сада. Собственно, именно этим они и занималась аккурат до наступления пятого августа. В этот день в «Нору» приехала их подруга Гермиона, после чего все планы Рона на Гарри окончательно и безповоротно рухнули. Причиной тому стало то, что едва лишь затащившая свои вещи наверх девочка вернулась в гостиную, как выяснилось, что она не без подарков. От себя самой и не только. Гарри, которому оные и предназначались, из вежливости первым занялся тем, что был от самой Гермионы, а заодно, пока распаковывал, узнал о том, как аккурат четыре дня назад к ним прибыла курьерская доставка.

— Статный такой дядька, папа сказал, что на курьера он не так чтобы похож, скорее уж военный.

— Военный? — удивлённо переспросила слушающая детей миссис Уизли.

— Это что-то навроде магловских авроров, только ещё более специальных, не полиция, а именно что армия. Мой папа когда-то служил и даже воевал на Фольклендах, вот и приметил сразу. Да и сама посылка не так чтобы обычная. Не знаю уж, что там, вот только открыть её явно будет не так чтобы просто. Тут пароль надо, и папа сказал, что если его ввести неверно, то, судя по виду кейса, всё его содержимое тут же самоуничтожится. В общем, Гарри, ты уверен, что…

— Давай сюда, Фред, Джордж, это то самое, о чём я вам в мае говорил, уверен, что раз прислали, да ещё с такими предосторожностями, то это…

— Должно заработать, — подхватил фразу Гарри один из близнецов, после чего обернулся и, выглянув в окно, во всё горло заорал. — Папа, приехало, помнишь, мы с тобой обсуждали. Там ещё контейнер какой-то жутко специальный, тебе понравится.

— Иду, — откликнулся мистер Уизли и спустя какой-то грохот и приглушенную ругань продолжил: — Без меня только не открывайте.

Ждать пришлось недолго, и спустя пару минут оттирающий свои руки ветошью мистер Уизли показался на пороге.

— Ну что там у вас? — спросил он и, тут же спохватившись, извинился и поздоровался с Гермионой. А тем временем Фред или же, может быть, всё-таки Джордж поставил не особо большой черный кейс-контейнер на заботливо подготовленное его братом место на столе и, вытолкнув вперёд Гарри, предложил оному приступать.

На то, чтобы открыть посылку, у мальчика ушло немногим более минуты. Все его действия говорили о том, что он в точности уверен в том, что и как именно он делает. И вот спустя одну минуту и едва слышимый щелчок содержимое посылки оказалось представлено «широкой» общественности. С правой стороны кейса в плотно удерживающих своё содержимое снабжённых фиксирующими застёжками гнёздах находились небольшого размера прямоугольные кристаллические пластины, имеющие небольшой, но более чем характерный голубоватый отлив общим числом шесть единиц. Далее шли несколько мотков сверхпроводящего провода, а также необходимый для работы со всем этим ручной инструмент.

То, какими глазами на всё это богатство смотрел мистер Уизли, нужно было видеть воочию. Он ведь тогда в большей степени в шутку, чем на полном серьёзе рассказал близнецам, а через них и Гарри о том, что при некоторых более чем конкретных параметрах обработки, по его расчётам, имеет место вероятность того, что оборудованный таким вот кристаллом магический предмет будет работать даже в руках абсолютного магла. Вот только расчёты эти… одним словом, теория теорией, а вот на практике такое создать не получится. И тут такое чудо. Как, откуда и кто тот маг, что сумел справиться со столь невероятно сложной задачей? Как итог, близнецы, мистер Уизли, а с ними и Гарри для общественности были потеряны. И в мир доступный вернулись только где-то через неделю, всего на сутки, за которые успели прошвырнуться на Косую Аллею и, закупившись всем необходимым к школе, по новой засели в гараже-мастерской мистера Уизли.

Глава семейства и нарадоваться-то не мог. Сыновья, до того большую часть времени уделявшие шалостям, пусть и опосредованно и тем не менее-таки взялись за ум. Как итог, аккурат к тридцатому августа напичканный под самую завязку чарами и рунами ежедневник был полностью готов. Пластинки из синтезированного искусственным путём сверхпроводящего и усиливающего кристаллического композита заняли своё законное место и были надёжно зачарованы на не повреждаемость и не разбиваемость. А так как в итоге их потребовалось всего две и ещё одну они по случайности угробили в процессе, у них остался ещё один полноценный комплект. И недолго думавший Гарри предложил сделать ещё одну пару, чтобы вручить её уже Гермионе.

