Кто будет таким, как я? (джен)

Перед каникулами на меня и немногих других, кому пришлось по тем или иным причинам остаться в стенах замка, кидали в основном сочувственные взгляды, и было с чего. Преступника так и не нашли, режим, который решили ужесточить после случая с Джастином, всё равно нарушался (на самом деле, трудно припомнить хотя бы один случай, когда его было действительно очень сложно нарушить), а риск стать следующей жертвой был, вообще говоря, неиллюзорен. Конечно, Джастин сам был неправ в том, что решил добираться до гостиной в одиночку – ему ведь прекрасно было известно об опасности, и подобное к ней пренебрежение не осталось безнаказанным. Но с другой стороны, на его месте можно было представить едва ли не кого угодно… Хотя нет, если судить по словам Рона, то какого-нибудь его старшего брата Перси или близнецов Фреда и Джорджа представить шастающими по коридорам в одиночку было сложно: и если в случае Перси дело было в беспрецедентной любви ко всяческим правилам и порядку, то близнецы были попросту неразлучны. В любом случае, я себя на месте однокурсника представлял весьма хорошо, и я, в отличие от полумифического Перси, мог в некоторых ситуациях попробовать дойти до места без сопровождения…

Ещё одним интересным фактом оказалось то, что в газетах эпизод с «очередной жертвой в школе Хогвартс» оказался освещён без, можно сказать, самой изюминки события. Нет, про то, что «магглорождённый Джастин Финч-Флэтчли окаменел и теперь находится в больничной палате», конечно, написали, а вот про то, что неизвестный сумел проделать тот же фокус с привидением, как-то обошли стороной. Сами бы мы с Сидом, наверное, не заметили бы подобной странности, но нам на неё вовремя намекнула Сьюзен, решившая поделиться своим удивлением.

— Но ведь ключевым событием является то, — неожиданно складно отвечал ей я, — что Джастин пострадал. А всякие, по их мнению, мелочи, репортёры могли бы и забыть…

— Ничего ты, Гарри, не понимаешь, — однокурсница смотрела на меня, словно я был умственно недоразвитым. – Для нас с тобой и репортёров мелочами являются абсолютно разные вещи, — объясняла она, будто мне было на несколько лет меньше, чем ей. – То есть они могут наплевать на обстоятельства происшествия, но окаменевший призрак – это же зажжёт если не весь выпуск, то всю статью!

— И откуда ты это знаешь?

— Тётя мне иногда объясняет, — в данный момент мы по сравнению с ней и правда были мелюзгой, и она об этом знала. – Но вернёмся к делу. Как они могли такое пропустить? Почему пропустили?

— Потому что им об этом никто не сказал, — подала голос доселе стоявшая в стороне Рейя. Они со Сьюзен всё ещё недолюбливали друг друга, но конкретно в те дни дочь бывших соратников Волдеморта на её курсе считали наиболее вероятным кандидатом на роль Наследника. И в основном именно благодаря тёмным страницам прошлого её родителей. Мы же, в свою очередь, понимали, что это бред, но ничего сделать, кроме как принять Рейю в свою компанию, не могли. Теперь она обычно ходила нервная, злая и раздражительная – впрочем, если она и срывалась, то, как правило, не на нас.

— В каком плане? – искренне удивилась Сьюзен. – Даже если директор и не захочет вынести этот факт на рассмотрение общественности, то всегда ведь есть и ученики…

— И? – желчно прокомментировала Рейя. – Как будто ты не знаешь, сколько они всего домысливают. Особенно те, что не видели ситуации своими глазами, — добавила она не без яда в голосе.

— То есть ты хочешь сказать, что администрация школы в действительности ничего не рассказывала репортёрам о привидении? – Сьюзен задумалась. – А может, и так… Но почему?

— По-моему, — саркастически заметил Сид, — ты это сама только что сказала. Они просто не хотят, чтобы окаменелый Безголовый Ник стал достоянием общественности, — он картинно вздохнул. – Развлечений лишают, уроды.

Мысль, высказанная товарищем, казалась вполне правдоподобной. Видимо, чтобы общественность не волновалось слишком сильно, сам факт окаменевшего привидения решили временно скрыть. Но почему не сказать всю правду, почему возможности неизвестного настолько выбивались из той картины, которую пытались показать обеспокоенным родителям… этого мы не понимали, хотя истина наверняка всё это время была где-то рядом.

