Hydrargyrum (джен)

«Всё-таки нелинейная топология — весьма удобная вещь», — думал Кайнетт, стоя возле окна и глядя на закрытый барьерами лес внизу. Между делом он время от времени открывал магические цепи и использовал немного сил, заставляя воздух вокруг дрожать или двигаться по кругу, просто для тренировки тела. Видеть его всё равно было некому — хотя уже рассвело, но было только шесть часов утра, потому все остальные дети продолжали крепко спать после всех вчерашних приключений и пережитых страхов. Вечером с банкета первокурсников старосты увели первыми, чтобы показать дорогу до общежитий факультетов, а также зачитать вступительную речь и провести краткий инструктаж. Потом было распределение комнат, заселение, и в конце концов угомонились все ближе часам к десяти. Для одиннадцатилетних спать часов по шесть-семь в сутки ещё тяжело и непривычно, однако маг, несмотря на все ограничения нынешнего тела, прожил последние полтора года, нередко обходясь и четырьмя часами полусна, чтобы уложиться в свой график.

Сейчас, когда разворошенные дементорами воспоминания немного поблекли и вновь начали медленно отдаляться, маг позволил себе немного расслабиться и самую малость снизить бдительность. Ему предстояло несколько месяцев провести рядом с десятками детей и подростков, пусть каждый из них и владеет опасным мистическим знаком. Если постоянно поддерживать уровень паранойи, привычный для существования на полулегальном положении рядом с представителями банд и торговцами с черного рынка, то это рано или поздно обернется чьей-то смертью. Нужно принять царящую тут атмосферу и проявить больше терпимости, отстраниться от неизбежного шума, глупых вопросов, пустых разговоров и бессмысленных игр, возможно даже где-то поучаствовать самому, чтобы не вызывать подозрений. Что поделать, поддержание образа требует своих жертв, он сам пошел на это. По крайней мере, первое время требуется вписаться в коллектив и хотя бы не провалить свою легенду, не выдать себя, а немного позднее уже можно будет перейти к более активным действиям. Когда удастся более ясно оценить обстановку и понять, с кем придётся иметь дело.

Хотя пока всё было всё-таки не безнадёжно. По крайней мере, опасения насчёт тесноты и сутолоки, неизбежной, когда полторы сотни подростков запихивают в не очень-то и большую башню, оправдались далеко не в полной мере, что радовало. Как минимум, личного пространства всем хватало. Правда, стоило и раньше вспомнить книги по истории этой школы, и что изначально Хогвартс строился с расчётом на постоянное проживание тысячи учеников, а сейчас и две трети от этого не наберется — основатели либо были очень большими оптимистами, либо в то время собирались охватить куда большую территорию, чем Британия и Ирландия. Так или иначе, все общежития строились с расчётом на пребывание почти трёх сотен детей в каждом — семь курсов по сорок человек, плюс запас на случай особо удачного для факультета набора в какой-то год, а также большого перевеса мальчиков или девочек на курсе. Таким образом, из общего зала, именуемого по традиции гостиной, поднимались две винтовые лестницы, на женскую и мужскую половину, по семь пролётов с несколькими дверьми на каждом. В этот год на Рейвенкло поступило двенадцать мальчиков и десять девочек, а поскольку спальни на факультете были четырёхместными, для первокурсников их было открыто шесть, по три на каждой половине. Ещё столько же остались пустыми, скрытыми где-то среди искривлённого магией пространства и множества наложенных на замок и отдельно на территорию каждого факультета барьеров и заклинаний. Возможно, в следующем году для первого курса понадобится больше или меньше комнат, и тогда конфигурацию общежития можно будет изменить.

Разумеется, с такими возможностями манипуляции пространством внутри замкнутого барьера замка и факультета, можно было бы обеспечить каждому отдельную комнату, и Арчибальд предпочёл бы именно подобный вариант. Однако тут, должно быть, играла роль социализация, дух товарищества и всё прочее, о чём так долго говорил директор в своей речи, а потом и старший из шести старост, когда привёл их сюда после банкета. Увы, даже за деньги или пользуясь влиянием семьи обеспечить себе особые условия проживания, как принято среди студентов Часовой башни, тут было невозможно. Впрочем, на соседей жаловаться у него повода пока не нашлось бы. В соответствии с духом факультета, предполагающим максимальную свободу для учеников, распределение спален было полностью добровольным и без участия старост. С Кайнеттом в одной комнате оказался Макэвой, поскольку они уже были знакомы, следом напросился ещё один мальчишка, которого он где-то видел раньше:

— Саймон Керри, я из Ньюпорта, а ты Джеймс, верно? Мы в июне виделись, в Ирландии, когда ты притащил на встречу ту девчонку со световым мечом. Можно тоже к вам?

— Без проблем, — легко согласился маг, но всё-таки уточнил: — А в тот раз, ты пришел с кем-то? В магическом квартале мы, определённо, не встречались раньше.

— Ага, меня с собой Юфи пригласила. Сказала, будет интересно, да и вообще, пора уже с другими колдунами знакомиться.

— Юфемия Сансет? — припомнил Кайнетт имя юной ведьмы, с которой несколько раз доводилось поговорить на Косой аллее, у неё ещё была привычка носить исключительно платья в пол по моде 19 века. Для своего возраста она весьма серьёзно интересовалась различными зельями и рецептами, и на его взгляд, уже сейчас вполне могла бы по соответствующему предмету сдать экзамены за второй курс как минимум. Так что у них нашлось, что обсудить.

— Да. Мы с ней ещё с детского сада знакомы, в одну младшую школу ходили, живём рядом, но я только этой весной узнал, что она — ведьма. Ну, девчонка как девчонка, разве что имя странное, но кто ж мог подумать, что так обернётся? Она в апреле увидела, как я случайно поднял в воздух книгу, вот и решила всё рассказать про магию, раз нам всё равно в сентябре вместе сюда поступать. Жаль, конечно, что её на другой факультет закинуло, да я думаю, это не так уж страшно.

Четвёртым в этой комнате оказался неразговорчивый и высокий для одиннадцати лет подросток, представившийся просто как «Ирвин Росс», без пояснений. Создавалось впечатление, что ему в целом всё равно, где и с кем рядом жить, лишь бы не мешали читать книги, которых он ещё с вечера сгрузил на тумбочку у кровати целую стопку.

