Крепче кровных (гет)

Ненавижу составлять отчёты об энергии, которая вырывается из Сланца. Однако порой мне нужно хотя бы сделать вид перед кабинетом министров, что я работаю. Описывал оранжевую энергию. Переделывал отчёт раз шесть. Понять, как действуют эти силы, в министерстве не могут.

Остановился на варианте: "Из Сланца выделяется янтарная жидкость. Когда взаимодействуешь с ней, хочется какать." Министерство не особо довольно отчётом, я — ими. Вообще-то, янтарное вещество — это неньютоновская жидкость, но распинаться об этом перед политиками у меня нет желания.

Занят изучением морфов и попытками исцеления от морфизма. Интеграция со Сланцем не работает, состояние морфов от этого только ухудшается. Они не способны стать ни регрессорами, ни дегрессорами. Грубо говоря, в них нечему ни регрессировать, ни деградировать. Морфы — люди, болеющие из-за энергии Сланца.

Я предполагал подобную реакцию, но у меня по-прежнему нет идей, как бороться с ней. Ситуация осложняется тем, что морфов чрезвычайно трудно вычислить. Реагируя на уровень Вайсманна, люди сначала страдают от сильной аллергической реакции, потом впадают в кататонический ступор. Из больниц поступают сообщения о подобных случаях, мои люди проверяют каждый. Но не каждый кататоник — морф, зато каждый морф — кататоник.

Морф крайне чувствителен к определённой силе. Красный король может призвать Меч в двадцати километрах от Михаширы, но всё равно больше всего урона получит красный морф, находящийся на моём попечении. Пятна на коже, волдыри, возможно, ожоги. Морфы двигаются, порой пытаются убежать, поэтому приходится ремнями привязывать их к койкам, чтобы не покалечили ни себя, ни других. К тому же следует учитывать, что морф странным образом зависим от поведения своего короля. Например, если сражаются синий и красный короли, то драться начинают синий и красный морфы. Если же их обездвижить, они начинают громко ругаться.

Работа с морфами нервная. Отправляю работать к ним только тех, кто плохо себя вёл.

В сознание морф не приходит, препараты от аллергии не дают результата. Сланец воспринимает морфа, как обычного человека, но не наделяет его способностями и не желает исцелять. Морф беспокоится, когда я привожу его в комнату Сланца. Прекратил опыты с интеграцией. Бесполезно.

Предполагаю, что с морфизмом способна справиться королева. Энергия короля будет сжиматься в теле морфа и колебания уровня Вайсманна перестанут его травмировать.

К несчастью для морфов, существование королев всё ещё остаётся только теоретически возможным. Куда вероятнее целенаправленная инициация четвёртого озимандии. Впрочем, вполне возможно, что #О4 уже существует и появился в феврале 1945 года. Как он не проявил себя? Силы #О4 представляют из себя логический пробел, аномалию, для которой не существует законов материального мира. Время и пространство для #О4 не имеют смысла. К примеру, если перед #О4 возникнет стена, он пройдёт сквозь неё, вернув пространство вокруг себя в то время, когда стены не существовало.

Выводы о существовании #О4 я делаю на основе ряда задокументированных явлений.

#О4-I1. Датчики уровня Вайсманна зафиксировали скачок энергии в то время, когда я не взаимодействовал со Сланцем. 75%. Недостаточно для инициации короля, слишком много для стрейн. Камеры наблюдения не зафиксировали волну энергии. Вывод: воздействие невидимое. Выброс распространился по верхним этажам Михаширы. Во всех помещениях, куда добрался выброс, испортились продукты, пожелтела бумага, сгнила электропроводка. Многолетние растения стали намного больше, пышнее. Мои подданные не стареют, так что выброс на них не сказался.

#О4-I2. Во время выброса Райто прислонилась спиной к стене и провалилась в текстуры. Туловище внутри стены, ноги — на одной стороне, голова и плечи — на другой. Доставать не хотел. Стало жалко. Вытащил.

Цвет: винный.

Создавая озимандий, Сланец смотрел на небо. Как далеко смотрел — остаётся загадкой. Быть может, дальше, чем видят самые мощные телескопы, изобретённые человечеством. Быть может, он и сам попал на Землю из космоса. #О4 — это логический пробел, который в космосе существует, как Великий Аттрактор. Аттрактор — это ничего. Гравитационная аномалия, грубая складка внутри пространства, которая весит в десятки тысяч раз больше Млечного Пути. Это плотное ничто, тяжёлая невесомость, пустота, разрывающая галактики. И время в руках этого монстра становится податливым и покорным.