Предложение всеми участниками проекта было категорически одобрено, и, как следствие, аккурат ко дню рождения Гермионы до Хогвартса добралась старая сипуха семейства Уизли и, чуть не рухнув прямо в тарелку, таки вручила адресату адресованный ему пакет. В пакете, понятное дело, содержались два добротных и на совесть зачарованных ежедневника, основная функция которых была в том, что посредством Протеевых чар оные могли передавать информацию, как это было более чем доказано, на практически неограниченное чем бы то ни было расстояние. Единственным требованием оказалось то, что для своей работы оные чары требовали только и исключительно перьевого письма. Написанное же обычной шариковой ручкой или же простым или цветным карандашом передаваться-то передавалось, а вот очищаться уже не желало, и, как следствие, и без того довольно дорогой и эксклюзивный во всех отношениях артефакт в весьма короткие сроки превращался в банально закончившийся напичканный чарами магловский ежедневник. Как-либо продлить срок службы такого вот закончившегося ежедневника было решительно невозможно. Стёртые ластиком записи накладывались друг на друга и становились практически нечитаемыми, а функции добавления страниц артефакт не предусматривал.

Точно такой же только тёмно-синего цвета перед отбытием в Хогвартс Гарри вручил своей красавице Хедвиг, мальчик решил, что вот не может он доверить магическую вещь обыкновенной магловской почте, а что, а вдруг. Лучше уж подождать, но с гарантией, чем сидеть на иголках и дёргаться от непонимания, дойдёт или нет, и не влетит ли ему за такую вот пересылку. Статут-то ведь никто и ни для кого не отменял. Вместе с ежедневником отправились ещё и несколько баночек волшебных чернил. Волшебного в них было разве что то, что куплены они были на Косой Аллее, но это не помешало пытливому гриффиндорцу в сопровождающем подарок послании выразить предложение о том, чтобы оные чернила сравнили с обычным, а то мало ли.

Доставка совой, как и в прошлый раз, заняла чуть менее месяца, но в этот раз её хотя бы ожидали. Причиной этому было то, что полторы недели назад на указанный ею ранее ящик до востребования посредством обычной почты было доставлено самое обыкновенное письмо, в котором Гарри и предупредил о том, что, во-первых, как и в прошлом году, вот-вот отбудет в, как он выразился, школу-интернат закрытого типа. А во-вторых, напоминал о том, что с почтой в данной школе, можно сказать, полнейший и кромешнейший швах, и, как следствие, обычное письмо если и достигнет своего адресата, то сделает это хорошо, если к ноябрю-декабрю — и то не так чтобы факт — и через третьи руки. Именно поэтому к прилёту пернатой гостьи всё было, как говорится, готово, а в холодильнике лежал добытый в близлежайшем зоомагазине пакет с замороженными мышами. И да, если захотеть, то в Австралии и такое продаётся. Для держателей змей и прочей экзотики. Хранить подобное в холодильнике было несколько странновато. Но так как совы это в первую очередь хищники, то ничего. Да и упаковано всё так, чтобы, так сказать, не смущать владельца экзотической зверюшки.

* * *

Первое сообщение Тереза написала аккурат на исходе сентября. Односложное, можно сказать, на пробу. Ведь право же дело, вот как, скажите, можно было бы поверить в то, что это и в самом деле сработает. И тем не менее в момент написания девочка делала всё в строгом соответствии с приложенной к дневнику инструкцией. Разве что писать решила не пером, а имевшемся у неё простеньким паркером. Всего одно предложение, и тем не менее не прошло и десятка минут, как заранее положенная в карман двадцатипенсовая монетка вполне ощутимо нагрелась. Что, если верить инструкции, долженствовало оповестить о том, что имеется непрочитанное ею сообщение. В отличие от её более чем лаконичного и короткого «привет, ты тут?», Гарри развернулся практически на страницу. Читая его вполне, надо сказать, презентабельные каракули, девочка так и видела перед глазами мальчишку, что от усердия прикусил себе кончик языка и старательно выводит строчку за строчкой. Это впоследствии Гарри признался, что до ужаса боялся опозориться и потому чуть ли не каждую букву выводил так, будто бы находится на экзамене. А в тот момент им было попросту весело. Весело перебрасываться ничего не значащими сообщениями о том о сём. Обсуждать так и не обнаружившиеся — если исключить из списка цену — отличия магических и обыкновенных чернил. А также то, как замаскировать куда как более удобный в плане письма паркер так, чтобы вредина профессор Снейп не конфисковал оный под каким бы то ни было надуманным предлогом.