В целом, пока всё шло довольно ровно — прибытие, распределение, заселение в общежитие. Арчибальда не раскрыли, никто не поднял тревогу и не попытался спасти «одержимого» Мерфи от чужой души. Конечно, оставался ещё распределяющий артефакт, но тут Кайнетт был склонен доверять его словам о невозможности поделиться информацией — для духа, привязанного контрактом к предмету, такое достаточно характерно, им стараются никогда не оставлять лишних возможностей за пределами одной порученной задачи. Конечно, оставаться настороже стоит, но не больше, чем он собирался изначально. А что до слов о «странных учениках», Арчибальд решил не принимать их слишком близко к сердцу. В том, что тот наёмник и Вейвер Вельвет погибли в войне за Грааль через пару дней после него, Кайнетт не сомневался ни секунды, однако учитывая, что существует множество миров, шанс на перенос и сохранение души случайного мага ничтожно мал, а в этом мире примерно два миллиона волшебников и одиннадцать крупных школ… Вероятность пересечься с одним из них именно здесь не выше, чем у двух определённых айсбергов — встретиться в мировом океане. Если болтливый артефакт таким образом пытался вызвать у него паранойю и заставить видеть врагов во всех вокруг, у него это не получилось — несмотря на огромное желание отомстить, Арчибальд всё-таки оставался реалистом.

Возвращаясь к делам школьным, вчера им в общих чертах довели распорядок дня учеников, и был он весьма щадящим. Шесть-восемь уроков в день для первого курса, не считая дополнительных занятий и домашней работы, к тому же сразу два выходных в неделю. Точное расписание им выдадут сегодня перед занятиями, однако вряд ли в ближайшие два дня первогодок сходу нагрузят чем-то серьёзным и требующим большого расхода магии. Так что Кайнетт без опасения мог потратить часть резерва на тренировки собственных цепей, не рискуя остаться на очередном уроке без энергии. Организовать регулярные ежедневные тренировки дома не удавалось из-за своего скачущего графика и необходимости постоянно тратить магию на всяческий хлам для продажи либо услуги целителя, однако тут он собирался заняться этим всерьёз. Для себя маг поставил задачу к третьему курсу вывести тело Джеймса на возможность использовать все имеющиеся цепи одновременно, что в настоящее время было бы чревато болевым шоком или как минимум обмороком и серьёзными проблемами с сердцем и сосудами из-за резкого повышения температуры тела.

— Джим, ты чего не спишь? — донёсся сзади полусонный голос Макэвоя.

— Привык рано вставать. И тебе советую приучаться, — взглянув на механические часы на запястье, маг добавил: — Сейчас без четверти семь, подъём через пятнадцать минут, потом сбор факультета, а в половине девятого нужно быть на завтраке. Думаю, не стоит опаздывать в первый же день, верно? Если тебя почему-то интересуют баллы и соревнования факультетов, рекомендую поднимать остальных.

Развернувшись, Кайнетт вышел из комнаты и, спустившись на один лестничный пролёт, оказался в почти пустой гостиной с едва тлеющим камином. Одет маг был в привычный плащ — на новом факультете поощряли индивидуализм, и вне занятий каждый мог ходить в каком угодно виде, пока это не мешает остальным, что ему было только на руку. Устроившись в кресле у окна, он взял с ближайшего стола кем-то забытый справочник по магическим эпидемиям и ради любопытства погрузился в чтение. Оправдывая репутацию факультета, гостиная Рейвенкло содержала множество книжных шкафов, полок и стеллажей, не говоря о десятках различных томов и гримуаров, просто забытых на подоконниках, столах, а то и прямо на полу. Какой-либо системы в их подборе не было, либо она оказалась утрачена века назад, однако что-то интересное найти можно было всегда, куда сложнее оказалось бы отыскать что-то конкретное, нужное для определённой задачи.

Что касается данной книги, то она описывала один из минусов, неизбежных для магической части населения данного мира. Намного большее количество магических зверей и существ здесь неизбежно влекло наличие специфических болезней, зачастую безвредных для обычных людей, но опасных для тех, у кого есть действующие магические цепи. Хотя были и исключения, вроде ликантропии, не менее опасной и для «магглов». Большая их часть не являлась болезнями в биологическом понимании, то есть следствием воздействия вирусов или бактерий, но скорее изменившимися за века проклятьями, паразитирующими на магических цепях и способными распространяться дальше, на других магов. Эта опасность может оказаться весьма серьёзной, ведь Мерфи, как родившийся и выросший вне магического общества, никакого «иммунитета» от них иметь не мог. Пожалуй, стоит при случае в библиотеке посмотреть, дошли ли волшебники до, так сказать, «вакцинации» от подобных болезней, то есть создания защиты заранее, или всё ограничивается лишь лечением уже после заражения, причем далеко не с гарантированным результатом…

Постепенно гостиная наполнялась учениками разных возрастов, спускающимися из спален поодиночке и группами. Школьных мантий пока было немного, почти все предпочитали переодеваться по правилам только перед завтраком. На первокурсника с книгой внимания никто не обращал, поскольку среди остальных он ничем не выделялся. Без четверти восемь большая часть учеников всё-таки смогла кое-как проснуться и привести себя в порядок, так что старосты начали собрание по графику. Ничего особенного среди тем не было — новые предметы, новые преподаватели, расположение кабинетов и пути к ним…

— Спасибо, что помог с дементором, Джеймс, — произнёс кто-то негромко.

Повернув голову, маг увидел стоящую рядом Лавгуд в чёрном платье. Он не был уверен, что она вообще запомнила что-либо из вчерашнего происшествия и его самого. Однако, похоже, он Луну недооценил.

— Всегда пожалуйста. Поверь, у меня тоже достаточно причин их не любить, — ответил он совершенно искренне.

— Понимаю… — ответила она непривычно серьёзно. — Но всё равно, спасибо. Жаль только, что из-за меня ещё и первокурсникам досталось.

— В этом виновата не ты, а тот сумасшедший, который натравил на поезд тёмных духов. И которому я хотел бы задать пару вопросов при случае. Да и не только я. Думаю, если не вчера, то сегодня несколько сотен сов точно улетят из школы с письмами домой.