Было бы проще обнаружить деятельность #О4, если бы морфы реагировали на озимандий. К сожалению, таких случаев не наблюдается. Да и первые морфы начали появляться после инициации #K3-R1 Кагуцу Генджи.

#О4 будет полезен для морфов, если решит поделиться с ними частью своей силы. Болезненные тела морфов вернутся в то время, когда аллергической реакции на силу не проявлялось, создастся временная петля, и экс-морф будет здоров вечно (и вряд ли будет ранен). На #О4 должно остановиться создание королей, потому как нарушение логики материального мира сопровождается огромными затратами энергии. #О4 истощит Сланец своим существованием. Если же этого не произойдёт, я продолжу исследования по вычислению предела возможного Сланца.

Передал кровь морфов #N2. Ей спокойнее, когда она знает, какой король буянит. Похоже, одно из пяти тел, из частей которых состоит #N2, погибло из-за нападения короля. Паршиво.

* * *

Бесцветный король Токетсу Озоре вернулся домой не сразу. Точнее — на следующий день. День он провёл в общежитии Скипетра, отработал вторую ночную смену, тренируя солдат, и только после этого решил прийти к крысятам. И всему виной была усиливавшаяся паранойя.

Несмотря на усталость, он возвращался домой, стараясь оставаться незамеченным. Двигался быстро и незаметно, накинул на голову капюшон чёрной толстовки, выбирал безлюдные места и без конца использовал лисьи хвосты. Он чувствовал на себе чужие взгляды. В Скипетре 4 на него смотрели как обычные солдаты, так и члены чёрного клана Носферату. Озоре не знал, в курсе ли Хабари Джин, что в его клане так много этих юрких чёрных ящериц, да и не хотел узнавать. Может быть, у королей так принято — принимать в свой клан тех, кого изгнали из другого клана.

И всё же, Носферату внимательно следили за каждым его шагом, что-то записывали, о чём-то между собой перешёптывались. И не скрывались. Они намеренно давали понять Озоре, что Носферату ему не рады, и что сами они — далеко не законопослушные и правильные люди. Носферату — клан мафиози, и их король — избалованный мальчишка, для которого человеческая жизнь — игрушка.

Озоре не знал, что его больше бесило в Оохаси Каташи: его жестокость по отношению даже к своему клану, либо его схожесть с Озоре. Разве Озоре не такой же? Разве он — не избалованный мальчишка, которому плевать на всех, кроме себя? Сердце чёрного короля тоже отравлено и, скорее всего, причиной тому тоже был талант. У Озоре талант к музыке, у Каташи талант убеждать, зарабатывать деньги и... нравиться. Из мыслей Носферату Озоре узнал, что у клан Каташи многочисленный, что к нему в услужение приходят всё новые люди, которые заранее знают, что чёрный король может запросто их убить. И, самое интересное, Каташи уже давно плавает среди стаи голодных акул. Он водит дружбу с Кагуцу Генджи (которому Озоре устроил сотрясение мозга), с Хисуи Нагаре, с белым королём, о котором Носферату были не лучшего мнения...

Но важнее всего было другое. Оохаси Каташи терпеть не мог конкуренции. И ничто не выводило его из себя так сильно, как телепаты. Он должен оставаться уникальным, единственным и неповторимым. И это его тщеславие только сильнее выводило из себя Озоре.

Впрочем, не только взгляды Носферату не давали покоя Озоре. С него не сводила глаз Сакаи Михоко, девушка из информационного отдела Скипетра. Она постоянно зажимала нос надушенным платком, но, стоило ей оказаться рядом с Озоре, как в платке мгновенно пропадала всякая необходимость.

— Чем от меня пахнет? — спросил Озоре, когда Михоко, краснея и едва слышно произнося слова, попросила у него какую-нибудь личную вещь. Она долго подбирала слова, но ещё дольше уверяла Озоре, что не флиртует с ним.

— Весной, — ответила она. — В тот период, когда цветёт сакура.

Взамен Михоко получила от Озоре чёрную прядь волос.