Но в итоге друзья разъехались по своим семьям праздновать Рождество и Новый год, оставив мне в качестве воспоминаний несколько подарков. То есть не совсем так: Сид по традиции забыл мне что-либо подарить или просто не подумал об этом, Сьюзен подарила, кажется, несколько каких-то волшебных хлопушек, чтобы мне не было так скучно в праздник, а Рейя решила осчастливить меня набором дорогих писчих принадлежностей. Когда я думал, как же повежливее отказаться и намекнуть ей, что я не могу ничего ценного подарить взамен (а значит, и принять такие вещи тоже не могу), то меня смерили такой смесью злобы и презрения, что оставалось только выпалить дежурные благодарности, а дальше – молчать себе в тряпочку.

Само празднование Рождества не сильно отличалось от того, что было в прошлом году. Что меня особенно удивило, когда я об этом задумался, так это то, то в школе на каникулы осталось примерно столько же учеников, что и годом ранее. Будто смертельная опасность, готовая подстеречь любого совершенно неожиданно, была не в силах на это повлиять. Да и сам праздник, сама атмосфера, разговоры учеников – ничто не напоминало о нападениях, будто их и не было вовсе. Хогвартс казался в эти дни особенно тихим и миролюбивым, словно до каникул события развивались совсем в другой школе, а может, и в совсем другом магическом мире. Может быть, виновато в этом было отсутствие повседневной толпы учеников, каждый день генерирующей множество новых слухов, или ещё что случилось – не знаю. А я… я словно оказался в том же месте и в то же время, что и год назад, ещё до того момента, как попытался подработать, помогая Хагриду.

Кстати, на этих каникулах я решил ещё раз попытаться устроиться помогать лесничему, и такому желанию было сразу несколько причин. Во-первых, ещё свежи были воспоминания о том, что делать в школе на каникулах по большому счёту нечего: помимо развлечений с очень и очень немногими сверстниками, по тем или иным причинам находящимся в замке, оставались разве что учёба и чтение, коими, находясь в здравом уме и трезвой памяти, я никогда не желал заниматься подолгу. А вот работать у Хагрида мне даже чем-то нравилось: это могло не только принести немного денег, на которые можно купить себе какие-либо приятные мелочи или просто более дорогие вещи к следующему учебному году, но было и нечто приятное в общении с самим добродушным полувеликаном.

К собственному удивлению, добиться разрешения помогать лесничему мне удалось. Более того, это оказалось совсем не сложно и не потребовало каких-то нечеловеческих усилий (и хорошо – потому что их я бы не предпринял) – надо было только подойти к декану, профессору Спраут, и заявить ей о своём желании. Для виду она посомневалась, конечно, и даже разъяснительные беседы со мной и Хагридом были проведены, но этим дело и ограничилось.

Теперь меня каждый день ожидал его бревенчатый дом, весь пропитанный запахом душистых горных (а также полевых или луговых – честно говоря, так и не понял, как он их именно отличал) трав. Памятуя о прошлогоднем приключении, выводить меня за пределы окрестностей избушки ему категорически запретили, но у лесничего и без того каждый раз находилось, каких травок перебрать, куда и как их разложить и собрать потом обратно, кого из присутствующей живности покормить – в общем, без дела я не оставался. Равно как и без кексов, годных для того, чтобы служить орудиями убийства или строительными инструментами вместо молотка, кувалды… а возможно, годились и на то, чтобы забивать их вместо гвоздей.

Главной проблемой у Хагрида в эту зиму было загадочное исчезновение петухов. Каждый раз, как только он покупал нового петуха себе в курятник, через несколько дней петух либо пропадал с концами, либо бездыханная тушка его находилась где-нибудь неподалёку. Хагрид пробовал сам дежурить по ночам, пробовал оставлять за главного в курятнике Клыка – попробовал бы оставить даже меня, если б этот шаг не был бы настолько очевидно абсурдным – но всё было зря. Он пытался даже постоянно держать потенциальную жертву неизвестного вора под присмотром, но всегда возникали моменты, когда он не мог взять петуха с собой, и их хватало на то, чтобы птицу «уводили». Я тоже пробовал, как мог, помогать Хагриду, но ни до одной по-настоящему интересной идеи так и не додумался. Лесничий обращался за помощью даже к директору, но из-за нападений на магглорождённых в этом году Дамблдору предсказуемо было не до того, чтобы заниматься какими-то петухами. Впрочем, как и другим учителям.