— Вряд ли это хоть что-нибудь изменит. В любом случае, мы теперь учимся вместе, потому, если понадобится что-нибудь — зови, и я приду, — последняя фраза уже больше была похожа на обычную манеру речи Лавгуд.

— Хорошо, но пока всё вроде бы понятно. Только вот, если будет свободное время… Покажешь мне, как использовать «Экзафанистей»? Я так и не нашел в книгах по этому заклинанию ничего, кроме одних упоминаний.

 — Покажу в выходные, но не здесь, — ответила она, ещё тише. Тема всего, что касалось Инквизиции, точно была не для широкого обсуждения. — К тому же, оно сложное. Я пока так и не смогла нормально его освоить, ты сам видел.

— Разве сложность должна останавливать нас?

— Думаю, что нет. Нас бы за него даже похвалили. Перед тем, как отчислить за изучение магии, которой по современным источникам никогда не существовало. Или сначала отчислили бы, а потом похвалили. Чтобы немного утешить.

* * *

Начальные две недели первый курс по замку водил посменно кто-то из старост факультета, потому что никаких карт в наличии не имелось, да и сама внутренняя структура постоянно «плыла», перестраиваясь и меняя конфигурацию лестниц, коридоров и переходов. Во всём этом, наверняка, имелась определённая система, привязанная к дням недели, пульсации лей-линий, на перекрёстке которых стояла школа, либо и вовсе астрономическим циклам. Однако первогодкам, а тем более на Рейвенкло, предстояло разбираться в ней самостоятельно. Кайнетт во время переходов старался запоминать не расположение окон или убранство залов и коридоров, а в первую очередь структуру барьеров и энергетические связи, по которым формировались новые пути между отдельными стабильными точками замка. Возможно, вся эта мудрёная структура была создана именно с подобной целью — научить начинающих волшебников чувствовать магические потоки и ориентироваться по ним, а может, основатели просто хотели с самого начала заставить детей отказаться от привычной логики «нормального» мира и привыкнуть к переменчивости магии. Версий на этот счёт существовало множество даже среди волшебников.

Одним из неизменных мест замка, не прыгающим между этажами и башнями, а всегда находящимся там, где ему и положено, являлся большой зал, служащий для собраний по праздникам, а в обычные дни играющий роль столовой для всех факультетов и преподавателей. Впрочем, учителя мага пока не интересовали — с ними можно будет познакомиться на уроках. Пока он изучал уже почти полный зал в поисках знакомых студентов с других факультетов. Грейнджер с компанией, ожидаемо, находилась за столом Гриффиндора, с ней и её друзьями что-то обсуждал полувеликан-лесничий, теперь ещё и ставший преподавателем. За столом Слизерина обнаружился наследник Малфоев с собственной компанией, сейчас они поочерёдно изображали театральный обморок, и это всех вокруг по непонятной причине страшно веселило. Парень, который помог разобраться с дементором, оказался с Хаффлпафа, курс шестой или седьмой, но на появление очередной группы первокурсников он внимания не обратил.

Если брать ровесников Джеймса, с которыми удалось познакомиться за прошедший год и во время поездки на поезде… Риверс попал на Слизерин, неподалёку от него сидела девочка с длинными вьющимися волосами — Юфемия Сансет, подруга его нового соседа по комнате. Норт пошел на Гриффиндор, там же оказался Моррис, у которого они собирались в июне. Пикс, Эвергрин, Кинли, Таггарт… В целом, по два-три знакомых человека на каждом факультете оказалось. И как он смел надеяться, не самых бесталанных и безнадёжных, и позже их можно будет организовать вместе, если появится подходящая задача.

В этот момент Арчибальд вдруг резко остановился, так что на него налетел кто-то из сокурсников, но он этого даже не заметил. На мгновение показалось, что среди множества лиц он увидел Солу… Отчётливо понимая, что это невозможно, маг закрыл глаза, сделал глубокий вдох, потом открыл и посмотрел на то же место вновь. Да, всего лишь девушка с ярко-рыжими, почти красными волосами (без чар или зелий точно не обошлось), на вид ей было лет семнадцать — какое-то сходство если и имелось, то весьма отдалённое.

— Эй, ты чего встал? — окрикнул его первокурсник, имени которого Кайнетт пока не запомнил.

— Извини, показалось, — отмахнулся маг. Затем добавив, решив не врать без необходимости: — Проклятые дементоры, теперь мерещится из-за них неизвестно что…

— Это да, редкостные твари, — мгновенно успокоившись, собеседник даже сочувственно кивнул ему. — Я вчера и уснуть толком не смог из-за них. Тоже слышалось всю ночь всякое. Кстати, я Райан.

— Джеймс.

Завтрак не представлял собой ничего особенного, в отличие от вчерашнего банкета — просто, сытно, но довольно вкусно, особенно если учесть, что готовят даже не люди. Здесь всё-таки пансион, а не пятизвёздочный отель где-то на курорте — в первую очередь студентам положено думать об учёбе, а не о еде. Опять же, никакого индивидуального обслуживания, несмотря на влияние семьи и финансовое положение — это был общий подход школы ко многим вопросам, судя по всему.

А в девять, после ещё одного перехода по коридорам и лестничным пролётам, норовившим изменить своё расположение чуть ли не прямо под ногами, начались занятия, которых некоторые ожидали с нетерпением, а некоторые — со страхом. Случайно или нет, однако первым и вторым уроками у первого курса Рейвенкло оказались чары, которые вёл их декан, профессор Филлиус Флитвик. Ещё один получеловек, на этот раз — полугоблин, на вид небольшой, ниже некоторых одиннадцатилетних, однако недооценивать его не стоило. Ото всех, с кем Кайнетт говорил о нём, он слышал похожее мнение — профессор отлично знает огромное множество заклинаний, многими владеет в совершенстве, а некоторые даже изобрёл сам. Впрочем, от первого урока многого ожидать не приходилось. Да, Грейнджер при первой встрече упоминала, что «Вингардиум Левиосса» это «первое занятие по чарам», но подразумевалось первое практическое занятие.