Когда он вернулся домой, крысята уже проснулись, позавтракали и вовсю занимались уроками. Неко причитала с таким усердием, что её было прекрасно слышно даже на улице рядом с домом. Только войдя за порог, Озоре почувствовал, как сильно хочет спать, и насколько вымотала его новая работа.

— Озо-сан! — подскочив с места, Неко бросилась к Озоре, широко расставив руки. Каждый раз она встречала его крепкими объятиями, каждый раз он неуклюже отвечал ей взаимностью.

— Озо-сан, — произнесла Увахару, зажав карандаш между верхней губой и носом. — Что-то ты долго…

— Я... узнал имя королевы, — он улыбнулся, опустив руку на голову Неко. Девочка потёрлась о его ладонь. — Фукуда Нанами. Её ищут.

— О-о! — воскликнул Куро. Он был в фартуке, который весь запачкал в тесте. — Значит, мы скоро вернёмся домой!

— ...домой? — поморщился Юкари.

— Рано нам домой, — кивнула Увахару. — Нам нужна королева для Озо-сана.

— Потерплю, — ответил Озоре. — А вам здесь оставаться опасно.

— Ня-я, — проворчала Неко. — Озо-сан опять за старое.

— Да, за старое! — прорычал он. — Дом Ичигена далеко и от королей, и от Дамокловых Мечей. Да и сам Ичиген способен вас защитить!

— И Озо-сан способен! — надулась Неко. — Неко видела, как тренировался Озо-сан! Неко не способна это повторить!

— Брысь, — ответил Озоре, потирая внутренние уголки глаз. — Пока не пустил на шаурму.

Неко надулась и показала Озоре язык.

Он лёг на свой диван в гостиной, и мгновенно уснул, стоило его голове едва коснуться подушки. Дети переглянулись. Увахару, тяжело вздохнув, укрыла Озоре одеялом, подоткнула его.

— Когда мы ему скажем, что у него есть старшая сестра? — прошептала девочка.

— Когда Озо-сан перестанет быть таким вредным, — буркнула Неко.

— Сегодня он точно не готов к таким новостям, — улыбнулся Юкари. — И к тому, насколько его онэ-сан горячая.

— Юкари мерзкий!

— Юкари не способен устоять перед истинной красотой, — он улыбнулся, оправив свои пышные фиолетовые волосы. — И нет ничего прекраснее в женском теле, чем затаённая в глазах печаль.

Куро захотел его пнуть. Он тоже пытался говорить комплименты девушкам, но выходило это до того неуклюже, что Куро на некоторое время замыкался в себе. Юкари же сорил комплиментами легко и непринуждённо, и его слова действительно были... красивы.

Старшую сестру Озоре, которую звали Токетсу Акигуя, они обнаружили сразу после того, как Юкари установил на смартфон приложение "Jungle". Акигуя не была стрейн, не была клансменом, на неё не было назначено награды. Но её имя приобрело определённую известность сразу после исчезновения популярного музыкального исполнителя — Озоре. Правда, на тот момент у Озоре был псевдоним "Инари", и выступал он в белых одеждах и лисьей маске. С Озоре выступала и девушка, игравшая на гитаре, носившая псевдоним "Кумихо". Как и Озоре, она пропала без вести. На форумах Jungle всерьёз верили, что Инари и Кумихо утащили разгневанные ими божества, что их загрызли лисы, что их принесли в жертву, либо они сами принадлежали некоему культу. В любом случае, у Озоре за его недолгую карьеру j-rock исполнителя сформировалась крепкая фан-база, которая продолжала слушать его песни даже спустя четыре года молчания.

В интернете были записи с концертов Озоре и Кумихо. И на них Озоре был таким счастливым, каким дети не видели его за все четыре года знакомства. Его голос заставлял сердца замирать, его игра на клавишных вызывала живой отклик у публики. Но, что более важно, Озоре любил провоцировать, любил грязь в текстах песен, и порой в его сольных выступлениях не было ни одного приличного слова. Кумихо была такой же бунтаркой, которой было совершенно плевать на общественное мнение. Они упивались вниманием и славой, наслаждались этим, жили этим, и ничего другого им и не требовалось. А потом всё резко оборвалось.

— Может, сами приведём к нему его онэ-сан? — спросил Юкари.

— Озо-сан запретил нам выходить из дома! — ответил Куро.

— А мы и не будем никуда выходить, Куро-чан, — улыбнулся Юкари. — Здесь есть её номер.