В свободное от помощи Хагриду время было чаще всего отдано общению с теми, кто остался на каникулы в школе. От гостиной до гостиной (или до столовой, или ещё куда) приходилось ходить обычно либо с кем-то из преподавательского состава, либо со старостой одного из факультетов, хотя так получалось всё же не каждый раз. Наверное, это можно было назвать едва ли не единственным напоминанием для большинства учащихся, что внутри школы зазевавшегося одиночку может подкарауливать нешуточная опасность – в остальном внутри замка было тихо, спокойно, но не безжизненно. На первый взгляд могло показаться, что, идя меж каменных стен, ты находишься в одиночестве в этом огромном сооружении, наполненным тайными и узкими проходами, вырубленными ступенями движущихся (и неподвижных) лестниц, статуями, гобеленами... И ты шёл будто среди истории, давно всеми позабытой, и только тебе передавшей на хранение или осмотр свои безжизненные останки — но это впечатление очень быстро оказывалось обманчивым. Всё так же сновали по коридорам привидения, а по картинам на стенах – портреты, замок продолжал жить своей, независимой от студентов, жизнью, скрытой обычно от посторонних глаз за гулом детских толп, обсуждающих то или иное домашнее задание или ещё что. Теперь же её можно было заметить, почувствовать – можно было бы даже поучаствовать, если знать, как человек может участвовать в жизни замка, кроме как быть его обитателем и наблюдателем за теми, кто успел стать одной из истинных его частей.

Ещё в этом году, когда Дурсли прислали мне очередной унизительный подарок, я впервые словно почувствовал облегчение и только рассмеялся, глядя на то, что когда-то ранее было носками «Дадлички». А всё потому, что вдруг вспомнилось, что в школе, помимо меня, остались встречать праздники, к примеру, и Уизли, поголовно. Почему? Да потому что родители должны были поехать в это время в Египет, проведать старшего сына, а денег, конечно же, не хватало, чтобы они смогли провести там время все вместе. Так что было решено оставить в Хогвартсе детей, а самим поехать в Египет одним. Возможно, «дети» даже радовались такому исходу событий (в особенности близнецы), но для меня было чем-то самим собой разумеющимся, что родители должны стремиться забрать детей из ставшей такой опасной школы, даже если придётся поступиться для этого путешествием к старшему сыну – ему-то, в конце концов, ничего особенного не угрожало в его Египте. Но тот же Рон, например, не видел в таком отношении ничего странного или необычного… и вот тут-то меня и пробило.

Конечно, понятно, что Уизли были чистокровными, и посему можно было бы подумать, что их отпрыскам в школе будет достаточно безопасно: на каникулах за учениками стали следить лучше, да и в настенных надписях говорилось только о грязнокровках и «врагах Наследника», а под эти категории они вряд ли подходили. Но даже какая-нибудь Рейя, первокурсница, и та додумалась, что непонятно ещё по каким признакам эти «грязнокровки и враги» ищутся, а тем более непонятно, почему никого не могут убить случайно или по ошибке. А ведь родители Рона уже не были первокурсниками уже несколько десятилетий как… И я, когда узнал о таком стечении обстоятельств, вдруг подумал, что в чём-то даже, возможно, и хорошо, что я остался без родителей. В конце концов, я-то всегда мог сказать, что меня не забирают, что обо мне не особо заботятся родственники, что всё это потому, что они являются моими приёмными родителями, а не родными. А ведь если представить, что Джеймс и Лили Поттеры решили куда-нибудь съездить отдохнуть, а сына оставили на каникулах в школе, где несколько учеников уже успели окаменеть менее чем за два месяца, то в таком случае отговорки про «не родных» не прокатят. Наверное, это был первый раз в жизни, когда я был рад тому, что подобная отговорка у меня была.