Которое начнется только после двух месяцев самой настоящей «муштры» в использовании жестов палочкой и произнесении слов заклинания. Что было весьма нелишним, учитывая, что некоторые студенты запинались не то что в латинских, а в слишком длинных английских словах, да и с координацией не у всех было идеально. Флитвик посоветовал своим новым ученикам несколько игр и упражнений на развитие подвижности кисти и пальцев, а также порекомендовал заняться скороговорками, включая латинские. Однако это отводилось на самостоятельные занятия, а на уроке всё свелось к повторению полудюжины жестов для нескольких начальных заклинаний, а также многократному произношению их арий на латыни, греческом и староанглийском. И профессор ясно дал понять, что пока все ученики не перестанут путаться в словах, жестах и соответствующих им заклинаниях, о практике они могут и не думать.

Как выяснилось ещё при общении с Грейнджер, теоретическая часть тоже оставалась на самостоятельное обучение почти целиком. Сам Арчибальд, если бы ему доверили вести данный курс, начал бы всё именно с теории: мана и Од, принцип действия палочки, механизм создания мистерии, концептуальное воздействие на реальность и его границы, арии заклинаний, наработка условного рефлекса… Однако он понимал, что Хогвартс — это в первую очередь школа, а не университет, и что есть принципиальная разница между обучением минимум двадцатилетних студентов, и детей, которым недавно исполнилось одиннадцать. И что просто заучить стандартные жесты им намного проще, чем разбираться в механизме смешивания маны и Од при накоплении заряда для заклинания или самостоятельно высчитывать подходящую длину пути мистического знака и коэффициент соотношения внешней и внутренней магической энергии. Плохо было иное — такой образ мысли быстро закреплялся, и отношение к заклинаниям, как неизменным элементам, из которых уже потом строятся более сложные конструкции, упрощало базовое понимание предмета, но у многих сохранялось надолго или навсегда, мешая использовать магию свободнее и с большим разнообразием. Возможно, сути взаимодействия заклинаний с реальностью уделено больше внимания при углублённом изучении предмета на шестом и седьмом курсе, после первого экзамена, однако Кайнетт оставался при своём мнении, что понимание этих механизмов стоит закладывать с самого начала, а не оставлять до лучших времён.

Впрочем, для себя он подобный формат занятий счёл скорее полезным — закрепления базовых заклинаний в виде слова и жеста на уровне рефлекса ему пока не хватало, не считая несколько основных и наиболее полезных. Правда, не очень ясно, по какому именно принципу строилась подборка для первого курса — на взгляд Кайнетта, заклинания отмены, универсального щита или исцеления стоило бы осваивать в первую очередь, однако вместо этого первокурсникам давали зажигательное, режущее, запирающее, левитационное и другие. Разве что подходить с позиции противоположных эффектов: разрезающее и восстанавливающее, запирающее и отпирающее, поднимающее и смягчающее падение. Хотя нельзя исключать, что автор учебника и вовсе исходил из разнообразия осваиваемых жестов и арий, а не из практического их применения.

Ещё два урока до обеда отводились под гербологию, то есть изучение магических и некоторых полезных для зелий обычных растений. На первом занятии студентам просто демонстрировались несколько хищных полуразумных растений, происходящих из экзотических мест или выведенных волшебниками античности и средневековья до того, как на излишне вольные эксперименты с новыми видами живых существ были наложены запреты и ограничения. Двухметровый мирно выглядящий куст, предназначенный обездвиживать, душить и потом переваривать воров, решивших пробраться через неопасную на вид и даже лишенную колючек живую изгородь — по нынешним меркам Министерство таких вещей не одобряло, учитывая Статут. Хотя отдельные ценители до сих пор высаживали вокруг дома что-нибудь подобное, соблюдая славные семейные традиции. Было и ещё несколько ядовитых и плотоядных экземпляров, способных представлять угрозу при неосторожном обращении, вроде жгучей антенницы, а также школьникам показали тропический лишайник, способный паразитировать на магических существах и волшебниках, питаясь их энергией. Радостное обещание профессора Спраут, полной добродушной женщины, являющейся деканом Хаффлпафа, что на следующих курсах они всё это смогут изучить уже вблизи и даже потрогать своими руками, не добавило студентам спокойствия, а скорее наоборот. Но возможно, таким образом она надеялась подстегнуть наиболее ленивых внимательнее изучать учебники и справочники по данному предмету, хотя бы просто из чувства самосохранения.

Впрочем, второй, практический, урок по этому предмету оказался более мирным — ученикам предлагалось опознать различные немагические растения: по соцветиям, листьям, корням, и даже по запаху. Задача не такая уж и сложная, однако те, кто вырос в Лондоне и других крупных городах, вполне могли перепутать вереск с можжевельником, а в особо тяжелых случаях и камыш с бамбуком, или принять характерный запах полыни за бузину. А ведь всем им уже на следующей неделе предстоит взяться за зельеварение… И при мысли, к чему могут привести брошенные в котёл листья кудзу вместо хмеля или цветы полевого осота вместо одуванчика (просто потому что ученик не смог опознать нужный ингредиент), становилось неуютно и возникало желание взять с собой на урок пару защитных и боевых мистических знаков. Просто на всякий случай, чтобы потом опять не пришлось залечивать нанесенные магией раны, кровь из которых не останавливается.

Так что полезность данного предмета Кайнетт признавал целиком и полностью, хотя его всё-таки больше интересовали магические растения, многие из которых в родном мире вымерли несколько тысяч лет назад или сохранились в совершенно ничтожных количествах. На самом занятии он, как и собирался, пока не лез впереди всех остальных — опознал несколько трав и побегов, описал два-три их применения в составлении зелий, заработал несколько баллов в общий зачёт, но до лидеров по этой дисциплине ему было далеко. Здесь на одной стороне была Карин Тейлор, магглорождённая в больших круглых очках, по её словам, ещё в младшей школе сильно увлёкшаяся биологией и отдельно ботаникой. С ней пытался соревноваться встреченный Арчибальдом утром мальчишка, Райан Виллин, оказавшийся сыном профессионального зельевара-аптекаря, и потому не собиравшийся уступать в знаниях любимого предмета «какой-то маггле». Хотя обошлось без оскорблений и очередного спора о чистоте крови — профессор Спраут смогла легко перевести их гонку за баллами и признанием окружающих в сугубо мирное соревнование, давшее немало нового материала всем остальным.

