Чародейка (джен)

Геллена не плакала — выла, словно волчица в морозную звездную ночь.

Джайна неподвижно сидела в изголовье одра. Ещё утром, когда девушка сетовала на необходимость покинуть теплую комнату, ничто не предвещало кошмара, бесконечно длящегося теперь.

«Это не со мной, — думала молодая тигрица.— Этого на самом деле не может быть. Рай не может умереть. Как жить дальше, зная, что его больше нет?».

Она снова и снова представляла мир, в котором не существует дерзкой вызывающей, порой наглой и самодовольной улыбки; глубоких, сверкающих черных глаз; горячих любопытных губ. Мир, в котором больше не придется бесконечно сердиться и ненавидеть своего нареченного? Ревновать к ярким, как бабочки-однодневки, придворным красавицам, смазливым горничным или просто случайным незнакомкам?

Совершенно серый, плоский, не интересный мир.

Девушка порывисто поднялась и устремилась сквозь анфилады комнат. Прочь от безопасности, безвыходности, духоты, запаха крови и благовоний. Человеческая наука не в состоянии помочь любимому? Значит, нужно искать помощь в другом месте! У древних первозданных сил.

Она согласится на все. Подойдет любой способ, — вплоть до человеческих жертвоприношений. Рай должен жить. Цена не важна.

Джайна стрелой летела по заболоченным осенним ливнем улицам. Порывы ветра и тьма составляли компанию в поисках Храма Триды.

— Я хочу поговорить с Богиней! — Требовательно заявила Джайна фигуре в намокшем плаще, сторожащей на пороге храма.

— О чем?

— Необходимо найти способ остановить смерть.

— Смерть? — Хмыкнул голос.

Джайна кивнула, но потом, сообразив, что в темноте незнакомец может не увидеть её жеста, произнесла:

— Да.

— Всерьез веришь, что жрицы Триды сумеют помочь? Я бы на твоем месте на это не рассчитывал. Они вряд ли стали, даже если бы могли. Но в любом случае, монашки не располагают подобными возможностями.

— Дайте пройти! — повысила голос Джайна. — Я буду говорить не с монашками!

— Уж не с самой ли Богиней? — Изобразила насмешку тень. — И что заставляет тебя думать, будто Боги откликнуться на зов? Скорее всего, Высшие, в очередной раз, просто проигнорируют отчаянный вопль. Они, кстати, всегда так делают. Вас, маленьких букашек, слишком много. И вам все время чего-то, да не хватает. Надо очень-очень громко кричать, чтобы там, — рука незнакомца взметнулась к небу, — услышали. Я, конечно, могу тебя пропустить. Но поверь мне на слово: это не даст ничего. Лучше уж поговори со мной. Может, о чем и договоримся?

— Кто вы? — Хмуро спросила Джайна.

— Так ли это важно? Значение имеет то, что я могу подарить тебе самое желанное, девушка. Не безвозмездно, конечно.

— Кто вы? — Настойчивее спросила Джайна.

— Тень. Можешь считать меня демоном.

Прежде чем Джайна успела нарисовать руками защитную руну, Тень схватила её за плечи, чувствительно прикладывая спиной о стену:

— Не стоит этого делать, — предостерег голос.

— Но ты…демон! — Выпалила девушка, пытаясь высвободиться.

— И что? — Невозмутимо отозвался голос. — Ты откажешься от помощи, обрекая любимого на смерть? Только потому, что я — демон?

— Демоны — порождение Зла!

— И из ядовитых источников можно получить необходимое лекарство.

— Но какова цена?!

— Мне померещилось, или цена для тебя не имела значения?

Джайна старалась заглянуть под капюшон. Руки, удерживающие её, выглядели вполне человеческими. Ничего пугающего в них не было.

Тень сдвинулась, и Джайна поняла, что её больше не удерживают.

— Ступай к своей Богине. — Презрительно прозвучал голос. — Лично я не сомневаюсь в её ответе. Хочешь, процитирую? «Нельзя нарушать естественный порядок вещей». — Прогнусавила Тень. — Она и пальцем не шевельнет ради тебя, Джайна. Вот я — другое дело. Мне-то, в отличие от неё, нужна твоя помощь. Поэтому я готов оказать услугу.

Нехороший червячок шевельнулся в груди, но раздумывать и колебаться было некогда: Рай умирал!

— Что я должна сделать?

— Я дам тебе лекарство, которое сначала остановит заразу в крови, а затем выведет её из организма. Дальше естественные силы восстановят ткани сами.

Джайна облизала губы:

— Что вы потребуете взамен?

— Ты должна будешь призвать меня в этот мир.

— Призвать?

— Именно.

— Но, — возразила Джайна. — разве вы, некоторым образом, не здесь?

Тень хмыкнула.

— В том-то и дело, что всего лишь «некоторым образом». Как проекция, сон. Я ограничен законами, о которых ты не можешь знать. Я хочу большего.

— Где гарантия, что это никому не причинит вреда?

— Ни в жизни, ни в смерти гарантий нет. Давай не будем унижать друг друга торгом?

В раскрытую ладонь Джайны легла маленькая бутылочка. Сжав пальцы на заветном лекарстве, Серебряная Кошка, не оборачиваясь, поспешила во дворец. Джайна не чувствовала грязи под ногами, ни осознавала ледяного ветра. Пытающегося задержать её стражника (тот не признал в испачканной с ног до головы девушке принцессу) она попросту отшвырнула в сторону, даже не замедляя бега.

— Бог мой, дитя мое, — выдохнул король, при виде запыхавшейся золовки. — Уж не утратила ли ты разум?

— Вот, лекарство. — Протянула она добытое сомнительным образом снадобье.