В гостиных мы играли иногда в волшебные шахматы (и Рон меня по традиции обыгрывал, хотя я уже лучше разбирался в игре, нежели на каникулах во время первого курса), плюй-камни, а время от времени мы просто болтали: об учёбе, о Хогвартсе, Магической Британии, волшебном мире, о каких-то своих планах, о возможных кандидатурах на роль преступника, о запрете играть в квиддич и летать на мётлах во время каникул… Кстати, это, пожалуй, было вторым фактом, по которому можно было понять, что администрация школы действительно делает для безопасности учеников хоть что-то, а не просто стоит в сторонке, ожидая следующего нападения неизвестного. Впрочем, нам обещали, что по окончании каникул, когда основная масса учащихся вернётся, летать на мётлах снова разрешат, а пока придётся потерпеть и не высовываться наружу – разве что к Хагриду. Хотя возможно, ещё к профессору Кеттлбёрну разрешали ходить, но поскольку я немного побаивался этого странного волшебника, то не знаю, был ли у него кто-нибудь во время каникул на дополнительных занятиях или чём-то таком.

Временами, каким-нибудь скучным вечером, я мог задуматься, а что в такое время делали в школе ученики прошлых поколений, которым некуда было возвращаться зимой, при условии, что у них не было большого количества сверстников, братьев и сестёр, с которыми можно было весело провести время. О том, что компания моего отца иногда проводила такие дни в Хогвартсе, я уже знал, но времяпрепровождение вчетвером (ну хорошо, пусть даже втроём!) кардинально отличается от жизни здесь в одиночку. Но с другой стороны, я же явно не был таким уникальным с этой точки зрения – каждый год зимой в замке оставалось немало таких вот одиночек, о которых никто особо и не спрашивал. Становилось даже интересно, а будущий Волдеморт, Тёмный Лорд и Главный Враг всея Магической Британии, а тогда просто некто Том Риддл со Слизерина, он тоже оставался, как и я в одиночестве до начала второго полугодия, или у него была какая-то своя семья или своя компания (возможно, основа, костяк будущих Пожирателей Смерти), с которой он бы коротал тем или иным образом время? Забавно, но думая о таких вещах, я никогда бы не предположил, что судьба даст шанс узнать мне часть ответов так скоро.

Это случилось совершенно неожиданно – правда, не уверен, что такие вещи вообще часто ожидаются. Я даже не ожидал услышать какой-то плеск и вой в заброшенном женском туалете на втором этаже, когда возвращался в свою гостиную из гриффиндорской башни, где у нас состоялся очередной сеанс игры в плюй-камни с Роном и близнецами. Да и, по правде говоря, знай я, как дело повернётся в будущем, или окажись в тот вечер в башне Перси, который был старостой, я бы просто прошёл мимо. Но Перси куда-то запропастился, от сопровождения близнецов я отказался, не в последнюю очередь из-за опасений стать в результате объектом для очередного их розыгрыша, так что в гостиную я возвращался почти бегом и в одиночку. И в будущее, конечно же, заглядывать я тоже не умел. А ещё именно в тот конкретный момент инстинкт самосохранения у меня уступил место любопытству – и я зашёл туда. Какая непростительная, на самом деле, небрежность!

Я к тому моменту уже был наслышан о том, что женский туалет на втором этаже уже давно не работает из-за поселившегося в нём скандального привидения убитой когда-то давным-давно девушки. И пожалуй, если она обладала таким же характером при жизни, то не слишком удивительно, что добрые и чуткие знакомые, которым приходилось с ней общаться, в один момент не выдержали и лишили её, наконец, жизни. Но не заткнули. Даже в мёртвом, призрачном виде, известная ныне как Плакса Миртл, она продолжала отравлять случайно забредшим на территорию туалета несчастным существование. Вероятно, именно поэтому расположение туалета на втором этаже все первокурсницы запоминали едва ли не в первую очередь. Так что сам факт, что я не постарался оказаться подальше как можно скорее, можно считать весьма странным. С другой стороны, учитывая, что неизвестный злоумышленник мог заколдовывать привидения, а вопила именно Миртл, опасаться именно окаменения было бы несколько преждевременно – потому что лично я на его месте точно не сдержался бы и приложил призрака чем-нибудь мощным.