А вот после обеда первокурсников ждало испытание, которого мало кто ожидал. Двойной урок истории магии у профессора, являющегося призраком. И Арчибальд вынужден был признать — Грейнджер, Лавгуд и Тонкс в своё время не преувеличивали то, насколько ужасно данный предмет преподаётся в школе. Скорее, они даже несколько смягчали реальное положение вещей. Во-первых, вёл его призрак профессора Катберта Бинса, умершего лет за десять-пятнадцать до того, как родились нынешние первокурсники. Что с точки зрения Кайнетта, как преподавателя спиритуализма, было пока что самой уверенной заявкой на первое место в списке абсурдностей и нелепостей этой магической школы. Даже те призраки, что сохранили часть своего разума, практически теряют способность к запоминанию нового, обучению и развитию. Да, они убедительно имитируют речь и даже манеру мышления своих оригиналов, но при этом почти целиком лишены чувства времени, легко забывая окружающих их живых и просто повторяя одни и те же действия и реплики из года в год и из века в век. Конечно, есть исключения — тени высшего уровня, вроде призванных Граалем Слуг, имитируют оригинальных людей крайне правдоподобно, могут адаптироваться к современному миру и даже иметь какие-то собственные побуждения и желания, но даже они остаются всего лишь первоклассной копией, имитацией оригинальной героической души. Что уж говорить о призраке, появившемся «естественным» путём, а не в результате тщательно выверенного ритуала или применения мистерий высокого ранга.

Да, формально Бинс делал порученное дело — читал лекции по своему предмету, которые, судя по всему, помнил наизусть и они оставались в неизменном виде как минимум со времён бунта Гриндевальда. Но при этом он практически игнорировал вопросы и уточнения учеников, продолжая монотонно бормотать заученный при жизни текст, не особо интересуясь, есть ли вообще кто-нибудь в аудитории и собираются ли его слушать. Да и начал урок он толком не представившись, не произнеся какого-то вводного слова, а буквально с середины начав излагать как волшебники Британии видят историю Дикой охоты, в процессе постоянно перескакивая с Гвина-Ап-Нудда на Псов Аннуна и обратно, и даже не замечая, что одновременно рассказывает две близкие легенды. Арчибальд был уверен, что мог бы по памяти объяснить эту тему куда лучше. Проклятье, даже Лавгуд сумеет поведать первокурсникам куда больше и намного более связно в изложении, пускай бы по ходу дела она ещё половину добавила и от себя, просто чтобы было интереснее, в лучших традициях старинных сказителей и бардов. Интересно, какой вообще смысл кроется во всём этом? Директор не смог найти никого из живых на эту должность? Школа экономит на жаловании для профессора, поскольку призрак, очевидно, в деньгах, питании и жилой площади не нуждается? Это испытание для студентов, призванное научить их самостоятельной работе с источниками и поиску информации, ведь по истории магического мира предусмотрен обязательный министерский экзамен на пятом курсе? Кажется, Нимфадора упоминала, что политическую программу Гриндевальда она изучала самостоятельно, да и по мятежу Волдеморта от Бинса ничего они точно не услышат, учитывая, что умер он ещё до его начала, а после изучить новый материал не хотел, да можно сказать, что и не мог в силу своей природы.

Как бы то ни было, пока большая часть класса под монотонное бормотание погрузилась в медитативный транс или здоровый послеобеденный сон, маг достал лист бумаги, карандаш и начал прикидывать набор мистических знаков для повседневного ношения, который будет построен на местных заклинаниях и не вызовет лишних вопросов. То, что он взял с собой из дома, предназначалось на случай серьёзной угрозы для жизни, будь то очередной одержимый преподаватель или маньяк и уголовник, который попытается пробиться в школу, не считаясь с жертвами. Для бытовых конфликтов на уровне первого курса и защиты от случайных заклинаний следовало подготовить что-то нелетальное, и не столь привлекающее внимание, как ртутный хлыст или реплика Гаэ Буйде. Сейчас у него при себе, помимо палочки, имелась лишь рукоять для копии «чёрного ключа», что явно недостаточно для серьёзного столкновения, и одновременно — не слишком подходит для выяснения отношений между детьми даже по стандартам Часовой башни. Кроме того, из самого процесса создания мистических знаков можно будет извлечь определённую выгоду.

Между делом, Арчибальд прикидывал в уме, что будет если Бинс в ближайшее время «случайно» окажется упокоен, заключен в какой-то предмет, подчинён чужой воле, развоплощён или изгнан? Наймёт ли школа более вменяемого преподавателя, уже официально оставит данную дисциплину на самостоятельное изучение, либо в профессорском составе появится ещё одна «проклятая» вакансия, где люди не будут задерживаться дольше года, а постепенно занимать эту должность начнут всё менее и менее подходящие кандидаты, как это произошло с ЗОТИ? Не то чтобы он считал историю настолько важным предметом, особенно с учетом нынешней политики Министерства в отношении цензуры «неудобных» моментов прошлого, однако иметь общее представление требовалось. Ведь из истории вытекает и политика, особенности магических школ, география распространения мистерий, потенциальные артефакты древних времён и ещё немало сугубо практических вещей. Однако пока маг решил не предпринимать столь радикальных и торопливых решений, по крайней мере до тех пор, пока не будет ясно представлять себе полную структуру барьеров внутри замка и возможности установленных заклинаний для наблюдения и обороны. Выдать себя из-за подобной спешки, в первую же неделю решив наводить свои порядки, было бы очень… по-детски.

На этом уроке, когда после звонка с трудом растолкали всех уснувших, первый день занятий для первокурсников Рейвенкло завершился. Обычно занятий в день предполагалось не меньше восьми, четыре урока до обеда, и два сдвоенных после, а затем следовали клубы, факультативы и отработки до ужина, но с ходу выбить весь энтузиазм у неофитов полной нагрузкой в руководстве школы, вероятно, не хотели. Потому к трём часам дня зевающих учеников встретил у кабинета один из старост-шестикурсников, чьё имя пока никто не запомнил, и повёл в экскурсию по школе и окрестностям, призвав держаться вместе, контролировать своих соседей по группе и не дать никому потеряться по дороге. Учитывая проблемы с внутренней топологией замка и полное неумение младшекурсников ориентироваться в меняющихся переходах и перемещающихся лестницах, нередко в начале года кого-нибудь приходилось искать по два-три дня. Среди учеников ходили разнообразные слухи и истории, что находили не всех, и некоторые так до сих пор бродят где-то рядом в коридорах, но ни в одной достаточно достоверной книге по истории школы подтверждений тому не встречалось — это уже своего рода фольклор волшебников.