И, не говоря больше ни слова, Юкари позвонил. Ждать пришлось недолго, но ответил ему, вопреки ожиданиям, мужской голос.

— Расу, слушаю.

— Добрый день, Расу-сан, — Юкари натянуто улыбнулся. — Не могли бы вы позвать Токетсу-сан? У нас есть новость о...

— Токетсу-сан больше не заинтересована в новостях.

— ...что, простите?

— Мы планируем синдзю*. Попрошу нас не тревожить. Дело крайне деликатное.

Юкари побелел.

— Подождите, но..!

— Ждать — для пацанов, действовать — для мужиков.

Он сбросил вызов. Юкари моргнул, глядя на экран смартфона. Он перезвонил ещё раз, ещё и ещё, но кроме длинных гудков больше ничего не услышал. Ему хотелось бы верить, что это шутка, но серьёзный и резкий тон Расу заставлял верить в обратное. И потому Юкари не на шутку испугался. Он боялся, что стал последней каплей для Токетсу Акигуи, что его звонок стал вестником всех бед.

Боялся этого так же сильно, как и испытывал любопытство.

— Онэ-сан сказала что-то не то? — наклонила голову Увахару.

— Что планирует двойное самоубийство со своим возлюбленным, — Юкари тяжело вздохнул, вновь услышав голос автоответчика. — Это, конечно, прекрасно... но Озо-сан сожрёт меня с потрохами, когда узнает, что она сделала это после моего звонка.

— ...что? — прервал воцарившееся молчание Куро.

Юкари невесело улыбнулся.

— Мы должны помочь онэ-сан! — воскликнула Неко.

— Как? Толкнуть с крыши, если засомневается?

— Глупый Юкари! Мы должны спасти онэ-сан, чтобы она и Озо-сан встретились!

Как-то незаметно Токетсу Акигуя, которую дети не знали лично, и которую никогда раньше не видели, стала для них старшей сестрой. Они приняли её в свою маленькую стайку без ведома самой Акигуи и уже относились к ней, как к члену семьи. Почему-то дети были уверены, что Акигуя примет их, и что учитель тоже признает как Акигую, так и всю биологическую семью Озоре. Видя многочисленные обращения в полицию, к частным детективам, к волонтёрам и её многочисленные самостоятельные попытки поиска, дети убедились, что Акигуя действительно любит Озоре. А, чтобы любить того человека, которым Озоре был четыре года назад, нужно быть невероятно доброй женщиной. Дети не знали, как жила семья Токетсу, не знала, что, возможно, Озоре был основным источником дохода для них. Просто они в своей непростой жизни были лишены одного важного человека. Мамы. И в Акигуе, в её отчаянных попытках отыскать Озоре, они увидели нечто похожее на материнскую заботу. Она приняла вредного и нелюдимого Озоре, любила его, заботилась о нём. Может быть, в её сердце хватило бы места и для четырёх сирот?..

— И как мы это сделаем? — Юкари вновь сбросил вызов.

— Ну... — предложила Увахару. — Для таких случаев нам и даны способности.

— И, — вставил Куро. — Озо-сан искал королеву с помощью Скипетра 4.

— Он не знал, кого искать, — кивнула Увахару. — И всё-таки нашёл. В Скипетре.

Они посмотрели на спящего Озоре. Он никогда не храпел, не сопел, не ворочался. Спал тихо, неслышно, точно дикий зверь, всегда готовый к нападению.

— Озо-сан запретил нам выходить из дома, — прошептала Неко.

— Запретил, — Юкари постучал пальцем по столу. — Но, думаю, ему придётся нас простить, если мы приведём онэ-сан живой и здоровой.

Никто не стал спорить. И потому, взяв Аямачи, Юкари первым покинул квартиру. Следом вышли Неко, Увахару и Куро. И, судя по вязкой тишине, воцарившейся в квартире, Озоре не проснулся даже после того, как Куро споткнулся о собственную ногу и едва не упал.

С помощью того же Jungle Юкари выяснил, где находится Скипетр 4, и, что самое интересное, весь специальный отряд во главе с королём сейчас находился в Алькатрасе. Поэтому было решено отправиться именно туда, чтобы попросить помощи лично у синего короля. И, пока они добирались на метро до тюрьмы, Юкари решил на всякий случай что-нибудь откопать про этого Расу. И, когда его взору предстал профиль на короля солнца, он опешил. Он попытался поискать другого Расу, использовал иные иероглифы для написания фамилии, но больше никого найти так и не сумел. Что примечательно, на убийство Расу Аматы Джунгли не назначили никакой награды. Видимо, у зелёного клана учёный был на особом счету.

