Ее Королевское Высочество (джен)

Двадцатого марта Дамблдор вызывает меня снова. Я успеваю передумать всё на свете, но дело оказывается банальным.

Вхожу в директорский кабинет, замечаю стоящую в стороне Минерву МакГонагалл.

— Алекс, вы ведь Целитель, верно? — Дамблдор протирает свои очки, подвигает мне блюдо с лимонными дольками.

— Да, — киваю.

— У мадам Помфри дома случилась неприятность, она приедет лишь в конце каникул, — говорит директор Хогвартса, — а других Целителей у нас нет. Я хотел бы попросить вас заменить ее в Больничном Крыле.

— Вы пробовали обратиться в Мунго? — интересуюсь. Дамблдор откидывается на стуле, виновато моргает:

— Да, Алекс. Но... они сказали, что никого прислать не могут... Буквально полторы недели. Мне больше некого просить.

Склоняю голову набок, смотрю на Дамблдора изучающим взглядом.

— И как вы себе это представляете? Что будет с моими занятиями? Я не смогу быть в двух местах одновременно.

— Эм... профессор Симпсон, — вмешивается МакГонагалл, — вы знаете о том, что такое «хроноворот»?

Конечно, знаю.

— Немного да, — настороженно отвечаю.

МакГонагалл ставит на стол коробку, открывает, и я вижу в коробке большой медный хроноворот.

Мой немного меньше. Этот, видимо, старый...

— Это десятичасовой хроноворот, — поясняет заместитель директора. — Разрешение на его использование получено. Использовать его можно раз в двадцать четыре часа, и переместиться в прошлое можно максимум на десять часов. Вы проведете уроки, затем переместитесь на необходимое количество часов в прошлое и отправитесь в Больничное Крыло.

Ого...

Видимо, мое выражение лица информативно. Дамблдор поправляет колпак на голове и произносит:

— Не бойтесь, на нем стоит блокиратор. Вы не сможете открутить его больше, чем на десять часов. И так же на нем стоит защита от вложенных временны̒х петель. Вы знаете, что это такое?

— Да.

«Вложенная временна̒я петля» — это когда человек вновь крутит хроноворот, не дождавшись окончания его действия. Например, он перемещается в прошлое на четыре часа, и, находясь в четырехчасовом «кармане», опять крутит хроноворот.

Последствия непредсказуемы.

— Профессор, — вдруг говорит МакГонагалл. — До начала каникул. Нельзя оставить детей без врачебного присмотра.

Да я, в общем-то, не против...

— Хорошо, — соглашаюсь.

* * *

Осматриваю «владения» мадам Помфри. Три сотни студентов, а у нее — никакой организованности. Ни медицинских карточек, ничего. Только зелья рядком в шкафчике.

Она что, наизусть помнить, кто чем болеет? И кстати, а где ингредиенты для зелий? Кто их вообще варит ей?

Первым ко мне попадает Александр МакКиннон, второкурсник с Хаффлпаффа. Съел присланную из дома колбасу без наложенных Чар Консервации.

— Мистер МакКиннон, — впихиваю зеленому от недомогания ребенку склянку с зельем из запасов Помфри, — вам что, не хватает завтраков, обедов и ужинов?

— Мне... — на МакКиннона жалко смотреть.

— Не ешьте испорченное, лучше выбросьте. Ваше здоровье не стоит какого-то кусочка тухлой колбасы, вам не кажется?

— Я больше не буду, профессор Симпсон, — бурчит мальчик.

* * *

Зелья, оказывается, варит Слагхорн. И, кстати, варит неплохо. Учитывая то оборудование, что у него теперь в лаборатории, варить плохо ему просто непозволительно.

Дежурство в Больничном Крыле оказывается необременительным. У мадам Помфри есть трое помощниц, готовящихся стать Сестрами-Целителями, и готовых выполнить любое мое поручение. Они же дежурят в палате, где я оставляю на ночь больных, за которыми требуется присмотр.

Как, например, за обжорой МакКинноном.

Но использование хроноворота меня немного напрягает. Я не люблю терять время. Не хочется годам к сорока выглядеть на пятьдесят. Нет, биологически-то все верно, но... Объяснять всем, что я пользовалась хроноворотом, причем особо активно...

А утром тридцатого марта МакГонагалл приводит ко мне Ремуса Люпина.

— Профессор Симпсон, мальчику нужно только отлежаться, — строго говорит она. — Никаких зелий, никаких магических воздействий.

— А что мешает ему отлежаться в его спальне? — непонимающе смотрю на бледного Люпина.

— Неважно. Вы поняли? Никаких зелий. Никаких магических воздействий.

— Ладно, — пожимаю плечами.

Хозяин — барин.

Люпин забирается на указанную мною койку и тут же засыпает, словно всю ночь бодрствовал.

Просыпается он ближе к вечеру, о чем меня оповещают Сигнальные Чары. Я откладываю в сторону книгу, которую читаю, и иду проведать мальчика.

— Как вы себя чувствуете, мистер Люпин? — интересуюсь у взъерошенного первокурсника.