К счастью, у них в этот раз пропавших не оказалось. Группа обошла башни замка, трофейный зал, основные кабинеты для занятий и комнаты деканов, между делом староста рассказывал кучу историй, связанных с тем или иным местом, без сомнения две трети самых ярких подробностей придумывая на ходу. После дверей в библиотеку они поднялись выше и прошли «тем самым» коридором, где полгода назад второкурсница устроила драку с одержимым профессором, но не рассчитала своих сил и вылетела из окна во внутренний двор. В качестве достопримечательности замка это место отметилось совсем недавно, но уже набрало немалую популярность. Своеобразной традицией было регулярно выжигать на месте боя с помощью «Флагранте» или иной огненной магии ставшие после той истории знаменитыми буквы «з.П.Л.». Их постоянно убирали дежурные домовые эльфы, что подталкивало самых изобретательных учеников искать в книгах или придумывать более стойкие заклинания. После обхода замка последовала экскурсия по ближайшим к нему территориям, из которых первокурсники до этого видели лишь пристань и теплицы с магическими растениями. В этот раз им показали стадион, дорогу к ближайшему поселению Хогсмид, опушку запретного леса, в сторону которой даже смотреть лишний раз правилами запрещалось, отмель у чёрного озера и немало других мест.

В конце концов усталые и едва передвигающие ноги первокурсники добрались до гостиной в своей башне только часам к пяти, а там у них появилась возможность сложить учебники, переодеться и немного отдышаться после неожиданного похода. Оставшееся до ужина время всем порекомендовали подумать над выбором клубов и дополнительных занятий — нахождение в них сугубо добровольное, однако всячески одобряется учителями и многими сокурсниками. Им даже выдали примерный список вариантов, хотя объявления о наборах участников и формировании новых клубов ещё будут вывешиваться как минимум весь сентябрь, а то и дольше. Кайнетт отвлекаться на это не собирался, лишнего времени у него с учетом собственных занятий явно не будет. Разве что клуб живописи мог бы стать неплохим способом сбросить стресс, но увы, он был сугубо гриффиндорским, а организовывать ещё один, факультетский или общешкольный — слишком много мороки и опять же затрат времени. Впрочем, рисовать в свободное время можно и самому — это действительно неплохо помогало успокоить нервы и между делом давало возможность подумать о делах в спокойной обстановке.

После ужина до отбоя оставалось несколько часов свободного времени на самостоятельные занятия и просто отдых и развлечения для тех, кто мог себе это позволить, а не был погребён под ворохом заданий и несданных работ. Сегодня первокурсникам, узнав об их расписании, посоветовали отправиться спать ещё до отбоя, чтобы нормально отдохнуть перед предстоящим в пятницу двойным уроком трансфигурации. Мотивация звучала непонятно, но грозно: «МакГонагалл — это вам не наш декан». Однако все заранее прониклись важностью будущего урока в ожидании чего-то таинственного, но, без сомнения, пугающего.

* * *

— Трансфигурация — один из самых сложных и опасных предметов, которые вы будете изучать в Хогвартсе…

Вступительную речь декана Гриффиндора Кайнетт слушал без особого интереса. Каждая из дюжины основных дисциплин (кроме, наверное, истории, астрономии и так называемого «маггловедения») в этой школе является достаточно сложной при углублённом изучении. Каждая из них — опасна, тем более для новичков. Непутевый ученик волшебника, предпочитающий тратить больше времени на сон или пустую болтовню с друзьями, чем на учебники, с одинаковой лёгкостью может убить себя заклинанием, зельем, неверно просчитанным превращением, ошибкой при обращении с мифическим зверем или растением… «Инсендио», по незнанию спроецированное не на поражаемую площадь, а на себя, или преобразование материи, которое превратит ближайший стол в полуживое переплетение цепей и клинков — велика ли разница будет для тех, кто станет потом опознавать тело? А ведь ещё есть зелья, которые из-за ошибки в порядке добавления ингредиентов могут вместо омолаживающего или тонизирующего бальзама просто превратиться в облако хлора или гремучего газа, последний ещё и сдетонирует от открытого огня…

После лекции, как и остальные преподаватели, профессор МакГонагалл провела наглядную демонстрацию, превратив свой стол в свинью, а затем обратно. А затем неожиданно устроила практическое занятие. Записала на доске несколько длинных формул, которые потребуется выучить наизусть, а потом просто с помощью заклинания разложила по партам учеников спички, хотя бы одну из которых требуется трансфигурировать в иглу с помощью этих формул. Вот так сразу, без объяснения принципа действия, без каких-либо слов о теории трансмутации, без указаний на порядок преобразования. Признаться, Арчибальд был даже в какой-то мере восхищён таким подходом — с первого же занятия эта женщина как само собой разумеющееся предполагала, что первокурсники перед приходом сюда прочитали и запомнили, как минимум, половину учебника по трансфигурации за первый год, и теперь смогут без подготовки воспользоваться этими знаниями. Либо же МакГонагалл предполагала, что они смогут с абсолютной точностью повторить на практике записанные формулы, не имея даже отдалённого представления, что это вообще такое, что из чего следует и как там всё внутри работает. Был ещё третий вариант, что она собирается весь свой курс строить от преодоления порога — сначала выдать детям невыполнимое для них задание, а после на следующих занятиях постепенно прийти к его решению. Так или иначе, происходящее объясняло вчерашние предупреждения, если она устраивает такое вводное занятие каждый раз. Если бы его домашний учитель алхимии использовал настолько радикальные методы, Кайнетт, наверное, мог бы стать мастером в своей первой дисциплине года на три раньше, чем он сделал это в своё время.