Центральное здание Алькатраса было построено в форме шестиугольника, от которого тянулись крытые наземные переходы к другим зданиям и главным воротам тюрьмы. Таким образом образовывались внутренние дворики для заключённых, где одни группы не пересекались с другими. В одном здании отбывали заключение женщины, во втором — мужчины, в третьем — подростки, заключение было общего и строгого режима. Издалека Алькатрас напоминал некрасивый, грубый цветок, обнесённый высоким забором. Клан жил в общежитиях на территории тюрьмы, как и король. И, если клансмены могли вернуться домой хотя бы на выходные или уйти в отпуск, то их король никогда не позволял себе подобной роскоши. Этот человек был поглощён работой, занимал ответственную государственную должность и подвести само государство своей беспечностью просто не мог.

Заключённые, повинуясь неслышимому приказу, покорно забирались в автозаки Скипетра 4. С каждой группой отправлялся по меньшей мере один человек из оранжевого клана. Стрейн, которых держали в заключении в Алькатрасе, были преступниками. И в то же время, это были живые люди, которых оранжевый король Хорицу Осаму не мог оставить на растерзание бронзовому чудовищу. Дамоклов Меч бронзового короля повис в небе над Алькатрасом. Распространение его сил сдерживали уже подёрнутые мелкими трещинами щиты фиолетового короля Куваеты Омояши. Эти экраны были всё ещё в состоянии защитить людей из синего и оранжевого кланов, которые держали наготове обнажённые мечи.

— Что ж, — вздохнул Юкари, когда они, скрытые иллюзией, пробрались на территорию тюрьмы. — Им не до нас.

— Увоа! Тенгу, ты их видишь?!

— ...кого?

— И я не вижу! А кровь есть!

На них, не обращая внимания на силы Неко, указывала пальцем женщина. Она прошла вперёд, ущипнула Неко за щёку и плотная иллюзия рассеялась. Неко возмущённо мяукнула, Увахару зашипела, Куро, побелев, направил на неё деревянный меч. И один Юкари замер, не способный оторвать взгляда от женщины.

— Вы что, преступники? — спросила она.

— Нет! — Неко выставила напоказ когти. — Неко ищет Токетсу Акигую! Неко хочет, чтобы она встретилась с Озо-саном!

— На них нет ошейников, Итами, — произнёс Тенгу — мужчина в белой улыбающейся маске. — Это просто детишки.

— Детишки-трусишки, — ответила Итами.

— М-мы, — произнёс Юкари. Его голос дрогнул. — Мы не трусы. И... уже не дети.

— Верно, — Итами улыбнулась. — Когда человек берёт в руки оружие, он уже не ребёнок. Верно, Тенгу?

— Технически, ребёнок может держать в руках оружие, может им пользоваться. НО НЕ МОЖЕТ В САМОУБИЙСТВО! Хотите, поговорим об этом?

— Хочу, — ответила Итами. — Но только с Аматой и младшим братиком.

Юкари смотрел на неё и едва мог дышать. Она была не просто красива. Красоты, подобной этой, просто не должно было существовать. Густые золотистые волосы, чистая бледная кожа, прелестное кукольное лицо с пухлыми губами и выразительными тёмными глазами. Под мешковатым свитером с высоким воротником Итами прятала красивое, стройное тело. Её походка была лёгкой, изящной, и в каждом жесте чувствовалась непередаваемая утончённость. Всю жизнь Юкари влекло к красоте, и вот теперь перед ним стояло само воплощение прекрасного, а он не мог произнести и слова.

— Вы не ушиблись, — только и произнёс он дрогнувшим голосом, — когда падали с неба?

Итами вскинула брови.

— В-ваши родители, случайно, не родители? Тогда откуда у них такая детка?!

Итами часто заморгала.

— Вашей маме зять не нужен?! — в отчаянии крикнул Юкари.