— Хорошо...

А меня начинает разбирать любопытство. Просто так привели ученика, причем первокурсника, попросили дать ему выспаться... А что он делал ночью?

Никаких зелий и магических воздействий, говорите? Ну, простой маггловский анализ крови не относится ни к тому, ни к тому. И сделать его я смогу даже в условиях Хогвартса — спасибо дяде.

Люпин косится на мои манипуляции, но позволяет взять у него из пальца немного крови.

И первый же взгляд в микроскоп ставит все точки над "i".

Эти стремительные клетки, которых нет в крови обычных людей и магов, а есть только в крови оборотней, я узна̒ю всегда.

Скорее всего, мальчик вервульф, то есть обращается в волка. Это в России можно встретить беролака — превращающегося в медведя. В Японии распространены кицунэ, лисы-оборотни, в Китае — раткины, то есть крысолаки...

Зажимаю пальцами виски. Бедный ребенок... В Британии же законы против оборотней так и не отменили...

Двадцать девятого марта было полнолуние. Сегодня он еще будет плохо себя чувствовать после трансформации, а завтра ему будет уже легче... и я даже смогу этому поспособствовать.

* * *

Бокал теплой овечьей крови Донни добывает через три часа. Хорошая домовичка, исполнительная и ответственная.

Подхожу к Люпину, держа в руках кровь, и вижу, как расширяются у него ноздри.

Одна из особенностей любого оборотня — звериное обоняние. А у волков и собак оно особенно сильное.

— Овечья кровь, — поясняю. — Вам нужно успокоить организм.

— Н-нет, я не буду пить, — мотает головой мальчик. — Я не животное...

— Мистер Люпин, — пытаюсь пояснить ребенку, — разумеется, вы не животное. Но ваш организм — особенный. И ему нужно кое-что особенное. Поэтому без капризов, хорошо?

— Я — не животное. Я не буду это пить!

Ладно, пойдем с другого конца.

— Почему вы так решили?

— Профессор Дамблдор сказал...

Ой, б..! Вот откуда ноги растут...

— Профессор Дамблдор — не медик, — решительно обрываю лепет Люпина. — А я — Мастер-Целитель. Мы в Москве оборотней изучали, причем не только вервольфов, как вы, но и кицунэ, и беролаков, и раткинов, и еще многих, о которых вы не слышали. Вам Дамблдор объяснил основные отличия вашего организма от организма обычного человека?

Люпин молчит, лишь сверлит глазами бокал с кровью.

— Вы охотились прошлой ночью?

Ответом мне опять служит молчание. Да, запугал его Дамблдор...

— Мистер Люпин. Если бы вы охотились прошлой ночью, то сегодня вы себя чувствовали гораздо лучше. Вам кто-нибудь рассказывал о вашей болезни, как вам следует себя вести, чем питаться, каких мер предосторожности следует придерживаться?

— Нет...

— Тогда послушайте меня. В Советском Союзе, где я училась, оборотни давно живут рядом с магами, и никто не воспринимает их, как опасных зверей. И я вас так не воспринимаю. Оборотничество — это болезнь. Хроническая, тяжелая, но по шкале опасности занимает лишь шестое место из десяти. Та же лепра, или проказа, считается гораздо опаснее и заразнее. Даже туберкулез занимает седьмое место. Поэтому вы для меня — такой же рядовой пациент, как и все остальные. Это раз. Теперь что касается вашего состояния. В вашем организме присутствует... м... возможно, магглы назвали бы это вирусом, но неважно — присутствует определенный фактор, заставляющий ваше тело изменяться раз в месяц и придающий ему определенные потребности. Вашему организму нужна свежая кровь. Если вы не будете ее пить, то ваша болезнь никуда не денется. Просто она начнет возмущаться: «А где моя кровь, почему я не могу ее достать?», и каждый последующий раз, когда вы станете волком, она начнет предпринимать все меры, чтобы добыть эту кровь. Понимаете? Вам будет хотеться все больше и больше, все сильнее и сильнее...

— Будет только хуже? — шепотом спрашивает Люпин, и я киваю:

— Да. Поэтому давайте ее успокоим, скажем: «Вот твоя кровь, ее будет столько, сколько хочешь, поэтому веди себя тихо, не буянь...»

Мальчик трясущимися руками забирает у меня бокал и, морщась, выпивает все до дна.

И ему заметно легчает.

— Стакан крови до трансформации, стакан после. Вы увидите, насколько легко все пройдет, — вытираю ребенку рот кусочком марли. — Кстати, где она проходит у вас?

— Там... за Дракучей Ивой хижина есть, там... Дамблдор специально для меня ее посадил...

Ясно, что Иву, а не хижину.

— И вы раз в месяц там скрываетесь, — делаю вывод. — Тоже вариант. Мистер Люпин, не бойтесь пить кровь. Животным вы не станете.

— Спасибо, профессор Симпсон, — наконец догадывается меня поблагодарить Люпин.

— Всегда пожалуйста.