Ничего пока не став делать, маг решил из любопытства посмотреть на соседей. Сидящий рядом за той же партой Саймон неподвижным взглядом смотрел на записанные на пергаменте формулы, словно пытался постичь скрытую в них тайную истину. Макэвой на соседнем ряду быстро листал учебник, пытаясь найти там хоть что-то, напоминающее выданное им задание. Судя по его лицу, безуспешно. Сидящая через один стол Тейлор нервно тёрла очки, явно думая, как наиболее вежливо спросить у профессора — что тут вообще происходит и что им нужно делать? Ирвин Росс, занявший место в последнем ряду, что-то пытался сотворить, не очень уверенно выписывая замысловатые фигуры палочкой, но никаких видимых результатов это не давало. Все остальные были в похожем состоянии.

Вздохнув негромко, маг не стал пока притрагиваться к мистическому знаку, а сосредоточился на выданных им формулах. Как он уже успел понять, основополагающими в трансфигурации являлись две вещи — крайне точно составленная команда, мысленная или вербальная, и верно подобранное количество энергии для преобразования, не больше и не меньше определённого количества. И то и другое зависело от требуемого действия, то есть что и во что нужно превратить, а также от продолжительности эффекта. На самом деле, если говорить об обучении новичков, первое задание было подобрано весьма грамотно — преобразование объекта схожей формы, однако один собран из двух частей, черенка и головки, причем первая половина является органикой, а вторая состоит из смеси нескольких химических соединений, включая хлорат калия, свинцовый сурик, серу и другие. А превратить всё это одновременно требуется в низколегированную сталь, или хотя бы в железо. Хороший алхимик, каким Арчибальд уверенно считал и себя, конечно, может рассчитать подходящий круг для трансмутации элементов, но это потребует столько времени и энергии, что любой маг просто сделает заказ в самом обычном магазине, купит сразу ящик швейных игл и швырнет его в того, кто поставил перед ним подобную задачу. Однако трансфигурация предполагает не перманентное, а ограниченное по времени преобразование, этим напоминая «Проекцию» и «Укрепление», а не полноценную алхимическую трансмутацию. В результате на порядки снижаются требования к затратам магической энергии, а работа идёт в первую очередь на уровне концепций, а не химических соединений.

Положив рядом второй лист и перехватив перо, навыки владения которым пришлось дополнительно вспоминать за полгода до школы, Кайнетт начал раскладывать преобразование на отдельные элементы. Итак, применяются две концепции, одна для формы, другая — для материала. То есть игла и сталь, причем обе они не конкретизированы: ручная игла или машинная, сталь хромистая или молибденовая… В любом случае, здесь самая простая часть. Главный фокус был в том, как одновременно преобразовать объект сложного состава, то есть не получить две иглы, побольше и поменьше, из черенка и головки спички, а то и с полдюжины, если бертолетова соль, клей, диоксид кремния из стекла и остальные компоненты трансформируются в заданный предмет по отдельности. Это было самой сложной частью составления команды — охватить сразу весь объект и превратить его в однородную структуру, при этом процесс трансформации не должен зацепить стол, на котором спичка лежит. Последнее особенно опасно, если ученик попытается решить задачу силой, то есть просто собрав в палочке как можно больше энергии в надежде, что так уж наверняка преобразование пойдет как надо.

— Зачем мы вообще это делаем? — шепотом спросил Керри. Вопрос казался риторическим, однако Кайнетт уточнил:

— Что именно?

— Это превращение. Знаешь, я не могу представить себе ни одной ситуации, когда мне крайне понадобится иголка, а под рукой будет только спичка. И при этом у меня будет палочка, но я почему-то не смогу наколдовать «Диффиндо», или какое там заклинание для протыкания предметов было?

— «Акулеус».

— Ну или вот это.

— Ты просто узко мыслишь. Точнее, недостаточно масштабно. Попробуй немного раздвинуть рамки, — видя полное непонимание во взгляде соседа, маг вздохнул и предложил очевидный пример: — Допустим, ты идешь по магическому лесу. И на тебя нападет акромантул, арсури, фо-а или ещё какое-то существо не слишком большое, но достаточно подвижное. К магии многие из них имеют неплохое сопротивление, да и между деревьями лучом заклинания ещё требуется попасть, а отбиваться от них ближайшей веткой — ты всё-таки не Ланселот.

— А причем тут Ланселот?

— Потому что он… — Кайнетт понял, что попытки объяснить затянутся как раз до конца урока. Спросив про себя, чему сейчас вообще учат школьников Британии, он нашел простое решение: — Знаешь у нас на факультете Лавгуд, второкурсницу со светлыми волосами?

— Это которая всегда выглядит так, будто сейчас общается с дюжиной выдуманных друзей сразу?

— Ну… да. Вечером спроси у неё про Ланселота и про ветку, она объяснит во всех деталях. Пока достаточно сказать, что одной палкой ты не отобьешься. Однако научившись преобразовывать дерево в сталь, вполне можешь сделать из ветки уже не иголку, а шпагу или меч. И сразу положение станет не таким печальным, если можно держать врага на расстоянии оружием в одной руке, пока другая занята палочкой, и можно создать подходящее заклинание.

— Только я не умею драться ни мечом, ни шпагой, — справедливо возразил Саймон. — И тут вряд ли научусь — как я понял, даже среди клубов в Хогвартсе нет ни одного, посвященного нормальному спорту, только одни полёты.

— Можно научиться и самому. Заказать из дома или купить на каникулах книги, освоить упражнения и заниматься. Главное — желание, а возможности найдутся. В крайнем случае, можешь подтянуть трансфигурацию получше и составить такую формулу, чтобы превратить ту же ветку в пистолет. Это упростит тебе задачу.

— Постой, а так разве можно? Это же, как тут говорят, «маггловская вещь». Вряд ли есть заклинание на подобные случаи.

— Даже если и нет, его можно придумать. Трансфигурация хороша тем, что превращать можно что угодно во что угодно. Учитывая естественные ограничения, конечно.

— Какие ещё ограничения?..

— Мистер Мерфи, мистер Керри, вы уже справились с поставленной задачей, если нашли время о чём-то так долго беседовать? — прервал их разговор строгий голос МакГонагалл.

— Прошу прощения, профессор, — поднявшись со стула, ответил маг. — Мы обсуждали возможности трансфигурации, однако Саймон задал вопрос, на который, как я полагаю, вы могли бы ответить куда лучше меня. Да и остальным он может быть интересен, как мне кажется.