Итами сжала губы в линию, сделала шаг назад и спряталась за спиной Тенгу. Увахару пнула Юкари, лицо которого от смущения стало пунцовым. В деревне, где он жил, да и во время редких выездов с мастером Ичигеном ему не доводилось флиртовать с девушками. Более того, настолько красивых девушек он не встречал ни разу в жизни. Некоторых он мог назвать милыми, некоторых — симпатичными, некоторых — очаровательными. Но Итами была именно красива. И эта красота оказывала на Юкари чудовищное воздействие.

— Пацан, — произнёс Тенгу. — Ты ей ещё фотку своей пиписьки вышли.

— Тенгу! Ты гадкий! Тут же дети!

— Простите! — лицо Юкари из красного стало бордовым. — Я понял, вам не нравятся комплименты! Тогда вы — как туалет.

— ...а?

— Чем ближе, тем сильнее хочется!

Тенгу даже не засмеялся, не заржал, и не кекнул. Он заорал, и до того громко, что его было слышно даже в зоне активности бронзового короля.

— Эй, вы! — рявкнул на них человек из оранжевого клана. — Вон с территории Алькатраса.

— Дзидзо, — сквозь истерику произнёс Тенгу. — Будь добр...

Мальчишка, до этого тихо и безвольно сидевший на асфальте, поднял голову, взглянув в глаза клансмену, и тот потерял к их маленькой компании интерес.

— Ня? — произнесла Неко. — Вы — тоже стрейн?

— На максималках, — отмахнулся Тенгу.

— Итами-сан, — произнёс Юкари.

— Пожалуйста, помолчи, — она улыбнулась. — Ты красив и без лишних слов.

Щиты, сдерживавшие бронзового короля, затрещали, но всё ещё были в состоянии удерживать выбросы разрушительной энергии. Итами застыла. Этот звук вернул её в реальность, где её названный братик готов был уничтожить всякого, кто стоял у него на пути.

— Он хочет свободы, — произнесла она. — Каждой клеточкой своего тела.

— Хочешь ослабить его, Итами? — спросил Тенгу.

— Не хочу, но иначе он снова повторит ошибки прошлого, — она невесело улыбнулась, взглянув на Юкари. — А ты смотри, из чего состоит моя красота. Смотри, не отводи взгляда и решай, красива ли я.

Итами закрыла глаза, и от её ног в воздух поднялась ощутимая, плотная энергия. Энергия пенилась, пузырилась, концентрировалась над головой девушки, образовывая высоко в небе Дамоклов Меч. И этот Меч был невероятно уродлив. Он даже не был похож на оружие, скорее на две кости, соединённые кусками окровавленной плоти. Ноги Итами оторвались от земли. Она шагнула, изящно миновав солдат и тюремных надзирателей, и остановилась в воздухе перед фиолетовым экраном.

Когда Амата только создал её из пяти разных женщин, она ни на секунду не покидала его. Грубые шрамы зудели, пять тел с трудом уживались друг с другом, и клетки каждого тела помнили жестокость и боль. Амата не возражал. Он позволял ей наблюдать за интеграцией со Сланцем, он передал ей образцы крови морфов, он позволял Итами принимать участие в работе. И он же рассказал, что способности королей нетрудно обойти. Особенно силы фиолетового короля.

— Достаточно и калаша, — хмыкнул Амата. — Стреляешь в одну точку несколько раз, и экран рушится. Область поглощения энергии ничтожно мала, а самой энергии выделяется слишком много.

Сгустки крови, поднявшиеся в воздух перед глазами Итами, сформировались в пули. Она выстрелила в щит, потом ещё раз — по застрявшей кровавой пуле, и экран разрушился. Итами, лёгкая и грациозная, скользнула внутрь.

Братик узнал её. Его силы волной вырвались из пустоты, из самого воздуха, набросились на Итами, разорвали её кожу, мышцы, раздробили позвонки. Голова Итами взлетела на пару метров, отделившись от тела.

— Не, — она улыбнулась, — сработает!

Тело восстановилось, раны зажили, кровь вернулась в вены и артерии. Итами ответила на атаку. Атомы братика дрогнули в воздухе, и под воздействием сил Итами, слепились воедино, но получившееся нечто было мало чем похоже на человека. Это была гора плоти в фуражке оранжевого клана.

Плоть с явно недовольным видом моргнула и распалась на атомы, атомы переменили своё положение, собрались в единую структуру, и перед Итами предстал ни капли не изменившийся за время разлуки бронзовый король. Она попыталась улыбнуться. Братик, разозлившись на её улыбку, одним усилием воли разорвал её губы.