В общем, потом я долго удивлялся своему поступку, который был очень маловероятен, словно что-то вело меня внутрь – но тогда я просто зашёл туда, почти не думая. На первый взгляд женский сортир не слишком-то и отличался от мужского: те же кабинки, раковины… разве что пол по большей частью был залит в тот момент водой, но я подозревал, что это не из-за того, что туалет женский, а из-за бурной деятельности одного конкретного привидения. Да и душераздирающие звуки издавала тоже, по всей видимости, Миртл, так что и их нельзя было назвать отличием женских туалетов от мужских. Мне же почему-то до данного момента казалось, что эти различия должны в той или иной мере присутствовать, так что я был несколько удивлён и опечален, не обнаружив их. Зато обнаружив призрака…

— Кхм… привет, Миртл, — я не знал, как лучше начать разговор, но начинать его явно надо было поскорее, если я не хотел срочно убегать от её плача.

— Привет, а ты ещё кто? – она на миг прекратила плакать, уставившись на меня, но почти сразу же старые привычки взяли верх. – Опять кто-то пришёл поиздеваться над бедной Миртл, да?!

— Нет-нет-нет! Как ты могла такое подумать! – переигрывал я, наверное, безбожно, но главным было не дать Миртл снова разреветься. Это было бы невыносимо. – Вообще-то, я пришёл поинтересоваться, кто тебя обидел?!

— А я думаю, что ты опять хочешь посмеяться-а-а-а! – она-таки не выдержала и разрыдалась.

— Но Миртл! Это неправда! Я же ни разу над тобой не издевался! – я старался говорить как можно более убедительно. Тем более что это была чистая правда.

— Действительно, — она прервала свои стенания и начала меня внимательно разглядывать, а я в свою очередь, осмотрел её. Если судить по тому, что я видел, то при жизни она была обычной, по большому счёту, девушкой с забавными хвостиками на голове и странными очками на глазах. – Я тебя и правда, кажется, не видела. Тем более, я тебя не знаю!

— Ну… — я на миг запнулся, прежде чем продолжить, — меня зовут Гарри. Приятно познакомиться, — я постарался изобразить наиболее непринуждённый и дружелюбный вид.

— И ты точно пришёл не для того, чтобы поиздеваться? – с сомнением выдало привидение.

— Абсолютно! – с жаром ответил я. – Наоборот, я хотел узнать, что же случилось, и не могу ли я… — я вздохнул, решаясь на такой опрометчивый шаг, — предложить свою помощь.

— Ну… — привидение тоже задумалось. – Тогда… Тогда я тебе расскажу, — Миртл говорила так, будто собиралась посвящать меня в какую-то тайну, хотя я уверен, что она рассказала бы о произошедшем любому, кто находился бы рядом достаточно долго и смог бы избежать её плача. Впрочем, такой результат можно назвать достижением.

— Ты только представь, — продолжала жаловаться она, — сегодня в меня даже чем-то кинули. Прямо зашли в кабинку, достали что-то и кинули прямо в меня-а-а! – она снова начала всхлипывать. – Нет, только подумайте! Теперь в Ми-и-ртл кида-аютсяа-а-а! Им бы всё поиздеваться-а-а! – вполне членораздельная её речь перемежалась с завыванием.

— Миртл, ну успокойся, я попробую найти негодяя, — я попытался утешить её или хотя бы уменьшить громкость воя. Промелькнула на мгновение мысль проинформировать её, что обычные предметы точно не причинят ей вреда по той причине, что она существует в виде приведения, но подумалось, что она может истолковать это по-своему, так что лучше промолчать. Или сказать что-нибудь другое. – А можешь показать, чем в тебя бросили? Возможно, по предмету можно будет определить злодея?

— Да оно где-то здесь валяется, — ответила Миртл, но рыдать прекратила, видимо, заинтересовавшись тем, что же я собираюсь делать дальше. – Вот, в кабинке. – Я прошёл в указанное место.

— Это? – я наклонился к какой-то записной книжке. Она оказалась в достаточно дорогом кожаном переплёте, значит её владелец (если её только не украли, но о случаях краж в Хогвартсе я не был наслышан) должен был быть учеником из достаточно обеспеченной семьи, ну или он сам смог неплохо подработать… А через мгновение я увидел и надпись, говорящую о том, кому же эта вещь ранее принадлежала. На обложке красовалось гордое «Т. М. Риддл». Я не знал, что делать. Нет, действительно, что мне нужно было предпринять, увидев записную книжку того, кто к моменту моего рождения уже был известен как Волдеморт? Конечно, можно было убежать к какому-либо преподавателю и сказать ему об этом, можно было взять вещь с собой и рассказать о находке учителям… а можно было подобрать дневник и уже потом решать, что же делать дальше. Но поскольку я знал о том, чья это вещь, было боязно, но не менее любопытно, и я застыл в нерешительности…

— Гарри?! Ты… Ты тоже решил меня игнорировать и поиздева-а-аться-а-а надо мно-о-ой! – вопль привидения вернул меня к действительности, любопытство победило осторожность, и я быстро засунул находку себе под мантию.