— Вот как. И что же это за вопрос? — скептически глядя на них, спросила ведьма.

— Какие естественные ограничения имеет трансфигурация? Считается, что преобразовать можно что угодно во что угодно, однако лишь до определенного предела. Но что именно определяет эти рамки?

— Что ж, вопрос и в самом деле хороший, пускай обычно мне задают его намного позже, — видя, что на неё смотрят и другие ученики, профессор ответила: — Хорошо, я объясню. Превращать действительно можно всё во всё, но есть два главных ограничения. Первое, — по её жесту мел начал выводить на доске слова. — «Сложность». Чем дальше друг от друга два объекта, тем сложнее преобразовать один в другой. Тем труднее рассчитать финальную формулу, тем более громоздкой она получится, чтобы учесть всю разницу в форме, материалах, в самых разных аспектах. В какой-то момент волшебник просто не сможет сделать такой сложный расчёт без ошибок, либо не сумеет запомнить его результат, чтобы применить заклинание. Второе — «сила». Чем больше размеры предмета и чем сложнее он внутренне устроен, тем более сильным должен быть волшебник, который желает превратить его во что-то иное. Например, любой пятикурсник может превратить собаку в таз или козу — в бочку. Однако превратить кита в катер даже ненадолго не смогу ни я, ни директор, ни любой из известных мне мастеров трансфигурации. На это просто не хватит сил, даже если удастся рассчитать и представить себе формулу подобного преобразования. Есть ещё множество отдельных ограничений и частных случаев объективного характера, а также целый ряд законодательных запретов, но всё это мы в своё время рассмотрим на занятиях. Фундаментальными же являются два указанных мной фактора. Я ответила на ваш вопрос, мистер Мерфи?

— Да, профессор. Большое спасибо.

— Возвращайтесь к текущему заданию, у вас ещё около часа времени. И пять баллов Рейвенкло за разумное любопытство. Факультет верен своим традициям.

— Красиво выкрутился, — шепотом заметил Саймон.

Пожав плечами, Кайнетт вернулся к работе. Точнее к изучению выданной им задачи. Решить её, точно до запятой повторив формулы и приняв во внимание все нюансы и параметры, он бы смог, возможно со второй-третьей попытки, однако демонстрировать все свои возможности сразу было бы неосмотрительно. Тем более на заведомо переусложнённом задании, которое точно превосходит возможности новичка в магии. А значит, пока можно изучить методы преподавания коллеги и манеру подачи материала, да и просто взглянуть на трансфигурацию с точки зрения знакомых дисциплин, в первую очередь — алхимии. Ему было интересно перепроверить формулы и требуемое количество энергии (то есть, размер жеста мистическим знаком), вывода этого значения в том числе из разницы элементов двух объектов им, разумеется, тоже никто не показал. Начертив на пергаменте круг, Арчибальд привычно вписал в него пентаграмму, а затем начал ниже расписывать отдельные химические элементы и соответствующие им стихии. Основой процесса было преобразование земли и огня в землю, но из-за сложной химической структуры имелись свои нюансы. Как бы оказалось просто решить эту задачу, если бы в основе трансфигурации лежала не традиционная европейская алхимия, основанная на пяти элементах Платона и Аристотеля, а китайская У-син, где металл и дерево — это две из пяти базовых стихий. Если в восточноазиатской и японской школах есть свои версии профессора МакГонагалл, должно быть, их первое задание включает преобразование пенопласта в керамическую плитку, то есть материала, содержащего элемент воздуха, в землю, при том, что в китайской алхимии воздух даже не выделяется как один из пяти элементов. Всё, чтобы ученики не расслаблялись слишком рано.

В конце концов, уже перед звонком он в качестве результата сдал профессору всё ту же спичку, идеально повторяющую форму швейной иглы, но при этом не изменившую свой химический состав. Пришлось допустить несколько ошибок в формуле заклинания, однако Кайнетт готов был признать, что даже он со своим талантом в одиннадцать лет не сумел бы исполнить всё чисто, не получив перед уроком ни слова объяснений теории преобразования. А потому не стоит слишком торопиться вперёд. Тем более, что хотя бы какого-то результата из почти двух дюжин детей добились всего трое. Помимо него Росс тоже сумел изменить форму объекта, хотя и более грубо, так что иголка получилась скорее гранёной, чем круглой в сечении, и одна из чистокровных, ведьма по фамилии Селвин, сумела превратить деревянную часть спички в металлическую.

Получив толику баллов, группа вышла в коридор и под предводительством старосты вернулась на свой факультет. Двойной урок трансфигурации сегодня был последним, и до ужина свободного времени у них оказалось немало. В первую неделю первокурсников старались без присмотра далеко не отпускать, чтобы после не пришлось искать в меняющих расположение коридорах или ещё где-то в дальних углах огромного замка, а то и в лесу, потому вне уроков они находились в гостиной или в своих спальнях. Однако, когда Кайнетт попросил того же старосту, что их вёл с урока, показать библиотеку, это было встречено одобрительно, а с ним вместе напросилось ещё с полдюжины учеников. Прочие визит туда оставили до выходных, либо до момента, когда до сдачи очередного домашнего задания у них останется пару часов. Всё-таки считается, что на Рейвенкло поступают люди творческие, в меру безумные и нестандартно мыслящие, но вовсе не обязательно — старательные и усердные в учёбе.

За тяжёлыми дверями их взглядам открылись многочисленные ряды книжных шкафов, уходящие куда-то в полумрак большого зала, сотни и тысячи разнообразных томов, стоящих на полках и перемещающихся в воздухе, повинуясь командам волшебников. Стены и потолок помещения терялись в темноте — освещали его всего несколько слабых ламп, для чтения же предполагалось создавать себе источник света самостоятельно, в меру своих умений. Может, это и не главная библиотека Часовой башни, однако вполне сопоставимо с ней по размерам. И почти все эти тома, манускрипты и гримуары он никогда не видел раньше и не знает, что они в себе содержат. Вдохнув тяжелый воздух, пахнущий пылью, бумагой и чернилами, маг честно признался сам себе:

— Что ж, определённо, оно того стоило…