Встав на колени рядом с кроватью, на которой металось в жару тело Рая, Джайна жарко сжала его руку, прижимая кончики пальцев к губам:

— Только не умирай, любовь моя, — шептала она, как молитву.

Дыхание раненного едва-едва билось у подернутых серым налетом губ. Грудь вздымалась раз от раза все с большим усилием.

— Только не умирай…

Она отказывалась отойти, пусть на мгновение, пусть даже для того, чтобы стянуть с себя мокрые грязные тряпки. Мнилось, стоит отвести взгляд — и душа уйдет…

— Только не умирай!

Не верить в полученное средство у неё не хватало мужество. Джайна верила. Свято верила.

— Любимый — живи!

* * *

Лишенный возможности пьянствовать, дебоширить, фехтовать и задирать девчонкам юбки, Рай пребывал не в лучшем расположении духа, раздражаясь по любому поводу. Раздавал пинки псам, угрозы — придворным и оплеухи прислуге.

Чтобы разрабатывать поврежденную ногу, эскулапы предписали ему ходить как можно больше и чаще. Невзирая на мучительные боли, молодой человек по нескольку часов кряду ковылял по крытой галерее, в случае, когда дожди лили в три ручья, а ветер не желал уняться даже на минутку.

— Отвратительная погода, — ворчливо рычал Рай, косясь на хмурое серое небо.

— Просто осень, — вздыхала Джайна.

— У тебя все «просто», — фыркал он в ответ.

Остановившись, молодой человек тяжело оперся на трость, что с недавних пор стала модным аксессуаром в среде аристократов.

— Почему ты молчишь? — Поинтересовался он. — Самое время напомнить о том, что я неблагодарная скотина. Что треплю тебе, светлому духу в зверином теле, нервы. Ну!?

Джайна поправила капюшон. Было очень зябко. Может и вправду стать кошкой? В этом облике холода отчего-то переносятся легче.

— Ты устал, Рай, — молвила она. — Просто — устал.

Рай поморщился, то ли от боли, то ли от досады.

— Даже не знаю, что сказать. Когда-то меня бесила мысль о том, что мне навязывают в супруги животное. А теперь я готов посетовать на то, что ты слишком возвышенное создание. Пойми правильно: я хочу жениться на тебе, Джайна. Правда. Я даже рад тому, то наш брак — дело решенное. Но просто… гадство! Ненавижу завершенность и неизбежность! А тут ещё угораздило тупо налететь на рога к травоядной скотине. Я — мужчина! Это я должен спасать прекрасную деву, а не наоборот. Все происходит не правильно. Это бесконечная чертова морось! Хромая нога! То, с каким терпением, граничащим с тупостью, ты сносишь мой невыносимый характер! Нельзя бесконечно терпеть и уступать! Преисподняя! Почему ты снова молчишь и хлопаешь ресницами, словно безмозглая кукла? Сколько же это может длиться?!

— Если я так раздражаю тебя, — холодно, стараясь сохранять спокойствие, отвечала Джайна, — возможно, будет лучше, если я оставлю тебя одного?

— «Лучше» — для кого? Ты будешь мучиться обидой, я — угрызениями совести. — Он тяжело вздохнул. — Давай-ка лучше возвращаться. Вместе.

Рука принца обвилась вокруг девичьей талии. Джайна ощутила на себе тяжесть его тела. Припадая на правую ногу, Рай скрипел зубами. Отчасти от стреляющей при каждом шаге боли, отчасти от досады, что приходится выказывать слабость.

— Доктора не сильно обнадеживают, говоря, что хромота может остаться на всю жизнь.

— Ну, — пришел черед Джайны иронизировать, — не стоит расстраиваться, — ты же не любишь совершенство?

— Сука, — беззлобно ругнулся Рай.

Тучи сгущались. Кошка кожей чувствовала, как опускается давление. Вокруг потемнело и затихло в предчувствие прихода влаги.

— Сейчас ливонет, — стрельнул вверх черными глазами Рай. — А здесь нам даже укрыться негде. Иди ко мне!

Широкий плащ обоим послужил зонтом. Косые капли лупили по трепыхающимся остаткам листьев, мызгая их, сминая. Рикошетя от черного зеркала пруда, напрочь стирая отражения высоких свечкоподобных древес в ясной глубине.

Капли дождя были на всем. Стекали по густой, холодной зелени ельника, оседая блестящим бисером на каждой травинке-дождинке, листочке, кружевах и волосах. Чтобы после все превратить в одно большое королевство размытых красок, смешенных чувств.

Они целовались.

Плащ упал в мягкий чернозем, припорошенный поседевшей травой. Холод, спотыкающейся о разгорающуюся страсть.

— Люблю тебя! — Выдохнула девушка. — Ты — жалящее солнце, что на небе лишь одно. Я буду жить тобой, умру с твоим именем на устах. И стану помнить тебя в следующих воплощениях!

Молодой человек улыбался чуть снисходительно:

— Ну, конечно. Любовь до гроба, как же иначе?

Рай передернул плечами, отстраняясь. Джайна обиженно отодвинулась.

Следует ли навязываться тому, кто тебя не любит? Не правильнее ли просто уйти? Наплевав на договоры, на мучительную любовь? Обрести счастье Горивэи: дорогу, ведущую в никуда, пересекающую Вечность, светлую от звезд? Одинокую и ясную тропу Долга?

Но проблема-то в том, что ей не нужны ни дороги, ни звезды. Ей нужен Рай. Его глаза: темные, насмешливые, злые, задумчивые, пылающие сладострастием или колющие насмешкой оказались жестоким капканом, из которого сердце Джайны выбраться не могло.