О том, что в школе творится не особо понятная и безопасная хрень, Гарри заикнулся лишь в середине декабря. Давным-давно уже вернулась Хедвиг, а Гермиона получила свой столь неожиданный, но от этого не менее шикарный в её понимании подарок. Стоило лишь девочке сообразить, что с этой книжкой она без каких бы то ни было проблем сможет регулярно и практически безотлагательно общаться с родными, как Гарри был практически и фактически зацелован. Но вот нашли подвешенной за хвост любимицу не так чтобы любимого обитателями замка завхоза. Отгремело первое и единственное занятие дуэльного клуба. А ничего не понимающего в происходящем Гарри зачем-то вызвали к директору. Тогда он без какой бы то ни было задней мысли рассказал этому самому директору о странном исходящем из стен голосе. Мальчик совершено без задней мысли надеялся на то, что директор, быть может, хоть что бы то ни было объяснит. Ведь объяснил же он в прошлом году про то распроклятое зеркало. Правда, прилично так удивился, ведь Гарри сказал ему, что видит в оном отнюдь не маму и вовсе даже не папу. Вот только Гарри тогда этому значения не так чтобы придал. И вот, вновь оказавшись пред, без сомнения, сильным и умудрённым опытом лет волшебником, Гарри и не стал запираться. Погладил вполне благосклонно принявшего это действие, как впоследствии выяснилось, феникса, а затем выпил предложенного директором чаю и всё как есть рассказал. Не упоминал только лишь о изобретённым им совместно с мистером Уизли и близнецами блокноте. На самом деле просто к слову не пришлось. А мудрый волшебник тем временем многозначительно покивал, посоветовал не переживать да с тем и отпустил. О том, что едва лишь за его спиной захлопнулась дверь, как от улыбки старика не осталось и малейшего следа, Гарри так никогда и не узнал. Как и о том, что уже тогда пусть и всего секундный и тем не менее на эту самую секунду задержавшийся на его столь общеизвестном шраме взгляд в тот день и миг поставил большую и жирную точку. Точку в его, Гарри, истории, а также эту самую историю и предопределил.

И нет, директор Дамблдор вовсе даже не являлся злом во плоти или же тайным новым Тёмным Лордом, что в никому не высказанных им планах вынашивает пару-другую способов по тому, как захватить и положить к своим ногам вселенную. Всё было значительно и намного проще и заключалось в том, что всё сказанное доверчивым, и без сомнения, совершенно честным и чистым в своих словах и мыслях ребёнком только и исключительно и с неумолимой силой подтверждало всё то, чего он, Дамблдор, всё это время так или иначе опасался. Как следствие, судьба избранника пророчества была окончательно и безповоротно предрешена. Вот только ни о чём из этого идущий в сторону ставшей уже практически родной башни Гриффиндора Гарри не подозревал. Как не подозревал и о том, что уже на утро из друзей с ним останется одна лишь Гермиона, а весёлые будни лучшей в мире магической школы сменятся унылыми и до безобразия похожими на таковые же, но уже в обычной магловской. Разве что домашку ему никто так и не решится порвать.

Именно об этом — а точнее об в одночасье изменившемся к нему отношении Гарри — и написал приблизительно во второй половине декабря. Силы мальчика были практически, можно сказать, уже полностью на исходе, и так как от взрослых, как выяснилось, помощи нет и не так чтобы предвидится, осталась одна лишь только сестрёнка. Подсказать или посоветовать было нечего, и именно поэтому просто и без затей поддержала. Написала слова утешения и чем была способна, тем помогла.

Рождество прошло в полнейшем унынии, и хотя, как и в прошлом году, он вновь получил до этого много лет ему неведомое чудо, именуемое рождественским подарком, подарок этот не так чтобы скрасил. И нет, дело было вовсе не в том, что присланный миссис Уизли свитер был в чём бы то ни было не так чтобы хорош, и печенье, к нему предлагавшееся, было прямо-таки обалденным. Просто настроения не было. Оно ещё в ноябре отбыло куда-то под плинтус да так оттуда и не показывалось, делая этот прямо-таки обязанный изобиловать красками и впечатлениями магический мир унылым и серым. А затем один за другим попали в лазарет окаменевшие, как кошка завхоза, вечно неугомонный первачок Колин Криви и чуть отставший от него Джастин Финч-Флетчли. После этого в коридорах замка стало совсем неуютно. Все вокруг смотрели на него волком, а весной окаменела единственная остававшаяся с ним подруга. Вернувшийся на этом фоне наконец-таки переборовший свой страх Рон и даже шутки пытающихся подбодрить младшего приятеля близнецов не так чтобы помогали. Апатия накрыла с головой. Наверное, именно поэтому, даже не посоветовавшись с сестрой, полез в Тайную, как выяснилось чуть позже, комнату самого Салазара Слизерина. Полез и не иначе как чудом вышел оттуда не только на своих двоих, но ещё и победителем.

Окончания курса и вовсе практически не запомнил, разве что то, что домой возвращались уже все вместе. В том смысле, что проклятие окаменения было наконец-таки снято, и потому в купе они ехали ажно вшестером. Точнее, вшестером они были первые минут тридцать, а затем убедившиеся в том, что всё и в самом деле в порядке, близнецы оставили понурую и едва способную поднять взгляд на своего спасителя Джинни на поруки оставшегося с друзьями Рона и неизвестно куда ретировались.

Так и доехали практически в полной тишине, играя в волшебные шахматы, и уже перед самым выходом на перрон Гарри понадёжнее перепрятал укрытый цепочкой рун на невидимость дневник так, чтобы в случае чего оный у него не отобрали.