— Нет-нет, Миртл! Ни в коем случае! – надо было оправдаться в её глазах, чтобы уходить хотя бы не под вой и вопли. – Я просто задумался, каков же мерзавец, кидаться в Миртл вещами!

— И ты его найдёшь? – с любопытством спросила Миртл.

— Я постараюсь, — соврал я, точно зная, что искать никого не буду… наверное. – Я не уверен в результате, но если узнаю что-нибудь, то обязательно сообщу тебе, — клятвенно заверил я привидение.

Миртл от этого действительно успокоилась, и мне удалось покинуть территорию туалета в относительно тихой обстановке, и даже когда я шёл прочь, вслед раздавались не завывания, а блаженная, долгожданная тишина. Хотя в тот момент это меня уже не особо волновало. Весь я трясся в предвкушении – ведь у меня был дневник самого Тёмного Лорда, правда, я ещё не знал, за какой именно период. Но в любом случае, его чтение должно было быть очень, очень познавательным. Удивительно, но мысли о том, что оно может быть не только интересным, но и опасным, хоть и присутствовали, были где-то на периферии, оставляя после себя уверенность, что если что-то вдруг пойдёт не так, я всегда успею принять необходимые меры. Да и, в конце концов, что опасного может таить в себе обычный, казалось бы, дневник? Знай я об этом… Но тогда случилась бы совсем иная история.

А в этой истории я донёс дневник до спальни, пройдя мимо гостиной – просто вещь, принадлежавшая одному из самых опасных магов в истории, воспринималась как нечто, с чем ознакомляться можно исключительно втайне от всех, а не в общественном месте вроде факультетской гостиной. Там я залез на кровать, зажёг светильник и решил наконец приступить к изучению содержимого. Немалую часть пути до места я проклинал того неизвестного, кто так небрежно, словно какой-то мусор, выбросил, возможно, самый ценный предмет, что мне только доводилось держать в руках за всю свою недолгую жизнь, прямо в лужу, но достав его из-под мантии, я неожиданно для себя увидел, что дневник абсолютно не повреждён. Можно было радоваться такому везению… ну или таким защитным чарам.

Впоследствии я долго удивлялся, почему я решил его всё-таки взять с собой, почему я его вообще открыл, почему я при этом не соблюдал никаких техник безопасности, а делал всё просто по наитию. Меня, конечно, сложно было назвать самым острожным учеником в Хогвартсе или хотя бы на факультете, но с другой стороны и опасность в данном случае не пряталась где-то глубоко. В конце концов, вряд ли же такую ценность стали бы выбрасывать просто так, без какой-либо причины, в конце концов, это же всё могло быть в той или иной степени ловушкой – но я об этом почему-то не думал в тот момент, меня интересовало в первую очередь содержимое дневника, секреты будущего (а может, даже настоящего, к моменту написания) Тёмного Лорда. Но, увы, собственная безопасность оказалась задвинута любопытством на какие-то дальние задворки, хотя, казалось бы, с чего?

Даже забавно, что подбирал эту вещь я, терзаемый сомнениями и точно не зная ещё, что же следует предпринять, а к тому моменту, когда я решился на чтение записей, меня уже наполняла уверенность, что всё идёт именно так, как и нужно. Я должен был залезть внутрь, а там меня должны были ждать ответы на множество вопросов, которые я себе задавал по поводу этого мага, но на которые не мог ответить, а также ответы на те вопросы, что я и не думал себе задавать, но то должны появиться после прочтения… Мысли мои, когда я раскрывал дневник, были именно такими, но реальность меня в очередной раз жестоко разочаровала. Самая ценная из когда-либо имевшихся у меня вещей была, несмотря на купание в воде, в идеальном состоянии, но из открытой записной книжки на меня смотрели совершенно пустые, девственно чистые страницы.