— Пожалуйста, пойдём домой, — она протянула руки.

Швы треснули, и элегантные чужие руки, умевшие играть на гитаре, упали на асфальт. Атаки братика, несмотря на жуткое зрелище, не вредили Итами. Всё-таки, она умирала уже целых пять раз.

Руки вернулись на прежнее место, соединившись с телом кровавыми сгустками. Итами крепко сжала кулак, и братика перекосило от боли. Его кровеносные сосуды загудели, неживое сердце болезненно сжалось, из лёгких вырвался шумный вздох.

Итами махнула рукой, и братика, словно безвольную куклу, отбросило в сторону, вновь подняло в воздух, тряхнуло, приложило затылком о стену. Братик зажмурился. Он чувствовал боль, но не собирался демонстрировать своих ощущений даже старшей сестре.

— Пойдём домой, — повторила Итами. — Хватит бед.

Братик нахмурился, глядя на неё. Раздался гром. Его Дамоклов Меч дрогнул, реагируя на увеличивающийся поток энергии. Энергия атаковала Итами, и её тело распалось. На молекулы, на атомы на частички, из которых состояли атомы. Братик сполз по стене. Он коснулся трясущейся рукой затылка, поднёс руку к глазам. На пальцах была маслянистая, тёмная кровь.

— Не. Сработает.

Голос Итами звучал отовсюду, и был жутким, потусторонним, всепроникающим. Её тело формировалось в большой и уродливый сгусток крови, в котором не было ни костей, ни плоти, ни органов. Лишь горячая, едва ли не кипящая кровь. И у этого существа не было ни малейшего сходства с человеком. Единственный глаз сиял золотом из глубоко посаженной глазницы, острые окровавленные зубы располагались в три ряда, раздвоенный язык истекал слюной, предвкушая свежую плоть. Итами... то существо, которое когда-то было Итами, набросилось на братика, вонзило клыки в его голову, с хрустом проломило шею, оторвало. И проглотило.

Меч, провисевший над Алькатрасом несколько часов, исчез.

Тело Итами покрылось пузырями, которые уменьшались, лопались, возвращая девушке первоначальную форму. Зажмурившись, она почесала грубый шрам у себя на шее.

— Знаешь же, что это больно, — вздохнула она, хлопнув по груди обезглавленное тело. — Дурак.

Итами огляделась. Братик рассеял её одежду по ветру, и показываться на людях в таком виде ей не хотелось. Тем более, после жуткой сцены обезвреживания братика. Насчёт самого братика Итами не слишком переживала. Он успокоится среди атомов её тела, и, когда это произойдёт, она выпустит его. А до этого момента нужно будет позволить его телу отдохнуть и не допустить простуды.

Тенгу накрыл её своим фраком. Итами плотно закуталась в него, пряча наготу.

— Дзидзо сказал, что это пиздец.

— Дзидзо, — Итами невольно рыгнула и прикрыла рот рукавом. — Ребёнок. Он не знает таких слов.

— Как это не знает? Я что, зря его учил?

Тенгу взвалил себе на плечо безголовое тело братика. Кивнул в сторону новых знакомых.

— Не знаю, что не так с этим патлатым, но ты ему только сильнее понравилась.

— Ох. Как неловко.

— Он сочинил пять стихов в честь твоей истинной формы. Все — говно.

— Я надеюсь, ты не сказал ему этого.

— За кого ты меня принимаешь? Я сочинил альбом с песнями о том, насколько плохи его стихи.

— Гадкий ты.

— Какой есть.

Они без труда прошли мимо Скипетра 4 и Алькатраса. Над тюрьмой повис полупрозрачный, переливающийся Меч Дзидзо, от которого в головы людей шли едва видимые белые нити. Люди, находясь под контролем Дидзо, не обращали внимания на происходящее, ничего и никого не видели, и потому не мешали двум некрозисам спокойно покинуть территорию.

— А... куда делась малышня? — спросила Итами.

Дзидзо открыл рот. Из его горла зазвучал женский голос, записанный, словно на диктофон.

— ...Токита Азами, чёрный клан. Поговорим о том, кого вы называете "Озо-сан"?

Примечания:

* дословно переводится как "единство сердец". Оно же — двойное самоубийство влюблённых.